Текст книги "Тайна Черного дома"

Автор книги: Николай Иванов

Соавторы: Сергей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Чего, крестный?.. Ноль-один – пожар, да? Как звонить-то? Ноль-два, что ли?

Да, воистину мафия не только бессмертна, она не болеет, и ей не нужен номер «скорой» помощи.

Бык набрал «02», и буквально через секунду из трубки послышалось:

– Милиция. Дежурный по городу слушает! С ужасом Бык ткнул пальцем в разъединительную кнопку.

– Ноль-три, ублюдок! – закричал из последних сил Артист, хотя и сам не очень-то хорошо знал, что и когда надо набирать. Тут же от крика у него начался новый приступ рвоты, судорог, поноса, нестерпимой боли, которая от брюха длинными жгутами тянулась к сердцу, к горлу, к голове.

– Да звони же ты, падаль!..

«Сам ты уже падаль!» – подумал Бык.

– Говорите! – требовательно прокаркали в рубке.

– Значит, это… тут плохо одному. Тошнит, рвота и понос…

– С кровью! – сказал Турукин. «Теперь уж чего скрывать – зашухарились! Так хоть быстрей приедут…»

– С кровью, блин… – машинально повторил в трубку Бык.

– Никого никуда не выпускайте! – металлически прохрипели в трубке. – При первой возможности высылаем машину…

– Кого я тут выпущу? Они же все лежат… – Бык разъединился. И надо сказать, с большим облегчением он закончил этот разговор. Шутка ли дело объяснять, кто там и как помирает. Вздохнув, он повернулся к Артисту. Бли-ин! Этой скотине все же удалось дотянуться до спущенных порток, и теперь он держал в руках пистолет, который, правда, здорово водило из стороны в сторону, будто пистолет этот весил килограммов десять.

Наверное, Бык мог бы предпринять ответные вполне успешные действия. Но что из этого получится? Потом могут сказать, что Бык– предатель, что он мочканул знаменитого Артиста! И ведь никуда не скроешься – его всюду найдут!

Поэтому Бык счел за благо упасть на колени.

– Толик! За что?.. – Ему даже удалось пустить слезу.

– Сучье вымя! Ты нас всех заразил!

– Толик, побойся Бога! Я же здоров!

– Ты обед не жрал и на живот жаловался! Просто у тебя легкая форма…

– Да я здоро-ов! Я вообще не хезал уже двое суток! А живот… от самогона, от рыбы этой…

– Ладно, вали в подвал. Знаешь, как изнутри запираться?

– Откуда, крестный!..

– Вверху над дверью панель, за ней две кнопки. Красная закрывает, синяя – открывает. Сиди там как мышь. Через час вызывай вторую смену. Понял?..

Артисту повезло хоть в том, что ни сегодня, ни завтра с Шефом общаться было не обязательно. Пожалуй, он обернется, прокрутится. Лишь бы действительно не сдохнуть, как дураку. Но это уж от медицины теперь зависит…

– Все, иди. Час, от силы полтора отсидишь, потом действуй! Я тебя не забуду. Станешь правой рукой, когда вернусь…

Турукин остался один. Где-то блевали и, может быть, уже подыхали его подчиненные. Осталось дотерпеть, не подохнуть от этого ужаса последние полчаса.

«Не подохнем, не должны! Не для того мы родились!» Блеванул еще раз – уже просто какой-то сплошной мочой, переборол судорогу, подышал. Не вовремя пришла мысль о сигарете, от которой снова потянуло блевать. Опять стало хуже – уже в третий или четвертый раз – словно он по ступеням спускался в преисподнюю. «Ну не помру же, не помру, – судорожно повторял он про себя, – спасусь! Еще минут тридцать, я же терпеливый!..»

Глава десятая. МАЭСТРО У ПУЛЬТА. ПОЕХАЛИ!

Дом в Рассудове, где обосновалась команда Кадушкина, стал в этот день чем-то вроде штаба. Маэстро устроился за массивным столом, возле телефонных аппаратов, но до этого объявил, чтобы все происходящее транслировали по громкой связи. Переговариваться же, отдавать приказания мог, разумеется, только он один.

Вскоре все могли убедиться, что открытка про фантастический круиз, в свое время посланная Турукину, работала превосходно. Лука, пристроившийся неподалеку от Маэстро, слышал все – вплоть до последнего стона, до последнего «извержения». И очень зримо представлял сейчас своего одноклассника. Хотя, конечно, никогда не видел Толяна в таком плачевном состоянии. Не зная ничего об этом, Кадушкин тем не менее уловил чужие биотоки и немедленно позавидовал.

– Доннер веттер! Полжизни бы отдал сейчас за самое плохое видео!..

– Увы, экселенц! – как эхо отозвался притаившийся в сторонке Связист.

– Не увы, сударь, а работаете бездарно!

– Это не мы, это покойный Александр Степанович Попов свое изобретение сделал поздно. Отсюда и…

– Прекратите острить! Я спрашиваю, где врач? Почему они не вызывают врача?)

– Спокойствие, многоуважаемый Александр Аскольдович! – отозвался Доктор.

Машина «скорой помощи», в которой, кроме доктора, сидели еще и «санитары» – Курт и Генри, стояла в соседнем переулке.

– Что значит «спокойствие»?!

И тут в динамиках послышался голос Турукина, который велел Быку привести врача.

Волнуясь, Лука ждал. Несколько минут ничего не было слышно, кроме стонов Артиста. Но раз пошли, значит, Рауф живой!

– Так где же врач?! – нетерпеливо спросил Маэстро.

– Там довольно далеко… – проговорил Лука, словно бы оправдывая кого-то. И почти сразу зазвучал голос Рауфа. Лука не ожидал, что может так обрадоваться этому.

Потом начались эти колебания Турукина по поводу «скорой»: вызывать, не вызывать. О них, понятно, Маэстро и его окружение могли только догадываться. Но догадаться было нетрудно.

– Почему не вызывают «скорую»? – не унимался Кадушкин.

– Все нормально, – откликнулся издалека Доктор, – боятся привлекать к себе внимание…

– В России это называют «засветиться»! Надо знать терминологию страны, в которой вы работаете. Тем более что это ваша историческая Родина.

Доктор неопределенно хмыкнул в ответ.

– Я и без ваших пояснений понимаю, что ему страшно засветиться! – продолжал Маэстро. – Значит, надо было дать такую дозу, чтобы сам побежал к врачу!..

Доктор попытался что-то сказать.

– И не смейте оправдываться! Я не для того выписывал вас из Аргентины, чтобы слушать оправдания!

Наконец они услышали всю эту нелепицу с набором «02» и «03».

– Еще раз внимание всем! Повторяю план операции! – Маэстро стал излагать свои идеи, и Лука снова смог убедиться, как все точно и впечатляюще разработано, так, что противнику буквально не за что было ухватиться, некуда ткнуться.

– А теперь «скорая»! Без промедлений – к дому!

– А может, не стоит спешить? – вдруг подал издалека голос Никифоров. – В России так быстро «скорые» не приходят! Подозрительно получится..

– Во-первых, Николай Петрович, вам никто не разрешал влезать в эфир!

– Виноват. Но как бы не вспугнуть…

– Вы не учитываете, что институт Склифосовского совсем рядом с Мочаловым переулком!

– Дело не в расстоянии, Александр Аскольдович. Пока шоферня доиграет в домино, пока врачи слезут с медсестер…

– И медбратьев… – подсказал Доктор.

– Прекратите развлекаться! Внимание, «скорая»! По-о-ехали, как сказал Гагарин!

– Есть!..

Время они выбрали самое подходящее, ходовое. Даже если б «скорая» вышла немедленно, ей все равно пришлось бы повозиться с преодолением сумасшедшего в эти минуты Садового кольца. Так или иначе им приходилось рисковать. Действовать по латинской поговорке: поспешай медленно. А ведь это непросто.

Само собой, они подстраховались и выставили в милицейской форме Никифорова (что тоже было риском!) на самом ожидаемом направлении подхода настоящей «скорой». Хотя она могла выскочить и с другой стороны…

– Мы у цели! – негромко, но достаточно отчетливо сказал в микрофон Доктор. И сразу наступила пауза.

– Какого рожна! – прорычал нетерпеливо Кадушкин.

Ответом было молчание. Все посылали мысленно настырного Маэстро куда подальше.

– Слышу щелчок электрических замков! – тихо проговорил шофер. – Загорелось табло «Открыто»!

– С Богом, братцы! Николай Петрович! Немедленно подтягивайтесь к Дому. Свою задачу знаете?

– Так точно!..

– Выхожу из эфира и еду к вам. Удачи! – Маэстро поднялся. – Ну что ж, Лука Васильевич, пора и нам – с Богом!

Они торопливо спустились в гараж. Двери поджидавшей их с работающим двигателем машины были предусмотрительно распахнуты.

Глава одиннадцатая. У ПУЛЬТА АРТИСТ

Перед самым появлением врачей Турукин, с трудом отогнав дурноту, прокричал осевшим голосом в переговорник:

– Все слушайте сюда!.. Мы заразились холерой и сейчас… приедет «скорая». Паспорта положить в карманы. Оружие спрятать! В больнице говорить, что вы пришли ко мне в гости и загуляли. Я – бизнесмен, у меня кафе и пивная. Мужики, держаться! Через несколько дней мы будем на ногах и во всем разберемся. Самец?

– Понял…

– Печенег?

– Хреново мне. Но… понял.

– Сан Саныч?

– Он в отрубе…

– Неважно, сообразит сам. Только проверьте у него пистолет. Теперь… Сухарь и Вова! – Он обращался к тем, что находились на наблюдательном пункте чердака. – Следите! Как подойдет «скорая», спускайтесь своими силами. Дверь заприте и к машине!..

– Не дотянем, Толик… – Кажется, это был Сухарь, двужильный малый, который мог не спать несколько ночей, караулить, искать, красться. – Мы ни грамма не стоим на ногах…

– А я вас на шпинделе видал! – не рассчитав силы, закричал Турукин. – Дотянете!.. – Тут же крутая волна судорог и боли прошлась по его телу, снова застряла в ногах, нестерпимо вытягивая и корежа их. – Дотянете, суки!.. О-ох…

Тяжела же ты, шапка Мономаха. Но что поделаешь, надел если – носи!

– Слушай меня, Бык! У тебя все путем?

– Да, крестный…

– Все кнопки, какие надо, нажал, заперся?.. Молоток! Я оставляю включенным свой переговорник. Значит, ты услышишь, как они придут и уйдут, потом сделаешь все, что я велел по второй смене…

– Все помню!

– Заткнись, не перебивай! Если бы не помнил, я б тебе давно…

Ох, как не хотелось вести дальнейший разговор при всех. Есть вещи, о которых не должна знать обслуга. Вовремя не сообразил, а вызывать Быка сюда слишком опасно, «скорая» может нагрянуть с минуты на минуту. Хотя, с другой стороны, скорость этой «скорой» известна. И жалко было, что пленники – Рауф и человек, являющийся поневоле донором или «материалом», подглядят, как выходить, вырвутся на свободу. А вместе с ними уйдет и секретная информация…

– Слушай внимательно, Бык. Дальше все должно быть точно. Позвонят от Шефа, говори, что я уехал за очень ценным материалом…

– Матерьялом?

– Да, надо ответить именно так. Буду, мол, через день. Если я не появлюсь через день и они снова позвонят, темни, что я объявился на пять минут и снова смотался, потому что партия материала подвернулась просто потрясающего. Понял? А через два дня я буду как пить дать. Хоть мертвый!..

«Мертвый и будешь!» – думал Лука, слушая все это в бешено мчащейся машине.

– Теперь остальные!.. – сказал Артист после паузы, во время которой были слышны лишь звуки извергаемой из его организма жидкости. – Все слышали, что я Быку толковал? Знаю, слышали! И забудьте об этом! Если меня Шеф возьмет за кальсоны, вас тем более не помилует! Поняли?! А теперь всем выключить и спрятать переговорники. Самец! Сними его с Сан Саныча. Спрячьте их куда-нибудь, они же нас обыскивать не будут. Все, мужики, до встречи… здесь же!.. – И Артист потерял сознание.

* * *

Из забытья его вывел какой-то неприятный звук – гудел сигнал от входной двери и монотонно мигала лампочка. Артист глянул на экран, который фиксировал обстановку у входа. У дверей стояли врач и два санитара с носилками.

«Так я вам и пойду, дождетесь! – думал Турукин. Мысли его сбивчиво прорывались сквозь пелену, обволакивающую сознание. – Поволокете! Мало, что ли, мои предки вам заплатили за бесплатность!..»

За рулем сидел малый со скучающим лицом, и это лицо показалось Артисту будто знакомым или кого-то напоминало. Но некогда ему было вспоминать и раздумывать, изо всех дырок опять полилась эта беловатая гадость. Последним усилием он приподнялся и нажал кнопку.

Дверь открылась, работники «скорой помощи» вошли в Черный дом.

Глава двенадцатая. ДЕНЬ ОТКРЫТЫХ ДВЕРЕЙ, КАКАЯ «СКОРАЯ» БЫСТРЕЕ?

– Скорей! – неизвестно кого погонял Маэстро, вероятно, себя. – Скорей!..

– По-моему, ГАИ впереди… – проговорил Мука неуверенно. Он не очень разбирался в таких службах, поскольку никогда не имел своей машины.

– Так ГАИ или не ГАИ?.. – раздраженно спросил Кадушкин.

– Александр Аскольдович, я не слишком понимаю в этом…

Кадушкин нацелился ответить очередной колкостью, но в это время их остановили.

Кадушкин тормознул, бросился к гаишнику, излучая неподдельную радость.

– Знаю! Извините, очень спешили! Больше не будем!..

– Права предъявите! – капитан был суров, как сама законность.

– Это – пожалуйста! – Кадушкин полез в карман, сделал растерянное лицо. – Неужели не тот пиджак надел?..

Сейчас он действовал точно в соответствии с инструкцией, данной ему Никифоровым. Комедия с «другим пиджаком» была как бы условным кодом в общении «бесправного» водителя и «безденежного» блюстителя правил.

– Плохо! – покачал головой гаишник, едва ли не улыбаясь.

– Н-да… – согласился Маэстро и вынул из кармана заготовленные пятьдесят тысяч.

– Нет… – бесстрастно обронил гаишник. Кадушкин достал еще пятьдесят. Гаишник пожал плечами.

– Ну тогда я уж и не знаю!.. Гаишник подмигнул ему, улыбнувшись: знаешь, мол, знаешь!

Из верхнего кармана пиджака Маэстро достал аккуратно сложенную пятидесятидолларовую бумажку. Гаишник сам взял их, убрал деньги и приложил руку к козырьку.

– Будьте осторожнее, впереди еще два поста!

– Это невозможно… – обронил сидевший позади Имитатор, когда они отъехали. – За такие ничтожные суммы этот… человек нарушает закон. В Лондоне полицейский не только боялся бы потерять место, главное, он считал бы это для себя крайне унизительным!..

– Не судите, да не судимы будете! – откликнулся Маэстро. – А вон и первый из обещанных постов. Скорость семьдесят, а имеем право на девяносто – так по крайней мере утверждал друг Луки Васильевича, отважный лейтенант милиции…

* * *

В эти минуты Доктор поднялся на второй этаж Черного дома.

– Где больной? Кто звонил?.. – Он увидел Артиста, последним усилием воли заставившего себя подтянуть штаны, хотя и напрасно, потому, что выражаясь медицински, выделения продолжались.

– Я звонил… – еле слышно выговорил Турукин.

– Вы сказали, тут еще есть больные? – Доктор повернулся к Генри. – Всем немедленно уколы!

– Что за уколы?.. – пытаясь быть решительным, спросил Артист, хотя и знал, что хозяин положения сейчас не он.

– Что за уколы? – улыбнувшись, пере-с просил врач. – А вы кто, собственно, медицинский работник?

– Нет, вы лучше скажите! Время придет, и за все отблагодарю – или деньгами, или… наоборот!

– Так, ясно. Держать его и укол!

Они бы, наверное, могли не разыгрывать эту комедию. Но хорошо помнили о включенном переговорнике. А от Маэстро, который уже мчался к ним, указаний поступать пока не могло.

– Держите его крепче!..

Турукин и прежде-то не отличался особой силой, сейчас же был немощен, как мумия. Один из санитаров, стараясь не испачкаться, взял его за руки, и вырваться уже было безнадежнее, чем из наручников. Второй санитар вынул из халата уже заряженный одноразовый шприц, снял предохранительный наконечник.

«Задница-то вся грязная… – с тревогой подумал Турукин, – еще инфекцию занесут…»

Но санитар не стал беспокоить его зад. Он воткнул шприц Артисту в плечо.

«Прямо через свитер! – с ужасом подумал Турукин. Но ни сказать, ни крикнуть ничего не мог. Ладонь санитара плотно и профессионально запечатала ему рот. Да и кому бы он крикнул? Артист понял, что влип и основательно. – Кто же это, менты? Конкуренты? Или…»

И тут спасительная жидкость попала наконец в его организм. Боль отпустила сразу. После всех адовых мук Турукин почувствовал себя в раю. И потерял сознание уже от блаженства.

– Срочно займитесь остальными! – строго распорядился Доктор. – Потом всех немедленно в машину!

Отдавая распоряжения, Доктор глазами показывал Генри и Курту на включенный переговорник, призывая соблюдать полную речевую бдительность.

– Видите, ему сразу стало значительно лучше. Эти уколы – чудо!

А Никифоров, вовремя прибывший к Черному дому, в сотне метров от него в это время разбирался с настоящей «скорой помощью».

– Да пропустите же вы нас!..

– Не могу, дорогие, не положено. По распоряжению Министерства внутренних дел! И потом, их уже увезли… в институт эпидемиологии, или как там это у вас называется. – Никифоров сделал задумчиво-простоватую мину.

– Что за бред?!

– Вот такой бред! – Никифоров хорошо знал, что эффективнее всего будут ответы тупые и непонятные. – Вы сами откуда, из Склифа? Вот приедете туда, вам все объяснят.

– Мы из пятьдесят восьмой!

– Значит, еще с одними придурками объясняться! – вздохнул Никифоров.

– А ну-ка, прочь с дороги! – взвизгнула очкастая врачиха, перевалившая за бальзаковский возраст. – Давайте, ребята, под мою ответственность!

А санитары за ней стояли с саженными плечами – едва ли не из секции вольной борьбы. Никифоров отступил на шаг и выхватил из-под мышки «Макарова».

– Что, доктор, стрелять тут будем средь бела дня или как?

А мордовороты медицинские, несмотря на свою комплекцию, как видно, оружия трухали не двигались с места.

– Марш в машину! – рявкнул Никифоров, потому что видел, как в доме напротив по стеклянному пеналу поползла вниз кабина лифта. Это ехали дежурные – Сухарь и Вова.

Медработники при виде грозно наставленного на них пистолета исполнили приказание блюстителя порядка с надлежащей скоростью.

Никифоров шагнул к кабине и постучал дулом пистолета по приоткрытому стеклу.

– Трогай, водила!

Машина дала газу.

Глава тринадцатая. ЭКСПРОМТЫ МАЭСТРО. УРОКИ ИМИТАЦИИ

Они подъезжали, мчались по забитому, переполненному, как всегда, центру. Сердце у Луки бухало, стучало, опережая скорость машины.

– Ну? – спросил Кадушкин, притормозив возле светофора. – Знаете какую-нибудь молитву?

– Нет, Александр Аскольдович, к сожалению, нет…

– А помолиться-то надо! Ладно, так и быть, помолюсь и за себя и за вас…

Этого было не отнять у Маэстро – умение слышать чужие состояния. Только что Лука понимал Бога, бессильно ища нужные слова. Боялся ли он? Разумеется, да, но и надеялся. Так и сердце у него билось: боюсь-надеюсь, боюсь-надеюсь. Надеюсь!..

Кадушкин мчался по Москве, словно ездил тут всю жизнь. Уверенно обгонял, сворачивал на какие-то улицы, по которым и Лука, может быть, не ходил, а уж Кадушкин тем более.

– Ну как? – И снова угадал Маэстро, о чем думал Лука. – Нравится вам таксист Кадушкин! Вот что значит уметь работать с картой чужого города!

Маэстро придержал машину, плавно повернул руль, и она послушно побежала по кривоватому, удивительно московскому, уютному переулку.

– Этот?! – спросил Кадушкин, и Лука вздрогнул.

Ну, конечно, этот! Хотя он видел Мочалов всего раз да и то поздним вечером. Причем в таком состоянии, что вовсе некогда было думать о московских достопримечательностях.

Черный дом он узнал сразу. Сейчас, в середине дня, он выглядел совсем не зловещим. Пожалуй, даже мало чем выделяющимся среди соседних особняков. Разве что черным фасадом. Так и тайный колдун бывает неотличим от простого человека, пока не придет его час, пока не даст ему Сатана возможность делать свое черное дело.

У дверей скучал милиционер. Страх коротко и нервно метнулся внутрь Луки. И тут же он узнал Никифорова.

– Ай да Петрович! – Маэстро рассмеялся. – Люблю мастеров…

Для Луки смех его прозвучал оброненным номерком в тишине слушающего зала. До смеха ли им сейчас, в эту минуту!

А Кадушкин, он, видимо, чувствовал себя вполне естественно в этой «электрической» обстановке.

Никифоров кивнул на окна второго этажа.

– В доме проводится как бы дезинфекция… для того типа, который остался в подвале. Без вас пока ничего не предпринимали…

– Да пусть сидит хоть до второго пришествия! – отмахнулся Кадушкин. – Что мне до него!

– Надо хирурга оттуда извлечь!.. – проговорил Лука, словно очнувшись.

– Не хватало нам еще заботы с хирургом вашим! – недовольно ответил Маэстро. – Мы так не договаривались. Скажите лучше, вы золото чувствуете?..

– Александр Аскольдович! Я ничего не стану вам чувствовать, пока мы не освободим врача!..

– Вот как? Интересно!..

– Прошу вас, Маэстро! Ведь речь идет о каких-нибудь десяти минутах. Не мелочитесь…

«Маэстро» он употребил, конечно, не совсем искренне, для пены.

– Ох, Лука-лукавый! С вами не соскучишься. – Он задумался на секунду-другую и кивнул. – Ладно! Сейчас увидите, как я подобные этюды разыгрываю на чистом экспромте. Заодно убедитесь, какие у меня работают профессионалы! Блокнот, перо! – Он хлопнул себя по карману. – Порядок! – И повернулся к Имитатору. – Побудешь сегодня Турукиным. Помнишь его? Тогда в бой!..

Маэстро вошел в дом, огляделся и сказал громко и уверенно, как говорят советские руководители:

– Здравствуйте! Как идет дезинфекция? Жестами, мимикой Маэстро приказал Курту: работай, мол, подыгрывай.

– Работаем… – ответил Курт не слишком уверенно.

– А что с хозяином? Как он себя чувствует? О нем тут проявили заботу некоторые… очень серьезные люди!..

Кадушкин начал было писать ответ для Курта, но тот на ходу осваивался в ситуации.

– Хозяину заметно лучше…

«Укол замечательный» – писал Маэстро.

– Мы тут ему сделали инъекцию…Отбросив блокнот, Кадушкин встряхнул за плечи Имитатора и сделал болезненное, стонущее лицо.

Имитатор издал стон. Маэстро закивал: отлично, мол, давай дальше.

– О-ой…

– Здравствуйте, Анатолий Владимирович! А цвет лица-то у вас совсем другой…

– Ты кто, папаша? – спросил Имитатор, заглядывая в свои записи. Лука чуть не вздрогнул от удивления, а потом едва не рассмеялся: голос был скопирован безукоризненно. Все слышали натурального Турукина, так же как утром отец слышал живой голос своего ребенка.

– Я, видите ли, ответственный работник Минздрава…

– Зовут как?

– Бочкин, с вашего позволения. Вам, Анатолий Владимирович, надо… в больницу.

– Не-е, отец. Забудь об этом… – Имитатор по мимическому указанию Кадушкина издал стон.

– Вот видите!

– Вижу, блин! – досадливо и злобно ответил голосом Турукина Имитатор.

– Вам необходимо переливание крови. Вашим сослуживцам – тоже…

При слове «сослуживцы» Имитатор превосходно, но неприлично заржал.

– Кстати, как они там?

– Пока без сознания…

– Да ты что, папаша, оху… спятил?

– Поверьте, Анатолий Владимирович, мы делаем все, от нас зависящее. Но не все сразу. Вам была введена вакцина антивируса. Она стоит семнадцать тысяч долларов за дозу. А им хорошие, но простые уколы…

– Вот гады! Падаль… – выдохнул Имитатор. Он уже совершенно вошел в роль и обходился без кадушкинского суфлирования. Напротив даже, Маэстро приходилось буквально отбиваться.

«Закругляйся, закругляйся!» – показал Кадушкин жестом. Имитатор улыбнулся. Сейчас это был совсем не тот человек, что бесстрастно сидел где-нибудь в углу кадушкинской резиденции. Сейчас он играл свою партию и как истинный гений жил только мгновением творчества.

Кадушкин кивнул на лежащий на столе переговорник. «Да знаю я!» – небрежным жестом ответил Имитатор.

– Это… папаша, вон там штука на столе лежит. Дай-ка мне! – Имитатор опять издал стон «под Турукина» и невнятно выматерился. Потом, подув в переговорник, сказал: – Бык! Ответь!..

– Слушаю, крестный!

– У тебя дерьмо ниоткуда не лезет?

– Ни в одном глазу! – Бык хихикнул.

– Быстро ко мне!

Бык разогнал доктора и его «пациента» по отдельным комнатам, а сам сидел у входной двери с пистолетом наготове и отчаянно пукал от страха, потому что доктора убивать ему не велели, второго типа – тоже. А ведь мало ли на что они способны! Правда, на что именно способны эти люди, Бык не представлял. Но, кто знает, вдруг чего-нибудь брызнут, кинут, пустят усыпляющий газ… Химики! А мочить не велено. Сиди тут и дрожи. Да Бык и на убийство-то не очень был способен.

Поэтому он с истинной радостью и надеждой вслушивался в разговор Артиста с приехавшим медицинским чином. И ничего-то не показалось ему подозрительным. Даже то, что умиравший недавно Толик так разговаривает с этим мужиком. Ну, а чего в принципе особенного-то? Прокакался – живи дальше!

Радостными ушами он услышал приказ Турукина подняться к нему и крикнул своим подневольным:

– Кто хрен из комнаты высунет, подлюки, кончаю без слов!

И, опасливо оглядываясь, стал отмыкать дверь. «Глазка», чтоб проверить климат с той стороны, у двери не было. Вообще-то он был, «глазок», но только с другой стороны и глядел сюда, внутрь, где находились доктор и его «материал».

Отжав тяжелую дверь, Бык вынырнул наружу и с ходу получил мощный удар по руке. Пистолет стукнулся об пол. В следующую секунду обе руки его оказались заломленными. Бык не был мастером карате или кулачного боя. А уж когда такие мужики…

Будучи трусоватым, он давно знал, что закон физики «действие равно противодействию» хорошо распространяется и на человеческие отношения. Поэтому внутри у него сразу что-то сработало и внутренний голос приказал: «Не сопротивляйся!» Он покорился, не раздумывая, и заплакал, чтоб его запрезирали. А когда презирают, чаще всего не бьют.

– Я все скажу, мужики!..

– Пошел бы ты! – ответили ему брезгливо.

Хватка, при которой Бык был в полусогнутом состоянии, вызывала боль при любой попытке движения. Он был зажат, как в мощных тисках болванка.

– Что с ним делать, сэр?

Из переговорника раздался голос, который только что так уважительно, едва ли не подобострастно разговаривал с Турукиным:

– Сами не сообразите?! Ширни его к остальным!

Тут же Бык вздрогнул, дернулся и завыл в голос – в задницу ему, прямо через штаны и белье, которые так замечательно вчера снимала с него телка Жанна, вонзилась игла.

«Е-мое! – в ужасе подумал Бык. – Как же мы все залетели…» – И больше уже он ничего не слышал и не видел.

Глава четырнадцатая. ВСТРЕЧА. ДОРОГА НАВЕРХ. СТЕНА

– Рауф! – крикнул Лука. Предстояло войти в это проклятое помещение. Как-то нелепо говорить, что он боялся.

Нет, просто не решался, как не решаешься входить в холодную воду.

Из дверей своей комнаты выбежал Рауф.

– Батоно Лука! Брат!..

Лука вовсе был не уверен, может ли он этого человека называть братом, хотя их и объединяло нечто общее в этом застенке. И стоял, не делая навстречу Рауфу ни шагу. Из комнаты напротив, бывшей обители Луки, высунулся парень, сразу бросилось в глаза, как он красив, как хорошо сложен. С надеждой и робостью, так не подходящей его неординарной, яркой внешности, парень этот смотрел на Луку.

А Рауф остановился, замер, увидев за спиной у Луки крепкого, внушительной внешности человека с пистолетом в руках.

– Рауф, ты и твой… пациент, подождете еще часа два. Потом я вас возьму…

«Пациент» остался неподвижен. А Рауф упал на колени и так пошел, протянув руки к Луке.

– Лука! Ты забудешь! Ты меня здесь забудешь!..

Машинально Лука попятился и невольно перекрыл линию огня Генри, который не знал, на что решиться: то ли стрелять, то ли сделать шаг и двинуть этому ползущему чурке ногой в челюсть.

В дело вмешался Маэстро, который слышал их по переговорнику.

– Внимание, внизу! Там ведь их двое? Соедините их наручниками и… зацепите за трубу отопления. Лука Васильевич! Немедленно ко мне!

– Я тебе обещал, Рауф, и я пришел. Потерпи немного. Через два часа ни тебя, ни нас тут не будет!..

* * *

Оказавшись за порогом, Лука трижды нажал на роковую свою кнопку в области солнечного сплетения. И пошел вверх по лестнице, сразу перестав чувствовать мерзостный кислый запах, которым были загажены и лестница, и все помещение. Как сомнамбула он двигался теперь на другой запах, более сильный и яркий – багровый, в светящемся желтом ореоле, как будто рядом стояли маки и лютики.

Войдя в комнату, где, сжав кулаки, стоял Маэстро, Лука кивнул на потолок.

– Там!..

– Есть?!

– Я говорю, та-ам!

– Успокойтесь, Лука Васильевич. Не то у вас какой-нибудь сосуд или нерв лопнет. Там, куда вы показываете, – чердак! И должна быть лестница. Не вовремя же отключили этого Быка! Ладно, сами найдем…

Они вышли на лестницу. Но она никуда не вела – только до второго этажа.

– Еще одна должна быть!.. – Маэстро двинулся по этажу, ведя Луку за собой, как ребенка. И впервые Лука почувствовал, как силен этот странный человек с не менее странным псевдонимом.

Где ногой, где рукой Кадушкин распахивал двери. Наконец они увидели то, что искали. Лестница в противоположной стороне коридора переходила в железную лесенку, а та упиралась в квадратный люк с замком. Замок был старый, покрашенный заодно с потолком во время ремонта лет двадцать назад.

Не теряя ни мгновенья, Кадушкин вынул пистолет с набалдашником глушителя на дуле, прицелился, выстрелил. Раздался один хлопок, потом второй. Звуки были негромкие и не грозные – что-то вроде похлопывания красавицы по мягкому месту. Маэстро отбросил замок с отбитой дужкой на кафельный пол, и это было, пожалуй, погромче выстрела.

Луке ничего не оставалось пока, как наблюдать. Напрягшись, Кадушкин нажал плечом на дверцу люка.

– Как тяжело ты, пожатье каменной десницы! За мной, мои шер!..

Лука оглянулся, никого кроме них на площадке не было. На чердаке оказалось темно, как у негра в утробе. Ни одного тебе даже самого крохотного окошка.

– Ну, мы-то с вами к темноте люди привычные, а, Лука Васильевич?.. – В руке у Маэстро неожиданно вспыхнул фонарик. В другой руке он по-прежнему держал пистолет.

Без фонаря им было б не обойтись. Все вокруг было завалено обломками старой мебели, гипсовыми кусками, тряпьем, гнилыми, потемневшими опилками и иными предметами, совершенно неожиданными в таком месте. У стены блеснул оклад старой иконы. А рядом в заросшей пылью рамке морской пейзаж.

– Вот теперь понимаю, почему я так легко обвел их вокруг пальца. Мы имеем дело с босяками, Лука Васильевич. Любой из них в слове «университет» сделает как минимум две ошибки! – Маэстро покачал головой. – Все это просто взять и запереть. Однако мы пришли сюда за другим…

– Нам туда… – Лука двинулся в сторону от брошенных вещей.

Багровым концентрированным духом сильнее всего тянуло от противоположной стены. И они пошли, продолжая преодолевать в полумраке бесконечные препятствия. Руки все время натыкались на толстый бархат пыли.

Что-то хрустнуло под ногами у Луки. Маэстро посветил и выхватил лучом осколок зеркала. Дурная примета.

– Мой вам совет, Лука Васильевич, перекреститесь и никакая дурная примета не подействует. Однако ж куда это мы пришли?

Перед ними была стена. Обыкновенная кладка, без каких-либо затей.

– Это там!.. – Лука ткнул пальцем в шершавый кирпич.

– Там, мой дорогой, улица! – разочарованно покачал головой Маэстро.

Лука неуверенно постучал в стену кулаком. Звук получился глухой, непонятный.

– Но ведь это там!..

Кадушкин постучал по тому же кирпичу рукоятью пистолета, и стало понятно, что за стеною… пустота. То есть какое-то пространство, помещение.

– Доннер веттер! А ведь там действительно ничего нет… кроме того, что нам нужно. А, Лука Васильевич? Кроме злата!..

Он двинул в стену плечом. Но не смог даже покачнуть крепкую кладку.