Текст книги "Хантер-Киллер. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Наиль Выборнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 59 страниц)

Второй труп присоединился к лежащему на асфальте, а я снова перекатился, оказавшись за припаркованной на стоянке машиной.

– Он Бизона завалил! – послышался крик, а следом выстрел из двенадцатого калибра.

Интересно, почему они так любят крутые прозвища, которые подчеркивали бы их мужество. Кого из байкеров не спросишь, у них всех клички: Хан, Богатырь, Бык, Кувалда, Торнадо. У нас не так. Тебя могут как кем‑то крутым назвать, так и чем‑нибудь обидным вроде Крота или Хорька. Кому хотелось бы, чтобы его сравнивали с таким животным?

Стекла с пассажирской стороны тачки вынесло к чертям собачьим. После второго крика лопнуло колесо, но мне ничего не грозило: я сидел за двигателем, и даже крупной картечи его не пробить. Высунув руку, я дважды пальнул в их сторону. Это было рискованно, все‑таки я на заправке. Но я сознательно шел на такое.

Быстро переполз в сторону: с этой стороны был риск, что меня все‑таки подстрелят, но я всерьез рассчитывал на то, что подкожная броня сдержит пулю, которая потеряет энергию. Высунувшись, оценил ситуацию.

У байков остался один, те же, что заправлялись, бросили оружие. От самого здания бежал еще один, он, похоже, набивал карманы деньгами. Я отметил это: наличность мне определенно пригодится. Да, это грабеж, но ведь я заберу бабки у тех, кто сам получил их нечестным путем, верно?

Высунувшись, я выстрелил еще раз, в того, что до этого заливал канистры. Первая пуля вошла ему в ногу, и он рухнул на землю. Еще две я послал в туловище, однако он продолжал шевелиться, и даже пытался прицелиться в меня. Может быть, носил бронежилет, а возможно таскал куртку с кевларовымивставками. Пули у полицейских все‑таки не армейские.

Тогда я выстрелил еще дважды, и последняя пуля вошла ему в голову. Он откинулся, улегся, так, будто просто решил отдохнуть.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Канистры опрокинулись. Кажется, начинается веселье, разлившийся бензин – это очень опасно.

Вытащив из кармана запасной магазин, я сменил тот, который был в пистолете. Нужно было идти на сближение. До пикапа байкеров метров пятнадцать, должен успеть пробежать их на рывке.

Вскочив с места, я рванулся вперед, дважды выстрелил в сторону того, который сидел за машиной. Патронов было немного, но если он сейчас высунется и всадит в меня очередь, это закончится плохо. У него ведь автомат.

У байкеров вообще много нелегального оружия.

Второй все‑таки успел выстрелить, пуля попала мне в живот, чуть толкнув назад, но броню не пробила. У него‑то был пистолет. Не зря я с юности уважаю большие калибры, поэтому и купил себе «Удав», как легальный ствол. Обычная «девятка» даже против базовой подкожной неэффективна. А у меня кое‑что поинтереснее, даже третий класс, не второй.

        Попадание в живот. Подкожная броня не пробита.

Оказавшись за машиной я тут же обежал ее и оказался со стороны колонки. Вскинул пистолет, прицелился в голову второму из байкеров, нажал на спуск.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

И тут же бросился вперед, больно шваркнувшись об асфальт. Выпустил пистолет из руки, подхватил упавший автомат, и тут же высадил длинную очередь, нанизав на нее предпоследнего из байкеров, словно сумасшедший живодер‑энтомолог бабочку на булавку.

        Множественные огнестрельные ранения грудной клетки. Повреждения внутренних органов. Мгновенная смерть.

От последнего из кочевников, того, что грабил заправку, меня закрывала колонка. Так себе укрытие. Если взорвется, то все, гореть мне красным пламенем, огнеупорной оболочки у меня попросту нет, да и такой одежды, которая могла бы спасти, тоже.

Хуже всего то, что я испачкался еще и в бензине. Его запах бил в нос, и пусть пары задерживались назальными фильтрами, это не сказать, что хорошо.

Он выстрелил один раз, второй, но пули пролетели мимо. Я перекатился вперед, навел на него автомат и зажал спусковой крючок, выпуская весь остаток магазина. Даже не целился, а скорее наоборот: сперва стал стрелять, а потом уже навел ствол на него.

Со звоном разлетелись стекла на заправке, но потом я все‑таки попал, и на землю упал труп. Все, это последний.

        Множественные огнестрельные ранения грудной клетки. Повреждения внутренних органов. Мгновенная смерть.

Дальше тут находиться было попросту опасно, потому что бензин продолжал литься из шлангов, уже просто на землю. Я встал, бросил пустой автомат, и двинулся к последнему из убитых.

Подошел ближе, наклонился, обшарил карманы, и вытащил несколько пачек денег. Взял одну из них, ту, что потолще, зато из мелких купюр, провел пальцем, пересчитывая. Несколько тысяч, а то, что тут сотки и полтинники – это даже хорошо. Банкноты крупного номинала всех настораживают, а таких ходит много, и никаких подозрений они не вызовут.

Спрятал в карман. Вытащил ключ‑брелок, нажал на кнопку, и пикап моргнул фарами. Нет, мне это неинтересно.

Перешел к тем, что были у байков. Подобрал с одного из них ружье, приложился, глянул на клеймо. МР‑255 с тульской баллистики, с коллиматорным прицелом, причем таким, что сразу разлет дроби на разных расстояниях показывал, круговыми зонами. Укороченный, приклада нет, вместо него – рукоять. Магазин тоже всего на четыре патрона.

Наклонился и снял с трупа патронташ, перевесил на себя. Тут же добил два патрона.

У второго был помповик, нормальный, но он меня не заинтересовал. А у первого я достал ключ. Бросил взгляд на один из мотоциклов, это должен быть он – единственный ИЖ, остальные – ГАЗы. Подошел к нему, приложил брелок к считывающей панели, и тачка завелась, зарычала на холостых оборотах.

Ага, бак полный. Байк определенно ухоженный, других у кочевников не бывает, для них транспорт – это жизнь.

А тут и гнездо есть под дробовик, вот туда я его и засуну. Если стрелять с байка одной рукой, то в самый раз будет. У меня, конечно, не получится с кастрированной силой протезов, но все равно внушает.

Напоследок снял кобуру, перевесил на себя, вставил в нее пистолет. Забрал два запасных магазина – тоже неплохой аргумент будет.

Лужа бензина доползла уже и до меня. Я уселся на байк, резко развернул его на месте, потянул на себя ручку, газуя. Мотоцикл сорвался с места, я выехал на трассу, и тут за спиной послышался взрыв.

Меня толкнуло вперед, развернувшись, я увидел настоящий огненный гриб на том месте, где только что стояла заправка. Вот ведь она – сила суеверий, в последний момент успел сбежать.

Под звуки ревущего пламени, которое заглушало даже мотор, вывернул руль, выезжая на перпендикулярную улицу. Навигатора тут нет, но можно ориентироваться и по названиям улиц, тем более, что есть такое, что показывает на шоссе.

Метров через триста, я понял, почему кочевники предпочитают байки другим видам транспорта. Потому что это – свобода. Я проехал между рядами, выехал на тротуар, минуя место очередной аварии, проехался чуть дальше, повернул один раз, снова поддал газа, набирая скорость, проскочил под беспорядочно мигающим светофором.

Впереди дорога была перегорожена, там столкнулись никак не меньше полутора десятков машин. Я свернул в переулок и оказался во дворе. Люди грузились по машинам, но их было совсем немного. По‑видимому, те, у кого есть тачки, чтобы свалить.

Черт. Представляю, что сейчас в центре города. Там ведь застройка гораздо плотнее, дома меньше. Ладно, мне их все равно уже не спасти, я свой шанс упустил. Теперь остается только попытаться заставить ответить тех, кто все это устроил.

Я вывернул руль, снова выезжая на трассу. Где‑то за спиной послышался еще один взрыв, которому последовало шипение. Это, наверное, очередная теплотрасса прорвалась. Эти штуки парализуют город, потому что объехать бьющий фонтан кипятка будет не так уж и просто. Одно радует: напор скоро упадет, и останется только дыра в асфальте.

В очередной раз поменяв направление, я оказался на выезде на шоссе. Прибавил оборотов, заезжая в гору, а потом резко развернул мотоцикл. И погнал в сторону Новой Москвы, чувствуя, как в ушах завывает ветер.

Глава 17

Стрелка спидометра легла на двести, да так и замерла на ней. Я гнал вперед, не превышая разрешенной скорости, опасался постов ДПС. По крупному шоссе можно ехать и так, а внимания мне привлекать было нельзя. Ветер бил в лицо, свистел в ушах, и я пожалел, что у меня не было шлема. Впрочем, кочевники зачастую не носили их специально, это был очередной способ выражения протеста, ведь они не особо признавали законы.

До Новой Москвы было несколько часов езды, а я был один, так что оставалось только думать. Да, пожалуй, это было именно то, что мне нужно: хорошенько подумать о произошедшим. Хотя, какое оно, на хрен, произошедшее, еще ничего не поменялось, так что происходящее. Эта история еще не закончилась, и скорее всего, этого не произойдет, пока я не окажусь убит.

Сколько там прошло с моего возвращения из Африки? Я уже потерял счет дням, но получалось так, что чуть больше недели. Ну и кем же я стал за это время?

С одной стороны, да, я был наемным головорезом, который стрелял в тех, на кого указали, за деньги. Я решал вопросы в пользу больших игроков: корпораций, правительства, делал это на территории наших западных колоний. При этом никакой ненависти или шовинизма к их коренному населению я не испытывал.

Я ненавидел бойцов враждебных нам западных ЧВК, да. Но они отвечали нам тем же, к ним лучше было не попадать в плен. Да, как и им к нам, потому что мы выдаивали их досуха, а потом кончали, никто не берег их для обмена. Они – такие же безродные псы войны, как и мы. И я как‑то даже не задумывался о том, что дома их могут ждать семьи, дети, жены, родители.

Да и нельзя было об этом задумываться. Нельзя было допускать колебаний, потому что они вполне могли стать причиной твоей смерти. Видишь врага? Ликвидируй врага. Если это нужно, то самым жестоким образом. Если нет, то постарайся проявить милосердие. Это все, что от меня требовалось.

Сейчас же, когда игра перешла на территорию родной страны, все стало не так. Я никогда не был особым патриотом, но это ощущалось более… Личным что ли. Потому что могло поменять жизнь наших людей навсегда.

Я не могу сказать, что наша жизнь хороша, но она, по крайней мере, стабильна. Социальные лифты закрыты, но они, как ни крути, имеются, блат и связи решают далеко не все. Я – живой пример тому, я родился в Квартале, рос практически без родителей, не считать же отца наркомана. И стал достойным членом своего общества.

У остальных тоже есть все шансы выбраться наверх, и пусть и достигнуть потолка для человека своего происхождения, но все равно стать чем‑то больше, чем они сами. Только вот мест у кормушки для всех не хватит. Правда многие выбирают легкий путь – вступают в банды, идут в наемники. Однако легкий он только на первый взгляд: там кровь, смерть, убийства, а потом неминуемая кара. Суд и тюрьма, или смерть в какой‑нибудь грязной подворотне.

Алиса и Ваня. Да, именно они сделали меня тем, кем я стал. Я бы никогда не пошел в частную военную компанию, если бы моя девушка, а в будущем и жена не забеременела бы. Так и остался бы перебиваться с одной подработки на другую, охранял бы топливный склад, в свободное время чинил бы машины, ковыряясь в движках. А потом приходил бы домой, в съемную квартиру, и пил бы пиво, тупо пялясь в телек, обрастая жиром. Вел бы жизнь обывателя.

Но нет, жизнь сложилась так, как сложилась. И сперва я попал в учебку, потом в штурмовики, а следом в отряд специального назначения «Горлорезы».

И я, наверное, дорожил своим положением, мне это нравилось. Тем более, эта командировка для меня должна была стать последней, дальше я должен был работать в качестве координатора или инструктора.

Но у меня все забрали. Сделали это корпораты, для того, чтобы завербовать меня, превратить в свой инструмент, использовать в качестве козла отпущения. А теперь еще и Сенат. Я разобрался в ситуации целиком и полностью.

Что делать дальше? Не знаю.

В прошлом году Молодой выведал планы пиджаков и правительства, и опубликовал все это в даркнете, чем сорвал их затею. Люди взбунтовались, и даже если сейчас попытаться провернуть что‑то такое, то никто в это уже не поверит.

Общественное мнение – это важно. Люди должны верить, добровольно отдать свой голос за новый мир. Но они этого не сделают. Да, народ ноет, что все плохо, что им тяжело живется, и что у них даже нет возможности сделать свое существование легче. Особенно в этом плане выделяются рокеры.

Но ведь иногда и у них получается зажечь сердца. То же самое получилось у Молодого, когда за него вышли на улицы. Сейчас он, правда, играет на поводу у пиджаков, участвует в этом шоу, да только вот у него, очевидно, не было другого выбора. Если бы его не казнили после того, что он устроил, то однозначно убили бы в тюрьме. А так есть хоть какой‑то шанс, хотя на помилование и амнистию он не рассчитывает, я в этом уверен.

Вот и я… Теперь я – один из самых разыскиваемых людей в Новой Москве. Только вот преследует меня не полиция, а корпораты и, наверное, люди из Сената. И шансов у меня, пожалуй, столько же, сколько у него.

Но он есть. Все еще есть. И это стоит того, чтобы рискнуть.

Плана, правда, у меня не имеется. Нужно добраться до города, а потом уже прикидывать, что делать дальше. Может быть, я доберусь до адреса, где меня латали в прошлый раз, и там мне снимут блокировку. Ну а что, почему бы и нет? У меня есть деньги, чтобы расплатиться с ними, той пачки наличности хватит. А дальше?

Дальше надо будет найти хакера, если он не найдет меня раньше. Связаться с ним, наверняка такая возможность имеется, каким бы скрытным он не был бы. Шерлок работает со многими, у него куча подручных. Подозреваю, что он забивает все это баблом, причем, ворованным, но и хрен с ним.

По встречной полосе поехала колонна из военных машин: грузовики, внедорожники, автобусы. За ними следовало еще несколько, МЧСовских. Ну вот, власти отреагировали. Вряд ли они едут из Новой Москвы, скорее всего нагребли где‑то в ближайшей части. И хорошо, работают оперативно и, возможно, что смогут спасти большинство людей.

Интересно, что теперь будет с компьютерными сетями города? Получится у властей очистить их от вируса? Сомневаюсь. Работы будет чертовски много, как бы всю инфраструктуру заново строить не пришлось. Какую же зловредную штуку написали в лабораториях «Когисофта».

И ведь, мать их, это не единственная такая тема, которые проворачивают корпорации. Тот же Квартал – это для них напаханное поле. Там разрабатывают новые боевые наркотики, а говорят даже, что биологическое оружие. А это, пожалуй, будет пострашнее, чем этот вирус.

И Сенат, скорее всего, дойдет и до него, устроит в России пандемию. И будут продолжать, пока кто‑нибудь не остановит их. А ведь даже Красавцев не может это сделать, потому что рука руку моет. Даже не совсем… Устроить сейчас ночь длинных ножей, чистку – это то же самое, что вырезать себе долю мозга. Лично и наживую.

Да, эта доля мозга поражено опухолью, но ведь она твоя, верно? И рука не поднимется. Может быть, Красавцев и мог бы сделать это чужими руками, но пока таких рук не наблюдается. Хотя он ведь наверняка в курсе, наш президент на этих интригах собаку съел, после того, как пришел к власти почти шестьдесят лет назад после военного переворота.

Колонна была длинной, растянулась на несколько километров. В самом конце я заметил несколько броневиков с эмблемой «Клинков». Похоже, что дела обстоят совсем плохо, раз бойцов ЧВК решили использовать на территории страны, такое происходит совсем редко. Что‑то из ряда вон выходящее, честно говоря.

Проезжая мимо них, я кинул им джамбо. Ну а почему нет? Вряд ли кто‑то успеет разглядеть мое лицо, но им будет приятно.

Скоро стройный ряд машин закончился. Я продолжил гнать вперед, все дальше и дальше погружаясь в свои мысли. Шоссе прямое и очень ровное, дороги строить у нас научились, особенно такие вот, федеральные трассы. Шесть полос с одной стороны, еще шесть с другой, есть где разогнаться, и я спокойно лавировал в потоке, обгоняя машины одну за другой.

Легковые, грузовики‑фуры, которые перевозили грузы, не требующие срочной доставки, семейные рыдваны. Мимо прокатил даже конвой кочевников, тех с первого взгляда было видно: машины раскрашены, эмблемы клуба налеплены, множество мотоциклов. Не все из них отморозки, некоторые бывают относительно честными, но оно мне не очень‑то интересно. Да и они мной не заинтересовались, хоть байк у меня и был под стать им.

Километра через полтора мне пришлось сбросить скорость, а потом и остановиться. Четыре полосы оказались перегорожены, и водителям приходилось пропихиваться через игольное ушко. Здесь произошла авария: минивэн, который развернуло через две полосы и перевернуло на бок, две легковые тачки.

Две машины сотрудников полиции, карета скорой, которая оказывалась помощь. На дороге лежало два трупа, накрытых черными полиэтиленовыми мешками. И так как мне пришлось задержаться, я рассмотрел это во всех деталях.

Одна из машин превратилась в гармошку, ее ударило с разных сторон. Вторую развернуло, хотя от ее передней части тоже не очень много осталось. Чуть сбоку у экипажа скорой стояла женщина, обернутая спасательным одеялом, она держала в руках кружку. Похоже, что ей удалось выжить.

Банды Новой Москвы не убивают в день столько, сколько гибнет во время автомобильных аварий. Даже самые лютые отморозки, устраивавшие массовые убийства. Но мы все равно не отказываемся от этого вида транспорта, ведь машина – это самый комфортный способ преодолевать дальние расстояния, доступный населению. Билеты на самолет стоят дорого, а поезда едут медленно и долго.

Даже если посчитать всех, кого я убил, то это будет тысячная доля процента от погибших за год. Но большая часть из них даже не войдет в статистику, потому что они родились и жили в Квартале, и далеко не факт, что у них были паспорта.

Но ситуация в Бологом однозначно станет черным днем. Там статистика попортится, причем сильно, даже если большинство жителей города удастся спасти. И корпораты пошли на это.

Наконец, я миновал узкое место, и стал снова разгоняться. Проехал между двумя машинами, потом еще двумя, вышел на полосу и опять прибавил скорости. До Новой Москвы осталось не так далеко.

Минута тянулась за минутой, они сливались в часы, дорога – широкая бетонная змея, тянулась вдаль километр за километром. Но из‑за горизонта постепенно появлялась Новая Москва. Отсюда ее было хорошо видно, но этот пейзаж не впечатлял. Не того, кто множество раз видел этот мегаполис с неба, когда возвращался с задания.

Синт‑бетон и асфальт повсюду, высокие дома. Заезжал я с запада, потому что дорога шла в объезд территорий Старой Москвы, ее даже видно не было, потому что закладывали шоссе по очень широкой дуге.

Постоянное повторение, одно и то же бетонное поле, которое сливается воедино, только пейзаж меняется. Говорят, что в такой ситуации легко можно впасть в транс, однообразие притупляет внимание. А потом просто потерять контроль над транспортом и вылететь с шоссе или угодить под фуру.

Сколько таких было?

Однообразие вообще притупляет чувства. Это как с убийствами. Первого своего человека я запомнил навсегда, это был совсем молодой парень из местного африканского населения. Мы тогда сидели в окопах и блиндажах, а они пошли в атаку. Бежали отчаянно, пытались пробиться, и как мы узнали позже, все это потому что за ними шли заградотряды из «Уайтграунда», которые расстреливали отступавших.

Первую их волну скосила артиллерия и наши дроны. Но некоторым удалось прорваться. А потом пришел уже наш черед. Я тогда навел на него ствол и высадил почти полный магазин.

Остальных даже не считал. А потом то ли меня втянули, то ли я привез войну сюда, в Новую Москву. И перебил кучу людей. Имен большинства я не знаю, но некоторые все же занимают особое место. Котел, Змей, Густой. Но они сами нарвались.

Они вообще все сами нарвались, у меня ведь и в мыслях не было кого‑то трогать. Я жил вполне себе законопослушным гражданином, и вообще никак не был замешан в криминале. Черт, да у меня даже выходов на них не было, да и сейчас не так уж много, если не считать Шерлока, того водителя бусика, да «Кровавых».

Но похоже, я все‑таки становлюсь частью этой жизни. Получится мне закрепиться в ней? Черт его знает.

Но я определенно не стану чудовищем, как бандиты, те же «Резаки», пусть их почти не осталось. Я лучше их. Все, кого я убил, заслужили смерти, и да, пусть я и ранил несколько невинных людей, тех же полицейских, или охранников казино, я не отнял их жизней. Они восстановятся, и будут дальше жить своей жизнью.

Если все‑таки Сенат не устроит переворот, и не изменит все навсегда.

А, значит, я должен это сделать. Для всех жителей России. Для автомойщиков, охранников, шахтеров, фармацевтов и прочих. И даже для корпоратов, чтобы их мирок, больше похожий на серпентарий, не сломали.

Но я и не спаситель. Просто парень, которому не повезло оказаться не в то время, не в том месте.

Странное это ощущение, когда не можешь понять, кем ты теперь являешься.

Ну и кто теперь я? Все тот же наемный громила? Или кто‑то другой?

Нет, я не санитар леса, а точнее каменных джунглей. Пусть эту роль возьмет на себя кто‑нибудь другой. И я не народный мститель, потому что месть – это далеко не главное.

Наверное, я такой же солдат, как и был. Как в первоначальном смысле, солдат – это тот, кто воюет за сольдо, то есть за деньги. Наемник по сути своей. Но теперь я веду свою войну.

Как меня назвал тот хакер? Хантер‑Киллер. Это название операции, которую устроили корпораты из «Когисофта», их попытки подставить меня, выдать за психопата, который уничтожил целый город.

Но нет. Теперь я и есть Хантер‑Киллер. Охотник‑убийца. Это моя суть. Так что я доберусь до всех, кто это сделал.

Им нужен был безумец. Большой и страшный Хантер‑Киллер, который мочит всех вокруг, готов уничтожить все на своем пути ради достижения своих целей. Что ж, они его получат, только вот целью на этот раз будут эти ублюдки.

На табло, которые показывало допустимую на шоссе скорость, вдруг поменялись буквы, на них отобразился адрес. Ну, тут и без того ясно. Шерлок – настоящий призрак сети, и он заметил меня по камерам на шоссе. И подал следующее указание. Спасибо ему за это, теперь я знаю, что делать.

Улицу я знаю, это в центре города, а вот дом придется поискать. Но ничего, по табличкам сориентируюсь, как делали это ещё восемьдесят лет назад, до того, как появились первые смартфоны с навигаторами. Так что вперёд на всех парах.

Кто‑то может подумать, что я стал его марионеткой, что у меня попросту нет выбора, что делать дальше. Но нет. У нас взаимовыгодное сотрудничество и общая цель – добраться до тех, кто все это устроил. И мы это сделаем.

Я рванул на себя ручку, добавляя оборотов, и байк рванулся вперед, набирая скорость. Предчувствие грядущего боя наполнило меня, и почему‑то мне вдруг показалось, что все будет хорошо, что все идет правильно.

Люди чувствуют свою смерть, я заметил это уже давно, пронаблюдал среди своих сослуживцев. У них лица меняются, бледные становятся, глаза западают. Про себя я называл это «маской смерти». Меня мало что может напугать, но каждый раз, когда я ее видел, мне становилось не по себе.

Но я никогда не скажу своему товарищу, что вижу эту маску на его лице. Потому что тогда она может перейти на меня.