Текст книги "Король мечей"

Автор книги: Ник Стоун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 30 страниц)

42

– Вместо того чтобы злиться, сказал бы лучше спасибо. – Сэм притворно надул губы.

– Спасибо? – выкрикнул Кармин. Его голос гулко разнесся по подвалу. – За то, что ты меня выдал?

– Да не выдавал я тебя! Ты что, не знаешь свою мать? Она с самого начала почуяла что-то неладное.

Сэм был спокоен. Сегодня рано утром ему позвонила Эва, спросила, почему от ее сына пахнет пороховым дымом и почему он в панике. Сэм рассказал о Риски и о стрельбе у магазина. Объяснил, что на Кармина это произвело очень сильное впечатление.

– Ты понимаешь, она уже знала, – продолжил он. – Ей это ничего не стоит. Если бы ты не стал упрямиться, а позволил мне разобраться с этой шлюхой, ничего бы не случилось. Но ты решил изображать из себя крутого, и что вышло? Но сейчас проблема разрешена. Эва поручила это Леденцу. Что ты ей сказал, кто такая Риски?

– Что это шлюха, от которой я попытался избавиться, а она решила на меня наехать.

– Я сказал то же самое, – улыбнулся Сэм.

– Правда?

– Да. Видимо, сработала телепатия. Или просто повезло.

Разумеется, Сэм сообщил Эве о Риски правду, и та рассмеялась.

– А если Риски расскажет все Леденцу?

– Не беспокойся, он не станет слушать ее. Такое не по его части. – Сэму было почти жаль бедную шлюху. Ведь когда палач Соломона начнет ею заниматься – а он начнет обязательно, Леденец никогда не подводил своих хозяев, – она пожалеет, что родилась на свет.

– Ты рассказал моей матери насчет наших побочных дел?

– Ты что? – Сэм вытаращил глаза. – Нет.

– Точно?

– Сам подумай, были бы мы с тобой после этого сейчас живы?

– Вряд ли, – печально кивнул Кармин.

На голову он напялил бейсбольную кепку, чтобы скрыть ссадины на черепе, но лицо и руки прикрыть было нечем. Глубокие раны на щеках и на лбу, широкий шрам на переносице. В голове постоянно гудело, не стихая, словно туда залетела злая оса.

Сэм, кажется, только что это заметил.

– Черт возьми, что она с тобой сделала?

– Избила за то, что соврал. Своим любимым ремнем. Фирмы «Гуччи» из крокодиловой кожи, с золотой пряжкой. Сильно била. Я наврал ей, будто случайно выстрелил из твоего пистолета.

– Да, пряжка большая. – Сэм с жалостью рассматривал руки Кармина, исполосованные так, точно он защищался от ножа.

– Она так рассвирепела, просто совсем чокнулась. Это вчера вечером, а сегодня утром стащила меня с кровати и стала лупить уже моим ремнем, из штанов. Посмотри, что у меня с головой!

Морщась, Кармин снял кепку.

– Боже! – охнул Сэм.

Синевато-черный череп Кармина был в рубцах и припухлостях. В тех местах, где запеклась кровь, они стали малиново-коричневыми.

– Тебе нужно сходить к врачу, – произнес Сэм.

– Нет. Что я ему скажу? Что меня избила мама?

– Скажи, что напали хулиганы, придумай что-нибудь.

Кармин грустно покачал головой.

– Ну я тогда хотя бы сам обработаю раны. Сейчас достану аптечку.

На лестнице появилась Лулу. Сказала на креольском:

– Там один клиент, задает вопросы.

– Кто? – спросил Сэм.

– Белый.

Сэм посмотрел на Кармина:

– Я сейчас вернусь.

* * *

– Доброе утро. Я управляющий, Сэм Исмаэль. Рад вас видеть в нашем магазине.

– Здравствуйте, – проговорил посетитель. Рослый, широкоплечий, с суровым взглядом. Шатен, волосы коротко подстрижены, голубые глаза. Он улыбнулся, но улыбка на его лице казалась неуместной.

– Могу я вам чем-нибудь помочь?

– Спасибо, я пока посмотрю сам.

– Если понадоблюсь, сразу скажите. – Сэм зашел за прилавок и притворился, будто проверяет список товаров.

Посетитель не назвал себя, но Сэм был уверен, что это коп. Во-первых, манера стоять – прямо, плечи чуть выгнуты вперед, ноги врозь, как у боксера. В любой момент готов отразить нападение. Во-вторых, типичная одежда – спортивная куртка в мелкую клетку, черные слаксы, туфли без шнуровки, рубашка с открытым воротом. И наконец глаза – холодные, пронизывающие, твердые, всевидящие, всеоценивающие, все замечающие, поблескивающие жестокостью.

Сэм ощутил пробежавший по спине холод.

Коп разглядывал кукол, иконы, кресты, вставленные в оправу обезьяньи головы, человеческие черепа, свечи. Потом долго изучал доску объявлений, где колдуны рекламировали свои услуги. Там была прикреплена и карточка Эвы. Затем двинулся дальше, к ритуальным барабанам, стукнул по одному, прислушался к глубокому вибрирующему звуку, который трансформировался в гул, задержавшийся на несколько секунд, прежде чем растаять в воздухе.

Он уделил внимание и полкам с травами, семенами, корнями и водорослями.

– Вы из города? – спросил Сэм.

– Из Орландо. А калабарские бобы вы продаете?

Сэм ощутил сухость во рту.

– Иногда заказываю для клиентов. А почему вы спросили? Вам они нужны?

– Пожалуй. Вы можете прислать их, или надо самому приехать забрать?

– Как скажете. А зачем они вам?

– Я пишу статью о лечении травами.

– Понимаю, – отозвался Сэм. – Вы из Университета Майами?

Коп кивнул:

– Да.

– Наверное, выйдет дешевле, если вы закажете их через университет, – произнес Сэм. – Потому что мне придется включить в цену импортную пошлину, хранение и транспортные расходы.

– К сожалению, у нас исчерпан весь бюджет, – проговорил коп, глядя Сэму прямо в лицо, заставляя чувствовать, будто он сделал что-то плохое. – А сколько примерно это будет стоить?

– Зависит от количества. Но обычно я прибавляю двести долларов за хранение, транспортные расходы и прочее.

– Ясно. А сами бобы?

– Десять долларов штука.

– Я подумаю. – Он прошел к стенду с картами таро и начал медленно перебирать колоды. – Эти мне знакомы.

– Вы гадаете?

– Нет. Гадала моя бывшая подружка. – Коп разглядывал карты. – Но у нее была странная колода. Необычная. Как-то называлась по-французски.

– Марсельские?

– Нет… это была… – Он щёлкнул пальцами, пытаясь вспомнить. – Колода де Вильнёва. У вас есть такая?

– Нет, – ответил Сэм. Теперь уже и сердце заколотилось, и кончики пальцев похолодели. Что, черт возьми, ему тут нужно? Ведь у Соломона все копы в кармане. – Это очень дорогие карты, их трудно достать.

– Ну, для моей бывшей не проблема. У нее есть и деньги, и… связи. – Коп рассмеялся и продолжил осмотр магазина. Затем повернулся к Сэму: – Ладно, спасибо, что уделили время.

– Так вам нужны бобы?

– Извините. К сожалению, я не настолько богат.

Задняя дверь чуть приоткрылась. Сэм повернулся, думая, что это Лулу, но там стоял Кармин, смотрел сквозь щелку, потом исчез.

Коп это заметил. Внимательно взглянул на дверь, на Сэма, кивнул и вышел из магазина.

Через секунду появился Кармин. Испуганный.

– Это коп! Тот самый негодяй, который ударил меня у кафе в апреле. И забрал бобы, помнишь?

Сэм схватил трубку и начал набирать номер.

– Куда ты звонишь?

– Твоей матери.

43

– Он тебя раскусил? – спросил Джо, когда Макс вернулся в машину в четырех кварталах от магазина.

– Да, – произнес он, делая в блокноте пометки. – И выглядел очень встревоженным.

– Что-нибудь поимел?

Макс показал:

– Вот.

– Эва Десамур, – прочитал Джо.

– Единственная гадалка на его доске объявлений. Остальные занимаются снятием порчи, заговорами, исцелениями. В моем списке Эва Десамур единственная, кто использует карты де Вильнёва. И вообще в Майами такая колода есть лишь у нее одной. У меня не было ее контактного телефона. Теперь есть.

– А как сам Исмаэль? – Джо завел двигатель.

– Он не наш клиент, но работает для него. Подставная фигура. По документам владеет значительной частью Лимон-Сити. После того как Преваль Лакур убил супругов Куэста, к Исмаэлю перешли все контакты по плановой перестройке района. Это его калабарские бобы и карты таро закончили свой путь в желудках Ассада и Лакура. Нам нужно приглядеться к этому магазину. Там есть подвал.

– Как ты собираешься получить ордер?

Макс посмотрел на Джо и сообразил, что тот шутит.

44

– Поздравляю! Ты выиграл! – Сандра протянула ему серебристый конверт.

Они ужинали в крабовом ресторане Джо Стоуна на Вашингтон-авеню. Она его пригласила. Макс жил по соседству, но никогда не заходил в этот ресторан, один из старейших в Майами, отмеченный для желательного посещения в любом путеводителе. Там никогда не было свободных столиков. Надо было бронировать. Сегодня они попали сюда, потому что фирма, где работала Сандра, вела дела ресторана.

– Что я выиграл?

– Посмотри!

Макс открыл конверт и рассмеялся. Там лежал абонемент на шесть уроков танцев в студии на Флэглер-сквер.

– Это мило и предусмотрительно с твоей стороны, – произнес он с сарказмом. – Не хочешь, чтобы я позорил тебя на танцплощадке?

– Ты меня не позорил. А студия прямо за углом управления. Мы можем ходить туда после твоей смены, когда ты с десяти до шести.

– Если коллеги узнают, что я беру уроки танцев, мне не дадут проходу. – Макс рассмеялся.

– Ты будешь ходить со мной.

– Все равно.

– Тогда не говори никому.

– Сандра, копы всегда все узнают, особенно если это касается своих.

– Ну и что? Одна я ходить туда не собираюсь.

– А тебе не нужно никаких уроков. Ты танцуешь как ангел.

– Ангелы не танцуют.

– Но если станут, то двигаться будут точно как ты.

Они застыли, глядя в глаза друг другу, и все вокруг тоже, казалось, замерло.

– Я рад тебя видеть, – проговорил он, нарушая молчание.

– А я тебя.

Они наклонились через стол и поцеловались.

– Означает ли это, что ты согласен? – спросила она.

– Боже, ты невозможна! – Он засмеялся. – Только дай мне сначала закончить расследование, которым я сейчас занимаюсь, хорошо? А позднее я пойду на эти уроки.

– Тебе понравится.

– Сомневаюсь.

– Ты полюбишь танцы.

– Именно так мне тренер и заявил, когда однажды я получил на ринге удар, от которого разошлись ребра.

– Но ты продолжил заниматься боксом, верно?

– Да.

Принесли еду. Они заказали десять огромных крабовых клешней, сервированных с горчично-майонезным соусом и растопленным маслом, для придания сладковатому белому мясу пряного вкуса, большую тарелку жареных зеленых помидоров и картофельные оладьи. Таких вкусных Макс еще не пробовал.

После ужина отправились в кино на Линкольн-роуд на «Форт-Апач, Бронкс». Фильм выбрала Сандра. Макс предпочел бы пойти в бар, потому что сидеть и смотреть полицейский фильм, который хвалили за «полную сурового реализма подлинность», означало для него удлинение рабочего дня на два часа. Он слегка оживился, когда Сандра сказала, что там играет Пэм Грир. Он видел ее во многих фильмах семидесятых годов. Все они были ужасные, но она редко появлялась там полностью одетой. Это скрашивало впечатление.

Зал был почти пустой. Они сели впереди с бутылочками колы.

Главную роль играл Пол Ньюмен – правильного копа, служившего в одном из самых сложных районов Нью-Йорка, Южном Бронксе. Затянутые сцены со стрельбой в трущобах наводили скуку. Если прибавить тепла, солнца и посадить пальмы, то получилось бы точно как в Майами.

Прошло пятнадцать минут. Макс маялся, ждал. Сюжет слеплен кое-как, Пэм не появлялась. Очень хотелось покурить и выпить. Пол Ньюмен с напарником пытались отговорить трансвестита бросаться с крыши. Потом Пол Ньюмен – ему за пятьдесят, и он так и выглядел – завел роман с молоденькой наркоманкой-латиноамериканкой. Макс зевнул и посмотрел на Сандру. Она была увлечена фильмом. Он не понимал почему, может, он не увидел в нем что-то глубокое. Вспомнил о винном магазине рядом с кинотеатром. Стал размышлять, что неплохо бы сходить туда, взять бурбона и покурить. Наконец появилась Пэм и на короткое время захватила его внимание. Здесь она выглядела не особенно привлекательной. Ее героиня, психопатка-наркоманка, к тому же проститутка, убивала двух коррумпированных коллег Пола Ньюмена. Макс прежде не считал ее актрисой, но теперь должен был признать, что с ролью она справилась блестяще. Прикончила копов бритвенными лезвиями, которые прятала во рту, и была по-настоящему ужасна. Кстати, Пэм уже использовала однажды этот трюк с лезвиями в фильме «Фокси Браун», но там ей они понадобились, чтобы освободиться. В общем, она убила пару коррумпированных копов и исчезла. Макс ждал ее возвращения, но, осознав, что, наверное, она не разденется, поднялся и украдкой вышел.

В винном магазине он купил кварту бурбона, у входа в кинотеатр выкурил сигарету.

Снова усевшись рядом с Сандрой, накапал в стаканчик немного бурбона и предложил ей. Она недовольно посмотрела и отрицательно покачала головой.

После фильма настояла, что поведет его машину. Макс видел, что она рассердилась.

– Тебе понравился фильм? – спросил он.

– Скажи, ты много пьешь?

– Извини, что я…

– Макс, ты много пьешь?

– Как когда. В некоторые дни больше, чем обычно.

– То есть ты пьешь каждый день?

– Да.

– Почему?

– Ну, причин много. Чтобы расслабиться, снять напряжение, поднять настроение, когда требуется. И честно говоря, мне это нравится. Многие копы пьют.

– А почему ты пил в кино?

– Фильм оказался скучный, захотелось развеяться.

– Но ведь ты был со мной, – проговорила она обиженным тоном.

– Да, но ты была так захвачена тем, что происходит на экране, – насмешливо проговорил он.

– Так ты пьяница?

– Не думаю.

Сандра нахмурилась:

– Послушай, если ты алкоголик, то никаких отношений у нас с тобой не получится. Потому что нас всегда будет в комнате четверо: ты, я, личность, в которую ты превратишься, когда нагрузишься, и бутылка. А мне подобная жизнь не нужна. Ясно?

– Сандра, извини, пожалуйста, что я выпил в кинотеатре.

– У меня был дядя алкоголик, – продолжила она, не слушая его. – Умер от цирроза печени. Перед смертью сильно мучился, расцарапывал кожу до крови. Я не хочу проходить через это с тобой, ни в коем случае.

Они свернули на Пятнадцатую улицу. Макс закурил.

– И с этим тебе тоже придется покончить.

– Да ты что, Сандра!

– Целовать тебя – все равно что облизывать грязную пепельницу. Ты когда-нибудь лизал пепельницу, Макс?

– Мне нравится курить.

– Нет, не нравится. Ты просто подсел на это. Наркоман, такой же, как Пэм Грир в фильме.

– Наркоман? Я? Это уж слишком!

– Ты бросал когда-нибудь?

– Нет.

– То есть не представляешь себе жизнь без сигареты?

– Я родился с сигаретой во рту, – пробурчал Макс. – А ты сама когда-нибудь курила?

– Попробовала однажды, не понравилось, противно. И главное, опасно.

– Так жить вообще опасно. Особенно в Майами. – Макс усмехнулся. – А сигареты хороши с кофе, выпивкой, после еды, после секса…

– Но они портят жизнь! – возразила Сандра. – Ты хочешь в шестьдесят лет ходить с трубками в носу и возить за собой тележку с кислородным баллоном, потому что у тебя будет эмфизема и ты не сможешь дышать? Или иметь дырку в горле и голосовой аппарат, работающий на батарейках?

– Ты преувеличиваешь!

– Нисколько.

– Чего это ты сразу круто? Ведь мы встречаемся всего ничего и… и даже еще не спали вместе.

– Ты не предлагал.

– А надо было?

– Я старомодная девушка, – сказала Сандра.

– Мне показалось, ты хочешь, чтобы у нас все развивалось медленно.

– Но ты даже не сделал движения в этом направлении за… целый месяц.

– Я боялся тебя спугнуть. Но если речь зашла об этом, поехали. К тебе или ко мне?

– К тебе.

– Я предупреждаю, у меня там бардак.

– Догадываюсь. Но меня мама учила остерегаться мужчин, помешанных на опрятности. Если попался такой, то он или сдвинутый, или гомик.

45

Лина вымыла посуду. Вошла в гостиную и задула свечи, которые горели во время ужина. Джо поставил свою любимую запись Брюса Спрингстина и сел с бокалом красного вина, откинувшись на спинку кресла. Баллада «Обещание», очень грустная. В тон его настроению.

Сегодня ему повезло. Впервые за много недель Джо мог провести вечер с любимой женщиной, будущей женой. Казалось бы, вот оно, счастье, наслаждайся. Но он мучился, не знал, как снять с сердца тяжесть.

Брюс написал «Обещание» в семьдесят восьмом году, но в альбом «Тьма на окраине города» песня не вошла. Эту трогательную балладу, своеобразный плач по несбывшимся мечтам и надеждам Брюс исполнял, аккомпанируя себе на фортепиано. Качество записи оставляло желать лучшего, баллада была записана кем-то из публики на магнитофон на концерте в Сиэтле, но трогала за душу. В последнее время слова этой песни приобретали для Джо все больший смысл.

Конечно, можно что-то предпринять. Например, в дополнение к выпивке и музыке раскурить косячок и чуть забалдеть. Не помешало бы. Они с Максом покуривали травку, был грех. Обычно все заканчивалось истерическим хохотом над какой-нибудь глупостью. И они крутили единственную запись белой рок-музыки, какая имелась у Макса. Сорокапятку «Роллинг стоунз» «Скучаю по тебе». По пятьдесят раз подряд, подхватывая в середине песни вместе с Джаггером речитатив, где он взывал к девушке-пуэрториканке: «Я уми-и-ира-а-а-ю, та-а-ак хочу-у-у встре-е-ети-и-иться-я-я». Когда действие травки заканчивалось, песня сразу надоедала, Макс снимал пластинку, они шли на берег играть с ней в «летающий диск».

Мысль, что он собрался предать Макса, что от их дружбы не останется ничего, никаких добрых воспоминаний, отравляла Джо существование, не давала дышать полной грудью.

– Тяжелый был день? – спросила Лина, садясь рядом.

Он по-прежнему не мог на нее наглядеться, с того первого раза, когда увидел в церкви. Миниатюрная, темнокожая, короткая прическа, высокие скулы, слегка раскосые глаза и улыбка, от которой замирало сердце. Но сейчас она не улыбалась.

– Забыл, когда уже бывал легкий день.

Джо вздохнул, глотнул из бокала. Он рассказал ей кое-что, самое главное. Что собирается вывести на чистую воду Элдона после того, как они с Максом закончат расследование убийства Мойеса. И это будет скоро. Касарес выдал большинство своих контактов, включая Карлоса Ледера, и Элдон собирался захватить главных игроков. Далее начнется долгий процесс привлечения «виновных» к суду, но Джо выйдет из игры раньше, вероятно, в августе. Август в Майами он не переносил. Жара несусветная, люди бесятся, ураганы налетают один за другим.

– Ты был в церкви? – спросила Лина.

Он отрицательно покачал головой.

– Надо, – сказала она.

– В этом деле Бог мне вряд ли поможет. – Джо горько усмехнулся. – Я задумал предательство напарника и близкого друга. Человека, который меня всегда поддерживал. Благодаря ему я стал детективом.

– Джо, ты делаешь то, что считаешь для себя правильным. А это порой очень трудно – делать правильное. – Она говорила нежно, но твердо, словно наставляла ребенка. – Рано или поздно дела Элдона вылезут наружу. Долго скрывать плохое невозможно. И когда разразится гроза, тебе лучше там не находиться, потому что больше всего достается всегда маленьким людям.

– Верно. – Взгляд Джо блуждал по комнате и уперся во вставленный в рамку конверт пластинки «Рожденные прорваться» с автографом Брюса.

– Джо, это безобразие надо остановить. Люди, которых вы арестовали, не примерные граждане, но вы – ты, Мингус, Элдон и УГРО – не имеете права так поступать. Нарушать закон.

– Почему же ты решила связать свою жизнь с моей? – спросил Джо.

– Я в тебя верю. Верю, что ты можешь и желаешь измениться. – Она взяла его за руку. – Джо Листон, я верю, что ты честный и порядочный. Уважаешь себя и других.

– Ты веришь, Лина? – Джо усмехнулся. – А хочешь знать, почему я мирился с этим дерьмом? Потому что ни за что на свете не стал бы детективом. Я служил простым патрульным копом. Гонял шлюх и мелких наркодельцов десять-двенадцать часов в сутки. Был из тех, кого пожилые дамы вызывают снять с крыши котенка, кто сдерживает толпу зевак на месте, где случилось убийство. Я был полицейским в форме, которому мозги ни к чему.

Джо замолчал и выпил вино.

– И то, что я замечал огрехи сыщиков, видел то, чего они во внимание не принимали, значения не имело. Как не имело значения и то, что я находил свидетелей, с которыми те не озаботились встретиться. Не имело значения, что во многих случаях я уже почти знал, кто преступник. Потому что в полиции Майами не важно, какие у тебя способности, как ты работаешь и сколько пользы сумеешь принести, если предоставить тебе возможность приоткрыть дверь. Нет! Это зависит от цвета твоей кожи. Разумеется, они любят твердить, что в полиции полно черных, но умалчивают, как их используют. В основном курьеры, регистраторы, патрульные, охранники. Там можно найти одного-двух черных детективов, но это исключения. Так что когда я получил этот жетон, то почувствовал себя очень хорошо, чертовски хорошо. Загордился. Еще бы, такое достижение!

Джо снова глотнул вина.

– И все это благодаря Максу. А ведь я для него ничего не значил. Элдон прочил ему большое будущее. Я должен был ввести его в курс дела, помочь сориентироваться в патрульной работе, а потом слинять. Но он изменил ход событий. Взял меня с собой. Он отказался работать с другим напарником. Ты слышишь, Лина? Отказался. Заявил Элдону, что для него лучше остаться в патрульной службе, чем работать с каким-то белым придурком, который халтурит, потому что торопится на бейсбол или трахнуть какую-нибудь шлюху. Ты сказала, что я честный и порядочный. Так вот Макс превосходит меня по этим показателям во много раз! Ты сказала, что я поступаю правильно. Понимаешь, тут дело не только в этом. Каждый день в Майами белые копы задерживают черных. Большей частью за дело, но нередко и просто так, из вредности. Черный начинает протестовать, и его арестовывают за нападение на полицейского, оказание сопротивления, нарушение общественного порядка. Вскоре он предстанет перед судьей и жюри присяжных и обязательно угодит в тюрьму. Потому что он чернокожий. Виновен по определению. Если повезет. А если нет, то разделит участь Макдаффи. Так вот признаюсь, я стал копом еще и потому, чтобы со мной подобного не случилось. В нашем так называемом цивилизованном демократическом обществе большое несчастье родиться не с тем цветом кожи. То, что Элдон Бернс, весь УГРО, все мы так ведем дела – часть одной большой проблемы. Да, Лина, меня тошнит от этого, мне стыдно. Их нужно остановить. И я собирался это сделать. Но есть загвоздка – я выйду оттуда весь в белом, а Макс останется с ними и будет плавать в дерьме.

Джо допил вино.

– Я хочу с ним познакомиться, – произнесла Лина.

– С кем? С Максом?

– Да, с твоим напарником.

– Зачем?

– Посмотреть ему в глаза. Увидеть, что он за человек.

– Но я же тебе рассказывал.

– Да, но я хочу увидеть сама.

– Зачем? Я собираюсь испоганить ему жизнь, этого ничем не сгладишь.

– Ну а я собираюсь в это время находиться рядом с тобой, так что имею право на собственное мнение.

– Ладно, я подумаю.

В Джо неожиданно проснулась надежда, что он отыщет способ принять хорошо оплачиваемую бумажную работу, подавит в себе возмущение, смирится с унижением в обмен на материальные блага. Не придется делать трудный выбор. Может, Макс понравится Лине так же сильно, как и ему. Она отговорит его ради Макса. Потому что расследование с каждым днем приближается к завершению. Скоро правда выплывет наружу.