Текст книги "Хантер-Киллер. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Наиль Выборнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 59 страниц)

Возмездие

Глава 1

За стеклом иллюминатора день уже успел сменить ночь. Это означало, что до места осталось совсем немного. За плечами было шесть часов перелета из Каира, а до этого еще почти столько же из Бамако до столицы Египта. Черный континент остался позади, земли, где все так же добывали черное дерево и слоновую кость, пусть эти выражения и поменяли свой смысл.

Уран, алмазы, редкоземельные металлы, плодородные земли… Все это стало добычей для белых господ, которые в очередной раз решили взять власть в Африке. Правда, действовали они в эти разы, не как в прошлые: никто не приходил, не ставил местное население к стенке, не вывозил их на другой континент. Наоборот, приходили с дарами, предлагали сотрудничать, потому что резня, которую устроили белым местные в конце сороковых еще помнилась.

Добыча была богатой, так что лезли туда почти все: Америка, Россия, страны Европы, пусть и поменьше, потому что им и без того было, что делить. Из крупных игроков в Африканские дела не ввязывались только Индия и Китай. Впрочем, у тех и без того ресурсов хватало.

Эмиссары разных стран приходили к местным «большим людям» и делали им предложения, которые сдабривали хорошей порцией лести. Ну а дальше включалась обычная человеческая жадность. И тщеславие, о котором тоже забывать не стоило.

И в зависимости от того, кто к кому пришел раньше, в разных странах либо пророссийские повстанцы боролись против бесчеловечных авторитарных проамериканских диктаторов, либо проамериканские боевики пытались свергнуть законные пророссийские правительства. И во всем этом им активно помогали частные военные компании.

Я сделал глоток из запотевшей пластиковой бутылки. Обычный лимонад из «Черноголовки», ничего другого тут не держат. Алкоголь на борту запрещен, а то разное бывает, мало ли, вдруг кто-то в самолёт гранату пронесёт, а потом начнет ей играться?

Снова посмотрел в окно. Два раза до этого мне приходилось возвращаться в Россию ночью. Тогда Москву было отчётливо видно по морю света, которым она сорила во все стороны. Сейчас же, днём, с такой высоты различить город гораздо труднее. Но тоже можно.

Меня звали Федором, я был оператором одной из частных военных компаний, которая работала в Африке. Она называлась «Клинки», не первый год была на рынке и вполне успешно торговала услугами по охране, сопровождению, эвакуации важных персон и грузов и прочим таким делам. Частные военные компании были полностью легальны в России, более того, они входили во что-то вроде синдиката. Неудивительно, ведь нынешний президент сам в свое время начинал как владелец ЧВК.

Работа была легальной, хоть обязанности операторов и не ограничивались тем, что было прописано в договоре. Но права никто не качал, все делали свою работу. Приходилось делать разное: участвовать в позиционных боях, торча неделями в окопах, ходить в штурмы, бегать за повстанцами по джунглям, зачищать лагеря. Случалось тоже разное. Но война – это война, на ней всегда так, и очень редко удается вернуться домой, не замарав руки.

И вот сегодня я возвращался домой. Последние полгода я провел в Африке, где выполнял задачи в составе подразделения особого назначения. Такой вот спецназ внутри частной военной компании, которому приходится делать работу, которая далеко не по силам всем остальным. Чтобы попасть туда, нужно было сперва показать себя хорошим штурмовиком, пройти дополнительную подготовку, кучу психологических тестирований и прочих испытаний. А потом…

А потом приходится заниматься очень специфическими задачами.

– Эй, Хантер, – послышался за спиной голос Курца, моего товарища по отряду. – Передай воды, пожалуйста.

Да, Хантер. Именно так меня звали, это мой позывной. Причем, не придуманный мной же, а заработанный. Позывной, который ты выдумываешь себе сам, не приживается, первое время тебя чаще всего называют каким-нибудь производным от имени или фамилии. А уже потом, если ты проживешь достаточно долго, у тебя появится свой, настоящий позывной.

Я наклонился, открыл мини-холодильник, возле которого сидел, вытащил из него пластиковую бутылку с «Черноголовской» же водой, которая практически мгновенно покрылась капельками конденсата, протянул своему товарищу.

– Что, первым делом к семье? – спросил Курц, забирая бутылку. Он отвернул крышечку и сделал несколько глотков.

– Естественно к семье, – ответил я. – Я же про них полгода ничего не видел, и не слышал.

Как и обо всем остальном, что происходит в России. Никаких новостей, полный информационный вакуум. Таковы правила «Клинков», ничто не должно отвлекать операторов от задач. Даже если в стране изменится власть, то мы об этом узнаем только по окончании контракта.

Позвонить домой я смогу только когда шасси самолета коснутся посадочной полосы аэропорта Новой Москвы, Нового Домодедова, куда мы и должны прилететь. И вполне естественно, что первым делом я двинусь домой. Куда еще?

– Вот, вроде как там, в Африке, ты – нормальный парень, – проговорил Курц. – Нет, не когда мы на заданиях, но на них никого из нас нормальными назвать нельзя, мы ж, мать его, боги войны, – он хохотнул. – Но, когда на базе, ты можешь и в баре посидеть, и сыграть во что-нибудь, да и вообще обычный, веселый. Но как только мы приезжаем обратно в Москву, от тебя ни слуха, ни духа. Ладно бы ты хоть разок с нами в бар бы местный сходил, или еще куда.

– Ты же знаешь, зачем я вообще пошел в частники? – спросил я.

– Конечно знаю.

Он знал. Мы внутри отряда знали друг о друге в целом достаточно много. Нет, конечно, не все слабости и секреты, но что-то в общих деталях были в курсе. Так вот и он знал, что я пошел в ЧВК после того, как у меня родился сын, шесть лет назад.

Причин тому было несколько. Когда я узнал, что моя жена, а тогда еще девушка, по имени Алиса, забеременела, я был двадцативосьмилетним парнем, который ничего толком не умел. Образование получать мне было уже поздно, да и дорого это, так что я перебивался случайными заработками, потому что зарплаты с основного места работы не хватало. А я трудился охранником на топливном складе.

И я ничего особо не умел. Винить в этом можно было кого угодно: отца наркомана, который не показал мне никакого примера, пока не сдох от передоза в каком-то притоне. Или общество, которое никак не поддерживало сирот, из-за чего мне пришлось пойти работать вместо того чтобы заканчивать учебу. Корпоратов, которые гребли все под себя, не давая людям подняться. На самом деле оправданий я не искал, да и не перед кем мне было оправдываться. Я не боялся никакой работы, крутился и делал все, что мог, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь, откладывал на первое время жизни с ребенком.

Потом я увидел рекламу, встретился с рекрутерами, прошел тесты и испытание по физподготовке, после чего меня отправили в учебку. И за следующие полгода в Африке я заработал столько же, сколько за предыдущие два года. А потом, когда попал в специальное подразделение «Горлорезы»…

Второй причиной было то, что компания выплачивала хорошую компенсацию семьям погибших во время службы. Этого хватило бы на экономную, но жизнь моим жене и ребенку до того момента, пока он не закончил бы среднюю школу. Да, оплатить высшее образование этого не хватило бы, щедрость компании не распространялась настолько далеко, но у меня, например, не было даже полного среднего образования. Я ушел после девятого.

Ну а в-третьих… У меня это просто получалось. Шесть полугодовых контрактов, и я все еще был жив. Не сказать, что цел: часть моих внутренних органов заменены на импланты после ранений, и это не считая того, что я прочиповал для того, чтобы просто стать сильнее.

Но сейчас я собирался взять большой отпуск, хотя бы на год. Причиной было то, что Ванька должен был пойти в первый класс. И ему нужен будет отец. А потом…

А потом есть разные варианты. Мне давно предлагали штабную должность. Буду координировать действия операторов, сидя в штабе со стаканчиком бодрящего напитка и сигареткой, смотреть на территорию с дронов, отдавать приказы и принимать донесения. Опыта полевой работы должно хватить.

– Мы все тут из-за разных вещей, – сказал я. – Кто-то пошел сюда ради денег, как я. Я же не могу сказать, что я тут ради семьи, понимаешь? Нет, это будет ложь, мне нужны деньги, и я нашел, как их заработать. Кто-то ради острых ощущений. Другим нравится образ крутого оператора, может они там дрочили на тактикульщину с малых лет. Разное бывает.

– Тут ты прав, – кивнул Курц. – Но это мой последний контракт. Больше я туда не вернусь.

– Почему? – спросил я.

– Надоело, – ответил он. – Надоели джунгли. Вечная мошкара, комарье. Змеи, которые тебе в палатку заползают, когда ты спишь. Надоело, что шлюхи в местных борделях только черные, надоело пойло в солдатских барах. Все, надоело, короче.

– Кровь и смерть тебе не надоели? – спросил я. – Ты жалуешься на бытовую ерунду. Не на то, что может отвратить от службы нормального человека.

– Ни ты, ни я не нормальные, – он улыбнулся. – Нет, кровь и смерть мне не надоели. И я не собираюсь от этого отказываться. Первым делом я поеду в «Рим». Ты, наверное, не в курсе, но это бордель в стиле римских бань. Дорогое место, элитное.

– Термы, – ответил я. – Они назывались термы.

– Не так уж важно, – он покачал головой. – Я поеду туда и возьму себе самую дорогую программу. Сразу три девочки, прикинь, сутки развлечений. А потом меня обещали свести с одним парнем, который знает одного решалу…

– Решил пойти в наемники? – спросил я.

– Да, – кивнул он. – Это будет не менее весело, чем там, в Африке, зато все удобства жизни в Новой Москве при себе.

– Ага, – я покачал головой. – Только вот все, что мы делаем в Африке, остается в Африке. А здесь ты можешь перейти дорогу легавым, бандитам, пиджакам. И они тебя достанут рано или поздно. Наемники долго не живут, сам знаешь.

– Долго не живут сопляки, которые достали где-то ствол и кожанку, после чего вообразили себя крутыми. А я-то профи.

Я мог сказать многое. Сказать, что воевать в джунглях – это далеко не то же самое, что в городе. Но я не очень-то много знал обо всех этих криминальных делах. Как ни крути, но я был чертовски далек от этого. Как и от банд. Попросту не хотел ничего об этом знать.

Да и не такой уж он и близкий мне человек, чтобы его отговаривать. Я ни капли не беспокоился за его жизнь, как и за жизни хоть кого-нибудь из моего отряда. Там, на войне, да, мы все ценили друг друга за профессионализм и готовность прикрыть спину. Здесь же нам не было никакого дела.

Мы не были друзьями. Эмоциональная привязанность мешает делу.

Кстати, по этой же причине чаще всего в частники берут бессемейных. Так что я был своего рода исключением из правил.

– Удачи тебе, – я улыбнулся. – Постарайся прожить как можно дольше.

– На рожон лезть не буду, однозначно.

– Вам совсем не спится да, мужики? – поднял голову Татарин, который до этого расслабленно лежал в своем кресле.

Татарин – это очень распространенный позывной. Я знал как минимум троих парней с такими. Причем, двое из них служили в одном подразделении, но каким-то образом сразу понимали, к кому из них обращались. Это было что-то вроде суперспособности.

– А чего спать-то? – спросил Курц. – Мы же прилетели почти.

– Господа спецназеры, – послышался из динамиков голос командира корабля. – Наш рейс прибывает в Домодедово. Просьба занять свои кресла и пристегнуться.

Я схватился за ремни и застегнул их у себя на поясе, Курц сделал то же самое, но затягивать не стал. Татарин и так был привязан. Самолет медленно пошел вниз, уши чуть заложило, но на слухе это не отразилось. Почти у всех нас вместо родных ушей стоят слуховые импланты. А у многих и глаза заменены. У меня… Ситуация двойственная.

С одной стороны, глаза у меня органические, только вот не свои. Раньше я носил оптику, но потом сменил ее на синтетические глаза, выращенные специально из моих же стволовых клеток. А интерфейс работал благодаря специальным линзам, которые назывались «Око». Их таскали те, кто хотел менять свои органы по-минимуму, но при этом не настолько боялся аугментаций, чтобы на всю жизнь обрекать себя на пользование внешними устройствами.

– Москва, – проговорил Татарин. – Вам-то хорошо, вы дома. А мне еще до Новой Казани лететь.

– Да ладно, тут час всего, – сказал Курц. – И тоже дома будешь.

– Двенадцать часов в самолете, – пожал плечами Татарин. – Устал.

– А двенадцать часов в засаде – это нормально? – я усмехнулся.

– Там хоть что-то делаешь.

Пожалуй, он прав. Самое худшее, что можно придумать – это безделье. Просто отвратительно.

Я снова уставился в иллюминатор. Самолет медленно садился, земля становилась все ближе, и теперь можно было разглядеть не только строения, но и машины, которые ездили по дорогам. Людей нет, все-таки слишком далеко. А вот тачки да. Но немного совсем. Еще слишком рано. Ну и хорошо, это значит, что у меня есть шансы доехать до дома без пробок. И сделать семье сюрприз. Они ведь не в курсе, что я возвращаюсь именно сегодня.

Черт, как же Алиса обрадуется. Трудно ей на самом деле, она ведь совершенно ничего не знает: ни где я, ни что делаю. А если со мной что-то случится, то она даже не узнает, где меня похоронили, куда можно цветы возложить. Пришлют похоронку и перевод на полтора миллиона рублей.

Странно это, когда знаешь полную цену своей жизни. Полтора миллиона рублей. И ведь не сказать, что это особо и много. За этот контракт со всеми бонусами я должен был получить около двухсот пятидесяти. Примерно в полтора-два раза больше, чем зарабатывает менеджер среднего звена за тот же срок.

Самолет стал заходить на посадку. Через несколько секунд шасси коснулись асфальта и нас затрясло. Каким бы ровным не был бы асфальт, а за состоянием взлетно-посадочной полосы внимательно следят, все равно первое время будет трясти.

– Вот мы и дома, – проговорил Курц. Он расстегнул ремни. Ну, он такой парень, ему правила не писаны.

Парни вокруг просыпались. В самолете нас было около полусотни. Из них я знал лично десятка полтора-два. Впрочем, самолет был не единственным, просто нас отправили в первой волне.

Скоро наш воздушный транспорт остановился

– Ну что ж, господа спецназеры, добро пожаловать домой, в Москву. Всем хорошего отдыха. Встретимся через полгода, когда я повезу вас обратно в жопу мира.

– Какой же он козел, – Курц потянулся и встал. – Ладно, парни, давайте. Вряд ли еще увидимся, но все-таки удачи всем.

– Удачи, – кивнул ему я.

Почему-то я был уверен, что увижу его еще раз, причем в ближайшее время. В криминальной сводке или в некрологе.

Дальше все было скучно. Дождаться, пока к самолету не подведут трап, спуститься вниз, добраться до пункта выдачи багажа, потом общаться с парнями, пока лента не вывезет твой чемодан.

Я вскрыл сумку, достал из нее кобуру с «Удавом-505», крупнокалиберным пистолетом под патрон 12,7 на 55. Магазин вставлялся под ствол, вмещал всего пять патронов, отдача была такая, что палить из него без протезов было напрасным делом. Зато попадание в руку или ногу отрывало ее к чертям собачьим, а пуля в торс могла остановить любого врага, даже если он накачан «озверином» или «йомсвикингом».

Вообще, под этот патрон делали штурмовые револьверы, а вот эти пистолеты были очень редкими. Этот ствол легальный, у меня есть лицензия на него. Сейчас оружейные законы более чем либеральные, а пределы допустимой самообороны гораздо шире, чем раньше. И это при том, что мы живем под гнетом постоянного контроля. Кое-где свободу отобрали, в других местах же ее дали.

Посмотрел на сувениры для семьи. Для Вани я достал «молнию» – традиционный африканский многолезвийный нож. Режущую кромку я естественно срезал на точильном станке, не хватало, чтобы парень еще зарезал кого-нибудь, в шесть лет ума очень мало. Скажу, что снял с вождя какого-нибудь племени. Для Алисы же приготовил кое-что другое: несколько шейных колец. Очень специфическая вещь, но красивая.

Попрощавшись с парнями, я двинулся на выход. Прошел через зал аэропорта, где на чемоданах сидела наша смена, операторы, которые только должны были отправиться в Африку. И увидел пиджака, который шел в мою сторону.

И тут меня накрыло ощущением чего-то плохого. У меня вообще очень развита интуиция, что на войне ценили. Я каким-то шестым чувством узнавал, куда идти не стоит, и как желательно поступить в этой ситуации. Нет, может быть, оно и не работало, как проверить-то: мы же почти всегда поступали, как я советовал, а после этого оставались в живых.

Может быть, это был попросту жизненный опыт. Все-таки шесть контрактов за плечами, я насмотрелся на разное. И он же говорил, что встретить пиджака после того, как ты вернулся с контракта – это не к добру.

– Федор Кравцов, – он протянул мне руку, и я пожал ее. Ладонь, кстати, не мягкая, как у какой-нибудь белоручки, офисного работника. Скорее всего, он повоевал, и только потом попал в офис. – Я должен сообщить вам скорбную весть.

Меня вдруг оглушило, все перед глазами стало мутным, а следующие его слова донеслись до меня, словно через вату.

– Ваши жена и сын, Алиса и Иван Кравцовы, погибли. Они стали случайными жертвами перестрелки между уличными бандами.

Глава 2

Алиса? Ваня? Мертвы? Черт подери, такого не может быть. Не может быть, нет. Они всегда были осторожны, я научил их всему, да и у Алисы было оружие, легальное, да, всего лишь дамский «Укол», но она прекрасно умела им пользоваться, я лично водил ее в тир…

– Все затраты на погребение на себя взяла компания. Они похоронены в колумбарии Южного народа, ячейки десять триста двадцать семь и десять триста двадцать восемь.

– Дело, – прервал я его. – Мне нужно дело. Я должен знать, кто в этом виноват.

Я найду их и убью. Всех до единого. Они будут мучиться, долго мучиться, умирать очень плохо. Я умею это, как никто другой, нам в «Горлорезах» приходилось заниматься разным. Пытать, перевербовывать, вывешивать трупы на общее обозрение.

Я посмотрел на свои руки, и увидел, что мои кулаки сами собой сжались.

– К сожалению, мы не можем позволить вам творить самосуд, – проговорил пиджак. – Это плохо отразится на репутации компании.

Я схватил его за ворот пиджака и подтянул к себе. Он был хоть и крепким, но достаточно невысоким, на голову ниже меня. А во мне сто девяносто сантиметров и сто двадцать килограммов мышц и боевого железа. Если я захочу, то я размажу его по полу зала тонким слоем.

– Мне нужно дело, – повторил я и не узнал собственного голоса, который прозвучал, словно бешеный рык. – Вы дадите мне его.

– Лучше отпусти меня, Хантер, – проговорил пиджак, оставив официальный тон.

Мне в грудь что-то уткнулось.

Я опустил взгляд и увидел в его руке ПЛК-2. Классический пистолет, принятый на вооружение в середине этого века. Он смотрел мне прямо в сердце. Что ж, похоже, пиджак не читал моего досье, иначе знал бы, что у меня его нет.

В буквальном смысле нет, мне в грудь прилетел осколок от дрона-камикадзе. До госпиталя меня дотащили, но сердце спасти не удалось. Было три варианта: установить искусственное, синтетическое, либо систему, которая называлась рассредоточенным. Медики усиливали стенки сосудов, устанавливали внутри искусственные клапаны, в результате чего кровь качалась без сердца. Я выбрал именно его.

Я оттолкнул пиджака от себя, он споткнулся и упал на пол, выронив пистолет. Оглядевшись, я заметил, что все вокруг смотрят на меня. Да, интересное зрелище: один из самых известных операторов компании, тот, чье лицо изображают на рекламе и рекрутерских плакатов, устроил конфликт с координаторами.

Нужно взять себя в руки.

Да пошло оно. Взять себя в руки, ага. Сейчас. Когда мой смысл жизни утерян.

До меня дошло. Спасти их нельзя. Но я по-прежнему могу добраться до этих ублюдков, найти такую возможность, получить это чертово дело, которое мне отказываются дать.

Я могу вломиться в полицейский участок, взять кого-нибудь в заложники. Могу придумать еще что-то. Но это потом. Не сейчас. Сейчас мне нужно добраться до дома. Нужно убедиться, в том, что их действительно нет.

Сплюнув на пол, я двинулся в сторону выхода из аэропорта. На стоянке, как обычно, стояли таксисты, из тех, что работали с аэропортом. Можно, конечно, чуть подождать и вызвать другого, из сервиса, который принадлежит «почте.ру». Выйдет дешевле.

Но я решил, что сегодня не время экономить. Прошел через стоянку и махнул рукой одному из водителей: голубоглазому блондину, который показался мне смутно знакомым. На самом деле, выбора у меня не было – это оказалась единственная свободная машина поблизости. Другим пассажирам ведь тоже нужно было на чем-то отсюда уезжать.

– Федька, ты? – спросил он, когда я подошел ближе.

Сейчас я узнал его – Женя, один из охранников, с которым мы работали еще на складе, до того, как я пошел в операторы. И чуть не застонал. Сейчас мне как никогда подошел бы молчаливый незнакомый водитель. А этот ведь будет трещать без умолку. Но вариантов нет.

– Я, – сказал я. – Поехали. Стрелкова тринадцать.

– Багажник открыть? – поинтересовался он. Кажется, обиделся, что я не поздоровался.

– Нет, – я покачал головой. – В салон возьму.

Я открыл дверь и уселся в машину, бросив сумку на заднее сиденье. Женя уселся за руль, завел двигатель и погнал машину на выезд с территории аэропорта. Покидали ее многие, поэтому нам пришлось подождать.

Все это время мой бывший коллега молчал. Однако, когда мы выехали на проспект, все-таки не выдержал и спросил:

– А ты что это, Федька, в вояки подался?

– Да, – кивнул я.

Грубить людям зазря мне не хотелось, тем более, что мы всегда были в теплых отношениях. Оставалось надеяться, что он отстанет, если я буду отвечать односложно.

– И как там?

– Нормально. Жарко. Мухи. Воды нормальной нет.

– Однако, – он коротко хохотнул. – И это все?

– Все, – ответил я.

– А я вот в таксисты подался, тоже на месте не сижу. И, кстати, нормальная работа. Главное в «почту.ру» не идти, там жопа. Штрафы и все такое, плюс клиент всегда прав. И надо колесить везде, ехать, куда вызывают. А тут едешь от аэропорта, да к аэропорту, и все.

– Жень, – я все-таки не выдержал. – Помолчи, пожалуйста. Мне подумать надо.

– Случилось что? – спросил он.

– Не твое дело, – достаточно грубо заткнул я его.

Теперь мне надо найти ответ на один вопрос: что дальше? Для чего мне жить? Смысла больше нет, нет жены, нет ребенка, который должен был продолжить мой род. Он ведь был копией меня: ему было шесть, но ростом и силой он был с восьмилетку. Я тоже крупный с детства, а тут еще и хорошее питание сказалось.

Может быть, сдасться? Убить себя прямо тут, в машине?

Я мог бы сейчас достать свой «удав», приставить ствол к виску и нажать на спуск. Мощности пистолета хватило бы на то, чтобы моя голова лопнула, словно переспелый арбуз. Если бы я когда-нибудь видел переспелый арбуз.

Только вот… Это полностью противоречило тому, как я прожил всю жизнь. Начиная с детства, я карабкался наверх, ведь мои стартовые условия не сильно-то отличались от остальных мальчишек, которые родились на городском дне.

Это продолжилось в ЧВК. Меня учили всему: стрелять, резать глотки, прятаться, передвигаться тихо, чинить машины и разминировать ловушки. Устраивать их, пытать и допрашивать людей и все прочее. И все это было нужно для того, чтобы выжить. Выжить и выполнить приказ любой ценой.

И я просто не мог так поступить. Это глупость.

Ладно. Сперва надо просто посмотреть. Позволить себе некоторое время плыть по течению. Посмотрим, куда оно меня выведет.

***

Женя довез меня до места, не проронив больше ни слова. Я заплатил по счету, после чего забрал сумку и двинул в дом. В свою квартиру на тринадцатом этаже. Мне по-прежнему не верилось, что меня никто не будет встречать. Впервые за последние шесть лет.

По дороге до лифта я так никого и не встретил. На этаже разошелся со смутно знакомым парнем, который жил в другой половине этажа, после чего прошел по коридору до нужной двери.

Я приложил ключ-карту к считывающему устройству, и створка сама собой отъехала в сторону. Свет над моей головой зажегся сам собой, сработал датчик движения. И диодная лампа, как мне показалось, горела гораздо тусклее, чем обычно, когда я возвращался.

«Как же я рада тебя видеть, родной!»

Никто и никогда больше не скажет мне этих слов. Это в прошлом.

Пожалуй, это я виноват. Если бы я остался здесь, если бы не поехал на этот чертов контракт, то смог бы защитить их. Или сейчас лежал бы в урне в соседней нише. Но это все равно лучше, чем-то, что произошло сейчас.

Пахло тухлятиной. Я вошел в комнату и увидел, что на электроплите стояла кастрюля, из-под крышки которой и разносился запах. Подошел ближе, открыл крышку и увидел, что почти всю кастрюлю занимает плесень. Вонь стала сильнее.

Сколько прошло времени? Я даже не спросил. Впрочем, запах нисколько не волновал меня, ведь в Африке я нанюхался и не такого. Это всего лишь протухший суп. Ни в какое сравнение не идет с вонью мертвеца, который несколько недель пролежал в канаве при африканских жаре и влажности. А если это массовое захоронение, и таких трупов там не один десяток? То-то и оно.

Квартира была небольшой, но своей, что немаловажно. В наше время почти никто не может позволить себе собственного жилья. Она была побольше, чем стандартная студия, поэтому я самовольно отделил небольшой закуток для сына. У парня, как по мне, должно быть собственное помещение.

Пыль. Везде пыль. Здесь недалеко теплоэлектростанция, из-за чего воздух не особо-то и чистый. Поэтому мне и хватило денег на квартиру в этом районе, стоили они не так уж и дорого. Поэтому приходилось часто убираться. Особенно летом.

На столе стояла цифровая фоторамка. Я подобрал ее, и она сама собой загорелась, показывая фото: я, Алиса и Ваня сидим в кафе, на столе торт с свечкой в виде цифры три. Провел пальцем в сторону: мы на отдыхе в Карелии, Ваньке пять. Помню, тогда я получил хороший бонус за голову одного из лидеров боевиков, и этого хватило на то, чтобы съездить в недельный отпуск. Дальше.

А вот и самое старое фото: мы только въехали в эту квартиру. Ване полтора, и я держу его на руках.

Руки разжались сами собой, рамка упала на пол, но полимерный экран выдержал, не разбился. Я сделал шаг назад, закрыл лицо руками. Хотелось разрыдаться, но слезы почему-то не шли.

«Не ной, пацан». Кажется, так мне говорил отец?

Сделав еще шаг в сторону, я завалился на кровать и уставился в потолок. Я бродил по джунглям, кошмарил местных, резал им глотки и стрелял. Воевал с американскими ЧВК, вот там никаких правил уже не было. А пока я был там, мою семью убили.

Их нет. Как же обреченно и окончательно звучат эти слова. «Их нет». И никогда не будет. Никого из них не появится. Ваня не прибежит ко мне через всю квартиру, и не будет спрашивать, сколько врагов я убил на этот раз. Я не вручу ему сувенир, который вез с другого конца мира. Алиса не воскликнет осуждающе, что маленьким мальчикам не стоит рассказывать такие вещи.

Пожалуй, я не хотел бы, чтобы сын пошел по моему пути. Пусть уж лучше отучится и станет корпоратом. Там, правда, война почище, чем в Африке со всеми интригами и прочим, но оно везде так.

Стоп. О чем это я? Ему все равно не суждено повзрослеть. Потому что его нет, а его прах лежит в урне, в Южном. Надо туда съездить?

Нет, не надо, глупость это. Мертвым не нужны почести, они нужны живым. А их там все равно нет. От них осталась только зола, минеральные вещества, потому что вся органика сгорела в высокотемпературном пламени. Их души, если они, конечно, есть, никак не связаны со своими бывшими вместилищами.

Помолиться, может быть? Нет, это так не работает, Бог не поможет тому, кто в него не верит.

Я продолжал рассматривать потолок, все глубже и глубже погружаясь в свои мысли. А они становились все мрачнее и мрачнее.

Отомстить. Найти уродов, которые это сделали, а потом перебить всех и развесить на всеобщее обозрение в разных частях города, чтобы другие ублюдки знали, что их ждет. Может быть, так я предостерегу кого-то от вступления в банды? Возможно, кто-нибудь уйдет из них, опасаясь, что станет следующим. Впрочем, мне наплевать на этих уродов. Я хочу всего лишь добраться до тех, кто убил мою семью, и отправить их в переработку.

Дело. Нужно достать дело. Как поступить?

Подкупить следователя? Это вариант, конечно, почему бы и нет. Если найти того, кто именно вел дело моих родных. Денег у меня достаточно, на счету почти четыреста тысяч: то, что удалось отложить, плюс деньги за последний контракт с бонусами за успешное устранение пары высокопоставленных врагов. Ну и за жетоны вражеской ЧВК, «Уайтграунд», за них тоже платили более чем хорошо.

Только вот следак ведь наверняка догадается, что я делаю это для того, чтобы устроить самосуд. Так что не факт, что он пойдет на такое. Если утечет, что он продал дело налево.

Какие еще варианты? Вломиться в управу и похитить данные? Одному провернуть такое невозможно. Есть, конечно, наемники, лихие парни, которые могли бы провернуть такое вместе со мной, да только вот нет у меня никаких выходов на криминал. Я был чертовски далек от таких вещей.

Ну и что мне делать? Найти клуб для наемников – не проблема. Только вот единственное, что я там могу получить – это проблемы. Чужих там не любят, чтобы сойти за своего, нужно чтобы кто-то за тебя поручился. Да и не берутся эти парни за работу мимо решал. Напрямую на заказчиков работают только полные лохи, а они либо не согласятся, либо не вывезут.

Да и если бы у меня были выходы на криминал, то все можно было бы провернуть гораздо проще. Найти хакера, который вскроет базы данных полицейского участка и принесет мне дело на блюдечке. И вот уже тогда…

Но тут опять же все упирается в связи. А я максимально избегал этого всю жизнь, даже когда подворачивалась возможность. Занимался честной работой, не лез на теневую сторону города.

Похоже, что отомстить все-таки невозможно. Не узнаю я, кто это сделал. А так получается…

Мне больше нечего было делать в этих местах. Остается только забыться. Есть несколько путей. Так или иначе, каждый из них – это путь слабых, дорога для тех, кому не хватит сил собраться с силами и жить дальше. Мне не хватит, я отчетливо это понимаю.

Алкоголь, наркотики, случайные связи… Все это не для меня. Я буду хранить их память, и они однозначно не хотели бы, чтобы я закончил жизнь в каком-нибудь притоне. Нет. Да и не буду я чувствовать себя своим там.

В моей жизни было две ситуации, в которых я чувствовал себя на своем месте. Первый вариант – это когда я был рядом с Алисой и Ваней. А второй… Второй – это война. Так что так я и поступлю.