Текст книги "Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Патрик Квентин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 33 страниц)

3

Карлайл находилась у себя в комнате и подняла трубку, сидя в постели и бесцельно разглядывая эстамп с цветами. Словно молот ударил ей в ребра, горло сжалось. В каком-то отдаленном уголке сознания мелькнула мысль: «Как будто я влюблена и в то же время ужасно боюсь».

Необычно приятный и отчетливый голос произнес:

– Это вы, мисс Уэйн? Мне очень жаль, что я вынужден вновь вас побеспокоить так скоро, но мне крайне необходимо поговорить с вами.

– Да… Вы этого хотите? – ответила Карлайл.

– Я могу приехать в «Герцогскую Заставу», а может быть, вам удобнее приехать сюда, в Скотленд-Ярд. – Карлайл молчала, поэтому Элейн добавил: – Что для вас предпочтительнее?

– Я… я думаю… приехать к вам.

– Возможно, это упростит дело. Очень вам благодарен. Вы можете приехать сейчас же?

– Да… Могу, конечно.

– Прекрасно. – Элейн подробно проинструктировал ее, как найти нужный вход и связаться с ним.

– Вы все поняли? Жду вас минут через двадцать.

– Минут через двадцать, – повторила она, и в ее голосе вдруг прорвалась абсурдная нотка веселости, словно она с радостью уговаривалась о свидании с Элейном.

– Вперед и с песнями, – сказала она и с ужасом подумала: «Но ведь я никогда так не говорю. Он решит, что я спятила». – Мистер Элейн, – громко добавила она.

– Да-да. Я вас слушаю.

– Я очень сожалею, что повела себя утром, как ослиха. Не знаю, что со мной случилось. Кажется, нечто, на меня не похожее.

– Не думайте об этом, – легко отозвался приятный голос.

– Хорошо, все в порядке. Спасибо. Выезжаю немедленно.

Он издал негромкий, ободряющий и не лишенный дружелюбия звук, и она положила трубку.

– Договариваешься о свидании с красавцем инспектором, дорогая? – сказала от двери Фелисите.

При звуке этого голоса тело Карлайл конвульсивно дернулось и она пронзительно вскрикнула.

– Ты что-то нервничаешь, – сказала Фелисите, подходя ближе.

– Я не знала, что ты здесь.

– Очевидно.

Карлайл открыла гардероб.

– Он хочет повидаться со мной. Бог знает зачем.

– Значит, отбываешь в Ярд. Увлекательное для тебя приключение.

– И правду сказать, исключительное, – сказала Карлайл, пытаясь придать словам иронический оттенок. Фелисите наблюдала, как она облачается в костюм.

– Твое лицо не требует особого внимания, – сказала она.

– Я знаю. – Карлайл подошла к туалетному столику. – Да и не в этом дело.

Взглянув в зеркало, она увидела лицо Фелисите нац своим плечом. «Глупо, не по-дружески», – подумала она, припудривая нос.

– А знаешь, дорогая, – сказала Фелисите, – я прихожу к выводу, что ты темная лошадка.

– Ох, Фе! – нетерпеливо отозвалась Карлайл.

– Да-да, вчера вечером ты совершила небольшой фокус с моим покойным замечательным молодым человеком, а сейчас идешь на свидание с коварным и хватким инспектором.

– Возможно, он хочет выяснить, какой зубной пастой мы пользуемся.

– Лично я никогда не сомневалась, – продолжала Фелисите, – что ты сходишь с ума по Неду.

Рука Карлайл дрожала, когда она припудривала следы от слез под глазами.

– Ты в форме, пора, – сказала Фелисите.

Карлайл повернулась к ней.

– Бога ради, Фе, прекрати. Как будто без твоих кошмарных шпилек мало неприятностей. Ты должна была видеть, что мне невыносим твой несчастный фальшивый кавалер. Ты должна понимать, что приглашение мистера Элейна в Скотленд-Ярд напугало меня до смерти. Как же ты можешь!

– Ну а что насчет Неда?

Карлайл взяла сумочку и перчатки.

– Если Нед пишет жуткую пошлятину, которая тебя так привлекла в «Гармонии», то я никогда больше не захочу с ним разговаривать, – резко сказала она. – Ради всего святого, дай мне пройти и посмотреть, каково человеку за решеткой.

Но без дополнительных осложнений уйти ей так и не удалось. На первой лестничной площадке она повстречала мисс Хендерсон. После сцены с участием Элейна, случившейся ранним утром, Карлайл убежала в свою комнату и не выходила оттуда, борясь с приступами беспричинных рыданий, которые волнами накатывали на нее, подобно порывам ветра в грозу. Потому до сего момента она не сталкивалась с мисс Хендерсон.

– Хенди! В чем дело? – воскликнула она.

– Доброе утро, Карлайл. В чем дело, говоришь?

– Мне показалось, ты… извини. Наверное, все мы выглядим немного странными. Ты чего-нибудь ждешь здесь?

– Я уронила свой маленький серебряный карандашик. Но его здесь не должно быть, – сказала она, как только Карлайл принялась осматривать пол. – Ты уходишь?

– Мистер Элейн хочет побеседовать со мной.

– О чем? – резко спросила мисс Хендерсон.

– Не знаю. Скажи, Хенди, разве не ужасно все, что происходит в доме? И вдобавок ко всему у нас с Фе вышло что-то наподобие ссоры.

Свет на первой площадке всегда был странный, подумала Карлайл, холодный, отраженный, он падал из далеко расположенного окна и придавал лицам зеленоватый оттенок. Должно быть, поэтому мисс Хендерсон ответила Карлайл спокойно, с обычным для нее отсутствием всякой выразительности:

– И чего вам обеим не хватает?

– Мне думается, мы обе просто злились. Я сказала, что, на мой взгляд, Ривера был мерзким типом, а она думает, будто я иду завлекать мистера Элейна своими кудряшками. Так что и говорить противно.

– Я тоже так думаю.

– Пойду я, пожалуй, от греха подальше.

Карлайл легонько дотронулась до ее руки и пошла к лестнице. Немного помедлила, прежде чем начать спускаться, но не повернулась к мисс Хендерсон, которая не сдвинулась с места.

– Что такое? – спросила мисс Хендерсон. – Ты забыла что-нибудь?

– Нет. Ты ведь знаешь, Хенди, что, по словам полиции, его убила странная вещица, сделанная из части зонта с вставленным в нее стилетом из набора для вышивания?

– Знаю.

– Ты помнишь – я понимаю, что это смешно, – и все-таки ты помнишь, как прошлым вечером из бального зала раздался ужасный грохот? Помнишь, мы вчетвером – тетя Силь, Фе, ты и я – сидели в гостиной и разбирали рабочую шкатулку тети?

– Ну и что?

– Помнишь, как при этом грохоте ты подпрыгнула от неожиданности и выронила что-то?

– Ну?

– А Фе это подобрала.

– В самом деле?

– Хенди, это был стилет для вышивания?

– Ничего об этом не помню. Ровным счетом ничего.

– Я не заметила, куда Фе его положила, и подумала, может быть, ты помнишь.

– Если эта вещица была из рабочей шкатулки, я думаю, Фе и положила ее туда. Ты не опоздаешь, Карлайл?

– Да, – не оборачиваясь, бросила Карлайл, – да, мне пора.

Она слышала, как мисс Хендерсон прошла в гостиную. Дверь туда тихо закрылась, и Карлайл сбежала вниз. В прихожей сидел мужчина в черном костюме. Увидев ее, он встал и обратился к ней:

– Извините, мисс, вы Карлайл Уэйн?

– Да, это я.

– Благодарю вас, мисс Уэйн.

Он открыл перед нею внутреннюю стеклянную, а затем наружную дверь. Карлайл быстро вышла на улицу. Ярко светило солнце. Она не заметила мужчину, который, выскользнув из-за угла, шел за ней следом от дома до автобусной остановки, а потом стоял рядом, нетерпеливо поглядывая на часы, и проделал с нею весь путь до Скотленд-Ярда. «Наблюдайте за всем, что творится в этом дьявольском котле, – в шесть утра сердито говорил Элейн. – Мы не знаем, что именно хотим узнать».

Следом за констеблем, который выглядел странно по-домашнему без привычного шлема, она по длинному, покрытому линолеумом коридору прошла в кабинет старшего инспектора. Она шла и думала: «Они приглашают сюда и предлагают сделать заявление. Это кое-что значит. Предположим, меня подозревают. Предположим, они нашли маленькую безделушку и потому считают, что я виновна».

Ее воображение не знало удержу. Предположим, она входит в кабинет, а Элейн говорит ей: «Боюсь, дело серьезное. Карлайл Лавдей Уэйн, я должен арестовать вас за убийство Карлоса Риверы и предупредить…» Они позвонят, чтобы принесли кое-что из одежды по ее выбору. Возможно, Хенди уложит сумку. Возможно, не подавая виду, все в доме почувствуют облегчение, даже приятное возбуждение: ведь им больше не нужно будет жить в страхе за самих себя. Возможно, Нед придет навестить ее.

– Прошу вас, мисс, входите, – констебль взялся за ручку двери и обращался к Карлайл.

Элейн быстро встал из-за стола и пошел ей навстречу. «Он церемонен, – подумала Карлайл, – и у него хорошие манеры. Интересно, он такой даже когда арестовывает людей?»

– Мне искренне жаль, – заговорил он, – что пришлось вас беспокоить.

Крупный седой полицейский стоял рядом с Элейном. Фокс, инспектор Фокс. Он подвинул Карлайл стул, и она села напротив Элейна. «Свет падает мне на лицо, – подумала она, – здесь так всегда делают».

Фокс отошел в сторону и расположился за вторым столом. Она видела его голову и плечи, но руки были скрыты бастионом бумаг.

– Я думаю, вам покажутся довольно бессмысленными вопросы, которые я хочу вам задать, – сказал Элейн, – а первый просто поразит вас своей несущественностью. Однако я его задам. Минувшей ночью вы говорили, что находились в кабинете, когда лорд Пестерн изготавливал холостые патроны и вставлял их в барабан.

– Да.

– Не случилось ли при этом чего-то, прежде всего в связи с револьвером, поразившего вас обоих своей комичностью?

Карлайл вытаращила глаза.

– Комичностью?!

– Я же говорил, что мой вопрос покажется вам несущественным, – сказал Элейн.

– Если вы предполагаете, что мы взглянули на револьвер и покатились со смеху, то такого не было.

– Нет, я имел в виду другое, – сказал он.

– Настроение у нас было сентиментальным, если это имеет значение. Револьвер этот – один из двух, подаренных дяде Джорджу моим отцом, и дядя немного рассказал мне о своем и папином прошлом.

– Значит, вы знали о двух револьверах?

– Ни в коем случае. Отец умер десять лет назад, а при жизни не имел привычки показывать мне свое оружие. Он и дядя Джордж были, мне кажется, заядлыми стрелками. По словам дяди Джорджа, отец заказал эти револьверы для прицельной стрельбы.

– Вы осмотрели револьвер? Вблизи.

– Да… потому что… – Под действием нервического, иррационального страха она заколебалась.

– Потому что?

– На нем были выцарапаны инициалы отца. Дядя Джордж посоветовал мне взглянуть на них.

Последовала долгая пауза.

– Я понимаю, – сказал наконец Элейн.

Карлайл вдруг обнаружила, что совершенно непроизвольно жгутом скрутила перчатки и сложила их вдвое. Ощутив недовольство самой собой, она резким движением разгладила их на колене.

– Он был один из пары, – проговорил Элейн. – А вы осмотрели оба?

– Нет. Другой лежал в ящике, стоявшем на столе. Я только видела его там, и то лишь потому, что ящик находился у меня под носом, а дядя Джордж перекладывал в него лишние, как он выразился, пустышки.

– Да-да, я видел их в ящике.

– Он сделал их больше, чем нужно, на тот случай, если его попросят еще раз где-нибудь исполнить номер со стрельбой.

– Понимаю.

– Это все? – спросила Карлайл.

– Уж коли вы проявили такую любезность, придя к нам, – с улыбкой проговорил Элейн, – давайте поразмышляем на пару.

– Вам невозможно отказать.

Элейн улыбнулся еще шире. «Сегодня утром на лестнице Фе городила для него всякий вздор, – думала Карлайл. – Пыталась завлечь в свои сети или сбить с толку?»

– Меня интересует стальной наконечник необычного дротика, которым был поражен Ривера, – сказал Элейн, и все в Карлайл напряглось с новой силой. – Мы почти уверены, что это рабочая часть стилета для вышивания из рабочей шкатулки, находившейся в гостиной. Мы обнаружили ручку этого стилета. Я подумал: вдруг как-нибудь ненароком вы вспомните, когда в последний раз видели этот стилет. Если, конечно, такое с вами было.

«Вот оно, – подумала Карлайл. – Револьвер был пустячком для отвода глаз. А вызвал он меня, чтобы допытаться о стилете».

– Мне кажется, шкатулка была закрыта, – сказала она, – когда я зашла в гостиную перед обедом. Во всяком случае я не обратила на нее внимания.

– Помнится, вы говорили мне, что леди Пестерн показывала вам и Мэнксу небольшую вышивку. Это произошло, когда все собирались в гостиной перед обедом, не так ли? Кстати, мы обнаружили вышивку рядом с рабочей шкатулкой.

«Поэтому, следовательно, – размышляла Карлайл, – тетя С иль, Нед, или я могли взять стилет».

– Нет, я уверена – шкатулка была закрыта, – повторила она.

Она старалась не разрешать себе думать дальше этого момента, до которого чувствовала себя в полной безопасности и могла с чистым сердцем говорить правду.

– А после обеда? – осторожно спросил Элейн.

Перед ее мысленным взором снова блеснул маленький инструмент, выскользнувший из пальцев мисс Хендерсон, когда в бальном зале прогремел выстрел. Фелисите автоматически наклонилась, подобрала его и в следующую секунду, обливаясь слезами, выбежала в бешенстве из комнаты, она услышала ее громкий голос на лестничной площадке: «Мне нужно поговорить с тобой», – и ответ Риверы: «Конечно, если ты этого хочешь».

– После обеда? – повторила она бесцветным голосом.

– Вы ведь находились в гостиной. До того как туда перешли мужчины. Возможно, леди Пестерн взялась за свою работу. Может быть, вы все-таки увидели шкатулку открытой или заметили злополучный стилет?

Насколько быстра человеческая мысль? Быстрее или медленнее языка, произносящего слова? Не колебалась ли она с ответом так долго, что невольно выдала себя? Вот она пошевелилась и едва не заговорила. Даже услыхала в себе бесповоротное отрицание, но не произнесла ни слова. А вдруг он уже разговаривал с Фелисите о стилете? «На кого я похожа? – в панике думала она. – Я уже похожа на лгунью».

– Так вы можете вспомнить? – спросил Элейн. Значит, ее молчание чересчур затянулось.

– Я… думаю, что не могу. – Свершилось: она сказала. Каким-то образом лгать по поводу воспоминаний было не так стыдно, как о самом факте. Если в дальнейшем что-то пойдет неладно, она вправе будет сказать: «Да, припоминаю – сейчас, а сначала забыла. Тогда это не показалось мне важным».

– Вы думаете, что не можете. – Ей нечего было сказать Элейну, но он продолжил почти без промедления: – Мисс Уэйн, прошу вас, постарайтесь взглянуть на это дело трезво. Попробуйте представить, что прочитали о нем и вас лично оно не затрагивает. Это непросто. Но попробуйте все-таки. Предположите далее, что группа неизвестных вам лиц оказалась причастной к смерти Риверы и, допустим, некая женщина из этой группы, слабо представляя себе суть происшедшего и не будучи в состоянии увидеть настоящий лес за несколькими деревьями эмоций, слышит вопрос, на который знает ответ. Возможно, ей кажется, что ответ усложнит ее положение. Или положение человека, в которого она влюблена. Возможно, она ни в малейшей степени не представляет, что именно последует за ее ответом, но отказывается взять на себя ответственность за правду по поводу детали, которая может завершить построение истинной картины преступления. По существу, отказываясь говорить правду, она поступает разумно только если не хочет, чтобы из-за нее был пойман с поличным исключительно жестокий убийца. Поэтому она лжет. И тут же обнаруживает, что на этом ничего не кончается. Чтобы ее ложь не выделялась на общем фоне, она вынуждает лгать других. И оказывается в положении водителя на крутом склоне, который, потеряв управление автомобилем, проскакивает мимо одних, но врезается в другие препятствия, наносит непоправимый ущерб себе и, возможно, другим, ни в чем не повинным, людям. Вы можете подумать, что я драматизирую. Поверьте, я видел такое много раз.

– Зачем вы говорите все это мне?

– Скажу – зачем. Вы только что заявили, будто не помните ни о каком стилете после обеда. Но прежде чем заговорить, вы колебались. Ваши руки внезапно скрутили жгутом перчатки. Они напряглись при этом усилии и тем не менее дрожали. Вы начали говорить, а руки продолжали жить независимой от вас жизнью. Левая продолжала комкать перчатки, а правая без видимой цели прикоснулась сначала к вашей шее, а затем – к лицу. Вы густо покраснели и уставились неподвижными глазами на что-то поверх моей головы. По сути дела, вы явили собою пример А из любого справочника по поведению лгущего свидетеля. Вы ярко продемонстрировали образец неудачного лжеца. А теперь, если все это ерунда, можете обратиться к адвокату на предмет защиты от запугивания с моей стороны, и он проведет со мной столько неприятных часов, сколько позволят ему его таланты, когда я буду вызван для дачи показаний. И я прихожу к мысли, что эти часы в самом деле будут весьма неприятными. Так что действуйте, если настаиваете на провале в памяти.

– Мои руки чувствуют то же, что и ноги, – сердито сказала Карлайл. – Я собираюсь сесть на них. А вы ведете нечестную игру.

– Бог мой, игрой здесь не пахнет! – сказал Элейн. – Совершено убийство.

– Он был омерзителен. Гораздо грязнее всех в доме.

– Он мог быть самым омерзительным представителем рода человеческого. Но он убит, а вы имеете дело с полицией. Это не угроза, а предупреждение. Мы только начали – улик может появиться более чем достаточно. Вы были не одна в гостиной.

«Но Хенди не скажет, как и тетя Силь, – думала она. – Однако время от времени в комнату заходил Уильям. А вдруг он видел Фелисите на лестничной площадке? Вдруг заметил стилет у нее в руке? Она вспомнила, при каких обстоятельствах увидела Фелисите в следующий раз. Та была на верху блаженства, просто в экстазе от письма от Г. П. Ф. Она надела самое нарядное платье, глаза сияли. Она отбросила Риверу с той же легкостью, с какой отбрасывала прежде других молодых людей. Лгать ради Фелисите было безумием. Сцену, которую она разыгрывала перед Элейном, явно следовало назвать фарсом. Ни за что ни про что она делала из себя дуру».

Элейн достал из ящика стола конверт, открыл его и вытряхнул на стол перед Карлайл небольшую блестящую вещицу с острым концом.

– Узнаете? – спросил он.

– Стилет.

– Вы говорите так, потому что мы только что вспоминали о стилете. Это никоим образом не стилет. Посмотрите повнимательнее.

Она склонилась над столом.

– Да, это… карандаш.

– Вы не знаете чей?

Она колебалась.

– Думаю, он принадлежит Хенди. Она носит его на цепочке, как талисман. Всегда носит. Утром искала его на лестничной площадке.

– Все так. Вот ее инициалы: П. K. X. Еле заметные. Хочется взять в руки лупу. И похожи на инициалы, которые вы видели на револьвере. Колечко на конце карандаша, вероятно, сделанное из более мягкого серебра, разошлось под тяжестью карандаша, и он упал. Я нашел его в рабочей шкатулке. Мисс Хендерсон пользуется шкатулкой леди Пестерн?

В этих водах плавание казалось вполне безопасным.

– Да, она часто наводила в ней порядок для тети Силь. – И сразу же в голове Карлайл мелькнула мысль: «Я не на высоте. Опять начинается».

– А прошлым вечером она этим занималась? После обеда?

– Да, – решительно сказала она, – да.

– Вы не вспомните подробности? Когда в точности это происходило.

– До прихода мужчин. Хотя прошел-то один Нед. Дядя Джордж и другие двое находились в бальном зале.

– Лорд Пестерн и Беллер были в бальном зале, а Ривера и Мэнкс – в столовой. Судя по графику, это так. – Элейн развернул перед собой лист бумаги.

– Я знаю только, что Фе убежала до того, как вошел Нед.

– Затем она уединилась с Риверой в кабинете. Но вернемся к инциденту в гостиной. Вы не можете описать сцену с рабочей шкатулкой? О чем вы в это время говорили?

Фелисите защищала Риверу. Была на пределе, в дурном настроении. «Она заполучила Риверу, но владеть им не хотела», – подумала Карлайл. А Хенди слушала и перебирала пальцами внутри шкатулки. Потом Хенди взяла пистолет, а нац ним, на цепочке, раскачивался серебряный карандашик.

– Разговор шел о Ривере. Фелисите считала, что к нему отнеслись с пренебрежением, и выражала свое недовольство.

– Примерно в это время в бальном зале должен был пальнуть из своего револьвера лорд Пестерн, – пробормотал Элейн. Он расправил график на столе. Взглянул на Карлайл. Она отметила, что он смотрел прямо – не исподтишка или искоса, как делают многие люди. Глаза Элейна сразу привлекали внимание.

– Вы помните это? – спросил он.

– О, да.

– Вы наверняка испугались, верно?

Что выделывают ее руки сейчас? Одна рука вновь коснулась шеи.

– Как все вы отреагировали на звук, который должен был свидетельствовать о чем-то ужасном? Как, к примеру, вела себя мисс Хендерсон? Вы помните?

Ее губы пересохли, и рот сам собой чуть-чуть открылся. Заметив это, она плотно сжала губы.

– Думаю, что помню, – сказала она. – Как вела себя? – Она вдруг заговорила громко: – Выпустила крышку шкатулки. Вероятно, именно в этот момент крышка зажала карандаш, и он сорвался с цепочки.

– А что еще было у нее в руках?

– Стилет, – проговорила она, физически ощущая сопротивление произносимых ею слов.

– Хорошо. А дальше?

– Она выронила его.

Может быть, это удовлетворит его. Стилет упал на ковер. Любой мог поднять его. Любой, в отчаянии цеплялась Карлайл за эту мысль. Он ведь может подумать, что стилет подобрал кто-то из слуг. Или даже, много позже, Бризи Белл ер.

– Мисс Хендерсон подняла его?

– Нет.

– Кто-нибудь поднял?

Она промолчала.

– Вы? Леди Пестерн? Нет, мисс де Сюзе?

Она опять промолчала.

– А немного спустя, буквально через несколько секунд, мисс де Сюзе выбежала из комнаты. Потому что сразу после выстрела Уильям увидел ее направляющейся в кабинет вместе с Риверой. И заметил что-то блестящее в ее руке.

– Она даже не знала, что держит. Подняла стилет чисто автоматически. Я полагала, что она оставила его в кабинете и совершенно забыла о нем.

– Мы нашли там костяную ручку, – сказал Элейн, и Фокс негромко, но с удовлетворением крякнул.

– Но вы не должны придавать этому какое-либо значение.

– Уже хорошо, что мы хотя бы узнали, как и когда стилет попал в кабинет.

– Да, я тоже так думаю, – сказала она.

В дверь постучали. Вошел лысый констебль со свертком и конвертом и положил их на стол.

– От капитана Энтуисла, сэр, – сказал он. – Вы приказали сразу же принести их вам, сэр.

– Да-да. Это отчет о револьвере, Фокс, – сказал Элейн. – Хорошо. Прежде чем вы уйдете, мисс Уэйн, я прошу вас взглянуть на револьвер. Это будет еще одной удостоверяющей проверкой.

Она смотрела, как инспектор Фокс поднялся из-за своего стола и развернул сверток. В нем было два поменьше. В одном, она знала, находился дротик, и подумала: «Неужели на нем все еще сохранилась кровь Риверы?». Фокс открыл второй и подошел к ней с револьвером.

– Вы не осмотрите его? – спросил Элейн. – Можете взять его в руки. Я хочу, чтобы вы опознали оружие.

Карлайл повертела револьвер в руках. Свет в комнате был ярким. Она наклонила голову, Элейн с Фоксом ждали. Она в смущении посмотрела на них. Элейн протянул ей складную лупу. Воцарилась полная тишина.

– Ну что, мисс Уэйн?

– Но… очень странно. Я не могу узнать его. Инициалы отсутствуют. Это не тот револьвер.