Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 75 страниц)

«Функции его плохо определены уставом. В то время как по уставу известно, что Политбюро создано для решения самых важных (политических) вопросов, а Оргбюро – для решения вопросов организационных, подразумевается, что Секретариат должен решать менее важные вопросы или подготовлять более важные для Оргбюро и Политбюро. Но, с одной стороны, это нигде не написано, а с другой стороны, в уставе хитро сказано, что «всякое решение Секретариата, если оно не опротестовано никем из членов Оргбюро, становится автоматически решением Оргбюро, а всякое решение Оргбюро, не опротестованное никем из членов Политбюро, становится решением Политбюро, то есть решением Центрального Комитета; всякий член ЦК может опротестовать решение Политбюро перед Пленумом ЦК, но это не приостанавливает его исполнения».

Другими словами, представим себе, что Секретариат берет на себя решение каких-нибудь чрезвычайно важных политических вопросов. С точки зрения внутрипартийной демократии и устава ничего возразить по этому поводу нельзя. Секретариат не узурпирует прав вышестоящей инстанции – она может всегда это решение изменить или отменить. Но если Генеральный секретарь ЦК, как это произошло с 1926 года, уже держит всю власть в своих руках, он уже может не стесняясь командовать через Секретариат»[966]966
  Борис Бажанов. Воспоминания бывшего секретаря Сталина. С.-Петербург. 1992. С. 29.


[Закрыть].

В свете очевидных и бесспорных фактов тезис о некоей в основном технической роли Секретариата выглядит упрощением, если не сказать искажением исторической правды. Ближе к истине лежит предположение о том, что Ленин, да и его ближайшие соратники, понимали, что не так важен сам пост, как человек, который этот пост занимает. Не мог не понимать этого и ярый противник Сталина Троцкий. Однако нигде не зафиксировано, чтобы он хоть рукой пошевелил, чтобы воспрепятствовать назначению на должность Генерального секретаря Сталина. А он, по его собственным словам, близок был к Ленину, который якобы видел в нем своего потенциального преемника. (Об этом речь пойдет в следующей главе).

Складывается убеждение, что назначение Сталина на должность Генерального секретаря было осуществлено если не по личной инициативе Ленина, то при его полной и безусловной поддержке. Не исключено, а скорее всего, даже вероятно, что в лице Сталина Ленин видел фигуру, способную противостоять Троцкому, и тем самым усилить позиции самого Ленина. Ведь Ленин никогда не забывал, что не кто иной, как Троцкий выступал против него по самым острым политическим вопросам. Если в Троцком Ленин и не видел реальную угрозу своей собственной власти и своему авторитету, то всегда считался с возможностью политического противостояния с ним в наиболее кризисные и наиболее переломные моменты исторического развития. Вполне возможно, что он, стремясь избежать излишней, а тем более открытой, конфронтации с Троцким, в данном случае действовал через посредство Каменева и Зиновьева. Оба же последних при этом руководствовались скорее всего не желанием оказать политическую поддержку Сталину, черты и особенности характера которого им были прекрасно известны, и тем самым как бы ставили предел возможностям их сотрудничества с ним. Они преследовали вполне определенную, лежавшую на поверхности цель – ослабить политические позиции, вес и влияние Троцкого в партийных верхах. В Троцком они видели главного претендента на ленинское политическое наследство, на место лидера партии и государства. Это обстоятельство и перевесило чашу весов в пользу Сталина.

Однако, повторю еще раз: без явного согласия Ленина, а тем более при его сопротивлении такое назначение было немыслимым. Поэтому в некотором смысле правомерно считать, что назначение Сталина на пост Генерального секретаря было инициативой Ленина. Инициативой не прямой, а достаточно замаскированной, но тем не менее вполне определенной. Тот факт, что не сам лично Ленин формально внес это предложение объясняется просто: на заседаниях пленума ЦК часто председательствовал Каменев, и формально именно он вносил заранее уже согласованные предложения.

Вот как проходил пленум ЦК, избравший Сталина Генеральным секретарем. Приводимые факты взяты из книги Д. Волкогонова. Книги, возможно, единственным, но существенным достоинством которой является то, что автор ввел в научный оборот много архивных источников, ранее бывших недоступными исследователям. (Но оказавшихся вполне доступными, в том числе и в Архиве Президента РФ, не кому-либо иному, а именно Волкогонову.)

Д. Волкогонов сообщает: «На Пленуме ЦК присутствовали его члены: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Дзержинский, Петровский, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Ярославский, Томский, Рыков, А.А. Андреев, А.П. Смирнов, Фрунзе, Чубарь, Куйбышев, Сокольников, Молотов, Коротков. Участвовали в заседании и кандидаты в члены ЦК: Киров, Киселев, Кривое, Пятаков, Мануильский, Лебедь, Сулимов, Бубнов, Бадаев и член ЦКК Сольц.

Заслушали и приняли решение по нескольким вопросам. Первый: «Конституирование ЦК». О председателе:

«Подтвердить единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари: председатель же избирается на каждом данном заседании».

Затем обсудили вопрос: почему на списке членов ЦК, избранных съездом, есть отметки о назначении секретарями тт. Сталина, Молотова и Куйбышева? Каменев разъяснил (Пленум принял неведению), что «им во время выборов, при полном одобрении съезда было заявлено, что указание на некоторых билетах на должности секретарей не должно стеснять Пленум ЦК в выборах, а является лишь пожеланием известной части делегатов». Прежде всего это «пожелание» исходило от Каменева, Зиновьева и, негласно, от Сталина. (Курсивом выделен комментарий, принадлежащий Волкогонову – Н.К.).

Далее в протоколе Пленума ЦК говорится:

«Установить должности Генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарем назначить т. Сталина, секретарями тт. Молотова и Куйбышева».

В протоколе, ниже, рукой Ленина записано:

«Принять следующее предложение Ленина:

ЦК поручает Секретариату строго определить и соблюдать распределение часов официальных приемов и опубликовать его, при этом принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиально руководящей, секретари не должны возлагать на себя лично, перепоручая таковую работу своим помощникам и техническим секретарям.

Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях.

ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-х недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина с тем, чтобы т. Сталин в течение месяца мог быть совершенно освобожден от работы в РКИ…»

На следующий день, 4 апреля, в «Правде» было сообщено:

Секретариатом ЦК утвержден следующий порядок приема в ЦК ежедневно с 12–3 час. дня: в понедельник – Молотов и Куйбышев, во вторник – Сталин и Молотов, в среду – Куйбышев и Молотов, в четверг – Куйбышев, в пятницу – Сталин и Молотов, в субботу – Сталин и Куйбышев.

Адрес ЦК: Воздвиженка, 5.

Секретарь ЦК РКП Сталин»[967]967
  Дмитрий Волкогонов. Сталин. Книга 1. С. 133–134.


[Закрыть].

Я не берусь комментировать те пояснения, которые дает Волкогонов. Они, на мой взгляд, продиктованы общей направленностью его книги, поэтому едва ли есть резон вступать с ним в дискуссию в данном случае. Свои принципиальные соображения относительно мотивов Каменева и Зиновьева при избрании Сталина я уже высказал выше. Здесь же хочу подчеркнуть, что никто из членов ЦК не выступил против предложенной кандидатуры. У кого-то может сложиться мнение, что вообще голосование при выборах исполнительных органов ЦК носило сугубо формальный характер, было, так сказать, проштемпелеванием заранее оговоренного решения.

Но это не соответствует действительности. В подтверждение приведу обмен записками между Каменевым и Лениным, состоявшийся как раз на этом же пленуме, который избирал Сталина. В записках речь идет о введении А.И. Рыкова в состав членов Политбюро. Вот их содержание:

«3 апреля 1922 г.

Записка Л.Б. Каменева

Рыкова именно за его сегоднешнюю гнусную речь нельзя бы вводить! Но если не введем, – будет, пожалуй, вечная болячка.

Л.К[аменев].

Записка В.И.Ленина

Если Рыкова не введем – вечная болячка. Тогда Вы должны найти иного зампред С[овета] Н[ародных] К[омиссаров]

Калинин – кандидат.

Ленин.

Записка Л.Б. Каменева

Придется Рыкова.»[968]968
  В.И. Ленин. Неизвестные документы. 1891–1922. С. 527.


[Закрыть]

Из этого обмена записками определенно явствует, что процесс избрания новых членов высшего партийного руководства не носил сугубо формального характера. Конечно, важную роль играло предварительное согласование кандидатур между членами самого узкого состава руководства. Однако даже такое предварительное согласование еще не предопределяло полное единодушие при голосовании. И протоколы некоторых предыдущих голосований подтверждают этот факт. Тем более странным было бы единодушное избрание Сталина, если бы кто-либо из членов Политбюро или ЦК имел возражения против его кандидатуры.

Так что, завершая эпопею с вознесением Сталина на пост Генерального секретаря, хочу подчеркнуть, что оно явилось итогом согласованного решения. Причем принято было без возражений с чьей-либо стороны. С учетом всего этого это избрание было с точки зрения норм партийного устава вполне правомерным и не могло вызывать каких-либо возражений. По крайней мере на том этапе не было буквально никаких оснований утверждать, что он путем закулисных маневров и гнилых компромиссов сумел проложить себе путь к должности Генерального секретаря ЦК партии. Позднейшие же обвинения его в том, что он узурпировал власть в партии, опираясь на должность Генерального секретаря, – это уже предмет совсем иного рода. Предмет, требующий специального рассмотрения.

В качестве своеобразного аккорда, касающегося рассматриваемой темы, позволю себе привести оценку первых шагов работы Сталина на посту Генерального секретаря, данную человеком, имевшим возможность наблюдать эту работу Сталина не со стороны, а изнутри. Речь идет о А.М. Назаретяне, старом большевике, хорошо знакомому Сталину по совместной подпольной работе в Закавказье. Именно Назаретян был выбран Сталиным в качестве заведующего своим собственным секретариатом. В письме от августа 1922 года (т. е. буквально через 3–4 месяца после вступления Сталина в свою новую должность) Назаретян писал своему другу С. Орджоникидзе: «Коба меня здорово дрессирует. Прохожу большую, но скучнейшую школу. Пока из меня вырабатывает совершеннейшего канцеляриста и контролера над исполнением решений Полит. Бюро, Орг. Бюро и Секретариата. Отношения как будто не дурные. Он очень хитер. Тверд, как орех, его сразу не раскусишь. Но у меня совершенно иной на него взгляд теперь, чем тот, который я имел в Тифлисе. При всей его, если так можно выразиться, разумной дикости нрава, он человек мягкий, имеет сердце и умеет ценить достоинства людей. Ильич имеет в нем безусловно надежнейшего цербера, неустрашимо стоящего на страже ворот Цека РКП. Сейчас работа Цека значительно видоизменилась. То, что мы застали здесь – неописуемо скверно. А какие у нас на местах были взгляды об аппарате Цека? Сейчас все перетряхнули. Приедешь осенью, увидишь.

Но все же мне начинает надоедать это «хождение под Сталиным» – последнее модное выражение в Москве – касается лиц, находящихся в распоряжении Цека и не имеющих еще назначения, висящих, т[ак] сказать, на воздухе, про них говорят так: «ходит под Сталиным». Правда, это применимо ко мне на половину, но все же канцелярщина мне по горло надоела. Я ему намекал. Ва, говорит, только месяц еще. Потом»[969]969
  Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. С. 262–263.


[Закрыть].

Письмо весьма колоритное и содержательное. Причем в нем трудно уловить даже малейшие оттенки какого-то подобострастия или преувеличения. Оно рисует картину разительных перемен, внесенных Сталиным в работу Секретариата ЦК. Но особое внимание хочется обратить на характеристику Сталина как «надежнейшего цербера», выполнявшего установки Ленина. Здесь автор едва ли допускает преувеличение. Но все же оценка его страдает некоей односторонностью. Фигурально выражаясь, Сталин был не только надежным цербером, защищавшим ворота ЦК, но методично шаг за шагом создававшим фундамент своей собственной власти. И главным инструментом в достижении этой цели была сфера подбора и распределения партийных, государственных, хозяйственных и иных кадров. Эту сферу деятельности он, что представляется очевидным, рассматривал в качестве своей основной задачи.

А то, что он умел, не считаясь с трудностями, преодолевая все преграды, методично, шаг за шагом идти к достижению своих целей, – это подтверждала вся его предшествующая политическая деятельность. Не сам Сталин создал должность Генерального секретаря, но именно он придал ей тот политический вес и значимость, благодаря которым он сумел создать для себя прочную и надежную основу в предстоявшей борьбе за власть в партии. Причем эта борьба уже не маячила где-то на далеком горизонте. Она неумолимо приближалась, обретая вполне реальные и суровые очертания.

В своей политической карьере Сталин вступал в новую фазу. Успех открывал перед ним возможности, о которых он, очевидно, тогда и не мечтал. Поражение же, с эвентуальной вероятностью которого также приходилось считаться, если и не означало его полного крушения, то низводило бы до уровня партийного функционера довольно высокого уровня. Но не больше того. При поражении он из политической фигуры первой величины превращался в заурядного партийного деятеля, имя которого сейчас никому ничего не говорило бы. Сказать, что на карту было поставлено многое – значит ничего не сказать. На карту была поставлена вся его политическая судьба, а, возможно, и его политическое долголетие.

Сталин энергично взялся за реорганизацию аппарата ЦК. Строительство разветвленного и эффективного аппарата он считал одной из центральных задач, требующих своего решения. Ключевые положения своей политики в области организации аппарата и вообще работы с кадрами он изложил в «Организационном отчете Центрального Комитета РКП(б)», с которым он выступил на XII съезде партии в апреле 1923 года. В этом отчете не только сформулированы принципиальные установки Сталина по кадровым и другим организационным вопросам, но и как бы подведены итоги его деятельности на новом посту за год. Сталин четко сформулировал свою исходную идею: «… в политической области для того, чтобы осуществить руководство авангарда класса, т. е. партии, необходимо, чтобы партия облегалась широкой сетью беспартийных массовых аппаратов, являющихся щупальцами в руках партии, при помощи которых она передаёт свою волю рабочему классу, а рабочий класс из распылённой массы превращается в армию партии»[970]970
  И.В. Сталин. Соч. Т. 5 С. 198.


[Закрыть]. Иными словами, партийный аппарат становился становым хребтом всех остальных систем государственной, профсоюзной, молодежной, сельской жизни. Разумеется, сюда включались аппараты, осуществлявшие руководство экономической, идеологической, культурной и иных сфер жизнедеятельности страны. Аппарат, таким образом, рассматривался в качестве главного и ведущего элемента вообще всей системы управления.

Никто, будучи в здравом уме, не станет отрицать важную роль аппарата в организации функционирования партийных, государственных, экономических и иных систем. Все, однако, зависит от того, какое место этот аппарат занимает по отношению к тем системам, обслуживать которые он был призван. Если он, будучи составной частью этих систем, играет организующую роль, а не выступает в качестве своего рода демиурга, то в этом не было бы ничего предосудительного или ошибочного. Но если он сам превращается в некоего творца, определяющего все и вся, то это уже совершенно иной коленкор, иная постановка вопроса. Именно в этот период у Сталина окончательно формируется убеждение: аппарат является главным инструментом как для достижения власти, так и для ее сохранения в своих руках. Аппарат стал альфой и омегой политической стратегии Сталина, одной из фундаментальных основ всего его политического миросозерцания. Отнюдь не оговоркой, а органической частью его понимания всего комплекса этих вопросов, стали слова Сталина «о партии, как организме, и партии, как аппарате»[971]971
  Там же. Т. 5. С. 214.


[Закрыть].

Начал он свою работу по перестройке аппарата с кадровой перетряски в самих структурных подразделениях Центрального Комитета партии. Сейчас уже невозможно с полной достоверностью нарисовать картину этой кадровой миниреволюции. Но довольно убедительно говорят за себя такие цифры, приведенные на XII съезде партии в отчете ревизионной комиссии, с которым выступил ее председатель В.П. Ногин: «Обращаясь к вопросу о штатах ЦК, приведу такую справку: на 1 марта 1922 г. состояло 705 служащих, на 1 марта 1923 г. – 741; за этот период уволено 1498 человек. Получается какое-то противоречие, но оно объясняется тем, что вообще служащие ЦК долго не засиживаются, так как там очень много проходящих, командированных, уходящих в учебные заведения»[972]972
  Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет. С. 79.


[Закрыть].

Если проанализировать приведенные цифры, то получается, что численность аппарата ЦК со времени назначения Сталина на пост Генерального секретаря увеличилась всего на 30 с лишним человек, т. е. здесь не заметно каких-то кардинальных перемен, и поэтому нельзя говорить о кадровой революции. А вот состав этого аппарата обновился в два раза, что, на мой взгляд, имеет куда более принципиальное значение, чем незначительное увеличение численности. Ссылка Ногина на обычную текучесть аппарата ЦК как-то не убеждает или, по меньшей мере, убеждает не в полной мере. Логичнее и – это будет ближе к истине – предположить, что Сталин сразу же приступил к обновлению самих кадров, ставя на различные, прежде всего ключевые посты, людей лично преданных ему или близких к нему по политическим воззрениям. То, что это было именно так, не вызывает серьезных сомнений у большинства биографов Сталина.

Осуществлял он меры и иного плана, но нацеленные на одну и ту же цель – увеличить власть аппарата и его представителей на местах. Так, уже 6 июня 1922 г. на места было разослано утвержденное Секретариатом и Оргбюро «Положение об ответственных инструкторах ЦК РКП(б)», по которому инструкторы наделялись весьма широкими правами в отношении выборных партийных органов на местах, а подотчетны они были орготделу ЦК, т. е. аппарату. Вскоре аналогичная система назначаемых инструкторов была создана и на нижних уровнях партийной иерархии вплоть до уездов[973]973
  Власть и оппозиция. С. 115.


[Закрыть]. Сталин прекрасно понимал, что между политической линией и ее реализацией на практике лежит дистанция огромного размера. И ставил выработку практических мер по реализации политической линии, если не на первый план, то уж во всяком случае непосредственно после задачи выработки правильной политической линии. Важно при этом, по его мнению, обеспечить практическое осуществление таких мер на местах, ибо в противном случае все усилия пойдут прахом. «После того как дана правильная политическая линия, необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь. В противном случае политика теряет смысл, превращается в махание руками»[974]974
  И.В. Сталин. Соч. Т. 5. С. 210.


[Закрыть].

Следующим важнейшим направлением деятельности Сталина, нацеленной на создание прочных позиций в партии не только в центре, но и на местах, явились его практические шаги по укреплению связей Секретариата с губкомами партии и другими нижестоящими организациями. В губкомах он видел «основную опору нашей партии»[975]975
  И.В. Сталин. Соч. Т. 5 С. 215.


[Закрыть].

В заключение хочется остановиться еще на одном весьма примечательном моменте в политической стратегии Сталина в этот период. Хотя, надо сказать, что данная особенность была характерна не только для рассматриваемого периода, а являлась одним из излюбленных инструментов Сталина в проведении всей его политики и в дальнейшем. Речь идет о трениях и склоках как сталинском политическом инструментарии, о том, как он сам расценивал роль и значении трений и склок в ходе политической борьбы. В скобках надо заметить, что в тот период многие местные организации были поражены этой болезнью, и ЦК и его органы постоянно занимались разбором и урегулированием этих конфликтов… Тогда склоки и конфликты являлись необъемлемой и наиболее характерной чертой всей партийной жизни. Причем, можно добавить, что склоки и трения не были лишь привилегией местных партийных организаций, они в не меньшей мере были присущи и самому ЦК и его руководящим органам. Так что рассуждения Сталина имеют двойную ценность, характеризуя его понимание борьбы в самой верхушке большевистского руководства.

Высказывание Сталина стоит того, чтобы привести его полностью, ибо в дальнейшем оно поможет уяснить и понять многие его политические шаги и маневры.

Итак, Сталин с макиавеллистской откровенностью рассуждал перед делегатами высшего форума большевистской партии: «Говорят о склоках и трениях в губкомах. Я должен сказать, что склоки и трения, кроме отрицательных сторон, имеют и хорошие стороны. Основным источником склок и дрязг является стремление губкомов создать внутри себя спаянное ядро, сплочённое ядро, могущее руководить без перебоев. Эта цель и это стремление являются вполне здоровыми и законными, хотя добиваются их часто путями, не соответствующими целям. Объясняется эта разнородностью нашей партии, – тем, что в партии имеются коренники и молодые, пролетарии и интеллигенты, центровые и окраинные люди, люди разных национальностей, причём все эти разнородные элементы, входящие в губкомы, вносят различные нравы, традиции, и на этой почве возникают трения, склоки. Всё же 9/10 склок и трений, несмотря на непозволительность их форм, имеют, здоровое стремление – добиться того, чтобы сколотить ядро, могущее руководить работой. Не нужно доказывать, что если бы таких руководящих групп в губкомах не было, если бы всё было сколочено так, чтобы «хорошие» и «плохие» уравновешивали друг друга, – никакого руководства в губернии не было бы, никакого продналога мы не собрали бы и никаких кампаний не провели бы. Вот та здоровая сторона склок, которая не должна быть заслонена тем, что она иногда принимает уродливые формы. Это не значит, конечно, что партия не должна бороться со склоками, особенно когда они возникают на личной почве»[976]976
  Там же. С. 216–217.


[Закрыть].

На базе изложенного можно заключить, что Сталин к моменту занятия им поста Генерального секретаря имел четкую и продуманную систему совершенствования работы аппарата партии. Как никто другой в большевистском руководстве, он понимал потенциальную роль партийного аппарата. Он уже явственно видел, что еще до его прихода на работу в Секретариат четко и определенно обозначилась тенденция возрастания роли аппарата во всех сферах партийной и государственной жизни. И этот процесс был порожден не прихотями и пожеланиями того или иного политика, а самим закономерным фактом возрастания удельного веса и значимости новой советской бюрократии в жизни страны.

После прихода Сталина на работу в Секретариат там действительно наступили серьезные позитивные перемены. Разумеется, если их толковать с точки зрения усиления роли аппарата, улучшения подбора кадров и т. д., а не под углом зрения развития демократических принципов и начал в его работе. Но в тот период бюрократия как своего рода опора новой власти нуждалась прежде всего именно в таком укреплении партийного аппарата. Эти перемены к лучшему были оценены на XII съезде партии, где в отчете ЦРК по данному вопросу констатировалось следующее:

«Подводя общие итоги работы аппаратов центральных учреждений РКП за время с XI по XII съезд, ЦРК признает, что за истекший период Секретариат ЦК достиг значительного улучшения работы всего аппарата, что повело к более правильному разделению труда внутри его и вместе с тем установило большую связь между отделами и подотделами, а также укрепило и развило связь аппарата с местами, позволив ему быстрее и полнее учитывать широкий опыт партийных организаций и правильнее реагировать на выдвигаемые жизнью требования»[977]977
  Двенадцатый съезд РКП(б). С. 82.


[Закрыть].

Вместе с тем, в отчете ЦРК отмечалось, что при огромном числе вопросов, ставившихся перед различными органами ЦК, члены Оргбюро и Секретариата не имели реальной возможности вникать в существо этих вопросов и вынуждены были полагаться на предложения, вносившиеся соответствующими отделами. В связи с этим предусматривалось сделать так, чтобы важнейшие отделы ЦК возглавлялись членами ЦК партии. Эта мера, как мыслилось, должна была повысить роль отделов и авторитетность предлагаемых ими проектов решений по тем или иным вопросам.

С точки же зрения самого Сталина подобная мера была несомненно в его интересах. Поскольку он лично и непосредственно направлял работу всех отделов, заведующие отделами находились в его прямом подчинении и несли ответственность прежде всего перед ним. Побудительной причиной такого рода предложения служило стремление поставить какие-то преграды на пути роста и укрепления бюрократизма. В отчете ЦРК прямо говорилось, что в противном случае «в настоящей своей постановке партийный центр будет развиваться в сторону партийного бюрократизма, когда важнейшие вопросы фактически решаются лицами, не избранными съездом и перед ним не ответственными»[978]978
  Там же. С. 83.


[Закрыть].

Следует подчеркнуть, что уже в то время в некоторых партийных кругах явственно обозначились опасения роста бюрократизации партийного, да и не только партийного, аппарата. Дальновидные люди понимали, что таит в себе подобная практика. Серьезные опасения на этот счет на съезде высказал один из ближайших сторонников Троцкого Е.А. Преображенский. Вот что он сказал на XII съезде партии по данному вопросу: «В заключение два слова относительно доклада т. Сталина. Доклад т. Сталина был чрезвычайно содержательным, – я бы сказал, что это был очень умный доклад. Но докладчик, по-моему, не коснулся одного вопроса, имеющего опасную сторону. Дело идет о следующем. Вы, товарищи, должны знать, что у нас приблизительно 30% всех секретарей наших губкомов являются секретарями, как это принято выражаться, «рекомендованными» Центральным Комитетом. Я очень боюсь, товарищи, что если так дело пойдет дальше, и практика «рекомендаций» превратится в систему, то у нас может получиться то, что есть в некоторых организациях: товарищи, которые прибыли на места и которые не встречают достаточной поддержки, – часто совершенно неосновательно не встречают поддержки, в результате группируют вокруг себя некоторых товарищей, которые расходятся с местными, и в результате у нас получается государство в государстве. Я не знаю, насколько этот процесс далеко шагнул. Но есть несколько организаций, в которых это имелось. Я думаю, право Центрального Комитета на переброску, на усиление некоторых организаций, на раскассирование тех, которые на важнейших участках, чрезвычайно важных и опасных, теряют работоспособность, бесспорно, но вводить в систему то, что является исключением, что должно быть результатом крайней необходимости и что партии политически опасно, ни в каком случае не следовало бы»[979]979
  Двенадцатый съезд РКП(б). С. 145–146.


[Закрыть].

Но все эти опасения были лишь первыми, причем еще довольно мягкими попытками, указать на зловещую опасность, которую таит в себе бюрократизация. И как одно из ее важнейших проявлений – начавшаяся широко внедряться практика подмены принципа выборности назначенчеством. Без всякого преувеличения можно сказать, что Сталин, хотя и не был автором этого древнего как мир порядка вещей, то, несомненно, являлся не просто мастером, а непревзойденным гроссмейстером такого рода административных приемов.

Опыт работы Сталина на посту Генерального секретаря был чрезвычайно ценным подспорьем в предстоявшей борьбе за власть, которая обретала все более зримые и явственные очертания. Он был готов к этой борьбе, как говорится, во всеоружии. В его политической биографии намечался новый этап, открывавший потенциальную перспективу стать преемником Ленина в партии, а значит – и в государстве.

В середине 90-х годов прошлого столетия увидели свет довольно объемистые воспоминания Л. Кагановича – в 20-е годы одного из ближайших помощников Сталина по работе в Секретариате. От них можно было ожидать многого. Однако, к сожалению, они производят впечатление банального пересказа общеизвестных фактов. Почти ничего нового в освещение проблем той эпохи они не вносят. Хотя Л. Каганович, может быть, больше, чем кто-либо другой, мог пролить свет на многие загадочные страницы истории тех дней. Трудно сказать, почему один из ближайших на протяжении целых десятилетий соратников Сталина избрал именно такой путь – вместо освещения интереснейших событий в партии и стране, все что он мог внести свой весомый вклад, он пошел по торному пути повторения или пересказа опубликованных партийных решений и материалов. Но, как говорится, каждому – свое.

И тем не менее, стоит привести общую оценку работы Сталина на посту генсека, даваемую в воспоминаниях Л. Кагановича: «Естественно, что сразу же после XI съезда Секретариат, Оргбюро ЦК занялись перестройкой самого содержания и организационных форм работы ЦК и местных партийных организаций, если можно так выразиться, усовершенствованием, наладкой инструмента руководства. Секретариат ЦК непосредственно повседневно занимался этим делом. Должен сказать, что я был вначале удивлен и особо удовлетворен тем, что Сталин не ограничивался общими указаниями, а скрупулезно вникал в конкретную разработку решений, давал свои добавления и изменения во вносимые отделами, комиссиями ЦК проекты перестройки аппарата местных организаций и их работы. Сталин поднимал этот вопрос на принципиальную высоту, подчеркивая, что есть немало людей, недооценивающих значение аппарата в руководстве, не говоря уже о меньшевиствующих, анархиствующих и иных оппозиционных группах в партии, которые доходят до нелепого антипартийного требования ликвидации или такого ослабления партийного аппарата, которое привело бы к подрыву силы партии, ее идейно-большевистского организационного руководства всеми органами диктатуры пролетариата и срыву осуществления генеральных Ленинских задач победы над капиталистическими элементами и построения социализма»[980]980
  Лазарь Каганович. Памятные записки. М. 1996. С. 256.


[Закрыть].

В качестве своеобразного заключительного аккорда приведу отрывок из рассказа Л. Кагановича писателю Ф. Чуеву с идиллическим описанием поведения Сталина в первые годы его работы на посту Генерального секретаря. Этот рассказ Л. Кагановича по стилю и духу резко контрастирует с его же суконными воспоминаниями:

«Для меня, например, самым приятным, ну, таким любовным периодом отношений был период моей работы с 1922-го по 1925-й годы. В этот период я у него часто бывал, часто захаживал. Он занимался организаторской работой очень усиленно. Я был его рукой, так сказать, это описано у меня в воспоминаниях очень подробно.

Это был период, когда мы работали сначала на Воздвиженке, а потом переехали на Старую площадь, засиживались до двенадцати, до полпервого, до часу, потом идем пешком в Кремль по Ильинке. Иду я, Молотов, Куйбышев, еще кто-то. Идем по улице, помню, зимой, он в шапке-ушанке, уши трепались… Хохочем, смеемся, что-то он говорит, мы говорим, шутки бросаем друг другу, – так сказать, вольница. Посмотрели бы со стороны, сказали: что это за компания? Охраны почти не было. Совсем мало было. Ну, один-два человека шли, все. Даже охраны мало было. Этот период такой был. Веселый период жизни. И Сталин был в хорошем настроении. Мы засиживались иногда в застолье…»[981]981
  Феликс Чуев. Как говорил Каганович. Исповедь сталинского апостола. М. 1992. С. 190


[Закрыть].

Известно, что Сталин был отменным любителем застолий, хотя, вопреки распространяемым басням, и не отличался склонностью к пьянству. Часто во время застолий возникали и решались важные партийные и государственные проблемы. В тот период, когда Сталин вознесся на пост Генерального секретаря, очевидно, ему было не до застолий. Перед ним лежало политическое поле, усыпанное неизвестными сюрпризами и всякого рода неожиданными подвохами. И это поле ему предстояло пересечь. Он, вне всякого сомнения, сознавал, что его новый пост не служит безусловной гарантией будущего политического триумфа, а является всего лишь одной из предпосылок, которые надо было еще реализовать.