Текст книги "Тайна Черного дома"

Автор книги: Николай Иванов

Соавторы: Сергей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

– Я владелец!

– Владелец? – Никифоров якобы недвусмысленно поиграл молотком. Чтобы не создавать лишнего интереса, они скромно долбили асфальт молотком и долотом. Отбойного молотка под рукой у них не оказалось. – Он, значит, владелец у нас? Петро! Вот кому мы сейчас будем чистить рожу. Поставили тут свою дерьмовую палатку, а у людей коммуникации замкнуло! Вали отсюда, пока я твоим рылом этот асфальт не стал курочить! Суслик!

Владелец и впрямь был похож на какого-то грызуна. И продолжать разговор ему не было никакого резону.

Лука, естественно, не мог угадать источник запаха с точностью до сантиметра. Поэтому им пришлось долбить в асфальте дыру примерно метр на метр. Работа была нелегкой.

– Учти, с каждым ударом молотка ты удаляешься от обезьяны. – Лука старался взбодрить слегка сникшего Никифорова. – Труд создал человека…

– Он его и погубит… – мрачно отозвался Никифоров, с трудом скрывая раздражение.

Лука замолчал. Не очень-то он умел поддерживать боевой дух. Он мог только работать изо всех сил. А силенок у него было отнюдь не как у настоящего слесаря-сантехника.

И все-таки он первым пробил асфальт. Дальше была просто земля, точнее, чистейший, рыжий, как коверный клоун, песок. Рыть можно было едва ли не голыми руками.

– Все, Николай, бросай зубило! Ковырни-ка вот здесь лопаткой, чую – близко…

Покачав головой, Никифоров нехотя копнул раз, другой, разгреб песок, воткнул лопату поглубже. Горка песка незаметно росла. Лопата скрежетнула обо что-то твердое, и Никифоров замер.

– Чего ты?..

– Тихо!

– Не понял…

– Не слышишь, что ли?

Лопата снова корябнула обо что-то, и они оба упали на колени, стали копать руками, как большие кроты, высвобождая из песка что-то продолговатое и шершавое.

– Осторожней!

– Сам осторожней! Невероятно, слушай, не верю…

Лука увидел горлышко, узкое, залитое то ли сургучом, то ли чем-то наподобие его, и сердце его от страха трепыхнулось. Золотые монеты так закупоривать не надо – они влаги не боятся. Неужели там бумажные деньги?! Тотчас сообразив, он пристыдил себя. «Дурак! Ты бы их не учуял. Тебе пахнет только золото…» Наконец они извлекли кувшин. Довольно изящный когда-то, а теперь весь обросший спрессованной, прикипевшей к нему землей. Из выпуклого его бока прорастала продолговатым бубликом ручка. Такие, по разумению Луки, должны были бы делать в Грузии.

– Тяжелый! – удивленно проговорил Никифоров. – Рвем отсюда! Давай мне сумку…

Но никто не интересовался двумя увлеченными пролетариями, которым цена теперь в базарный день тысяч по сто двадцать за получку и за аванс. Починяют чего-то там, ну и на здоровье!

Тем же самым путем они прошествовали в туалет, переоделись. Тетка, которая сидела при входе, может быть, узнала их. Но не решилась и слова промолвить. Теперь слова говорить стало опасно. Деньги за вход взяла и скажи спасибо – десять процентов твои. Это сколько же надо людям мочиться, успел подумать Лука, чтобы ей, бедной, получилась хоть какая-то прибавка к пенсии.

Трудно сказать, как они добрались до дому, как вытерпели. Но добрались. Наталья, надергавшаяся за двое суток сидения дома, кинулась к ним. Ее деликатно отстранили.

– Потерпи, малость, Наталочка…

– Да что же это такое!

– Погоди, сказал! – Лука произнес это, по-видимому, строго. Наталья дернулась было, но промолчала, пошла на кухню. Хотела зарыдать по инерции, но воздержалась.

Никифоров попытался выковырять сургуч – тщетно. Запаяно было навеки.

– Кокнем, что ли?

– Давай…

Никифоров положил кувшин на край кровати и врезал по нему афганским своим десантным кулаком. Сосуд тяжело развалился на несколько частей. И сейчас же на кровать змеями поползли золотые цепочки, весомо вывалилось с полдюжины золотых дамских часов – тоже на цепочках. Все это было старинное, такого теперь не делают – с крышечками, закрывающими циферблат, с тонкой чеканкой поверху.

Они переглянулись горящими глазами. Никифоров зачерпнул в пригоршню змеящееся сокровище.

– Да здесь грамм восемьсот, не меньше. Живем, мужик! – Он извлек из золотого клубка одни из часиков, открыл крышку. – Какое-то время показывают. Интересно, ходят или нет?

– Не заводи! – вырвалось у Луки.

– Брось ты. Если ходят, подарим по штуке нашим бабам…

– Это же с кого-то снято. Может, там и убийство было…

Никифоров замешкался, но лишь на секунду-другую и махнул рукой.

– Знаешь, золото все такое… Вечером, когда вся компания оказалась в сборе, мужчины торжественно надели на шеи своим любимым прелестные, невиданные в наше время часики. И между прочим все часы, их оказалось семь, Бог весть сколько лет пролежавшие в кувшине, прекрасно ходили.

Никифоров долго разбирал витиеватую микроскопическую надпись на циферблате, потом проговорил со вздохом:

– Швейцария, что же ты хочешь!

Глава тринадцатая. ИЩЕЙКА ВЫХОДИТ НА СЛЕД

С утра пораньше капитан Буков решил наведаться в жэк, чтобы теперь уж наверняка узнать, где живет его клиент Лучков.

Он вошел во двор, в глубине которого в крутобоком двухэтажном особняке основала свои апартаменты эта контора, замедлил слегка шаг, готовясь к разговору с расфуфыренными жэковскими дамочками, но, не дойдя до подъезда, замер, как вкопанный. Прямо у входа в жэк, под окнами, нагло красовались знакомые ему черные «Жигули» девятой модели.

«Может, перепутал?» – подумал было с надеждой Буков. Увы, не такая у него была профессия, чтобы перепутывать. Машина была та же, вне всякого сомнения. Первое и самое невероятное предположение: он сюда приехал, этот Лучков, и сейчас там – в жэке. Буков тут же отбросил эту бредовую мысль. Лучков ездил на этой машине – как пить дать! Но когда? Скорее всего ночью, когда же еще! Но почему бросил именно тут? Впрочем, ничего удивительного. Хотел его, Букова, сбить с толку. И тут какой-то холодок, какое-то подозрение проползло у него по душе. Но увязать его с чем-то конкретным он пока не мог. Только сделал пометку в памяти: не забыть бы, подумать… Теперь же, хочешь не хочешь, вывод напрашивался следующий: в прошлый раз машина стояла на своем месте – у того подъезда, где и живет этот тип Лучков. Так, может быть, в жэк не ходить, не светиться, а шурануть прямо по соседям?

Что-то ведь надо делать и с автомобилем этим. Не то его пригонят прямо к его, буковской, квартире. Не размышляя долго, он позвонил по номеру, который ему продиктовали утром. На другом конце провода дежурил тот же придурок Семен. Имя это или кличка – кто их теперь, этих деловых, разберет…

– В общем, так, – проговорил Буков в трубку, сохраняя достоинство, – все ваши тысячи я отработал. Ваша тачка вас ждет, записывайте адрес!

– Обожди!.. – оборвали его резко, и некоторое время Буков слушал тишину и потрескивание в проводах, из чего сделал вывод, что телефон ему дали на штаб-квартиру и отвечать ему будет либо сам, либо кто-то из приближенных. – За машину спасибо, – послышалось сквозь шорох в трубке. – Но тебя нанимали человека искать, понял, нет? Короче, нам нужен результат, а не это… – на другом конце провода выругались. – И будь здоров, не кашляй!

В этот момент Буков очень пожалел, что работает на этих сукиных детей, а не против них. Хорошо бы – за Россию. Если б она еще платила побольше!

– Передай там… кому надо, что я все понял, результат будет в ближайшее время!

Буков на это всерьез надеялся. Он был просто уверен, что так все и произойдет. Но сейчас, вопреки собственной логике, почему-то направился все-таки в жэк и стал темнить этим облитым поверх пота французскими духами дамочкам, что он приехал из Запорожья, а номер квартиры своего друга Луки Лучкова запамятовал.

Получив без особых сложностей номер квартиры, он через десять минут уже стоял перед нужной дверью. Замок у Луки оказался настолько прост, что он не сразу подобрал и отмычку. Но подобрал. Отмычки, понятно, не самый законный инструмент розыскника, но они у него имеются.

– Извините, можно войти? У вас тут не заперто было…

Это он произнес, не закрывая двери. Был, конечно, риск запомниться соседям. Но зато меньше шансов получить пулю в брюхо.

Как говорится в таких случаях, ему ответила тишина. Причем тишина устоявшаяся, какая бывает, когда в доме давно уже никого нет.

На всякий случай Буков вынул своего «Макарова». Не очень-то любил он стрелять. Но когда это было необходимо, стрелял без колебаний. Он быстро определил, что за последнее время здесь побывали дважды. Сперва вроде с обыском, а точнее сказать, с грубым, бесцеремонным шмоном. Но после этого успел побывать еще кто-то. Буков догадался об этом по неким, едва уловимым признакам. По тапочкам, к примеру, неожиданно аккуратно стоящим у дивана. Оставить их так мог только хозяин, который хоть в каких-то деталях машинально старается восстановить растерзанный порядок. Или вот еще ящик, прилежно задвинутый среди общего кавардака.

Кто обыскивал дом, Буков так и не понял. Но рука, на его взгляд, была несомненно бандитская. Он решил, что это не его дело. Доложит об этом заказчикам и все. Может, за наблюдательность лучше оценят, глядишь, будут давать работу.

Но после ворюг был, несомненно, хозяин, этот самый Лучков. Что он тут делал? Буков заглянул в тот самый ящик, что был аккуратно задвинут. Нательное белье – несколько старых трусов да маек. Почему старых? Вывод очевиден: все, что поновее, он взял с собой, а старое бросил.

Что же могли искать в этой бесцветно-бедной обстановке бандиты, Буков даже предположить не мог. В конце концов это его и не касалось.

Теперь стоило немного пораскинуть мозгами. На первый взгляд может показаться, что он ничего не добился: клетку нашел, а птичка заранее упорхнула! Но он остро чувствовал, что разгадка близка. Еще один рывок, и с ребусом будет покончено. Какие же для этого основания? Пока что Буков мог. сформулировать лишь малое: вчера этот тип взял машину и потом вернул ее… почти на то же место. Вывод ясен: он хотел запутать Букова. Еще более важно то, что из всего этого можно сделать заключение: разыскиваемый не убежал ни в другой город, ни даже в другой район. Скорее всего, он где-то здесь, может быть, даже на соседней улице или в соседнем доме. Но что это дает ему, Букову? Он вспомнил, что у него была благая идея пройтись по соседям, и решительно покинул сирую, наводящую на мрачные мысли обитель своего клиента.

В этот день Буков, сколько ни старался, добиться ничего больше не смог. Соседи, будто сговорившись, все куда-то запропастились, исчезли. Он прождал до вечера, до ночи. Дождался наконец ярко раскрашенной вертихвостки на возрастном излете. Но она сказала, что ничего не знает. А про такого серого и скучного, как этот, из пятидесятой квартиры, – тем более. Соседка из сорок девятой, по ее сведениям, какая-то археологиня. Чего откапывает? Судя по ее наклонностям, древний публичный дом. А из пятьдесят первой квартиры бабулька, так она просто… Не договорив, вертихвостка постучала себя по голове. Она, может, и сейчас дома, но ни за что не откроет. Чахнет у своего дверного «глазка», а чтоб открыть – задавитесь!

В заключение вертихвосточка намекнула Букову, что у нее вкусный чай и к чаю кое-что имеется. Буков поблагодарил и поспешно ретировался, представляя по дороге, каким недостатком она заклеймит его самого.

На следующее утро он отправился звонить в пятьдесят первую квартиру. На звонок не открыли, но у него осталось ощущение, что жизнь за дверью присутствовала. Тогда он пошел в милицию, чтобы повидаться с Никифоровым. Этот лейтенант казался ему толковым человеком, хотя и явно сторонился его по непонятным причинам. Именно сейчас посоветоваться с ним было бы очень недурно.

Увы, Никифоров уже второй день был на задании. Букову почему-то остро показалось: повидай он сейчас лейтенанта и многое прояснилось бы. Бред, возможно. Но непонятное чувство чего-то странного, тревожного не оставляло его. «От слабости это! – с осуждением подумал о себе Буков. – Надо ходить, надо искать, ловить удачу. Если сильно стараться…» – Ну и так далее.

Так и прошел весь день – в нелегких раздумьях и безрезультатно.

На третьи сутки после того как Лука и Никифоров добыли клад, Буков снова направил стопы в сторону квартиры Лучкова. «Я ее достану, эту старую швабру, чего бы мне это ни стоило!» – приказал он сам себе по дороге. Имелась в виду, конечно, старуха из пятьдесят первой квартиры. Хочешь, не хочешь, а дверь ее была как раз напротив двери Луки Лучкова, причем у нее одной-единственной на всей площадке в двери был «глазок». Тут уж не только так называемая интуиция, тут и простой здравый смысл говорил о том, что он должен достать эту неуловимую старую заразу.

Было около десяти утра. Это значило, что вертихвостка была на работе, археологиня – в экспедиции, а Лучков вернуться не мог. И, стало быть, со старухой они были сейчас на площадке одни.

Буков решительно позвонил в дверь, и опять за нею ему послышалось таинственное шуршание.

– Послушайте, гражданка! Я сотрудник милиции и по Указу Президента могут теперь войти в вашу квартиру без всякого разрешения. Вам известно об этом?!

Шебуршание за дверью стало каким-то нервным.

– Руководство уполномочило меня выдавать денежное вознаграждение гражданам, предоставившим ценную информацию! – Выдав эту долгую тираду, он сплюнул. – Значительные суммы! Вы слышите?!

Дверь отворилась. Буков был готов убить старую грымзу. Но, к сожалению, не имел такой возможности.

Между тем рассказ ее дорогого стоил. Очень жаль, что она так долго тянула. Он потерял несколько драгоценных дней. Старушенция, оказывается, видела, как Лучков приходил сюда в последний раз.

– Сколько дней назад?

– Пять…

Все совпадало. Причем ответила она как из пушки. Ей якобы не спалось. На самом деле, как догадался Буков, она подкарауливала вертихвостку, к которой, по-видимому, питала давнюю и взаимную «приязнь». Вместо вертихвостки в поле ее зрения оказался Лучков… с каким-то мужчиной. Букову не терпелось немедленно разузнать про мужчину, но он почему-то сдержал себя. И продолжал слушать о том, как пришедший с Лучковым мужчина одним ударом вышиб дверь. Они пробыли внутри минут десять, а когда уходили, в руке у ее соседа Лучкова был чемодан. Таким образом, предположение Букова блестяще подтвердилось!

Для поддержания старухиного энтузиазма Буков вынул пятитысячную бумажку. О, если бы можно было описать, с каким вожделением она взяла эти жалкие по теперешним параметрам деньги. Это была жадная старуха, верно. Но так же верно и то, что это была старуха бедная и полуголодная, как и огромное большинство сегодняшних наших русских старух.

– А теперь опишите мне того, второго… – Сердце Букова забилось. – Вы его хорошо помните?..

Старуха устремила на него жалобно горящий взгляд. Она поняла, что Букову это важно.

– Я так-то описать не умею. Вы мне вопросы задавайте.

– Роста он какого – выше меня, ниже?..

– Примерно с вас…

– Лицо вытянутое? Или круглое?

Старуха повела взглядом из стороны в сторону, размышляла, видно, стараясь угадать, что приятнее услышать Букову.

– Скорее, продолговатое…

Буков чуть не кивнул, чуть не воскликнул поощрительно: «Правильно!»

– Глаза синие?

– Синие!

– Волосы русые, густые, на правый бок?

– Верно…

Наконец он опомнился, словно вынырнул из сеанса гипнотизера.

– И одет он был в замшевую куртку вот с таким поясом…

– Ага! – воскликнула старуха и поняла, что ее поймали на беспардонном вранье. И такая мука пробежала по ее лицу.

Буков вынул деньги, дал бумажку, потом еще одну, выругавшись про себя. Так тебе, перетак! Сам огребаешь миллионы, а эта бедная грымза…

– Скажите мне, пожалуйста, Лидия Михайловна. Только теперь уж без…

– Хорошо… – Старуха опустила глаза.

– Не могли бы вы узнать того человека на фотографии?

– Да! Это я могу сказать вам совершенно точно! – решительно кивнула старуха. – И если я не заслужила эти деньги…

О, Господи! Какое все-таки мучение жить в стране ограбленных старух и стариков!

– Лидия Михайловна! Не в этом дело. Примерно через полчаса я зайду к вам с фотографией.

Буков осекся на полуслове. И понял, что все это время он примерял черты «второго мужчины» на Никифорова. Как у него возникло это, казалось бы, невероятное подозрение? Он бы ответил, что по совокупности косвенных улик. Первое – он решительно и умело взломал дверь. Второе – он живет близко. Об этом говорит брошенная здесь машина. Вот о чем ему пыталась «сказать» тогда интуиция! Третье, важное – машина переставлена как раз после того, как Никифоров узнал, что Буков собирается ее искать. Четвертое, самое главное – какая-то его странная, жадная заинтересованность в делах Букова, какая-то даже суетливость, хотя внешне этот Никифоров полон внутреннего достоинства. Но хватит, однако! К такому раскладу пришел капитан Буков вкупе со своей излишне ретивой интуицией. Но дальше-то что? Явиться ему прямо сейчас в милицию и попросить у того самого майора фотографию Никифорова? «А для какой цели?» – спросят его в ту же секунду. Что ответить ему – для следственного, дескать, эксперимента? Для опознания, поскольку ваш Никифоров находится на подозрении… у одного крупного мафиози!

Буков скрипнул зубами с досады. В милиции брать фотографию нельзя никак! Надо изобретать что-то другое.

– Лидия Михайловна! Еще один, очень простой вопрос, но ответить на него надо предельно точно. Кто еще может знать вашего соседа у вас во дворе, например?

Тут лицо старухи осветилось воистину счастливой улыбкой.

– Ну дворничиха же! Она у нас всех знает, к ней даже милиция обращается…

Елы-палы! Как же это он сам не сообразил? Дворник – во все времена лучший друг милиции!

Резко повернувшись, он шагнул к лестнице.

– Только она у нас пьющая… – вслед ему проговорила старуха.

Буков кивнул на ходу. Это его вполне устраивало. Прямо из подъезда он отправился к магазину, где и купил какой-то немецкой дряни и пива. Узнать же, где живет дворничиха, не составило для него никакой проблемы.

После его звонка в дверь долго никто не откликался. Потом послышался хриплый голос:

– Кто?..

– Пивом хочу угостить!.. Дверь почти сразу распахнулась. История Ленки Мерешкиной вкратце была такова. В свое время, как это ни удивительно, она окончила театральный вуз. Какой, она уж теперь и сама не помнила. По комплекции своей в то время она более всего подходила на амплуа травести, то есть актрисы, которая исполняет детские роли. Поэтому ее и распределили в ТЮЗ. Она была недурна собой, но, по-видимому, не слишком талантлива и, поиграв какое-то время, стала лениться, выпивать. Постепенно спилась, и из театра ее, понятно, уволили. Но помогли перейти в другой – теперь уже уборщицей. Там она смогла проработать около десяти лет. Выпивала, но на это смотрели сквозь пальцы: уборщица, рабочий класс, дескать, имеет право вести себя как вздумается. Но когда стала запивать по-черному, ее все же выставили. И она сделалась дворником. Но это, пожалуй, не было падением, скорее, это был взлет ее карьеры! И вот уже почти десять лет она работает на этом месте. Стало быть, ей теперь за сорок и, может быть, даже сильно за сорок. Но, говорят, маленькая собачка до смерти щенок, и поэтому можно считать, что Ленка выглядела для своего образа жизни неплохо.

Профессиональной стукачкой она не была, ремеслом подобным себе никогда не прирабатывала. Другое дело, что к ней время от времени обращались. Все-таки она и живет здесь, и все у нее на глазах.

Буков вынул из кармана банку пива, поставил ее на стол, но руки своей не отнял пока, держал на банке.

– Хочешь пощупать?

Задержав дыхание, Ленка действительно пощупала банку и поняла, какое оно, пиво, там внутри холодное. А банка запотевшая и скользкая.

– Мне нужно знать… – И Буков кратко, дельно сформулировал свой вопрос про Луку.

– А ему ничего не будет?

– А тебя это волнует? – Буков усмехнулся и пристукнул банкой по столешнице.

Ленка пожала плечами. В самом деле, как будто без нее не узнают то, что им надо.

– Вообще-то милиция им интересовалась… недавно.

Ох, как тяжело ему было сдержаться! Но сдержался. Открыл со сладостным хрустом пиво. Пододвинул банку дворничихе.

– Так… ну, про милицию нам, положим, известно.

– Ой, известно ему! Не надо людей на понт брать! – Ленка схватила пиво, спросила мужественно:

– Будешь?

– Пей…

Стараясь делать это не жадно, Ленка принялась хлебать этот восхитительный напиток. Буков же, не зная, что перед ним артистка, думал, что своим сдержанным поведением он воспитывает дворника.

– Лимита-лимита, а могла бы выйти в люди! Ленка ничего не стала отвечать «дураку», как она назвала его про себя. Пиво-то все-таки принес он!

– Так что милиционера того звали Никифоров Николай Петрович. КГБ все известно, можешь не сомневаться…

Ленка нерешительно кивнула. А Буков поднялся и, поставив бутылку на стол, направился к двери, оставив ее размышлять о том, кто же это все-таки был. КГБ или не КГБ? КГБ вроде бутылки не оставляет… Буков, кстати, оставил бутылку не из человеколюбия, а потому, что ее просто девать было некуда. Впереди его ждало ответственное дело.

«Кто же он, шпион, что ли?» – Ленка рассмеялась над этой своей глупостью. Но постепенно, рюмка за рюмкой, ей стало казаться, что это не глупость, а правда. Результатом же ее долгих размышлений стало то, что улицу и двор опять никто не подмел.

Глава четырнадцатая. ТЕЛЕГРАММА. НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ. В ДОРОГУ!

Золото реализовал Никифоров. За двадцать тысяч долларов. Не очень выгодно, но в их положении подходяще.

– Вот что, парень, – сказал он Луке, когда приутихла золотая лихорадка. – Думаю, тебе надо уехать со своей красотулей…

– Куда?

– Да хотя бы в Крым. Бери пятнадцать штук и валите!

– А вы с Нелей?

– Ее, во-первых, сюда вообще не надо впутывать. А я разберусь со своими делами и к вам. Там поглядим, что делать…

Наталья очень даже охотно позвонила к себе на работу и сказала, что срочно уезжает по семейным обстоятельствам и на службу больше не вернется, а трудовую книжку попросила подержать пока у себя. На ее просьбу ей ответили не очень учтиво, но она не приняла это близко к сердцу. Главное, она стала свободной птицей! И ее сразу же захлестнула радость предстоящей поездки.

– Мы же на юг едем! – говорила она азартно. – Надо же покупки сделать. Ты представляешь, сколько всего надо купить!

– Нельзя, Наташа, – мягко осадил ее Никифоров, улыбнувшись. – Но я уже все продумал. Сегодня ночью поедете в Ленинград. Ты ездила когда-нибудь в Ленинград на «Красной стреле»? То-то же! А там все и купите…

Он проговорил это, еще сам не веря, что следует так поступить. И тут же подумал, что так все-таки будет лучше. И для Луки это станет разрядкой. Намучился парень – не приведи, Господи!

А Наталья просто купалась в счастье. Ей нравилась и эта таинственность. Ее ведь по-настоящему не коснулось то, что пережил Лука и что видел Никифоров. Она никогда не ездила в «Красной стреле», никогда не ездила в мягком. Надо же, звучит-то как: «В мягком!» Лука, кстати сказать, тоже никогда не ездил в «СВ», где купе на двоих и где вместо обычных сидений действительно мягкие диваны.

Когда они грузились, уже расставшись с Никифоровым, Лука услышал, как один из пассажиров спросил:

– У вас можно и ужин заказать?

И проводник кивнул. А через некоторое время, когда он заглянул к ним в купе, Лука тоже достаточно спокойно, но с достоинством заговорил об ужине.

А дальше… Дальше можно только представить, как они провели ночь вдвоем в маленьком купе. Как они спали, а вернее, не спали этой ночью… Огни за окном проносились, проносились и так чудесно при их шальном, стремительном свете видеть родное лицо и родную прелестную грудь, которая так волшебно и нежно вздрагивает на каждом стыке. А стыки эти до Ленинграда – бесконечны! И так прекрасно, когда сумасшедшие эти огни на несколько секунд исчезнут, обняться в наступившей темноте и закрыть глаза от счастья…

* * *

А Никифоров на следующее утро, рано, как и положено в милиции, был на службе. И сразу направился к капитану Калинину с просьбой предоставить ему необходимый и давно заслуженный отпуск.

– А работать кто будет? – Не ожидавший такого поворота капитан даже отшатнулся от Никифорова.

– Ну тогда увольняйте из рядов по собственному желанию!

– Ты что, спятил?!

– Ну срочно мне нужен отпуск, товарищ капитан! По семейным… – Никифоров протяжно вздохнул. – Неужели нельзя войти в положение!..

Убоявшись его решительности, в положение Калинин решил войти, но, конечно, не со скоростью реактивного самолета: неделю, мол, отработаешь, а там, само собой, и дней десять пролетят.

Никифоров же, живший по принципу – против ветра и против начальства ничего не делать, чтобы самому не стать мокрым, – спорить не стал. И ему ничего не оставалось, как страховать пока Луку отсюда.

Появившись в отделении, Никифоров обратил внимание, что дотошным капитаном Буковым здесь и не пахнет. Хотя, по логике, он должен был отираться где-то тут или рядом. Сразу же, хотя и осторожно, Никифоров обратился к майору Прибыловскому, тому самому, который получил от Букова барашка в бумажке.

– Буков, Буков… – пробурчал майор, словно забыл, о ком идет речь, – да, крутился тут такой. А потом исчез, дня два уже не видно…

Не появился Буков и на третий день, который ушел у него на переговоры с милейшей Лидией Михайловной и дворничихой Ленкой. И Никифоров почувствовал недоброе…

А капитан Буков к тому времени уже все знал про Никифорова. Догадываясь об этом, Никифоров стал осторожен. Буков – еще осторожней. Но ему надо было что-то решать. Времени прошло более чем достаточно. Если ты настоящий розыскник, давай результат. И результат в общем-то был. Значит, надо просто обо всем доложить, настучать, так сказать. Но ведь у мафиози разговор известный. С ходу возьмут Никифорова и начнут пытать. И тогда через считанные часы, в крайнем случае, через день, они получат и Лучкова. А потом? Кто может сказать, что будет потом? Но живым-то Никифорова они, понятно, не выпустят!

И другой у них, между прочим, был способ в запасе. Взять никифоровскую жену, а дальше, как обычно – по схеме… Этот способ даже лучше – меньше времени уйдет на пытки.

Прикинув все то, понял Буков, что не хочет он брать грех на душу, не может. А то, что грех неизбежен, и то, что они искали этого Луку Лучкова не для того, чтобы сыграть с ним партию в кинг, было капитану Букову слишком ясно. Хотя бы потому, какие деньги они за это выкладывали. Но если история с Лучковым его, Букова, в конце концов не касалась, то Никифорова он успел узнать, у него даже сложились с ним хоть какие-то отношения. К тому же Никифоров был, хотя это не так уж важно, свой, милицейский. Но главное – Никифоров был случайностью, случайным промежуточным звеном в этой цепи. Вероятно, Буков мог бы выйти на этого Луку и через кого-то другого. И тогда кого-то другого эти сукины дети схватили бы и начали вставлять ему в задний проход паяльную лампу? Или что у них там теперь «в моде», электрошок?

Вот почему он продолжал не слишком рационально бродить вокруг никифоровского дома, искать, вынюхивать, вместо того чтобы закрыть дело, получить расчет и – гуляй Вася! Теперь он видел Никифорова постоянно и все же не мог обнаружить никаких следов, ведущих к Лучкову.

Не может быть, чтобы этих следов не было. Но в таком случае не может и быть, чтобы такой профессионал, как Буков, не обнаружил их за столько времени. Ведь он сразу заметил, что Никифоров насторожен. И это понятно: противник его вдруг исчез. Куда, зачем? В такой ситуации Никифоров, по идее, должен был постоянно поддерживать контакт со своим «клиентом». Пусть очень осторожный, но постоянный! По телефону, может быть? Как-то Букову в это не верилось. Не любят у нас теперь телефоны, не доверяют им. Может быть, этот Лучков живет теперь у Никифорова дома? Буков даже потер руки от такого прозрения. Как мы знаем уже, запоздавшего. Лука и Наталья успели уехать из Ленинграда. Они стояли в этот час в Феодосии, на площади перед вокзалом, ловили машину, чтобы отправиться в Коктебель и ждать там Никифорова.

Довольно сильно рискуя, капитан Буков начал подслушивать у дверей никифоровской квартиры. Но ни разу так и не услышал второго мужского голоса – только басок Никифорова да контральто его жены, которую он знал теперь, как зовут.

Наконец ему повезло! Оправдалась поговорка: кто ищет, тот всегда найдет. Он тихо спускался в то утро по лестнице, потому что вот-вот из квартиры должен был выйти Никифоров, которого Буков рассчитывал «проводить» до места. Скорее всего, до собственного отделения милиции. Однако мало ли что бывает. В том числе и по дороге…

Внизу, у почтовых ящиков, он встретил почтальоншу.

– Здравствуйте! – начал он, как ни в чем ни бывало, будто каждый день разговаривал с почтальоншами. – Никифоровым ничего нет?

– А вы кто им будете?

– Да я брат Николая… – чуть не обиделся Буков, что его как бы не узнали.

А почтальонше, надо сказать, не очень-то хотелось подниматься на четвертый этаж, звонить в дверь. Она торопилась вернуться на почту, попить чайку да поболтать с товарками, которые теперь возвращались после утренней разноски. Она достала из брезентовой сумки телеграмму и коленкоровую тетрадку. Замешкалась было, но подумала, что телеграмма-то пустячная: кто-то сообщал, что куда-то доехал. И ничего страшного, если она вручит ее не самому Никифорову. Буков расписался в тетрадке, кивнул и сделал вид, что направляется к лестнице.

Когда через несколько минут Никифоров спустился к почтовым ящикам, ни Букова, ни почтальонши внизу не было. Он достал из ящика газеты и развернул, проверяя, не затерялось ли среди них еще что-то. Ничего не обнаружив, отправился на службу. На сердце у него было не спокойно. И было от чего: Лука еще вчера должен был прислать телеграмму. Роман с Натальей – дело, конечно, серьезное. Но время для телеграммы можно было найти. Правда, и почта у нас теперь тоже – как страна после Перестройки. На всякий случай он туда позвонил.

Его долго мурыжили ожиданием, но потом сказали, что телеграмма Никифорову была.

– Вы мне ее зачитайте, пожалуйста… – Он одновременно косил глазами на дверь и искал на ощупь на столе карандаш и клок бумаги.

– Сейчас я почтальона вашего позову, – ответила ему дежурная.

Так он узнал, что телеграмма попала в руки «брата». И даже не было смысла наказывать почтальоншу – этим ни ее, ни дела на почте не исправишь. И не было смысла узнавать, как выглядел братец. Никифоров мог описать его с закрытыми глазами.

Он прекрасно помнил, из какого отделения прибыл к ним этот деловой капитан Буков, и без промедления принялся туда звонить.

– Здравствуйте! Это майор Прибыловский из двести четырнадцатого. Мне бы узнать домашний адрес… капитана Букова…

Он, конечно, рисковал. Потому что могли ответить: «Одну минуточку, он тут, у телефона…» К счастью, ему ответили по-другому: