Текст книги "Хантер-Киллер. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Наиль Выборнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 59 страниц)

Глава 8

Что? Легавые? Какого хрена тут вообще оказались полицейские? Как они сюда попали? Если приехали, пока я разговаривал с этим ублюдком, то почему Шерлок меня не предупредил? Да и как они вообще узнали обо всем, прикрытие у меня буквально непробиваемое. Мы хорошо поработали над легендой.

Нужно было срочно что‑то делать, иначе они начнут ломать дверь. Я открыл адресную книгу, выбрал Шерлока и нажал на вызов. Но он не прошел. Я отписал ему сообщение, но и они не отправились. Похоже, что кто‑то попросту отрубил меня от сети.

И судя по тому, что он смог пробиться через написанную Шерлоком защиту, это очень крутой хакер. Да и найти меня какой‑нибудь недоучка не смог бы. И что же это получается?

Первые подозреваемые, разумеется, это сам Шерлок и Нано, но нет, они это быть не могли. А других вариантов я не знаю, хакеров в городе очень много, и кто‑то из них мог прельститься деньгами, которые обещают за мою голову. И натравить на меня полицейских. Это самый простой вариант, потому что все прекрасно знают, что я не убиваю их. Могу избить, ногу прострелить, руку, но оторваться от них мне будет гораздо сложнее.

А на охоту за мной могли отправить целую армию. «Волков» вряд ли привлекут, это все‑таки личная гвардия Красавцева, а вот какой‑нибудь ОМОН или другие отряды специального назначения.

– Хантер‑Киллер! – послышался голос с той стороны. – Мы знаем, что ты там. Бросай оружие и выходи с поднятыми руками. У нас есть приказ стрелять на поражение, но мы не будем этого делать, если ты сдашься.

Пока что они пытаются договориться добром. Может быть, есть вариант свалить?

Я подбежал к окну, выглянул. Нет, тут ни наверх вскарабкаться, а уж летать я тем более не умею. И нет козырька для того, что, скажем, перебраться в соседний номер. Ладно, решаем.

Список проблем становился все внушительнее, если бы я записывал его на бумаге, то мне понадобился бы уже целый свиток. Или тетрадь. И ко всему этому добавились какой‑то неизвестный хакер и полиция.

Но сдаваться нельзя. Никак. Если сдамся, то все, беда. Мою личность раскроют, и тогда до меня точно рано или поздно кто‑нибудь доберется. Остается только сопротивляться.

В дверь ударили в первый раз, тут же еще раз. Выбивать будут. Ну, она крепкая, но все равно должно получиться.

Я вытащил пистолет из кобуры и встал сбоку у стены, за углом. Прошло несколько секунд, грохнуло, створка все‑таки слетела с петель, и в помещение тут же влетела граната. Послышался громкий писк: импульсная. Пару секунд спустя она разрядится и по меньшей мере отрубит мне оптику. Нужно срочно валить.

Но две секунды – это достаточно продолжительное время. Многое можно успеть.

Активировав ускоритель рефлексов, я рванулся наружу, одновременно вскидывая пистолет в дверном проеме появился один из полицейских, он двигался медленно, мой имплант растягивал время, давая мне небывалую скорость. На самом деле ограничения тела никуда не делись, оно не успевало за разумом, да и воздух вокруг становился словно вязким, но я пробивался через него.

Да, это были не просто патрульные, это оказался спецназ: серый городской камуфляж, бронежилеты, и автоматы в руках. Ну, собственно говоря, импульсных гранат обычным легавым и не дают. Единственное, на что я мог рассчитывать, так это на то, что пули у них пониженной пробивающей способности. Бронебойная может прошить стенку и ранить кого‑нибудь постороннего, поэтому общественники продавили закон, по которому они могут пользоваться только таким оружием.

Навел ствол пистолета в бедро ОМОНовцу и нажал на спуск. Грохнуло, и он рухнул на одно колено с простреленной ногой.

        Огнестрельное ранение правого бедра. Нарушение подвижности конечности.

На бегу я вырвался из номера, когда за спиной писк гранаты перешел в пронзительный визг, однако задеть меня уже не могло. Одновременно с этим я ударил полицейского ногой в лицо, послышался хруст, и он рухнул на пол, еще и ударившись о нее головой. Шлема на ней не было.

        Повреждение мягких тканей лица. Сотрясение мозга. Потеря сознания.

Мне в лицо тут же полетел приклад, но двигался он так медленно, что я без особых трудов увернулся. Приставил ствол к колену шустрика, который подумал, что сможет меня достать, снова нажал на спуск.

        Огнестрельное ранение правой ноги. Повреждение коленного сустава. Нарушение подвижности конечности.

Сместился в сторону, увидев, что один из ОМОНовцев вскидывает автомат, а потом наотмашь ударил его ноутбуком. Техника защищенная, она в противоударном чехле, комп вообще дорогой, импортный, большая редкость. Должен выдержать.

Угол кейса прилетел ему в висок, полицейский откинулся назад и медленно сполз по стене, из большой ссадины на его виске потекла крови.

        Дробящая рана головы. Повреждение мягких тканей. Сотрясение мозга. Потеря сознания.

Отскочил назад, выстрелил еще дважды: в ногу правому и в плечо левому.

        Огнестрельное ранение левой ноги. Нарушение подвижности конечности.

        Огнестрельное ранение правой руки. Нарушение подвижности конечности.

Отскочил на шаг назад, и время вернуло себе нормальный бег. Четверо из сквада ОМОНовцев валялись на полу, заливая ковролин кровью. Еще один стоял, опустив автомат и держась за руку, но я, недолго думая, опустил ствол ниже, и выстрелил ему в ногу.

        Огнестрельное ранение правой ноги. Нарушение подвижности конечности.

Один из валяющихся схватился за ствол, но я резким ударом врезал носок своего ботинка ему в челюсть. Не так, чтобы убить, но тоже достаточно ощутимо. Тот рухнул назад, с глухим стуком долбанулся головой о пол, его глаза закатились. Вырубился.

        Перелом челюсти. Сотрясение мозга. Потеря сознания.

Плюнув на все, я побежал по коридору, рассчитывая выбраться самым простым и прямым маршрутом. Меня наверняка ждут как на самом этаже, так и у лифтов. И не факт, что здание не окружено полицией, а в фойе ими не набито, как селедок в бочке.

Оттуда, куда я бежал, послышались шаги, крики, приказы, и я резко повернул. Полиция отреагировала на стрельбу, и сейчас их сквады будут сбегаться сюда. Этаж отеля – это не лабиринт, просто перпендикулярно‑параллельные коридоры, но можно попытаться поиграть с ними, хоть немного их запутать.

Я успел повернуть дважды, продолжая двигаться в сторону лифта, когда с той стороны тоже выскочило несколько человек. Только вот на этот раз они тащили с собой штурмовые щиты, такие, что пистолетная пуля их не возьмет. Точнее, прикрывался щитом только первый, остальные шли за ним, и едва я показался в поле зрения, открыли огонь.

В последний момент я успел сместиться. Одна из пуль попала мне в спину, толкнула в сторону, но я успел спрятаться за углом. Снова крики, команды, но я побежал дальше, и услышал и из этого коридора шаги. Встал у стены, замер, а когда первый поравнялся со мной, я схватился за верхнюю часть щита, просунул руку за него и выстрелил. Послышался крик, и щитоносец упал.

        Огнестрельное ранение ноги. Повреждение коленного сустава. Нарушение подвижности конечности.

Когда‑то и этого парня вела дорога приключений. А потом я прострелил ему колено. И теперь только протезирование, больше ничего не сделаешь, увы.

Я выстрелил еще дважды, и еще двое из сквада присоединились к лежащему на земле бойцу. Укрылся за щитом, переждав несколько выстрелов, высунулся, прицелился в плечо тому из ОМОНовцев, что был подальше, и нажал на спуск. И тут же второму.

        Огнестрельное ранение плеча. Нарушение подвижности конечности.

        Огнестрельное ранение плеча. Нарушение подвижности конечности.

Щит – это шанс. С его помощью я могу выйти из ситуации, тут главное – не дать никому зайти себе за спину. Ну и еще проблема в том, что к пистолету у меня оставалась всего пара запасных магазинов. А потом все. Подобрать с кого‑нибудь из бойцов автомат?

Парни по‑прежнему шевелились, один даже вскинул в мою сторону оружие, но я несколькими выстрелами сделал так, что им было совсем не до боя. Нет, все живы, но простреленные руки‑ноги, причем обязательно так, чтобы были кости сломаны, не просто касательные раны, совсем не добавляют живости.

Я посмотрел на лежащий на полу кейс. Вариантов особо не было. Либо щит, либо ноутбук. И я все‑таки выбрал первое, потому что информацию о покупателях мы знаем в том или ином объеме, а все остальное мне расскажет Кул, когда я до него доберусь. Выбраться из этой заварухи важнее.

Убрав пистолет в кобуру, я наклонился, снял с шеи одного из бойцов автомат, а запасной магазин закинул в карман куртки. Торчать будет, но лучше уж так, чем совсем без боезапаса идти. Перехватил щит уже по‑человечески, и побежал вперед, переступая через корчащиеся тела.

За спиной уже послышались шаги, но мне удалось набрать неплохую скорость, и я скрылся за очередным поворотом. До лифта оставалось совсем недалеко, так что я снова повернул и щит в щит врезался в еще одного щитоносца. Габаритами и массой мы были примерно равны, но благодаря разбегу я смог пусть и не сбить его с ног, но хоть немного оттолкнуть в сторону. Навел ствол пистолета в подставленное колено, нажал на спуск.

        Огнестрельное ранение ноги. Повреждение коленного сустава. Нарушение подвижности конечности.

Щит упал, я успел выстрелить еще раз, но промахнулся. А на меня тут же обрушили ливень свинца. Щит затрясся в руке, я спрятался за ним. Несколько секунд не было ничего слышно, кроме звука стрельбы, звона металла и визга рикошетов.

Один из ОМОНовцев разрядил в щит целый магазин, но он был крепким, не знаю уж, из какого материала, но все попадания выдержал. Когда у него закончились патроны, я высунулся, выстрелил еще раз, и он упал.

        Огнестрельное ранение бедра. Нарушение подвижности конечности.

Я выстрелил еще раз, уже в щитоносца, который пытался подняться.

        Огнестрельное ранение плеча. Нарушение подвижности конечности.

Рванувшись с места, я пробежался по валяющемуся на полу щиту, перескочив через щитоносца, ударил ногой в живот того из ОМОНовцев, что лежал на полу. Сильно получилось, и наверняка очень больно, а потом врезался в оставшихся двух, растолкав их в стороны.

Толкнулся, припечатывая левого бойца щитом к стене, повернулся вправо и выстрелил дважды: плечо и колено. ОМОНовец рухнул на пол, держась обеими руками за ногу.

        Огнестрельное ранение ноги. Повреждение коленного сустава. Нарушение подвижности конечности.

        Огнестрельное ранение плеча. Повреждение протеза. Нарушение подвижности.

Сделал шаг назад, еще раз толкнул щитом, не давая воспользоваться оружием, повернулся, выстрелил.

        Огнестрельное ранение бедра. Нарушение подвижности конечности.

Сделал несколько шагов спиной вперед. Все, совсем немного пройти осталось, пробежаться чуть, и конец. Возле лифта дежурят наверняка, да и внизу, но я попытаюсь спуститься на подземную парковку и, возможно, затеряться среди машин. А там и угнать одну из них.

Придется, правда, не на лифте спускаться, а через шахту, а я высоко… Но ничего, что‑нибудь придумаю, это не так уж и сложно, приходилось уже. Вниз же спускаться, а не вверх лезть.

Черт, Шерлок, сейчас его помощь бы пригодилась. Но нет, доступа к сети нет, это видно, иначе он уже смог бы со мной связаться. Похоже, что этот самый хакер просто отрубил меня начисто, а не просто заблокировал возможность связаться. Уж через блок мой товарищ смог бы пробиться, ему не привыкать.

Поворачиваться спиной к врагам не хотелось, но я все‑таки сделал это и побежал дальше, тем более, что с той стороны уже набегали. Повернулся и выскочил еще на четверых ОМОНовцев, но эти были уже без щита. Зато все вооружены и тут же открыли огонь.

Я закрылся за щитом, принимая на него выстрелы, рукоять затряслась в ладони. Выждав несколько секунд, метнулся дальше по коридору, там пока было чисто. Побежал, что было сил, но кто‑то все‑таки успел высунуться и выстрелил мне в спину. Пули попали в плиту, и только толкнули меня вперед.

Лифт должен был находиться уже за ближайшим поворотом. Я выскочил и увидел, что меня там ждут еще два сквада, и в обоих были щитоносцы. Решив повторить свой трюк, я разбежался и снова ударил в щит своим, но ОМОНовец то ли был крупнее меня, то ли хорошо уперся ногами, так что с места не сдвинулся. И я оказался в окружении врагов.

В щит тут же прилетела очередь, и я увидел, как по его обратной стороне расползаются трещины. Ну не был он рассчитан на такое количество попаданий, их используют при штурмах, конечно, но стоит помнить, что за ним идет аж три стрелка, которые должны разбираться с противниками впереди быстро и четко. А тут я был один, да еще и вместо автомата у меня был всего лишь пистолет.

Я сделал несколько шагов назад, разрывая дистанцию, отходя в коридор. Дважды выстрелил, и промахнулся. Перехватил щит другой рукой, взял ствол в левую, прицелился и нажал на спуск еще раз. Пуля попала в щит, зато резко сдвинувшись, щитоносец открыл мне другого своего товарища, и я всадил пулю ему в плечо.

Огнестрельное ранение плеча. Нарушение подвижности конечности.

Я выстрелил еще раз, на этот раз в бедро второму, и взяв разбег с места, снова толкнул щитоносца. И мне удалось отбросить его на шаг в сторону. Воспользовавшись этой возможностью, я просунул руку в брешь и нажал на спуск трижды.

        Огнестрельное ранение бедра. Нарушение подвижности конечности.

        Огнестрельное ранение бедра. Нарушение подвижности конечности.

        Огнестрельное ранение плеча. Нарушение подвижности конечности.

Двое ОМОНовцев повалились на пол, но один из них тут же ответил огнем, высадив полный магазин в мою защиту. Пара пуль пробила материала навылет, и одна прилетела мне в грудь, толкнув назад. Но энергию потеряла и броню «Бастиона» уже не осилила. Но толкнуло меня назад все равно сильно.

Из‑за стрельбы я прослушал шаги у себя за спиной, и обратил внимание на приближающихся со спины врагов только когда увидел метки на мини‑карте. Успел повернуть голову, и тут на меня навалились со спины, прижав к стене зажав между двумя щитами. Я отпустил свой, рванулся вперед, прижал пистолет к ноге ближайшего, но мне тут же прилетело в челюсть, причем сильно. Не своей рукой бил, определенно имплант какой‑то, уж я по роже получал немало, всегда отличить смогу. Я попытался ответить ударом локтя, но попал по щиту.

– Живьем берем! – послышался крик. – Живьем!

На меня тут же набросилось двое, остальные ОМОНовцы поспешили на помощь этому скваду. Кто‑то схватил меня за руку, я, воспользовавшись этим, подтянул его к себе и ударил головой в лицо.

        Перелом носа.

Но меня тут же схватили сзади, дернули назад. Прилетело прикладом по ребрам, потом еще раз, уже в голову. Не удержавшись на ногах, я рухнул на пол, меня ударили ногой в живот, и если бы не броня, то меня, наверное, вывернуло бы. Я отмахнулся кулаком, но секунду спустя на меня навалилось еще трое, схватили со всех сторон.

Мне оставалось только рваться, как рыбе в сети. Кто‑то прижал к моей шее шокер, треснуло, меня пробило судорогой, но экранирующая оболочка сделала свое дело, и я не вырубился. Выпустив пистолет, я взревел, что было сил, перехватил руку с шокером, с силой оттолкнул ее от себя, и прижал уже к его шее.

Снова треснуло, ОМОНовец обмяк, но только завалился на меня, прижимая к земле. Кто‑то схватил меня за руку, попытался вывернуть ее, я рванулся, что было сил, а потом мне прилетело по голове чем‑то тяжелым. Скорее всего, краем щита сверху вниз.

В моей несчастной башке будто взорвалась сверхновая. А потом мир погас и сознание покинуло меня.

Глава 9

Открыл глаза я уже лежа лицом в стол. Вскинулся, осмотрелся и понял, что нахожусь в допросной. Они все одинаковые, потому что все полицейские управления строили по единому плану, так что я мог оказаться где угодно.

Руки мои были прикованы к столу, на котором находился микрофон, я дернулся один раз, второй, пытаясь разорвать цепи, но это было бесполезно. Ко мне уже успели подключиться и ограничить силу протезов.

Ноги были пристегнуты к привинченному к полу стулу. Я попытался рвануться, чтобы освободиться, а потом уже всем весом разорвать цепи, но сколько бы я не пытался бы, у меня ничего не получалось. Дернулся один раз, второй, и все напрасно.

И тогда я взревел со всей ненавистью и яростью, на которую был способен. Это конец. Мне нельзя было попадаться в полицию, ни в коем случае нельзя, потому что они сразу же раскроют мою личность, это очень быстро станет известно всем преступникам в городе. А они на меня охотятся, за мою голову назначена награда.

Черт, да я даже здесь не в безопасности, даже если меня в одиночную засунут. Никто не мешает каким‑нибудь нечистым на руку операм вывезти меня, скажем, для следственного эксперимента, где меня завалят какие‑нибудь «случайные налетчики». Ну да, полицейские получат выволочку от начальства, но полученные деньги легко это компенсируют. Да даже если их из органов попрут, миллион‑два – это огромные бабки. Настолько много, что можно будет до самого конца жизни не работать, да еще и детям останется. А уж если их правильно вложить…

Да меня могут и прямо тут положить, якобы при попытке к побегу.

Все, это конец. Веселье закончилось. И на этот раз никто не вытащит меня из участка, никакие корпораты. Разве что…

Нет, надеяться на это вообще бессмысленно. До суда я не доживу однозначно, с этим стоит смириться. Остается только умереть достойно.

Отчаяние вдруг уступило, оставив место ледяному спокойствию. Ну а чего? Чего я хотел? Знал ведь, что рано или поздно меня отправят в переработку. Но нет, клянчить и умолять я не буду, драться стану до последнего. Руки и ноги на месте, пусть это и всего лишь протезы, ограниченные в силе. Попытаются меня убить в камере? Вывезут из участка, чтобы прихлопнуть? Дотянут до тюрьмы, где попытаются зарезать во время прогулки или по дороге на обед? Заберу на тот свет хотя бы одного. Плевать, буду зубами грызть, но просто так не умру.

Вдох. Досчитать до четырех. Выдох. Вдох. Досчитать до четырех. Выдох. Все, вроде бы успокоился.

Теперь ждем. Посмотрим, что легавые собираются мне предъявить. Они меня взяли на месте преступления, я оказывал сопротивление при аресте, да еще и ранил с пару десятков бойцов отряда специального назначения. Да, никого не убил, но это все равно очень тяжкое преступление.

Долго мое ожидание не протянулось, дверь допросной открылась, и в помещение вошел уже знакомый мне полковник. Тот самый, что в свое время передал меня корпоратам и сделал так, что уголовное дело испарилось.

Стоп. Так это получается, я в той же управе, где Макс работает. И что это значит? Обнадеживать себя все равно не стоит, он подставляться глупо не будет. Попытается, конечно, вытащить, но мы с ним не друзья ни в коем случае, так, приятели, и помогали друг другу пару раз.

Ладно.

– Ну здравствуй, Кравцов, – проговорил полковник, усаживаясь напротив меня. – Давно не виделись. Но ты знаешь, я подозревал, что это ты, если честно, очень уж почерк похож на твои прошлые похождения.

– Называй меня Хантером, – ответил я.

Мне почему‑то было неприятно слышать свое имя. Одно дело, когда его произносит Алиса в моих снах, а совсем другое – этот коррумпированный урод. В том, что он купленный, я не сомневался, тем более, что Макс это подтвердил. Да я и без того это знал, правда тогда он работал на корпорации, а теперь по‑видимому, спелся с дельцами, которые женщин продавали.

– Нет уж, Федя, – он покачал головой. – Теперь я знаю твое настоящее имя. И, знаешь что? Весь город его теперь узнает, слухи уже поползли. Ну и что думаешь? Пришла к тебе настоящая слава. Ты ведь именно ее хотел, верно? Поэтому носился по городу, стрелял, резал, взрывал?

– Ни хрена ты не угадал, – ответил я. Он по‑видимому, издевался.

– Ну да, – он усмехнулся. – Тебе это неинтересно. И деньги не интересны. Ну и чего ж тебе такого надо? Ты ведь понимаешь, что толку от этой твоей войны – как от козла молока. Ты одного убьешь, на следующий день в банду пятерых примут. И бороться с этим никакого смысла нет.

– То‑то ты на своем посту сидишь, – ответил я. – Перед пиджаками шестерил, вижу, а теперь с бандитами спелся. Ну и сколько тебе пообещали, какую долю ты с того аукциона получишь?

Он посмотрел на меня уже другим взглядом, после чего выключил микрофон. Пожевал губы. Не растерялся, пожалуй, а несколько удивился о том, что я в курсе. Явно думал, что все взятки гладки.

– О доле моей мы с тобой потом поговорим, – ответил он. – Импортного пиджака ты как убил? Яд?

– Неа, – покачав головой, соврал я. – Переволновался он, вот сердечко и схлопнулось. Я его немного совсем прижал, даже резать еще не стал. А он захрипел, упал, да и умер.

– Интересно, – он хмыкнул и вытащил из кармана шприц, который положил передо мной. – А вот это, получается…

– Если все знаешь уже на хрена спрашивать? – посмотрел я на него. – Давай по делу. А еще лучше, пусть в камеру отведут уже.

– Неа, – в тон мне ответил он. – Мы с тобой сперва побеседуем. Хорошо так поговорим. По фактам. Значит, про аукцион ты в курсе? И именно поэтому с пиджаком решил разобраться, так?

– Так, – кивнул я.

– А тебе какое дело до них?

– Они женщин молодых за границу продавали, – ответил я. – Это уже повод влезть. Ты вот тоже знал и тоже влез. За долю, как я понимаю, что‑то они тебе пообещали вкусное. Мне вот интересно, только за то, что в сторону смотришь, или еще и за то, что крышу обеспечил? Они ведь не прятались особо, людей хватали прямо на улице. И никто ничего не расследовал. Есть у меня доступ к вашим базам, я прекрасно видел, что это висяки, которыми даже не занимается никто.

Полковник задумался, пожевал губы, посмотрел мне в глаза. У него были пронзительно голубые радужки оптики, наверное, такие могут быть только у ангелов, если они существуют.

– Есть у меня ощущение, что стукачок у меня завелся в управе, – наконец сказал он. – Кто‑то, кто достаточно высоко сидит, и при этом обо всем тебе барабанит. Что скажешь?

– Нет никого, – спокойно пожал я плечами. – Я же террорист, кто в своем уме со мной работать будет. Да и ты сам в курсе, что крепко всех за яйца держишь.

Оставалось надеяться, что он поверил. Макса подставлять нельзя ни в коем случае. Даже если я тону, то он пусть свое дело делает. Он честный легавый, не скурвился.

– Да, ты прав, – кивнул он. – Я своих людей держу крепко. И ты даже не представляешь, каких трудов мне это стоит. Они ж тут волки голодные, в опера другие не идут. И это правильно, есть кое‑что схожее. Опера, как и волка, ноги кормят.

– Только волки вряд ли подачки выпрашивают у тех, кого ловить и резать должны, – все‑таки не удержался и подколол я его.

– За нами сила, – он явно повелся, вот и принялся разъяснять. – И с нами считаются. Поэтому и несут, мы ни у кого ничего не выпрашиваем.

Ага, верь. Бандиты вас за людей не считают.

– Давай вернемся к аукциону. Ты знаешь организатора?

– Знаю, – решил не врать я, тем более, что он и так в курсе. – Кул это, банкир местный. Из подпольных. Шнайдер только за то, чтобы покупателей созвать, отвечал. Девок воровали наемники по заказу Кула, организация тоже вся на нем.

– Хорошо, – он выдохнул и откинулся на кресло, посмотрел на меня с сомнением, а потом вдруг проговорил. – Тогда у меня есть для тебя предложение.

– Какое еще предложение? – спросил я.

– Бабок они срубили под восемьдесят миллионов. И они сейчас все у Кула. Его брать не за что, там взятки гладки со всего, он даже работает официально, прикинь. Но тебе, как нам обоим известно, закон не писан. Так что ты вполне можешь.

– И чего ты хочешь?

– Поедешь туда, примешь его. Всех, кого увидишь, в переработку. А бабки вывезешь и передашь мне, все до копейки. Тогда получишь свободу.

С каждым его словом мое лицо само собой растягивалось в улыбке. Вот ведь ублюдок, решил, что доли ему мало, а там ведь отвалили солидно, если он их крышевал. Хочет все забрать. А я бы на его месте как поступил?

Мерзко мне представлять себя на его месте, да только вот я себя сейчас хлопнул бы, а потом труп Кулу бы предъявил, и срубил на этом. А потом продолжал бы с банкира того бабки тянуть потихоньку, как по аукционам этим, так и по другим делам. Устроил бы взаимовыгодное сотрудничество.

А вот он так не хочет. Желает моими руками каштаны из огня потаскать и загрести все, что есть. И ведь глупо это на самом деле. Хотя, если он долго в полковниках ходить не собирается… Кубышка у него наверняка есть, а с ней и свалить можно.

– Жадность тебя рано или поздно погубит, полковник, – ответил я. – Ой погубит, помяни мое слово. Неужели ты думаешь, что тебя компаньоны Кула не отыщут? Да за такие бабки они кого угодно из‑под земли достанут.

– А с меня взятки гладки, – он усмехнулся. – Это ж ты налетел, большой и злой Хантер‑Киллер. А что бабки забрал… Ты ведь их не оставляешь обычно, берешь. Мне вот интересно, кстати, ты это делаешь, чтобы следы замести, мол, конкуренты налетели, или копишь?

– Я над златом чахнуть не привык, – ответил я. – Мне для моей, как ты сам сказал, войны, инструменты нужны. Чем‑то ведь нужно резать, колоть и взрывать. Вот и покупаю.

– Человек дела, однако, – он вдруг улыбнулся, максимально честно и открыто. – Но ты подумай сам, мне в общем‑то выгодно, что ты город чистишь. И делаешь это сам по себе, как я понимаю. А можешь моим человеком стать, и я твои усилия в нужное русло направлю. А что сам с этого поимею… Так почему нет? Ты продолжишь мочить ублюдков, только у тебя теперь в полиции будет свой человек, который и наводку подкинет, и…

– Покрутел ты, – констатировал я, перебив его. – Год назад был готов на пиджаков шестерить, а теперь, надо же, свою команду сколачиваешь. Только ведь ты не моим человеком решил стать, а меня своим человеком сделать, и на крючок подсадить. Ну а что скажешь про то, что мое настоящее имя теперь знают?

– Близких у тебя нет, так? – спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжил. – Бояться не за кого, только самому беречься. А ты и так прячешься, так что сильно ли твоя жизнь поменяется?

– На самом деле сильно, – покачал головой я. – За меня такая награда назначена, что половина города тут же с мест сорвется, чтобы меня достать.

– Ну вот, зато я тебе спину прикрою, плохо что ли?

Ну да, сперва запугал, а теперь очень гладко стелит, просто елеем мажет. Конечно, прикроет он меня. Хотя, может быть, и прикроет, если я буду на него работать, да только… Я не продаюсь, он же в курсе.

– И что, так и отпустишь прям? – спросил я.

– Так ты ж сбежишь, – он улыбнулся. – Не в первый раз уже, верно? А потом поедешь к Кулу, разберешься с ним. А чтобы все нормально прошло, с тобой пара моих оперов поедет, проследят, чтобы…

– Чтобы бабки кому надо достались, – я кивнул.

– Ну в том числе.

Тут‑то все стало ясно. Нет, под честное слово он меня, конечно, не отпустил бы, а тут все просто: я с этими операми еду к Кулу, кончаю его, забираю бабки. Опера отправляют меня в переработку, и все в ажуре: пришли на перестрелку бандитов, геройски вступили в дело, предотвратили, наказали… А что бабки по дороге помылили, то кто о них знать будет? Нужно еще журналистов карманных привлечь, и в итоге все совсем хорошо будет, не подкопаешься.

Или ему реально человек вроде меня нужен? Нет, он же не дурак, он в курсе, что я на него работать не стану. И что даже если сейчас соглашусь, то только чтобы попытаться вырваться. И используют меня, как гондон, а потом выбросят. Тоже вариант так себе, если честно.

– Подумать надо, – ответил я.

– А чего тут думать‑то? – удивился полковник. – Тебе тут либо соглашаться, либо в переработку. Уж извини, другого варианта нет.

– Угрожаешь?

– Факт констатирую. Тебя удавят даже если мы в одиночку тебя засунем. Слишком много ног оттоптал. Да и некогда думать, сейчас я знаю, и где Кул, и где бабки. А они в любой момент уйти могут. Доедут до банка его, и хоть ОМОНом штурмуй, хрен они тебе что вынесут.

Это правда, чтобы бабки из хранилища вытащить, общевойсковой операции будет мало. Там само здание должно быть как бункер, так еще и охраны достаточно. После того, как прошлого владельца прямо в хранилище завалили, должны были усилить, это однозначно.

– Час дашь? – спросил я.

Час – это много. Мало ли что за это время может случиться. Ну а если уж других возможностей не предвидится, то буду соглашаться, делать нечего. И тогда уже думать, как вырваться из клещей, в которые угодил.

– Час… Пожалуй дам, – кивнул он. – Но не больше. Там уж решай. Тут посидишь, или в камеру?

Похоже, он расслабился, понимает, что мне деваться в общем‑то некуда.

– В камеру, – ответил я. – Прилечь бы. Болит все, да и спина затекла так сидеть.

Говорить нужно как можно более спокойно и открыто, чтобы поверил.

– Хорошо, – кивнул он и поднялся. – Тебя заберут. У тебя час, так что решайся.

Полковник вышел, а я размял затекшую шею. Думать – не думать, но полежать час пусть и на жесткой шконке и немного привести голову в порядок будет неплохо. А потом…

Дверь в допросную открылась быстро, в помещение вошло двое дюжих сержантов. Один из них достал из кармана ключи, отстегнул мои наручники от крюка, потом освободил и ноги. Я поднялся, меня перехватили за локти и повели к выходу. Заламывать не стали.

Впрочем, в этом случае им пришлось бы расстегнуть наручники, чтобы потом снова сковать руки, уже за спиной. А им явно не хотелось оставаться со мной втроем в замкнутом пространстве, и давать мне хоть какую‑то возможность для маневра.

Мы вышли из допросной и пошли по коридору, причем обращались со мной достаточно вежливо. Навстречу шли люди, полицейские разных званий, и они расходились в стороны, только любопытно глядели в мое лицо. Ну да, до этого ведь во всех сводках фигурировали только те рожи, которые рисовала мне маска, а теперь они могли увидеть настоящее.

Я увидел Макса, который шел навстречу. Он поравнялся со мной, мы встретились глазами, и капитан вдруг кивнул мне. Ну и что он имел в виду? А ну, дружок, давай, попробуй угадай… Хотя… Это ведь явный призыв действовать. А что я вообще могу сделать в таком положении?

Попытаюсь вырваться – застрелят. Или снова изобьют, и подозреваю, что второго щедрого предложения от полковника уже не будет, тут и завалят. Ладно, действуем.

Я толкнул одного из сержантов плечом, что было сил. Он отлетел на шаг, врезался в стену, а подошва моего ботинка уже впечаталась в голень второго. С хрустом переломилась кость.

Перелом голени. Нарушение подвижности конечности.

Макс рванулся навстречу ко мне, оттягивая в сторону полу кожаной куртки, под которой я увидел кобуру с табельным «Лебедевым». Я встретил его ударом лбом в нос, получилось достаточно сильно, он с хрустом сломался, и брызнула кровь.