Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 75 страниц)

Как видно из выступлений Сталина в печати, он внимательно следит за малейшими изменениями в развитии ситуации в столице и в стране в целом. Ему было свойственно четкое и ясное понимание особенностей переживаемого момента. «Революция растёт вширь и вглубь, захватывая новые сферы, вторгаясь в промышленность, в сельское хозяйство, в сферу распределения, ставя вопрос о взятии всей власти, – писал он. – Во главе движения идёт провинция. Если в первые дни революции Петроград шёл впереди, то теперь он начинает отставать. При этом создаётся впечатление, что Петроградский исполнительный комитет старается остановиться на уже достигнутой точке.

Но в революционную эпоху невозможно устоять на одной точке, тут можно лишь двигаться – вперёд или назад. Поэтому, кто старается остановиться во время революции, тот неминуемо отстанет, а кто отстал, тому нет пощады: революция толкнёт его в лагерь контрреволюции»[601]601
  И.В. Сталин. Соч.


[Закрыть]. Дальнейшее стремительное изменение политической картины в июне – июле 1917 года, вошедшее в историю как одна из наиболее острых фаз кризиса в стране, убедительно подтвердило оценку, данную Сталиным.

Июньский кризис 1917 года, второй (после апрельского) политический кризис в России, стал одним из этапов нарастания общенационального кризиса. Он был порожден непримиримыми противоречиями между рабочими и солдатами, с одной стороны, и буржуазией, намеревавшейся пресечь развитие революции организацией наступления на фронте, – с другой. 1-й Всероссийский съезд Советов (на нём преобладали меньшевики и эсеры) 3 (16) —24 июня (7 июля) поддержал Временное правительство и отклонил требование большевиков о прекращении войны и о передаче власти Советам. Это усилило возмущение масс. Антидемократические действия Временного правительства привели к тому, что 8 (21) июня забастовали рабочие многих заводов Петрограда. ЦК партии большевиков, чтобы придать выступлению организованный характер, в тот же день назначил на 10 (23) июня мирную демонстрацию рабочих и солдат Петрограда. Меньшевики и эсеры, а также, разумеется, и правительство, обвинили большевиков в «военном заговоре». Съезд Советов 9 (22) июня запретил демонстрацию, и ЦК РСДРП(б) в тот же день отменил её, чтобы не противопоставлять себя съезду.

Большевики поставлены были в довольно сложное положение. Проведение демонстрации противопоставило бы их съезду. Кроме того, буржуазия стремилась спровоцировать столкновение рабочих и солдат с контрреволюционными элементами, что дало бы предлог обвинить большевиков в заговоре и расправиться с ними.

В ночь на 10 июня заседала большевистская фракция съезда Советов, а затем – Центральный Комитет партии. На своем заседании ЦК принял решение об отмене назначенной демонстрации. Оно было опубликовано в «Правде» как обращение «Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда».

Вот как сам Сталин описывает динамику тогдашних событий, в которых он принимал самое активное участие: «9 июня ЦК, ПК (Петроградский комитет – Н.К.) и Военная организация устраивают совместное заседание. ЦК ставит вопрос: ввиду того, что съезд Советов и все «социалистические» партии высказываются против нашей демонстрации, не следует ли отложить выступление. Все отвечают отрицательно. В 12 ч. ночи 9 июня съезд Советов выпускает воззвание, в котором весь свой авторитет направляет против нас. ЦК постановляет – демонстрацию не устраивать 10 июня и отложить её на 18 июня, учитывая, что самим съездом Советов назначается демонстрация на 18 июня, где массам удастся выявить свою волю.

Рабочие и солдаты встречают с затаённым недовольством это постановление ЦК, но они выполняют его»[602]602
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 158–159.


[Закрыть].

Сталин в эти критические дни находится в эпицентре политических событий. Он выступает на различных конференциях и совещаниях большевиков, где дает обстоятельную характеристику сложившейся ситуации и высказывает ряд принципиальных соображений относительно дальнейшей стратегии и тактики партии в эти чрезвычайно напряженные и сложные дни. В частности, он подчеркивал: «Развитие нашей революции вступило в полосу кризиса. Новый этап революции, врывающейся во все сферы хозяйственной жизни и революционизирующей их снизу доверху, подымает на ноги все силы старого и нового мира. Война и связанная с ней разруха обостряют классовые противоречия до последних пределов. Политика соглашений с буржуазией, политика лавирования между революцией и контрреволюцией становится явно несостоятельной»[603]603
  Там же. С. 87.


[Закрыть].

В свойственном ему стиле катехизиса он формулирует самые актуальные задачи, стоящие перед революционными силами: «Первая заповедь – не поддаваться провокации контрреволюционеров, вооружиться выдержкой и самообладанием, беречь силы для грядущей борьбы, не допускать никаких преждевременных выступлений.

Вторая заповедь – теснее сплотиться вокруг нашей партии, сомкнуть ряды против ополчившихся на нас бесчисленных врагов, высоко держать знамя, ободряя слабых, собирая отставших, просвещая несознательных»[604]604
  Там же. С. 107.


[Закрыть].

Сталин принимает непосредственное личное участие в переговорах с ЦИК Советов, чтобы разрешить возникший кризис, поскольку проведение демонстрации вопреки демонстрационному запрету со стороны Съезда Советов могло иметь далеко идущие отрицательные последствия для самих большевиков, как бы подтверждая обвинения в их адрес, что они устроили нечто вроде попытки захвата власти. В тех условиях, при сложившемся положении классовых и политических сил в стране, а также в самих Советах, ставить вопрос о захвате власти было бы чистейшей политической авантюрой, чреватой колоссальными последствиями. Предоставим слово самому Сталину, который следующим образом описывает развитие событий: «Но выступление началось. Пулемётчики разослали по заводам делегатов. Часам к шести мы стояли перед фактом выступления огромных масс рабочих и солдат. Часов в пять на заседании Центрального исполнительного комитета Советов я официально, от имени Центрального Комитета партии и конференции, заявил, что мы решили не выступать. Обвинять нас после этого в организации выступления, значит говорить ложь, достойную наглых клеветников.

Выступление разыгралось. Имела ли партия право умыть руки и уйти в сторону? Учитывая возможность ещё более серьёзных осложнений, мы не имели права умыть руки, – как партия пролетариата, мы должны были вмешаться в выступление и придать ему мирный и организованный характер, не задаваясь целью вооружённого захвата власти.»[605]605
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 109.


[Закрыть]

Рассматривая политическую деятельность Сталина в период июньских событий, нельзя оставить без внимания и один любопытный эпизод, проливающий свет на Сталина как активного участника тех событий. Именно с отменой ЦК партии июньского выступления связана первая известная истории попытка Сталина подать в отставку с поста члена ЦК ввиду несогласия с принятым решением. Тогда он, а также Смилга, имевшие самое непосредственное отношение к подготовке демонстрации, в знак протеста подали в отставку[606]606
  «Вопросы истории КПСС». 1966 г. № 5. С. 62.


[Закрыть]. Отставка эта принята не была, и на этом можно было бы поставить точку. Но обращает на себя внимание, что ряд биографов Сталина весьма тенденциозно интерпретирует уже саму попытку отставки. Так, Р. Слассер пишет по этому поводу: «Тот факт, что Сталин изъявил желание выйти из состава ЦК, впервые обнародованный советскими историками в 1966 году, необыкновенно ярко показывает, какое сложилось у него в тот момент мнение о самом себе и своем месте в партии. В тот период, когда Сталин еще не совсем освоился с только что обретенным видным положением в партии, он продемонстрировал готовность добровольно отказаться от всего, поддавшись сиюминутной обиде. Более того, называя отмену демонстрации ошибкой, Сталин, по сути дела, высказывал упреки в адрес Ленина, пусть и против желания, но все-таки санкционировавшего эту отмену и теперь делавшего все, что было в его силах, чтобы утихомирить не на шутку разгневанных представителей наиболее воинственного крыла партии. В ретроспективе намерение Сталина выйти из состава ЦК снижает цену его позднейшим хвастливым утверждениям, будто он был членом Политбюро с самого его основания. Если бы он в июне 1917 года действительно осуществил свое намерение, то его пребывание на верхних ступенях партийной иерархии продолжалось бы немногим более месяца.»[607]607
  Роберт Слассер. Сталин в 1917 году. С. 143–144.


[Закрыть]

Пишут о первой попытке Сталина использовать угрозу своей отставки как своеобразном средстве политического нажима и некоторые другие биографы Сталина[608]608
  См., например, Robert Mс Neal. Stalin. p. 33.


[Закрыть]. Принимая во внимание характер Сталина и учитывая свойственный ему радикализм, можно предположить, что так оно и было. И хотя это была первая известная акция Сталина такого характера, вообще следует заметить, что в среде большевистского руководства к такому приему прибегали многие, и прибегали не раз, так что сам по себе данный факт не являл собой чего-то экстраординарного и выходящего за пределы обычной политической практики. Он представлял собой обычный для тех времен инструмент отстаивания своей позиции, своей точки зрения. Истории большевистской партии известны многочисленные факты, когда даже сам лидер партии Ленин не раз угрожал подать в отставку с поста члена ЦК в случае, если не будет принята его точка зрения. Поэтому, стоя на почве историзма, принимая во внимание конкретные реалии того времени, из факта первой попытки Сталина сложить с себя полномочия члена ЦК в виду политических разногласий, едва ли стоит делать далеко идущие выводы, придавать этому факту чрезмерное значение. Правда, в дальнейшем, в 20-е годы, а также позднее, когда он стоял уже во главе партийного руководства, его неоднократные попытки подать в отставку с поста Генерального секретаря обретут совсем иной оттенок, и не только оттенок, но и принципиально иное содержание. Но об этом речь пойдет в соответствующих главах. Сейчас я ограничусь лишь высказанными соображениями, подчеркнув при этом то, что уже сам факт подачи в отставку, независимо от всех иных обстоятельств, сопряженных с нею, однозначно свидетельствует о его политической самостоятельности. Он не выступает в роли статиста, а пытается такими крайними средствами отстоять свою точку зрения.

Однако вернемся к развитию событий, активным участником которых был Сталин, еще несколько месяцев назад влачивший жизнь отшельника-спецпоселенца. Столь разительная метаморфоза в его жизни также должна приниматься в расчет, когда мы анализируем его политическую деятельность в тогдашних российских условиях. Предугадать конкретное направление развития событий той поры – и это надо подчеркнуть со всей определенностью – было вне пределов любых человеческих возможностей. В стремительном развороте стихийного революционного потока было много неожиданностей, сбивавших с толку не только отдельных деятелей, но и многие политические партии. Искусство политического предвидения, основанное на трезвом и объективном учете главных тенденций общественного процесса, в таких условиях обретает особо важное значение. И надо признать, что Сталин в этот период не плелся в хвосте событий, а пытался понять возможные перспективы их развития, уловить, так сказать, дух времени.

Следующим этапом, характеризующим дальнейшее обострение социально-экономической и политической обстановки в стране, стал июльский кризис. Поводом к нему явились неудачное наступление на фронте, расформирование революционных воинских частей. 2 (15) июля кадеты вышли из Временного правительства, угрожая меньшевикам и эсерам разорвать коалицию. 3 (16) июля в Петрограде вспыхнули стихийные демонстрации. События развивались бесконтрольно и грозили перерасти в вооруженную антиправительственную демонстрацию. Большевики были против выступления, поскольку в армии и в провинции революционный кризис не назрел. Петроград не получил бы необходимой поддержки. Но уже вечером 3 июля некоторые воинские части вышли на улицу под лозунгами «Долой 10 министров-капиталистов!», «Долой Временное правительство»! «Вся власть Совету рабочих и солдатских депутатов!». К ним присоединились рабочие Путиловского и других заводов столицы.

Эсеро-меньшевистское руководство Советов запретило демонстрацию, но удержать массы было невозможно. Большевики решили возглавить движение, придав ему организованный мирный характер. 4 (17) июля 500 тыс. рабочих, солдат и матросов под лозунгом «Вся власть Советам!» вышли на демонстрацию.

ЦИК объявил демонстрацию «большевистским заговором» и отклонил требования масс. Юнкерам и казакам было приказано разогнать демонстрантов. Контрреволюционеры организовали провокационные расстрелы демонстрантов. Антиправительственные выступления состоялись в Москве, Киеве, Риге, Орехово-Зуеве, Н. Новгороде, Красноярске и др. городах.

ЦК РСДРП(б) 5 (18) июля вынес решение о прекращении демонстраций. Временное правительство объявило Петроград на военном положении. С фронта с одобрения ЦИК были вызваны верные правительству войска. Рабочих стали разоружать, революционные воинские части расформировывать. Начались аресты. 5 (18) июля были разгромлены редакция «Правды» и её типография, 6 (19) июля правительство отдало приказ об аресте В.И. Ленина, который вынужден был уйти в подполье. Правительственный кризис усугубился отставкой премьер-министра Львова. 8 (21) июля министром-председателем стал А.Ф. Керенский. ЦИК Советов признал за Временным правительством «неограниченные полномочия и неограниченную власть». Советы стали его придатком. Июльский кризис, таким образом, положил конец двоевластию.

Сталин, как и в июньские дни, в этот период также находится в эпицентре борьбы. Он принимает активное участие в организаторской работе, направленной на то, чтобы смягчить удар контрреволюции, обеспечить планомерное отступление революционных сил, не допустить разгрома большевистских организаций. Но чисто организаторской работой его участие в бурных июльских событиях не исчерпывалось. Вот свидетельство Ф. Раскольникова, предводителя кронштадтских большевиков, сыгравших исключительно важную роль в революции: «Трудная роль выпала на долю тов. Сталина, которому фактически пришлось быть не только политическим руководителем, но и дипломатом»[609]609
  Ф.Ф. Раскольников. Кронштадт и Питер в 1917 году. М. 1990. С. 155. Первое издание книги вышло в 1925 г., поэтому каких-либо опасений относительно возможного преувеличения значения деятельности Сталина в июльские дни испытывать не приходится. Тогда еще не развернулась масштабная кампания по возвеличиванию роли Сталина.


[Закрыть]. Дипломатическая миссия Сталина заключалась в ведении переговоров с представителями властей и партий, входивших в правительство. А возникло тогда много проблем, требовавших серьезных усилий по их урегулированию.

Выступает он и с анализом нового этапа развития революции в стране. «Как марксисты, мы должны подойти к кризису власти не только с формальной точки зрения, но, прежде всего, с точки зрения классовой. Кризис власти – это напряжённая, открытая борьба классов за власть»[610]610
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 115.


[Закрыть], – подчеркивает он. Главный вывод, который делают большевики, в том числе и Сталин, состоит в том, что начался принципиально новый этап развития революции в России. «Мирный период развития революции кончился, – говорил Сталин в своем выступлении на экстренной конференции Петроградской организации большевиков. – Настал новый период, период острых конфликтов, стычек, столкновений. Жизнь будет бурлить, кризисы будут чередоваться. Солдаты и рабочие молчать не будут.»[611]611
  Там же. С. 120.


[Закрыть]

Важным событием в политической жизни тогдашней России стал VI съезд партии большевиков, состоявшийся в конце июля – начале августа 1917 г. Можно также смело утверждать, что этот съезд явился и своеобразной вехой в политической биографии Сталина. На нем он впервые выступил в качестве основного докладчика с Отчетом ЦК партии и с докладом о политическом положении (в разделе повестки дня «О текущем моменте»). Конечно, то, что ему пришлось играть заглавную роль в работах съезда, объяснялось прежде всего тем обстоятельством, что Ленин находился в подполье, некоторые другие видные деятели партии были арестованы и содержались под стражей (Троцкий, Каменев и др.). Это, по всей вероятности, и выдвинуло Сталина в тот период на авансцену политических событий. Вместе с тем, было бы грубым упрощением принимать во внимание только указанное выше обстоятельство, игнорируя сам факт бесспорного роста политического веса и влияния Сталина в период между двумя революциями. Он уже сам по себе, а не только в силу отсутствия других лидеров, играл вполне самостоятельную политическую роль и рассматривался в партийных кругах в качестве фигуры первостепенной важности.

Для выполнения этой роли он был подготовлен как в теоретическом, так и в практическом отношениях. О нем знали как о ведущем партийном специалисте в области национальных отношений, бесспорно крупном и надежном партийном организаторе, за плечами которого стоял большой опыт подпольной работы. И именно такое сочетание качеств было особенно необходимо тогда, когда партия находилась в полуподпольном состоянии, когда она стояла на пороге решения жизненно важных проблем выработки новой политической стратегии.

Разумеется, не Сталину, а Ленину принадлежит главная и решающая роль в формулировании основных позиций партии по ключевым проблемам ситуации в стране и в выработке стратегического курса на социалистическую революцию. Однако было бы в корне неверно на этом основании принижать бесспорные заслуги Сталина в выработке партийной политики и осуществлении стратегического курса партии в период между двумя русскими революциями. Особенно велика его роль в проведении VI съезда партии, в отстаивании основополагающих ленинских установок, в том, что партия сумела выйти сравнительно с небольшими потерями из сложных перипетий того сложного во всех отношениях периода.

Рассматривая политическую биографию Сталина в широком историческом контексте, видимо, целесообразно остановиться не на всех моментах его деятельности в период VI съезда, а на некоторых ключевых, имеющих принципиальное значение или вызывающих определенные споры или кривотолки.

Основным содержанием отчетного и политического докладов Сталина на съезде был анализ противоречивого развития ситуации в стране, в особенности трех политических кризисов (апрельского, июньского и июльского) и обоснование стратегии и тактики партии в быстро изменявшейся обстановке. Налицо был рост влияния и авторитета большевиков, резкое увеличение численности партийных рядов: за период между Апрельской партийной конференцией и VI съездом число членов партии возросло почти втрое и составило 240 тысяч человек[612]612
  История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 3. С. 180.


[Закрыть].

Касаясь вопроса о путях завоевания власти, Сталин подчеркнул, что до июльских событий была возможна мирная победа, мирный переход власти к Советам. Если бы съезд Советов решил взять власть, кадеты не осмелились бы открыто выступить против, ибо такое выступление было обречено на поражение. Но теперь, когда контрреволюция организовалась и укрепилась, бессмысленно говорить, что Советы могут мирным путем взять власть. Принципиальное значение имел вопрос об отношении к Советам, и касаясь этого вопроса, Сталин сказал: «Тем фактом, что мы снимаем прежний лозунг о власти Советов, мы не выступаем против Советов. Наоборот, можно и должно работать в Советах, даже в Центральном Исполнительном Комитете Советов, органе контрреволюционного прикрытия. Хотя Советы теперь лишь органы сплочения масс, но мы всегда с массами и не уйдем из Советов, пока нас оттуда не выгонят. Ведь мы остаемся и в фабрично-заводских комитетах, и в муниципалитетах, хотя они не имеют в своих руках власти. Но, оставаясь в Советах, мы продолжаем разоблачать тактику социалистов-революционеров и меньшевиков»[613]613
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 185.


[Закрыть].

Особый интерес не только чисто в историческом, но и в принципиальном теоретическом плане имела позиция Сталина по вопросу о перспективах развития социалистической революции в России. Позиция по данному вопросу фактически стала своеобразным краеугольным камнем, легшим впоследствии в основу сталинской теории построения социализма в одной, отдельно взятой стране. Известно, что согласно классическому постулату марксизма социалистическая революция должна явиться результатом выступления пролетариата наиболее развитых капиталистических стран. Вопрос о социалистической революции в такой стране, как Россия, где существовали многочисленные остатки прежней феодальной формации, в среде русских марксистов фактически не рассматривался в качестве ни ближайшей, ни отдаленной перспективы.

Поэтому серьезной новацией в теоретическом плане была даже сама постановка данного вопроса в качестве задачи практического действия. В докладе о политическом положении Сталин, по существу впервые поставил его, заявив: «Было бы недостойным педантизмом требовать, чтобы Россия «подождала» с социалистическими преобразованиями, пока Европа не «начнёт». «Начинает» та страна, у которой больше возможностей…»[614]614
  Там же. С. 174.


[Закрыть].

Интересы истины требуют добавить, что фактически именно Ленину принадлежит теоретическое и политическое обоснование данного положения. Знаменитые «Апрельские тезисы», по существу, базировались на концепции возможности и необходимости социалистического переворота в России. Добавим, что, выступая на Апрельской конференции, Ленин решительно отверг точку зрения А. Рыкова, согласно которой в стране с преимущественно крестьянским населением, такой, как Россия, социалистическая революция в марксистском понимании не может быть успешной. Позицию Ленина по этому принципиальному вопросу я уже излагал выше. Однако – и это необходимо подчеркнуть особо – в самой партии в то время господствовало убеждение, что только высокоразвитые капиталистические страны могут открыть России путь к социализму.

Дискуссия по этому вопросу на съезде развивалась так. Обсуждалась резолюция съезда, в одном из пунктов которой говорилось, что «задачей этих революционных классов явится тогда напряжение всех сил для взятия государственной власти в свои руки и для направления её, в союзе с революционным пролетариатом передовых стран, к миру и к социалистическому переустройству общества.»[615]615
  Протоколы шестого съезда РСДРП(б). М. 1934. С. 233.


[Закрыть]. Делегат съезда Е. Преображенский (впоследствии один из активных участников троцкистской оппозиции) внес поправку: «Предлагаю иную редакцию конца резолюции: «для направления ее к миру и при наличии пролетарской революции на Западе – к социализму»[616]616
  Там же.


[Закрыть].

Сталин, защищавший проект резолюции, высказал следующее возражение, ставшее впоследствии одним из главных исходных моментов его концепции построения социализма в одной стране. Приведем это высказывание полностью: «Я против такой поправки. Не исключена возможность, что именно Россия явится страной, пролагающей путь к социализму. До сих пор ни одна страна не пользовалась в условиях войны такой свободой, как Россия, и не пробовала осуществлять контроль рабочих над производством. Кроме того, база нашей революции шире, чем в Западной Европе, где пролетариат стоит лицом к лицу с буржуазией в полном одиночестве. У нас же рабочих поддерживают беднейшие слои крестьянства. Наконец, в Германии аппарат государственной власти действует несравненно лучше, чем несовершенный аппарат нашей буржуазии, которая и сама является данницей европейского капитала. Надо откинуть отжившее представление о том, что только Европа может указать нам путь. Существует марксизм догматический и марксизм творческий. Я стою на почве последнего.»[617]617
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 186–187.


[Закрыть]

Конечно, можно иронизировать, как это делает американский биограф Сталина Р. Слассер, по поводу того, что высказывание Сталина в сущности являлось лишь повторением того, что ранее говорил Ленин и что Сталин лишь «поднял дискуссию на более высокий уровень «творческого марксизма», заявляя тем самым претензии на лидерство в обход Ленина или любого другого партийного руководителя. Судя по протоколам, делегаты никак не прореагировали на дерзость Сталина. В протоколах всего лишь зафиксирован факт голосования, в результате которого предложение Преображенского не прошло, а Сталин получил перевес голосов.»[618]618
  Роберт Слассер. Сталин в 1917 году. С. 225.


[Закрыть]. Фактом остается то, что не кто иной, как именно Сталин четко, определенно и без малейших оговорок сформулировал свое видение перспектив социалистической революции в России. И это нужно занести в актив политической, да и теоретической, деятельности Сталина в рассматриваемый период. Кроме того, формулировка Сталина в сравнении с ленинской, более определенно говорит о том, что именно Россия может стать провозвестницей социалистического переворота. Так что, на мой взгляд, нельзя принижать, не вступая в противоречие с истиной, значение выдвинутой Сталиным на этом съезде формулы.

И, наконец, следующий вопрос, который вызывал определенные кривотолки относительно правильности позиции Сталина в этот период, – это вопрос о явке Ленина в суд. Известно, что после июльских событий в печати появились инсинуации по поводу причастности Ленина к шпионажу в пользу Германии. На основе этих инсинуаций властями было издано распоряжение об аресте Ленина, Зиновьева и ряда других большевиков. Ленин вместе с Зиновьевым скрылись в подполье. Активное участие в организации перехода Ленина на нелегальное положение сыграл Сталин, что нашло убедительное подтверждение во многих мемуарных публикациях.

На VI съезде обсуждался в числе других вопросов и вопрос о явке Ленина и Зиновьева в суд. Сталин по этому, пусть частному, но исключительно важному вопросу занимал следующую позицию: «В данный момент всё ещё неясно, в чьих руках власть. Нет гарантии, что, если они явятся, они не будут подвергнуты грубому насилию. Другое дело, если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что не будет допущено насилие. На вопрос об этом нам отвечали в ЦИК: «Мы не знаем, что может случиться». Следовательно, пока положение еще не выяснилось, пока ещё идёт глухая борьба между властью официальной и властью фактической, нет для товарищей никакого смысла являться в «суд». Если же во главе будет стоять власть, которая сможет гарантировать наших товарищей от насилий, они явятся.»[619]619
  И.В. Сталин. Соч. Т. 3. С. 170.


[Закрыть]

В период борьбы против культа личности данная позиция Сталина также ставилась ему в вину, причем обосновывалось это тем, что оценка Сталиным политического положения не учитывала того факта, что после июльских событий власть оказалась уже в руках контрреволюционной буржуазии[620]620
  См. История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 3. С. 178.


[Закрыть].

С чисто формальной стороны данный упрек вроде бы и выглядит обоснованным. Однако он игнорирует тот факт, что именно в этот период Сталин неоднократно и со всей определенностью подчеркивал, что период двоевластия уже остался позади и власть перешла в руки контрреволюции. Так что уличать Сталина в непонимании или ошибочной оценке сложившейся ситуации, на мой взгляд, нет серьезных оснований. Другое дело, что в постановке Сталиным в такой форме вопроса о явке Ленина в суд могли играть роль и другие, чисто политические и тактические моменты. Это отметил и Молотов, бывший в то время активным работником партии. В частности, он говорил: «Теперь о явке Ленина на суд в 1917 году. Знаю, что в этом обвиняют Сталина. Думаю, перебарщивают. Тут я уже не совсем точно помню, я не перечитывал этих документов. Возможно, что у Сталина тут была, с точки зрения формальной, более осторожная позиция – дескать, надо отрицательно отнестись к этому требованию Временного правительства, но не при всех случаях жизни. А может быть, это способ был, так сказать, лишний раз уличить Временное правительство, использовать его, доказать, что оно никаких гарантий не может дать. Вот это, я думаю, более вероятно… Но позицию Сталина по вопросу явки Ленина на суд, мне кажется, извращают. Больше сводится к тому, что именно извращают»[621]621
  Феликс Чуев. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 159.


[Закрыть].

Дискуссия на съезде по вопросу явки Ленина в суд была достаточно острой и выявила две точки зрения.

Одни выступали категорически против. Так, Скрыпник заявил:

«В резолюции, предложенной т. Сталиным, было известное условие, при котором наши товарищи могли бы пойти в республиканскую тюрьму, – это гарантия безопасности. Я думаю, что в основу резолюции должны лечь иные положения. Мы одобряем поведение наших вождей. Мы должны сказать, что мы протестуем против клеветнической кампании против партии и наших вождей. Мы не отдадим их на классовый пристрастный суд контрреволюционной банды»[622]622
  Протоколы шестого съезда РСДРП (б). С. 32.


[Закрыть].

Другие считали, что необходимо явиться в суд, чтобы использовать судебное разбирательство для разоблачения Временного правительства и кампании травли партии. Делегат съезда Д. Мануильский следующим образом определил позицию по данному вопросу: «Вопрос о явке тт. Ленина и Зиновьева нельзя рассматривать в плоскости личной безопасности. Если бы вопрос разрешался в этой плоскости, каждый член партии сказал бы, что Временное правительство скорее перешагнет через наш труп, чем получит Ленина. Но приходится этот вопрос рассматривать в другой плоскости – с точки зрения интересов революции, с точки зрения интересов и достоинства партии. Нам приходится иметь дело с массами, и мы видим, какой козырь в руках буржуазии, когда речь идет об уклонении от суда наших товарищей. Мы уже отдали часть наших товарищей: лучших из них посадили в Петропавловскую крепость. Мы должны дать бой контрреволюции. Процесс против Ленина будет процессом против всего Интернационала. Из процесса Ленина мы должны сделать дело Дрейфуса»[623]623
  Там же. С. 33.


[Закрыть].

Другой делегат М. Лашевич мотивировал свою позицию так: «При решении этого вопроса мы должны исходить из интересов партии. Я уверен, что мы на этом суде из подсудимых обратимся в обвинителей»[624]624
  Там же. С. 34.


[Закрыть].

Подводя итог, можно сказать, что в целом позиция Сталина по вопросу явки Ленина в суд была вполне определенной и ясной – он выступал против такой явки. Примечательно свидетельство А.С. Аллилуевой, касающееся как раз периода пребывания Ленина в подполье, когда он временно скрывался на квартире Аллилуевых: «Почти каждый день к Ленину приходил Сталин. В первый же день по переезде Ильича в нашу квартиру к нему вместе со Сталиным зашел Серго Орджоникидзе. Был тогда и Ногин, была Стасова. Обсуждали, следует ли Ильичу отдать себя в руки временного правительства. Сталин и Серго возражали единодушно – для них было ясно, что обещаниям Керенского верить нельзя. – Юнкера убьют Ленина, прежде чем доставят его в тюрьму, – сказал Сталин»[625]625
   А.С. Аллилуева. Воспоминания. С. 181.


[Закрыть].

Что же касается оговорок относительно определенных условий, при которых такая явка стала бы возможной, то это, скорее всего, был со стороны Сталина тактический шаг, призванный разоблачить Временное правительство и подчеркнуть его полную неспособность и нежелание обеспечить самые элементарные условия справедливого судебного разбирательства. Такая оценка позиции Сталина в данном вопросе представляется мне взвешенной и отвечающей фактам и реальной ситуации того времени. Обвинения в половинчатости и неопределенности позиции Сталина, выдвигавшиеся в период борьбы с культом личности, носили явно тенденциозный характер и не могут рассматриваться как убедительные и добросовестные.