Текст книги "Дневники св. Николая Японского. Том ΙI"
Автор книги: Николай (Иван) Святитель Японский (Касаткин)
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 71 страниц)
С семи часов началась вечерня, которую служил о. Яков; пели всю вечерню очень стройно. Я сказал слово о христианском усердии (нессин). Затем было рассуждение о необходимости умножить «фукёоин», причем предложено было: или избрать еще нескольких вдобавок к ныне считающимся двум, или – всем быть фукёоин’ами. Косунги – катихизатор – был за первое, но Иоанн Кикуци выразил, что при христианском усердии всем следует быть фукёоин’ами; большинство стало за его мнение: Косунги предложил потом оставить фукёоинство за всеми до следующего приезда, в декабре, сюда о. Якова; если к тому времени эта мера окажется целесообразною, ее и утвердить, если нет, тогда избрать фукёоин’ов; с сим и Кикуци согласился – и этим решено. Здесь существует «сейнен–сейсё кенкиу квай»; собираются пятеро молодых людей по вечерам в воскресенье читать и толковать Священное Писание. Я предложил каждому из них стараться привести на это собрание знакомого язычника, или двух–трех, но уже им по очереди готовиться к сим собраниям, чтобы язычники видели, что такое в нашем Священном Писании, и располагались к христианству; читать в Священном Писании самые важные и наиболее простые места, например, Нагорную беседу, и наперед – по книгам готовить истолкование их. Приняли это и обещались приводить язычников. В одиннадцатом часу беседы наши кончились. Гостиница, в которой номера заняли для меня, оказалась порядочною.
21 сентября/3 октября. 1891. Суббота.
Хитоёси.
С восьми часов утра была обедня, потом панихида по умершим в этой Церкви десяти христианам; проповедь о поминовении умерших с объяснением дней поминовения, значения кутьи и прочее. Все продолжалось до половины двенадцатого. С часу пошли посещать дома христиан. Дом Павла Курамото очень богатый и торговля большая – лавок много; капиталу до семисот тысяч. Хочет пуститься в Сибирь для разведок, нельзя ли с нею завести торговлю. Один из христиан делает бумагу из коры дерева Коодзу, которым тут же у него засажен двор. Бедным нашли только один дом, где и оставлена небольшая помощь (3 ены). Посетили христиан только в городе; к разбросанным за 1 ри и более не ездили, ибо если у них быть, то нужно ехать и в Юномае; между тем все отдаленные христиане были здесь, и я с ними виделся. С половины седьмого вечера началась всенощная и кончилась около восьми; ирмосов, по незнанию их, не пели; прочее все читали и пели очень хорошо, только очень растягивали. После всенощной я рассказывал житие завтра празднуемого мученика Фоки и затем говорил на слова «непрестанно молитеся», что всеми своими делами мы должны служить Богу и Ему их, то и будет как бы непрестанная молитва. Перешли к делу учреждения женского собрания – ежемесячно с речами самих христианок и прочее, как в других Церквах. Христиане охотно приняли все; к следующему воскресенью, второму в этом месяце, выбрали двух говорил и одну хозяйку. Между тем и сегодня две приготовили речи собранию – жена катихизатора Агафья и сестра Иоанна Кикуци Варвара, и говорили; вторая по книге и плохо, первая бойко. – Фухёо – служить женщины обещались все, как и мужчины вчера.
22 сентября/4 октября 1891. Воскресенье.
Хитоёси.
С десяти часов была литургия, отслуженная о. Яковом; пели правильно и хорошо. Слово было о том, чтобы не приленяться взором и сердцем к видимому, а взирать на невидимое. Приобщились одна старуха и дети. Так как заметил я, что во время совершения Святых Даров и прочего христиане не делают земных поклонов, то после литургии сказал о значении Святой Евхаристии и о том, что при поклонении Святым Тайнам на литургии непременно нужно делать: при совершении Святых Даров, при явлении их – первом и последнем – в Царских Вратах. Сказал также христианам, что пора им думать о своем священнике для этой местности только, тем более, что о. Якову весьма неудобно заведывать такою далекою и горами отделенною от него Церковью. (Павел Косунги, которому ныне тридцать лет, кажется, мог бы быть поставлен священником для них).
В два часа пришли ко мне в гостиницу с метрикой о. Яков и Косунги, и мы уяснили число христиан здешней Церкви; всего: 102 человека, в том числе 4, неизвестно где ныне обретающихся, и 2, совсем ослабевших в вере. Всех же христиан у о. Якова оказывается:
В Кагосима с окрестностями: 161
В Нобеока с окрестностями: 15
В Миязаки с окрестностями: 48
В Мияконодзё с окрестностями: 12
В Хитоёси с окрестностями: 102
Итого: 338 человек
Есть, кроме того, неуясненные и затерявшиеся, которые по мере того, как объявятся, будут замечены, и о. Яков позаботится о них лично или письменно – так он обещался. Вообще, о. Яков – священник довольно хороший; вял, но это в его характере, зато хорошо проповедует и заботливость о Церкви и христианах обнаруживает; служит также благоговейно; очень симпатичные черты его характера – скромность и тихость.
Думал было я ныне позвать Павла Курамото и Иоанна Кикуци, главных здешних христиан и богачей, и поговорить с ними о построении Церкви и поставлении священника для этой Церкви, но о. Яков и Косунги нашли, что рано еще, мало силы у Церкви для того, лучше отложить этот предмет на следующий мой приезд, чрез два года, когда Церковь, даст Бог, расширится и возрастет в силе – так и сделали.
Так как завтра утром расстаюсь с о. Яковом, то поблагодарил его за труд по Церкви. Замечательно еще его бескорыстие, на обратный путь в Кагосима совсем не хотел брать от меня денег, когда же я настоял, он взял 2 ены, – видимо, очень скромно, на 27 ри. Но в расплатах в гостиницах и с ямщиками виден в нем бывший барин – любит заплатить щедро.
С семи часов вечера была назначена, с половины восьмого началась проповедь для язычников в церковном доме. Сначала говорил я первоначальную к язычникам, потом о. Яков, в заключение опять я сказал несколько в ответ возражающим, будто христианская вера, как иностранная, вредна для Японии: напротив, без христианства Япония погибнет; ибо что она сделается богатою, это несомненно, но с сим, без обуздывающей страсти веры, разовьются роскошь, плотоугодие и все пороки…? Кончилась проповедь в десять часов; слушателей было человек 400, и слушали хорошо– будет ли плод, Бог весть.
23 сентября/5 октября 1891. Понедельник.
Мияхара – ночлег между Хитоёси и Кумамото.
Утром в Хитоёси братья собрались в церковном доме попрощаться. В некоторую награду за труды жены катихизатора Агафьи по обучению детей молитвам дал ей 5 ен да на певчих 2 ены. Павел Курамото собрался отправиться вместе со мной, говорит, по собственным делам в Яцусиро, но больше, кажется, чтобы проводить. В Церкви поблагодарил при всех о. Якова за труды по своим Церквам, также Павла Косунги, и простился с ними и со всеми. Впрочем, все проводили до лодки, на которую мы с Павлом Курамото сели из его дома, около восьми утра. Путешествие от Хитоёси до Яцусиро, 16 ри, по реке Комагава очень интересно: река в этом пространстве имеет падение в 1 ри, оттого течение весьма быстро, в иных местах река точно бешеная, в иных прямо маленькие водопады. На полпути, в 8 ри от Хитоёси, есть на правом берегу, в деревне Кооносе, замечательная пещера с темным озером внутри; с лодки сходить посмотреть ее и вернуться составляет всего тридцать пять минут. Пещера носит имя «Ивадо».
В Яцусиро прибыли в три часа, в более полную воду делают путь в шесть часов, тогда как на обратный путь употребляют два дня; лодки тянут бечевой, или идут на местах; в иных же местах, просто вышедши из лодок, тащат их. По реке, против деревень, с лодок удят рыбу; виднеются и ворота, совершенно такие, как в России. По берегу реки дорога и телеграфная линия, – Не доезжая до Яцусиро, встретил меня о. Петр Кавано. Яцусиро большой город; жаль, что нет катихизатора поставить в нем, а инославная пропаганда здесь уже есть. Из Яцусиро до Кумамото 12 ри. Мы заночевали в трех ри от Яцусиро, в Мияхара, куда прибыли в восемь часов. Дорога из Яцусиро доселе превосходная, и поля отлично возделанные; теперь как раз время жатвы и молотьбы риса; копны и снопы напоминают золотые поля русские. – На ночлег о. Петр рассказал, что христиане Накацу настоятельно просили убрать от них катихизатора Григория Такахаси; негоден сей юнец, хотя и воспитанник Семинарии, нигде, – слаб характером и сердцем плохонек, хоть и умен; не знаю, что с ним делать, куда его деть. Ныне он живет в Янагава.
24 сентября/6 октября 1891. Вторник.
Кумамото.
Около семи часов утра выехав с ночлега, за 9 ри, приехали в Кумамото в двенадцать часов. Катихизатор Георгий Оно с некоторыми встретил ри за два. Прибыв в церковный дом, нашли христианок 7–8 с детьми; мужчин почти не было. Отслужил я литийку и сказал несколько слов, потом стал спрашивать у детей молитвы, – никто ничего не прочитал; заметил я катихизатору – и недумавшему учить детей – и священнику о. Кавано, что они не исполняют своей обязанности и вперед должны заботиться о поучении детей не менее, чем о поучении взрослых. После сего стал толковать женщинам о необходимости завести «женский симбокквай» и как это устроить. Женщины обещали посоветоваться, – Пообедать принесли японское бенто. – Со священником и катихизатором привели в ясность положение Церкви. Оказалось налицо в Кумамото 35 христиан; в других местах, но принадлежавших к сей Церкви, равно охладевших 31; всех 66 членов; девять лет тому назад было 3 и один охладевший (он и ныне на счету, но где обретается – неизвестно). Малоуспешна была сия Церковь, несмотря на то, что здесь жил священник; причина та, что малодеятельные до сих пор все люди были, и теперешний катихизатор – только имя носит катихизатора, не делает же ровно ничего, и, к сожалению, нельзя этого поправить, ибо ему за сорок лет – вялость не исправить, на место же его нет никого.
Вечером с семи часов была вечерня, потом проповедь об усердии, перешедшая в убеждение заботиться о распространении веры самим христианам; о ни все обещались; почти все мужчины и были; из них особенно усердны Матфей Ямамото, которого я застал христианином еще девять лет назад, и Петр Ивао, брат Федора, бывшего в Семинарии. Завтра вечером предположено женское собрание; женщины, вероятно, все также согласятся служить верораспространению (фукёоин). Мы же с о. Петром обещались поселить здесь еще Григория Такахаси, чтобы было для такого большого города два катихизатора. – Ночевать Лин Исизака (бывший катихизатор) привез нас с о. Петром в гостиницу, устроенную наполовину по–европейски, где и пишется сие.
25 сентября/ 7 октября 1891. Среда.
Кумамото.
В восьмом часу пришли мы с о. Петром Кавано из гостиницы, где ночевали, в церковный дом. Обедницу сегодня назначили отслужить еще вчера и собраться помолиться всем, по возможности. Но увы! Человек пять всего пришло! Плохи христиане! Тем не менее службу отслужили и проповедку сказали. Затем отправились посетить христиан; были только в семи домах; к прочим оказалось неудобным: кто живет у язычников, кто на службе – дома никого нет, а Моисей Китагава просит не быть у него, потому что в доме больной язычник; зубной врач, никогда не бывающий в Церкви, сконфузился, когда мы вошли в комнату его с языческой божницей, и поскорее попросил наверх к себе – это–де комната жены – язычницы. Когда вернулись домой, пришел какой–то волосатый, в белом балахоне, Ямазаки по имени, брат которого был двадцать лет назад у меня в школе; ищет Христа вот уже три года у протестантов и католиков и все еще не нашел Христа– Бога, не верует: пришел мне выложить свои выражения; прежде часа полтора толковал с о. Петром внизу, потому что я только что получил пренеприятные письма: от о. Сергия – ураган ворота чугунные в Миссии разломал; от о. Ямагаки – жену Марину, преследуемую тещей, в Вакаяма отсылает; от Нумабе – дело о перемене священника в Нагоя, – и читал их; приняв потом сего волосатого, толковал и я с ним с час – переливанье из пустого в порожнее с такими людьми. Я ему сказал прямо, что у него в душе дыра – сколько ни лей, все – вон; пусть молится Создателю, чтобы исцелил сей изъян, иначе никогда ничего не поймет и ни во что не уверует; собирается путешествовать по Китаю и Сибири без денег, долго пропутешествует! – Ответил на письма: о. Сергию, чтобы сделать новые ворота, о. Ямагаки, чтобы ни под каким видом не отпускал от себя жену, – Пришел христианин из Ямага Матфей Ето; по–видимому, хороший христианин; он из той деревни около Ямага, откуда Ито, что в России помер; там есть еще один христианин Лука Сиката, но ныне болен, прийти сюда не может, послал ему образок, равно как дал таковой и Матфею; дал ему, кроме того, наружный и внутренний виды храма на Суругадае. Прочих христиан, четырех, наименованных мне вчера о. Петром и Георгием Оно, в Ямага нет; вышли в другие места; а один, Симеон Сато, давно уже помер и похоронен, а священник и катихизатор о том не ведают – хороши!
С семи часов вечера была вечерня, но совсем мало собралось мужчин и женщин; последних было взрослых пять, хотя для них сегодня преимущественно и было собрание. После службы я сказал, что женское общество, которое ныне мы собрались основать было еще при Спасителе: святые жены–мироносицы, которых был сонм, – пример для всех последующих женских благочестивых собраний и обществ; во время Апостолов были диакониссы, имевшие своим особенным назначением служить Церкви… Итак, ныне основываемое женское общество имеет издали благословение Спасителя и Апостолов, поэтому оно непременно будет прочно существовать и приносить пользу Церкви, если только сами женщины приложат старание о том. – Сказаны были вкратце правила: собираться раз в месяц, самим готовить для себя кооги и прочее, как в других «фудзин – симбокквай». Потом предложено женщинам сделать начало – сказать что–нибудь; Саломея, жена Лина Исизака, по книжке преплохо прочитала половину жития святой Феодоры; Юлия, другая предположенная к говоренью, отказалась. Избрали говорящих на следующее собрание – в третье воскресенье месяца, в два часа пополудни, – тех же; хозяек двух также избрали. Потом еще я сказал поучение на слова «Непрестанно молитеся», обращая все свои дела в молитву. В половине десятого собрание кончилось, и мы с отцом Петром отправились далеко в гостиницу ночевать, что не совсем–то удобно.
26 сентября/8 октября 1891. Четверг.
Кумамото и Янагава.
Утром, когда хотел расплатиться в гостинице, хозяин (весьма молодой, приличный и образованный человек) сказал, что Лин Исизака просил не брать денег – он сам заплатит, и не взял; нечего делать, пришлось на чужой счет прожить, хотя я всячески избегаю этого, убеждая усердствующих христиан жертвовать на свою Церковь то, что хотят истратить на меня. – В церковном доме, когда прибыли, разбиралось о. Петром дело Григория Такахаси: читали множество писем христиан, просящих об одном – убрать его из Накацу. Слаб этот Такахаси, как малый ребенок; там поселился у него некто нахал Кимура, объедал его да вовлек в долги, да и в разврат еще: пьянствовали вместе, кажется, и блудили; на расходы же заложили гробный покров, выписанный из России, удерживали квартирные у себя, занимали; негоден совсем Такахаси на службу Церкви! Сделали еще попытку – поместить его здесь, около пожилого Георгия Оно, который может охранять его от дурных людей, но едва ли и здесь будет от него какая–либо польза. Хотел заплатить за него долги, но по разборе всего дела вижу, что сделать бы это значило – воспитывать зло; нельзя, пусть из содержания выплачивает, хотя бы для того нужно было сократить то, что он дает отцу; пусть и последний учит сына служить как должно.
С одного часу назначена была проповедь для язычников, о чем объявлено в газете (хлопотал Лин Исизака); к этому времени мы с о. Петром прибыли в «боогоквайся» (онорео–васуруру квайся) – здание, назначенное для всякого рода публичных речей и совещаний. С половины второго о. Петр начал свою проповедь, с двух я – первоначальную к язычникам проповедь; народу было, вероятно, более 500; слушали спокойно; кончена проповедь в двадцать минут четвертого часа. Были три миссионера, из коих двое аглицкие епископалы, один американский конгрегационал. Вернувшись с проповеди, между прочим принял в Женскую школу сироту Иноуе, двенадцати лет, и дал ее матери 10 ен для отправления Веры в Токио; мать – Марфа – недавно осталась вдовой и двумя детьми и без всяких средств воспитать их; отец, чиновник – был усердный христианин.
В пять часов мы с о. Кавано выехали на станцию чугунки – в Янагава; почти все христианки и те из христиан, которые, по службе, могли быть, собрались на станцию проводить. В шесть часов выехали из Кумамото и около десяти вечера были в Янагава; несмотря на такое позднее время, христиане и христианки встретили в церковном доме, в котором, кроме того, оказалась целая комната язычников, или слушающих учение, или даже еще не начинавших. Надев епитрахиль и малый омофор, я отслужил сокращенно молебен и сказал слово, какое только по утомлению мог сказать, обращенное к христианам и отчасти к язычникам. В одиннадцать часов кончено было, после чего был частный разговор с христианами, и около двенадцати часов мне указали на ночь помещение в доме христианина Григория Фурусава, чиновника, за 5 чё от церковного дома; хлопоты об устройстве комнаты и постели всей семьей, начиная со старика Иосифа и кончая двенадцатилетней Лукиею, показывали трогательное радушие хозяев.
27 сентября/9 октября 1891. Пятница.
Янагава.
Утром, в седьмом часу, по каналу на лодке хозяин Григорий отвез меня и ночевавшего там же катихизатора Давида Парита в церковный дом; утро было чудесное и вид по каналу очень красивый и интересный. С восьми часов стали служить обедницу; пели очень стройно; Софья Абе, дочь о. Такая, воспитанница Миссийской женской школы, учит пению; пение маленьких девочек тонкими звонкими голосками особенно красит хор; братьев и сестер собралось человек 20. Проповедь была на слова «Вы есть благоухание Христово», поэтому должны всеми своими делами являть Христа, и все их посвящать Богу, тогда ваши дела будут почтенны, ценны, составят делание не только для Земли, а вместе и для Неба. Во время проповеди упала дверь на головы близ сидевших (не причинив, впрочем, большого вреда), что дало мне повод, после службы, настаивать, чтобы поскорее постарались построить настоящую Церковь, хоть маленькую; стыдно центральной Церкви, где священник имеет богослужение в таком вот старом здании; если сама здешняя Церковь не в состоянии построить, то она может просить помощи у других Церквей, подведомых о. Петру Кавано, и те, вероятно, не откажут. Отныне в продолжении двух лет (до следующего моего приезда сюда) непременно здесь должно быть построено приличное здание для совершения литургии. Это тем более возможно, что и землю купить, и Церковь, даже с помещением для катихизатора, построить здесь можно за 250 ен.
Янагава славится рыбой, угрями, которой водится множество в каналах, пересекающих город по всем направлениям; поэтому и обед был преимущественно из угрей. После обеда посетили дом о. Петра Кавано, дом кенвай гиин’а Мори, мать и жена которого христианки; с час пробеседовали с ним о необходимости и ему принять святую веру; посетили и еще несколько домов.
Вечером с семи часов была вечерня, после которой нужно было беседовать с христианами о фукёо и прочем, но набралось столько язычников, что нельзя было их оставить без слова, поэтому, обратясь к ним, сказал несколько о том, что пришло время для Японии оставить синту, буддизм и прочее ложное и принять истинную веру, данную людям Самим Богом, и объяснил несколько начальных догматов христианства; с час продолжалось слово, после чего язычники ушли, мы же беседовали о фукёо; не пожелали избирать, а все хотят служить распространению Христовой веры; о фудзин–симбокквай – утвердили его существование и избрали говорящих и прочих на следующее – первое – собрание; о необходимости построить храм: обещались хлопотать о сем, по преимуществу, старик Иосиф Нагаи и учитель Григорий Сато; через два года, Бог даст, будет маленький храмик; для начала я пожертвовал 25 ен, то есть выдрав листок из записной книжки, написал вексель на эту сумму, по которому деньги будут высланы тогда, когда соберется на месте достаточная сумма на покупку земли и постройку здания; обещал еще для храма иконы.
28 сентября/10 октября 1891. Суббота.
Янагава.
Утром предположена была с восьми, но начата в девять обедня, за которой следовала панихида, за нею поучение о поминовении усопших, с объяснением, почему и в какие дни совершается поминовение. Певчим дал 2 ены на гостинцы, ибо, действительно, очень стройно поют, и – все, значит, трудятся делать спевки. Бедный этот Григорий Такахаси, прогнанный христианами из Накацу, потому что связался там с дрянными людьми, которые вовлекли его в дурные поступки и в долги, – безвольный человек, отправлен в Кумамото; один стоять он положительно не может; быть может, там Георгий Оно охранит его от дурного общества, и из него еще выйдет проповедник, каким он очень может быть по своему уму и развитию, как кончивший курс в Семинарии.
Обед сегодня устроили из речной черепахи, принесенной учителем Харада, живущим за 2 1/2 ри; суп был очень вкусный, но елось все–таки с некоторым отвращением, как необычное блюдо.
После обеда, в час с половиною, часа начали визиты; прежде всего были у соседа Такесима, кандзи при Кицуин (прогимназии), устроенной здесь бывшим удельным князем; там нашли седого ученого Икебе – начальника Кипуин. Речь о вере продолжилась на час; укорял неверие их и погружение в сомнение, точно в тину, из которой для них и выхода не видно.
Старик Иосиф Сига чем–то смущен и что–то мешает ему ходить в Церковь, но что – не открыл, обещался после сказать о. Петру. Братья Илья и Павел Айноура совсем потеряли веру; Илья, впрочем, оправится, кажется; Павел же – малец, по–видимому, заражен еще гордостью, совсем жалкий, сколько ни обращай к нему ласковых слов, как к стене горох; был прежде в Токио два года в школе около Миссии и ни разу в Миссийскую Церковь не заглянул. Матфей Сато показывает некоторую веру; жаль, что о. его до сих пор не обращен; Семен и Василий Есида, старые христиане, не потеряли веры, но до того ослабели, что икону спрятали – потому, что сестра, у которой живут, буддистка. Словом, сегодня обзор христиан – мало отрадный. Вечером, с половины седьмого, началась всенощная, которую пропели Григорий Такахаси и Софья, дочь о. Якова, с помощью детей, отлично; плод воспитания в Миссийских школах хоть в этом виден; Григорий Такахаси совсем хороший певец – ни на четверть тона никогда не сразнит, даже и тенором порядочным обладает; если он окажется совсем негодным для катихизаторства, то можно обратить его в причетники. – С восьми часов началась проповедь для язычников, которых собралось человек 300, и продолжилась до половины десятого часа; слушали тихо; было много учащейся молодежи, но немало и пожилых людей – учителей, чиновников и прочих. Между прочим, был кенквай гиин Мори Гундзи (мать и жена которого христианки) с дочерью – учительницей в здешней школе; усердно он слушает вот уж другой раз; дай Бог ему понять и принять истину и избежать сетей лжи. Жаль, везде по Японии смущают жаждущих истины протестанты, эти позолоченные медяки, обольщающие наружными атрибутами цивилизации, и легион иностранных представителей своих специй.
Какую же возню подняли на ночлеге в доме Григория Фурусава, чтобы приготовить затеянную для меня ванну; чуть не пристройку сделали сбоку моей комнаты! Смущают подобные вещи до неприятности; одно только и успокаивает, что всем этим они хотят хоть несколько заплатить за воспитание в Миссийской школе своей родной Веры Нагаи, ныне жены Симеона Такаока.
29 сентября/11 октября 1891. Воскресенье.
Янагава. Куруме.
Утро было прелестное, и путь от дома Фурусава до Церкви по каналам в лодке был весьма приятный: по живописности сих каналов с вековыми деревьями, смотрящимися в их воды, это именно своего рода Венеция; жаль только, что сим прелестным каналам позволяют во многих местах зарастать травой; разумен был князь, устроивший этот неиссякаемый источник орошения для соседних полей. Практичный разум, должно быть, прирожденный в доме здешних местных князей: нынешний молодой князь сам работает на полях, сам продает плоды своих полей и садов, торгуясь о цене с покупщиками – местными земледельцами; и пример его благотворно действует на все соседнее население: «Если князь в вараци, то нам как же можно в гета», – и всякой другой роскоши между крестьянами нет.
Пред богослужением приходил проститься Мори Гундзи; говорил, что еще не может принять крещение – веры не чувствует в себе. Я предупреждал его, чтобы не обольстили его протестанты. «Не обольстят», – говорит, – «катихизатор ихний уже приходил ко мне и толковал Священное Писание, но я сам понимаю его лучше, чем этот катихизатор; начнет что–нибудь толковать и как обезьяна свалится с дерева (сару–га ки ёри оциру тоори)». – О. Кавано должен бы был сегодня служить литургию, но просфоры нельзя было приготовить, говорит: «Закваску нужно дней за шесть приготовить, а ее теперь нет». Отчего же не подумал дней за шесть? Вообще, служение о. Петра отзывается небрежностью. Одно в нем не может не обратить внимание: вечно или наливает, или набивает брюхо, или курит; минуту не может просидеть, чтобы или не проглотить что, или не курить; это до неприятности поражает.
Богослужение было – обычная обедница; после нее проповедь о необходимости часто исповедаться и приобщаться, по поводу того, что в Исповедной росписи почти не единый янагавский христианин не отличен бывшим у исповеди и причастия; потом говорено о необходимости воспитания детей в духе благочестия, наконец – о ложности протестантства, по поводу распространения здесь его; кстати, были, как после узнал, некоторые протестантские женщины. – После обеда в два с половиною часа отправились на станцию железной дороги в Ябегава, полтора ри от Янагава; большая часть братьев и сестер распростились в конце города, остальные провожали до станции.
От Ябегава до Куруме тридцать минут пути; в пять часов мы были в Куруме. Остановились в гостинице, и о. Петр с катихизатором Давидом Норита пошли собирать христиан на молитву. Почти два часа я проскучал один. Наконец, явились они в сопровождении Павла Ивахаси. Пошли в дом его отца Игнатия, где нашли комнату, приготовленную для богослужения. Здесь и прежде совершались богослужения. Иконы, которыми снабжена сия Церковь для молитвенной комнаты, лучшие на всем Киусиу: Спаситель и Богоматерь – обе иконы в серебряных ризах и хороших киотах; иконы небольшие, но очень красивые; икона Спасителя совсем новая; столики, аналои с покровцами – все есть. Но малость числа христиан печаль наводит. Здесь ныне всех христиан 11; 9 было налицо, с тремя младенцами в том числе, двое не пришли. По метрике крещено здесь 38, прочие все в разброде по разным местам, семейство же Сибуя (где Вера Сибуя) ушло в протестантство; один ныне – в Сендайской гимназии мудрость почерпает, – А была здесь когда–то большая Церковь. Петр Кавано здесь трудился подряд лет шесть, и Церковь была тогда такая, что о. Яков Такая называл ее первою на Киусиу; человек 30 собиралось тогда к богослужению. Отчего же упадок? Да Кавано надоело на одном месте, так и пошел бродить в Сага, Катацу и прочие; здесь же – или совсем не было катихизатора, или были все молодежь и дрянь вроде Моисея Мацумото, Мабуци, Стефана Танака; слушавшие учение у Кавано ушли в протестантство и католичество, – и ушли хорошие люди, как сам же Кавано говорит; таким образом Кавано, не получая жалованья от инославных, работал на них, – вот это–то и есть «хедано денкёо», как я ему и говорил сегодня. Жаль, до боли жаль! А что поделаешь? Мне далеко – не видно, а они – и о. Яков, бывший тогда здесь священником, и старый катихизатор Кавано – вон настолько они влагают усердия и смысла в свое дело! Для них быть разбитыми и прогнанными, опозорить и свое проповедническое имя, и Христово – ничего не значит; они даже и не замечают этого! – После вечерни, я прямо и высказал христианам мою сердечную боль, что Церковь их по моему невольному недосмотру и по нерадению здесь служивших так опущена; обещал непременно прислать из Токио катихизатора сюда и просил их только помочь ему найти новых слушателей; христиане, видимо, усердные – обещались все сделать, что могут; просили только катихизатора поживее, чтобы мог отвечать на возражения, ибо здесь много учащейся молодежи – «чуть катихизатор затруднится ответом, тотчас осмеют и скажут – победили». Кончивши разговор и условившись завтра утром в семь часов вновь собраться, чтобы помолиться вместе, мы втроем в сопровождении Павла Ивахаси и Василия Кувано вернулись ночевать в гостиницу.
30 сентября/12 октября 1891. Понедельник.
Куруме. Оги – ночлег.
Вечно набивающий себе брюхо о. Кавано и на подъем от сна тяжел. Сегодня утром едва не проспал времени, назначенного для богослужения: я, уже совсем одевшись идти к Игнатию Ивахаси и зашедши за ним, нашел его глубоко спящим, хотя Норита, конечно, разбудил его, уходя туда.
Отслужил обедницу и панихиду по Петре и Иосифе, умершим в сей Церкви; Петр Номура был тот Номура, которого я видел девять с половиной лет тому назад совсем верующим, хотя еще не принявшим крещения; он недавно помер, оставив жену и троих детей; жена здесь была и пела с Павлом, Василием и катихизатором Норита, и какое пение было! Все врозь – какофония – заткни уши и беги! А все оттого, что Церковь опущена; поют смело, навыкло – значит, когда–то и ладно пели, да расстроились. После службы сказал небольшое поучение на слова Апостола, ныне чтенного, что «мы, христиане – члены тела Христова – Церкви, значит – одушевлены Самим Христом – главою, лишь бы мы сами старались сохранить усердие».
Затем объяснил значение панихиды и кутии. Подтвердил еще обещание прислать катихизатора. По угощении чаем вернулись в гостиницу, где ныне сие и пишется, в ожидании обеда и потом отправления в дальнейший путь, так как здесь больше делать нечего.
В 12 ч. 55 м. отправились в Карацу чрез станцию Тосу, где ждали час поезда в Сага. До Сага – по железной дороге. Местность ровная, превосходно возделанная; между прочим, множество дерева Хазе, из плодов которого делаются свечи. От Сага 13 ри до Карацу. В шесть часов прибыли в Оги, 3 ри от Сага, и заночевали. Пользуясь временем, переписал из исповедной росписи о. Петра христиан Карацу в свою тетрадь; оказывается, всего там налицо 12 с детьми, да 2 в отсутствии – вот и вся Церковь; да двое оглашенных в Карацу и трое в Хамазаки – почему–то, однако, медлящих крещением – вероятно, потеряли веру; из них особенно замечателен Канаёси, врач в Хамазаки, изучивший католичество, протестантство и православие и разумно избравший православие. Трое же православных в Карацу ушли в протестантство: о. Петр говорит, что не из–за учения, а для мирских выгод – кто в школу, кто в катихизаторы к протестантам; тем не менее, жаль и досадно.
