Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙI"

Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 71 страниц)

Была обедница, после которой и поучения, отправились посетить дома христиан; были в 9; кроме вышеозначенных, все не являют большого довольства в своей домашности; впрочем, и не особенно бедны. Андрей Яко, тофуя, отличается необыкновенноя ревностию к распространению христианства: Разнося тофу, везде, где можно, заводит речь о Христе и побуждает слушать учение; родом он из Эцинго. Вчерашняя больная Мария поправилась и угостила нас прекрасным каки; муж ее служит на шелковосучильном заводе. К часу пополудни мы вернулись в церковный дом, пообедали, были провожены почти всею Церковью до моста за городом и отправились в Тасино. Якову Негоро, катихизатору в Аннака, надбавил я содержания 2 ены, ибо получал доселе только 6. Человек он очень степенный, добрый, хотя не являет большой способности к катихизаторству. При нем, в качестве «квайдо–мори» живет старуха – мать Луки Ямада из Такасаки, которая заботится о Якове как о сыне, а он, при своем скудном содержании, питает ее. Убеждал я христианок Аннака давать пищу старухе, ибо она хранит и убирает их церковный дом.

От Аннака до Томиока 2 ри, отсюда до Тасино 10 чё. Отправившись в два часа из Аннака, мы были в четыре в Томиока.

Дорогой сильно я рассердился на досугу братии, выходящих на встречу за несколько верст; только и знай, что вылезай из тележки и благословляй их. Едешь из одной Церкви в другую, – нужно подумать о виденном, проверить в мыслях все, что заметить, что упущенное поправить, а тут только и знай, что раскланивайся и улыбайся на обе стороны, да вылезай вон. Нужно, наконец, отдохнуть, собраться с мыслями для нового приема труда в новой Церкви. Рассердился я здесь потому, что завчера послал сюда катихизатора Игнатия Мукояма, которому принадлежат Тасино и Томиока, приготовить здесь все и твердил ему, что встреч не нужно; а тут как назло: почти с самого выезда из Аннака встречает один, потом другой, там целая толпа. Так как мы обещались быть в сумерки в Тасино, а приехали в Томиока совсем засветло, то остановились здесь в гостинице, и здесь не выдержал я, дал сильный нагоняй Игнатию Мукояма, что он не слушается – высылает встречать, когда ему наказано было не делать того; он оправдывался тем, что удерживал братию, но они все–таки пошли. Толковал я, что архиерею не такая, чисто наружная, встреча нужна, а духовная, чтобы были все при богослужении, когда архиерей приезжает, усердно слушали его поучение да исполняли их; говорил, как народ в храме встречает архиерея в России, и прочее. Но, проходе вспышки, пришло раздумье: хорошо ли я делаю, что запрещаю наружные выражения усердия? Вон о. Семеон говорит, что на него роптали христиане где–то, что он уж слишком просто явился к ним, волоча на спине свой чемодан: «Не подобает–де симпу это, приезжай в тележке»; – говорит еще, что на меня изъявляли неудовольствие, что я избегаю принимать услуги христиан, – «Да чем же больше нам заявить усердие, если не услугами», – отвечают. Особенно здесь, в новом месте, христиане и пред язычниками стараются показать наружными знаками выражения уважения важность своего кёоси – и можно ли не дозволять им этого? Хотел было опереться я на Священное Писание, что–де скромность подобает духовному лицу, но и Священное Писание против меня в сем случае: Спаситель не запретил самарянам выйти к нему навстречу, не изъявил неодобрения, когда из Иерусалима далеко вышли навстречу Ему. Итак, сказал я вновь о. Семеону, Игнатию Мукояма и Петру Унно, что пусть себе христиане встречают и выражают усердие, как хотят, – не будем им мешать в сем; нужно только останавливать нелепости вроде мчания на тележках по три в ряд по улицам, как было в Карасуяма.

К шести часам прибыли в Тасино. Христиане собраны были в доме Петра Такигами, где устроена молитвенная комната, и христиане обыкновенно собираются для молитвы; недаром однако, оплата 4 ены в год Петру за комнату. Начали всенощную. Пение здесь хорошо знает Любовь Унно, дочь бывшего катихизатора Петра; она обучила нескольких девочек, и пение довольно сносно; только папенька мешал своей дочери, бася все время не в лад, что под конец стало совсем невыносимым, и я остановил его; пели и ирмосы, и тоже порядочно. По окончании службы по метрике проверили Церковь. Крещеных по ней 110 человек. Из них христиан:

в Томиока (домов 100): 11, в том числе 2 охладевших; но в Томиока еще из других мест 7, всего 18 христиан в 8 домах.

в Тасино (60 домов в селении): 44, из них охладевший 1, в 8 домах; в Фукусима: 8 человек, в 5 домах, 1 охладевший; 3 чё от Тасино, всего домов 300;

в Курокава: 2 человека, 1 дом; 1 1/2 ри от Тасино, домов 100; в Нандзяе: 3 человека, в 3–х домах; 3 ри от Тасино; домов 150; в Нанукаиии: 1 человек; 1 ри от Тасино; домов 370; в Ивазаки: 1 человек; 1 ри от Тасино; домов 200; в Дзимбо: 2 человека; в 2 домах; 2 1/ 2ри от Тасино; домов 100; в Обата: 1 человек; 1 ри от Тасино; домов 150;

в Ёсии: 3 человека в 1 дома; 2 1/2 ри от Тасино; домов 350;

в Такасе: 1 человек; 1 ри от Тасино; домов 200;

в Вараби: 3 человека (ныне инде) в 1 доме; 1 ри от Тасино; домов 50;

в Каннохара: 1 человек; 2 1/2 ри от Тасино; домов 200;

Ныне в других местах 14 человек.

Умерли 15.

Сицудзи еще нет в Тасино. На молитву собираются в субботу и воскресение человек по 14; читают Иоанн и Павел Такигами. Поют.

В Томиока по субботам бывает общая молитва в доме Петра Унно, но приходят человека два; в воскресение – не бывает.

В Тасино жертвуют на содержание священника 40 сен в месяц; на плату за молитвенную комнату 4 ены в год. Всего в год жертвуют ен 10 – Думают ли о приобретении недвижимого церковного имущества на содержание Церкви? Думают: завели «мудзин»: 12 человек сложились по 10 ен; и кто вытащит выигрыш, тот откладывает из него 10 ен на Церковь; мудзин этот на десять лет; значит, чрез десять лет будет у Церкви капитала 120 ен; ныне есть 10 ен. Долго ждать Церкви в Тасино средств на покупку недвижимого имущества!

В двенадцатом часу ночи, простившись с оставшимися в церковной комнате братьями, мы вернулись на ночлег в Томиока. Ночь была такая холодная, что я все время не мог согреться: один бумажный щит отделял комнату от наружи.

22 ноября/4 декабря 1892. Воскресенье.

Томиока. Тасино.

Утром отправились в Тасино служить обедницу, вчера назначенную на 10 часов; едва в одиннадцать начали – все ждали сбора братии; потом отслужили панихиду. После поучения испытаны были дети в знании молитв, и почти все оказались хорошо знающими; даны им крестики. Потом сказано поучение о воспитании детей для Царства Небесного. После скромного деревенского обеда отправили посетить дома христиан: были в трех в Фукусима, в семи в Тасино; ни одного дома бедного; все зажиточные крестьяне; все, кроме земледелия, занимаются производством шелка; наиболее скромного по домашней обстановке, Павла Такигами, читавшего ныне в Церкви, спросил: «Сколько он в сем году получил за выведенные коконы?» «Полтораста ен», – говорит; покупает же одно платье, во всем прочем на собственном иждивении живет, получая все с собственного поля и огорода.

Когда мы были у Иоанна Такигами, видели отщепенца Исайю Сунгита, бывшего катихизатора, потерявшего веру, поступившего, по слухам, к тем, которые не веруют в Христа как Бога; живет он ныне у Такигами с тем, чтобы жениться на сестре своей бывшей жены, недавно умершей.

Когда ему катихизатор Мукояма говорил, этот брак – противозаконный, то он ответил, что, оставил Церковь, он не верует в ее законы; Такигами же слишком новые христиане, чтобы понять важность подчинения уставам церковным; в семье у них больше всего мать хочет этого брака. Как же? Сунгита – дворянин родом и занимается философией; вон каких красивых корешков на стол навалил – и все немецкие! Еще не желать этого брака мужичке для своего детища! Свадьбу давно бы уже и сыграли, да, к несчастью, невеста еще совсем ребенок, лет четырнадцати. Жаль мне, однако, стало Сунгита; припомнил я его когда–то усердную службу; вот и здесь в метрике под его катихизаторским именем больше десятка значится обращенных в христианство. Послал я за ним. Приходит. Располнел, оброс волосами и одет так щеголевато; дармоедом жить у богатого мужика в пользу.

– Совсем потерял веру? – спрашиваю.

– Нет. В Христа верую, а вот насчет Троицы у меня свои мнения.

– Но было же прежде хоть несколько веры и в Троицу.

– Было, без того не был бы катихизатором.

– Значит, вера ослабела, а потом и совсем исчезла; без веры в Троицу нельзя веровать в Христа, как Бога; потерял ты всю веру. Но ее можно возобновить. Не сделаешь ли этого? Жаль мне тебя: отвергшись от Христа, ты вступил на путь Иуды, на путь вечной погибели, и если не постараешься вернуться к Христу, ты обречен на нее. Обратись. И Апостолы когда–то чувствовали слабость веры и молились: «Умножь нашу веру». Помолись и ты.

– Я занят наукой ныне, у меня свои цели.

– Какой специальной наукой?

– Философией.

– А лет тебе сколько ныне?

– Двадцать шесть.

– В двадцать шесть лет дармоедничать! Тебе нравится накупить книг с красивыми корешками, снискивать тем вот это красивое платье да сладкую пищу, да деньги на расходы, да покой и лень сколько душе угодно.

– Я вовсе не ленюсь, а сильно занят, чрез три–четыре года вы узнаете, что такое Сунгита, на что он способен.

– То есть чрез три–четыре года ты издашь книгу, даже две–три, больше по философии, если богатый мужик даст тебе денег на то, натешишь тем свое самолюбие; книги твои чрез три–четыре года еще будут всеми забыты, ибо у тебя нет способности созидать книги прочные; ум у тебя самый заурядный; знаю я тебя по школе, не человек ты науки; так теперешнее твое занятие – не простая ли потеря времени, лучшего времени в жизни, данного человеку для работы, для служения Богу и ближним?

– Но мне хочется исследовать разные истины, решить вопросы…

– Вечность будет у нас для решения твоих вопросов, если они религиозные; здесь дано нам знать настолько, насколько только нужно, чтобы предчувствовать радость решения вопросов, – там, у Бога, источника истины. А хочешь исследовать, насколько возможно, то здесь, вот тебе путь: приходи опять в катихизаторскую школу: там ныне преподается Основное Богословие, которого ты не изучал, и другие науки, небывшие по программе, когда ты учился; преподаватели, кончившие курс в Духовной Академии, хорошо знакомые с философией; при помощи их ты можешь лучше успокоить свои сомнения и решить вопросы, чем живя здесь.

Задумался. Видимо, не совсем он потерянный, нет у него заскорузлой гордости, какая у другого отщепенца, его приятеля, должно быть, и смущавшего его, Павла Нисиока.

– Да вот еще. Не смущай ты христианское семейство и не вводи его во грех проявления Божией Заповеди. Брось намерение жениться на сестре своей покойной жены, принимай благодеяние дома Такагами, как родственного тебе по жене, но за них не плати дому Такагами злом – введения их во грех.

И на это ничего не выразил, а ушел, после еще длинных увещеваний с моей стороны, в раздумье.

– Завтра утром отвечу, – говорит. Я заметил ему, что ответ может быть и не так скоро; только пусть будет благо обдуманный и решенный. Призвал потом Иоанна Такигами, увещевал его не выдавать сестру за Сунгита, не губить ее тем, ибо не может быть благословения Божия на брак, прямо противном Божьей Воле, и у людей, ясно знающих сию волю; советовал Иоанну мало–помалу действовать на мать и отца и переменить их мысли насчет сего брака.

С семи часов вечера началась в доме Петра Такагами проповедь для язычников. Собралось всех, с христианами, человек 60. Проповедь устроена была именно с тем, чтобы отчасти отразить смущение, не могущее не быть от Сунгита, некогда катихизатора здесь, ныне противника Христианской веры, и потому хорошо, что были почти все христиане на ней.

Сначала говорил катихизатор Игнатий Мукояма – недурно, только не в меру растягивает примеры и пояснения; из–за лесов часто не видно здания. Я говорил начальную – о Боге и Спасителе, но с применением к местной потребности.

По окончании проповеди братия устроили краткий симбокквай; адрес прочтен был; я убеждал завести «кооги», ибо здесь взрослых мужчин 15, женщин 13. Братия тотчас согласились и избрали для следующего собрания трех «коогися» и «кандзи». Так как теперь время совсем свободное от работ, то собрания будут производиться два раза в месяц, во второе и четвертое воскресенье. Христианки после при помощи Мукояма заведут «кооги–квай»; ныне их мало было налицо.

Мукояма, катихизатор, будет посещать Тасино в три недели раз, чтобы каждое третье воскресенье молиться здесь с братьями и говорить им поучение. Чтобы это было верно, я обещал ему дорожные. Больше пока ничего нельзя сделать для сей Церкви. Нельзя также ничего сделать для совсем захиревшей Церкви Томиока; катихизатора бы нужно для сего большого города, но нет его.

В двенадцать часов ночи, по сильному холоду, вернулись на ночлег в Томиока.

23 ноября/5 декабря 1892. Понедельник.

Томиока.

Утром пошли посетить братий в Томиока; были в пяти домах. Есть здесь врач Лука Оогами, родом из Оита–кен на Киусиу, автор вчера прочтенного адреса; есть Павел Куросава, мой крестник, заведующий пересылками (цу–ун квайся); в доме его когда–то о. Павел Ниццума служил литургию, но хладен сей мой крестник к вере, знаком чего служит то, что до сих пор он один христианин в доме – семья некрещеная; впрочем, когда нужно, жертвует на Церковь; живет и торгует здесь Петр Унно, бывший катихизатор, и, к удивлению моему, нашел я его дом и лавку в самом блестящем состоянии; торговля пока еще, конечно, грошовая – торгует игрушками, фонариками, папиросами и прочей мелочью, но видно, что на хорошей дороге; жена у него, к счастию, умница; она с своей стороны трудится – учит шитью; до 90 учениц у нее – не все, конечно, разом приходящие; застали работающими шесть; на одну девочку она указала, как на неверующую в идолов и каждое утро молящуюся Отцу Небесному – значит, и ревность к распространению веры у Юлии есть. Петр Унно собирается, несколько оправившись средствами, заняться проповедью самостоятельно, не получая денежной помощи от Миссии; боюсь только, что он, развившись, забудет Бога, – В заключение сегодняшнего обхода осмотрели здешнюю шелкомотальную фабрику, самую большую в Японии. Основана двадцать лет тому назад Правительством, в образец народу; и до сих пор она правительственная. Выписаны были французы построить и завести дело в ней; начальник их, Mr. [monsieur?] Brunat, и до сих пор печатается на фактурах шелковых тючков. Работают на ней 300 молодых женщин: разматывают коконы, соединяют в нитки по четыре шелковинки, делают мотки шелку, взвешивают каждый моток, упаковывают мотки для отправки в Америку и Францию; на весь шелк имеется предварительный заказ. Работают парами. Фабрика, по–видимому, в самом блестящем состоянии.

Братья и сестры из Тасино пришли проститься. В двенадцать часов мы выехали из Тамиока, чтобы доехать в тележках до станции железной дороги в Аннака, и отсюда в Токио. Братья и сестры вышли за город, пока мы на скорую руку обедали и, построившись у школы, приняли благословение и распрощались с нами. Сегодня у них будет церковное собрание, симбокквай, поговорить о том, что вчера много было внушаемо им; оставлены они в очень благочестивом настроении. Собрали нам с о. Семеоном на дорогу 6 ен; я эти деньги принял, но пожертвовал им обратно в Церковь. Они тем не менее оказались обязательными: наперед заплатили за наши – мою, о. Семеона и катихизатора Мукояма тележки до Аннака. 1 1/4 часа было нашего пути до Аннака от Томиока. Налево красиво вырезывалась на небе трехвершинная скалистая гора Мёогизан и рисовалась снежная Асама, на которой, впрочем, сегодня не видно было дыма ее кратера. (Аннака–station, два часа дня).

Посещение Церквей
прихода о. Федора Мидзуно

28 ноября/10 декабря 1892. Суббота.

Обасира в Цицибугоори.

Выехавшие утром с о. Федором, в 8 ч. 45 м., из Уено, мы были в 11.30 в Хондзё и в четыре часа в Ообасира, сделав последний путь в дилижансе. В Ообасира построен усердием христиан молитвенный дом, но христиан всего один дом Макария Араи, одолжившего землю под молельню; другой здесь бывший христианский дом охладел к вере.

Несколько христиан ждали нас на большой дороге и провели в молитвенный дом, бедно устроенный, с изношенными циновками, неприветливым видом. В ожидании, пока придут еще некоторые, мы взяли метрику. По ней крещеных здесь 138, но из них 73 ныне охладело, 14 – в других местах, больше неизвестно где, 10 умерло и большею частию погребено по–язычески. Только 41 налицо, в 14 домах, рассеянных по следующим окрестным деревням:

Обасира: 1 христианский дом, 3 христианина; всего домов 70.

Минано: 2 христианских дома, 3 христианина; 1/2 ри от Ообасира, всех домов больше 500.

Маеда: 1 дом, 2 христианина; 18 чё; 200 домов;

Оонахара: 2 дома, 3 христианина; 1 1/2 ри; 150 домов;

Номаки–но Сакурагаи: 3 дома, 9 христиан; 1 ри; 20 домов;

Куроя: 1 дом, 4 христианина; 1 ри; 60 домов;

Икота: 1 дом, 1 христианин; 1 1/2 ри; 60 домов;

Канезава: 2 дома, 11 христиан; 1 1/2 ри; 162 дома;

Мисава: 1 дом, 1 христианин; 2 ри; больше 200 домов.

Итого всех христиан 42, но здесь сосчитан и семинарист Петр Уцида, в доме которого еще все язычники, сам же он налицо здесь; дом его в Оонахара.

Из сего места, из Оонахара, бывший катихизатор Павел Хоригуци, ныне совсем развратившийся, промотавший дом и ныне шляющийся, промышляя дрянным адвокатством; его сестра, бывшая в женской школе Коодзимаци, также приобрела дурную репутацию, хотя ныне, к счастию, вышла замуж за какого–то учителя, прогнанного, впрочем, из школы; мать Хорицуги живет в открытой связи с стариком Уцида, о. семинариста Петра, имеющим, однако, жену.

Так много здесь охладевших потому, во–первых, что просили христианства с самого начала из–за корыстных целей, думали, что за это будет им прилив благ земных, дадут из Миссии денег, построят мосты и подобное; во–вторых, что первым проповедником был Матвей Нива, допускавший к крещению слишком легкомысленно; везде есть сей дурной след от него, здесь по преимуществу. Так вышло, что в душе питавшие разные корыстные виды и с ними просившие крещения – без разбора, знают ли они вероучение и приняли ли его сердечно – допущены были к крещению, а после, видя неосуществление своих надежд, и отхлынули, да так, что иные прямо поставили опять у себя идолов. Нигде по всем Церквам нет такого скандала. И не знаю, как уничтожить его.

Сицудзи 4. К службе по субботам и воскресеньям приходит человек 5.

Новых слушателей ныне – в Мисава 5, в Канезава 4, в Сакурагаи 3, в Оонохара 2. Катихизатор Андрей Икеда – из воспитавшихся в школе в Коодзимаци – преподает им по два раза в неделю.

Никаких собраний здесь нет, разве в большие праздники, после богослужения оставшись, поговорят о церковных делах.

Никаких пожертвований не делается. Катихизатор сам по себе покупает свечи и масло, нужные для богослужений.

Нынешний бедный церковный дом построен три года тому назад. Бывший здесь катихизатором Стефан Исидзука постарался о том: 10 человек, сложившись, построили его на одолженной Макарием земле – 25 цубо; в 80 ен обошлась постройка.

В шесть часов начали всенощную; пели Иоанн Сидара, юноша из Куроя, живший долго в школе в Коодзимаци, и один мальчик Сергей, – большей частию правильно; катихизатор помогал им и большею частию разнил; читает, впрочем, хорошо, и порядок Богослужения знает порядочно.

После службы была проповедь, на которую беспрерывно входили по одному–два язычники и мешали тем. В десять часов отвели нас с о. Федором ночевать в деревенскую гостиницу. Ночь была очень холодная, хотя ясная.

29 ноября/11 декабря 1892. Воскресение.

Цицибу.

Утром, в девять часов, назначена была обедница, но никто не пришел к этому времени; к половине одиннадцатого собралось несколько христиан, и тогда начали. После обедницы отслужили панихиду, потом было очень длинное слово, кончившееся во втором часу наставлением учредить мужское и женское собрание с «кооги», которое сейчас же и было учреждено. Здесь взрослых мужчин 13, женщин 10, последние почти все безграмотные, но с помощью катихизатора и они могут готовить «кооги», пример чего указан был в христианском селении Арикава, близ Хакодате.«Кооги» назначены здесь у мужчин по два раза в месяц, ибо до конца четвертого месяца крестьяне имеют очень много свободного времени; у женщин по разу в месяц, ибо им по безграмотности трудно готовиться.

Пообедавши тем, что принесено было с постоялина, мы отправились посетить нескольких христиан, а также нескольких охладевших, которые предуведомлены были и изъявили желание видеться со мной.

В Минано, через речку, были у одного христианина и одного охладевшего – Пахомия, другой не пожелал видеться. У Пахомия иконы нет – сдал прежде в Церковь; дети совсем язычники; обещал он вперед ходить в Церковь. – В Куроя были у Василия Сидара; самый зажиточный из христиан, дом с довольно опрятными комнатами, около дома озерцо с карпами, из которых двух – живых, он принес мне в церковный дом, но я отказался воспользоваться ими, велел возвратить их в обиталище. В Маеда посетили больного Афонасия, сицудзи и самого усердного их здешних христиан. В Оофуци зашли в два дома охладевших – оба обещались отныне возобновить свои добрые отношения к Церкви. Вообще, заявления христиан об охладевших (рейтан) нужно всегда принимать с большою осторожностью; например, это селение – Оофуци, даже не было поставлено в число селений, где есть христиане, оказывается, что из одного дома не ходили в Церковь потому, что хозяин – Феодосий, повздорил с кем–то из христиан; все в этом доме тотчас же назвали свои христианские имена, приняли благословление и сказали, что молятся, хотя икону прежде вернули в Церковь; младенчествующие христиане, самое ничтожное обстоятельство может расстроить их, как ребенка самая малая причина – сделать больным; другие же христиане, сами тоже младенчествующие, тотчас устраняют их из верующих; к сожалению, и катихизатор с священником – тоже юные христиане, мало оказывают участия к сим заболевшим душою. Другой охладевший в Оофуци, женатый на сестре Павла Хирагуци, но его словам, и не думал терять христианского чувства; не ходит же в Церковь просто потому, что не на кого дом оставить; дом же торговый, стоит на большой дороге.

С семи часов вечера началась проповедь для язычников в доме одного язычника же, по соседству с церковным домом; в последнем нельзя устроить по темноте его. Собралось человек до 200. Сначала говорил катихизатор Андрей Икеда – и так плохо, что я в отчаянии был: ни мыслей, ни дара слова, плел совсем бессвязную путаницу, в первый раз слышал такого дрянного проповедника. Не знал я его, ибо из школы в Коодзимаци; человек он, видимо, хороший, но проповедник из рук вон, только в такой глуши, как здесь, можно еще быть ему. – На проповедь, между прочим, пришли учителя местной школы, и все время, пока не ушли, мешали – смеялись, громко говорили; уже с половины моей проповеди и при помощи строгих выговоров о. Федора установилась тишина.

О. Федор Мидзуно оказывается, при ближнем ознакомлении с ним в совместном путешествии, гораздо лучшим, чем я думал о нем: заботлив о Церкви, распорядителен: умен в слове, умнее не только о. Семеона, но и о. Фаддея.

В одиннадцатом часу ночи вернулись ночевать на постоялин. Ночь была такая холодная, что вода в комнате замерзла, и я ныне, в пятом часу утра, записывая сие, едва вожу по бумаге окоченелыми пальцами.

30 ноября/12 декабря 1892. Понедельник.

Цицибу. Кооносу.

Утром собрались братия в гостиницу проститься и проводить. В восемь часов спустились вниз на дорогу, где, дождавшись идущего из Оомия (2 1/2 ри от Обасира) дилижанса, сели в него и пустились в обратный путь из Цицибу–кёоквай. Бедная Церковь Цицибу! Нигде не видал я таких грязных по наружности христиан, такой жалкой внешности, да такой опущенности внутренней; все растрепанные, грязно и бедно одетые, с водой точно незнакомые; катихизатор под стать Церкви – самого бедного внутреннего содержания. Но и это уже Божия Церковь; имя истинного Бога и здесь возносится. Итак, нужно заботиться и о сем месте. Да сохранит Господь его и умножит число христиан, и в них истинно христианскую ревность и добродетели!

7 1/2 ри до Ходзёо, где начинается железная дорога, проехали до одиннадцати с половиною часов. В два часа прибыли в Кооносу и заняли комнату в гостинице, где ныне и чертится сие, в ожидании прибытия христиан.

Пришли христиане – двоих привел о. Фаддей Мидзуно и принес метрику; но она оказалась непригодною для уяснения статистики сей Церкви: в ней обозначено крещеными 12 мужчин, женщин не записано ни одной, хотя и они были крещены здесь; многих крещеных мужчин также не обозначено. По исповедной росписи у о. Мидзуно значится здесь 21 христианин, в 12 домах, (но его роспись тоже не полна); налицо здесь 14 христиан, в 8 домах.

Первым по времени из здешних верующих Фома Гамоо, цирюльник, крайне обеднел, пустившись вместе с бывшим здешним катихизатором Павлом Хатада в какие–то аферы; дом продал; сам ныне цирюльничает где–то на стороне, а здесь семья – в крайне бедственном положении; дом его купил бывший его подмастерье Василий Фукусима, ныне там хранятся церковные иконы и книги, и Василий, кажется, хороший христианин, только жена его еще прибывает в язычестве. Есть здесь некто Яков Хаяси, учитель, епископал–протестант, но просящийся в православие; жена его Марфа, по профессии повивальная бабка, очень усердная православная христианка. Прочие христиане здесь усердия не являют, ибо везде по одному в доме, семейства же некрещеные, или дети нисколько не знают молитв; у Луки Накасима, зажиточного торговца рисом, жена Евдокия – благочестивая, сам он – охладевший.

Вида Церкви в Кооносу нет. Христиане на молитву не собираются, никакого другого заведения церковного не существует. Долго здесь не было катихизатора; священник же редко заглядывал; так и вышло, что Церковь совсем упала; а была когда–то, особенно при покойнике Иосифе Асано, хорошей Церковью; оттого снабжена была иконами, богослужебными и для чтения книгами, что все ныне остается без употребления.

Город Кооносу – опускающийся город, ибо прежде был на пути в Едо и разные места, отчего богатым; ныне железная дорога отняла у него путешественников; местных же произведений для торговли у него нет; состоит он из одной тянущейся улицы, отчего, когда из вагона смотришь, кажется большим; домов 600.

В семь часов вечера, собравшись у Василия Фукусима, цирюльника, отслужили вечерню, причем пели мы вдвоем с о. Мидзуно, читал он. После службы сказал я поучение, что должны сами поддерживать и расширять свое знание веры и стараться о расширении Церкви между язычниками. Катихизатора здесь поставить нельзя, по неименью его, а будет заведывать здешней церковию сам священник – о. Мидзуно, который и будет посещать Кооносу раз в месяц, или никак не реже полутора месяца; будет приезжать в субботу, что бы отслужить вечерню, а на завтра – воскресную службу и сказать поучение; в прочие же субботние и воскресные дни пусть они собираются на общую молитву, после которой пусть читают религиозные книги по собственному выбору и желанию; если не могут днем в воскресенье, то пусть хоть вечером собираются, лишь бы только исполняли общую молитву. Дано наставление также, чтобы пользовались частым посещением священника для приобщения Святых Тайн, и объяснено, как это нужно и важно. Родителям сделано внушение учить детей молитвам, и вообще воспитывать их для Царства Небесного, в чем помогут Ангелы– Хранители детей.

Когда я кончил наставления, о. Феодор стал от себя говорить и вдруг заплакал, – мало–де заботился о Кооносу, как и о Цицибу; теперь вот только два дня езжу вместе с «сюкёо» и вижу, что Церкви эти совсем не так плохи, как я думал о них: охладевшие поднимаются, христиане оживляются. Не ожидал я такой чувствительности от него; если это не деланное, то он хороший священник, а я прежде не так думал о нем.

В десятом часу простились с христианами, чтобы завтра рано утром отправиться в Казоо, 3 ри от Кооносу, и так же запущенное церковное место.

1/13 декабря 1892. Вторник.

Казоо.

Утром в семь часов отправились в Казоо и прибыли в девять часов. Богатый христианин Авдий Миизава принял в свой дом. Во втором этаже у него заранее приготовлен был стол и стулья; там же у него приобретенная им из Миссии икона Спасителя – Афонская, (молельная) с лампадкой, хранятся церковные богослужебные и для чтения книги; метрика и заведенные великолепные книги для исповедной росписи, вписки пожертвований, церковных записей. По метрике значиться крещеных здесь 22; их них ныне в других местах 10, умер 1, охладел 1, налицо 10, в 6 домах. Лучшие из христиан – Авдий, очень усердный; к сожалению, он один в доме крещеный, его отец не хочет слушать учения, жене родные не дают слушать; Павел Судзуки, писец в канцелярии здесь, сизоку, родом из Хамамацу; у него хранятся церковные иконы; он же может читать при богослужении; Петр Оокума, брат бывшего здесь врача, – ревнителя Церкви Моисея Хасенгава. Но все христиане отчасти и доселе еще запуганы бывшим в 1889 году гонением на них со стороны местных бонз, по случаю погребения умершего тогда христианина Петра Асано. Тогда христиане с большим трудом добились возможности похоронить покойника на храмовом буддийском кладбище, единственном в городе, но бонзы никак не хотели пропускать гроб ни в главные ворота, ни в фортку – с дрекольем стали возле них сами и возбужденные ими бонзы из местных жителей; к посрамлению христианина прокопали для внесения его на кладбище небольшой вход в задней стене вала. Запуганные всей тогдашней сумятицей, жители Казоо перестали слушать христианские учение, так что присутствие катихизатора оказалось здесь совсем лишним. Но Бог хранит нескольких верующих здесь, видимо, Ему угодно, чтобы впоследствии здесь водворилось христианство. Верующие, однако, и доселе несколько боятся раздражать язычников: когда я изъявил желание пойти на кладбище отслужить панихиду по Петру, отсоветовали – не нужно–де возбуждать внимание бонз и вызывать их на брань и поносные речи; когда хотел пойти к одному христианину, живущему около кумирни, посетить его, как и других, отсоветовали – «мол, заметят, и что же раздражаться». Я уступил им – пусть в тишине хранят веру.

Пока ждали сбора христиан к богослужению, наступил полдень, и Авдий угостил отличным обедом; видно, что с сердечным радушием принимает.

Во втором часу отслужили обедницу; читал Павел Судзуки весьма порядочно; пели мы с о. Феодором. Была и проповедь, направленная к ободрению верующих и к тому, чтобы они старались о поддержании и дальнейшем воспитании в себе чувства веры и церковности – для того, чтобы непременно с этого времени собирались для общей молитвы по субботам вечером и праздникам, чтобы после молитвы читали религиозные книги и взаимно назидались. Все дали обещание делать это. Так как катихизатора по близости от этой Церкви нет, то о. Федор будет сам заведывать ею, приезжая сюда раз в месяц или в полтора месяца, как и в Коносу и, оставаясь на несколько дней, чтобы помолиться с верующими, преподать им наставления, а также Святые Таинства Покаяния и Приобщения Святых Тайн; о частых участиях в сих Таинствах, как весьма необходимом, сделано внушение – Сделано также настоятельное внушение, чтобы христиане постарались всех в своих домах поскорее сделать христианами. Все казались одушевленными. Вообще, Церковь эта, хотя и очень маленькая, внушает хорошие надежды.