Текст книги "Зеленоглазое чудовище. Венок для Риверы"

Автор книги: Найо Марш

Соавторы: Патрик Квентин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 33 страниц)

Глава IX
Скотлен-Ярд

1

В десять тридцать утра в кабинете старшего инспектора в Новом Скотленд-Ярде уже вовсю работал механизм дознания, принятый при расследовании преступлений с убийством человека.

Сидя за рабочим столом, Элейн приготовился выслушать донесения сержантов Гибсона, Уотсона, Скотта и Сэллиса. На лице Фокса появилось смешанное выражение добродушия и строгости, обычное, когда его подчиненные отчитываются о результатах наблюдения, сверяясь с собственной записной книжкой. Отчеты должны были представить шестеро спокойных и рассудительных работников. Рано утром этого дня в других районах Лондона капитан Энтуисл, эксперт по баллистике, вставил в ствол револьвера дротик, сделанный из части зонта, и произвел выстрел в мешок с песком; мистер Кэррик, аналитик, провел несколько экспериментов на пробке с целью установить, следы каких именно масел присутствуют на ее поверхности, а сэр Грэнтли Мортон, известный патологоанатом, которому ассистировал доктор Кертис, вскрыл грудную клетку Карлоса Риверы и с величайшими предосторожностями извлек из нее сердце убитого.

– Прекрасно, берите стулья, садитесь, курите, если есть желание, – сказал Элейн. – Мы проводим совместное обсуждение.

Когда все расселись, Элейн указал черенком трубки на сержанта с массивным подбородком, соломенного цвета волосами и никогда не исчезавшим выражением изумления на лице.

– Вы провели обыск к квартире убитого, верно, Гибсон? Начнем с вас.

Гибсон провел большим пальцем по сгибу своей записной книжки, с явным удивлением посмотрел в нее и высоким голосом начал:

– Убитый мужчина по имени Карлос Ривера проживал по адресу: 102, Бедфорд-Мэншнс, Остерли-сквер, служебные помещения. Годовая арендная плата 500 фунтов стерлингов.

– Почему бы всем нам не заиграть на аккордеонах? – бросил Фокс.

– В три часа ночи, – продолжал Гибсон своим пронзительным голосом, – имея на руках ордер на обыск, я открыл дверь вышеупомянутого помещения с помощью ключа на кольце, взятого с тела убитого. В квартире имеются прихожая размерами два на два с половиной метра, гостиная три с половиной на четыре метра и спальня три на три метра. В гостиной на полу толстый лиловый ковер, на окнах от потолка до пола лиловые сатиновые шторы.

– Держите меня! – пробормотал Элейн. – Лиловые!

– Вы можете называть их траурными, мистер Элейн.

– Хорошо, продолжайте.

– Кушетка, обитая зеленым бархатом, три кресла к ней, обеденный стол, шесть стульев к нему, открытый камин. Обои на стенах с изображением фавнов. Семь подушек, зеленый и лиловый сатин. – Он взглянул на Элейна. – Прошу прощения, мистер Элейн. Что-нибудь не так?

– Ничего, ничего. Продолжайте.

– Книжная полка. Четырнадцать книг. На иностранном языке. Четыре из них в розыскных списках полиции. Четыре картины.

– И какие же? – спросил Фокс.

– Какое вам дело, вы, грязный старикашка, – сказал Элейн.

– Два эскиза обнаженной натуры, мистер Фокс, из тех, что вы называете настенной живописью. Две другие – еще хлеще. Четыре портсигара. Сигареты обычные. Из каждого портсигара вынуто по одной сигарете. Настенный сейф. Цифровой замок, но в записной книжке убитого комбинация нужных цифр. Внутри сейфа…

– Подождите минутку, – сказал Элейн. – Во всех квартирах этого дома установлены сейфы?

– Я выяснил, сэр, что сейф установил убитый.

– Хорошо. Продолжайте.

– Из сейфа я вынул некоторое количество бумаг, два гроссбуха, или учетных журнала, и запертый ящик для наличности с тремя сотнями фунтов мелкими банкнотами плюс тринадцать шиллингов серебром. – Гибсон сделал паузу.

– Та-так, – сказал Фокс. – Может быть, хоть теперь у нас что-то проявится.

– Я оставил опись содержимого в сейфе и запер его, – несколько неуверенно сказал Гибсон, возможно обескураженный чрезмерной прозаичностью своей последней фразы. – Мне продолжать о содержимом сейфа, сэр, или перейти к спальне?

– Сомневаюсь, что вынесу спальню, – сказал Элейн, – однако, продолжайте.

– Она в черных тонах, сэр. Всюду черный сатин.

– Вы это все занесли в свою записную книжку? – вдруг спросил Фокс. – Насчет колеров и сатина?

– Нам было приказано работать предельно тщательно, мистер Фокс.

– Все имеет свою середину, – торжественно провозгласил Фокс. – Прошу прощения, мистер Элейн.

– Ничего страшного, бригадир Фокс. Итак, о спальне, Гибсон.

В дотошном гибсоновом описании не было ничего интересного, если не считать того, что Ривера носил черные сатиновые пижамы с вышитыми на них собственными инициалами, и это, как предположил Элейн, является убедительным доказательством мерзкого характера убитого. Гибсон выложил на стол все, что находилось в сейфе Риверы. Элейн взял себе журналы, а Фокс – пачку писем. На некоторое время в комнате воцарилась тишина, нарушаемая только шорохом бумаги.

И вдруг Фокс положил руку на колено Элейна. Тот, не поднимая головы, буркнул:

– Ну?

– Вы только послушайте, сэр, – проворчал Фокс, – это нечто из ряда вон.

– Давайте.

«Как сладостны, – читал Фокс, – первые ростки любви! Как нежна первая крошечная печечка, которую легко убивает мороз! Прикасайтесь к ней деликатно, дорогой юноша, иначе ее аромат будет утерян для вас навеки».

– Душевно! – прошептал сержант Скотт.

– «Вы говорите, что она переменчива, – продолжал читать Фокс. – Таков и весенний день. Наберитесь терпения. Дождитесь, когда распустятся первые цветы. Если вы хотите получить от меня личное и т. п.»

Фокс снял очки и уставился на шефа.

– Что вы имеете в виду под «и т. п.», Фокс? Почему не читаете до конца?

– Здесь так написано: «т. п.». На этом все. Посмотрите.

Он расправил листок голубой бумаги на столе перед Элейном. Печать была плотной, строка к строке. В верхней части стоял почтовый адрес дома «Герцогская Застава».

– А что вы держите у себя за спиной? – спросил Элейн.

Фокс положил перед собой другой листок. Это была вырезка, отпечатанная на бумаге того сорта, который предпочитают некоторые из наиболее экзотических журналов. Элейн прочитал вырезку вслух:

– «Дорогой Г. П. Ф. Я влюблен в молодую леди, которая временами очень сильно проявляет свои чувства, а затем вдруг охладевает ко мне. Дело не в дурном запахе изо рта, потому что я прямо спросил ее и она сказала: „Нет“, – и мне не хотелось бы зацикливаться на этом. Мне двадцать два года, рост сто семьдесят два сантиметра в носках, и я хорошо сложен. Заколачиваю 550 фунтов в год. Механик высшего разряда по моторам, есть перспективы. Она говорит, что любит меня, а ведет себя, как я сказал. Что мне делать? Карбюратор».

– Я бы посоветовал ему скрыться, – сказал Элейн. – Несчастный старина Карбюратор.

– Продолжайте, сэр. Прочтите ответ.

Элейн прочитал:

– Дорогой Карбюратор! Ваши трудности не уникальны, как, вероятно, при вашем умонастроении вы склонны думать. «Как сладостны первые ростки…» Так, с этим мы уже знакомы. Да-да, все в порядке, Фокс. Вероятно, вы нашли кусок черновика и готовое произведение. Черновик отпечатан на почтовой бумаге «Герцогской Заставы» и выглядит так, словно его скомкали и сунули в карман, правда? Одну минутку.

Элейн открыл свое досье, и на стол легло то самое письмо, которое выпало из сумочки Фелисите в «Метрономе». Элейн склонился над обоими посланиями.

– Пока это, конечно, только догадка, – сказал он, – но я готов поклясться, что машинка одна и та же. Буква «с» вылезает из строки. Все остальные в нее попадают.

– И что это для нас означает? – спросил Фокс. Гибсон с довольным видом откашлялся.

– Это означает для нас определенную головоломку. Письмо для мисс де Сюзе было напечатано на машинке из кабинета лорда Пестерна и на его бумаге. На машинке только его отпечатки. По случаю я спросил его, как давно он знает, что мистер Эдуард Мэнкс играет роль Г. П. Ф. Он не ответил, но, клянусь, этим вопросом я его поразил. Я предполагаю, именно он напечатал письмо, увидев, как Мэнкс вставил белую гвоздику в петлицу пиджака, надписал на конверте: «Через окружного рассыльного» и положил письмо на столик в прихожей, где его и обнаружил дворецкий. Все так. Далее: не очень давно Мэнкс в течение трех недель жил в «Герцогской Заставе» и, естественно допустить, пользовался машинкой и голубой бумагой в кабинете, когда кропал свои писульки за подписью тошнотворного Г. П. Ф. в «Гармонию». Следовательно, черновик мог быть напечатан Мэнксом. Но, насколько нам известно, Мэнкс впервые познакомился с Риверой прошлым вечером и нечаянно сделал, как удачно выразился Уильям, его ухо смешным, поскольку Ривера поцеловал не мисс де Сюзе, а мисс Уэйн. Теперь, если мы ни в чем не заблуждаемся: где и когда чертов Ривера получил черновик Мэнкса как творение рук этого бредового Г. П. Ф.? Это произошло не вчера вечером, поскольку вы достали его из сейфа Риверы, а он побывать дома не успел. Ваше мнение, Фокс.

– Одному Богу ведомо.

– Да, нам во всяком случае, это не известно. А если мы узнаем, обнаружится ли какая-то связь этих бумажек с убийством Риверы? Думайте, ребята, думайте.

Он вернулся к журналу учета, а Фокс – к стопке бумаг.

– Разве не поразительно, какие они деловые люди? – вдруг сказал Элейн.

– Кто, мистер Элейн?

– Вымогатели, скажем так. Мистер Ривера был мастер на все руки. Играл на аккордеоне, сбывал наркотики, занимался шантажом. Можно даже посожалеть, что нам приходится заниматься поисками его убийцы. Он уже созрел для того, чтобы его убрали. Здесь аккуратный отчет по суммам и товарам, все по графам «приход-расход». Вот, к примеру, 3 февраля, графа «приход»: «наличными 150 фунтов, третий платеж, С. Ф. Ф.» Через неделю загадочная запись на стороне дебета: «6 доз для С. С., 360 фунтов», а за ней несколько записей на стороне кредита: «Дж. К. М., 100 фунтов» и т. п… Все записи сгруппированы. Ривера подбивает баланс и показывает свою прибыль в 200 фунтов на первоначальный расход в размере 360 фунтов.

– Бог мой, это похоже на торговлю наркотиками. С. С. вы сказали, мистер Элейн? Готов побожиться, что не удивлюсь, узнав о его связи со Снежным Сантосом.

– А Б. Б. на стороне должников. Судя по записям, Б. Б. был довольно прибыльным клиентом.

– Бризи Беллер?

– Похоже, что так. Сдается мне, Фокс, что Ривера был крупным посредником в торговле наркотиками. Одним из тех ребятишек, кого непросто схватить за руку. Бесспорно, он никогда не передавал наркотики мелким потребителям. За исключением, конечно, этого горемыки Бризи Беллера. Нет, я уверен, все операции Ривера проворачивал в своей лиловой-сатиновой гостиной. И при первом признаке полиции поблизости сжег бы все свои бухгалтерские книги, а если необходимо, вернулся бы на родную гасиенду или как там у них это называется.

– Или выложил бы нам информацию о мелких сбытчиках. Такие, как Ривера, часто придерживаются подобной линии действий.

– Вы правы. Что еще принесло нам ваше плодотворное копанье в бумагах, бригадир Фокс?

– Письма, – отметил Фокс, – в заклеенном пакете. И наличные деньги.

– Есть что-нибудь, имеющее отношение к его учетным книгам?

– Погодите чуток, сэр. Очень может быть. Погодите.

Ждать пришлось недолго. Очень скоро перед Элейном лежали материалы, подтверждающие подозрение в вымогательстве, которым не брезговал Ривера: бесцветные подметные письма, оплаченные по многу раз, но так и не возвращенные, выцветшие вырезки из прекративших свое существование газет, одна или две отчаянные просьбы о милосердии, безжалостные записи на стороне кредита. Элейну показалось, что он выпачкал пальцы, перебирая эти бумажки; Фокс сделал вид, что стряхивает грязь со своих рук.

– Вот оно, кажется, – сказал Фокс и через минуту добавил: – Посмотрите-ка вот на это, мистер Элейн.

Письмо, под которым стояла подпись Фелисите, было написано несколько месяцев назад. Элейн внимательно прочитал его и отдел Фоксу.

– Установление отношений, – сказал тот.

– По-видимому.

– Смех и только, – сказал Фокс. – С первого взгляда на него, даже мертвого, любая девушка в здравом уме сразу же поняла бы, что он за птаха. Есть еще два письма. Очень похожие на первое.

– Н-да.

– Итак, оставим на время юную леди, – медленно проговорил Фокс, – и подумаем, что изменилось в отношении его светлости.

– Почти ничего, мне кажется. И не изменится, пока вы не обнаружите какого-либо неожиданного отклонения от нормы в прошлом его светлости, а он не явит мне себя как человек, скрывающий свои грешки.

– И все же, сэр, кое-что может уже наводить на некоторые мысли. Что если его светлость способствовал Ривере в романе со своей приемной дочерью? Не похоже ли на то, что Ривера держал его на крючке?

– Я бы согласился с вами, – ответил Элейн, – если бы его светлость не был его светлостью. Но совсем исключать ваше предположение не стоит. Тогда вчера вечером, решив убрать Риверу, он пишет письмо как бы от Г. П. Ф. с надеждой бросить сверхвпечатлительную мисс де Сюзе в объятия Эдуарда Мэнкса.

– Вот именно!

– Каким образом лорду Пестерну удается узнать, что Мэнкс – это Г. П. Ф.? И если Ривера использовал копию письма Г. П. Ф., чтобы шантажировать Мэнкса, то средство это было довольно слабым, поскольку копия сделана на машинке. Любой в доме мог ее отстукать. Он должен был украсть бумажку у Мэнкса и попытаться блефовать. Ну да ладно. Для подтверждения ваших аргументов нам сейчас нет необходимости вдаваться в эти частности. Предположим, все так. Одно как будто подходит к другому. Только… только… – Элейн потер нос. – Мне жаль, Фокс, но я не вижу, какое отношение могли иметь к этому Мэнкс и лорд Пестерн. Я понимаю, самый неубедительный аргумент. Но я не собираюсь на нем настаивать. А что в ящичке?

Фокс уже открыл его и подвинул по столу к Элейну.

– Здесь наркотик, – сказал он, – и выловил его удачливый рыбак Гибсон.

В ящике лежали аккуратные, плотно закрытые пакетики и коробка с несколькими сигаретами.

– Картина пополняется деталями, – сказал Элейн. – Очевидно, Ривера не получал товар напрямую. Он попадал к нему по извилистым дорожкам этого проклятого лабиринта. – Он посмотрел на молодого сержанта Скотта. – Вы пока не сталкивались с подобными делами, Скотт. Здесь, вероятно, кокаин или героин, и без сомнения эта дрянь по пути сюда преодолела большие расстояния в особых вставных челюстях, пупках толстых людей, фальшивых слуховых аппаратах, полой арматуре для электролампочек и Бог его знает в чем еще. По выражению мистера Фокса, вы удачливый рыбак, Гибсон. Но, кажется, пора на время оставить Риверу в покое. – Он повернулся к Скотту и Уотсону. – Расскажите нам, как вы поработали у Бризи Беллера.

Бризи Беллер жил в меблированных комнатах на Пайскаф-Роу, недалеко от Эбьюри-стрит. По этому адресу Скотт и Уотсон доставили его и с некоторым трудом уложили в постель. Едва прикоснувшись к подушке, он захрапел и проспал весь остаток ночи. Сержанты обследовали квартиру, которая, в отличие от жилища Риверы, была грязной и запущенной. Складывалось впечатление, будто Бризи как одержимый все время что-то искал. Карманы его костюма были вывернуты, ящики выдвинуты, а из них выброшено все содержимое. Единственным, чего не коснулся всеобщий хаос в квартире, оказалась стопка нот. Скотт и Уотсон посмотрели бумаги, среди которых были счета, напоминания кредиторов и письма многочисленных поклонников. У стенки небольшого прикроватного комода был обнаружен шприц для подкожных вспрыскиваний, который лег на стол Элейна вместе с несколькими разорванными пустыми пакетиками того же вида, что пакетики, обнаруженные в сейфе Риверы.

– Как все просто, – с явным удовлетворением заметил Фокс. – Конечно, мы уже знали кое-что от Скелтона, но здесь-то прямые улики, и они подтверждают, что Ривера снабжал Беллера наркотиками. Честное слово, – добавил он, – очень хочется протянуть ниточки к какому-нибудь королю от наркобизнеса. Теперь многое понятно. Бризи кинется на поиски зелья и столкнется с затруднениями. Будет страшно подавлен. Интересно, а захочет ли он говорить с нами?

– Вы лучше напомните самому себе полицейский кодекс, старина.

– Все то же самое, – пробормотал Фокс. – Бризи не будет знать, откуда Ривера доставал зелье. Не захочет знать.

– Он совсем недавно перешел на инъекции, – заметил Элейн. – Кертис при осмотре выявил не слишком много следов от уколов.

– Однако теперь он их раб, – сказал Фокс и после недолгого размышления добавил: – Ну да ладно, в конце концов мы расследуем дело об убийстве.

В квартире Бризи больше не удалось найти ничего примечательного, и Элейн обратился к последнему из своих людей:

– Что у Скелтона, Сэллис?

– Он не слишком хотел, сэр, чтобы я вмешивался в его жизнь, – громким голосом, как хороший ученик в школе, начал тот. – По пути к его дому я показал ордер на обыск, и Скелтон очень кисло на него отреагировал. Однако всю дорогу мы проговорили о социологии, я предложил ему почитать «Йогов и комиссаров», после чего он чуть оттаял. По рождению он австралиец, я тоже оттуда, и это помогло наладить сносные взаимоотношения.

– Продолжайте свой отчет, – строго сказал Фокс, – но не увлекайтесь. Мистера Элейна не очень волнует, насколько любит или не любит вас Скелтон.

– Простите, сэр.

– Смотрите с свои заметки и продолжайте докладывать.

Сэллис так и сделал. Помимо коммунистической литературы, все остальное в квартире Скелтона было вполне заурядным. Жил барабанщик на Пимлико-роуд. Элейн понял, что Сэллис во время обыска живо обменивался с хозяином идеями, и представил, как реагировал тот на не лишенные тонкости и сознательно ироничные замечания сержанта. Кончилось тем, что Скелтон заснул в кресле, а Сэллис все внимание сосредоточил на обеденном столе, который барабанщик использовал и как письменный.

– Я заметил, сэр, что по поводу этого стола он проявлял некоторое беспокойство. Он встал возле него, как только мы вошли, и начал ворошить бумаги. У меня появилось ощущение, будто он хочет что-то из своих бумаг уничтожить. Когда он отключился, я как следует покопался и нашел вот это. Не знаю, сэр, представляет ли это какую-то ценность, но я принес.

Он передал Элейну лист бумаги, сложенный вдвое. Элейн развернул его. Это было неоконченное письмо Ривере, в котором Скелтон угрожал сообщить о его темных делишках, если тот не прекратит снабжать Бризи Беллера наркотиками.

2

Наконец все ушли, и Элейн предложил Фоксу заняться «рубкой леса». Предстояло безжалостно разложить дело на составляющие, а затем составить из них единое, но более близкое к истине целое. Они просидели за этим занятием с полчаса, когда зазвонил телефон. Фокс ответил и, прикрыв трубку рукой, с улыбкой терпимого человека сообщил, что с Элейном желает поговорить мистер Найджел Батгейт.

– Я ожидал этого, – сказал Элейн. – Скажите, что в порядке исключения я согласен на встречу. Где он находится?

– Внизу.

– Зовите его сюда.

– Шеф будет рад видеть вас, мистер Батгейт, – вежливо сказал Фокс в трубку, и через несколько секунд в кабинет вошел с несколько удивленным видом Найджел Батгейт из «Ивнинг кроникл».

– Должен признать, Элейн, – сказал он, пожимая руки присутствующим, – что вы неслыханно любезны. Вам надоели инвективы против прессы или вы наконец поняли, где находится мозг нации?

– Если вы думаете, что я предложу вам красочные заголовки на первую страницу, то глубоко заблуждаетесь. Присаживайтесь.

– С удовольствием. Как поживаете, мистер Фокс?

– Спасибо, сэр. А вы?

– Итак, слушайте меня внимательно, – сказал Элейн. – Можете ли вы сообщить мне что-нибудь о журнале «Гармония»!

– Что именно? Вы вступили в конфиденциальную переписку с Г. П. Ф.?

– Мне нужно знать, кто он такой.

– Это имеет отношение к делу Риверы?

– Имеет.

– Я готов заключить с вами сделку. Мне нужен добрый мясистый кусок прямо из пасти Скотленд-Ярда. Все о старом Пестерне, о том, как вы очутились в «Метрономе», и об этом потрясном романе…

– С кем вы уже побеседовали?

– С уборщицами, ночными портье, ребятами из оркестра. И четверть часа назад побывал у Неда Мэнкса.

– Что он решился сообщить о себе?

– Он выставил меня за дверь, черт бы его побрал. Молчал как рыба. К тому же не работает в еженедельной газете и понятия не имеет, что такое профессиональное сотрудничество, прохвост.

– Вам следует помнить, что он кузен главного подозреваемого.

– Значит, никаких сомнений в виновности старого Пестерна?

– Я так не говорил, а вам не следует этого предполагать.

– Хорошо, черт возьми, но дайте же мне что-нибудь.

– Меня интересует этот журнал. Знаете ли вы Г. П. Ф.? Ну, Найджел.

Журналист закурил и устроился поудобнее.

– Я его не знаю, – сказал он. – И не знаю никого, кто его знает. По слухам, его зовут Г. П. Френд и он якобы хозяин журнала. Если это так, то спасибо ему – он чертовски украшает нашу жизнь. Его журнал – тайна за семью печатями. Он нарушает все правила и звонит во все колокола. Впервые он возвестил о себе года два назад фанфарным ревом труб. Таинственный некто купил старое «Тройное зеркало» и, как вам известно, типографию и чуть ли не мгновенно утроил сбыт журнала. Бог знает за счет чего. Все здесь отдает чудачеством. В журнале серьезная критическая статья соседствует с девичьим лепетом, прекрасные романы с продолжением печатаются рядом с такими перлами, которые вызвали бы краску стыда даже у «Пегс уикли». Говорят, что весь секрет в страничке Г. П. Ф. Сами подумайте! Этот своеобразный рэкет зародился перед войной, а сегодня журнал промышляет им вовсю. Говорят, личные письма по пять шиллингов за штуку – это просто золотое дно. По разговорам, у Г. П. Ф. безошибочное чутье выходить на дамочек, которые хотят посекретничать с ним. Типы, поддерживающие с ним переписку, очаровательны. В своем роде душки как на подбор. Никто его никогда не видит. Вокруг него не крутятся всякие нештатные журналисты и фотографы, которые шагу не дадут ступить нормальному вежливому человеку, и он абсолютно некоммуникабелен. Как вы. Вот все, что я могу сообщить вам о Г. П. Ф.

– Не слышали, как он выглядит?

– Нет. Говорят, носит потрепанную одежду и темные очки. Держит свой кабинет на замке и никогда никого не принимает – как будто потому, что не хочет быть узнанным. Все это часть единого действа. Самореклама. Даже в журнале они пишут: «Никто не знает, кто такой Г. П. Ф.»

– Что вы подумали бы, скажи я вам, что Г. П. Ф. – это Эдуард Мэнкс?

– Мэнкс?! Вы шутите.

– Это настолько невозможно?

Брови Найджела поднялись.

– Перед лицом фактов – невозможно. Мэнкс – человек с хорошей репутацией и способный журналист. Написал несколько очень основательных статей. Левых взглядов и откровенно авторитарен. Человек, подающий надежды. Думаю, при виде Г. П. Ф. у него в желудке начнутся колики.

– Он пишет в журнале театральные обзоры.

– Да, знаю, но там они смотрятся как причуда. У Мэнкса отношение к театру из разряда «будьте вы прокляты». Эти обзоры – один из его коньков. Он хочет власти и использует любой шанс, чтобы приблизиться к ней. Предполагаю, что такие противоположные сольные партии, как у Г. П. Ф. и Мэнкса, последнему не неприятны. Ему здесь можно не заботиться о стиле – а стиль у него жесткий и красочный – и в свое удовольствие заниматься политикой. Понимаете, идет большое сражение. Имена через всю страницу как бы приглашают нас рассудить, кого следовало бы привлечь к ответу за диффамацию, и узнать, кому что нравится. Совершенно в его духе. Конечно, «Гармонии» нужен Мэнкс, чтобы придать журналу cachet[38]38
  Здесь: «особый отпечаток» (франц.).


[Закрыть], а Мэнкс через журнал обращается к своей публике. К тому же там очень хорошо платят. – Найджел сделал паузу и резко сказал: – Но Мэнкс в качестве Г. П. Ф.?! На него не похоже. У вас есть действительно весомые основания подозревать такое? Вы нашли что-нибудь на него?

– Меня смущают некоторые пока не разрешенные затруднения.

– Связанные с делом Риверы? Я вас правильно понял?

– Не для печати – да.

– Черт возьми, если Нед Мэнкс в самом деле ведет эту рвотную страничку, – в раздумье проговорил Найджел, – тогда понятно его нежелание общаться. Боже мой, это похоже на правду!

– Я хочу спросить его об этом самого, – сказал Элейн, – но давайте еще немного побеседуем. Мы ведь вправе войти туда силой. Кстати, где находится «Гармония»!

– Там же, где бывшее «Тройное зеркало», – проезд Матери семейства, пять.

– Когда выходит этот чертов журнал? Он ведь ежемесячный?

– Давайте подумаем. Сегодня двадцать седьмое. В продажу поступает в первую неделю каждого месяца. Значит, они готовы начать печатать тираж хоть сегодня.

– Тогда этот Г. П. Ф. должен быть на своем рабочем месте?

– Вероятно, так. Вы намерены явиться к Мэнксу с парой наручников?

– Ни в коем случае.

– Желаю успеха, – сказал Найджел. – Ну а что же я от вас получу взамен?

Элейн вкратце описал обстоятельства смерти Риверы и в подробностях, красочно – свои впечатления от игры лорда Пестерна в составе оркестра.

– Все, что вы рассказываете, замечательно, но я могу узнать не меньше у швейцаров.

– Нет – если Сесар Бонн узнает о нашем разговоре.

– Вы собираетесь привлечь лорда Пестерна?

– Пока еще нет. Пишите свою статью и пришлите мне для ознакомления.

– Прелестно! – воскликнул Найджел. – Как картинка. Пестерн хорош всегда, но в новой роли бесподобен. Можно воспользоваться вашей машинкой?

– Десять минут.

Найджел удалился с машинкой к столу в дальнем конце комнаты.

– Я, конечно, могу сказать, что вы были в «Метрономе»? – торопливо спросил он.

– Ничего подобного.

– Ну-ну, Элейн, будьте выше подобных мелочей.

– Знаю я вас. Если не принять мер предосторожности, вы тиснете какую-нибудь мою фотографию, где я буду похож на слабоумного, а внизу припишете: «Старший инспектор собственными глазами видит, как совершается преступление, но не ведает, кто его совершил».

Найджел усмехнулся.

– «Пускай все прояснится, но только в день-другой!» И тем не менее даже в таком виде материалец в самый раз. Поехали, ребята. – И Найджел ударил по клавишам.

– Есть еще одна штука, Фокс, – сказал Элейн, – которая торчит из этого хаоса, как дорожный указатель, но я не могу его расшифровать. Почему этот зловещий старый фигляр, взглянув на револьвер, захохотал, как умалишенный? Так-так, секундочку! Кто находился в кабинете, когда он изготавливал холостые патроны и вставлял их в барабан? Шанс невелик, но кое-что может проясниться. – Он подтянул к себе телефонный аппарат. – Побеседуем еще разок с мисс Карлайл Уэйн.