Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 75 страниц)

В той встрече, в 1907 году, Черчилль и Сталин произвели друг на друга отличное впечатление. Да это и понятно: их отношение к восточному монстру было однозначным… Сталину было предложено перебраться в Баку – бакинская нефть завораживала Англию…». И, наконец, последний пассаж: «…Вторая встреча Сталина и Черчилля в Тегеране в 1943 году была встречей двух старых друзей. Во время встречи один на один Черчилль упрекнул Сталина в том, что тот вместо развала России возродил ее. На что Сталин ответил кратко: «Если бы я так руководил Англией, ее уже не было бы на карте мира…»[518]518
  Там же.


[Закрыть]

Читатель, даже самый несведущий в вопросах истории, несомненно, воспримет подобные изыскания именно так, как они того заслуживают. Я же привел этот пример в качестве наглядной иллюстрации, раскрывающей кухню политических манипуляций вокруг Сталина и его деятельности. Конечно, не все фальсификаторы, подвизающиеся на этой ниве, столь примитивны и низкопробны. Охотно используются и приемы, облекающие всякого рода измышления и бредовые фантазии в форму свободных литературных произведений, будь то повесть, роман и т. п. Здесь, как говорится, заслонов фантазии авторов вроде и не существует, хотя каждому понятно, что художественные произведения, касающиеся исторических личностей, должны обладать хотя бы одним единственным достоинством – они не должны самым грубым и бесцеремонным образом искажать исторические факты. В оценках и различного рода деталях у каждого автора полная свобода выбора, и его за это трудно упрекнуть.

Но другое дело, когда в основу такого «творения» ложатся не реальные исторические факты, а прямые измышления и откровенная ложь. Так, один из активных поборников «демократических преобразований» – писатель А. Адамович (кстати, уже умерший, что оберегает литературу от засорения его «творческими изысканиями») в разгар антисталинской кампании конца 80-х – начала 90-х годов опубликовал то ли роман, то ли повесть под названием «Фикус», которая была напечатана в одном из многотиражных российских журналов. Под кличкой «Фикус»[519]519
  По материалам департамента полиции, по отчетам Бакинского охранного отделения установлено, что под этой кличкой работал Ериков Николай Степанович, крестьянин Тифлисской губернии, рабочий, проживавший нелегально по паспорту Бакрадзе Давида Виссарионовича. Он состоял секретным сотрудником Бакинского охранного отделения с апреля 1909 г. по 1917 г., давал сведения по РСДРП. Получал вознаграждение от 35 до 50 руб. ежемесячно. Он состоял в партии с 1897 г. В 1906 г. был членом комитета одной из городских организаций. В 1909 г. вошел в состав Балаханского комитета.
  В 1910–1913 гг. он освещал работу Бакинского, Балаханского, Сураханского комитетов социал-демократов. Он сообщил о приезде в Баку руководителя Тифлисской организации Ноя Жордания, а также отдельных известных ему лиц (в том числе и Джугашвили), принимавших участие в работе социал-демократических организаций (См. Б.И. Каптелов, З.И. Перегудова. Был ли Сталин агентом охранки? «Вопросы истории КПСС» 1989. № 4. С.98.)


[Закрыть] в истории российского революционного движения фигурировал один из провокаторов, который был разоблачен. Адамович же приклеивает эту кличку Сталину и сладострастно живописует все подробности его провокаторской и личной жизни. Как говорится, с автора взятки гладки: он лишь использовал чисто литературные приемы. Может быть, автор передоверился публикациям, которые в то время мутным потоком хлынули на читателей? Но это не меняет сути дела. Речь идет фактически об одном из распространенных приемов тенденциозной деятельности по фальсификации истории вообще и жизни и деятельности Сталина, в частности. Писатели и публицисты «демократического» пошиба очень уж охотно прибегают к таким методам и приемам, не гнушаясь ничем. Причем надо заметить, что такие приемы являются отнюдь не исключением, а скорее повседневной практикой нашей действительности.

С точки зрения широкой исторической перспективы вопрос касается не только, а может быть, и не столько оценки личности самого Сталина, сколько того, чтобы вдолбить в сознание населения довольно простую мысль: социализм как общественный строй и коммунисты как носители этой идеи всегда были, есть и будут порочны в самой своей сущности. Их вожди были не только жестоки, коварны и лицемерны, но и не останавливались даже перед прямым предательством своего собственного дела, поступая на службу царской охранки. Вождь большевиков Ленин был агентом германского Генерального штаба, Сталин – агентом царской охранки. Утвердившая свою власть путем осуществления тщательно разработанной программы буржуазной контрреволюции новая российская элита (да и не только российская) всячески поносит Октябрьскую революцию, как, впрочем, и всякую революцию вообще (кроме, разумеется, «вполне законной» буржуазной контрреволюции). Она проводит широкомасштабную непрерывную пропагандистскую кампанию по одурачиванию широких слоев населения. И, пожалуй, центральным тезисом этой кампании служит тезис о том, что Советская власть была чужеродна для России, что она повинна во всем и вся. Деятели же большевистской партии, и прежде всего ее лидеры в лице Ленина и Сталина, заслуживают того, чтобы история расценивала их чуть ли не как уголовников от политики. Ни больше, ни меньше! Мол, ни о каком позитивном вкладе этих фигур исторического масштаба в исторические судьбы страны не может быть и речи, они не только не принесли своей деятельностью пользы ей, но, напротив, обрушили на нее неисчислимые бедствия и страдания. Короче говоря, раздувание вопроса о причастности Сталина к провокаторской деятельности – одно из звеньев в цепочке мощной кампании по дискредитации идей социализма. Кому-то может такой вывод показаться слишком примитивным и упрощенным. Однако лишь на первый взгляд он выглядит упрощенным. Как показала новейшая история нашей страны, в особенности, последнего десятилетия, материальные интересы нового господствующего класса – вот та движущая сила, которая определяет в конечном итоге его позиции по любому сколько-нибудь важному вопросу. Это прямо и непосредственно относится и к вопросам оценки новейшей истории нашей страны. Это в такой же степени относится и к оценкам государственных и политических деятелей, в том числе и к Сталину.

Правда, необходимо сделать одну оговорку. В исторической литературе в нашей стране и за рубежом тема о причастности Сталина к работе на департамент полиции поднималась отнюдь не в последнее десятилетие, а гораздо раньше. С позиций здравого смысла нет ничего предосудительного, а тем более недопустимого в изучении данной проблемы. Разумеется, если речь идет о серьезном, основанном на фактах и документах, исследовании в интересах установления подлинной исторической правды. К сожалению, по большей части приходится сталкиваться не с объективным рассмотрением указанной темы, а с попытками обосновать версии с заранее заданными результатами. Факты и документы интерпретируются произвольно, вне всякой связи с историческим контекстом, в качестве неопровержимых доказательств приводятся какие-то устные свидетельства из третьих рук. Причем, как правило, исходят они от лиц, пострадавших в так называемый период культа личности, или их родственников. Сами по себе такие свидетельства едва ли можно считать надежным историческим документом, не говоря уже о том, что целый букет таких свидетельств попросту оказался плодом или вымысла, или аберрации памяти.

2. Домыслы и слухи вместо фактов

В предыдущих главах я в той или иной степени уже затрагивал вопрос о мнимом сотрудничестве Сталина с царской охранкой. Здесь же более обстоятельно рассмотрим основные аргументы тех, кто доказывает достоверность данной версии. Видимо, имеет смысл хотя бы кратко коснуться и вопроса о характере и масштабах той работы, которая проводила охранка для вербовки провокаторов из среды участников революционного движения. Это поможет более предметно понять саму рассматриваемую проблему.

Совершенно бесспорным представляется то, что полиция, конечно, пыталась завербовать Сталина в качестве своего агента с тем, чтобы он работал на нее, способствуя выявлению подпольщиков, информируя о деятельности партийных организаций, словом выполнял функции провокатора. Такое предположение логично и объясняется просто: по существу каждого, кто попадал в лапы охранки, она непременно пыталась завербовать, поставить себе на службу. Сталин едва ли мог быть в этом отношении исключением. Каких-либо вполне достоверных исторических документов на этот счет в нашем распоряжении нет. Можно сослаться лишь на косвенное свидетельство. Речь идет о записях старой большевички И.Г. Морозовой – активной участнице революционного движения в Закавказье, которая с подпольных времен была лично знакома со Сталиным. После революции она принимала участие в работе специальной комиссии, в обязанности которой входило выявление лиц, сотрудничавших с охранкой. «Как проходит вербовка, она интересовалась у многих. Однажды спросила у Кобы, пробовала ли полиция поймать его в свои сети, и вызвала усмешку:

– Пробует-то она поймать каждого, но не всегда ей это удается. Если ты тверд, то никакая охранка тебе не страшна.»[520]520
  Виктор Джанибекян. Провокаторы. Воспоминания, мысли и выводы. М. 2000. С. 44.


[Закрыть] Так что Сталин не был в этом отношении каким-то счастливым исключением. «И легендарного революционера Камо пытались вербовать во время первого ареста. Тот прикинулся дурачком – отвечал глупо, не к месту смеялся, и жандармский офицер сразу же вернул его в камеру, назвав тупицей. Камо спросил:

«Кого вы имеете в виду?» – «Тебя, дурак!» – ответил офицер. «Я думал, кого-то другого», – наивно пояснил Камо. А в кабинете они были вдвоем»[521]521
  Там же. С. 45.


[Закрыть].

Вербовка тайных осведомителей среди участников революционного движения была повседневной практикой царской охранки. К этой работе в полиции относились с исключительным вниманием, придавая ей первостепенное значение. Еще С. Зубатов (в конце XIX – начале XX века он был начальником московского отделения охранки, а затем начальником особого отдела департамента полиции) учил своих коллег по сыску: «Вы, господа, должны смотреть на тайного сотрудника, как на любимую женщину, с которой вы находитесь в нелегальной связи. Берегите ее, как зеницу ока. Один неосторожный ваш шаг, и вы ее опозорите. Помните это, относитесь к этим людям так, как я вам советую, и они поймут вас: доверятся вам и будут работать с вами честно и самоотверженно… Никогда никому не называйте имени вашего сотрудника, даже вашему начальству. Сами забудьте его настоящую фамилию и помните только по псевдониму»[522]522
  Там же.


[Закрыть].

Надо отдать должное царской полиции в том, что касается организации вербовки секретных агентов для работы в ее интересах. Здесь она действовала довольно эффективно на протяжении многих лет. И это было не случайно, поскольку департамент полиции был укомплектован достаточно квалифицированными кадрами, имевшими хорошую профессиональную подготовку. Так, С. Белецкий, стоявший в 1911–1914 гг. во главе департамента полиции, свидетельствовал после Февральской революции: «В мою пору департамент полиции плохо или хорошо – это другой вопрос, – но эволюционировался; 9/10 служащих были люди с высшим образованием и в большинстве с практическим судебным стажем. Все, что было нового в подпольной прессе и на русском и заграничном книжном рынке из области социальных вопросов, все выписывалось, переводилось, читалось, посылалось в форме ежемесячников розыскным офицерам; всякие сведения, даже личного свойства, касающиеся того или другого политического видного противника, мною принимались во внимание при обсуждении плана борьбы и т. п. Изучая с одинаковым вниманием как большевистское, так и меньшевистское течение того времени, я большевиков в ту пору, взятых в отдельности или, лучше сказать, в своей обособленности, не так опасался, чтобы предполагать в лице их одних наличность достаточных в то время сил и средств для нанесения серьезного удара правительственному строю. Для меня более серьезную опасность в ту пору представляли меньшевики…»[523]523
  Дело провокатора Малиновского. М. 1992. С. 108.


[Закрыть]

С помощью своей агентуры в различных оппозиционных режиму партиях полицейские власти имели вполне адекватное истине представление об основных направлениях их деятельности, численном составе, руководящих деятелях, конкретной работе отдельных организаций и т. д. В недрах полицейских органов, боровшихся с революционным движением, тщательно изучались программные установки партий, скрупулезно фиксировались внутрипартийные споры и разногласия, и в соответствии с интересами охранки выстраивались основные направления и методы борьбы против этих партий. Можно сказать, что в целом делалось это на высоком профессиональном уровне, хотя, конечно, случались и серьезные «проколы», допускались по стародавней российской бюрократической традиции всякого рода приписки, преувеличения и т. п. При вербовке секретных сотрудников из революционной среды основная ставка делалась на подкуп. Не менее значительную роль играла и практика запугивания и устрашения взятых под подозрение участников движения. Большую роль играла также ставка на дискредитацию того или иного кандидата в глазах его товарищей по партии, что помогало полиции в отдельных случаях сломить волю к сопротивлению намеченного к сотрудничеству кандидата. Словом, набор средств и методов был весьма обширным и постоянно совершенствовался.

В итоге по существу все-более менее радикальные революционные партии и движения в той или иной степени оказались под колпаком полиции. Об этом дает наглядное представление публикация документов Московского охранного отделения по партии большевиков за период с 1903 по 1916 год, впервые изданных еще в 1918 году. Знакомство с этими документами оставляет впечатление того, что буквально каждый сколько-нибудь серьезный шаг партии становился известным полиции и она могла предпринимать свои контрмеры.

Партии революционного толка, конечно, знали, что полиция засылает в их ряды и вербует провокаторов самого различного пошиба. Однако они не знали и не могли знать подлинных масштабов проникновения провокаторства в их среду. По неполным подсчетам, в различных политических партиях и организациях имелось около 6,5 тысячи провокаторов и других работников политического сыска самодержавия[524]524
  Большевики. Документы по истории большевизма… С.7.


[Закрыть]. Согласно последним подсчетам исследователей данной проблемы, только в разных охранных отделениях и губернских жандармских управлениях работало в общей сложности около 2070 секретных сотрудников, дававших сведения о РСДРП, Социал-демократии Латышского края и Социал-демократии Королевства Польского и Литвы[525]525
  См. Перегудова З.И. Источник изучения социал-демократического движения в России (Материалы фонда департамента полиции) «Вопросы истории КПСС» 1988 г. № 9. С. 96.


[Закрыть].

Приведенные выше цифры говорят сами за себя, хотя их точность, может быть, и не столь уж бесспорна. Однако каковы бы ни были погрешности в полной достоверности указанных цифр, картина поистине массового распространения провокаторства в последние полтора десятка лет существования царского режима вполне отвечала реалиям времени. Истории дореволюционной России печально известны громкие дела, связанные с разоблачением провокаторов. Надо отметить, что ввиду массового распространения этого мерзкого феномена деятельность некоторых революционных организаций зачастую находилась на грани паралича. Большевики и их руководители, в частности В.И. Ленин, сознавали опасности для партии, связанные с провокаторской работой полиции. Они, разумеется, принимали меры противодействия подрывной активности охранки. В.И. Ленин рассматривал борьбу с провокацией как важнейшую составную часть нелегальной партийной работы. По его мнению, лучшее средство борьбы против подрывной агентуры царизма – «довести революционную организацию, дисциплину и конспиративную технику до высшей степени совершенства»[526]526
  В.И. Ленин. Полн. собр. соч. Т. 4. С. 194.


[Закрыть]. Главное – создать такую организацию, которая будет способна преследовать и обезвреживать шпионов. «Перебить шпионов нельзя, а создать организацию, выслеживающую их и воспитывающую рабочую массу, – можно и должно»[527]527
  Там же. Т. 7. С. 17.


[Закрыть].

И хотя охранке удалось нанести ощутимые удары по партии большевиков благодаря «услугам» провокаторов, она в целом все же смогла выстоять и сохранить себя как влиятельная политическая сила именно благодаря тому, что опиралась на широкое массовое движение, последовательно и настойчиво укрепляла партийную дисциплину, умело сочетала методы нелегальной и легальной работы, совершенствовала свою конспиративную технику. Можно сказать, что она сумела выдержать противоборство с царской полицией, и в этом плане выгодно отличалась от некоторых других российских партий, которые были парализованы провокаторской работой охранки (прежде всего имеется в виду партия социалистов-революционеров).

После Февральской революции при Временном правительстве была проведена большая работа по выявлению провокаторов. Вот что пишут об этом компетентные специалисты поданной проблематике: «1917 г. в Петербурге, Москве, на местах были созданы комиссии, которые занимались вопросами секретной агентуры и ее выявлением. Назовем основные из них: Чрезвычайная следственная комиссия для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц; Комиссия по заведованию архивом заграничной агентуры в Париже; Комиссия по обеспечению нового строя; Комиссия по разбору дел бывшего департамента полиции, а также созданная на базе последней в июне 1917 г. Особая комиссия по обследованию деятельности бывшего департамента полиции и подведомственных ему учреждений. Результатами работы комиссий были выявление документов по секретной агентуре, публикация именных списков, принятие тех или иных мер против бывших агентов (арест, подписка о невыезде, временное запрещение участвовать в общественной и политической жизни).

Наиболее значительная работа была проведена Комиссией по обеспечению нового строя и Особой комиссией по обследованию деятельности бывшего департамента полиции. Ими был собран и систематизирован большой материал, проведены допросы подозреваемых лиц, опубликованы списки секретных сотрудников.

После Октябрьской революции разработка материалов по выявлению секретных сотрудников велась в созданной в апреле 1918 г. Особой комиссии при историко-революционном архиве в Петрограде, которая продолжала исследование документов департамента полиции, охранных отделений, жандармских управлений. В 1919 г. эта комиссия была упразднена, но работа продолжалась самим архивом (Историко-революционный архив Петрограда), а затем, с переездом его в Москву – Архивом революции и внешней политики.

В ЦГИАМе[528]528
  Центральный государственный исторический архив СССР в Москве.


[Закрыть] эта работа активно проводилась вплоть до 1941 г. Архив стал центральным учреждением, куда стекались сведения из государственных архивов страны. На основании этих данных составлялась единая картотека на всех выявленных по стране секретных сотрудников, которая достаточно полно отражала состав агентуры, работавшей в различных партийных организациях в России и за границей»[529]529
  Б.И. Каптелов, З.И. Перегудова. Был ли Сталин агентом охранки?. «Вопросы истории КПСС». 1989 г. № 4. С.91.


[Закрыть].

Я привел эту обширную выдержку, чтобы подчеркнуть одно весьма важное обстоятельство: после падения царизма как Временное правительство, так и Советская власть, провели большую и весьма результативную работу по выявлению и наказанию бывших провокаторов. Архивы охранки, как на местах, так и в провинции, сохранились и подверглись тщательному изучению. Вызывают серьезные сомнения утверждения некоторых публицистов, что уже в то время проводилась соответствующая «санация» архивов с целью изъятия документов, могущих скомпрометировать тех или иных политических деятелей. Тогда это едва ли было возможно, чего, конечно, нельзя сказать о более поздних периодах. К тому же, например, архивы охранки в Закавказье почти на протяжении трех лет находились в распоряжении тогдашних властей (в Грузии, например, меньшевиков), которые, несомненно, предали бы гласности имена провокаторов из числа своих политических противников-большевиков, особенно если последние занимали руководящие посты в Москве. Но таких эпизодов никто не зафиксировал, потому что их просто не было.

Некоторые из документов царской охранки оказались в США, где хранятся в специальном фонде в Гуверовском институте при Стэнфордском университете. В своем подавляющем большинстве они уже введены в научный оборот, в частности, многократно цитировавшимся в предыдущих главах автором тенденциозной биографии молодого Сталина Э. Смитом. Объективная оценка использованных документов не дает основание расценивать их как нечто новое, а тем более сенсационное в сравнении с уже находившимися в научном обороте источниками. Кроме того, некоторые весьма солидны западные советологи довольно резко высказались в отношении книги Смита, указывая на то, что она не отвечает необходимым критериям научной объективности, гипотезы выдает за факты и т. п.

Эти краткие замечания в связи с тем, как обстоят дела с документальной базой обвинений в адрес Сталина о его сотрудничестве с охранкой, конечно, необходимы, хотя и не рисуют картины в целом. Проблема документальной базы выдвигаемых обвинений, а вернее сказать, ее фактического отсутствия, заслуживает специального исследования, в котором необходимо тщательно и скрупулезно проанализировать буквально все версии и аргументы, выдвигаемые обличителями Сталина. Здесь же я ограничусь рассмотрением проблемы в самом обобщенном виде, невольно сужая круг затрагиваемых эпизодов и лишь обозначая некоторые аспекты темы, не вдаваясь в их детальный анализ. Итак, перейдем непосредственно к существу аргументации тех, кто в той или иной форме и в той или иной степени защищает версию о причастности Сталина к работе на царскую охранку.

Начнем с версии, которая приписывает самому Сталину прямое или косвенное признание в том, что он якобы в какой-то форме сотрудничал с охранкой. Здесь серьезных, заслуживающих доверия фактов практически нет. Их заменяют так называемые свидетельства современников или же сомнительного свойства домыслы и гипотезы. Так, в своих мемуарах Н. Хрущев, рассказывая о репрессиях 30-х годов, вспоминает такой эпизод: во время одной из бесед Сталин спросил его: ««Что, арестовали ваших помощников?». Отвечаю: «Да, хорошие были, честные ребята» «Да? А вот они дают показания, сознались, что они враги народа. Они и на вас показывают, что фамилию вы носите не свою. Вы вовсе не Хрущев, а такой-то. Это все чекисты стали делать, туда тоже затесались враги народа и подбрасывают нам материал, вроде бы кто-то дал им показания. И на меня есть показания, что тоже имею какое-то темное пятно в своей революционной биографии». Поясню, о чем шла речь. Тогда, хоть и глухо, но бродили все же слухи, что Сталин сотрудничал в старое время с царской охранкой и что его побеги из тюрем (а он предпринял несколько побегов) были подстроены сверху, потому что невозможно было сделать столько удачных побегов Сталин не уточнил, на что намекали, когда разговаривал со мной, но я полагаю, что эти слухи до него как-то доходили. Он мне о них не сказал, а просто заявил, что чекисты сами подбрасывают фальшивые материалы»[530]530
  Н.С. Хрущев. Воспоминания. Т. 1. С. 184.


[Закрыть].

Что можно сказать по поводу этого свидетельства? Ставить под сомнение сам факт того, что такой разговор мог иметь место, нет оснований. Вполне возможно, что Сталин действительно говорил Хрущеву, а, может быть, и другим своим соратникам об этом. Однако всерьез принимать такого рода «жалобы» вождя в отношении органов безопасности, мне думается, нет никаких оснований. Подобные высказывания, если они вообще были в действительности, вполне укладываются в русло довольно своеобразного, граничащего с откровенным лицемерием, поведения Сталина в некоторых ситуациях. В ряд подобных эпизодов вписывается и такой (кстати, он всячески мусолился в советской печати хрущевского периода в связи с разоблачениями репрессий 30-х годов.). Речь идет о том, что якобы жена Орджоникидзе рассказывала одному из сотрудников своего мужа некоему С. Гинзбургу следующее: работники НКВД произвели на квартире Орджоникидзе обыск. Когда последний пришел домой и узнал об этом, он сразу же позвонил Сталину и начал выражать со свойственным ему пылом свое негодование, но тот якобы спокойно ему заметил: «Серго, что ты волнуешься? Этот орган может в любой момент произвести обыск и у меня»[531]531
  О.В. Хлевнюк. Сталин и Орджоникидзе. Конфликты в Политбюро в 30-е годы. М. 1993. С. 116.


[Закрыть].

Как бы в скобках следует оттенить такую черту Сталина, отложившую самую прямую печать на весь период, в особенности последние годы, его правления, как недоверие и подозрительность. Причем это подтверждается большим массивом фактов и свидетельств. Но я счел уместным сослаться на один – не вызывающий абсолютно никаких сомнений. Речь идет о книге А. Барбюса, о которой уже шла речь выше. В заключительной главе А. Барбюс как бы обобщает целостную характеристику Сталина как вождя и государственного деятеля. И это обобщение, если его экстраполировать в прошлое, многое говорит о Сталине и как о человеке, и как о политике: «Он крайне осмотрителен и доверие свое дарит нелегко. Один из его ближайших сотрудников не доверял другому. «Здоровое недоверие – это хорошая основа для совместной работы», – сказал ему Сталин. Он осторожен, как лев»[532]532
  Анри Барбюс. Сталин. Человек, через которого раскрывается новый мир. С. 353.


[Закрыть]. Как можно судить на основе приведенного выше факта, сам Сталин считал не только возможным, но и свидетельствующим в его пользу, подчеркивание такой его черты, как недоверие (в данном случае суть дела не изменяется, если это недоверие даже смягчить эпитетом «здоровое»). В конечном счете недоверие остается недоверием, а оно легко и незаметно трансформируется в свое логическое продолжение – подозрительность.

Но обратимся снова к непосредственному предмету рассмотрения. Вероятность того, что органы ОГПУ, а затем НКВД и МГБ могли вести некое подобие «разработки» Сталина, будь то его гипотетическая причастность к работе царской охранки, или же еще какие-либо иные эпизоды его деятельности, представляется мне в высшей степени маловероятной. Так могут думать лишь те, кто строит свои версии в отрыве от действительности тех дней, вне реального исторического контекста. Достоверно известно – и это подтверждается многочисленными документальными фактами – что после смерти Дзержинского в 1926 году Сталин установил свой личный контроль над органами государственной безопасности. Это, конечно, не означает, что до того времени он не оказывал на эти органы серьезного влияния. Но все-таки, каким бы ни было вначале его деятельности в качестве Генерального секретаря это влияние, оно в своей основе было ограниченным, не безраздельным и, конечно, не полным. Лишь позднее, на исходе 20-х – начале 30-х годов, органы безопасности стали в значительной степени орудием и главным инструментом утверждения его личной власти. И допустить, что эти органы могли вести деятельность, направленную против своего патрона, особенно по таким деликатным моментам, как сотрудничество с царской охранкой, более чем невероятно. И уж совсем нелепо воспринимается даже намек на то, что эти органы могут в любой момент произвести обыск у самого Сталина. Сам вождь явно лицемерил, ибо прекрасно знал, что подобные вещи относились к разряду бредовых фантазий. Видимо, он хотел продемонстрировать, что в партии все равны и одинаково ответственны перед ней, независимо от занимаемого поста. Едва ли стоит подобные высказывания воспринимать серьезно.

В несколько ином ракурсе, но в том же самом генеральном русле лежит и версия, согласно которой Сталин работал на охранку, но проник туда якобы по заданию партии. Ф. Волков, автор одной из весьма заурядных, но довольно претенциозных книг о Сталине, с особым рвением доказывает, что Сталин был агентом охранки. В частности, приводится такое, с позволения сказать, доказательство: «В одной из многочисленных бесед, происходивших между В.М. Молотовым, уже находившимся на пенсии, и писателем И.Ф. Стаднюком, он прямо спросил Молотова:

– Верны ли слухи, что Сталин был агентом царской охранки?

– Да, – ответил Молотов, – он был внедрен в царскую охранку по заданию большевистской партии.

Вряд ли, – пишет далее Ф. Волков, – можно принять версию о том, что Сталин не добровольно сотрудничал с царской охранкой, а был заслан туда по заданию партии. Если бы это было так, то работа Сталина в царской охранке по заданию партии не скрывалась бы так тщательно и о ней бы писали его биографы – академики Г. Александров, П. Поспелов, М. Митин и другие авторы»[533]533
  Ф.Д. Волков. Взлет и падение Сталина. М. 1992. С. 20.


[Закрыть].

О степени доказательности подобных версий говорит хотя бы такой факт: в качестве документального подтверждения Волков дает такую «документальную» ссылку – «Из беседы с И.Ф. Стаднюком 15 апреля 1989 года». Нисколько не утрируя, могу сказать, что на такой «документальной базе» вообще можно доказать все, что взбредет в голову. Удивляет лишь то, что такие «аргументы» фигурируют в качестве доказательства. Впрочем, я невольно оговорился: в свете того, что я писал в самом начале данной главы, такие аргументы как раз не должны удивлять, поскольку они являются едва ли не главной доказательной базой выдвигаемых некоторыми авторами версий.

Тот же Волков в качестве доказательства службы Сталина в полиции ссылается и на такой «факт», обнародованный в журнале «Вопросы истории КПСС» в № 4 за 1989 год: «… Ветеран партии Б.И. Иванов дал такие показания журналисту Александру Лазебникову о пребывании Сталина в Курейке: «Действительно, я был в ссылке, жил в Курейке с Джугашвили. Все время, пока он находился там, в нашей маленькой колонии большевиков постоянно случались провалы. Мы решили поговорить начистоту, так скачать по «гамбургскому счету» (На суде чести – Ф.В.). Назначили день собрания большевиков Курейки, но Джугашвили на него не явился. Назавтра мы узнали, что он исчез из Курейки – ушел в побег, а до первого поселения пятьсот верст. Такой побег можно было совершить только с помощью властей» По свидетельству Г.И. Петровского, Сталин обязался и далее активно сотрудничать с царской охранкой»[534]534
  Ф.Д. Волков. Взлет и падение Сталина. С. 34.


[Закрыть].

О каких провалах среди большевиков в Курейке могла идти речь, если их там было всего несколько человек? В чем выражались эти вымышленные провалы? Что они повлекли за собой? Кто от этого действительно пострадал? Да и что они вообще могли предпринять с точки зрения революционной деятельности, будучи оторванными от всего мира, находясь, как говорится, у черта на куличках? Из писем Свердлова известно, что в Курейке проживало 38 мужчин и 29 женщин и все поголовно были неграмотными. О какой-либо революционной работе там и тем более о провалах говорить смешно. Все это – не более чем какой-то полусумасшедший бред или измышления, рассчитанные на легковерных людей. Я уже не говорю о том, что все общеизвестные и общепризнанные факты однозначно свидетельствуют о том, что Сталин никогда не совершал побега из Курейки, тем более с помощью полиции. Кстати, там всего был один полицейский, наблюдавший за ссыльнопоселенцами, к которым и относился Сталин. Так что читатель сам может по достоинству оценить лживость такого рода «показаний» (обратите внимание на терминологию – как будто речь идет о свидетельских показаниях, данных в суде!). Характерно и другое: практически чуть ли не вся «доказательная база» как у Волкова, так и у многих других авторов, строится на свидетельствах отдельных репрессированных или умерших лиц. Разумеется, такие свидетельства никак нельзя проверить, сопоставить с другими, т. е. провести необходимую экспертную проверку их достоверности. Но они преподносятся в качестве чуть ли не аксиом, которые надо принимать на веру.

Думаю, что стоит привести еще один образец грубо сработанных фальсификаций, призванных доказать версию, что Сталин якобы сам признавался в том, что был связан с царской охранкой. (Хотя и приводимый ниже материал довольно обширный, но, видимо, в интересах истины стоит процитировать его наиболее существенную часть, с тем, чтобы последующий комментарий был понятен читателю):