Текст книги "Одержимый. Дилогия"

Автор книги: Николай Мещанкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 37 страниц)

* * *

– Большая часть Братства недовольна Великим Гроссмейстером, особенно после его позорного бегства от орков. Таким образом, наши друзья в Совете…

– Великий Гроссмейстер поступил абсолютно правильно. Он их спас. Ведь это не просто орки, это Гуграйт. Гуграйт, понимаете?! – бесцеремонно перебил Хобахава.

Гациб беспомощно посмотрел на Баниши:

– Уважаемый магистр…

– Нет, вы не понимаете. Вы не понимаете! Гуграйт вернулся!

Бапиши мрачно вздохнул. Этот Хобахава… Все мечты избавиться от него так и остались мечтами. Хобахава ему попрежнему нужен, и даже больше, чем раньше, как бы это ни казалось странным. И все потому, что так не хватает толковых людей, которым можно чтото поручить, не опасаясь за исход дела и не проверяя ежеминутно.

– Дорогой магистр! Мы прекрасно понимаем вашу озабоченность, но давайте всетаки придерживаться повестки заседания. Мы обязательно вернемся к вопросу с орками, но нам еще надо обсудить ряд проблем…

– Каких проблем? Каких проблем?! – Хобахава тяжело отдувался. – Этот ваш Великий Гроссмейстер – проблема? Устройте ему сердечный приступ, как сделали с королем Кифта, или уроните с лошади, или еще что, назначьте на его место какогонибудь из своих друзейлизоблюдов, и нет проблемы. У нас единственная проблема – Гуграйт, и ее надо решать!

Баниши поморщился. Ликвидация Великого Гроссмейстера была той самойидеей, которую он хотел осторожно вложить в сознание остальных магистров в течение следующих двадцати минут. И тут вмешивается Хобахава. Как грубо, как пошло! Словно это не вынужденный политический акт, направленный на благополучие и процветание всего мира, а заурядное вульгарное убийство в темной подворотне изза нескольких медных грошей. Как же он ему надоел! И ничего с ним не поделаешь! Похоже, Хобахава был единственным человеком, способным както управляться со своенравным Сардигом, где любой лавочник считал себя если не лордомканцлером, то уж казначеем по крайней мере. Купеческая Палата легко и быстро признала Протекторат Девятки, но его жители, грозящие бунтом при каждом самом незначительном увеличении налогов… А еще постоянные интриги и заговоры вальпийских дворян, пытающийся выйти из Лиги Нагир… Удержать власть оказалось гораздо труднее, чем ее захватить, и это заставляло на многое взглянуть в другом свете. В частности, похождения принцессынаследницы Вальпии теперь уже не казались ему только развратом и сластолюбием. Может, она меняла кровати с такой скоростью отнюдь не для удовольствия, а лишь пытаясь удержать страну от распада доступным ей способом? Что ж, можно использовать этот опыт, с соответствующими поправками, конечно. Хобахава ему нужен несмотря ни на что.

– Ладно. Хорошо. – Баниши через силу улыбнулся. – Давайте поговорим об орках. Что вы хотите сказать?

– Что я хочу сказать? – Хобахава вытер пот со лба. – Я уже сказал. Гуграйт вернулся! Одержимый вернулся!

– Откуда вы это знаете?

– Да ваши же агенты в один голос об этом говорят! Вам этого мало? А то, что недавно задержали бывшего правителя орков и он говорит о том же? Попрежнему не верите? Спросите у него сами!

– Я не об этом, – Баниши пытался говорить спокойно, – Откуда вы знаете, что он одержимый?

– Я объяснял это уже много раз. – Хобахава от волнения зашевелился в кресле, и его тело заколыхалось, словно студень. – Но вы не верите. Вы не верите! Не хотите верить! А потом будет поздно!

– Хорошо, допустим. – Баниши кивнул. – И что вы предлагаете?

– Его надо уничтожить. Его надо убить! Все силы бросить на это, но прикончить до того, как он прикончит нас! Это будет куда труднее, чем убить несчастного солдафона Гроссмейстера!

Баниши выругался про себя. Видимо, Гроссмейстер Великого ордена Белого Братства еще поживет какоето время.

– Какой вы кровожадный. – Гациб, видимо тоже уловивший настроение, саркастически улыбнулся.

– Да, да… – Хобахава задохнулся. – Вы – слепцы! Глупцы, спрятавшиеся в уютной скорлупе обыденности и боящиеся выглянуть оттуда.

– Спокойно, спокойно, господа магистры. – Баниши успокаивающе поднял руку. – Без оскорблений.

– Вы сейчас смеетесь, да? Смейтесь! Посмотрим, как вы будете смеяться, когда он придет сюда. А он придет! Вы знаете, что он затеял переговоры с кочевниками, которые, судя по всему, идут успешно? Как вы думаете, о чем они могут договариваться? О продаже зерна?! – Хобахава покраснел так, что казалось, у него самого будет сердечный приступ. – О том, как нас лучше поджарить! Сразу на огонь или сначала смазать маслом. – Хобахава истерически хихикнул.

Баниши задумчиво смотрел на дергающуюся в кресле тушу Хобахавы. Приходилось признать: кое в чем тот был прав. Его люди задержали уже несколько контрабандистов, везущих от орков странные артефакты, судя по всему, для связи. Расследования никаких особых результатов не принесли, конспирация у орков оказалась на удивление на высоте, но всплеск активности настораживал уже сам по себе. Если добавить к этому кочевников… Война ему сейчас совершенно не нужна.

– Может, поговорить с ним? Узнать, чего он хочет? – вступил в разговор Ояхаси.

– Прекрасно! – Баниши благосклонно улыбнулся засмущавшемуся магистру. Замечательная идея. Займитесь этим. Отправляйтесь к оркам и договоритесь о встрече Гуграйта со мной.

Баниши удовлетворенно смотрел, как Ояхаси бледнеет. Вот уж кого точно не жалко. Разве что предан, а все остальное… Исключительный болван и трус. В Нагире при его правлении пираты обнаглели до того, что штурмом взяли несколько небольших прибрежных городков. В Вальпии проглядел три крупных заговора враждующих семей, последний – такой, что пришлось вводить кифтян, чтобы предотвратить гражданскую войну

– Но, но… я не могу. – Ояхаси поперхнулся, – Я… Мне…

– Ничего, ничего. Баниши кивнул. Главное, сделать так, чтобы Ояхаси ничего не смог испортить. А если орки его всетаки прикончат, не велика потеря. – Я напишу письмо, а вам только надо будет его доставить. В то же время ваше присутствие будет свидетельствовать о серьезности наших намерений и гарантий.

Магистры злорадно улыбались. Ояхаси, казалось, сейчас упадет в обморок.

– Что вы делаете? Не о чем с ним говорить, – снова вмешался Хобахава. Его надо уничтожить, надо…

– Уважаемый магистр, всему есть предел! – Баниши почувствовал, что его терпение лопается. – Мы вас выслушали, давайте на этом пока закончим. В конце концов у нас есть еще о чем волноваться, кроме орков, не весь свет на них клином сошелся! – Баниши выдохнул. – Дорогой Гациб, прошу вас, продолжите ваш доклад.

– Так вот, наши друзья в Совете Гроссмейстеров ордена сообщают… заговорил вставший Гациб.

– Вы еще пожалеете, – хрипло пробормотал Хобахава. Но никто его не слушал.

* * *

Хобахава открыл глаза.

– Дорогой магистр! – В углу шевельнулась темная фигура. – Прошу прощения, что разбудил, но, к сожалению, ночь – единственное время, когда с вами можно встретиться приватно.

– Кто вы такой? Что вам надо? – Как этот человек пробрался мимо его охранных заклинаний? Хобахава быстро проверил плетения. Все на месте, ничего не нарушено. Может, это ему снится?

– Не волнуйтесь, магистр, я не хочу вам зла. Более того, думаю, мы союзники, поскольку наши цели до некоторой степени совпадают. Так что мы можем помочь друг другу.

– Помочь? – К своему удивлению, Хобахава обнаружил, что он действительно совершенно спокоен. Наверное, ему это на самом деле только снится, Интересно, чем?

– Ну как же? – Огонек ночной лампадки, собранный в маленький кружок света, мигнул, на секунду осветив лицо посетителя под капюшоном. – Чего бы вы хотели больше всего?

Хобахава молчал. Где он видел это странное безволосое лицо, высохшее, словно череп?

– Я вас знаю, – наконец удовлетворенно произнес магистр. – Вы были с этим, Зихингельзем, кажется, вас зовут… Шеридар, да?

– Не важно, как меня зовут. – Человека хорошая память Хобахавы, похоже, не обрадовала. – Давайте к делу.

– Так вы за Гуграйтом? Хотите его снова забрать? – Хобахава хмыкнул. Чтото у вас прошлый раз с ним не очень получилось. Он снова здесь.

– Я знаю. – Человек помолчал. – Не смогли его удержать. Он вышел изпод контроля.

– Он одержимый! Ничто не сможет удержать его под контролем. Он уже больше не человек! Он, он…

– Вы совершенно правы, – Шеридар покивал. – Поэтому решено его ликвидировать.

– Да, да, его надо убить, пока… Пока он…

– Послушайте, – нетерпеливо перебил Шеридар. – Я с вами полностью согласен и именно это собираюсь сделать. Но мне нужна ваша помощь. Мне нужна информация, чтобы удар был точным и эффективным. Я должен знать, что собирается предпринять Девятка в его отношении. Что решили магистры?

– Что решили… – Хобахава помолчал. Сообщать посторонним такие сведения было преступлением, но то, что делал Баниши, тоже противоречило Уложениям… А Шеридар, похоже, действительно был способен сделать то, о чем говорил. В конце концов это же всего лишь сон, – Они собираются предложить ему переговоры. Баниши отправляет к оркам Ояхаси, чтобы тот договорился о встрече.

– Где будет встреча? – Голос Шеридара стал цепким, сухим, словно шелест пергамента. – Кто еще на ней будет?

– Никто не знает. Место указано в письме, которое Ояхаси повезет с собой.

– Значит, Ояхаси, – задумчиво повторил Шеридар.

– Как вы собираетесь это сделать? – Этот сон Хобахаве определенно нравился. Может, удастся получить еще и чтото полезное. Он читал про такого рода откровения.

– Иногда простой способ оказывается самым действенным, особенно против Императоров, – протянул Шеридар, словно разговаривая сам с собой, и взглянул на недоумевающего Хобахаву. – Какая вам разница, магистр? Если получится, сами узнаете, а не получится – так и знать не надо. Спите, магистр. – Шеридар отступил назад, растворяясь в темноте. – Спите.

Хобахава послушно закрыл глаза, и волны сна тут же подхватили его, понесли… Хороший был сон. Подспудный страх, грызущий, словно червь, мучивший его на протяжении долгих месяцев, вдруг исчез, оставив на душе покой и умиротворение. Почему так не бывает в жизни?

* * *

Старейшины гоблинов возвращались. Невысокие и кряжистые, с окладистыми бородами и длинными узловатыми руками, гоблины один за другим выходили на поляну и в полной тишине чинно занимали отведенные им по рангу места. Появился Нойл, старейшина старейшин, медленно прошел вдоль сидящих гоблинов, молча опустился перед стоящим в центре каменным Праотцем гоблинов Енохом. Старейшины замерли. Минута шла за минутой, но гоблины сидели не шелохнувшись и, казалось, даже не дыша, словно сами обратились в изваяния, неподвижные, как их идол.

Наконец Крайт не выдержал:

– Ну и что? Что вы решили, старейшие?

– Мы сожалеем, чужеземец. – Нойл поднялся, повернулся к Крайту. – Никогда прежде наш народ не вмешивался в дела остального мира, довольствуясь тем малым, что дал ему Великий Праотец, в скромности ища утешение и путь к совершенству. Должны ли мы свернуть с него сейчас? Наш ответ – нет, чужеземец. Мы готовы тебя понять, но не готовы идти с тобой.

Крайта передернуло. Он потратил столько времени, разбираясь, по совету Фрина, в запутанной мифологии гоблинов, драгоценного времени, которого так не хватало на тысячи других важных дел, он проторчал целую неделю в промозглых лесах, любуясь на квадратные – лопатой – заросли на физиономиях гоблинов, смачно рыгающих и пускающих слюни от мерзкой браги, и теперь уйти, мило улыбаясь, кивая и расшаркиваясь? Боги их побери! Они его запомнят, он… Спокойно, спокойно…

– Я преклоняюсь перед мудростью Великого Праотца и вашего народа, следующего его заветам. И не для того пришел я сюда, чтобы пытаться свернуть его с этого пути. Недостойный муж просит извинить его косный язык за неспособность передать те помыслы, кои привели его сюда, и донести их до ушей старейших, коих почитает он.

Нойл удивленно посмотрел на Крайта.

– Но разве можно идти по пути, заваленному камнями и корягами? Разве не должны идущие впереди расчистить его, дабы облегчить путь идущим сзади? Крайт метнулся взглядом по старейшинам. Удивлялся не только Нойл. А он в свое время в Академии считал риторику самым бесполезным предметом.

– Преодолевая трудности, становишься достойным достигнуть цели, наставительно произнес оправившийся Нойл. – Нет чести пройти по широкой, ухоженной дороге. Лишь в конце тернистой, полной искусов и опасностей тропы лежит истинная награда.

– Но разве не должны сильные показать эту тропу слабым? И разве не должны они защитить дорогу от пытающихся ее уничтожить? – Крайт вздрогнул. Внезапный разряд боли, вспыхнувший в голове, тонкими ручейками просочился в спину и дальше, по всему телу. Это просыпался Гунга. – Великий Праотец завещал не желать чужого, но разве не завещал он также и защищать свое?

– Мы это делаем. И чужаки, со злобой и ненавистью входящие в наши леса, знают силу гнева сынов Великого Праотца…

– Все так, – перебил Крайт, – но этого недостаточно. Вы отсекаете головы змея, но на месте каждой отсеченной вырастают две новые. Надо поразить змея в сердце, как это сделал Великий Праотец в битве с Сихурданапом, чтобы навсегда покончить с сочащейся из него скверной.

– Это верно. – Нойл кивнул. – Но известно также, что Сихурданап восстал из мертвых на седьмой день после битвы. Не создадим ли мы другого, еще более страшного змея взамен убитого?

– Уважаемые! – Боль висела, подрагивая, пульсируя, словно живая… Похоже, опять приступ. А он не взял с собой флягу. Заканчивать, заканчивать как можно скорее. – Я уже много раз говорил и готов повторить это еще раз, готов поклясться, и пусть Великий Праотец примет эту клятву и покарает, если я ее нарушу (какая кара может быть хуже той, которую он уже несет неизвестно за что?), что никогда не подниму меч против вашего народа. Что границы детей Праотца святы и нерушимы. Что сделаю все, что в моих силах, для того, чтобы на вашу землю больше никогда не ступил человек с оружием в руках и нечестивыми помыслами в душе!

Нойл постоял в задумчивости, оглянулся на молчащих старейшин:

– Не скрою, чужеземец, ты поколебал нашу уверенность, посеял сомнение в наших сердцах. Но твои предложения так новы и необычны, что мы не можем решить сейчас. Нам остается лишь ждать, уповая на Великого Праогца нашего, на то, что он просветлит наши взоры и покажет верный путь, коим суждено идти его детям…

– Нет времени ждать! – Крайт почти кричал. Перед глазами плыли красные пятна, громыхая так, что Крайт не слышал сам себя. Что творится? Что творится с Гунгой? – Для Великого Праотца столетие – песчинка под ногами на дороге бесконечности, и жизнь смертного – полет искры костра в ночи Вселенной! Заблуждается в гордыне тот, кто надеется обратить на себя взор Великого Праотца, ибо отвечает он не тем, кто праздно ждет, надеясь обрести незаслуженное блаженство мудрости, а тем, кто действует во славу его, неся его имя в душе своей1 Лишь тот будет блажен, кто смело выйдет на дорогу жизни и пройдет по ней, не боясь ошибок, ибо в них постигается истина! И справедлив Праотец, и узреет он в скрижалях сердца помыслы сына своего и воздаст ему должное!

Нойл потрясение молчал.

– Хорошо, чужестранец, – наконец заговорил старейшина. – Не знаю, кто говорит твоими устами. – Великий Праотец или лукавый Сихурданап, – но да будет так. Я отказываюсь от решения. Мы не будем ждать.

Крайт осторожно отступил на шаг назад, оперся рукой о плечо сидящего Рона. Приступ кончился так же неожиданно, как и начался, оставив после себя невероятную общую слабость.

– Мы не соглашаемся с тобой. И мы не отказываем. Каждый из сынов Еноха вправе сам решать, что ему делать, – идти с тобой или остаться на завещанной земле. Да будет так.

– Да будет так, – глухо повторили старейшины.

– Держи меня. – Крайт повернулся к восхищенно глядящему на него Рону. Аккуратно, под руку, словно мы беседуем, понял?

Рон кивнул.

– Пошли.

* * *

… Девушка в лунном свете. Она манит его рукой, ее губы раскрываются в улыбке. Да это же Сариппа, та самая деревенская девушка, за купанием которой они подсматривали из кустов! В затылок сопит Цип, его паж, такой же мальчишка, как и он. Бежать, прочь, но ноги толкают его вперед, он словно в тягучей, всасывающей смоле, его заполняет дикий, животный ужас попавшего в ловушку зверя. Гул – темный, пронизывающий, проникающий в самое естество, выворачивающий… Нет!..

Нант вздрогнул, судорожно дернулся, пытаясь освободиться… И чуть не упал со стула. Капитан выдохнул, потер руками глаза. Он уже грезит наяву. Эта девушка… Эта случившаяся в далеком детстве история… Прошлое, которое он давнымдавно похоронил и совершенно не собирался больше вытаскивать из пыльных закоулков памяти. Он давно уже не отпрыск голубых кровей, а головорез, по которому плачут судебные приставы всех стран Лиги. Что с ним? Сейчас ночь, но он ведь не спал. Или спал? Он сидел, разбирая донесения офицеров, а потом… Наверное, всетаки задремал.

Капитан снова склонился над столом. На чем он остановился? Ага, Гас докладывает, что из десяти полученных лошадей две – бракованные, не могут быть признаны строевыми и должны быть списаны. Сбруя пересохла во время транспортировки, поэтому необходимо… Строчки сливались в бессмысленные пятна. Нант снова потер слипающиеся глаза. Пожалуй, надо ложиться спать. Он уже в третий раз без особого успеха начинает читать доклад лейтенанта. Ладно, если и дальше все в том же духе, то вполне можно отложить это на завтра. Нант встал, потянулся, расстегнул портупею.

– Господин капитан, разрешите? – В двери показалась голова солдата.

– В чем дело? – Нант недовольно поморщился.

– Там, э… – Солдат пошевелил губами, соображая. – Там магистр приехал.

– Какой еще магистр?

На лице солдата отразилась напряженная работа мысли.

– А бес его знает, какой. Нервный.

– Что значит – нервный?

– Психованный. Кричит, ногами топает, требует, чтобы ему срочно Гуграйта предоставили.

Нант тряхнул головой. Неужели он хочет спать настолько сильно, что уже ничего не понимает?

– Черт побери, солдат! Какого черта ты ко мне приперся?! У тебя что, сержанта нет, чтобы с этим всем разобраться? Какой еще такой психованный магистр Гуграйта требует?!

– Не могу знать, господин капитан! – Солдат вытянулся. – Мы в дозоре были и этого магистра на коляске встретили, а он стал кричать, что он магистр и чтобы его поэтому к Гуграйту отвели, потому как у него письмо от этого, Бахиши какогото…

– Баниши? – Нант нахмурился.

– Так точно, Баниши. Ну, тогда сержант за лейтенантом Гвидом послал, а тот уже за вами.

– От Девятки? Так что же ты, дурень, сразу сказать не мог? – Капитан вздохнул, снова застегнул портупею. Сон откладывался. – Показывай, где там этот магистр.

* * *

Нант быстро шел по тренировочному лагерю следом за солдатом.

– … А я требую!.. – Тонкий визгливый голос. Ровный, убеждающий баритон Гвида.

– Вы не понимаете! Я магистр! Да я вас… Вы не смеете! Немедленно отведите меня к Гуграйту!

Магистр. А ведь и правда… Нант глянул по сторонам, удовлетворенно кивнул. Немного поодаль от скандалящего магистра стояла группа подростков, молча наблюдая за происходящим. Колдуны Гуграйта. Не сказать чтобы они ему очень нравились, презрительно цедящие слова, со странно затуманенными взглядами, словно находящиеся здесь и одновременно еще гдето, но сейчас он был рад их видеть. Предусмотрительный Гвид их позвал или они пришли сами, не так важно, главное – они были рядом, и это както успокаивало.

– В чем дело? – Солдаты расступились, пропуская Нанта вперед, к высокому тощему старику. – Капитан Нант. Что случилось?

– Вы кто?!

– Я командую… – Нант замолчал. Знать, чем он командует, магистру было совсем не обязательно. – Я здесь главный. А вы, насколько я понял?

– Магистр Ояхаси. У меня срочное послание для Гуграйта! – Лицо магистра исказилось. – Его необходимо передать как можно скорее, а эти тупицы…

– Очень приятно, господин магистр! – Нант поклонился. – Для меня честь приветствовать магистра у себя в лагере. Не могли бы вы изложить причину, приведшую вас сюда, поскольку я еще не имел возможности войти в курс дела?

– О! – Лицо магистра разгладилось. – Приятно встретить истинно образованного человека в этой глуши, среди орд грязных…

– Итак? – резко перебил Нант. Это его люди, и какими бы они ни были, он совершенно не собирался позволять постороннему, пусть даже и магистру, оскорблять их.

– У меня срочное послание от магистра Баниши. – Ояхаси извлек из складок своей тоги запечатанный конверт. – Дело исключительной секретности и важности! Необходимо срочно доставить его этому вашему Гуграйту. Мне надо немедленно видеть его! Капитан, проводите меня.

Нант вздохнул. У него уже вполне сложилось представление о прибывшем магистре.

– Позвольте. – Капитан взял у Ояхаси письмо, внимательно осмотрел. Конечно, он не маг, но, насколько он мог доверять своим глазам, печати были подлинные. – Сожалею, господин магистр, но придется ждать до утра.

– Как – до утра? – По лицу магистра опять поползли складки, он нервно оглянулся на стоящих вокруг солдат. – Как – до утра?! Вы что, не понимаете? Это же сам Баниши!

– Очень сожалею. – Нант притворно покачал головой. – Но поверьте, сейчас видеть Гуграйта совершенно невозможно. Вы же знаете, у правителей свои причуды. Гуграйт абсолютно не принимает по ночам.

– Не принимает… – Ояхаси моргнул. – Но ведь сам Великий Магистр, сам Баниши…

– Кроме того, до Изарона еще шесть часов езды. Разбойников у нас нет, и тем не менее езда по ночным дорогам…

– Так это не Езерон? – Ояхаси выглядел совершенно потрясенным. – А что? А я думал…

– Поэтому, уважаемый магистр, – продолжил Нант, – я предлагаю вам свое гостеприимство и ночлег. Прошу вас, устраивайтесь на ночь, а завтра мы известим Гуграйта, и, не сомневаюсь, он встретится с вами немедленно, как только ему представится возможность.

– Это не Езерон? Это не Езерон. – Магистр не мог прийти в себя.

– Гвид, проводи господина магистра, устрой его с наибольшими удобствами. Отправь гонца Гуграйту, пусть решает, что делать с этим магистром. – Гул в голове… Нант потер лоб. Он чтото забыл? – Охрану ему. Полную, в обе стороны. Понял?

– Понял, – Лейтенант усмехнулся, поманил пальцем старшего из подростков.

Нант двинулся обратно к своей палатке. Всевысшие, как он устал… Весь день учения в поле, ночи – на материальное обеспечение и бухгалтерию. Надо когонибудь найти, чтобы этим занимался… Сейчас упасть на кровать, и все, спать, спать… Чтото он забыл, что он забыл? Нант взглянул на свою руку, в которой попрежнему было зажато письмо Баниши. О, черт побери! Надо вернуть его магистру. Гул, словно прибой, темный, вдавливающий…

Нант вошел в свою палатку, кинул письмо на кипу докладов. Спать, спать… Капитан стянул с ног сапоги и упал на кровать, даже не раздеваясь.

Девушка в лунном свете, склонившаяся над его столом… Опять снится… Нант повернулся на другой бок.