Текст книги "Мифы и сказки бушменов"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

83.  Цагн и кот

Цагн поднялся утром и вышел. Он был сердит. Он шел, сердитый. Он встретил кота, который шел напевая. Кот пел о том, как рысь смеялась над ним из-за того, что он не может бегать так быстро, как она. Так пел кот и шел своей дорогой. Цагн побежал к нему навстречу и спросил:

– О чем это ты поешь?

Кот ответил:

– Ни о чем.

Цагн возразил:

– У тебя дрожит голова – так, будто ты поешь!

Кот сказал:

– У тебя на глазах бородавки! Я ударю тебя по голове и разобью ее!

А Цагн ответил:

– О кот! Бей меня по голове, а я ударю тебя по голове!

Тут кот ударил Цагна по голове, и Цагн отступил. Затем Цагн ударил кота по голове, и кот отступил и спрятал голову в землю. Тогда Цагн ударил кота по хвосту. А кот поднялся и ударил Цагна по голове. Цагн отступил и ударил кота по голове, а кот отступил и спрятал голову в землю. Тогда Цагн ударил кота по хвосту – только хвост и был виден, а голова кота оставалась под землей. А кот ударил Цагна по голове и разбил ее.

Цагн быстро достал перья и улетел. Он позвал мешок из шкуры антилопы каама:

– О дети антилопы каама [41]41
  Имеются в виду мешок Цагна, его каросс и т. п. – вещи, сделанные из шкуры антилопы каама.


[Закрыть], уходите отсюда, я улетаю!

Мешок из шкуры антилопы каама сказал:

– Мы последуем за тобой!

Сандалии сказали:

– Да-да, мы последуем за тобой, так как это сказал ты, Цагн.

Колчан сказал:

– Мы отправимся вслед за тобой!

Шапка сказала:

– О каросс, давай и мы пойдем!

Лук сказал:

– О палка, мы должны последовать за Цагном, раз Цагн говорит так.

Они побежали.

А Цагн летел, он влетел в воду и стал плескаться в воде, потом он выскочил из воды. Он радовался:

– Цагн сделал это!

Его вещи пробежали мимо водоема. Цагн быстро окликнул их, он сказал:

– Ложитесь здесь поскорее, вон там наш дом, и Ихневмон будет смеяться над вами. Вы должны скорее лечь здесь, и я вас понесу.

Колчан сказал:

– Цагн бросил нас, мы должны идти домой.

Сандалии сказали:

– Нет, мы должны лечь и подождать Цагна.

Сандалии так и сделали, они ждали Цагна.

– Кто может со мной сравниться? Мое имя – Цагн! – хвастался Цагн.

Он пошел вперед. Он медленно подошел к хижине, так как хромал. Затем он сел.

Ихневмон спросил:

– Кто ударил Цагна палкой по голове?

– Это кот ударил меня по голове! – ответил Цагн.

– О Цагн! Мы всегда делаем вид, что хотим ударить кота по голове, и тогда кот прячет голову в землю, а мы смотрим, где его голова, и тогда бьем по ней и разбиваем ее, – сказал Ихневмон.

– О Ихневмон! Продолжай, ты должен еще рассказать мне об этом, не уходи спать. Скоро рассветет, а рано утром я опять пойду на поиски кота и разобью ему голову, – ответил Цагн.

Вскоре рассвело, и Ихневмон сказал:

– О Цагн! Я пойду спать, а ты должен отыскать след.

Цагн выбежал из дома, он побежал искать кота. И вот он увидел кота. Тот шел и распевал. Цагн побежал ему навстречу. Кот остановился. Цагн сделал вид, что хочет его ударить, и кот быстро сунул голову в землю.

Цагн увидел, где его голова, ударил прямо по ней и попал. Потом он спросил кота, не отдаст ли тот ему свою голову.

Тогда кот поднялся и сказал:

– Это Ихневмон рассказал тебе об этом, иначе ты не нашел бы мою голову.

Цагн сказал:

– Ты лжешь, я просто забыл.

– Ты не забыл, это Ихневмон сказал тебе, – ответил кот.

– Это неправда! Ты стоишь тут и лжешь. Я не то что забыл, а просто не думал об этом. На самом деле я очень хитрый! – возразил Цагн.

Цагн снова сделал вид, что хочет ударить кота по голове. Кот опять сунул голову в землю. Цагн увидел, где находится его голова, и ударил по ней. Затем Цагн отпрыгнул и стал хвалиться:

– Послушай, мое имя – Цагн! Кто может со мной сравниться?!

Кот поднялся и сказал:

– Это Ихневмон сказал тебе!

– Ты заблуждаешься. Я – хитрец. Ихневмон ничего не говорил мне. Я просто забыл тогда, – упорствовал Цагн.

Он пошел вперед, он поднял колчан и повесил его через плечо. Он поднял каросс и завернулся в него. Он поднял мешок и повесил его на плечо. Он поднял лук и повесил его через плечо. Он поднял сандалии и надел их. Он поднял палку. И он вернулся домой, положил колчан, положил лук, положил палку.

Ихневмон спросил его:

– Ну, ты видел кота?

Цагн ответил:

– Да, видел.

– Ну и как все происходило?

– Ничего особенного не происходило, – ответил Цагн. На самом деле ему очень хотелось похвастаться. – Я сделал вид, что хочу ударить этого старика, и он спрятал голову в землю, а я увидел ее.

Ихневмон спросил:

– Ты попал по нему?

– Да, я ударил его по голове, я попал по голове. Тогда старик встал и сказал, что это ты рассказал мне, как найти его голову, что я узнал об этом от тебя. Я же сказал старику, что я просто забыл. А старик сказал, что, конечно, это ты научил меня. А я сказал ему, что он стоит тут передо мной и лжет.

Ихневмон сказал:

– О Цагн! Ты глуп и лжив. Ведь это я научил тебя, я, ребенок, учил тебя, взрослого! Ты глупый, хитрый и лживый!

Так они там говорили между собой, а женщины смеялись над ними.

Ихневмон спросил их:

– Вы не согласны со мной? Разве Цагн не глупец и не лжец?!

84.  Цагн и чудесная птица

Цагн вышел на рассвете. Он шел и увидел чудесную птицу, сидевшую на яйцах. Он выстрелил в нее, но стрела вернулась обратно. Цагн увернулся от нее и сказал:

– Что это за страус? Он не убегает!

Чудесная птица сказала Цагну:

– Ты можешь взять это маленькое яйцо, лежащее снаружи, и выпить его.

Цагн опять сказал:

– Что это за страус?

Он подошел, чтобы согнать птицу с гнезда палкой. Он подсунул под птицу палку и опрокинул ее. Птица лежала, беспомощно дрыгая ногами: ведь Цагн опрокинул ее на спину.

А Цагн развязал свою сеть, сложил в нее яйца чудесной птицы и привязал сеть к палке. Одно яйцо Цагн положил на землю и надколол его камнем. Затем он вынул свою ложку-кисточку, сунул ее в надбитую скорлупу и взболтал яйцо. Он сунул кисточку в рот, но когда стал вынимать ее, то вытащил вместе с кисточкой свой язык.

– Что это за страус? Он вытаскивает мой язык – язык приклеился к кисточке, – удивленно сказал Цагн.

Цагн снова взболтал желток, а кисточка приклеилась к его руке.

– Кажется, я даже не могу хорошенько взболтать яйцо, – сказал Цагн.

Он еще раз поднес кисточку ко рту, и тут кисточка накрепко прилипла к языку да так и осталась во рту у Цагна. Цагн съел желток. Он молчал, потому что во рту у него была кисточка. Он выпил яйцо – оно тоже накрепко прилипло к его рту. Он поднял и понес сеть с яйцами – она накрепко прилипла к спине. Он вернулся домой с прилипшим ко рту яйцом и сетью, прилипшей к его спине.

Его внук Ихневмон сказал ему:

– О Цагн! Ты, наверное, унес яйца чудесной птицы! Мы всегда забираем у нее только те маленькие яйца, которые лежат снаружи, выпиваем их и отправляемся на поиски настоящего страуса. Чудесная птица разговаривает, а страус не разговаривает, страус нас боится. А чудесная птица может говорить, это говорящий страус.

Жена Цагна Даман сказала:

– О Цагн, тебе придется лечь здесь, снаружи, и дрожать от холода.

Цагн лег снаружи вместе со своей ношей, во рту у него было яйцо, а через плечо был перекинут колчан, он лежал на своей палке, а завязки колчана накрепко прилипли к его плечам. Цагн молчал: ведь яйцо заткнуло ему рот, а во рту была кисточка!

Он лежал и видел сон. Во сне ему хотелось, чтобы скорее рассвело, потому что его грудь болела, его плечи болели, тело его было холодным, его спина тоже болела, его бедра были холодными, его ноги были холодными. Жена накрыла его шкурой, но ему все равно было холодно, потому что он лежал вытянувшись, он не мог, как обычно, свернуться калачиком.

Наконец рассвело, и рано утром, когда Ихневмон еще лежал и спал и жена его еще лежала, Цагн отправился в путь. Он шел быстро, и вот сеть затряслась, и яйца в ней тряслись, и яйцо, которое было у него во рту, тоже затряслось, и кисточка во рту затряслась. И яйцо как будто стало отлипать и отваливаться, и кисточка как будто стала отваливаться.

Вскоре Цагн пришел туда, где лежала чудесная птица. Он вывалил яйца из сети, и тут яйцо выпало у него изо рта, и кисточка тоже выпала у него изо рта. Он поднял кисточку и положил ее в свой мешок. Затем он взял маленькое яйцо, лежавшее снаружи. Он поднял камень и надколол верхушку яйца. Он сунул в отверстие кисточку, взболтал ею яйцо и обсосал ее. Затем он вынул кисточку изо рта и встряхнул ее. Потом он еще раз обсосал ее и опять вынул кисточку изо рта и встряхнул ее. Цагну показалось, что его язык прилипает к ней. Он испугался. Он надеялся, что кисточка не прилипнет накрепко, поэтому он взбивал желток и обсасывал ее.

Потом Цагн убрал кисточку в мешок, взял свой колчан, повесил его через плечо, взял мешок и тоже повесил его на плечо.

Он ушел и подошел к настоящему страусу, который лежал в гнезде. Страус убежал.

Цагн сказал себе:

– Настоящий страус всегда так делает, он убегает. Он лежит в кустах, и его яйца очень похожи на эти, они белые, это прекрасные яйца.

Цагн взял одно яйцо, положил его на землю. Затем он взял камень и надбил яйцо. Он вынул свою кисточку, сунул ее в желток и быстро взбил его. Он держал свою кисточку кончиками пальцев, чтобы его руки снова не прилипли накрепко к ручке кисточки. Потом он осторожно сунул кончик кисточки в рот, вытащил ее и потрогал свой язык. Он не хотел, чтобы его язык снова накрепко прилип. Он ощупал свои руки. Затем он снова взболтал яйцо и доел желток.

Цагн поднял палку и выкатил еще яйцо. Он выкатил его на землю, ощупал и положил в сеть. Потом он выкатил палкой другое яйцо. Он положил палку и подумал, что обычно он брал яйца руками. И следующее яйцо он вытащил руками. Руки его не прилипали к яйцам.

– Ах, оказывается, я могу брать яйца руками. Теперь я могу идти домой, прежде чем сядет солнце и станет холодно, я уже замерзаю.

Потом Цагн взял яйца, быстро уложил их в сеть, поспешно завязал сеть и поднял ее. Он поднял свой колчан и повесил его через плечо. Он быстро побежал, потом остановился, затем пошел дальше, опять побежал и остановился. Он прилег отдохнуть и пошел дальше медленно – ведь его дом был уже близко.

85.  Цагн и птица коротвитен

Коротвитен – маленькая птичка, черная, с белыми перышками на плечах. Некогда она была человеком древнего народа. Она летала, но также ходила, как человек.

Как-то, когда Цагн охотился, он заметил коротвитена, который неподвижно парил в воздухе. Цагн стоял и смотрел на него, а коротвитен упал вниз и исчез в норке в термитнике. Цагн все смотрел на то место, куда вошел коротвитен, и вдруг коротвитен вытащил каросс из другой норки в термитнике. Да, да, он вытащил каросс, полный личинок термитов, совсем из другого места.

Цагн повернулся лицом к коротвитену и подошел к нему, а тот сидел и крепко завязывал каросс, полный личинок термитов.

Цагн сказал:

– Будь добр, намажь мне лицо потом своих подмышек, чтобы я тоже мог стать таким, как ты [42]42
  Один человек мажет другого потом своих подмышек, чтобы тот мог стать таким, как он сам: он кладет его руки себе под мышки, а другой переносит его пот себе на лицо.


[Закрыть], и тоже мог делать так. Ведь мне приходится выкапывать личинки палкой. И мои руки болят от этого.

Затем заговорил коротвитен:

– Подойди к какому-нибудь из этих термитников и смотри, что я делаю, – сказал он.

А Цагн сказал:

– Покажи мне.

Тогда коротвитен поднялся и полетел и стал парить в воздухе, потом он нырнул в норку в термитнике, а Цагн стоял и смотрел. И вот коротвитен вытащил полный каросс личинок из другой норки в термитнике.

И Цагн сказал:

– Мы можем делать так же. Я больше не буду выкапывать личинки палкой.

Обычно женщины выкапывают личинки, мужчины же выкапывают личинки, когда не охотятся на газелей.

Цагн переломил об ногу свой лук, разломал стрелу, разорвал колчан, расколол камень, надетый на палку-копалку, а затем разломал и саму палку-копалку, которой он выкапывал личинки. Он чувствовал, что стал подобен коротвитену, и он тоже войдет в норку в термитнике, набросив каросс, в который сгребет личинки.

Он взлетел в воздух, парил-парил, а потом нырнул в норку в термитнике, и вот он действительно вытащил каросс, полный личинок, через другую дыру. Он пошел и сел, крепко держа свой каросс, наполненный личинками.

Он сказал:

– Ну, скажите, почему же мы всегда считали, что должны копать? У нас болели руки из-за того, что мы копали, а ведь мы могли бы делать вот так.

Он поднялся и опять стал парить в воздухе, он снова нырнул в норку в термитнике, а потом выскочил с кароссом из другой дырки в термитнике. Он завязал каросс и понес личинки к воде.

Когда он добрался до водоема, коротвитен уже ел там. И Цагн тоже пришел туда, чтобы поесть.

И коротвитен сказал:

– Будь завтра вон у того термитника и помни, что ты должен отдать мне часть личинок, которые соберешь. Ты должен поделиться со мной.

Тогда Цагн сказал:

– Почему же мой брат ничего не сказал мне об этом раньше? Ведь я считал, что я собираю личинки для сына моей сестры, Квамманга, а на самом деле собирал для него!

А коротвитен ответил:

– Ты должен отдать мне часть – ведь это я показал тебе, как добывать личинки. Вспомни, как ты жаловался, какие неудобства ты терпишь, оттого что должен копать землю!

Тогда Цагн сказал:

– Я всегда так делал. Мы входили в норку в термитнике.

Так сказал Цагн, он сказал, что всегда умел это.

Коротвитен помолчал, а потом сказал:

– Я собираюсь домой, да и тебе пора домой.

А Цагн сказал:

– Я сделаю так же, как и ты.

Цагн поднял мешок с личинками и повесил его через плечо.

Коротвитен сказал:

– Приходи сюда завтра за личинками, и мы поговорим, когда спустимся к воде.

И Цагн пошел обратно, он добрался до дома.

Кауру, его жена, сказала:

– Ох! Где это Цагн оставил свои вещи, которые он взял с собой? Ведь у него были колчан и палка-копалка!

А Цагн сказал:

– Я там встретил одного человека, он входит в норку в термитнике, а потом вытаскивает полный каросс личинок – из другого места.

Тут молодой Ихневмон спросил:

– О Цагн! Где ты оставил свои вещи?

Тогда Цагн объяснил молодому Ихневмону, что разломал все вещи.

Тут вступил в разговор Квамманга, он сказал молодому Ихневмону:

– Дитя, скажи моему отцу, что это был коротвитен. Когда мы с ним встречаемся, мы остаемся спокойны, мы не ломаем и не выбрасываем свои вещи. А коротвитен всегда поступает так, когда мы на него смотрим.

А Цагн сказал:

– Почему сын моей сестры, Квамманга, говорит так? Он бы должен знать, что это очень хороший человек. Он просил меня прийти к нему завтра, и я снова смогу парить и нырять в это прекрасное, ни с чем не сравнимое место!

Тогда Квамманга сказал:

– Оставь деда. Кажется, дед не поделился с коротвитеном, а мы всегда это делаем. Если он хорошо обращается с нами, мы всегда даем ему еду.

Тогда Цагн сказал:

– Он говорил мне об этом, но я думаю, что у него достаточно личинок.

А Квамманга сказал:

– Дитя, скажи деду, что мы всегда оставляем еду для коротвитена, тогда земля становится для нас мягкой. Но если мы не поделимся с коротвитеном, тогда земля станет твердой – коротвитен рассердится, и земля станет для нас твердой.

Рано утром Цагн снова отправился, чтобы встретиться с коротвитеном и достать личинки. Он еще шел, а коротвитен был уже в небе, он парил там. Потом он ринулся вниз, исчез в норке в термитнике и вытащил каросс из другой норки.

Тогда Цагн подошел к термитнику, который он увидел. Он стал парить над ним, потом нырнул в одну норку, а из другой норки вытащил каросс. Он отнес каросс к кусту и положил там. Он сел, хорошенько завязал его и пошел дальше. Он подошел к другому термитнику и стал парить над ним, потом нырнул в норку в термитнике и вытащил каросс из другой норки. Он пошел, положил каросс. Он сел и завязал его хорошенько.

Затем Цагн пересыпал личинки в мешок.

После этого он спустился к воде. Коротвитен увидел, что он спустился, и сам пошел туда. Коротвитен подошел к тому месту, где лежал его мешок, и сказал:

– Ну а теперь, я думаю, ты должен сделать это, ты должен положить передо мной еду.

– Вы только послушайте моего брата! Почему мой брат говорит так?! Ведь у него полно личинок, а он говорит так! – воскликнул Цагн.

А Коротвитен сказал:

– О человек! Ты должен поделиться со мной. Ведь это ты просил меня объяснить тебе все хорошенько, когда ты чувствовал себя несчастным оттого, что, как ты говорил, тебе неприятно копать землю.

Тогда Цагн сказал:

– Этот человек говорит так, будто он опьянен ядом. Ну а мне надо пойти и положить личинки сушиться.

А коротвитен сказал:

– Что же, делай как знаешь. Но ты увидишь завтра, как ты здесь ушибешься. Тебе следовало бы вести себя с нами по-другому – ведь мы одарили тебя.

Цагн пошел обратно, он вернулся в дом родственников.

А молодой Ихневмон сказал:

– О! О! Мешок моего деда Цагна полон!

Тут заговорил Квамманга, он сказал:

– Перестань! Спроси лучше своего деда, сделал ли он то, о чем я ему говорил? Поделился ли дед с коротвитеном?

И Цагн сказал, что он не сделал этого, так как полагал, что мешок коротвитена полон.

А Квамманга сказал:

– Дитя, поговори с дедом и объясни ему, что мы должны делиться с коротвитеном. Даже если мешок коротвитена полон, мы все равно делимся с ним. Иначе он рассердится и земля не откроется.

Тогда Цагн сказал:

– Нет, это место не такое, чтобы там можно было погибнуть.

Он ведь нырял там в норку в термитнике.

Квамманга замолчал. Он понял, что Цагн снова собирается поступить по-своему.

А Цагн встал рано. Он отправился на поиски термитника и нашел его. Он пошел к нему и стал парить над ним. Он парил-парил, а потом ринулся вниз и попытался нырнуть в термитник, но погрузился только до лба. Он ушибся и закричал от боли. Цагн решил, что нырнул мимо норки. Он поднялся снова и опять стал парить в воздухе, а потом ринулся вниз и снова разбил лоб, так что полилась кровь. Он встал и пополз домой.

А молодой Ихневмон воскликнул:

– О! О! Кто это разбил лоб моему деду Цагну? И Цагн рассказал ему, что это он нырнул в землю лицом, когда хотел попасть в норку в термитнике.

Тогда заговорил Квамманга, он сказал молодому Ихневмону:

– Дитя, скажи деду, что я хотел, чтобы он поделился с коротвитеном. Он, видно, не поверил, что земля станет твердой для нас, если коротвитен рассердится, потому что мы не поделились с ним.

И молодой Ихневмон заговорил с Цагном, он сказал:

– Отец просит передать тебе, что он говорил, чтобы ты поделился с коротвитеном, потому что земля станет твердой для нас, если коротвитен рассердится.

Квамманга чувствовал, что он должен был сказать это молодому Ихневмону, а молодой Ихневмон передал его слова Цагну. Цагн же молчал. Он не станет говорить второпях. Он поговорил с молодым Ихневмоном и замолчал, он совсем замолчал.

86.  Тску-тен-гxaya и Цагн

Тску-тен-гхауа обычно поджигал норы диких котов. Затем он входил в огонь и выносил диких котов, и этим котам не было равных по красоте.

Возьмет Тску-тен-гхауа головешку, подойдет к норе, подожжет нору, войдет в пылающий огонь, но огонь будет для него холодным, а не горячим, потому что огонь знает, что Тску-тен-гхауа – хозяин огня. Поэтому огонь не обожжет его, огонь даже не подпалит его передника – ведь Тску-тен-гхауа одет в кошачью шкуру, черную кошачью шкуру – обожженную, как приносимые западным ветром облака.

Он обыкновенно говорил, когда поджигал нору:

– Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа! Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа!

Затем он проскакивал сквозь пламя и выносил котов. Он клал их, вынимал нож, свежевал и очищал их, затем насыпал земли на их шкуры.

Затем он брал головешку, шел к другой норе и поджигал ее. Он снова напевал:

– Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа! Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа!

Так он пел и проходил сквозь пламя, а затем выходил из огня и выносил котов, и не было котов более прекрасных, чем те, которых он выносил из огня. Он клал их, свежевал, очищал их, насыпал земли на шкуры. Затем он брал головню и подходил к другой норе. Он снова поджигал ее, снова пел, снова прыгал в огонь, снова выносил котов, снова свежевал их. Он собирал их, собирал шкуры котов, потом он их скатывал, клал на плечо и отправлялся домой. Он шел домой, так как солнце садилось и он собирался лечь спать.

Рано утром на следующий день Тску-тен-гхауа взял головню и пошел искать норы, которые он заметил накануне. Он отыскивал эти норы.

В это время мимо проходил Цагн. Цагн заметил, что он разжигает там огонь, и пошел прямо к нему. И тут Цагн увидел, что Тску-тен-гхауа прыгнул в огонь.

И Цагн воскликнул:

– Волдыри! Он покроется волдырями! Эй, там! Кто бы это мог так делать?! Он входит в огонь!

И только Цагн подошел и воскликнул это, как Тску-тен-гхауа вытащил котов, несравненных по красоте!

И Цагн сказал:

– Хотел бы я знать, как это возможно?!

Потом Цагн сказал:

– Нет, ты должен достать мне кота – у тебя уже столько шкур! Ты должен достать мне кота.

Тогда Тску-тен-гхауа сказал:

– Пойди вон к той норе, подожги ее.

Но Цагн говорил:

– Хорошо бы ты достал мне кота, потому что меня огонь обжигает.

А Тску-тен-гхауа сказал:

– Эй! Иди обратно! Иди и разожги огонь – и ты почувствуешь, будет ли он жечь тебя.

Тогда Цагн взял головешку и пошел к норе. Он поджег нору и сказал:

– Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа! Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа!

Он подражал Тску-тен-гхауа, потому что Тску-тен-гхауа всегда говорил: «Тску-тен-гхауа, н баген, баген, гхауа!».

Цагн прыгнул в огонь и вытащил котов. Он взял головешку, пошел к другой норе, снова поджег ее, снова запел, как Тску-тен-гхауа. Он прыгнул в огонь. Снова он вытащил котов и положил их.

Он радовался, что огонь не обжигает его, и опять взял головешку. Он вытащил котов, положил их, он не стал даже свежевать их, взял головешку и пошел к другой норе. Он был очень рад и поэтому не свежевал их.

Он снова вытащил котов, положил их, он взял головешку, так как он был рад, что огонь не обжег его и что огонь оказался холодным. Затем он подобрал котов, чтобы освежевать их.

Тут к нему подошел Тску-тен-гхауа, он пришел поглядеть, сколько котов добыл Цагн. И Тску-тен-гхауа попросил у Цагна часть котов, которых он там увидел.

Он сказал:

– Отдай мне этих двух котов!

Тогда Цагн сказал:

– Я не могу этого сделать. Этих котов я собирался отнести Квамманга.

На следующий день он пошел снова, поджег норы и прыгнул в огонь. Он вытащил котов, унес их и положил. Он взял головешку, пошел к другой норе и поджег ее. Снова он прыгнул в огонь, снова вытащил котов, положил их, снова пошел к другой норе. Затем, когда он увидел, что у него множество котов, он собрал их, чтобы освежевать.

Тут к нему подошел Тску-тен-гхауа. Тску-тен-гхауа увидел, что Цагн собирается освежевать котов. И Тску-тен-гхауа подошел к нему и сказал:

– Ты должен дать мне часть кошачьих шкур, которые лежат тут, – ведь я простил тебе вчерашних котов. А от этих котов ты должен дать мне часть.

Тогда Цагн ответил:

– Из этих котов я собираюсь сделать каросс, видишь, какой у меня каросс.

Тогда Тску-тен-гхауа сказал:

– Ты должен со мной поделиться этими котами. Тогда на новых котов, чьи норы ты подожжешь, я просто взгляну – и все.

Цагн сказал, что не даст котов: ведь он еще не сделал каросс. Он собирался сделать каросс, но еще не сделал его.

Тогда Тску-тен-гхауа сказал:

– Отдай мне часть этих котов, ты уже отказал мне раньше, когда я просил у тебя, и продолжаешь поступать так же. Ты должен дать мне часть этих котов!

– Ты так говоришь, будто собираешься настаивать. Ведь я объяснял тебе, что еще не сделал каросс! – возразил Цагн.

Тогда Тску-тен-гхауа воскликнул:

– О человек! Ты должен поделиться со мной этими котами! А иначе ты узнаешь, что собой представляет огонь. Мы обычно делимся друг с другом.

Но Цагн сказал, что он всегда знал, как входить в огонь.

Тску-тен-гхауа заговорил снова и сказал:

– Погоди, завтра ты почувствуешь, что такое огонь! Ты, кажется, вообразил, что огонь не может обжечь тебя?!

И Цагн сказал:

– Это неправда, ты знаешь, что огонь холодный!

Тогда Тску-тен-гхауа сказал:

– Погоди, ты еще увидишь! Вот заберешь этих котов, ляжешь спать, проснешься рано утром и отправишься с утра за котами. Начнешь разжигать огонь, думая, что войдешь в него невредимым. Но как только ты попытаешься войти в огонь, пламя обожжет тебя.

Тогда Цагн сказал:

– Этот, кажется, хочет обмануть меня.

Затем он ушел, он пошел спать. Рано утром он взял головешку и пошел к норам, которые заметил накануне. Он пошел туда рано, а Тску-тен-гхауа оставался дома. Он был сердит на Цагна и поэтому оставался дома.

И вот Цагн дошел до норы, поджег нору, он запел, как это делал Тску-тен-гхауа, он запел его песню. Затем он прыгнул в огонь – и огонь обжег его.

Он воскликнул:

– Дети антилопы каама! Вы должны идти!

И он полетел и плюхнулся в воду.

И он воскликнул:

– Друг наш! Лежи на старом месте! Тот человек сделал это!

Сказав это, он закричал:

– О волдыри! Ох! Ох! Ох!

Он стонал из-за волдырей – ведь огонь обжег его.

Он сказал, что не будет больше поджигать норы. Огонь обжег его, а вчера огонь не обжигал его. И он взял свои вещи и вернулся домой.

А молодой Ихневмон воскликнул:

– Кто сделал это? Кто обжег моего деда Цагна? Тогда Цагн рассказал молодому Ихневмону, что он сам обжегся, прыгая в огонь. Вчера огонь казался холодным, и вот он прыгнул в огонь.

Заговорил Квамманга, он сказал молодому Ихневмону:

– Дитя! Объясни деду, он, кажется, не отдавал Тску-тен-гхауа каждого второго кота. А мы обыкновенно делаем так, если хотим, чтобы огонь был спокойным и казался нам холодным. Тогда мы можем спокойно войти в огонь. Если же мы не отдаем Тску-тен-гхауа каждого второго кота, пламя обжигает нашу кожу, потому что Тску-тен-гхауа сердится. Потому мы обыкновенно отдаем ему каждого второго кота.

Тогда Цагн ответил, что он думал, будто у Тску-тен-гхауа много кошачьих шкур.

А Квамманга сказал:

– Мы обыкновенно даем ему шкуры, даже если их у него много. Тогда огонь спокойный и кажется нам холодным, и мы входим в огонь. Но огонь всегда обжигает нас, если мы не отдаем Тску-тен-гхауа каждого второго кота.