Текст книги "Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 1"
Автор книги: Николай Капченко
Жанры:
Биографии и мемуары
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 75 страниц)
Но вернемся к нашей непосредственной теме.
Сталин, отвергая концепцию национально-культурной автономии, усматривает ее вредоносность прежде всего в том, что она фактически ведет к разобщению трудящихся по национальным квартирам, является формой сепаратизма. А сепаратизм неизбежно ослабляет рабочее движение, льет воду на мельницу царизма и буржуазии всех национальностей. В его работе обстоятельно рассматривается в качестве реального противовеса различным сепаратистским идеям концепция территориальной автономии (в статье она фигурирует как областная автономия). Принятие в качестве наиболее оптимального для российских условиях принципа областной автономии давало возможность кардинально и на справедливых основах решить национальный вопрос в России. Причем надо подчеркнуть, что весь комплекс национальных проблем Сталин не отрывает от принципиально важного вопроса приобщения отставших в своем развитии народов к более высокой культуре. Такая постановка вопроса отвечала интересам не только расширения и углубления общего фронта революционной борьбы, но и коренным национальным интересам всех народов, населявших Российскую империю.
Вот что он писал в связи с этим: «Национальный вопрос на Кавказе может быть разрешён лишь в духе вовлечения запоздалых наций и народностей в общее русло высшей культуры. Только такое решение может быть прогрессивным и приемлемым для социал-демократии. Областная автономия Кавказа потому и приемлема, что она втягивает запоздалые нации в общее культурное развитие, она помогает им вылупиться из скорлупы мелконациональной замкнутости, она толкает их вперёд и облегчает им доступ к благам высшей культуры. Между тем как культурно-национальная автономия действует в прямо противоположном направлении, ибо она замыкает нации в старые скорлупы, закрепляет их на низших ступенях развития культуры, мешает им подняться на высшие ступени культуры»[457]457
Там же. С. 351.
[Закрыть].
Завершая краткий разбор статьи «Марксизм и национальный вопрос», хочу заметить, что данная работа, безусловно, заметно выделялась своим уровнем среди работ других авторов, посвященных национальной проблематике. А по этой теме выступали в печати и другие представители большевиков. В частности, С. Шаумян выпустил в 1914 году брошюру «О национально-культурной автономии», Н. Скрыпник – статьи «К национальному вопросу» и «О том, как бундисты разоблачили ликвидаторов». В «Правде» была помещена статья П.И. Стучки «Русско-латышское пролетарское единство» и другие. Во всех партийных изданиях велись отделы и рубрики, освещавшие положение в национальных районах. Отнюдь не случайно, что все принципиальные положения, высказанные Сталиным, получили авторитетную поддержку не только со стороны Ленина, но и в официальных партийных решениях. Так, в резолюции по национальному вопросу, принятому в Поронино (близ Кракова) осенью 1913 года на совещании ЦК партии большевиков с партийными работниками, когда Сталин уже находился в ссылке, были закреплены многие положения, ранее сформулированные в статье «Марксизм и национальный вопрос»[458]458
См. История Коммунистической партии Советского Союза. Т. 2. С. 429.
[Закрыть]. Это явилось авторитетным подтверждением как правильности его позиции по данному вопросу, так и косвенным признанием его роли как теоретика национального вопроса.
Следует вместе с тем оттенить одну весьма существенную деталь, которая впоследствии сыграла исключительно важную роль в развитии внутрипартийных баталий по национальному вопросу в связи с работой по созданию Союза Советских Социалистических Республик. Речь идет о различиях в расстановке акцентов по национальному вопросу между Лениным и Сталиным. Если первый неизменно делал особый упор на необходимости борьбы против великорусского национализма и шовинизма, то у Сталина эта тема, если и звучала, то весьма приглушенно. Каких-либо тревожных, бьющих в набат, призывов к борьбе против великорусского национализма у Сталина мы не встречаем. Он всегда довольно спокойно и весьма сдержанно оценивал опасность великорусского шовинизма. И в этом его бросающееся в глаза отличие от позиции Ленина.
Кстати, именно в резолюции поронинского совещания (в котором Сталин не принимал участие) тема борьбы против великорусского шовинизма прозвучала особенно резко. Обосновывая право угнетенных царской монархией наций на самоопределение, т. е. на отделение и образование самостоятельного государства, резолюция подчеркивала: «Этого требуют как основные принципы международной демократии вообще, так и, в особенности, неслыханное национальное угнетение большинства населения России царской монархией, которая представляет из себя самый реакционный и варварский государственный строй по сравнению с соседними государствами Европы и Азии. Этого требует, далее, дело свободы самого великорусского населения, которое неспособно создать демократическое государство, если не будет вытравлен черносотенный великорусский национализм, поддерживаемый традицией ряда кровавых расправ с национальными движениями и воспитываемый систематически не только царской монархией и всеми реакционными партиями, но и холопствующим перед монархией великорусским буржуазным либерализмом, особенно в эпоху контрреволюции»[459]459
ВКП (б) в резолюциях… Часть I. С. 216.
[Закрыть].
Сейчас нет смысла вдаваться в безусловно существовавшее и в то время различие в принципиальных позициях Ленина и Сталина в отношении великорусского шовинизма. Это – предмет самостоятельного исследования. Однако для нас важно, во-первых, зафиксировать данный факт как реальный, который можно установить, внимательно анализируя соответствующие работы Ленина и Сталина. Во-вторых, отметить, что это различие стало одним из источников так называемого конфликта между Лениным и Сталиным в начале 20-х годов, когда решались кардинальные вопросы строительства нового федеративного государства. В широком политическом контексте это различие имело принципиальное значение и повлекло за собой далеко идущие последствия. Но об этом пойдет речь в соответствующей главе, посвященной политическим разногласиям по вопросу об автономизации и борьбе за политическое наследство Ленина. Здесь же, как мне кажется, уместно отметить некоторые истоки разногласий по национальному вопросу между Лениным и Сталиным, которые, правда, не четко очерчены, а намечены лишь пунктиром.
Подводя краткий итог рассмотрению вклада Сталина в развитие теории национального вопроса, можно с полным правом утверждать, что эта работа обозначила своего рода новую траекторию в политической орбите будущего преемника Ленина.
Он заявил о себе, причем во всероссийском масштабе, не только как практик подпольной революционной деятельности, но и как теоретик. В среде большевистской эмиграции, где тон задавали хорошие ораторы, люди, получившие университетское образование, знавшие несколько иностранных языков, повидавшие мир и обретшие европейский лоск, претензия человека с незаконченным семинарским образованием на роль партийного теоретика, вызывала, по всей видимости, удивление, если не сказать большего. Однако факт остается фактом: именно этот человек достаточно громко заявил о себе как о теоретике национального вопроса. Думается, что недалек от истины известный английский историк А. Буллок, следующим образом охарактеризовавший значение статьи Сталина для его дальнейшей политической карьеры: «Работа эта не только повысила авторитет Сталина в партии (тем самым усилив его самомнение), будучи напечатана в ведущем теоретическом органе, но и завоевала ему репутацию специалиста в национальном вопросе, послужив основанием для его назначения через пять лет на должность наркома по делам национальностей в большевистском правительстве»[460]460
Аллан Буллок. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. М. 1994. Т. С. 57.
[Закрыть].
3. Последний арест
Период работы над статьей по национальному вопросу и участие в партийных совещаниях, а также встречи с Лениным в конце 1912 – начале 1913 гг. стали самым продолжительным по времени пребыванием Сталина за границей. Отправившись в конце декабря 1912 года в Краков, Сталин возвращается в середине февраля 1913 года в Петербург. Здесь он вместе со Свердловым приступает к работе по реорганизации редакции газеты «Правда». Ленин в это время неоднократно выражал свое недовольство тем, что газета по ряду важных вопросов занимала недостаточно четкую позицию. Речь шла в первую очередь о вопросах борьбы с ликвидаторским течением, которое фактически ориентировалось на прекращение всякой нелегальной партийной деятельности, что в конечном счете ставило под вопрос само существование большевистской партии. Серьезные проблемы имелись и в освещении деятельности думской социал-демократической фракции. Единства в этой фракции не было, да и вообще едва ли оно могло быть ввиду принципиальных расхождений между большевистскими депутатами и депутатами от меньшевиков. Несмотря на то, что, казалось, имелась реальная почва для совместной работы перед лицом общей задачи борьбы с царизмом, точек соприкосновения по принципиальным политическим вопросам почти не находилось. Легче было назвать вопросы, по которым они расходились, чем вопросы, по которым находили общий язык.
Как показывают имеющиеся в нашем распоряжении факты, и в вопросах тактической линии внутри тогда единой социал-демократической фракции в Государственной думе Сталин занимал позицию, в известном смысле отличавшуюся от позиции Ленина. Он, и это видно из его письма, отправленного из Кракова в Женеву Каменеву в декабре 1912 года, отстаивал более гибкую тактику, высказывал сомнения в целесообразности жесткой линии. «Ильич рекомендует «твердую политику» шестерки[461]461
Имеются в виду шесть депутатов-большевиков Государственной думы, которые составляли меньшинство в единой фракции.
[Закрыть] внутри фракции, политику угроз большинству фракции, политику апелляции к низам, против большинства фракции, но Ильич [уступит], ибо ясно само собой, что для такой твердой политики шестерка еще не созрела, не подготовлена, что нужно сначала укрепить шестерку, а потом бить ею большинство фракции, как Илья [Муромец] бил татар татарином. Кроме того, очень может быть, что месяца через два-три уже будет большинство во фракции (есть надежда перетащить одного-двух), и тогда у нас появится возможность бить фракцией ликвидаторов, это гораздо выгоднее. Посему нужно работать и немножечко подождать с твердой политикой. Последняя ошибка с участием в «Луче»[462]462
«Речь идет об ошибочном, с точки зрения Сталина, решении депутатов от большевиков участвовать в работе легальной газеты «Луч», которая придерживалась по существу ликвидаторских позиций.
[Закрыть] лишний раз показывает, что нужно, прежде всего, укрепить самое шестерку, желающую быть большевистской, но еще не вполне большевистскую. Шестерке на каждом шагу [нужно] что […] в руководителе: я случайно не присутствовал на одном из заседаний фракции и это было достаточно, чтобы шестерка выкинула глупость с «Лучом». Словом – нужно немного подождать… Ну-с, пока, крепко жму руку. Коба»[463]463
Большевистское руководство. Переписка. 1912–1927. М. 1996. С. 16.
[Закрыть].
Приводя этот факт (а имеются и некоторые другие), свидетельствующий о наличии достаточно отчетливых разногласий или различий в позиции Ленина и Сталина по отдельным вопросам партийной тактики, я вовсе не хочу, чтобы создалось превратное впечатление, будто их разделяла чуть ли не некая политическая пропасть. Как видно из существа затронутых проблем, речь идет не о принципиальных разногласиях, а всего лишь о различиях в подходах и методах, о разных акцентах. Кроме всего прочего, данные примеры как раз и характеризуют Сталина как самостоятельную фигуру, как политика, обладающего собственным взглядом на происходившие события, и способного отстаивать эту свою позицию. В хрущевские и брежневские времена на таких моментах делалось особое ударение, чтобы противопоставить Ленина Сталину и изобразить последнего чуть ли не в качестве политического противника Ленина. Однако объективный анализ существа всех этих и других расхождений, имевшихся между ними, не дает оснований для подобных далеко идущих выводов. Подобного рода выводы и заключения диктовались не чем иным, как политической конъюнктурой и не имели ничего общего с подлинно научным исследованием.
Однако вернемся к нашей непосредственной теме.
Большевики старались уловить и использовать в своих целях наметившийся сдвиг в народных настроениях. Развитие ситуации в стране наполняло новым свежим ветром их паруса, сулило укрепление их позиций в общем революционном потоке. Поэтому оптимизмом дышит и написанное Сталиным воззвание ЦК партии большевиков в связи с годовщиной ленского расстрела. «Расстрел на Лене открыл новую страницу в нашей истории. Чаша терпения переполнилась. Прорвалась плотина народного негодования. Тронулась река народного гнева. Слова царского лакея Макарова «так было, так будет» подлили масла в огонь. Они оказали такое же действие, как в пятом году приказ другого царского пса Трепова: «патронов не жалеть!». Забурлило, запенилось рабочее море. И дружной, почти полумиллионной стачкой протеста ответили русские рабочие на ленский расстрел. И высоко подняли они наше старое красное знамя, на котором рабочий класс снова начертал три главных требования русской революции:
8-часовой рабочий день – для рабочих.
Конфискация всех помещичьих и царских земель – для крестьян.
Демократическая республика – для всего парода!»[464]464
И.В. Сталин. Соч. Т. 2. С. 374–375.
[Закрыть]
Словом, обстановка в России обозначила все более растущие, зримые признаки приближения новой революционной волны. И, естественно, для Сталина открывались широкие, можно сказать, доселе невиданные возможности принять самое активное и непосредственное участие в работе уже в качестве достаточно видного деятеля большевистской партии общероссийского масштаба. Но, как говорится, перспективы светлые, да путь извилистый. Именно в это время в судьбе Сталина произошел весьма важный и, как мне кажется, оставивший глубокий след на всем его характере, поворот. Речь идет об очередном его аресте (что само по себе не было чем-то из ряда вон выходящим) и – это самое главное – высылке в Туруханский край под гласный надзор полиции сроком на четыре года.
Буквально через считанное число дней после возвращения из-за границы Сталин был 23 февраля 1913 г. арестован в зале Калашниковской биржи во время концерта, устроенного большевистской организацией Петербурга. Обстоятельства этого последнего в его жизни ареста довольно любопытны. О них оставили свои воспоминания некоторые довольно видные в свое время в партии деятели, в частности, старый большевик А. Шотман. Написанная им книга вышла в свет, можно сказать, лишь на заре безудержного восхваления Сталина, поэтому она не вызывает больших сомнений относительно достоверности приводимых фактов. Хотя, и на ней уже видны отблески расцветавшего культа вождя.
Вот как описывает арест Сталина автор этих воспоминаний.
«В разгар вечера пришел тов. Сталин, после приезда из-за границы скрывавшийся в Петербурге и руководивший «Правдой» и большевистской частью думской фракции. Как впоследствии стало известно, т. Сталин отказывался пойти на этот вечер, с полным основанием полагая, что там будут шпики, которые могут его узнать. Но Малиновский убедил его, гарантируя ему полную безопасность, расписав расположение комнат, имеющих запасные выходы, через которые можно уйти при малейшей опасности. Арестовали тов. Сталина, если не ошибаюсь, приблизительно через час после его прихода. Тов. Сталин сидел за столом, спиною к залу, и с кем-то разговаривал. Григорий Иванович Петровский и я стояли от него не более, как в пяти-шести шагах. Мы сразу не заметили, что сзади к т. Сталину подошел жандармский офицер и, наклонившись к нему, что-то тихо ему сказал.
Офицер был без обычных побрякушек, и даже погоны как-то не бросались в глаза. Тов. Сталин, еще не видя жандарма, но услыхав его слова, круто повернулся и что-то сердито произнес, чего мы не разобрали.
Потом спокойно пошел в сопровождении жандармского офицера, окруженного сонмом шпиков. Вслед за тов. Сталиным пошел Малиновский, «протестуя» против ареста и делая вид, что он принимает все меры к его освобождению.
Теперь известно, что арест т. Сталина был организован и выполнен Малиновским»[465]465
А. Шотман. Как из искры возгорелось пламя. М. 1935. С. 179.
[Закрыть].
В литературе о Сталине фигурируют и другие детали последнего ареста Сталина. Так, упоминавшийся выше Э. Смит со ссылкой на депутата Думы от большевиков Бадаева, пишет о якобы имевшем место следующем коротком диалоге между Сталиным и жандармами:
Наконец, я приведу еще одно мемуарное свидетельство последнего ареста Сталина, принадлежащее перу Т.А. Словатинской, старой большевички, участницы событий тех дней. Вот, как все выглядело в ее изображении: «Помню всю историю, как сейчас. Сталин сидел за столиком в одной из комнат и беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят. Он вышел на минутку в артистическую комнату и попросил кого-то из товарищей вызвать меня из буфета. (Я дежурила там, так как сбор с буфета тоже шел в нашу кассу.). Мы разговаривали всего несколько минут. И.В. (Сталин – Н.К.) успел сказать мне, что появилась полиция, уйти невозможно, очевидно, он будет арестован. Он попросил меня сообщить в ПК (Петербургский комитет – Н.К.), что перед концертом он был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили.
Действительно, как только он вернулся на свое место, к столику подошли двое в штатском и попросили его выйти. Сделали они это тихо и деликатно. Публика не обратила внимания, вечер продолжался. О том, что Малиновский провокатор, никто еще не знал, однако этот случай показался подозрительным… Впоследствии И.В. рассказывал, что когда в день ареста он зашел по делу к Малиновскому домой, тот очень настойчиво звал его с собой на концерт. И.В. совсем не хотел идти, отговаривался тем, что у него нет настроения и вообще он совсем неподходяще одет, но Малиновский пристал, даже нацепил какой-то свой галстук»[467]467
Смерч. Сборник. М. 1988. С. 54.
[Закрыть].
В конце концов обстоятельства и детали ареста Сталина в зале биржи в Петербурге носят частный характер, хотя и имеют определенное значение. Я привел несколько свидетельств очевидцев одного и того же события, и все они в той или иной степени расходятся в конкретных деталях. Это лишний раз подтверждает ту простую мысль, что к личным воспоминаниям необходимо относиться весьма критически. По крайней мере учитывать эти их особенности, когда такие свидетельства ложатся в основу тех или иных исторических выводов.
4. Туpyxанская ссылка
Некоторые биографы Сталина, с достаточным, на мой взгляд, основанием, считают Туруханскую ссылку одним из важнейших периодов его жизни, оказавших большое влияние на его формирование[468]468
См. например, Adam Ulam. Stalin. p. 124.
[Закрыть]. Причем речь идет не только о политических аспектах, но и чисто человеческих качествах. Конечно, к тому времени, когда он оказался в Туруханской ссылке, его характер и основные политические воззрения уже вполне сформировались. Человек, как известно, формирует свой характер и свои взгляды на протяжении всей жизни. Но в ней бывают и такие полосы, которые оставляют глубокий и неизгладимый след, кладут незримую печать на всю жизненную судьбу, служат неким рубежным этапом. Таким рубежом для Сталина и явилась Туруханская ссылка.
После ареста 23 февраля 1913 г. он на протяжении более четырех месяцев находился в петербургской тюрьме, ожидая приговора властей. Однако снова, как и раньше, дело до суда не дошло, очевидно по той же самой причине: у полиции не было законных и убедительных доказательств, чтобы вынести его дело на суд. Ведь одних полицейских донесений, а тем более сообщений провокаторов было явно недостаточно, чтобы устроить судебный процесс. 2 июля 1913 г. Сталин высылается по этапу в Туруханский край под гласный надзор полиции сроком на четыре года.
11 июля он прибывает в Красноярск, а через четыре дня направляется в Туруханск, откуда 10 августа – в место своего «постоянного пребывания» небольшой поселок Костино. Образно говоря, он оказался у черта на куличках. И это было отнюдь не случайно. Оторванность, можно сказать, чуть ли не герметическая изолированность от внешнего мира, должны были предотвратить возможность его побега из ссылки и возвращение к прежней активной партийной работе.
В Костино он оказался вместе с другим видным деятелем большевистской партии Я.М. Свердловым, являвшимся, как и Сталин, членом ЦК партии и Русского бюро ЦК. Свердлов был арестован по прямому доносу провокатора Р. Малиновского. Царская охранка, таким образом, попыталась серией арестов видных большевиков-подпольщиков парализовать деятельность партии в пределах империи, считаясь с фактом общего нарастания революционной борьбы в этот период.
Туруханская ссылка по праву имела репутацию одной из самых суровых среди других, также далеко не комфортных мест, куда направлялись царскими властями активные противники режима. Сюда ссылали, как правило, наиболее деятельных, неугомонных представителей революционного движения, добиваясь таким способом устранения их из политической борьбы. Расчет был и на то, что суровые условия могут сломить человека, подорвать его моральный дух, убежденность, желание и дальше вести революционную работу. Эта специфическая «антиреволюционная профилактика» приносила свои плоды. Среди ссыльных нередко были самоубийства, не говоря уже о других, менее драматических случаях. Морально-психологическое воздействие суровых условий бескрайнего Туруханского края на состояние ссыльного не случайно не раз отмечал Я. Свердлов в своих письмах оттуда. Вот одно из них: «Оторванность у нас сильная от всего живого, и это самое тяжелое. Надо обладать сильным источником внутренней бодрости, чтобы не подвергнуться воздействию мертвечины. На большинство ссылка действует положительно гибельно, заставляя целиком уходить в мелочные, будничные вопросы. Таков результат отсутствия широких интересов, живых связей с жизнью. Но некоторым удается сохранить «душу живу»»[469]469
Я.М. Свердлов. Избранные произведения. Т. 1. М. 1957. С. 344.
[Закрыть].
Мне кажется, что бесспорный интерес представляет собой описание самого Туруханского края и условий жизни там, которое оставил Я. Свердлов. В некотором смысле оно может рассматриваться и как свидетельство самого Сталина, с которым Свердлов провел многие месяцы Туруханской ссылки в затерявшемся за полярным кругом поселении Костино. Вот что писал Свердлов о Туруханском крае:
«Туруханский край занимает огромное пространство. Начинаясь в 400 верстах от Енисейска он тянется по реке Енисею, доходя до Ледовитого океана. На западе граничит с Томской и Тобольской губерниями, на востоке – с Иркутской и Якутской. Населен крайне редко. По Енисею живут преимущественно крестьяне. Деревни (по местному зовутся станками) их отстоят одна от другой на 20–40 верст. В верховьях края встречаются селения и в 25–30 домов, но ниже центра, села Монастырского (1000 верст от Енисейска), обычным их типом является поселок из 2–5 домов.
По различным притокам Енисея и в глухих тундрах живут различные инородцы: остяки, тунгусы, юраки, долганы, самоеды. Все население, как крестьяне, так и инородцы, занимается рыбным промыслом и звероловством, с той лишь разницей, что у крестьян главным источником существования служит рыбный промысел, а у инородцев – пушной. Кроме того, многие инородцы занимаются оленеводством…
Культурное развитие и тех и других крайне низкое. Грамотных даже среди крестьян незначительный процент… На весь край лишь две школы, и те церковно-приходские, и обе в верховьях… Общественная жизнь совершенно неразвита.
Местное население пребывает в полной кабале у различных торговцев – скупщиков рыбы и пушнины… Преобладает натуральный обмен. Рыба и пушнина вымениваются непосредственно на товары. При низкой расценке местной добычи цены на все товары неимоверно высоки. Даже и в средний по добыче год к весне многие заболевают цингой… Эпидемии оспы, тифа уносят массу жертв. Обильную жатву собирает и потребление алкоголя… За лето жизнь края несколько оживляется. Ходят пароходы (частные и казенные), успевая сделать два рейса…
В момент наибольшего скопления количество ссыльных доходило до двух с лишним тысяч человек… В настоящее время (статья написана в период пребывания Свердлова в ссылке – Н.К.) число ссыльных немногим больше сотни. С самого начала массовой ссылки в край наряду с административно-ссыльными доставлялись и ссыльнопоселенцы. Между этими двумя категориями существенное различие: административные ссылаются на срок не выше 5 лет, за время ссылки получают казенное пособие в размере 15 рублей в месяц, по окончании могут ехать куда угодно, в любой пункт России, за побег могут быть подвергнуты 3 месяцам тюрьмы. Ссыльно-поселенцы только через 9 лет получают право жительства по Сибири, становясь крестьянами, пособия из казны не получают, за побег без перехода границы Сибири могут быть приговорены до 1 года 4 месяцев тюрьмы, а за переход границы – к 3 годам каторги…
Оторванность от российской жизни неимоверная. Газеты доходят лишь в очень солидном возрасте, на 25–27 день по появлении на свет. Всего лишь год, как проведен телеграф, да и то только до села Монастырского. Война лишь усилила остроту оторванности… Не осталась война без влияния и на материальное положение. Дороговизна жизни возросла значительно, а ресурсы уменьшились. Получавшаяся некоторыми помощь из дому почти прекратилась. Если и до войны едва-едва можно было прожить на 15 рублей, то теперь тем более трудно. Особенно тяжело приходится поселенцам. На них сильнее сказывается и обеднение крестьян вследствие падения цен на рыбу и пушнину…
Климат края крайне суров. Уже в центре морозы достигают часто 70° по Цельсию…»[470]470
Я.М. Свердлов. Избранные произведения. Т. 1. С. 46–57.
[Закрыть]
Картина, нарисованная Свердловым, в известной степени передает обстановку последней сталинской ссылки. Не надо обладать богатым воображением, чтобы представить себе условия, в которых оказался Сталин во время Туруханской ссылки. Исторические источники и мемуарные воспоминания, которые давали бы возможность воссоздать с должной достоверностью прожитые им в ссылке годы, достаточно скромны, хотя и более обширны и более разнообразны, чем по другим его ссылкам и пребываниях в тюрьме. Имеется несколько любопытных упоминаний об эпизодах, случившихся с ним в Туруханской ссылке, в официальных выступлениях самого Сталина. Ценным источником служат несколько его личных писем, сохранившиеся в партийном или полицейском архивах. Некоторая информация содержится в воспоминаниях лиц, близких к Сталину, в частности в воспоминаниях A.С. Аллилуевой – сестры будущей жены Сталина Н.С. Аллилуевой. Некоторые эпизоды его злоключений в Туруханской ссылке описаны в пересказе людей, встречавшихся со Сталиным впоследствии. В обоих случаях речь идет о событиях, записанных с его собственных слов. Что касается официальных данных, проходивших тщательную проверку и редактуру при жизни Сталина, то в биографической хронике, помещенной во втором томе собрания его сочинений, упоминаются буквально несколько скупых фактов, относящихся к его политической деятельности в период Туруханской ссылки.
Бесспорный, хотя и весьма специфический, интерес представляют полицейские материалы, касающиеся его пребывания в ссылке. Ценные детали содержатся и в опубликованных письмах Я. Свердлова, написанных им из ссылки во время совместного проживания там со Сталиным, а также позже, когда они уже жили в разных местах. Специально Туруханской ссылке Сталина посвящены и воспоминания B. Швейцер, члена большевистской партии, жены С. Спандарьяна, избранного на Пражской конференции членом ЦК партии. Эти воспоминания написаны в 1937 году. Неудивительно, что они выдержаны в восторженно-апологетическом ключе, и поэтому, разумеется, не все факты, упоминаемые в них, можно принять на веру. Скорее, их следует оценивать весьма критически. И тем не менее, многие эпизоды и житейские детали, о которых сообщает В. Швейцер, представляются вполне достоверными, чтобы их использовать, разумеется, с долей здорового скептицизма, при освещении жизни Сталина в этот период.
И, наконец, стоит упомянуть свидетельства тех, кто соприкасался со Сталиным в период этой ссылки. Как исторический источник они, бесспорно, заслуживают внимания, хотя не все из них отвечают критериям достоверности. Некоторые воспоминания содержатся в различных полумемуарных, полулитературных публикациях, появившихся на гребне развернувшейся после развенчания культа личности антисталинской кампании. Причем, как правило, эти источники имели вторичный характер, исходили, так сказать, из вторых рук. Но тем не менее и они, несомненно, помогают воссоздать реальную картину событий тех далеких дней. Особо стоит упомянуть вспоминания некоего А. Байкалова, который соприкасался со Сталиным уже на самом завершающем этапе его пребывания в ссылке.
Этим в основном и ограничивается круг источников, на базе которых я попытаюсь воссоздать некоторые заметные эпизоды его жизни в Туруханской ссылке, причем основной акцент, естественно, будет сделан на политических моментах, а также на оценках его качеств как личности. Ведь экстремальные условия жизни уже сами по себе служат самым суровым экзаменом человеческого характера. И один из американских биографов Сталина справедливо замечает, что «человека можно испытать огнем, но его также можно испытать холодом.»[471]471
Robert Payne. The rise and fall of Stalin. p. 157.
[Закрыть]. Правда, этот автор полагает, что, фигурально выражаясь, «испытание холодом», которому подвергся Сталин во время ссылки, принесло самые негативные результаты: отрицательные свойства его характера, такие как нигилизм, недоверие к людям, угрюмость, замкнутость, пренебрежение к проявлениям человеческих чувств – все это якобы усилилось во время последней ссылки, превратив Сталина в черствого, крайне расчетливого человека, чуждого простым человеческим чувствам.
Мне такая трактовка вопроса представляется явно заданной и не соответствующей истине. Конечно, суровые условия не могли не сказаться на его характере. Но почему обязательно в негативном плане? То обстоятельство, что он выдержал эти трудные три с половиной года, говорят как раз о силе характера, исключительной воле и целеустремленности. Именно в этом ключе, очевидно, следует оценивать место Туруханской ссылки в политической судьбе Сталина. Она закалила его, преподала немало уроков суровой жизненной борьбы, борьбы за выживание в тяжелейших условиях Заполярья. Все это, несомненно, сказалось и на его дальнейшей политической карьере.
На мой взгляд, немаловажное значение имело еще одно обстоятельство. Столь близкое знакомство с сибирской природой, ее необозримыми просторами, могучими реками, флорой и фауной таежного края, в котором он жил, повлияло и на формирование более емкого, более глубокого представления о России и возможных ее судьбах. Можно сказать, что Туруханская ссылка как бы стала для него некоей школой русского патриотизма. А это, в свою очередь, во многом предопределило и его качества как государственного деятеля, ставшего у руля такой огромной страны. Он как бы на собственном опыте познал и ощутил величие нашей страны.
