Текст книги "Тайна Черного дома"

Автор книги: Николай Иванов

Соавторы: Сергей Иванов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

Буков понял, что сейчас ему не до конспирации. Заказчик требовал скорости, предлагал покупать всех, кого надо, и действовать энергично. И он пошел в милицию. Спокойно вошел в нужное ему отделение, представился, нашел нужного ему майора, заместителя начальника по розыску. И они, быстро прокачав картотеку, убедились, что на Лучкова Луку там ничего не было.

Майор, которого Буков пообещал отблагодарить за помощь, после неудачи с картотекой задумался на минуту и неожиданно хлопнул ладонью по столу.

– Подожди-ка! – И, подняв телефонную трубку, приказал: – Никифорова ко мне!

– Кто такой?

– Мировой оперативник! Весь околоток, считай, в лицо знает…

Никифорову стоило труда выдержать хладнокровие, когда у него спросили по Лучкова Луку, проживающего где-то неподалеку. Он пожал плечами.

– Вообще-то у меня на лица неплохая память. А по фамилии… нет, не могу припомнить такого. А его вообще-то кто-нибудь видел?

– Не понял… – Буков перехватил никифоровский взгляд.

– Я имею в виду, если кто видел, то пусть приедет сюда. Заделаем фоторобот…

– Мысль! – кивнул обрадованный Буков. И стал звонить.

Он, понятно, не надеялся, что его заказчик припожалует в милицию помогать с фотороботом. Но и словесный портрет чего-то стоит.

А Никифоров про себя радовался: когда они покойным Кулькиным делали на Луку «робота», то очень аккуратно маскировались в лаборатории, несли какую-то ахинею про любовника кулькинской подруги.

Словесный же портрет, полученный по телефону, как и предполагал Никифоров, оказался безликим. Лейтенант из лаборатории, что помогал им и в прошлый раз, сложил теперь на экране нечто усредненное. Ну что можно дать, к примеру, от такого описания: «…лицо обычное, нос прямой, не очень длинный, глаза средние, вроде бы карие» и т. д. и т. п.

– Да он на всех похож! – безжалостно подвел черту Никифоров. – А нельзя все-таки этого, который его видел… сюда попросить?

– Да там… старушка лет под девяносто. Никифоров не отказался бы взглянуть на ту «старушку». И ему очень не нравилось, что Луку стали трясти на следующий же день. Что он на самом деле за птица? И он снова внимательно, якобы подыгрывая начальству, посмотрел на ополчившегося фотоуродца.

– Нет, такого я у нас не встречал. С другой стороны, может, и видел… но очень уж безликая рожа, прошу прощения.

И распоряжением майора Никифоров был как бы прикомандирован с этого часа к капитану Букову.

– А бабушке этой все-таки нет возможности к нам подъехать? – Никифоров специально ваньку валял, тянул время, не желая помогать этой мафиозной ищейке.

– И паспортный, как назло, закрыт сегодня! – не обращая внимания на его риторический вопрос, проговорил Буков.

– Можно по жэкам пройтись… – неуверенно сказал Никифоров.

– Можно-то, можно… – кивнул Буков, искоса приглядываясь к Никифорову. – Но, понимаешь… мне в темпе надо. Помоги – заплатят неплохо!

– А что я еще могу, Михаил Петрович, посудите сами?

– Позвони паспортистке, пусть поищет у себя. Намекни, что не задаром.

– Попробую…

В отделении хорошо был известен гулящий нрав паспортистки, и Никифоров не сомневался, что дома ее не окажется. А если и дома, так трубку не возьмет. Так и вышло.

– Может, с участковыми поговорить?.. – вслух рассуждал Буков.

– Ну, ты же сам понимаешь, в отделении они не сидят.

«А что, – подумал Никифоров, – он меня на «ты», а я так и буду «выкать»? Тоже мне – цаца…»

– Ладно, – помрачнев, вздохнул Буков. – Тащи адреса жэков.

Никифоров делал дело, не торопясь, и размышлял. «Ну, а если он и найдет лучковскую квартиру – что дальше-то?» У него даже мелькнула мысль помочь капитану найти квартиру. Чтобы тот зашел в брошенную квартиру, как в тупик – и привет! Но он сразу же отмахнулся от этого варианта и мысленно послал капитана подальше.

– Ну помоги же, помоги! – бубнил Буков, просматривая листок с адресами.

– Как?..

– Мне говорили, у тебя интуиция…

– Интуиция, едрена-корень! Много ты с ней отыщешь? – Никифоров усмехнулся. – Я в этом «Спортлото» не участвую!

– Что же делать?

– Понятно, что – ходить…

– Поможешь?

– Пошли…

Сам Буков интуицией, как оказалось, не располагал. Он перебирал адреса жэков, как карты, и раз за разом шел не туда. Так они обошли конторы три или четыре. А в следующую уже опоздали – дверь была заперта.

– Что у вас, все так рано закрываются?

– По-моему, все…

– Ладно. Пройдусь тогда по району. Не составишь компанию?

– Не понял, в чем смысл твоей прогулки.

– Да он, понимаешь ли, вроде как машину угнал. Похожу по дворам, может, повезет…

– А что за машина-то?

– «Жигули» – девятка…

– Черная?

– Откуда знаешь?!

– Просто догадался, на какую «старушку» ты работаешь. Бандюги! Черный «жигуль» – девятка – самая их машина.

– Отстал от жизни! – покачал головой Буков. – Мафия теперь разъезжает на «мерседесах» и «БМВ». А мой клиент – простой труженик.

– Откуда же он такие бабки берет, чтобы тебе платить?

Буков задержал на Никифорове пристальный, с прищуром взгляд.

– Хочешь, вместе поработаем? Поставлю тебя на довольствие!

– Спасибо, товарищ капитан. Не люблю я такие дела.

– Напрасно… – Буков продолжал смотреть на Никифорова изучающе. Кто не работает теперь налево, по его понятиям, был подозрителен.

Никифоров понял это и, пожав плечами, проговорил примирительно:

– Может быть, и напрасно. Кто знает…

* * *

Лука давно не был на Бауманской и теперь шел как бы среди чужого города. Среди новых магазинов, ларьков, ярких вывесок. Лишь изредка взгляд выхватывал из всей этой мишуры знакомые фрагменты.

Он вдруг остановился у кромки тротуара. Вот здесь и они остановились когда-то, много лет назад. Лука Лучков и Толян Турукин. Толян сунул ему под нос железный шарик: «Тебе не пахнет, а мне пахнет!»

Какую удивительную роль сыграл этот человек в его судьбе! Мало сказать, удивительную… Ладно, еще не вечер!

Вспомнив о Турукине, Лука спохватился, подумал о том, что ему надо теперь постоянно следить, нет ли преследователей, шпиков. Ирония судьбы! Лет десять он мечтал, потом десять лет трудился в поте лица своего, чтобы теперь трепетать, бояться любого пристального взгляда. Надо хоть золото найти, подумал он, а то дрожит, как настоящий богач, а у самого в кармане несколько жалких тысяч, да и то взятых у Натальи из сумочки.

Почувствовав, что созрел для работы, Лука трижды нажал там, где положено. И сразу исчезли все запахи, остался лишь единственный, необходимый ему запах желтого металла, казавшийся и сам по себе янтарным. Он то приближался, то исчезал, сопровождая обручальные кольца, серьги и медальоны. Солидный дух пронес с собой мимо Луки очень грузный мужчина в кепке-аэродроме, безошибочно выдающей в нем кавказца. То ли часы у него были карманные, то ли перстень величиною с баранку, граммов на двести, какие обожают теперь мафиози и извращенцы.

Наконец нога его ступила на территорию Чешихи. Никакой границы, отделяющей ее от остального мира, никогда не было. Но любой недруг, преследовавший когда-то юного Луку Лучкова, знал, что лупить его можно было только до улицы Почтовой, а дальше – стоп, машина! Там уже Чешиха – его территория! Каждый, наверное, помнит подобное из своего детства.

Улицы возле метро «Бауманская» сильно пострадали от перемен. Чешиха же была просто раздавлена, погребена под мастодонтами новых зданий МВТУ. Причем военно-промышленный комплекс, безжалостно поглотивший все и вся, сам теперь находился при последнем издыхании благодаря Перестройке. Громадные полупустые или вовсе не задействованные корпуса лабораторий, цехов, административных зданий производили впечатление чего-то мертвого, инопланетянского.

Лука углубился в дебри этих бездушно-некрасивых грязных громадин, пытаясь определить место, где стоял когда-то их' двухэтажный домишко. Говорил, что он был построен еще при Петре Великом. А ведь здесь был и двор, столик для домино, весь изрезанный, понятно, исписанный именами местных девчонок, были высокие деревья. Одно дерево он вдруг увидел. И узнал его. По нему можно было влезть в окно своей квартиры, что и делал нередко Лука, забывая ключи.

Ему показалось, что и дерево узнало его. Оно сохранилось чудом, забытое, запуганное, полуживое под серой, бесконечно уходящей ввысь стеной.

Лука постоял рядом с деревом. Это был вяз. И он знал, хорошо помнил, как пахла его кора. Но сейчас он ничего не чувствовал, обоняние было настроено на другое.

«Прости, дерево, – вздохнул Лука, – прости меня, я не могу отключиться, чтобы услышать твой запах. Я должен искать!»

Он долго бродил по ущельям среди бетонных громадин. Натыкался на обрубки улиц. Чешихи не осталось. Не осталось и ее кладов! Пора было возвращаться домой.

По уютному когда-то, выделяющемуся своими деревянными особняками, а ныне изуродованному, измызганному Госпитальному переулку он вышел к Яузе. Как и все теперь, она олицетворяла собой предмет запустения, заброшенности. Неопрятные берега, грязь, мусор. Машины, в основном грузовики, проносились с бешеным ревом, точно в каждой из них сидел безумец или угонщик.

Ему оставалось только найти аптеку. Купить снотворного и выпить, отключиться перед домом. А как же Наталья? Ему ведь придется выпить лекарство и просидеть несколько часов где-нибудь в сквере. Если только его не заберут, перепутав с пьяницей.

Здесь, ближе к реке, некоторые улицы сохранились лучше. И дома были те же, только одряхлевшие, без ремонта. Но декорации, разумеется, и здесь сменились из-за множества всяческих магазинов, лавчонок, палаток.

В одной из палаток играла музыка, на крыше мигали огни, хотя на улице был солнечный день. «Безвкусица!» – мрачно подумал Лука и ошибся. Это была не безвкусица, а кич. Над палаткой, в унисон дикой псевдонегритянской музыке, в масть разноцветным, прыгающим и никчемным на солнце огням была и вывеска: «Дешево и сердито – подходи, дорогой!»

«Неужели и я попадусь на эту рекламу!» – думал Лука, а сам уже шел к ларьку. Желудок напомнил ему, что он еще не завтракал, хотя время перевалило уже за обеденное. Он понимал, что ничего не сможет проглотить, пока включен прибор, но продолжал идти. И вскоре услышал запах! Но не пищи, а металла. Вожделенный, так необходимый ему запах! Именно от этой палатки.

Он остановился прямо перед витриной и стал принюхиваться. Вид у него, наверное, был довольно странный.

– Какие проблемы, командир? – Из палатки высунулся парень лет двадцати, с обесцвеченными вихрами, в кожанке. Он считал, как видно, что вправе знать, чего этот мэн принюхивается здесь, водит носом. А Лука и вправду вел себя странно. Шагнул в сторону, наклонился, переступил с ноги на ногу. Наконец он определил, что золотисто-янтарный запах шел от земли, из-под палатки. И это сразу обрадовало его. Если бы запах шел из самой палатки, то вечером бы, понято, он перекочевал в другое место. А этот глубоко и он дождется Луку!

– Так в чем дело, мастер?

– Ассортимент у вас слабый, вот что! – повеселев, ляпнул Лука первое, что пришло ему в голову.

– А что, есть предложения? Если есть хорошие предложения, будет нормальный спрос!

– Это твоя… палатка?

– Совладелец! – гордо ответил парень. – А что?

«Вот, значит, кого придется разорять, – подумал Лука. – А что делать?»

Ни о чем не подозревающий «новый русский» какое-то время глядел вслед Луке, пока тот не свернул к аптеке. «Правильно, – одобрительно подумал он напоследок, – туда тебе самая дорога…»

Неподалеку от аптеки был кинотеатр. Лука купил билет, выпил со стаканом разбавленной фанты таблетки и через несколько минут «выключил себя». Он знал, что дурнота, истерика не успеют прихватить его, и тихо сел на самый задний ряд зала. И знал, что еще успеет немного подумать – на самом краешке сна. Он уже засыпал, когда услышал у себя в голове слова: «А знаешь, почему тебе удалось это открытие?» «Почему?» «Потому что бодливой корове Бог рогов бы не дал!» «Не понял…» «Потому что ты не жадный. Вот он и разрешил тебе клады открывать…» «Надо же, – успел подумать Лука, – оказывается, мне предназначение!»

– Сынок, сынок, просыпайся! Тебе не пора домой?

Лука посмотрел на часы. Ничего себе! Уже около восьми вечера. Старушка-билетер подождала, пока он протиснется между рядами к двери.

Зато он был свеж и никакие страхи не мучали его. Выбравшись на улицу, Лука глубоко вдохнул вечерний, с легкой прохладцей воздух.

Дома, в квартире Никифорова то есть, его встретили как подгулявшего бражника. Особенно Наталья, которая взяла на себя роль несчастной страстотерпицы.

– Ребята! Ну не мог я раньше, честно!

Наталья демонстративно повернулась на каблуках и пошла прочь. Но не из дому, а наоборот – в глубину его, в самую сердцевину, на кухню. Наталья хотела сцены. Но расставаться с этим (ух, зла не хватает!), расставаться с этим Лукой она не хотела. Господи, как женщина легко принимает роль жены! Лука же по неопытности радовался. «Дурачок ты!» – думал Никифоров, невольно включаясь в их игру, хотя лучше других понимал, что сейчас не до игрушек.

– Наталочка! – Лука тоже двинулся на кухню.

– Погоди, друг! – Никифоров крепко взял его за локоть. – Сперва со мной. Она никуда не денется.

– Будто ты денешься! – улыбнулся Лука.

Шутки в сторону! Пойдем-ка… – И он повел Луку в комнату, где они провели с Натальей ночь. У Луки аж голова закружилась, едва он вспомнил, как все было.

Нинель между тем двинула на кухню, одарив мужиков соответствующим взглядом. А Наталья, бедная, даже не могла сказать обычное женское: «Как я с ним намучилась, Нель! Ну почему у всех люди как люди, а у меня…» Не имела она такого права и счастья говорить эти банальнейшие слова. И поэтому просто плакала. Рыдала от счастья, что Лука все-таки пришел. И от обиды: как посмел бросить ее в такой день – почти невесту… или жену. И еще оттого плакала, что просто не знала, придумать не могла, как ей по-другому себя вести.

– Ведь я, кажется, просил!.. – начал Никифоров сурово, глядя Луке в глаза.

– Да не мог я раньше! Так получилось…

– Сказано было: не выходить! Где ты был? «Я должен на что-то решиться, – судорожно думал Лука. – Или уйти отсюда!» Уйти он не мог – хотя бы из-за того, что некуда. А себе он сказал: «Хотя бы из-за Натальи…»

Он сел на кровать, и она так знакомо, так по-родственному скрипнула. Лука поднялся и снова сел.

– Погоди, Николай Петрович! Дай сперва с Натальей улажу…

– Слушай, брось ты эту хреновину в конце-то концов. Где ты был?

– Нет… – Лука, мотнув головой, вскочил с кровати. – Мой ответ тебе ничего не даст. Прежде я должен рассказать тебе о другом. Дай мне какую-нибудь золотую вещь…

Никифоров окинул его достаточно откровенным взглядом.

– Не украду, не бойся! Найди какую-нибудь золотую безделушку и, пока я выйду из комнаты, спрячь так, чтобы ни одна собака не нашла. А я найду…

Он говорил много, потому что волновался. Ведь сейчас надо было открывать секрет, тайну всей его жизни! С другой стороны, если бы не этот странноватый Никифоров, его бы вообще не было в живых.

– Сделай, как я прошу. Это важно… Никифоров вышел и вскоре вернулся с Нинелиным кулоном в руках.

– Устроит?

– Прячь!

Лука вышел из комнаты и сразу попал под прицел Натальиных глаз.

– Наташ…

– Оставь, пожалуйста!

А где ей было взять своих собственных слов? Да и не хотелось их, пожалуй. Хотелось именно киношных – чтоб все было «как по правде»…

Луке стоило труда не улыбнуться.

– Наталочка! Я тебе ничего не буду говорить, Наталочка. Я только скажу, что очень-очень тебя люблю!

Нинель, стоя на кухне, улыбалась и качала головой.

Никифоров, подождав минуту-другую, решительно толкнул дверь. К его удивлению, Лука стоял перед Натальей на коленях и смотрел, снизу вверх, в ее глаза. Заметив Никифорова, он тут же поднялся.

– Извини, Наталочка. Договорим чуть позже…

Никифоров хмыкнул, поведя плечом. «Надо же, какой содержательный разговор прервали…»

В комнату Лука вошел первым. Чтобы незаметно нажать свою «кнопку». Он не хотел открывать Никифорову все сразу. Почему – он вряд ли понимал сам. Впрочем, в какой-то степени понимал: страшно! Хоть что-то, но надо оставить пока при себе.

Никифоров придумал хорошее место – сунул кулон за обшлаг висевшего в шкафу пальто Нинели. И теперь с удивлением наблюдал, как Лука, замерев на несколько минут, будто прислушиваясь или принюхиваясь к чему-то, уверенно направился к платяному шкафу.

– Как это ты? – Он изумленно и недоверчиво глядел на извлеченный из-за обшлага кулон.

– Хочешь еще раз? – Лука протянул ему кулон. – Да просто спрячь в кулаке, а я отвернусь.

– Давай…

Лука угадал и отвернулся снова. Никифоров бросил кулон за подушку и протянул Луке руки. Тот если и растерялся, то меньше чем на секунду. Пошел к кровати.

– Шутить изволите!

– Как это получается? Объясни же в конце концов…

– Ну… ты только не обижайся. Давай пока так решим: умею и точка. Научить этому я, к сожалению, никого не могу. Не обессудь, такая вот уникальная личность.

Никифоров помолчал, собираясь с мыслями, потом решился на главный вопрос:

– Это… касается именно золота?..

Лука кивнул и как доказательство вернул кулон Никифорову.

– И тогда в урне… ты не подсмотрел?

– Не-а…

– Тогда объясни мне, кто такие те, что пасут тебя день и ночь? Кто они?

Лука стал рассказывать. О том, как продал три монеты, о том, как за ним увязались, и о том, что было дальше. Но ни слова пока об «операционной» и о Рауфе. Ему казалось, пока достаточно, получается складно, а Никифоров, который на допросах собаку съел, сразу почувствовал яму, желание что-то скрыть. Но промолчал.

– И еще хочу тебе сказать, Николай Петрович, – проговорил Лука торжественно, и Никифоров, конечно, догадался, о чем пойдет речь, – встретились мы с тобой нескладно! Но теперь я знаю, какой ты потрясающий человек. Я, Петрович, скоро должен стать… очень богатым человеком. И мне понадобится верный…

– Телохранитель? Не пойду!

И Никифоров стал излагать Луке свою, может быть, не совсем обычную точку зрения.

Уберег ли телохранитель кого-нибудь из тех, на кого серьезно охотились? Нет! Потому что убить всегда проще, чем защитить. Но и не это главное. Телохранитель он и есть телохранитель. Даже самый верноподданный все равно живет по принципу: солдат спит, служба идет! И, глядя на своего хозяина, всегда, даже не замечая сам, думает: а почему, собственно, ему столько, а мне практически ни хрена? Поэтому телохранители чаще всего не более действенны, чем почетный караул.

Выслушав, Лука покачал головой.

– Но ведь ты же меня спас. Спас или нет?

Во-первых, ты во многом сам себя спас. А во-вторых, я действовал не как телохранитель!

– Вот и дальше так действуй! И кстати, как кто же ты… действовал!

– Ну… – Никифоров замялся. – Может быть, как твой товарищ, как человек, выручающий человека, попавшего в беду. Только в таком качестве я могу быть с тобой. А по найму… нет, не получится!

Странный какой-то разговор.

– Речь идет, извини, о пятидесяти процентах от прибыли, а не о подачках! – в сердцах проговорил Лука. – Ты «Смок Белью» читал? Кто там из них у кого был телохранителем? Понимаешь?!

Никифоров вздохнул. В обычных обывательских терминах трудно выразить его чувства. Дело в том, что у Никифорова был огромный невостребованный судьбою запас верности. Он не успел его растратить ни на жену бывшую, ни на теперешнюю Нинель, ни, тем более, на милицейскую службу. Может быть, отчасти – на Афганистан. Но это, как говорится, было давно и неправда, потому что даже в самые первые годы войны немало его товарищей по войне и смерти слишком много думали о деньгах, о дубленках дерьмовых, о наркотиках, которые так легко было находить и переправлять. И Никифоров, который хотел было остаться, не остался там. Потому что не мог понять такой двойной верности: одна в бою, а другая – после боя. Он не остался – Бог миловал.

Лука понял: или сейчас, или никогда.

– Вот что, Николай Петрович. Говорят, любовь бывает с первого взгляда. Наверное, и про дружбу можно так сказать. И если я тебе подхожу… – Он протянул Никифорову руку.

Никифоров потупился.

– Давай только без этих… без телячьих. В принципе – согласен…

Наступило неловкое молчание. Выйти из положения можно было только одним – немедленно шлепнуть по рюмке. Но и то с оговоркой. Ведь они заключали свой союз не на гулянку из одной курортной зоны в другую, а на спасение жизни и еще Бог весть на какие подвиги.

– Надо еще о деле поговорить… Лука… – Никифоров покачал головой. – Имечко же у тебя!

Лука усмехнулся.

– Придется привыкать. Кстати, мне тоже тебе есть еще что сказать…

– Давай по очереди!

И Никифоров доложил ему о Букове. В ответ Лука довольно беспечно пожал плечами.

– Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел, а уж от тебя, серый Бук…

– Хватит шуток! Во-первых, тебе повезло. А везения тоже отпущено на жизнь не бесконечно – понимаешь ты это? Во-вторых, этот Буков отменный розыскник. Если так и будем сидеть, он тебя найдет!

– Как?

– Не знаю, но уверен! Поэтому давай сваливать отсюда, хотя бы на время. Они тебя долго будут искать, как считаешь?

Лука призадумался.

– Пожалуй, долго. Пожалуй… пока не пристукнут…

– Понятно. А теперь расскажи мне, парень, о том, что умолчал. Ты ведь что-то важное не договорил?

– Страшное…

– Тем более надо исчезать! Что-то надо срочно продать и…

И тут Лука, взяв его за плечи, наклонился к уху, Никифоров замер в недоумении.

– Николай, я только что клад нашел! – горячим шепотом проговорил Лука.

Физиономия Никифорова была исполнена недоверия, которое тот пытался замаскировать.

– Не веришь? Ну тогда снова спрячь! – Лука решительно вынул из кармана Никифорова уже хорошо засветившийся здесь кулон.

– Что ж, рассказывай. Ночью и поедем копать…

– Копать пока, может, не придется. А подготовку провести надо…

* * *

– Слушай, а чего нам пешком ходить? – Никифоров даже замедлил шаг. – У нас же машина есть!

Они направлялись к дому Луки. На улице было темно, половина фонарей не горела.

– Машина, Петрович, у нас как бы есть. А вдруг там уже ловушка?

– Да нет. Буков же проговорился, что они не знают, где машина.

Это было правдой. Но это было не всей правдой. Когда капитан сказал, что машину стоит поискать, Никифоров понял, что он отчасти лопухнулся: по машине можно найти и квартиру. Ведь Букову известно, что Лучков живет где-то здесь, а машина может стать хорошим «наводчиком».

Теперь же Никифоров решил убить сразу двух зайцев: для быстроты воспользоваться машиной, а потом бросить ее где-нибудь подальше от местожительства Луки. И, как говорится, концы в воду!

На всякий случай он бегло осмотрел застоявшийся «жигуль». Машина была действительно застоявшейся, никто пока не прикасался к ней. Всяко бывает в этой жизни. Иной хозяин запрет свое сокровище, поставит на десять сигнализаций, а его все равно упрут. Эта же стоит – едва двери захлопнуты, даже стекло опушено – и ничего!

Больше всего во всем этом Никифорова порадовало то, что ищейка Буков до машины не добрался. Но тут он ошибся. Упорство Букова, помноженное на везение, вывело его на машину. Но трогать ее капитан на всякий случай не стал, только осмотрел. Как и Никифоров, он сделал вывод, что машину пока не трогали и, наверное, не тронут. Доехали и бросили. Поэтому и не стался возле нее дежурить. И просчитался. Надергавшись, намаявшись за день, Буков отбыл восвояси, довольный уже тем, что теперь точно знает, в какой жэк ему завтра направляться.

А Лука и Никифоров, оседлав машину, направлялись в это время из Замоскворечья на Бауманскую. За Таганкой выехали на набережную Яузы, где в этот час было совсем пустынно. – Ну что же, – Никифоров притормозил машину, – самое место!

Им надо было добыть из бака немного бензина. Сунулись было в багажник в поисках шланга, а там оказалась полная канистра. Запасливые бандюги!

– Помогай, Лукаш!

Наливать из канистры в бутылочное горлышко было не просто. Однако справились.

– В багажнике я заметил ветошь, подай-ка мне! – попросил Никифоров.

– А это зачем?

– Повоюешь в Афгане, будешь знать… Машину остановили за два квартала от палатки.

– Ну… поехали… – Никифоров напряженно улыбнулся.

Лука хотел что-то сказать, но только кивнул.

– Вон та палатка, а вот дом, о котором я тебе говорил.

Никифоров сосредоточенно молчал. Он был уже весь в работе, проводил рекогносцировку на местности.

– Рисковые ты планы придумываешь! – выговорил он наконец, потирая лоб. – Ей-ей, рискованные!

– А зато все сходится!

– Сошло один раз…

– Ну давай, может, свой придумаешь!

– Да нет, план дельный в общем-то. Да все у тебя по проволоке надо ходить, как циркачу. Хотя, признаться, по тротуару здесь ходить – и надеяться нечего!

Впрочем, ходить им по проволоке не довелось, пришлось карабкаться по пожарной лестнице. Никифоров лез впереди, Лука пыхтел сзади.

Прошли несколько шагов по гулкой железной крыше.

– Ступай как можно мягче, как кошка, – предупредил Никифоров. – А то попадемся на ерунде!

С трудом, с остановками добрались наконец до противоположного конца крыши. Никифоров вынул из-за пазухи полиэтиленовые пакеты, в которые были упрятаны бутылки.

– Ветошь давай!..

Облил тряпку бензином, засунул в горлышко бутылки. Лука со страхом посмотрел вниз. Палатка стояла прямо под ними – на противоположной стороне тротуара. Никифоров поджег тряпку и, едва она занялась, швырнул свою бомбу вниз – точно на козырек бедной палатки. Бутылка разорвалась гулко, и сейчас же лужа огня, растекаясь по крыше, стала сползать на стены палатки.

Вслед за первой Никифоров метнул вторую бутылку. Теперь огонь властвовал вовсю, нагло и весело.

– Ходу! – Не обращая внимания на грохот под ногами, Никифоров побежал к лестнице. Лука – за ним.

– Может, здесь переждем? – предложил Лука, когда они спустились.

Никифоров одарил его суровым взглядом.

– Умник! А пожарные? А милиция?!

Но он слишком хорошо думал о городских службах. Пока они шли к бандитской тачке, мимо не пронеслось ни одной милицейской, ни одной пожарной машины. Ни одной сирены не прозвучало и вообще ни звука. Уже отъехав от места происшествия, они и не предполагали, что если бы вернулись назад, они бы не увидели никого. Страшно…

А милиция туда подъехала, когда надо было уже спасать и дом, стоящий рядом. И стала угрюмо наблюдать, как пожарные издалека стреляют по огню из брандспойтов.

– Чего же они по-человечески не тушат? – спросил кто-то из выползших жильцов.

– Больно умные все – учить! – сердито повернулся к нему участковый. – Они ближе подойдут, а там как раз и рванет. Было уже такое! Специально ставят с часовым механизмом, чтоб пожарные в другой раз не лезли. У них уж так заведено при разборках: если подожгли, значит, за дело и должно сгореть!

А Никифоров в это время размышлял, где бы бросить машину. И доразмышлялся до того, что ему свистнул какой-то неожиданно проснувшийся гаишник.

– Хорошо влипли! – Крякнув, Никифоров дал по газам. Теперь ему уже ничего не оставалось, как рваться в родной район, где он знал все ходы и выходы. Так сама судьба загоняла машину обратно в Замоскворечье.

Влетев в какой-то глухой двор, он резко затормозил.

– Все, вылазь!

– А где мы?

– Где бы ни были, теперь от машины надо подальше!

Остановился он, как оказалось, очень удачно. Миновав проходной двор, потом еще две подворотни, они вышли почти к дому Никифорова.

– Ну ты и профессионал! – удивился Лука.

– А то! – ответил Никифоров машинально, думая о том, что с машиной получилось не так уж плохо. Пусть теперь Буков ее ищет, сколько вздумается, пусть делает свои дедуктивные выводы. Оставшихся в машине отпечатков Никифоров, можно сказать, не боялся. Отпечатки эти годятся скорее для детективных романов, а в жизни другой расклад. Как говорится, при нашей бедности такие нежности…

* * *

На следующее утро все складывалось удачно для Луки и Никифорова. Судьба была на их стороне. Так по крайней мере казалось и тому и другому. В общем-то так оно и было, если иметь в виду то, что судьба отдавала им половину удачи. Половина же предназначалась их противнику.

Никифоров в это утро довольно легко отбоярился от общения со своим начальником капитаном Калининым, решительно сославшись, что у него должны появиться новые оперативные данные по мошеннику, дело которого тянулось уже не первый месяц. Агент Никифорова, по его словам, якобы должен свести его с людьми, которые имеют выход на мошенника. Туману в этой истории, может быть, было и многовато, но Калинин так устал от этого «висяка», что с легкостью отпустил Никифорова на все четыре стороны. И они получили возможность поехать на Бауманскую.

– Слушай, днем все-таки ехать рискованно! – в десятый раз сомневался Лука.

– Поверь мне, все будет нормально!

– Почему ты так уверен?..

– Потому что ночью тебя все ждут. А днем мы как бы невидимки.

– Ох, Николай…

– Помнишь, я рассказывал, как у того дома маляром работал. Суворов в таких случаях говорил: главное – внезапность!

– Суворов твой жил двести лет назад!

– Да, но от этого глупее не стал…

Так они и пикировались, можно сказать, валяли дурака, пряча за этим каждый свое волнение. Кроме того, в глубине души Никифоров все-таки не верил в этот клад. Одно дело показывать фокусы, совсем другое – нечто реальное вроде тайника. В конце концов, чем они рискуют? В случае чего Никифоров предъявит удостоверение. Тем более что и клада-то, скорее всего, нет…

Возле метро была очень подходящая для их планов уборная. Они и нырнули туда, как только вышли из подземки.

– Ты только не нервничай… – успокаивал Никифоров Луку из своей кабинки, когда тот напяливал на себя рыже-зеленые брезентовые штаны и такую же куртку. Сам Никифоров ограничился синим комбинезоном.

Когда они вышли на улицу, Лука окинул взглядом оперативника. Тот выглядел безукоризненно. Казалось, у него даже физиономия стала какой-то другой – «сантехнической». Они должны были изображать сантехников или водопроводчиков – что-то в этом роде.

Про палатку, вокруг которой ночью было столько шуму и суеты, днем уже успели забыть. Она сгорела дотла и выглядела отвратительно, неопрятно. Затоптанный мокрый скелет ее исторгал неприятный запах от синтетической дряни, которую еще вчера выдавали за колбасу сервелат, заморский сыр или соки.

В префектуре как раз в это время шла ленивая тяжба: кому вывозить эти вонючие остатки – хозяевам палатки или хозяевам округа. Поэтому двое работяг, которые вдруг ни с того ни сего начали долбать асфальт посреди пожарища, никого взволновать, казалось бы, не могли. Казалось бы…

– Эй, вы чего тут роетесь? Чего потеряли?! Даже не поднимая головы, Лука понял: это тот самый совладелец, с которым он вчера общался. И, пожалуй, он мог бы легко узнать его, несмотря на камуфляж.

– Я спрашиваю, чего вам тут надо?!

Лука еще сильнее угнулся над своим инструментом, а Никифорову пришлось вступить в переговоры.

– Тебя-то, блин, почему это трясет? – В голосе его слышались подлинная ненависть рабочего класса к тем, кто ходит в клуб «2 х 2».