Текст книги "Основной конкурс (5 конкурс)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

– Вот выпейте, вы немного расслабитесь.

Тим взял чашку, поднес к губам, немного поколебался:

– А, знаете, девушка, в которую я влюбился – это вы.

– Я? – Татьяна растерянно улыбнулась. – Но вы же совсем меня не знаете…

Ее взгляд превратился в оценивающий. В следующую секунду Тим бросил чашку на пол и она, ударившись о синий кафель, разлетелась на множество мелких осколков.

–Что вы …

– Этот парень использует вас, – перебил ее Тим, – будь вы здоровой, давно уже поняли бы это.

– Это не ваше…

– Вы ведь находите свой кайф в этой ситуации, – понимающе бросил он, – наверняка думаете, что терпите все его выходки ради великой, большой любви.

Глаза Татьяны округлились, а он продолжал:

– Вечная любовь – это просто романтическая хрень…

–Я … да что… – Лицо Татьяны исказилось, она приложила руку к голове.

– Это вы выпадаете из реальности, а не Бергер,– с напором продолжил Тим, – Вы уже несколько лет – пациентка, и живете мечтами, так же как ваш приятель, только мечты у вас разные!

– Зачем вы делаете это, – выкрикнула она и добавила, – вы такой же, как он.

– Неправда, я – настоящий и всегда готов идти до конца. Может я не пара вам, и у нас никогда ничего не получиться, но вы мне нравитесь и мне жалко смотреть, как вы тратите свою жизнь на пустые обхаживания!

Татьяна скривилась.

–Ах, простите, – щеки у Тима пылали, – это все не так романтично. Знаете, настоящая любовь не такая уж красивая штука, – притирка, комплексы, непонимание, недостатки. Для вас – это слишком банально. То ли дело придумать красивую сказку о враче и пациенте, который однажды поймет…

–Я не врач.

– Вы никто: лазурит, миф, легенда – красивая, заполненная пустыми ожиданиями…

Татьяна сжала ладонями виски:

– Замолчите …

Тим бросился к ней:

– Прошу, поверьте мне – он поймал ее взгляд – я уверен, внутри вас осталось еще что-то настоящее…

Несколько секунд они стояли молча.

В кабинет заглянул Бергер и строго окинул взглядом разбитую чашку, Тима и расстроенную Татьяну.

–Я же предупреждал тебя не сближаться! – серьезно сказал он и указал на осколки. – Пил?

Тим молча покачал головой.

– Молодец. Наверняка там был «лазурин». Мы десять раз обыскивали кабинет, но она его достает все время, не понятно откуда. Думает, мы мешаем ей помогать людям.

–Да уж, она возвышенная девушка, – подтвердил Тим.

Татьяна наблюдала за ними со смешанными эмоциями, в ее глазах растерянность сменялась насмешкой, потом гневом…

–Бергер идите в палату! – приказала она

Тот хмыкнул и подозвал парня:

– Все думает, что она часть персонала, – сказал он и серьезно добавил, – про твои выходки придется начальнику рассказать, ему это не понравиться …

– Я хотел помочь…

– Правила непреложны, – громко сказал Бергер и вскользь посмотрел на Татьяну. – Не нравиться мне все это…

– Что?

– Взгляд у нее странный. Ты ей психику, надеюсь, окончательно не разрушил?

Тим посмотрел на девушку. Она стала бледней, чем обычно, губы дрожали.

– Можно я еще с ней поговорю? – спросил он.

– Ты уже наделал делов!

– Ну, хоть пару минут, – в голосе парня мелькнула мольба, – ее нельзя оставлять так. Я попробую все исправить

– Пробуй пока, – помедлив, сдался Бергер, – я – за психологом.

Татьяна вдруг обняла себя и заплакала, потом прислонилась к стене, закрыла лицо руками и зарыдала.

Тим подбежал к ней, взял за плечи:

– Послушайте, Таня, прошу вас.

–Уйдите, – девушка сползла по стене, взгляд у нее стал отсутствующий.

–Что с вами?

– Голова болит ужасно.

Он замер, потом осторожно сказал:

– Вы просто ошибались, такое бывает…

– Я,– всхлипывала она, – неужели я? Нет!

– Только сильные люди могут признавать свои ошибки.

– Но я все делала правильно!!!

Парень посмотрел на нее грустно и ласково:

– Простите меня, – он вздохнул, не касаясь, поднес руку к ее блестящим волосам и отстранился, – не знаю, что на меня нашло. Я не имел права вмешиваться. Мне показалось, что я смогу…

– Я знаю, что права. Все может быть только так, – нажимая на каждое слово, сказала себе Татьяна, потом наморщила лоб, словно пытаясь сосредоточиться, посмотрела на Тима, голос ее дрогнул, – или…я что-то ничего уже не понимаю, я устала, – пару минут она сидела молча, потом обвела заплаканными глазами комнату, – и эти белые стены…

–

Учебная тревога

Дядя Альберт задерживался. С кухни доносились приглушённый шёпот и лёгкий перезвон посуды. Арчи понимал, что говорит и ест в основном невесёлый гость. Не потому невесёлый, что с ним приключилось что-то нехорошее, а из-за того, что отец и мать хотели бы принимать его в убогой однокомнатной квартирке как можно реже. И виной этому он, Арчи.

Мальчик залез рукой под матрац и нащупал фонарик. Если бы знать, что трое старших пока не заглянут в единственную комнату, перегороженную надвое платяным шкафом, то можно почитать. Укроешься толстым одеялом на раскладном кресле-кровати, втиснутом в отведённую половину, подкатаешь непослушные края, – и вот тебе постельный читальный зал. Глаза побаливают после таких сеансов, однако мать уверена, что сын крепко спал положенные десять часов.

Но не сегодня. И больше не мать с отцом жалко, если застукают, а перед дядей Альбертом стыдно.

Когда объявили директиву о непригодности слабовидящих, зрение Арчи уже начало путешествие в минус. Родители как будто чувствовали намерения властей, беспокоились, кормили морковными салатами и дорогущей черникой. Отец умудрился утащить из библиотеки допотопную брошюру с кратким описанием лечебной гимнастики. Но ничего не помогало. И директива, которую многие ждали и боялись, почти подкосила семью. Если бы не дядя Альберт.

Брат отца занимал в министерстве мелкую медицинскую должность, открывавшую определённые возможности. Мать как-то проговорилась Арчи, что дядя ходит не только к ним. Иначе откуда редкие продукты и коньяк? Но никто его ни в чём не винил. Главное, что раз в месяц, накануне общешкольной медицинской комиссии, он приносил копию нового плаката для проверки зрения. И ничего с семьи бедных родственников за услугу не брал. А Арчи зубрил таблицу с буковками, спокойно сдавал тест и понимал – если обман откроется, самые ужасные последствия будут для дяди, вплоть до смертной казни.

За что же его так со зрением. За что?

Под монотонный кухонный шепот Арчи всё-таки заснул.

Запихнув в себя расплывшиеся в кефирной жиже мюсли, Арчи наспех оделся, поцеловал тревожащуюся мать, подмигнул ей и побежал в школу. До завтрака он три раза без запинок отчеканил таблицу, но мать все равно мелко крестилась и тоскливо поджимала губы.

У парка, начинавшегося сразу за домом, он нагнал Берту. Одноклассница жила в соседнем подъезде, выходила рано и, когда Арчи успевал, с удовольствием болтала с ним до школьных ворот, за которыми он уступал место подружкам.

– Привет, сонька.

Он всегда дивился, какая Берта с самого утра жизнерадостная. Как будто заряжается всю ночь от розетки, и свежести хватает на целый день. Видно, таким и должен быть человек будущего.

– Привет. Понести портфель?

– Держи, – Берта протянула разбухшую сумку, из которой выглядывали потрёпанные корешки учебников. – Слушал вчера новости?

– Н-нет. Опять поймали беглых?

– Лучше. Доктора на пороге прорыва, – Берта выдержала паузу, надеясь произвести впечатление на незнайку Арчи. – Еще немного, и будет выявлен новый порок развития, который тормозит нашу нацию!

Арчи с недоверием хмыкнул. Так захотелось дать ей подзатыльник, чтобы прекратила ежеутренний пересказ пропаганды. Не удержался и огрызнулся:

– И что на этот раз? Если плюнешь на три метра – герой Олимпа? А если плюнешь на себя – недостоин зваться человеком?

Берта нетерпеливо щелкнула пальцами.

– Арчи, ты не понимаешь! Здоровье нации превыше всего! Наши дети и внуки не будут болеть разной дрянью. Это раз. А во-вторых, самое главное, – Берта заговорщически понизила голос, – я вчера ещё тако-е слышала. Дефективных совсем не уничтожают. Доктора выявили, что очкарики – это мутанты. Они могут работать день и ночь.

Несмотря на все эти разговоры, утренние десять минут с Бертой Арчи считал лучшим временем в жизни.

В последний момент Арчи чуть не прищурился. Память не подводила, но вредные буквы сливались в черно-белую кашицу, из которой невозможно вычленить отдельные знаки. И ведь важна скорость. Ревизор был натасканным, подозрительно всматривался в лицо проверяемого. И среагировал бы на малейший намек на сложности со зрением.

В этот раз обошлось, хотя становилось понятно, что дальше будет только хуже. И семье стоит всерьез задуматься над желанием матери отправить сына к бабушке в далёкую деревню близ Грюнвальда, где власти пока не лютуют.

Но если жить сегодняшним днем, всё прошло отлично!

Арчи выскочил из кабинета проверки. Он был одним из последних и уже опаздывал на физкультуру в соседнее здание.

Берта тоже задержалась – стояла в очереди к школьному телефонному автомату, чтобы позвонить домой и порадовать родителей. Семья Арчи не могла позволить такую роскошь. Нет, не из-за отсутствия домашнего телефона – в крайнем случае можно звонить родителям на работу. Но страх засветиться с радостными новостями требовал отложить их на вечер.

Арчи кивнул Берте, предлагая идти на волейбол. Но та лишь многозначительно кивнула на доску объявлений, на которой белел новый информационный лист.

Очередная директива.

Арчи пробился к доске, всё же прищурился и нашёл самое главное:

«Изоляции от общества могут подлежать лица, имеющие следующие физические недостатки в ротовой полости: повреждения зубной эмали…

Квалификация повреждений будет осуществляться должным образом обученными специалистами».

Что творится с зубами у Берты, Арчи попросту не знал.

Карл разогнался, прыгнул и хлёстко пробил со второй линии. Арчи не успевал отойти, чтобы прикрыть свою зону. Но и вероятности, что мяч попадет в неё, не было никакой. Так что только одиночный блок с мизерными шансами на эффективность.

Повезло. Мяч отпружинил от рук и упал на другой стороне. Довольный тренер свистнул, зафиксировав переход подачи, а отдыхающие девочки жиденько зааплодировали. Еще бы – заработай очко Карл, хлопали бы гораздо громче.

– Гнилозуб, – прошипел одноклассник свежее ругательство.

– Еще посмотрим – кто, – усмехнулся Арчи.

Теперь его подача. Надо что есть силы приложиться к сфере, чтобы соперник неловко принял мяч, а то и вовсе упустил его.

Разгон и…

Завыла общешкольная сирена.

Один раз учения застали их в спортзале. Всё было просто – следовало беспрекословно слушать физрука, а в случае его отсутствия руководство на себя брал староста. Тогда учитель споро построил класс в шеренгу по двое, и они через женскую раздевалку убежали в бомбоубежище. Девчонки, конечно, шипели, замечая, как парни разглядывали их вещички, но учения есть учения.

В этот раз про намечающуюся тревогу никто не слышал. Могло быть и по-настоящему. Даже физрук вроде бы недоумённо взъерошил ёжик.

– Что застыли? В колонну по двое. Живо!

Класс, не уложившийся в норматив эвакуации, могли отправить на штрафные работы, так что действовали без задержки.

Тридцать человек быстро набились в душном помещении. Арчи был среди первых и видел, что физрук возится с бронированной дверью, за которой пряталась лестница в подземелья. Ключ был при нём, но с замком что-то случилось. От графика начинали отставать, и кто-то возмущенно забухтел, а некоторые девочки потянулись к вещам, решив прихватить с собой кое-что из одежды. Это вообще-то запрещалось.

А потом староста Карл, прикрывавший эвакуацию, тонко закричал.

Каким-то чудом Арчи разглядел поверх голов, что дверь в раздевалку захлопнута, а Карл вжался в угол. От старосты все отхлынули, Арчи чуть не упал от толчков, но зато увидел, что перед Карлом на полу дымится газовая граната. Слишком натуральные учения.

Многих подкосило за секунды, и футболки, натянутые на нос, не помогли. Кто-то даже успел бросить подвернувшийся портфель в зарешёченные окна под потолком…

Остались только Арчи, Берта с застывшим от ужаса лицом и физрук. Он отшвырнул ключ и хмуро посмотрел на них двоих.

– Так-так, Арчи и Берта. Хорошо. Вопросы потом. Пока не до них. Положить всех так, чтобы никто себе ничего не свернул. Выполнять!

Арчи просто струсил.

Он всё еще не верил в происходящее и в глубине души надеялся, что такую жестокую форму учебной тревоги придумали школьные власти, сейчас всё закончится и их даже похвалят. И гнал от себя мысли, почему именно он не заснул. Лишь кололо сердце от нехорошего предчувствия, что причина на поверхности – он близорук, а вот почему здоровенькая и такая нетерпимая к людям с отклонениями Берта?..

Так или иначе, приказ физрука они с Бертой выполнили быстро. Тот все время поглядывал на часы, и они понимали, что лучше его не злить.

Потом в раздевалку ворвались двое с пистолетами, ловко скрутили им руки, вкололи какой-то раствор, и мир поплыл.

Последнее, что запомнил Арчи – довольного физрука, проглотившего таблетку и осевшего у двери в убежище. И он сжимал ключ, недавно брошенный за ненадобностью.

– Здравствуй, мальчик.

Арчи знобило. Действие пакости, которой их накачали, ещё не прошло.

Человек, сидевший за грязном матраце, выдохнул клуб вонючего сизого дыма. Мама рассказывала, что табак запретили, когда Арчи ходил в детский сад.

– З-здравствуйте.

– Потерпи, скоро отпустит. Это было для твоего же блага, – человек попытался приветливо улыбнуться. Улыбка не очень-то шла его небритому красноватому лицу.

– П-почему я здесь?

Человек подался вперёд.

– А ты как думаешь?

Арчи не знал, что ответить. Тёмное подвальное помещение никак не походило на тюрьму. Да и странный человек не был заключённым – курил же. И сказал про какое-то благо.

– Мои родители?

– Твои родители? Ах да, родители. Они, наверное, думают, что тебя похитили. И правильно тогда думают.

Арчи мотнул головой от непонимания. На соседнем матраце застонала, просыпаясь, Берта.

– Вы нас похитили?

– Ага, мальчик. Я не из твоей страны.

Либо учебная тревога продолжается, либо…

– Значит так. Твоя подружка сейчас оклемается, вы попьёте вот этого молочка, мы прыгнем в машину и поедем к границе. Поверь мне, что в этой стране тебе ничего не светит. Так что в твоих интересах четко выполнять всё, что я скажу, даже если прикажу сигануть в пропасть. Усёк?

– П-почему?

– Потому что ты талант, мальчик. Твоё родное государство охотится на таких, как ты. Объявляет дефективными и потом гнобит в застенках. Нет, мальчик, – человек усмехнулся, разглядывая лицо Арчи, – не убивает. Это всё сказки. Вы хоть и дефекты, но очень ценные, чтобы вами жертвовать. Ты знаешь свой секрет?

– Н-нет.

– Ну и ладно. Потом поймёшь, что к чему. В моей стране дефектам дают жить свободно. Понял? Так что выбирай – или на каторгу, ишачить на родину, или со мной, в светлое будущее.

Потрёпанный жук мчался по шоссе к пограничному городку.

Арчи с Бертой притихли на задних сидениях, все ещё борясь с последствиями снотворного. И за время в пути Арчи свыкся с мыслью, что их действительно похитили с целью вывоза в другое государство. И физрук оказался вовсе не физруком, а иностранным агентом, охотящимся на дефектов. Зачем они нужны этим чёртовым иностранцам, Арчи пока не уяснил и в лживые рассказы о каких-то способностях верить не хотелось. Любой дурак знает, что люди с отклонениями – угроза нации. Да, они тоже хотят жить, но сегодня дай им палец, а завтра откусят руку. Фогель всё давно и доступно изложил в «Великой Борьбе».

А Берта не проронила ни слова с тех пор как очнулась. Выслушала проповедь шпиона, мрачно кивнула и замкнулась. Арчи тактично не лез с расспросами, понимая, что у одноклассницы тоже есть тайна. Неужели слабовидящая? Или другой дефект?

Но какая-то мальчишеская радость, что Берта рядом, придавала Арчи силы. С отливом горечи, правда, – когда он ещё увидит мать с отцом? И увидит ли вообще. Даже бежать от диверсанта нет смысла – встретив с распростёртыми объятиями, родина разберётся в произошедшем и быстренько его отбракует.

Густые леса Шварцвальда сменились холмистыми полями.

Поначалу Арчи видел только убранную отдыхающую землю, на которой перед самыми холодами пробивалась глупая зелень. Но желтеющие кроны деревьев вдруг снова заслонили обзор, и в просветах были видны те же поля, обнесенные колючей проволокой высотой в два человеческих роста.

– Ты знаешь, мальчик, кто работает на этих полях? – человек обратился к нему чуть ли не впервые за всё время в дороге. Как он узнал, что Арчи что-то увидел?

– Нет.

– Такие же, как ты и твоя подружка.

– Дефективные?

– Э-э, таланты. Мы называем вас талантами. Но на этих полях трудятся и дефективные, по-вашему. Не все люди с пороками действительно таланты. Твоё государство убивает сразу двух зайцев – и с дефектами борется, и талантов заодно на ранних стадиях развития выявляет. И те, и другие потом просто ишачат. Умница ваш Фогель.

– А зачем вы нас… спасаете?

– Хех, брат. Большая сила в вас. О простом человеке никто обычно не заботится. А обездоленных всегда так почётно спасать. Забавно, правда?

Арчи промолчал.

Человек резко затормозил. Берта вскрикнула. Арчи сначала не понял, что случилось, потому что врезался в переднее кресло. Не надо развешивать уши.

– Попали.

Человек снова вдавил педаль газа, и слабосильный жук заревел от недовольства.

Арчи чуть не повалился на Берту, чтобы быть ближе к ее окну.

Они промчались мимо страшного человека, отчаянно махавшего им на обочине. Арчи с ужасом разглядывал комок бурых лохмотьев, коричневые руки, безумный взгляд на сморщенном лице. Взгляд, взгляд…

– Останови машину!

– Опаньки, на гипнотизера нарвались, – человек, одной рукой удерживая руль, развернулся, больно впился в плечо Арчи и рывком отбросил от Берты. Машину чуть не занесло.

Больше не смотрят на него эти глаза. Бездонно-властные, больные, диктующие волю. Молящие остановить настырный жук во что бы то ни стало… Нет-нет. Всё, нет власти.

– Что это было? – прошептал Арчи.

– Кто это был, мальчик. Это твой собрат, ха-ха. Талант-дефект. Сбежал, видимо. Ловко он тебя приласкал?

Раздались характерные потрескивания.

Арчи не удержался и обернулся.

Страшный человек, спотыкаясь, бежал по дороге. А его расстреливало несколько автоматчиков в военной форме. Действительно беглец. Арчи замутило.

По крыше чиркнула шальная пуля.

– Все-таки попали, – диверсант от досады стукнул дверцу.

– Почему?

– Мальчик, какой же ты глупый. Мы стали свидетелями недозволенного. Будет погоня. А пилить нам еще долго.

Вот тебе и лживые сказки, подумал Арчи, приходя в себя. Неужели всё это правда? Эти мутанты, про которых еще утром говорила Берта, эти особые способности? Правда ли, что и он так может? Смотреть человеку в глаза и повелевать его поступками. Что, если попробовать? Или у него другой талант? Какой?

Арчи покосился на Берту. Девочка отрешённо смотрела в окно. Да, она, видимо, давно всё знает. И дядя Альберт знает, поэтому и рисковал жизнью ради близорукого племяшки. Может, и родители знают, какая судьба ему уготована. Лохмотья, сухие коричневые руки и черные глаза. И не спас бы его Грюнвальд – доберутся и там.

Минут через пятнадцать свернули в лес. Арчи помнил, что за последним поворотом шоссе должны были показаться окраины пограничного городка.

Диверсант заехал в самые заросли и приказал выбираться.

– Всё, ребятки, дальше пешком. В город не сунемся, хотя у меня на вас шикарные документы. Держите, кстати. Фотографий нет – сами понимаете. Но если где-нибудь схватят, при удаче отбрешетесь. До границы всего пять километров.

Арчи зябко поёжился в великоватой куртке Карла. Вот ведь шутка. Диверсанты в спортзале схватили для них первую попавшуюся одежду.

А Берта всё так же меланхолично застегнула чужое пальто.

С дороги донесся шум мотоциклов.

– Чуть-чуть не успели. Теперь машину не сожжёшь. Эх.

Диверсант натянул рюкзак и зашагал, махнув рукой следовать за ним.

Арчи попытался поймать взгляд Берты, но та на него не смотрела, как будто чувствовала себя виноватой. Она-то вечно играла роль, привыкла врать, а Арчи никогда не рвал глотку за Фогеля. Стыдилась, наверное, обмана лучшего друга. Хотя друг ли? Или просто очередной одноклассник, которому нужно вешать лапшу на уши, чтобы не попасться?

Темнело. Они отшагали около часа по заросшему лесу, изредка останавливаясь, чтобы диверсант смешно потоптался на месте, изучая компас, и скорректировал направление. По внутренним ощущениям до пяти километров осталось всего ничего, так что следовало быть осторожней – начиналась охраняемая территория.

– Скажите, а это правда, что в вашей стране, – Арчи запнулся, – к нам относятся хорошо?

– Правда, мальчик. Иначе зачем бы я вас спасал?

– Не верю…

Человек резко обернулся. Арчи ещё не видел такого хищного взгляда.

– Мы вроде договорились, что без сюрпризов. Игры давно окончены. Хочешь вот так – получить килограмм пуль на дороге? Или лучше получить уважение к своим способностям, за которые тебя никто не накажет?

– Извините.

– То-то.

Пошли дальше, стараясь не наступать на трескучие ветки.

Где-то через полчаса вышли к реке.

– Вот и граница, дети. Последнее для вас потрясение, искупаетесь чуток в холодной водичке, и дома. На новой родине. Собаки!

Засвистели пули.

Арчи схватил Берту за рукав и потянул в ближний овраг.

Диверсант же сбросил рюкзак, выхватил из него пистолет-пулемет и начал отстреливаться. Куда он стрелял, Арчи так и не понял.

Съехали в сугроб из сухих листьев, замерли, держась за руки. Ладошка у Берты была ледяная, отчего Арчи сжимал её ещё крепче.

Выше лаяли собаки и стрекотали автоматы.

А мир так хотелось сжать до размера оврага и никого в него не пускать.

– Не переживай, Берта, – прошептал Арчи. – Я что-нибудь придумаю.

– Больно…

Арчи наклонился над девочкой и разглядел намокшую ткань пальто на боку.

Берта смотрела на наливающееся темной синевой небо.

Закипела внутри злость на мир. Столько напастей и страха. Ради чего? Чтобы Берта вдруг умерла? Чтобы их поймали на самой границе? Арчи расстегнул пальто, бережно отодвинул простреленную спортивную майку и накрыл рану. Усилие, толчок. Кровь будто забурлила в нём, глаза заболели.

Он почувствовал, что рвущаяся энергия льётся на Берту, питает её, лелеет повреждённые ткани и органы. И если остановиться, девочка зачахнет и её больше не будет…

Давно затих шум перестрелки, не тронули их собаки и военные, а Арчи всё поглаживал затянувшуюся рану. Берта дышала ровно, и он понимал, что опасности больше нет. Странным образом было не холодно.

Наконец, он решился заговорить. Не придумал ничего лучшего как спросить:

– Берта, какой у тебя дар?

– Если презрительно, то мимикрия. Если не очень – отвод глаз. Ты думаешь, почему нас не нашли собаки? Хотя за нами шёл поисковик. Я чувствовала…

Затрещал будильник.

Арчи потянулся к торшеру и щелкнул кнопкой. Зажмурился от яркого света, залившего гостиничный номер.

Наступил второй день на новой родине. Первый – сплошная суматоха, круговорот медицинских комиссий, расспросов и вроде бы доброжелательных людей.

Они так устали с Бертой, что разбежались по комнатам после ужина. Но Арчи долго не мог заснуть, вспоминая вечер на берегу пограничной реки – раненую Берту в синем пальто, человека, которого звали Николаем и который навсегда остался там, отчаянный заплыв в полной темноте. Благо Николая на другом берегу дожидались.

А ночью приснилась мама…

Арчи включил радиоприёмник. Он так долго мечтал об этом приборе, что чуть не подпрыгнул вчера от радости, когда увидел его в номере.

– …Доктор Франк, как вы относитесь к последним новостям о двух подростках?

– Что вы от меня хотите услышать? Чтобы я ещё раз на всю страну заявил, что нашим охотникам надо сменить направление? Вместо вывоза детей с неизвестными талантами, за которых, заметьте, наёмники получают от государства безумные деньги, лучше бы похищали технические секреты? Так вот, заявляю! После того как открыли газ-детектор, мы можем обойтись собственными, пока ещё скрытыми ресурсами. Разве это не очевидно?

– Спасибо, доктор. А сейчас прервёмся на рекламу.

«Если вы почувствовали слабость, недомогание, если зрение начало подводить, ухудшился слух или резко поседели волосы, если у вас портятся зубы – это не повод паниковать. Будем рады принять вас в государственном медицинском центре «Самсон». Ваши невзгоды могут быть результатом того, что организм не справляется с зарождающимся даром. Мы быстро и эффективно определим его наличие и поможем заключить выгодный контракт на прохождение специальной гражданской службы! Льготы, бесплатное довольствие – это ли не рай? И помните, скрывать свой дар – не только административно-наказуемое деяние, но и преступление против общества. Мы ждём ваши таланты на службе нашей стране!»

–