Текст книги "Король мечей"

Автор книги: Ник Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

72

В восемь утра Кармин расплатился в мотеле, где провел три дня.

Рейс в Буффало был в десять сорок пять, и у него оставалось время выполнить еще одно дело, прежде чем покинуть город.

Он поехал по Шестьдесят третьей улице, затормозил у тротуара, где стояла Хуанита.

Она подошла к машине, с приклеенной к губам улыбкой, шаря глазами по улице, нет ли поблизости копов. Чтобы узнать его, ей потребовалось несколько секунд.

– Садись, – промолвил Кармин.

– Куда мы поедем?

– Садись побыстрее!

Они отъехали.

– Тебя ищут копы, – сказала Хуанита. – Твой портрет в газетах. Я видела по телевизору.

– Я тоже видел. Не похож.

– Похож, но на рисунке ты красивее, – возразила она.

Он засмеялся.

– Леденца больше нет. Это по телевизору передали?

– Нет, но я слышала, что убил его ты.

– Кто тебе сообщил?

– Одна девушка. Я решила, это вранье. Все местные считают, что это придумал сам Леденец, чтобы задурить нам головы. Он много чего придумывал.

– Леденца больше нет.

– Значит, командовать нами опять будешь ты?

– Нет, беби, настали новые времена. Ты без работы. Я везу тебя домой. Где ты живешь?

– Перестань шутить, Кармин.

– Я не шучу. Это совершенно серьезно. Но у меня нет времени тебя убеждать, так что побыстрее говори адрес.

– Я не могу уходить отсюда.

– Почему?

– Обязана зарабатывать деньги.

Надо же, сколько страху нагнал на нее толстый подонок, как промыл мозги. Хорошо, что все закончилось.

– Леденец – труп, Хуанита. Труп! Ты ему ничего не должна. На улицу больше выходить не надо. Адрес. Быстро. Пожалуйста.

Она назвала.

Через пятнадцать минут они остановились у обшарпанного оранжевого многоквартирного дома в Малой Гаване.

– Меня в конце месяца выселяют, – произнесла Хуанита. – В последнее время было не как при тебе. Леденец забирал все до последнего цента.

Кармин открыл «бардачок», протянул ей большой коричневый конверт.

– Что это?

– Посмотри!

Там лежали сто тысяч долларов. Он не поскупился.

– Это… все мне? – Дрожащей рукой Хуанита вынула пачку стодолларовых купюр.

Кармин кивнул:

– Да, тебе.

– Почему?

– Ну давай назовем это моим подарком перед отъездом.

– Ты уезжаешь? – спросила она, не отрывая глаз от денег, словно боялась, что они исчезнут.

– Да.

– Куда?

– Далеко. И никогда больше не вернусь.

Хуанита положила пачку обратно в конверт и крепко сжала.

– Почему ты это делаешь?

– Понимаешь, я никогда тебе не говорил, но… ты мне всегда нравилась, Хуанита. Очень нравилась. Наверное, потому, что ты напоминала мне одну женщину из детства, очень красивую и… добрую. Она тоже была из латиносов. – Кармин смотрел в окно, пытаясь скрыть смущение. Такого он не говорил ни одной девушке. – Ее звали Лусита. У нее были длинные черные волосы, как у тебя. Она сажала меня на колени и пела чудесные мелодичные песни. Это было самое лучшее в моей жизни.

– Лусита? – Она улыбнулась. – Может быть, тебе просто понравилось мое имя?

– Не только имя. – Кармин вспомнил, когда впервые увидел ее, танцующую на сцене. – Кто знает, вероятно, в другой жизни мы бы с тобой… – Он вздохнул.

– Кармин, у нас не будет другой жизни. – Хуанита всхлипнула, по ее щекам потекли слезы, размазывая макияж.

– Да, грустно. – Он промокнул ее щеки носовым платком и посмотрел на часы. – Я должен ехать.

Она схватила его руку.

– Поехали вместе. Ты, я, дети.

Кармин отрицательно покачал головой:

– Нет, Хуанита. Какой из меня отец? Таких, как я, в пример детям не ставят. К тому же со мной опасно связываться. Меня ищут копы и Соломон. Могу погибнуть или окажусь в тюрьме.

– Тогда с Богом, Кармин! Я тебя никогда не забуду. – Она крепко обняла его. Затем отстранилась, оставив на его щеке слезы.

– Нет, пожалуйста забудь меня. Забудь и прости за то, что я втащил тебя в это… дерьмо. Береги своих деток. Себя тоже. И покинь этот город, слышишь? Поскорее.

Кармин миновал двух копов, дежуривших у входа в здание аэропорта. Он был в дорогих темных очках «Рейбан» в золотой оправе, светло-сером костюме и фирменной рубашке с открытым воротом. Выглядел как обычный респектабельный бизнесмен. В одной руке дипломат, в другой чемодан. Закончилось совещание, летит домой.

Сегодня, в пятницу, у стойки регистрации было оживленно. Кармин осмотрел зал. Много полицейских, примерно столько же в штатском, которым не удавалось выглядеть обычными людьми. Выдавали лица.

Он предъявил билет на имя Рея Вашингтона. Сдал чемодан в багаж, оставив при себе дипломат, где лежали деньги.

Его самолет вылетал в Нью-Йорк через сорок минут.

Кармин направился к выходу на посадку.

До этого момента он совершенно не нервничал, а теперь вдруг запаниковал. Шум вокруг – музыка, объявления о прилетах и вылетах, разговоры – почему-то походил на скрежет бензопилы. Сильно застучало сердце, во рту пересохло, на лбу и висках выступил пот.

Он прибавил шаг.

При выходе на посадку два контролера проверяли билеты. Рядом стояли три копа. Внимательно осматривали каждого. Кармин вдруг вспомнил о револьвере, который положил в дипломат. «Магнум» Леденца он выбросил и купил себе короткоствольный на всякий случай.

Надо от него избавиться до выхода на посадку. Ведь там у них металлодетекторы.

Кармин жалел, что не поехал на машине.

«Почему я не сделал так просто? Нужно было сразу сваливать после заварухи. О чем я думал? Что через три дня все успокоится? Зачем лететь этим чертовым самолетом? Я же не собирался покидать страну. Почему, черт возьми, я всегда такой умный только после того, как совершу какую-нибудь глупость?»

Он остановился.

Еще не поздно. Можно развернуться, выйти, сесть в автомобиль… нет, взять такси. А вдруг водитель узнает его?

«Ладно. Давай разворачивайся, выходи, садись в свой автомобиль и уезжай подальше».

По его лицу градом катился пот, попадал под очками в глаза, жег.

Один из копов обратил на него внимание. Кармин развернулся. Двинулся против хода. Начал протискиваться между спешащими пассажирами.

Неожиданно к нему стал пробираться какой-то человек. А через пару секунд к этому человеку присоединились еще несколько. Четыре, нет, пять, шесть. Все черные, и среди них… Соломон.

Кармин остановился, повернул назад, к выходам на посадку.

Коп, который вначале обратил на него внимание, насторожился, что-то сказал другим. Теперь на него смотрели все трое.

Кармин сознавал, что это провал. Можно сдаться прямо сейчас, а можно… Он повернулся лицом к Соломону, который подходил все ближе. Открыл дипломат, вытащил револьвер. Дипломат упал. Оттуда вывалились деньги. Люди вокруг заохали, начали тесниться.

Кто-то спросил:

– Это ваши?

Кармин поднял револьвер, взвел курок и пошел на Соломона. Все вокруг застыли. Выстрелить удалось лишь один раз. Соломон упал на пол и быстро перевернулся на левый бок.

Кармин прицелился снова, но тотчас повалился, сраженный пулей.

Его окружили зеваки. Они пялились, жестикулировали, что-то выкрикивали. Вздохнуть было невозможно. В груди жутко болело. Рубашка и пиджак стали ярко-красными. Кармин умирал. Он поискал взглядом Соломона. И увидел. Соломон стоял, ничем не выделяясь среди многих любопытных, бесстрастно смотрел на него.

Затем он увидел еще одного знакомого. Копа, ударившего его тогда, на автостоянке у кафе.

Макс Мингус.

Запыхавшийся, с красным лицом, он протолкнулся и… встал рядом с Соломоном. Тот смотрел прямо на него.

Кармин хотел подняться, предупредить Мингуса, но не сумел. Попытался поднять руку, хотя бы показать на Соломона, но рука оказалась очень тяжелая. Постарался сказать что-то, но горло быстро заполнилось кровью.

Тогда он решил показать глазами. Твердо посмотрел Мингусу в лицо, а затем резко сдвинул глазные яблоки вправо. Мингус не понял. Продолжал стоять.

Кармин попробовал опять, но глаза затуманились, а все цвета слились в один чистейший белый, который заполнил все вокруг.

«Ну что тут поделаешь, – подумал он, – я ведь старался, верно?»

Часть шестая

Август-октябрь, 1981
73

Макс то приходил в сознание, то отключался, будто пересекал на крыльях часовые пояса – из дня попадал в ночь, потом в день и опять в ночь. Бодрствование переносить было трудно. Кружилась голова, остро кололо в шею и плечи. Он пытался сфокусировать глаза на чем-то определенном, но перед ним все вертелось, как будто он сидел на карусельной лошадке. Проще закрыть глаза и погрузиться в забытье. Тогда боль тускнела и голове становилось легче.

Перед его мысленным взором возникал Кармин Десамур, распластавшийся на полу в малиновой луже. Он установил с Максом визуальный контакт, его зеленые глаза зафиксировали узнавание, а затем он попытался что-то сообщить. Дважды быстро метнул взгляд направо. Макс повернулся и оказался лицом к лицу с темнокожим мужчиной с ссадинами на лбу. Взгляд этого человека был ему почему-то знаком.

Стоило Максу потянуться за пистолетом, как его вырубили сильным ударом по затылку.

Рядом с ухом что-то жужжало, какой-то небольшой механизм. Макс открыл глаза. Голова не кружилась, соображала, но он был утомлен до предела. Перед ним простиралось большое пустое помещение с бетонным полом, размером примерно с амбар или самолетный ангар. Прямо на него с потолка светил мощный прожектор, грел обнаженное тело. Макс был голый. Чисто выбрит от лодыжек до промежности, кожа блестела, словно ее намазали маслом.

«Давно я здесь нахожусь?»

Он двинул головой, чтобы осмотреться. Жужжание прекратилось, и голову сжали сильные руки. Макс услышал приказ:

– Сиди тихо!

Он осознал, что сидит в кресле, связанный по рукам и ногам. Можно только водить глазами туда-сюда. В таком беспомощном положении он еще не оказывался.

Жужжание возобновилось. Стоящий сзади водил по черепу каким-то тупым предметом. Потом начали мягко падать волосы, щекотать лицо.

Машинка для стрижки волос. Его стригут.

Макс вспомнил узников камеры смертников, которых стригли как овец перед тем, как посадить на электрический стул. Вспомнил, что читал где-то, как в Европе после освобождения поступали с подружками нацистов.

– Где Букман?

Парикмахер не ответил. Он занимался висками Макса. Когда перешел к бровям, приказал закрыть глаза. Макс повиновался. Машинка пощелкала металлическими зубцами, затем он услышал лязганье ножниц.

– Воды! – крикнул парикмахер.

На голову Макса вылили кувшин холодной воды. От неожиданности он вскрикнул. Теперь он знал, что происходит. Если сегодня еще пятница, значит, завтра суббота. Его готовят к обряду.

«НКБС».

Макс пришел в себя на короткое время, в машине «скорой помощи». Его привязали к носилкам. Выла сирена, автомобиль трясло, он двигался на большой скорости. По обе стороны от Макса сидели двое в полицейской форме. Один закатал ему рукав, другой приготовил шприц.

Перед тем как отключиться, Макс успел сообразить, что у Букмана в здании аэропорта были несколько человек, переодетых копами. А может, это были и настоящие копы, которые работали на него.

* * *

Парикмахер, здоровенный мускулистый амбал в джинсовой рубашке с короткими рукавами и серых спортивных штанах, выдавил на макушку Макса пену для бритья и распределил по голове. Извлек из кармана опасную бритву и начал ею работать, вытирая лезвие о тряпицу. Он даже сбрил Максу брови.

– Воды!

Макса оставили одного, в большой луже.

Он осмотрелся. Примерно в семи метрах в бетонном полу виднелся люк. Еще он заметил у кресла на полу рыжевато-коричневый рисунок. Намеченный контурами гроб, куда помещены разделенные вертикальной линией крест слева и звезда справа.

Макс приподнял ноги. Лодыжки связаны толстым жгутом из упаковочной ленты. Попытался подвигать руками – едва смог согнуть пальцы. Он понимал, что выбраться отсюда не удастся. Значит, придется умереть, причем не просто так, а замысловато.

«Вначале Букман накормит меня зельем, затем сунет в руку пистолет и пошлет убивать. Я перестану быть человеком, превращусь в зомби. Не буду сознавать, кто я, тем более кого убиваю. Остается молиться, чтобы это была не Сандра, а если она, то пусть зелье или пуля уничтожит меня раньше, чем я к ней приближусь».

Макс почувствовал на себе взгляд. Тот самый, знакомый. Соломон стоял в темноте, смотрел на Макса. Оглядывал со всех сторон. Со спины, в профиль, в лицо.

– Букман! – крикнул Макс. – Чего ты опять прячешься, мерзавец? Жалкий трус! Выйди, покажи лицо! Я ведь уже знаю, как ты, гад, выглядишь!

Но Букман не вышел. Слова Макса разнеслись по пустому пространству, отразились эхом от стен, а его бесполезная ярость повисла в воздухе.

Макс поразмышлял с полминуты и опять крикнул:

– На случай, если больше не увидимся, Букман. Будь ты проклят!

* * *

Через некоторое время вернулся парикмахер. Он катил перед собой металлический столик. За ним следовали двое помощников с черным пластиковым кувшином, его поставили на пол перед Максом. Ногами он его достать не мог, но видел содержимое – отвратительную на вид молочно-зеленую вязкую жидкость, похожую на гороховый суп.

Макс усмехнулся:

– «Кулэйд»?

Двое помощников парикмахера улыбнулись. Парикмахер поставил столик рядом с кувшином. Макс увидел картонные одноразовые стаканчики, пластиковую воронку, моток специальных ниток для наложения швов, коробку спичек, половник и кожаный футляр в форме книжки карманного формата.

Страха пока не было, лишь тревога.

Парикмахер погрузил половник в кувшин, наполнил стаканчик.

– Ты можешь разделаться с этим быстро, если согласишься съесть сам. – Он раскрыл спичечный коробок и высыпал в стаканчик его содержимое – цветные квадратики. – Или мы накормим тебя силой. Выбирай.

– Пошел к черту! – буркнул Макс.

– Большинство людей соглашаются, – произнес парикмахер. – Раз-раз, и все.

– Пошел!..

Парикмахер кивнул помощникам.

Один захватил голову Макса, закрыл ему глаза, а другой крепко сжал ноги. Сильные пальцы сдавили Максу нижнюю челюсть, заставили ее открыться, растянули связки до предела. Он сопротивлялся, вертелся, взбрыкивал, ворочал плечами, но это помогало только сохранить лицо. Парикмахер вставил ему в рот до самой гортани пластиковую воронку, и в желудок полилась противная, ледяная, слизисто-комковатая жидкость, имеющая вкус свернувшегося молока, разбавленного уксусом и хлорной известью, приправленного горькими травами. Сжать горло и остановить прохождение зелья было невозможно. Оно попало в желудок.

Парикмахер вынул воронку. Помощник сзади отпустил Макса. В желудке было холодно, словно Макс проглотил десяток кубиков льда.

– Приятного аппетита, – сказал парикмахер, положив на столик воронку, с которой капала зеленая погань.

– Пошел к черту, сукин сын! – рявкнул Макс. Во рту и горле болело, будто там все прочистили песком. Язык распух.

Парикмахер усмехнулся:

– А ты храбрый, белый.

Он расстегнул кожаный футляр, раскрыл его как книгу, обнажив два ряда хирургических швейных игл, расположенных по длине и толщине. Несколько секунд изучал лицо Макса, затем выбрал толстую иглу длиной десять сантиметров. Отмотал нитку, вдернул в ушко иглы. Закончив, он кивнул помощнику, стоящему сзади.

Тот крепко сжал ладонями голову Макса. Парикмахер согнулся и, так же плотно сжав пальцами его губы, медленно воткнул иглу в левый нижний угол. Макс застонал, по щекам потекли слезы. С каждым стежком боль усиливалась. Парикмахер наматывал нитку на кулак и сильно натягивал, подтаскивая рот Макса чуть ли не к носу, прежде чем опять воткнуть иглу в нижнюю губу и повторить процесс. Он шил методично, не торопясь, пока губы Макса не оказались полностью запечатаны.

Закончив, парикмахер отрезал еще нить, короче, и сделал стежок в носу. Макс этого не заметил. Его лицо потеряло чувствительность. Парикмахер покатил столик прочь, помощники унесли кувшин, оставив Макса страдать с ядовитым зельем в желудке.

Он чувствовал, как оно там перемещается в его нутре, точно живое существо, внимательно осматривает все вокруг и медленно принимается хозяйничать. Ощущал, как становится слабее, из него вытекает сила – из ног, из рук, с кончиков пальцев. Начавшая наваливаться непреодолимая усталость выключала в организме один тумблер за другим.

Церемония началась с появления людей на ходулях. Они окружили его, одинакового роста, в цилиндрах, фраках, брюках в полоску, гофрированных рубашках и черных перчатках. Лица намазаны белой пудрой от лба до носа, остальное все у них оставалось черным. Они стояли не шевелясь, скрестив руки на груди, не сводя с Макса глаз. Люди-тотемы, подчеркивающие своим ростом ничтожество приносимого в жертву.

Свет сделался ярче и горячее. Застучали барабаны. Люди на ходулях соединили руки и медленно задвигались вокруг Макса против часовой стрелки. К барабанам присоединилась декламация – сотня, а может, больше голосов, повторяющих слова, которые он не понимал. Что-то вроде молитвы. Макс полностью потерял чувствительность. Работали только глаза и уши. Внутри уже с полным размахом, все круша и разрушая, гуляло зелье. Дышать еще удавалось, но с трудом. Макс рефлекторно пытался вдохнуть ртом, но рта у него, в сущности, не было. Не получалось даже всосать капельку воздуха.

Храбрый и непокорный Макс перестал существовать.

Его охватил ужас. Чуть-чуть за себя, но в основном за Сандру. Ведь Букман пошлет его довести до конца то, что не удалось сделать в Опа-Лока.

Ритм барабанов стал интенсивнее, люди на ходулях прибавили скорость. Цвета перед глазами Макса начали сливаться, смешиваться, пока не образовали унылую серую массу. Таким иногда бывает небо над Майами летним утром – сплошная свинцовая облачность.

Теперь декламирующие повторяли одно слово. И Макс это слово распознал.

– Соломон, Соломон, Соломон!

Барабаны забили еще быстрее, люди на ходулях забегали вокруг, а все остальные продолжали выкрикивать в такт барабанам:

– Соломон, Соломон, Соломон!

Люк раскрылся, и его высветил луч кроваво-красного света. Из люка возник человек, одетый и разукрашенный, как и те, что на ходулях, но только весь в белом.

Он вышел из круга света, шагнул к Максу. Распахнул плащ и выхватил два длинных сияющих меча. Они ослепили Макса. Он закрыл глаза, а когда открыл их, человек стоял в нескольких футах, быстро вертя мечами, точно жезлами на параде. Вспышки отраженного от лезвий света образовывали калейдоскоп красных, розовых, оранжевых, фиолетовых, желтых и синих брызг, мешавших Максу видеть, что происходит вокруг.

Почему-то ему вдруг вспомнились закаты. Как солнце, похожее на каплю пылающего меда, садится в почерневшее море. Он наблюдал их почти каждый вечер.

74

– Хватит себя укорять. Этим делу не поможешь. – Элдон посмотрел на Джо.

Они стояли на крыше УГРО, на рассвете в воскресенье. Солнечный свет только начал разгонять ночь, окрашивая плоский городской пейзаж Майами в желтушный цвет ископаемых костей. Они измотались. Нервы были натянуты до предела. Недосыпание, литры выпитого кофе. Поиски Макса длились уже почти сорок восемь часов. Без результата.

В последний раз Джо видел его, когда они разделились у аэропорта. Он просмотрел записи камер наблюдения. Они зафиксировали, как два фальшивых копа потащили Макса из зала вылета, за ними в тени следовал человек с неразличимым лицом. Их беспрепятственно пропустили десятки полицейских, пытающихся навести порядок среди возбужденных пассажиров.

– Макс был мне как родной, – продолжил Элдон, следя за стаей чаек, направляющихся к морю.

Джо вскинул голову:

– Был?..

– Чего уж тут, – скорбно проговорил Элдон. – Сейчас нужно реально смотреть на вещи, готовиться к худшему. Скорее всего Макс погиб. Букман доделал то, что не удалось в Опа-Лока.

– Пока рано делать выводы, – буркнул Джо.

– Думаете, мне легко это осознавать? Думаете, мне не больно? Да у меня там все внутри умирает. – Элдон ткнул пальцем в середину груди. На глазах у него появились слезы. – Макс был членом моей семьи.

– Почти сыном, – добавил Джо с оттенком сарказма.

– Да, – произнес Элдон, не замечая сарказма. – Почти сыном. Мы были по-настоящему близки. Он приходил ко мне за советом. Всегда. Понимаете, всегда.

– Но насчет Букмана все же не посоветовался.

– Жаль. – Элдон махнул рукой. – Если бы посоветовался, был бы сейчас жив.

– Да, верно. – Джо грустно усмехнулся. – Так было бы много легче.

– Не понял? – Элдон прищурился и нахмурился.

– Знаете, почему он ничего вам не сказал насчет Букмана? Потому что вы бы ничего не стали делать. Вы были озабочены пришить дело Мойеса гангстерам, не имеющим к этому отношения. Вам ведь наплевать, кто действительно организовал убийство. Главное – хорошо выглядеть по телевизору и ублажить политиков, с которыми вы якшаетесь. По-настоящему расследовали убийство Мойеса мы. Это наша заслуга. Не ваша, не УГРО, а наша. Мы с Максом занимались этим в свое личное время, на собственные доллары. И Макс навсегда останется тем, мистер Бернс, кем вы никогда не были и не будете. Настоящим копом. А вы только носите форму, под которой прячется продажная душонка. Вы солдат политической удачи. А ваше детище УГРО под вашим руководством превратилось в банду головорезов с лицензией на убийство. Вы управляете гангстерами так же, как Букман.

Элдон застыл с раскрытым ртом, лишившись речи, шаря глазами по лицу Джо, будто пытаясь убедиться, что этот человек действительно произнес слова, которые он только что услышал. Его бородавка стала розоватой.

– Я не себя укоряю. А вас, мистер Бернс. Ответственны за это вы. Вы и ваше УГРО. И если выйдет так, что Макс погиб, его кровь будет на ваших руках, мистер Бернс, как и на руках Букмана. – Джо злился, но этого не показывал, даже не повысил голос.

Элдон стоял, по-прежнему онемевший, не зная, как достойно выбраться из ситуации.

– Можете не беспокоиться, мистер Бернс, я уйду из УГРО, – продолжил Джо. – Но только после того, как арестую Букмана. Уйду, потому что мне очень не нравится, как вы делаете дела, мистер Бернс. И прежде всего мне очень не нравитесь вы.

Подобное унижение Элдон, наверное, переживал впервые. Он был совершенно сбит с толку. Не знал, что ответить. Джо стоял перед ним, огромный, казалось, выросший еще на несколько дюймов. Элдон почти испуганно посмотрел на него снизу вверх. Слава Богу, никто этого не видел, они одни находились на крыше.

– Вы хотя бы знаете, почему я взял вас сюда, Листон, вы, чертов неудачник? – К Элдону вернулся голос, но он звучал глухо, без обычного начальственного рокотания.

– Знаю, – усмехнулся Джо. – Чтобы надеть багровые одежды, поиздеваться, а потом отобрать. [42]42
  Аллюзия на сюжет из Библии (Матфей, 27:28).


[Закрыть]

– Что?

– Вы читали Библию, мистер Бернс?

– А в чем дело? Вы верующий?

– Я просто интересуюсь, что есть добро, а что зло.

– Ну и прекрасно! – буркнул Элдон. – Арестуйте Букмана, накажите зло.

Джо приблизился к лестнице и повернулся:

– И еще одно маленькое уточнение, мистер Бернс. Насчет моего будущего. Улыбающимся домашним негром в отделе общественных связей я становиться не собираюсь. Так что вычеркните, пожалуйста, это из своего плана.

Телефон зазвонил, когда Джо выходил из кабинета Элдона. Он надеялся и одновременно страшился, что звонок связан с Максом. Поэтому задержался.

Элдон быстро вошел через боковую дверь, схватил трубку и рявкнул, снова входя в игру:

– Да! Что?! – Он посмотрел на Джо. – Когда? – Элдон открыл ящик стола, вытащил револьвер, проверил барабан и положил на стол. – Где он?.. Черт знает что! Это просто какое-то…

Закончить фразу ему не удалось. Дверь распахнулась, и в кабинет вошел Макс.

Джо охнул.

Макс был совершенно лысый, без бровей, с распухшим ртом, лицо в ссадинах и пятнах засохшей крови. Остекленевшие глаза смотрели прямо, никого не узнавая. В длинном черном дождевике, которого Джо у него никогда не видел.

– Макс! – Джо направился к нему.

Макс достал из кармана плаща пистолет-автомат.

– Бернс! Ложитесь! – крикнул Джо и метнулся вправо, на ковер.

Макс открыл огонь по столу Элдона, там, где шеф обычно сидел. Очередь специальных пуль, вылетающих из ствола со скоростью триста метров в секунду, раскрошила книжный шкаф, оторвала от стены куски штукатурки, изуродовала полированный стол из красного дерева. Макс опустошил магазин автомата, уронил его на пол и полез за обычным пистолетом. Элдон, который ползал вокруг стола со своим револьвером, прицелился и выстрелил. Джо успел рвануться к Максу и повалить на пол. Пуля Элдона просвистела в паре сантиметров от них. Джо вытащил из кобуры Макса пистолет, отбросил в сторону. То же самое сделал с другим, прикрепленным к лодыжке.

– Он мертвый? – спросил Элдон.

– Жив, – ответил Джо, не отрывая взгляда от Макса, который смотрел на Элдона. – Вызывайте «скорую помощь».

Элдон поискал телефон, но не нашел. От телефона ничего не осталось.

Тем временем Макс потянулся к висевшей на бедре кобуре, выхватил воображаемый пистолет, наставил пустую руку на Элдона и несколько раз нажал указательным пальцем на курок. Затем уронил руку.

– Да вызовите же вы наконец «скорую»! – крикнул Джо Элдону, который стоял, ошеломленно оглядывая свой разгромленный кабинет.