Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙI"
Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 66 (всего у книги 71 страниц)
От Коорияма в двух ри, в селении Симоманумото есть христианский дом Даниила Сукава, бывшего коллектора растений у нашего ботаника Максимовича (Чоноске); оттуда же родом мой слуга и вместе звонарь при Соборе Андрей Сукава, семья которого, впрочем, еще в язычестве.
После богослужения и чая пошли посетить дома христиан. Отсюда родом, между прочим, катихизатор Тимон Хисикава. У него в доме отец, шестидесяти семи лет, старший брат с женой и тремя детьми; старший брат служит в полицейском ведомстве в Мориока и тем помогает семье содержаться; все христиане в доме, кроме отца; этот на мой вопрос прямо заявил, что «христианского учения не знает», а затем сколько я ни толковал с ним, на все отвечает «ха!» и улыбается самою простодушною улыбкою, – больше ничего не мог добиться. – В другом доме пришлось познакомиться с еще более странным существом, – навстречу поднимает христианка слепца – старца лет за шестьдесят, кланяется он, ласково приветствует, я сажусь около него и также ласково советую поскорее узнать истинного Бога и вступить на путь спасения; «Я не хочу слушать христианское учение», – мягко, но твердо отрезал он – «Отчего же!» – «Я монто», – говорит. – «Но кому же вы молитесь в Монто? Сами не знаете, ведь там нет никакого живого существа, которое бы слышало вас». – «Я конфуцианец», – перепрыгнул он. – «Но чем же это помешает вам слушать и принять христианское учение; уважайте себе Конфуция, а молитесь истинному Богу». – «Не хочу и не буду»! – «Но вы позволили вашим детям принять христианство, стало быть находите его достойным принятия, отчего же сами не принимаете?» – «Вера – дело свободы, пусть они принимают, если хотят, я не хочу». – «Это очень опасно для вас, – вы душу свою погубите». – «Пусть так; все же христианского учения слушать не буду». – И вот – таковы все конфуцианисты, – эти горячие книжники с закаменевшими сердцами! – И третий старик – еще в одном доме – тоже утомил, – это отец Моисея Куриякава, мать его христианка, хотя плохая; отец язычник. Говорю: «Узнайте христианство», – «Не буду», – отвечает. – «Погибнете», – говорю. – «Ладно, пусть погибну», – отвечает, – «В ад–то разве хотите?» – Спрашиваю, – «Хочу в ад», – отрезал. Что будешь с такими делать. Старался он потом смягчить свои ответы: «Некогда–де, на семью работаю, семья большая» – но тут–то бы именно и было ему утешением Христово учение… Трех стариков в трех христианских домах пришлось сегодня встретить – столь близких к Христу и вместе столь отдаленных от Него.
Отсюда же родом кончающий ныне курс в Причетнической школе Павел Оонума; но родных его нет никого здесь, у него живы отец и мать; только отец ныне в разводе с женой, матерью Павла; да и была эта жена не законная, а наложница; ныне отец Павла прогнал сию наложницу и взял обратно к себе свою законную жену; и прогнал, говорят, потому, что мать Павла дурно ведет себя; все это делает сына до того несчастным, что, говорят, он без слез и содрогания не может слышать и говорить о родителях; отец и мать еще язычники.
10 человек здесь ушло в католичество; катихизатор Илья Накахора говорит, что это все люди дурного поведения и бедные; например, один был каторжник, по принятии православия исправился, потом опять пустился играть, проигрался до последней крайности, к христианам совестно было явиться на глаза, он и отправился к католикам, – от них, кстати, на бедность и помощь получил; семейство свое тоже перетащил туда, а семейство–де тоже все каторжное. Не верится наполовину всему этому. Просто Илья – слаб и не старателен, как катихизатор; католики же жадны и хищны, как волки, а ренегат, кстати, не знал хорошенько православного учения и не мог отразить нападений, да, верно, было нечто и из того, что говорит Накахора.
Еще: утопилась эта женщина от бедности и вместе от дурного поведения мужа; катихизатор же на нее, бедную, сваливает вину – сама–де дурна была, а не нашелся утешить христианским учением бедную страдалицу и позаботиться о материальной помощи ей. От утопленницы осталось две дочери, старшую уже чернят – зазорного поведения, а не постараются пристроить ее. Обо всем этом я говорил наедине Илье Накахора и о. Борису, – не знаю, послужит ли это к устранению таких прискорбных фактов.
Вернувшись после посещения 7 домов, из которых в одном – полушалаше, нашли едва двигающих ноги одиноких старика и старуху, находящихся в опасности всякий день умереть от голоду, с глубокою скорбью в душе мы нашли тем не менее прероскошный обед на столе, приготовленный на провизию, доставленную всеми братьями, Ириною Райкубо так искусно, как хоть бы и любому повару; совестно и тяжело было сесть за эту трапезу после виденной бедности. Впрочем, собственно бедны только те старики, да дочери утопленницы (о которых не имеется и кому позаботиться, кроме катихизатора, они родные дому Хисикава) – все другие братья живут не богато, но и не бедно; Никанор же Тода и довольно богат; таков еще начальник полиции здесь, наш христианин.
Кончивши обед и простившись с братьями, мы поспешили на станцию железной дороги, чтобы в первом часу отправиться дальше, в Мориока. куда чрез полчаса и прибыли. Слышали еще в Коорияма, что старик дьякон Иоанн Сайкайси захворал, лежит, но тут, при входе в церковный дом, вдруг и показывается он в толпе христиан и христианок в своем новом стихаре с орарем, худой и бледный, как смерть, – не выдержал, чтобы не исполнить свой долг, перемогая, встал с одра, который чуть ли не будет для него смертным, – жаль очень стало бедного старика, и я его отослал поскорее в постель. С наполнившею Церковь братиею отслужили часы, причем большой хор певчих пел довольно исправно. После поучения и благословения всех, отправились в комнату, чтобы там рассмотреть метрику; здесь опять появился Сайкайси и вместе с метрикой подал лист, на котором в коротком извлечении были все нужные мне сведения.
По метрике крещеных здесь: 412. Из них: 63 умерло, 71 охладело или совсем ушло из Церкви, – один, например, сделался даже бонзой. Осталось 275, да из других Церквей здесь есть 43 (мужчин 23, женщин 20), итого: 318, но из сего числа 97 ныне находятся в других местах; 221 (мужчин 110, женщин 111) составляют настоящую Церковь Мориока, находясь все лично здесь.
К богослужению однако собираются мало: в субботу человек 25, в воскресенье человек 35; женщин всегда в Церкви больше, чем мужчин. Новых слушателей ныне 5.
У женщин есть фудзинквай: собираются человек 15 в первое и третье воскресенье месяца; две, обыкновенно, говорят приготовленное дома – из Священного Писания, Житий Святых иди еще что духовное; говорит потом и катихизатор Павел Нагано. Собрания бывают в церковном доме; по 1 сен вносят пожертвований при сем; так накопилось ныне 5 ен; во время собраний пьют чай общий, который покупается на церковный счет и держится в церковном доме.
У мужчин нет никаких урочных собраний, а существует общество «кёоюуквай» (дружеское общество), в котором участвуют 20 человек; они выписывают складчиной по два экземпляра миссийских изданий «Сейкёо– Симпо» и «Уранисики», сами читают и другим дают. Бывают еще у братии раза четыре в год «риндзи симбокквай» на котором говорят и «энзецу».
Здесь – церковный дом на церковной земле, с небольшим огородом, дающим немного дохода для Церкви. Больше никакого недвижимого имущества нет. Церковного же капитала накопилось 13 ен, остаточных от годовых расходов. Жертвуют христиане в месяц ены полторы.
В Церкви во время богослужения о. Борис шепнул мне направить поучение против немиролюбия, ибо есть заводящие вражду, хотящие, например, выжить старика Сайкайси из церковного дома. Я так и сделал. Во время поучения иные улыбались, один же «гиюу» – Моисей Хасегава ушел из Церкви, – Когда кончено было с метрикой, в комнату вошли четыре «гиюу» с прошением в руках, – Я выслушал. Сущность: «Мориока – очень важное место; инославие напрягает здесь все силы, мы мало действуем; Сайкайси по старости и слабости проповедывать не может; был здесь один катихизатор Павел Нагано, и тому дали еще Ханамаки, так что он в Мориока почти не живет», – «Так ведь в Мориока нет слушателей?» – «Напротив, слушателей можно найти очень много». – Это было для меня неожиданностью; отец Борис, прося моего разрешения поручить Павлу Нагано Ханамаки, именно представлял мне, что у Нагано в Мориока много свободного времени. Я обратился к сидевшему тут же о. Борису с некоторым укором и уверил гиюу, что если слушатели есть в Мориока, то, конечно, Нагано не должен никуда отлучаться, ибо Мориока, действительно, очень важный город. Гиюу стали говорить, что одного катихизатора здесь мало, нужно двух; нужно еще, чтобы о. Борис жил постоянно здесь, а не как теперь – вечно в отлучке по Церквам. Я сказал, что и другой катихизатор здесь будет, если только он нужен, если одному не справиться; пусть они – гиюу – напишут прошение к Собору и в нем не толкуют много о силах здесь инославных миссионеров, – сих везде по Японии в изобилии рассыпано, точно гороху по полу, и нам до них нет никакого дела, а пусть представят, что слушателей в Мориока так много, что одному никак не справиться, что они, гиюу, обещаются всегда доставлять катихизаторам слушателей, тогда Собор, вероятно, назначит двух; я, с своей стороны, буду стараться о том, хотя обещания, что непременно будут назначены два, дать не могу, ибо не хочу стеснять Собор в его действиях. Что касается до о. Бориса, то, действительно, его приход очень велик, следует разделить его на два, тогда о. Борис в год полгода может проводить в Мориока, но нужно найти человека для поставления во иерея; у меня есть в виду один (Симеон Мацубара); не знаю, благословит ли Бог. – Гиюу были удовлетворены обещались в указанном смысле послать прошение Собору; я же принял ныне написанное ими, и они вышли.
Так как оставалось несколько времени до захода солнца, то мы отправились посетить дома гиюу; были у троих, – люди зажиточные; один – молочник, другой – помещик, третий – чиновник. У помещика – Кинбо – жена в чахотке; молодая, красивая и дышит на ладан – но что за ангельски спокойное лицо и что за блаженная с лица не сходящая улыбка!
Только праведницы могут так тихоскромно и блаженно радоваться! И это дает вот людям Христово учение – какой бесценный дар, и что еще нужно больше? А люди так мало ценят его; им бешеная погоня за радостями мира сего милее, несмотря на едкую горечь на дне сих радостей! – Я послал блаженной больной Анне икону Богоматери, ибо у них в доме только икона Спасителя.
Вечером, с семи с половиною часов, отслужили вечерню, кончившуюся в восемь. Десять минут спустя, началась проповедь для язычников, которых набралось вместе с христианами полная Церковь; христиане предварительно напечатали билетики с оповещением о проповеди; так как нельзя было устроить большую проповедь, ибо для нее нужно было остаться еще на день в Мориока, я же тороплюсь осмотреть Церкви до Собора, то роздано было только 100 билетов, по ним и собирались для проповеди. Продолжалась она два часа, и слушали очень мирно и внимательно.
После проповеди убеждал братию учредить «коогиквай» и рассказывал, как они ведутся. Обещались. Сестры тоже обещались исправить свой – отныне лучше готовить «кооги» и говорить только самим, без катихизаторской помощи. Во время совещания пожарный колокол, начавший звонить поблизости, помешал немало: большая часть братии и сестер торопливо вышли.
30 апреля/12 мая 1893 Пятница.
Мориока. Ицинохе. Фукуока.
Утром, с восьми часов, отправились посетить дома христиан Мориока, чтобы иметь более ясное понятие о Церкви. Посетили 23 дома, то есть всех христиан. Общее впечатление, что Церковь бедна. У некоторых только свои дома, все другие – на квартирах; особенно бедных нет, богатых тоже; зажиточных – два–три дома. Самый бедный – Арахама, отец ученицы нашей Натальи, – живет в лачужке, даже без толстых матов, а на кое–каких циновках, с маленькою дочкой; промышляет деланием гребней; пил прежде, перестал под влиянием писем от свой дочки, отроковицы, из Миссийской школы.
К двенадцати часам кончили помещение домов; в один час братия и сестры числом шестьдесят проводили на станцию железной дороги, и мы отправились дальше, в Ицинохе, куда прибыли в пятом часу. Здесь навстречу, на станцию, собрались не только братия Ицинохе, но некоторые и из Фукуока, как Моисей Симотомае с дочкой, Николай Кавадзима. Зато братии в Ицинохе еще очень мало. Церковь здесь совсем новая; в прошлом году начал здесь проповедь катихизатор из Фукуока Тимон Хисикава. По метрике здесь христиан 13, в том числе одна женщина, из них 5 ныне в других местах; остальные и старик Мотомия, крещеный в Хакодате; всего 9 человек ныне налицо в Церкви. Новых слушателей 2; домов христианских 9, в каждом по одному. Женщины туго слушают отчасти по недостатку развития, отчасти еще под влиянием буддизма.
Для общей молитвы собираются по субботам и воскресеньям, человек 5–6. Катихизатор Тимон бывает ныне больше в Ицинохе, чем в Фукуока, ибо там больше плода. И он первый мне ответил на вопрос: «Как разделяет время между двумя местами». – «Да так, как вы указали на Соборе в Оосака в прошлом году, – больше быть там, где больше слушателей»; значит – не механически, а разумно служит.
Здешние христиане все родом здешние и домовладельцы – значит. Церковь хорошо начата. Инославных здесь нет, кроме двух католиков. Язычники относятся к христианству мирно, не гонят. Из христиан Иоанн Канеко дает от себя ежемесячно 1 1/2 ены на наем молитвенного помещения. Оно находится в доме христианина же. Жертвуют христиане в месяц на Церковные нужды до 1 ены; определенного взноса нет, а дает кто что хочет – это идет на содержание священника пищей, когда он здесь, между прочим.
В деревне Несори. 2 ри от Ицинохе, есть учитель, желающий крещения; он недавно еще слушал учение от о. Такая; ныне тоже слушает и хорошо уже знает учение; он пришел в Ицинохе, и завтра в Фукуока, куда он отправится с нами, ему будет преподано крещение.
Домов в Ицинохе 470; от Фукуока расстояние 2 ри.
Помолились с христианами, отслужив вечерню; сказано было и поучение, наполовину направленное к язычникам, наполнившим дом. Потом я убеждал христиан производить религиозные собрания (кроме молитвенных) и на них читать духовные книги, предварительно приготовившись к сему, то есть человека два должны дома приготовить статью – один из Священной Истории, другой из Священного Писания, или Житий Святых, и на собрании прочитать это толково, внятно и, если нужно, протолковать; для чего прежде и готовиться. Согласились; и оные собрания учреждены – двукратно в месяц, по воскресеньям; избраны и чтецы для первого собрания, и им указано, что приготовить. Церковных книг здесь в изобилии; недостающие же новые издания будут высланы.
Так как братия Ицинохе и Фукуока предварительно условились устроить мне ночлег в Фукуока, то мы, не посещая здесь христианских домов, чего и сами братия не просили, ибо–де по одному христианину в доме, прочие все язычники, – отправились тотчас же по окончании церковного разговора в Фукуока. Только это было с некоторым затруднением. Еще когда мы разговаривали, у дома слышался страшный крик среди собравшейся огромной толпы; оказалось, что наши дзинрикися перепились и теперь ссорились между собою. Когда вышли садиться, между ними поднялась драка; Николаю Кавадзима спасибо, дал мне свою тележку с трезвым возницей, на ней я и отправился. А о. Борис приехал после верхом на лошади, прочие сопровождавшие пришли пешком.
Дорогой ночью в десятом часу, когда я помаленьку то шел, то сидел в тележке, вдруг среди деревьев издали мелькнули полосы света; я долго не мог понять, что это; между тем зрелище делалось красивее и красивее; выехали, наконец, на чистое место, и тут зрелище открылось во всей красе: горела гора огромнейшими полосами огня, – то выжигали сухую траву и кустарник под посев кая, которым кроют кровли. Нельзя было не залюбоваться редким и чрезвычайно красивым видом.
В Фукуока прибыл в десять часов, и пока собирались другие, занялся с Моисеем Симотомае рассмотрением метрики. По ней здесь крещеных 56; из них ныне в других местах 28, умерли 9, охладели 5; остальные 14 – налицо, в пяти домах; есть еще один христианин из Хацинохе. Вот и вся здешняя Церковь, начатая давно, еще покойником о. Сакай, когда он был только катихизатором. Не было свободного катихизатора для помещения здесь, оттого и не развилась сия Церковь.
Уже в половине одиннадцатого часа ночи прибыли о. Борис и другие; поздно было совершать богослужение, да и христиан почти никого не было. И потому отправились на ночлег в дом Симотомае Моисея/ Здесь жена его угостила обильнейшим ужином, а потом показывала шелковые материи – тканье своей дочки, семнадцатилетней Юлии – мастерица на диво, такие узоры на материях, что и ума не приложить, как они выходят. Хочет Моисей выдать сию Юлию за служащего Церкви, ибо за язычника–де опасно; брак языческий ненадежный. Я сказал, что может поместить ее в нашей женской школе, где научится отлично вере, пению церковному и узнает церковные обычаи; вероятно, не засидится, – из себя красивая и, видимо, умная, – выдадим замуж за катихизатора.
Постель приготовили из таких роскошных шелковых материалов, что я диву дался, редко где можно встретить такую роскошь; Моисей пояснил, что это роскошь – результат совсем не похвального, а тягостного обычая – снаряжать невесту замуж возможно роскошно; у состоятельных мало–мальски непременно требуется снабдить молодых роскошными шелковыми спальными принадлежностями, которые употребленные раз, хранятся потом всю жизнь и употребляются только в особенных случаях, как для почетных гостей и тому подобных. Сии спальные вещи – владение Николая Кавадзима, племянника Моисея, который свою подобную роскошь давно спустил.
1/13 мая 1893. Суббота.
Фукуока. Саннохе. Хацинохе.
Утром о. Борис в церковном доме совершил крещение вышеозначенного учителя. С половины девятого часа началась обедница; бедное голосами, но довольно правильное пение; чтение же великолепное: катихизатор Хисикава читает так громко ясно и внятно, что был бы лучшим чтецом в Соборе, если бы не был нужен, как катихизатор. К обеднице пришел, между прочим, Петр Сайто из селения, за 1 ри, с женой и семью человеками детей – мал мала меньше, да еще, говорит, недавно взял в дом восьмилетнюю девочку, круглую сироту, которой негде было голову приклонить; живет же единственно тем, что приготовляет дерево для делания спичек, то есть едва–едва неустанным трудом перебивается; так–то бедняки сострадательны к другим беднякам! Бог дает им сокровище душевного милосердия, которое одно окажется ценным на Страшном Суде! Да еще жена его, когда двое ребят сосунов осаждают обе ее титьки и немилосердно тянут из них, как блаженно улыбается и как здорова, краснощека, выкормивши семерых толстых ребят! Одного я предлагал Петру приготовить для Семинарии.
Посетить дома братьев не успели, ибо когда кончилась служба с поучением, направленным преимущественно к утешению в бедности Сайто с семьей, тем более, что он с ней составляли половину наличной Церкви, – пора было спешить на станцию железной дороги.
До Саннохе полчаса с небольшим пути, прибыли туда в двенадцатом часу; к приятному изумлению, встречены были Никитой Сато и Стефаном Эсасика, которые были охладевшими несколько лет; оказывается, что христианство не угасло в них, а хранилось под пеплом житейских забот и дел, и у Эсасика еще, кажется, наклонности к выпитию, ибо и ныне от него очень разит вином; встретил также катихизатор Моисей Симотомае и некоторые другие. По прибытии в церковный дом, очень выгодно помещающийся среди города на главной улице, пока соберутся христиане, занялись рассмотрением метрики. По ней крещеных здесь 89; из них умерли 28, в других местах 29, охладели 14; остальные 18 налицо. К сей Церкви принадлежат также находящиеся в селениях: Такко – 5, Аинай – 6 (семья Стефана Эсасика; 2 ри), Киндаици – 1 христианский дом; крещеных инде здесь 2. Итого 32 христианина могут считаться в сей Церкви. Новых слушателей 5.
На богослужение собираются: в субботу 4–5 человек, в воскресенье 2–3. Никаких собраний христианских нет. Определенных пожертвований на Церковь нет; но доставляют христиане свечи, ладан. Инославия в городе нет, но протестанты из Хацинохе производят здесь два раза в месяц проповедь; иногда бывает и иностранный проповедник; слушателей совсем мало собирается. Язычники индифферентны здесь – не гонят, но и не слушают; в сущности, готовы к принятию христианства; язычество бросило, и стоят праздно на торжище, ожидая, чтобы кто–либо нанял их; мы же до сих пор не собрались с средствами сделать это.
Саннохе – около 1000 домов; недалеко Такко – 300 домов. Следует поместить и после Собора отдельного катихизатора для сих двух мест только. Воспрянувшие ныне от охлаждения: бывшие катихизаторы Стефан Эсасика и Кодадзима (ныне приемыш в очень богатом здесь доме Циба) и из Причетнической школы Никита Сато обещаются всячески помогать катихизатору. Стефан Эсасика служил до последнего времени волостным старшиной в окрестности и уважаем здесь, – это тем более будет способствовать проповеди.
К богослужению собралось человек 10 и язычников, местных учителей. Отслужили обедницу, причем пел один катихизатор Моисей Симотомае, даже жену свою не постарался научить, несмотря на то, что тут же стоит органчик, занятый им из Фукуока от тамошнего богача Николая Кавадзима; есть и другие здесь, способные петь, особенно Никита Сато, специально когда–то изучавший церковное пение. В поучении я старался более убедить язычников выйти из толпы и сени смертной на Свет Божий. Домов христианских здесь не успели посетить, да и не нужно было: человек пять христиан было налицо; к прочим в дом и показываться излишне – все по одному в доме среди язычников, в загоне и полуохлаждении; иконы спрятаны, так и катихизатор отрапортовал.
Итак – опять поспешили на железную дорогу, чтобы следовать дальше, в Ханинохе, откуда и навстречу прибыли, между прочим, Павел Минамото, прежний катихизатор, ныне председатель губернского выборного собрания (Кенквай гиин–чёо) в Аомори. В четыре с половиною часа отправились и минут через сорок вышли на станции в 2 ри от Хацинохе; на тележках прибыли в Хацинохе, в церковный дом. Большая толпа христиан встретила, и мы, переодевшись, приступили к богослужению. Церковный дом здесь построен отдельным двухэтажным зданием на участке в 40 цубо, принадлежащем язычнику, которому платится аренды 4 ены. Построен усердием когда–то бывшего здесь катихизатором Саввы Ямазаки на деньги, собранные им отчасти от местных христиан, отчасти от христиан других Церквей. Дом – большой; внизу помещение для катихизатора, наверху Церковь, но такая низкая, что, будучи здесь одиннадцать лет тому назад, я все время стоял в ней согнувшись. Ныне христиане собрали денег 15 ен и подняли на это часть потолка над алтариком и несколько вне; так что мне места было вволю стоять прямо. Эта построечная работа была только окончена, и потому христиане попросили о. Бориса прежде всего освятить обновление; так как святая вода есть, то о. Борис в течение краткого молебствия, при пении «Спаси, Господи», окропил святой водой обновленные места и всю Церковь; после сего началась всенощная, которую тянули несносно долго, так что утомили страшно; под конец я уже не выдержал и стал говорить, чтобы пели живей. Хорошо длинное богослужение с хорошим пением; когда же душу из тебя тянут постоянным фальшивеньем и какофонией, то нет сил сосредоточиться на молитве, – пение не помогает, а неприятно развлекает и мешает. И таково собственно пение – по всем почти нашим Церквам. И здесь пели не собственно дурно – напротив, сравнительно с некоторыми другими, очень сносно, два мальца особенно отличными альтами фальшивили, но это бы на краткую молитву, не больше обедницы или вечерни; стоять же два часа под такое пение и после утомительного дня – не нам чета, молитвенников нужно! Своего рода тоже искушение, да и сильное, – После службы я уже совсем почувствовал себя усталым, и как не напрягался, не мог сказать приличного поучения, проговорил минут пятнадцать вяло, полузасохшим языком и встал, чтобы преподать благословение по одиночке всем бывшим в Церкви, – человек 40. После того, так как следовало рассматривать метрику, попросил чаю и, освежившись им несколько, приступил с братиею к метрике.
По ней крещеных здесь 138, из них ныне в других местах 30, умерли 29, охладели 9, в протестантство ушли 6; остаются налицо 64, с одним крещеным в другой Церкви всего 65. Новых слушателей 8. К богослужению по воскресеньям собираются человек 10, в субботу меньше; в воскресенье бывает больше женщин, чем мужчин. Женское и мужское собрания были здесь заведены катихизатором Елисеем Кадо. Женское велось регулярно, когда здесь жила Мария Минамото, дочь Павла, кончившая курс в Миссийской женской школе, ныне замужем за академистом Андреем Минамото (Кавасаки). Тогда Мария на собраниях, ежемесячных, на которые собиралось обыкновенно женщин 10, рассказывала из Священной Истории, или объясняла молитвы и подобное; говорил также поучение катихизатор. Приходящие на сии собрания христианки имели обычаем жертвовать по 2 сен, все, начиная с пятнадцатилетнего возраста и выше; так накопилось ныне 7 ен, на которые хотят христианки выписать из России гробный покров (только я им сказал, что нужно прикопить 13 ен). Когда Мария вышла замуж в прошлом году и уехала в Токио с мужем – собрания прекратились, хотя их думают возобновить и продолжать. Мужское симбокквай, по заведении, произведено было 2–3 раза и затем кануло в воду.
Ныне еще дети – христиане, возвращаясь из школы, заходят к катихизатору Петру Такахаси учиться молитвам; это бывает каждый день; приходят 4–5, бывают и языческие дети.
Жертвуют христиане в месяц 1 ену 70–80 сен; бывают и экстренные пожертвования, особенно по праздникам, на праздничные расходы. Расходуют в год ен 40, в том числе на плату ренты за землю под церковным домом, на приезд священника (ены 3).
Ныне задумывают христиане сложиться на покупку участка земли, что под церковным домом; только хозяин – язычник, видя нужду христиан, дорого просит: по 3 ены за цубо (40 цубо).
Построен был дом с циновками и всем, за 150 ен, причем дерево было куплено старое.
По окончании церковного разговора меня проводили на ночлег далеко в дом бывшего катихизатора Якова Кубо (ныне служащего волостным старшиной недалеко в селении). Отец Якова еще в язычестве; ради моего прибытия он думает завтра принять крещение; но, кажется, старик легкомысленно смотрит на Таинство; не стал я его удерживать; учение, кажется, знает; пусть себе с Богом крестится, – кто знает Тайну отношения человека к Богу; быть может, он достойнее многих других, с нами в том числе. Завтра утром о. Борис преподает крещение пяти взрослым и детям.
2/14 мая 1893. Воскресенье.
Хацинохе.
Преподал крещение четырем; пятая опоздала, завтра утром будет крещена; это – сестра катихизатора Петра Бан; притащилась больная издалека, из Симота–мура, чтобы креститься; нельзя не пожалеть ее, хотя и неудобно для нас – завтра утро терять для путешествия.
С десяти часов началась обедница, за которой запасными Святыми Дарами приобщены новокрещеные, потом панихида, проповедь. Было за службой всего 22 больших и 14 детей. Разом случилось–де несколько помех: два дня назад был большой пожар, около 400 домов сгорело, – многие из христиан хлопочут еще по поводу сего, или утомлены на пожаре и отдыхают; прошлую ночь убит вором один богач–закладчик, имевший, говорят, 300 тысяч капиталу, он дядя жены Сираи (бывшего катихизатора), человек шесть там в доме теперь по разным хлопотам; наконец, чрез город проезжает ныне какой–то большой военный чиновник, направляющийся на Курильские острова набирать и заводить там полк казаков, его угощают в городе, – опять несколько христиан заняты.
После службы испытал детей в знании молитв; почти все знают, – даны крестики в благословение.
Пообедавши в церковном доме, отправились посетить христиан; были в 12 домах, в прочих – христиане в отлучке по вышеозначенным хлопотам, и потому мы не были. Беднота – и здешние христиане; за исключением Андрея Икава (бывшего катихизатора), живущего зажиточно, и еще двух–трех домов не бедных, – все прочие бедны, иные очень.
И так вот в каждой Церкви: почти всегда приходится ходить по закоулкам и трущобам, отыскивая братьев. «Трущобная Церковь!» – так и вертится в уме и на языке. А что будешь делать? Богатые и довольные мира сего еще не хотят вкусить небесной пищи, их вкус слишком пресыщен сладостями мира сего; когда органы земного вкушения падут в землю и станут гнить в недрах ее, почувствуют они другого рода голод, но уже неутолим будет он. Жаль их, бедных, хотя они ныне в свою очередь, быть может, жалеют нас, видя, как мы побираемся по трущобам.
Пишу я сие в шестом часу пополудни, в доме Якова Кубо, но какой же это ад раздирающих ухо звуков! Огромная толпа ребят бегает вокруг дома, гоняясь друг за другом, с неистовыми криками и хохотом; с кухни, за стеной, слышится неумолкаемая трескотня женщин, под ухом пренесносно воркует голубь в клетке, а в другое ухо кричит какая–то птица, еще громче его и самым резким голосом. Впрочем, все можно терпеть, коли нельзя переменить, и терпеть хладнокровно и не морщась, как я ныне вот сие делаю.
С семи часов вечера назначена была вечерня; ни единого человека не пришло к этому времени. К половине девятого собралось небольшое число, и о. Борис отслужил вечерню, а за нею я говорил о необходимости заведения здесь мужского и женского собрания – «коогиквай» и как вести его; большая половина милых братьев и сестер дремала страшно; молодое же поколение, растянувшись в разных позах, поднимало такой храп, что нелегко было говорить. Впрочем, сейчас же согласились учредить «коогиквай», избрали время, назначили «коогися» на первое собрание, – у женщин в первое воскресенье, у мужчин в третье – каждого месяца; темы указаны из Священной Истории Ветхого Завета, из Житий Святых и из Евангелия Притчи, как более занимательное и легкое для запоминания.
3/15 мая 1893. Понедельник.
Хацинохе. Санбонги.
Утром о. Борис крестил еще двоих в Хацинохе и младенцу, крещеному больным, преподал Таинство Миропомазания. Потом Андрей и Никанор Икава, лучшие люди здесь в Церкви, больше всех заботящиеся о ней, особенно последний, стали просить облачений и священной утвари для здешней Церкви, чтобы священник, приходя, мог совершать литургию. Сказано, что просьба резонная и будет удовлетворена, но не иначе, как если священник попросит о том, ибо вещи непосредственно его касаются, и поручится, что вещи будут храниться в целости и прилично; так пусть говорят о том со священником; впрочем, всего лучше до Собора подождать, так как имеется в виду слишком большой по пространству приход отца Бориса разделить на два: быть может, здесь будет другой священник.
