Текст книги "Тайна Черного дома"

Автор книги: Николай Иванов

Соавторы: Сергей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

– Ох, я бы тебя… – Сивый скривил рожу. Лука перебил его:

– Руки коротки, щенок! – Повернулся к официанту. – Мы уходим. Жаль, угощение твое пропадает… Будь здоров, гарсон!

– А платить?.. – Лицо официанта на глазах стало меняться.

– Вот уж чего нет, того извини, нету!

– Не понял!.. – прошипел официант и попытался взять Луку за локоть.

Лука резко сбросил его руку. А Никифоров лишь покачал головой, весь вечер не переставая удивляться на своего спутника.

– Вот это чучело нас приглашало – с него и деньги!

– Ах ты, падла! – Сивый аж остолбенел от такой наглости.

– Без денег не выпущу! – загородил дорогу официант. – Меня не кинешь!

– А мы, собственно, не спешим… – Лука наколол на вилку кусок нежной семги.

– Линяй отсюда, халдей! – бросил Сивый официанту. – Приду в другой раз – расплачусь.

– Нет уж, Александр Александрович! – покачал головой официант, стараясь сохранить остатки своей лакейской учтивости.

– Исчезни, гнида!

– А пошел бы ты сам на… – И официант лаконично пояснил, куда должен отправиться Сивый. – У нас своя крыша!

– Ах, ты тварь!

Из кармашка своего холуйского смокинга официант выхватил свисток.

– Правильно! – одобрил Лука. – Давай погромче!

Сивый схватил официанта за руку, сжал мертвой хваткой.

– Вы думаете, – прошептал побледневший официант, – против вас, Александр Александрович, поздоровей не найдется?..

– Ша, киндер! Считай бабки! – И Сивый брезгливо отшвырнул руку официанта.

Тотчас все снова изменилось в облике служителя этого заведения. Он улыбнулся лучезарно всей «честной компании» и быстро-быстро потыкал в клавиши маленькой счетной машинки.

– Четыреста восемнадцать тысяч восемьсот сорок девять рубликов…

– И это только еще одни холодные закуски! – сказал Лука удовлетворенно.

– Что?! – Сивый впился в официанта глазами. – Ты кому лапшу вешаешь?!

– А извольте глянуть! Семужка на льду, приказано было от целой спинки… Четыре порции. «Шабли», винцо тысяча восемьсот сорок…

– Пшел! – прошипел Сивый.

Лука еле сдерживал смех. Хотя ему было и смешно и грустно.

На них, разумеется, обращали внимание. Танцовщица Марфа с нескрываемым удивлением смотрела на сбитого с толку Сивого и внутренне хохочущего (от нее это не ускользнуло) незнакомого парня. Луку она видела впервые. Откровенно глазели на них и с других столов, перемигивались. Еще бы, нашелся человек, который не испугался самого Шурика!

– Говорю тебе, садись, Шурик, – Лука кивнул на стол. – Пожрем немного…

Зажав обиду, как рану, потому что придавить эту мразь он сейчас не имел возможности, Сивый взял бутылку «Шабли», стал лить из нее в серебряную вазу с икрой, в рыбницу с семгой, в блюдо с мясным ассорти. И не успокоился, пока не вылил всю бутылку. Потом набухал до краев фужер водки «Элегант» и ахнул его в два глотка, вытерев рот пятерней и не притрагиваясь к закуске.

– Грязный ты тип! – сказал Лука сокрушенно. – Как это таким деньги достаются!

– Очень верно-с вы это заметили! – Официант быстро пересчитывал деньги.

Сивый презрительно посмотрел на Луку и на официанта.

– Деньги мне ни от кого не достаются. Я их добываю сам!

Глава двенадцатая. НОВОЕ ЛИЦО. СДЕЛКА

Они поднимались по лестнице на второй этаж, Впереди Сивый, за ним Лука и Никифоров, позади еще два типа, поднявшиеся из-за столика по сигналу Сивого. Прошли по глухому коридору мимо внушительных дверей с бронзовыми резными ручками. Поскольку основная часть ручек была сработана в форме упругих женских бюстов, можно было предполагать, что за этими дверями происходило. Коридор незаметно перешел в стеклянную галерею, соединяющую два здания. Внизу можно было разглядеть расцветающий сад, подсвеченный от земли причудливыми лампами.

– Ну буквально все для понта! – снова не выдержал Лука. Никифоров придержал его за руку. Пора было кончать это не слишком умное пикирование с Сивым. Совсем неизвестно, что могло ждать их через несколько минут.

Здание, в которое они попали из перехода, было капитальнее прежнего, могучие, толстые стены не пропускали звуков. Коридор резко поворачивал налево, и они завернули за угол, почти сразу наткнувшись на парня с автоматом на груди. Будто тут не существовало ни милиции, ни властей суверенного государства Хохландия. Но их, пожалуй, и правда не существовало в этом закоулке земного шара.

Сивый кивнул автоматчику, тот кивнул в ответ и сделал шаг в сторону. Через минуту они оказались в довольно просторной приемной. «Интересно, что здесь было раньше? – подумал Никифоров. – Апартаменты какого-нибудь секретаря райкома?..»

Навстречу им поднялся высокий, хорошо сложенный человек, рядом с которым Сивый казался просто мальчишкой, кем он, в сущности, и был, если отринуть его грязные и кровавые дела.

– Поднимите, пожалуйста, руки, – попросил высокий стражник и быстро обхлопал по бокам Луку и Никифорова.

– Да нет у них ничего… – Сивый вынул из кармана пистолет. И по тому, как он держал его, Никифоров понял, с оружием обращаться этот малый как следует не умеет. Наверное, и стреляет кое-как.

Стражник, никак не прореагировав на слова Сивого, так же быстро и профессионально обхлопал и его.

– Все в порядке. Господин Кадушкин просит вас пройти к нему…

– Так не просят! – перебил его Лука. Но стражник и на этот раз не прореагировал на реплику и распахнул, высокие, обитые кожей двери.

Это и в самом деле были чьи-то апартаменты. Из приемной они попали в типичный кабинет – с письменным столом, с панелями «под орех» и прочей райкомовской атрибутикой.

Из-за стола вышел, отодвинув высокое кожаное кресло, стройный человек лет пятидесяти, с красиво посаженной головой, с сединой, пробивающейся на висках, с аккуратно подстриженными усами.

– Добрый день! Меня зовут Александр Аскольдович Кадушкин…

Какой-то едва уловимый акцент заставил Луку насторожиться. Ему показалось, что и у стражника, встретившего их в приемной, было нечто подобное. «Что за инопланетяне?»

– Прошу вас, присаживайтесь, – проговорил Кадушкин тем особо учтивым тоном, каким в России давно не говорят.

Никифоров был явно сбит с толку, и Лука решил взять инициативу на себя. Его, что называется, взяло за живое. Он понял, что тоже сумеет за себя постоять, сумеет, если надо, вести и деловые разговоры. Но сейчас еще не было ясно, что надо делать: вести переговоры или защищаться. Он сел в уютное кресло возле небольшого так называемого журнального стола. Рядом со столом было еще одно кресло – для Кадушкина. Никифорову и Сивому пришлось разместиться в полукреслах, расставленных в ряд вдоль стены.

Лука повернулся, кивнул, встретившись взглядом с Никифоровым. Спокойно, мол, разговор беру на себя. «Отлично, парень. Я здесь!» – глазами ответил Никифоров. И тут Лука увидел на столике серебряный нож с аметистами, который они тогда обнаружили в тайнике. Не удержался, непроизвольным движением взял ножик в руки.

– Красивая вещица…

– Так… значит, все-таки вы его нашли! – воскликнул Кадушкин.

– Прежде ответьте, где Буков?

– Буков!.. Кто такой Буков? – Кадушкин вопросительно посмотрел на Сивого. Тот неопределенно пожал плечами. Пауза между ними проползла зловещей секундной стрелкой. Воспитанные люди, как говорится, в таких случаях вопросов больше не задают.

– Скажите нам, господин Кадушкин, моему товарищу Николаю Петровичу Никифорову и мне, Лучкову Луке Васильевичу, зачем нас доставили сюда? Причем таким таинственным и, я бы сказал, пошлым образом…

Кадушкин развел руками как бы в растерянности. Но понять было не трудно, что облику этого человека, его повадкам растерянность не свойственна вовсе.

– Насколько мы поняли этого охломона, – Лука кивнул на Сивого, – мы вам нужны?

– Да, возможно…

– Это касается какого-то клада? Кадушкин метнул строгий взгляд на Сивого.

Тот потупился.

– А что мне было перестрелку с ними устраивать?

Дальше Сивый по порядку, пожалуй, слегка даже приукрашивая мужество Никифорова и Луки, рассказал, как было дело. Кадушкин перебил его властным движением руки. Но когда повернулся к Лучкову, взгляд его по-прежнему был спокоен и приветлив.

– Да, это касается кладов. Интерес скорее чисто археологический…

«Поэтому ты и связался с бандитами!» – подумал Никифоров. А Лука прямо-таки на лету прочитал его мысль:

– Судя по вашему помощнику, речь идет, конечно, о чистой археологии!

Кадушкин нахмурился, но ничего не сказал. В разговор неожиданно для всех встрял Сивый.

– Падаль! – бросил он Луке. – Тебя давно за одно место не подвешивали?!

Меня никогда ни за что не подвешивали. И не подвесят. А вот от тебя это не уйдет – помяни мое слово!

Сивый вскочил, намереваясь ринуться к Луке. Но Никифоров не дал ему сделать и шага. Коротким резким ударом он двинул его под дых. Сивый закатил глаза и сел мимо стула. Огромная туша глухо ударилась о ковровую дорожку.

Тут же дверь распахнулась и в комнату влетел стражник с автоматом наизготовку. Властный голос Кадушкина остановил его дальнейшие движения.

– Не стрелять! – Покачав головой, он проговорил негромко, адресуясь одновременно к Луке и Никифорову: – Что вы себе позволяете?

Возникла неловкая пауза. Чтобы прервать ее, Лука хлопнул ладонью по столу и спросил невозмутимо:

– Может, мы вернемся к вашему кладу, Александр Аскольдович? – Надо сказать, немалых усилий стоила Луке его невозмутимость.

– Иди! – сказал Кадушкин стражнику спокойно. – И ни о чем не беспокойся. Не думай о своем господине плохо!

Под этим, вероятно, надо было понимать, что он при необходимости пройдет сквозь Луку и Никифорова, как нож сквозь масло.

Стражник помог подняться обмякшему бандиту и, придерживая его за плечи, повел к двери.

– Где ваш клад? – спросил Лука. – Я имею и виду приблизительный район.

– Город Судак.

И тут Лука снова перехватил взгляд Никифорова, показывая ему глазами, чтобы молчал.

– Я примерно знаю, о каком кладе идет речь, и найду его для вас!

Кадушкин удивленно, с заметным сомнением смотрел на Луку.

– Но у меня будут условия, – продолжал Лука невозмутимо, – женщины и мой товарищ вместе с ними должны исчезнуть из поля вашего зрения. Только тогда я буду вам помогать!

Кадушкин улыбнулся.

– Ну, положим…

– Уж вы мне поверьте!

– Слушай, что ты несешь?! – не выдержал Никифоров. – Как я тебя тут брошу?

– Придется, Петрович. Разве ты сам не знаешь, что вы мне здесь не нужны? И, кстати, возьми деньги… – Лука полез в карман.

– Руки на стол! – приказал Кадушкин и наставил на Луку прелестный, массивный и в то же время казавшийся легким револьвер. «Кольт!» – сразу же определил Никифоров.

– Но у меня действительно деньги, доллары. Мне-то они теперь… Надеюсь, я буду у вас на полном пансионе?

– Лукаш, прекрати валять дурака!

– Доставайте деньги! – кивнул Кадушкин. – Вы мне положительно нравитесь!..

– Я сам себе нравлюсь… – Лука достал бумажник. – Петрович, только прошу, пойми меня правильно, как ты это всегда умел. Александр Аскольдович, поскольку вы имеете влияние на этого… своего помощника, который привел нас, – Лука кивнул в сторону двери, – надо немедленно сделать, чтобы женщины были здесь, а не у него в лапах!

Кадушкин, протянув руку, нажал на кнопку, и в дверях появился человек в черной одежде китайского, а может быть, японского каратиста.

– Егор, приведи женщин! – обронил Кадушкин. Человек в черном молча поклонился, и через две-три минуты в комнату робко вошли женщины.

– Наталочка! – Лука обнял Наталью, но не горячо, не крепко, ощущая, так сказать, ситуацию, время и место.

– Я прошу вас дать им часа три, Александр. Аскольдович. За это время они смогут исчезнуть. Уверен даже, что Петрович управится быстрее…

– Лукаш!

– Петрович, ты ведь знаешь: это выход! Слава Богу, женщины пока еще ничего не понимали. «Скорее бы уж они уходили… – судорожно думал Лука. – Когда же это кончится?..»

– Надеюсь, вы понимаете, Лука Васильевич, что будет с вами, если…

– Эти люди вам все равно ни к чему. Только я!

– Лука, что здесь проис…

– Погоди, Наталочка! Господин Кадушкин! Верните сюда этого… вашего помощника. Иначе он даст своим команду…

Длинная узкая рука снова потянулась к кнопке. И тут же стражник ввел в комнату Сивого.

– Будешь пока здесь сидеть! – Кадушкин показал ему место у стены.

– Вот теперь все. Будем прощаться…

– Дайте-ка мне ваш телефон… – Никифоров задержал взгляд на Кадушкине, словно хотел его запомнить.

– Там, за дверью, скажут…

– В течение трех часов я позвоню, – проговорил Никифоров, удерживающий Наталью. – Если не позвоню, значит, за нами следят или уже взяли. Пока не позвоню, ничего для них не делай, Лукаш!

Они пожали друг другу руки. Потом Никифоров, приобняв, повел к двери Наталью, Нинель тащилась за ним, как усталый ребенок.

– Что будем делать? – спросил Кадушкин, когда дверь закрылась. – Не угодно ли партию в стос?

– Я не знаю такой игры. Да и денег, как вы понимаете, у меня больше нет…

– А я с тобой на щелбаны! – встрял окончательно пришедший в себя Сивый. – И изобразил, как он своей огромной ручищей будет врезать Лучкову.

– Заткнись!

– Ладно, – миролюбиво сказал Кадушкин, – сыграем на ваш будущий гонорар. Кстати, знаете, что я сделаю, если выяснится, что вы меня надули? Я отдам вас… вот ему! – и указал на Сивого.

Лука резко поднялся.

– Не стану я с вами играть, господин Кадушкин!..

Пройдя в конец комнаты, он сел у незажженного камина. Кадушкин пожал плечами и отправился за свой письменный стол, на котором лежали какие-то, по-видимому, деловые бумаги.

– Выпить дайте, крестный, – едва ли не жалобно попросил Сивый. – А то с головой что-то…

– Бар за спиной, Шура.

Не менее часа Лука провел у камина. Кадушкин в это время что-то писал, а Сивый потягивал джин с тоником.

Вскоре раздался телефонный звонок, и Кадушкин снял трубку.

– Алло! Понял. Сделайте громкую связь… И сразу же Лука услышал голос Никифорова:

– Алло! Мне нужен Лука Лучков…

– Говорите! – Кадушкин кивнул на вмонтированный в аппарат микрофон.

– Петрович, я слушаю. Я не один. Но у меня все в порядке.

– Понятно. В общем, звоню из аэропорта. Купили билеты.

– Не говори, куда!

– Понимаю…

Теперь Лука и сам не знал, где его друзья. И не смог бы ничего сказать на этот счет под любыми пытками.

– Хвоста нет, Лукаш, все чисто. Привет Кадушкину. Пока он играет честно…

– Того же хотел бы и от вашего товарища! – подал голос Кадушкин.

– Петрович! – взволнованно вырвалось у Луки. – Дней через десять я тебе позвоню в Москву, в контору. Ты просто оставь там для меня сведения…

– Понял! Счастливо, Лукаш. Короткие гудки. Сивый поднялся со своего места.

– Сиди! – Лука уперся в него тревожным взглядом. Потом повернулся к Кадушкину. – Вы дали три часа, Александр Аскольдович, а прошел только час. Дайте им еще хотя бы минут тридцать…

– Я очень терпеливый человек, вы заметили, Лука Васильевич?

– Что ж, я отработаю…

Прошло еще полчаса. Лука посмотрел на часы и встал.

– Все! Теперь пусть этот убирается отсюда. Будем говорить…

– Ах ты падаль! – ощерился из своего угла Сивый, но, подчиняясь взгляду Кадушкина, поднялся и пошел к двери, процедив на ходу сквозь зубы: – Крестному скажи спасибо, поц!..

– А ты, подонок, скажи спасибо, что я не умею драться! – не выдержал Лука. Злость рвала его сердце на части. – Но я постигну и это, запомни!

Сивый с остервенением хлопнул дверью. Они остались одни.

– Ну… – вздохнул Кадушкин. – Расскажите теперь, где находится мой клад? Если быть до конца точным, клад моего покойного дядюшки…

– Вот как раз об этом – раздумчиво проговорил Лука, – я не имею ни малейшего представления.

Глава тринадцатая. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ АВАНТЮРИСТА

Долго ли, коротко, но они сумели поладить. Им даже было интересно друг с другом. Понятно, интересы эти были не совсем бескорыстны.

Луке ничего не оставалось, как поведать Кадушкину очередную лжеверсию о своих кладоискательских способностях. И, опираясь на нее, он говорил, что иногда ему удается почувствовать точки соприкосновения между индивидом и аурой какого-то конкретного золота – то ли золота, которым индивид обладает, то ли золота, которое тот страстно желает заполучить. В подтверждение этого явного тумана Лука несколько раз нашел массивный золотой перстень, который Кадушкин, сняв со своего пальца, тщательно маскировал в апартаментах. Чтобы не сбиться, Лука особо настаивал на том, что золото он находит практически случайно или при стечении счастливых обстоятельств, и что, как правило, ему нужен «проводник» – как, например, сейчас, в случае с самим Кадушкиным. Пуще смерти боялся он, что о нем узнают правду. Тогда ему не миновать пожизненного рабства, его станут использовать так же, как он использует свой приборчик.

Примерно через час после того как отвратительный Сивый был выдворен из апартаментов, а Никифоров с женщинами улетел в неизвестном направлении, Кадушкин, довольно улыбаясь, проговорил:

– Вы меня обояли, дорогой Лука Васильевич. Находите клад и получайте свои десять процентов!

– Благодарю, не стоит. Я хочу получить обратно свою жизнь…

– Можете считать, что я ее вам уже вернул! И могу предложить вам даже ее улучшенный вариант!

– Вы удивительно восторженный господин…

Только иногда! В свободное от работы время, дорогой Лука Васильевич. – Кадушкин задумчиво потер лоб с явно выступавшими выпуклостями по краям его, которые говорят обычно о незаурядном уме, недюжинных способностях человека. – Хотел бы я видеть вас, если бы вам показали этот трюк с перстнем впервые!

– Пожалуй, вы правы. На меня в свое время это произвело серьезное впечатление.

– Что?! Неужели есть еще один такой человек?..

– Есть. Правда, он находит не перстни, а шарики – металлические, стеклянные.

– Все равно, интересно было бы с ним познакомиться!

– Может случиться, я вас познакомлю…

* * *

Предки странного господина с не совсем обычной фамилией Кадушкин, как уже говорилось, были из старинного русского рода. Дед и бабка его вместе с юным юнкером, будущим отцом Александра Аскольдовича, в середине восемнадцатого года удачно перебрались за границу, прихватив с собой фамильные камни. Дед положил их в банк и потом лет тридцать, до самой смерти, жил с капитала. Как впоследствии и отец Кадушкина.

Саша Кадушкин родился в те дни, когда Москву бомбили немецкие самолеты, а в Оттаве, где обосновались его близкие, собирали пожертвования для Красной Армии. То был август 1941 года. Таким образом, по гороскопу Кадушкин был львом и змеей, а это могучее сочетание! Кто знает, может быть, именно поэтому в нем очень рано проснулись способности гениального авантюриста.

Он закончил одну из приличных закрытых школ. А в университет его не потянуло, поскольку он. понял, что теоретических знаний ему достаточно. Что же касается некоторых практических навыков, в этом отношении он оставил позади многих.

Когда скончался отец, Кадушкин ухитрился сразу же получить часть своего наследства, несмотря на протесты матери и сестры. Их, кстати, Кадушкин с тех пор больше никогда не видел.

Средства деда, которыми он завладел, точнее будет назвать средствами пращуров. Алмазы и другие камни были старинными. Золотая табакерка, к примеру, с алмазами, по преданию, была пожалована одному из предков Кадушкина самой Екатериной Великой – «за особые заслуги». Все без исключения средства он, не раздумывая, вложил в давно продуманную операцию, суть которой была в том, чтобы на миг, скажем, на полчаса, открылись финансовые шлюзы некоего солидного банка. Кадушкин, сумев подставить все имеющиеся в его распоряжении «емкости», наполнил их до краев и увеличил свое состояние в несколько раз. После чего ему необходимо было срочно исчезнуть. С этого момента, кстати, Александр Аскольдович и стал значиться для окружающих Кадушкиным. Почему именно он выбрал себе псевдоним столь необычный – сказать невозможно, как и невозможно представить себе титулованную особу с подобной фамилией. Их сиятельство граф… Кадушкин! Немыслимо!

А история с банковскими шлюзами осталась, по сути, неизвестной. Крупные аферы, надо сказать, становятся по-настоящему знаменитыми только тогда, когда их раскрывают.

А о «деятельности» Кадушкина и тогда, и впоследствии никто не мог знать, кроме очень узкого круга весьма специальных и абсолютно надежных людей. Это были помощники Маэстро, так они называли его между собой, редчайшие мастера, истинные виртуозы своего дела. Их было немного у Кадушкина, но география достаточно обширна – от Кубы до Камчатки.

Не было криминального жанра, где бы Кадушкин не испытал себя. Как истинный гений он одинаково блестяще проводил ограбления, аферы, организовывал разбой и киндепинг, а при необходимости работал как блестящий шулер. Любой профиль был ему по плечу, но не ко всему он относился с одинаковым почтением. Киндепинг, например, он считал грязным делом и, кроме самой крайней необходимости, к нему никогда не прибегал. В какой-то мере он напоминал благородного разбойника, едва ли не Робин Гуда. Только вот добычей он не делился ни с кем, кроме своих соратников…

Выдающиеся способности, отсутствие трафарета в работе или, как принято говорить, «почерка», не давало возможности напасть на его след. По паспорту он был гражданином Канады, но большую часть жизни проводил в странах Бенилюкса.

Однажды до него дошел слух, что в Праге умирает то ли интендантский полковник, то ли даже генерал Врангелевской армии. Кадушкин пытался представить себе, сколько же этому господину теперь лет, и не мог. Не сто двадцать же в самом деле! Но из дошедших слухов получилось, что интендант этот «знает что-то важное». Кадушкин сразу же загорелся и решил на время отложить остальные дела, тем более что эмиграцию не первый уже десяток лет будоражили слухи, что барон Врангель какие-то весьма значительные средства приказал тайно оставить в России. В чем был смысл этих действий, теперь понять трудно. Но факт, как говорится, есть факт, или, точнее, слух есть слух.

Александру Аскольдовичу не составило особого труда на время стать господином Голышевым Юрием Владимировичем. А Голышев настоящий, шестидесятилетний официант из бистро у Блошиного рынка в Париже, около недели просидел под домашним арестом, получив за это компенсацию в сумме пяти тысяч долларов. Он бы, наверное, и без этого не поехал в Прагу ни при какой погоде. Но у Кадушкина всегда все должно быть чисто!

И вот в Прагу, на улицу Королевскую явился Голышев Ю. В., чтобы проведать своего двоюродного деда, Голышева Евграфа Георгиевича, а возможно, и попрощаться с ним.

Неожиданные подарки, теплое внимание и удивительное достоинство, с которым держался Юрий, растрогали старика. И он поведал ему о многом…

* * *

– И он стал чертить мне карту! – продолжал рассказывать Кадушкин Луке. – В свое время я вам ее покажу. Но вы представляете, что это было за черчение!

Выслушав, Лука не удержался, чтобы не рассказать Кадушкину об очень популярном в СССР романе Ильфа и Петрова, где происходила удивительно похожая история.

– То есть вы не верите?!

Лука неопределенно пожал плечами.

– Вы не правы, мой друг! – нервно проговорил Кадушкин. – Я живу на свете несколько дольше вас и знаю, чему можно верить и чему нет. На что можно полагаться и что следует отмести сразу. Без ложной скромности скажу вам, что проколов еще в этом отношении не было.

– Ну, положим. Тогда скажите, почему он стал чертить лишь теперь и не сделал этого раньше?

– Представьте, я задал ему точно такой же вопрос. Он ответил, что и так прекрасно знает, где это лежит. И в этом идиотском ответе есть своя логика. Кстати, я просто не понимаю знаменитых пиратов, которые непременно оставляли карты и описания пути к своим сокровищам. Зачем? Ведь такое запоминается навеки!

Лука до мельчайших подробностей вспомнил то место, где они закопали алмаз, и подумал, что Кадушкин прав.

– Но некоторые аргументы мне все-таки приходят на ум, – продолжал Кадушкин, – по-видимому, они опасались перегрызания глоток, которое устроят кладоискатели после их смерти! – Кадушкин рассмеялся. – А между тем речь идет о части царской казны!

– То у Колчака, то вдруг у Врангеля…

– Это была действительно казна, мой друг. И ее надо было делить! И кстати, как бы вы объяснили, что он так воевал, этот прекрасный барон, буквально ни в чем себе не отказывая? Эти укрепления на Сиваше – вы представляете, сколько это могло стоить?!

Лука никогда не задумывался над подобными вещами и поэтому ему ничего не оставалось, как развести руками.

– Если вы сошлетесь на помощь Запада, на Антанту, то это чушь собачья, извините великодушно. Они всегда думали только о том, как русских удушить, что им практически и удалось сегодня.

– Но почему же такой секрет…

– Достался жалкому интендантишке? Не ведаю. И справки наводить не стоит!

– Да я, собственно…

– Понимаю. Тем не менее на всякий случай говорю вам, что фамилию я назвал вымышленную.

Лука не скрывал своего удивления, но промолчал.

– А как вы думали? – воскликнул Кадушкин. – Могу ли я вам сообщить фамилию русского офицера, у которого обманом выманили важнейший государственный секрет?!

Надо сказать, он совершенно спокойно рассказывал о своих, мягко говоря, не совсем чистых делах, будто речь шла о ком-то другом, будто он был всего лишь биографом великого проходимца Кадушкина.

Глава четырнадцатая. У ЧЕРНОЙ СКАЛЫ

И вот они стояли на площадке перед той горой, где будто бы должен быть вход в пещеру. Но входа никакого не было.

– Должен быть здесь! – проговорил Кадушкин возбужденно. – Ищи, Егор!

Якут Егор Федотов, тот самый, что в первый раз явился перед Лукой в каратистском обмундировании, взял некое подобие карты – лист пожелтевшей бумаги в прозрачном целлофановом футляре. Лука попытался взглянуть на эту карту и наткнулся на жесткий, пронизывающий насквозь взгляд якута.

– Можно, Егор, ему можно… – усмехнулся Кадушкин.

Лука ничего не мог понять в странной паутине линий, проведенных дрожащей, явно старческой рукой. Где-то посредине было выведено слово «Входъ». А над всем документом повисла надпись: «Подножие горы Кара-Кара, от восточного склона». Лука растерянным взглядом окинул кусты, камни, несколько молодых деревьев орешника, стараясь соотнести реальность с этими по меньшей мере странными линиями.

Якут вслед за Лукой оглядел площадку перед черной скальной громадиной. Недаром она и звалась Кара-Кара, то есть чернее черного, если переводить буквально. Помедлив какое-то время, он подошел к огромному валуну.

– Думаю, здесь!..

– Почему именно здесь? – спросил Кадушкин нетерпеливо и несколько раздраженно.

– А где же еще? – пожал плечами якут. – Видишь, к этому камню как бы приспособлен уклон. Здесь естественно предположить карстовый провал. И на карте указано…

– Да при чем тут карта?! Эта карта – бред сумасшедшего! – показал головой Кадушкин, словно бы не он затеял всю эту историю, поверил выжившему из ума интенданту и его карте.

– Будь это бред дурака – дело плохо. А бред сумасшедшего вполне надежное руководство к действию. Надо только понять его безумную логику… – Егор говорил спокойно, рассудительно, будто речь шла о погоде на завтра.

– Вот, Лука Васильевич, рекомендую: следопыт-гений. Монтигомо и вся его братия просто никто по сравнению с Егором Федотовым! – сказал Кадушкин не без желчи.

– А вход все равно там! – повторил невозмутимо якут.

– Так ты что, предлагаешь сдвинуть эту махину? Представляешь, сколько она весит?

– Я предлагаю сдвинуть ее взрывом…

– И созвать всю крымскую полицию!

– Милицию…

– Неважно.

– Вход там!.. – настаивал якут.

Они продолжали еще некоторое время спорить. Лука не прислушивался. Он вообще чувствовал себя чужим в этой компании, в этой команде. Оглядевшись, он обратил внимание, что кругом была абсолютная глушь. Всегда кажется, что Крым – кукольная территория, исхоженная, изъезженная вдоль и поперек. Но, как видно, и тут есть совершенно кащеевские места.

– Лука Васильевич! – Оклик был довольно жесткий. – Попрошу участвовать!

Лука повернулся к спутникам. Ему хотелось сохранить достоинство.

– Я вообще-то медицинский кончал. Мне трудно судить…

– А мы вообще неучи по сравнению с вами. Наши университеты были другими!.. – Кадушкин сразу как бы забыл о Луке. – Что скажешь ты, Анатоль?

Четвертый участник экспедиции, высокий, сухой, подтянутый, весь будто бы сделанный из жил, мышц и костей, был молчаливее всех. Но он всегда был рядом, и часто Лука ловил на себе его прямой, словно бы оценивающий взгляд. Отвечал всегда он быстро и односложно. А возраста был неопределенного – что-то между тридцатью и сорока. Морщин на его худом смуглом лице почти не было, а в темных жестких волосах белой спиралью замешалась узкая седая прядь. От автострады, где их высадили неизвестные Луке люди Кадушкина, до этой скалы они шли целый день. На привале Егор готовил еду, Лука и Кадушкин беседовали о мирах, Анатоль же, отойдя в сторонку, отрабатывал приемы каратистского боя. По крайней мере так думал Лука, который, как уже известно, был далек от такого рода занятий. Анатоль уворачивался от невидимого противника, падал, ставил непробиваемые заслоны от ударов. И в конце, после какого-нибудь очередного сложного прыжка, он бросал, не глядя, из-за спины выхваченный из рукава нож. Через секунду нож этот дрожал, вибрируя рукояткой, впившись в ни в чем не повинное дерево.

– Что скажешь, Анатоль? – повторил Кадушкин.

– Грохот будет на самом деле… – негромко ответил Анатоль, рассматривая свое запястье.

– Стало быть, ты против взрыва?..

– Позвольте мне высказать соображение. – Теперь, когда Луку не спрашивали, он влез сам. А здесь такое было не принято: Кадушкин не спрашивает – помалкивай. Лука пренебрег этим и спокойно, толково, как ему показалось, высказал свои впечатления о дикости этого места, о его недоступности.

– А сколько здесь километров до, как это называется… – Кадушкин мотнул головой в сторону долины, – до населенных пунктов?

– Около десяти.

– Услышат… – кивнул Анатоль. Взгляд его теперь пронизывал не Луку, и тот догадался: так Анатоль смотрит на любого, кто в данную минуту представляет для Кадушкина наибольшую опасность.

– Будет так, – обронил Кадушкин. – Рвем камень и маскируем место взрыва…

– Сложно! – отозвался якут.

– Придумай что-нибудь! Ты у нас играешь роль Монтигомо и получаешь за это немалые деньги!.. После маскировки уходим в пещеру. Все. Есть соображения?

– Вертолет… – как бы невзначай вымолвил Анатоль.

– Правильно! – сразу согласился Егор. – Мы просто не успеем со своей маскировкой.

– Вы не в Америке! Вертолета не будет, и все, что надо, мы успеем. К тому же за дело примемся вечером, чтобы ночь была в запасе. Ночью они не пойдут…

Егор опустил голову. Анатоль смотрел на Кадушкина так, точно думал, что этот сам для себя представляет сейчас наибольшую опасность. Луке тоже не очень нравился этот план. Но он молчал. В конце концов не он здесь музыку заказывает. «Стоп! – неожиданно спохватился он. – А если нас заграбастают из-за этого плана? Что будет со мной? Почти наверняка станут трясти. Черед дойдет до московских дел, до стрельбы, до… Барана!..» Он потер лоб, как бы отгоняя воспоминания об убитом Баране, и решительно сказал: