Текст книги "Опасная любовь"
Автор книги: Николай Новиков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)
Annotation
Высокая, страстная любовь и разъедающая душу ревность, наглые ухаживания престарелого бизнесмена за юной актрисой и страшная месть ее мужа, секреты коммерции, похищение, заказные убийства, и снова любовь, и снова разлука, и долгожданная встреча двух любящих сердец – все это читатель найдет в новом романе Николая Новикова.
Николай Новиков
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
50
51
52
53
Николай Новиков
Опасная любовь
Иногда Аристарху приходило в голову странное сравнение: женское тело – это красивый и сложный, тонкий и нежный музыкальный инструмент, который подарит чарующую мелодию, но лишь тому, кто любит его и умеет играть. Аристарх умел.
От первых объятий и поцелуев до тишины, приходящей потом, он долго и самозабвенно трогал нужные струны и клавиши прекрасного инструмента, и мелодия, звучавшая в комнате, наполняла восторгом все его существо.
Все события этого романа, а также имена персонажей и названия фирм вымышлены. Всякое совпадение с реальностью не более, чем игра случая.
Автор
1
Аристарх Таранов остановился у серого, ничем не примечательного здания на проспекте Мира, неподалеку от Рижского вокзала, задрал голову, как будто хотел сосчитать этажи. Их было шесть, но не это интересовало Аристарха. Тяжелая капля, сорвавшись сверху, ударила по козырьку замшевой кепки. На карнизе дома висела целая гирлянда голубоватых сосулек.
В марте сосульки опасны. Подумав об этом, Аристарх шагнул к грязной, некогда коричневой двери подъезда, принялся внимательно разглядывать вывески многочисленных учреждений, расположившихся под крышей этого дома. Остановился на одной из них, удовлетворенно хмыкнул.
Золотые витиеватые буквы на черном фоне оповещали прохожих, что и кинокомпания «Барс» находится здесь.
– Барс… – пробормотал Аристарх, сжимая кулаки. Помолчал некоторое время и добавил: – Сук… Сучок. Барсучок.
И, сунув руки в карманы светлого плаща, решительно толкнул дверь. На первом этаже он не увидел ничего интересного для себя, поднялся по лестнице на второй. Там, на стальной двери, закрывавшей вход в правый отсек, красовалась еще одна табличка с золотыми по черному фону буквами.
Аристарх нажал квадратную клавишу звонка, щелкнул автоматический замок, и дверь приоткрылась, пропуская Аристарха в широкий коридор. Под ногами лежала красная ковровая дорожка, стены отделаны пластиком «под дерево», и все это освещали островерхие миньоны в электрических подсвечниках.
А еще они освещали крепкого рыжего парня в пятнистой униформе, который с явно скучающим видом сидел за столом у двери. Увидев перед собой высокого брюнета с тонким прямым носом и задумчивыми карими глазами, парень вскочил на ноги, давая понять, что без его дозволения дальше пути нет.
– Вы к кому? – спросил он, изо всех сил стараясь казаться вежливым.
Однако взгляда было достаточно, чтобы понять: вежливость для него – что-то вроде парадного костюма с галстуком для спринтера, готовящегося к старту. Вещь нужная, но не для этого человека в этой ситуации.
– К твоему боссу, – сказал Аристарх. – К Барсукову. Или он теперь Барсов?
– Да в общем-то нет, Барсуков он, – пробормотал парень, запоздало соображая, не является ли этот вопрос издевательством над боссом, который зарплату платит. – А вам что, было назначено или как?
– Или как, – сказал Аристарх. – Или так: решил навестить старого знакомого Гесю Барсукова. Поговорить по душам, пока он не превратился в господина Барсова. Пропустишь?
Парень подошел ближе, внимательно глядя на Аристарха, и вдруг улыбнулся, хлопнул себя по коленям.
– Слушай, а я тебя узнал! Ты же Мишка Крутой, да? «Холодная страна чудес»! Я два раза смотрел этот фильм.
– В смысле – я играл роль Мишки Крутого в том фильме? Да, верно. Но, как ты понимаешь, я – это не он.
– Ну так понимаю, о чем речь! – развел руками охранник. – Но ты классно играл, классно мочил всяких козлов там. Пачками.
– Это кино, – вздохнул Аристарх.
– Понятное дело! – живо откликнулся парень.
– А в жизни я такой же, как и все. – Аристарх скромно пожал плечами.
– Так все мы такие, как все, – важно сказал охранник. – Которые другие, так они в Кремле или в Верховном Совете заседают, козлы!
Похоже, для него не было разницы между теми, кого Мишка Крутой «мочил» в фильме, и теми, кто пытался руководить страной. Аристарх не стал спорить, молча склонил набок голову, ожидая, когда словоохотливый охранник позволит ему встретиться с Барсуковым. Но тому в это время пришла в голову замечательная, по его мнению, идея.
– Слушай, а может, поработаем в паре? – неожиданно предложил охранник и бодро дрыгнул ногой, показывая, что и он может пачками мочить всяких козлов, если возникнет такая необходимость.
– Нет, спасибо за предложение, – сказал Аристарх.
Он представил, как Барсуков, выйдя из кабинета, застанет его за имитацией киношных трюков… Не за этим он пришел сюда, совсем не за этим. Имитации не будет.
– Ну давай, поставь пару блоков, – не унимался охранник. – Моя телка обалдеет, когда я расскажу ей, что работал в паре с самим Мишкой Крутым. Она тоже «Холодную страну чудес» видела.
– Да я и понятия не имею, как это делается, – сказал Аристарх, сжимая кулаки. Разговор в коридоре явно затягивался.
– Рассказывай! Ты там от пятерых отбивался – высший класс работа. Уж я-то в этом разбираюсь, не в банке все-таки работаю, в киностудии.
– Дублеры, – усмехнулся Аристарх. – Я в том фильме только делаю грозный вид, а все остальное – работа дублеров. Ну что ж, приятно было побеседовать с понимающим человеком. А теперь скажи, можно мне Гесю повидать, или для этого спецразрешение требуется?
– Дублеры? – повторил охранник, почесывая затылок. Он сел за стол, обиженно посмотрел на Аристарха и добавил: – Дублеры так не могут работать, что я, не разбираюсь, что ли? А к Барсукову можно, последняя дверь по правой стороне.
– Там, наверное, и секретарша сидит в предбаннике? – как бы невзначай поинтересовался Аристарх.
– Зачем ему секретарша, если каждый день актриски косяком валят, – многозначительно сказал охранник. – Только мешать будет… просмотрам.
– Понятно, – сказал Аристарх, – спасибо. Я ненадолго задержу твоего начальника, не волнуйся. – Он улыбнулся, давая понять, что шутит, и неторопливо двинулся в глубь коридора.
Нужная дверь выглядела весьма солидно. Аристарх усмехнулся, покачал головой и без стука распахнул ее. Кабинет Барсукова оказался неожиданно большим, просторным помещением: стены оклеены фотообоями с видами карибских пейзажей, пол покрывал ярко-красный ковер, а по обеим сторонам массивного письменного стола, за которым сидел хозяин кабинета, стояли две настоящие пальмы, как реальное продолжение карибских пейзажей.
Барсуков поднял голову, посмотрел на вошедшего. Вялый взгляд разомлевшего от бесцельного сидения чиновника постепенно превращался во взгляд удивленный, потом настороженный, а когда Аристарх подошел к столу – стал раздраженным, с искорками испуга в широко раскрытых глазах.
– Привет, начальник, – сказал Аристарх, присаживаясь на край стола. – Как дела фирмы? Поднимаете уровень российского кинематографа?
– Поднимаем… – буркнул Барсуков. – Мог бы позвонить, если собрался в гости. А то у меня тут охрана, да и вообще, дел по горло. Ты чего пришел?
– В кино хочу сниматься, – усмехнулся Аристарх. – Дашь мне какую-нибудь роль?
– Нет у меня вакантных ролей. Зайди послезавтра, может, что-нибудь появится, – важно сказал Барсуков, переводя дух. – У тебя все?
– Да нет. А как насчет роли для моей жены? Для Ирки? Есть у тебя что-нибудь, Геся?
– Геннадий Васильевич, – поправил Барсуков, с опаской поглядывая на Аристарха. Понял, что дух переводить рано, однако все еще надеялся, что можно договориться. – Я же предлагал ей недавно, была как раз вакансия, так сказать, но она отказалась. Могу еще что-нибудь подобрать…
– То, что ты предлагал ей, порядочной женщине не подходит, Геся, – Аристарх наклонился к Барсукову. – Ты, мой дорогой, предлагал ей не роль, а немного пораздеваться, чтобы озабоченному руководителю кинокомпании можно было поразглядывать, пощупать, ну и все прочие удовольствия себе доставить, да еще и поизгаляться при этом: мол, как стоишь? Как лежишь? Как ноги расставляешь? Прав я или нет?
– Ты чего пришел? – Барсуков откинулся на спинку кресла. – Выяснять, зачем я предлагал твоей жене роль? Не нравится – не буду. У меня таких студенток знаешь сколько?
Аристарх рывком перебросил ноги на другую сторону стола, задев ботинком дорогой костюм начальника. Барсуков брезгливо отряхнул пиджак, но ничего не сказал, только напряженно смотрел на Аристарха, ожидая продолжения.
– Ты еще осмелился пригласить ее на дачу, чтобы посмотреть, удастся ли ей справиться с этой ролью! – рявкнул Аристарх прямо в лицо Барсукову. – Что, запамятовал, чья это жена? Или, наоборот, думаешь, теперь все можно?
– У многих актрис мужья есть, – пробормотал Барсуков. – Ну и что? Я, наоборот, хотел…
– Что ты хотел, сука? Однажды ты добился, чего хотел. Пригласил девчонку на роль, раздел ее, покуражились вы со своей командой всласть, еще и засняли это тремя камерами: одна для российского кинозрителя, а две, спрятанные или даже нет – для тебя лично, чтобы потом посматривать и смаковать былое удовольствие. Я не стал разбираться с тобой тогда, Ирка еще не была моей женой. А надо было прийти и набить тебе морду!
– Никто не принуждал ее сниматься в той сцене, прекрасно знала сценарий, знала, на что идет, – хмуро сказал Барсуков, опустив глаза. – Не нравится – могла бы отказаться. Но она ведь не отказалась. Да и вообще, мне показалось, что ей это понравилось. Это тебе, мужу, она сказала, что не хотела, ошиблась и так далее. Все актрисы так говорят мужьям. Дело, как говорится, житейское. Не переживай, Арик, не ты первый, не ты последний. Или не знаешь, Как становятся у нас кинозвездочками? И не только у нас.
– Зря я тогда не набил тебе морду, – задумчиво сказал Аристарх. – Теперь бы ты не осмелился предлагать ей такую «роль», зная, что это моя жена. Ведь не осмелился бы, верно?
– Я же сказал: не нравится – не буду больше приглашать ее сниматься в моих фильмах. А если будет гадости обо мне распространять, и во всех других фильмах не будет сниматься.
– А если бы я предложил твоей жене поехать ко мне на дачу и порепетировать роль парижской проститутки? Что бы ты подумал обо мне?
– Слава Богу, жена у меня с кино никак не связана, поэтому и не поедет репетировать, – хмыкнул Барсуков.
– Ну а если я просто приглашу ее на холостяцкую вечеринку где-нибудь под Москвой, со всеми вытекающими отсюда последствиями? Ты, наверное, обидишься на меня. Подумаешь: как же так, вместе учились, иногда даже в одних спектаклях играли, а он позволяет себе такое! Подумаешь?
– Ну ладно, чего ты хочешь? Я предложил твоей жене роль, она отказалась, наговорила тебе черт знает что. Ну и?…
– Ну и ты ошибся, – сказал Аристарх. – С моей женой нельзя разговаривать в таком тоне. С другими актрисами, если они не возражают, – пожалуйста, но с моей женой – ни-ког-да!
– У меня мало времени… – начал было Барсуков, но Аристарх не дал ему закончить столь обожаемую начальниками всех рангов фразу.
Наклонившись вперед, он схватил Барсукова за лацканы пиджака и правым локтем резко ударил в ухо. Начальник кинокомпании «Барс» скривился от боли, но закричать не осмелился, увидев перед глазами громадный кулак.
Аристарх спрыгнул со стола и крепкой оплеухой свалил Барсукова на пол вместе с дорогим импортным креслом, из тех, что рекламируют по телевидению как мебель для самых серьезных бизнесменов. Барсуков попытался было подняться, но еще одна оплеуха снова опрокинула его на блестящий паркет.
– Ты видишь, я даже не пытаюсь побить тебя, Геся, – презрительно сказал Аристарх. – Я даже не мщу тебе за попытку оскорбить мою жену. Я просто разговариваю с подлецом. И предупреждаю: если еще когда-нибудь ты осмелишься предложить моей Ирке что-то подобное, я прибью тебя. Вот это и есть мое предупреждение.
Барсуков стоял на четвереньках и молча смотрел на Аристарха снизу вверх. Встать на ноги он не решался, знал, что Аристарх владеет карате, и неплохо владеет, уже доказал это на съемочной площадке, где работал с профессионалами-каратистами без дублеров. Знал и другое: Аристарх спокойный парень, но лучше его не злить. Все-таки три года вместе проучились в Щепкинском. Одного не мог понять Барсуков: он же снимался в отечественном боевике, имеет понятие, что такое современный большой бизнес и как поступают с людьми, которые мешают! И – осмелился прийти сюда? Так разговаривать с ним, Геннадием Барсуковым?! Он что, вообразил себя Мишкой Крутым?
– Ты… ты ответишь за это, Аристарх, – прохрипел Барсуков, однако еще одна оплеуха опять свалила его на пол.
Аристарх бил наотмашь, не задумываясь, будто стрелял на звук. Противно было смотреть на подлого, жалкого человека, со страхом ползающего по полу. Видели бы это многочисленные девушки, добивающиеся вожделенных ролей у самоуверенного, наглого хозяина кинокомпании! Судя по рассказам, он вел себя с ними ничуть не лучше злодея-рабовладельца из полузабытой уже «Рабыни Изауры».
Барсуков теперь и на четвереньки не решался встать.
– Надеюсь, ты все понял, – сказал Аристарх.
Если б это был фильм из жизни века минувшего, он бы снял белые перчатки, замаранные прикосновением к физиономии подлеца, и швырнул бы их на лежащего негодяя. Или вытер батистовым платком руки и платок оставил бы в этом кабинете. Но за окном был век нынешний, и не кино снималось, а реальная жизнь диктовала условия игры. Поэтому и не было белых перчаток и батистовых платков…
Аристарх усмехнулся, неторопливо обогнул стол и направился к выходу. У тяжелой дубовой двери задержался, разглядывая массивную, блестящую позолотой задвижку с деформированным концом: похоже, эту дверь частенько приходилось запирать изнутри, дабы сотрудники не мешали просматривать молоденьких актрис!
Не оборачиваясь, Аристарх вышел в коридор, готовый в случае чего мгновенно отреагировать на выпад охранника, если тот попытается его задержать. Кто его знает, вдруг у Барсукова есть какая-то потайная кнопка вроде тех, что в банках устанавливают: нажал незаметно – и на выходе посетителя уже ждут. Охранник сидел на своем месте за столом. Увидев Аристарха, он улыбнулся и встал, провожая актера глазами.
Не было у Барсукова потайной кнопки.
Когда захлопнулась дверь и стихли шаги в коридоре, Барсуков вскочил на ноги, первым делом запер дверь на задвижку, а потом подошел к большому зеркалу, долго рассматривал себя. Левая щека горела огнем, левое ухо тоже покраснело и распухло. Барсуков скрипнул зубами, скривился и прошипел:
– Ну, Аристарх Крутой, ты у меня попляшешь, козел! – Он сплюнул кровавый сгусток на ярко-красный ковер и, поставив на место свое кресло, сел за стол. Схватил телефонную трубку и стал лихорадочно нажимать кнопки аппарата. Подождав с минуту, он грязно выругался и снова принялся тыкать пальцем в кнопки. – Але, девушка, – сказал он, услышав ответ. – Девушка, скажите, пожалуйста, Петр Яковлевич Нигилист там?
– Позвоните ему по телефону… – ответил приятный женский голос.
– Да я знаю, знаю номер его личного телефона, – скороговоркой объяснил Барсуков. – Но там никто не берет трубку. Может быть, Петр Яковлевич у Степана Петровича? Это Геннадий Барсуков звонит, очень срочное дело!
– Да, Петр Яковлевич здесь, он участвует в совещании и подойти к телефону не может, – ласково сказала девушка.
– Сука! – промычал Барсуков, на мгновение зажав микрофон ладонью, а потом, отняв ладонь, продолжил самым обольстительным тоном, на который был способен. – Девушка, пожалуйста, передайте ему, что звонит Барсуков, Петр Яковлевич все знает, вы только передайте, что я хочу поговорить с ним по очень срочному делу.
– Пожалуйста, подождите, – строго ответила секретарша. В трубке зашуршало. Спустя минуту легкое шуршание заставило Барсукова выпрямиться в кресле, но это была снова секретарша. – Але, господин Барсуков, Петр Яковлевич просил передать, что сейчас не может уделить вам время, решается очень важный вопрос. Но если вы будете у своего телефона, он непременно перезвонит вам в течение часа. Всего доброго.
Барсуков швырнул трубку на аппарат и сжал кулаки.
– Подождем, – процедил он сквозь зубы.
2
Белые французские шторы закрывали оба окна в кабинете генерального директора концерна «Сингапур» Степана Петровича Шеварова. За шторами неслышно работали кондиционеры, выгоняя в унылый арбатский переулок густой сигаретный дым.
За длинным полированным столом сидели три человека: коммерческий директор «Сингапура» Петр Яковлевич Нигилист, финансовый директор Аркадий Семенович Уральцев и руководитель новой структуры концерна, ТОО «Сингапур +», Радик Назимов. Четвертый, сам хозяин кабинета, привычно занимал председательское кресло.
Судя по всему, разговор подходил к концу. Шеваров, пожилой плотный мужчина с безукоризненным пробором в седых волосах и красным мясистым Носом, постучал «Паркером» по столу.
– Ну что, господа-товарищи, – низким, хорошо поставленным голосом сказал он. – Будем принимать решение? Лично мне доводы Уральцева кажутся вполне убедительными, а кандидатура Радика не вызывает сомнений. Что молчишь, Петр Яковлевич?
– Образно выражаясь, мы выиграли сражение, завоевали территорию, – бесстрастно сказал Нигилист, приглаживая ладонью густой ежик курчавых рыжих волос. Отличительной особенностью его лица был длинный нос и близко посаженные водянистые глаза. – Вы, Степан Петрович и Аркадий Семенович абсолютно правы: пришло время укреплять нашу территорию, наше, так сказать, жизненное пространство, и сделать это можно лишь одним: торговлей. Она станет корнями нашему дереву, густо покрытому зелеными… – он сделал паузу, глядя на Шеварова.
– Листочками! – захохотал Радик, верзила с огромным крючковатым носом и выпученными глазами.
– Тут возражений у меня нет, – продолжил свою мысль Нигилист. – Но есть сомнения, что господин Назимов справится со своими обязанностями. Насколько я знаю, он специалист в несколько иной сфере деятельности.
– Цицерон, – покачал головой Шеваров. – Красиво говоришь, Петр Яковлевич. Но, что касается Радика, ты ошибаешься, и я знаю почему. Старая обида не позволяет тебе реально оценить ситуацию.
– Радик именно тот специалист, который нужен для становления торговли на стадии дикого накопления капитала, – прошамкал Уральцев, сухой старичок с темным морщинистым лицом. – Его связи и влияние известны, поэтому за судьбу «Сингапура +» можно не беспокоиться. Ну а что касается стратегии деятельности нашего ТОО, тут мы поможем Радику. Я – за.
– Я тоже, – сказал Шеваров и посмотрел на Нигилиста.
– И я – за, – Радик поднял вверх руку, будто пионер-отличник, готовый отвечать выученный урок.
Три пары глаз устремились на Нигилиста. Хотя решение принималось простым большинством, никто не хотел, чтобы в ограниченном кругу высшего руководства возникали серьезные разногласия. К чему это приводит – хорошо известно.
– Присоединяюсь к большинству, я человек дисциплинированный, – холодно сказал Нигилист. Его длинный, наводящий тоску нос брезгливо дернулся.
– Банкет в «Праге» сегодня в семь, – обрадованно сказал Назимов. – Приглашаю всех. Петра Яковлевича особенно.
И снова три пары глаз остановились на Нигилисте.
– Я дисциплинированный человек, – тем же холодным тоном повторил Нигилист. – Но сегодня у меня весь вечер занят. Дела, не терпящие отлагательства. Однако, если господин Назимов перенесет банкет на завтра, я смогу принять участие.
– Да-да, – неожиданно поддержал его Шеваров. – Давай перенесем на завтра, Радик. У меня, понимаешь ли, тоже сегодня вечером неотложные дела.
– Завтра так завтра! – не стал спорить Назимов. – Слушайте, какая разница? Если сегодня есть проблемы – их надо решить, а завтра со спокойным сердцем хорошо посидеть за хорошим столом, попить-покушать в свое удовольствие. Ну? Отлично! Значит, завтра в семь в «Праге».
– Все, друзья мои, вопрос решен, – подвел итог Шеваров. – Будем считать совещание законченным. Радик, ты завтра с утра доложишь мне о том, что сделано, что нужно сделать по выполнению принятого нами плана. Подробнее – о деталях. В три мы обсудим твой доклад уже как полноправного руководителя Сингапура +», а потом и на банкет будем потихоньку собираться. Вот видишь, и у Тебя сегодня вечером возникнут проблемы. Решай их. Все свободны. Петр Яковлевич, а тебя попрошу задержаться. Нужно кое-что обсудить.
Степан Петрович умел разговаривать с людьми, и не просто умел – долгие годы номенклатурной работы отточили это умение до совершенства. Да, номенклатура, элита советского общества… Теперь она называется по-другому: «новые русские», хотя имена многих «новых» давно уже вызывают оскомину у простых русских. Но, как и прежде, их мнение никого не интересует.
– Все еще злишься на Радика? – негромко спросил Степан Петрович, когда Уральцев и Назимов ушли. – Не можешь ему простить, что Наташа ушла от тебя?
– Это в прошлом, – спокойно ответил Нигилист. – Вы знаете, что я живу будущим, прошлого для меня не существует.
– Неужто и вправду не вспоминаешь Наташку? – удивился Шеваров. – Красивая девка была, красивая. Завидовал я тебе даже, по-хорошему, конечно, по-дружески, но завидовал. Не знаешь, где она теперь, чем занимается?
– Замуж вышла, но меня это не интересует.
– С тебя станется, – вздохнул Шеваров. – Ты у нас гениальный стратег, а гении они все немного не того… Я тебя, Петя, вот о чем хочу спросить. Ты знаешь Ирину Таранову? Барсуков говорит, она подруга твоей бывшей жены, Наташки.
– Знаю. Студентка… Щепкинского, кажется. Или Щукинского, я все время их путаю, эти училища. Свидетельницей была у меня на свадьбе. А что? Почему вы спрашиваете, Степан Петрович?
– Да понимаешь, в чем дело, – лукаво усмехнулся Шеваров. – Этот негодяй Барсуков как-то показал мне кадры, не вошедшие в один дурацкий фильм. И там была эта Ирина. Ну, скажу я тебе, и девка! Это что-то невероятное. Такая, понимаешь, любовная сцена, страсть, ненависть… Эх! Запала она мне в душу, покоя нет. А Барсуков, подлец, говорит, живет она с мужем кое-как, денег нет, играет в студенческом театре… Вы, Степан Петрович, говорит, станьте ее спонсором, с вашими, дескать, возможностями, всего можно достигнуть. И сегодня хочет затащить меня на спектакль их театра, познакомить с этой девкой. Ну и что ты думаешь по этому вопросу?
– Ирина эффектная женщина, – спокойно сказал Нигилист, – страстная. Я с нею не спал, но по тому, как она пренебрежительно относилась ко мне, знаю: большая эгоистка, если что ей не нравится, отшвырнет, не задумываясь. Ну а если понравится… Вот и делайте выводы. Сумеете расположить ее к себе, вполне можете рассчитывать на продолжение. Нет – лучше сразу уйти.
– Значит, надо суметь, – определил свою задачу Шеваров. – А ее муж… тоже какой-то, понимаешь, актеришка… он бучу не подымет? Ты знаешь, моя Инга – баба спокойная, но скандалы никому не нужны, особенно нам, людям солидным, так сказать, уважаемым в обществе. Не станет, понимаешь, следить, козни всякие строить?
– Чтобы нейтрализовать мужа, есть одно замечательное средство, – бесстрастно сказал Нигилист. – Нужно с ним познакомиться, побывать у него дома, произвести приятное впечатление. Пусть думает, что, если жена задерживается, она в обществе хорошего человека, большого поклонника ее таланта.
– Да? – с недоверием спросил Шеваров. – Думаешь, не станет возмущаться?
– А кто он против вас? Вы просто подавите его волю своим превосходством. Кроме того, специалисты говорят, это дает ни с чем не сравнимое ощущение истинной власти, когда люди подчиняются не потому, что вы начальник и обеспечиваете их зарплатой, а потому, что понимают: они – ничтожество против вас.
– Ну ты и сказал! – довольно хохотнул Шеваров. – Но – помог мне, спасибо, Петя. Я твой должник.
– Пожалуйста, – сказал Нигилист.
Выйдя из дверей серого двухэтажного особняка, в котором располагалось руководство концерна «Сингапур», Нигилист резко повернул голову вправо, влево, оценивая обстановку. Мощная служба безопасности контролировала ситуацию в этом и близлежащих переулках, но… осторожность еще никому не помешала в нынешнее время, когда кровавые разборки вспыхивали чуть ли не каждый день в разных районах Москвы.
Черный «мерседес-600» проехал метров десять и плавно остановился рядом с Нигилистом. Петр Яковлевич открыл дверцу, сел на переднее сиденье, старательно пристегнул ремень безопасности. Потом повернулся к водителю, вопросительно взглянул на высокого белобрысого мужчину с короткой стрижкой.
– Какие новости, Олег?
– Все нормально, Петр Яковлевич, – сказал Олег Ратковский, телохранитель, а зачастую и шофер Нигилиста. – Прикажете доложить оперативную обстановку?
– Зачем приказывать, слушай, сам доложишь, – невозмутимо сказал Нигилист, подражая акценту Радика.
Ратковский улыбнулся.
– Все-таки назначение состоялось?
– Я не особо противился. Пусть расслабится, почувствует себя большим начальником. Нам это не помешает. А ему – вполне возможно. Я даже принял приглашение на банкет. Завтра в «Праге», в семь. Все нормально, Олег. Главное, чтобы название концерна не изменили, вот за этим мы и будем следить. Ты помнишь, откуда такое название: «Сингапур»?
– Обижаете, Петр Яковлевич! Кто же этого не знает? Я имею в виду наших людей. Степан, ИНГА, Плюс Уральцев.
– Верно, – кивнул Нигилист. – Вряд ли мы обрадуемся, если он будет называться «СингапРАД» или что-то в этом роде. Но я надеюсь, что этого не случится.
– Давно хотел спросить, а почему вашего имени нет в названии? – сказал Ратковский, разгоняя машину. – Это ж несправедливо. Все знают, что самые прибыльные операции разрабатывали вы, а вся слава достается Инге и Уральцеву.
– Не вписывается в контекст. Шеваров был очень доволен, когда придумал «Сингапур», польстил своей супруге, а то она здорово обижалась на него за слишком частые командировки. Старик обалдел от этой находки так, что, будь Уральцев бомжем с чердака соседнего дома, все равно внес бы его фамилию в название. Ну а мое имя никак не вписывалось в эту идиллию. На «СингаПЯН» Шеваров все равно не согласился бы. Ну ладно, давай о деле.
– В четырнадцать тридцать артист с решительным видом вышел из своего театра и направился, как я понял, к Барсукову. Разбираться с подлым продюсером. В пятнадцать двадцать он вошел в здание, где располагается контора нашего кинодеятеля. Через двадцать три минуты вышел из здания, вид у него был вполне довольный. Поскольку у него вечером спектакль, он отправился обратно в театр. Я не стал за ним следить, зашел посмотреть, как себя чувствует Барсуков.
– Сильно он его?
– Все по порядку, Петр Яковлевич. Охранник подтвердил, что артист побывал здесь. Парень выглядел счастливым, оказывается, Таранов снимался в каком-то фильме про современную шпану, и фильм этот чуть ли не самый любимый у парня. Естественно, он пропустил Таранова к Барсукову. Меня – тоже. Дверь в кабинет была заперта, но когда наш кинодеятель услышал, что это я, обрадовался так, что задвижку не сразу мог отодвинуть. Ничего страшного. Артист просто отхлестал его по морде, как пьяницу-воровку на рынке. Морда у Барсукова была красная, одно ухо, по-моему, распухло. И настроение, конечно, самое мстительное. Убрать, уничтожить, истребить и все такое. Сказал, что звонил вам, но вы были на совещании у Шеварова и не смогли подойти к телефону.
– Да, мне Галя передала, что он звонил. Потерпит.
Машина, мягко покачиваясь на выбоинах, стремительно мчалась по Садовому кольцу. Нигилист, откинувшись на кожаное сиденье, задумчиво смотрел вперед.
– Вы будете звонить Барсукову? – спросил Ратковский.
– Да, попозже. Что еще он говорил?
– Что честно выполнил все ваши поручения и очень надеется, что вы защитите его от посягательств всяких негодяев, которые пытаются помешать вашей совместной работе.
– Давай расклад по времени на сегодня, – резко сказал Нигилист.
– В семь вечера у него спектакль. Заканчивается примерно в половине девятого. Полчаса на то, чтобы привести себя в порядок, час езды до дома на общественном транспорте. Итого, в районе десяти он будет возле своего дома. Если, конечно, не решит заглянуть куда-либо еще. Проследить?
– Нет, не надо. Судя по его поведению, вряд ли он решит куда-то заглянуть. К тому же надо ведь похвастаться жене, как он здорово расправился с Барсуковым. Я сам что-нибудь придумаю.
– Драка исключена, – серьезно сказал Ратковский. – Парень, похоже, неплохо знает карате, и вообще крепкий.
– Такой мне и нужен. Нет, Олег, колотить я его не собираюсь, к чему такие вульгарные методы? Придумаю что-нибудь более элегантное.
– Мое участие исключаете?
– Сегодня – да. К половине одиннадцатого можешь пригласить двух девушек. Мне – брюнетку, красивую, двадцати лет. Желательно, чтобы звали Наташей. Справишься?
Ратковский хотел было сказать, что Нигилист так и не смог забыть свою бывшую жену, но, взглянув на босса, прикусил язык.
– Знаешь что, Олег, – задумчиво сказал Нигилист, – ты не обидишься, если я сам доберусь до дому? А ты пока девушек поищешь или, если хочешь, возвращайся домой. Нужно побыть одному.
– Понимаю, Петр Яковлевич, – сказал Ратковский, уловив перемену в настроении босса. – А как быть с охраной?
– Держи на такси. – Нигилист протянул стодолларовую бумажку, давая понять, что разговор окончен. – С девушками я сам расплачусь вечером.
Когда Ратковский вышел, Нигилист перебрался на место водителя, резко рванул машину с места. Одной рукой придерживая баранку, другой взял радиотелефон, уверенно набрал номер.
– Але, Барсуков?
– Петр Яковлевич! – обрадованно закричал начальник кинокомпании. – А я вам звонил, но мне сказали…
– Я знаю, – оборвал его Нигилист. – Какие проблемы?
– Этот хам, Петр Яковлевич… да он же просто сумасшедший! Я такое от него вытерпел – невозможно рассказать.
– Я знаю. Получил по морде, рассказывать об этом несложно, если не играть в героев. Я возмещу тебе моральный ущерб.
– Деньги мне не нужны, Петр Яковлевич. Я хочу, чтобы этого наглого Аристарха прибили где-нибудь в темном углу. Он ведь может помешать плану, который мы с вами разработали. Ну как я с такой рожей приду на спектакль в студенческом театре, как буду представлять Степана Петровича Ирине?
– С артистом я разберусь. А ты разберись с собой. Сегодня все должно быть так, как решили. Загримируйся, ты ведь тоже какое-то отношение к актерам имеешь. И запомни: ни слова Шеварову о том, что идея познакомить его с Ириной исходит от меня. Знаешь почему?
