Текст книги "Хантер-Киллер. Пенталогия (СИ)"

Автор книги: Наиль Выборнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 59 страниц)

Я увидел, что неподалеку от КПП стояла машина, обычная Лада «Алина» серого цвета, разве что в новой комплектации. На самом деле парковаться тут запрещено, но координатору можно. Он находится достаточно высоко в структуре ЧВК, так что на некоторые вещи можно закрыть глаза. Как и на то, что в самолете, который отправляется на боевое задание, окажется еще один человек.

Припарковав свою машину позади тачки Константина, я заглушил двигатель. Водительская дверь «Алины» открылась, и из нее вышел мой старый знакомый. Я разблокировал двери, кивнул девушке, мол, выходи. Сам сделал то же самое.

Девушка, увидев своего дядю, сорвалась с места и бросилась к нему. Он сделал шаг вперед, они обнялись. Костя что‑то прошептал ей, погладил по голове. Честно говоря, я никогда не видел координатора таким, он явно расчувствовался, а в углах его глаз я заметил слезы, которые блестели в свете прожекторов на КПП. Впрочем, он тут же смахнул их, и двинулся в мою сторону, протянул мне руку.

Я пожал ее.

– Спасибо тебе, Хантер, – проговорил он, посмотрев мне прямо в глаза. – Мы ее похоронить уже успели, а теперь… Живая.

– Ее надо будет программисту хорошему показать, – сказал я. – Там аппаратный блок на связь, и еще что‑то может в системе сидеть. В остальном их не трогали. Не хотели товар портить.

– Сделаем, – он кивнул, я только сейчас отпустил мою руку. – А ты, значит, хочешь до того, кто все это сделал, добраться?

– В этом и весь смысл. Ты уже правильно догадался, весь сегодняшний шум по городу – это про этот аукцион. Чтобы девчонок освободить, мне пришлось десятка три народа из «Рейджа» положить. Сам чуть там же не лег.

– Какого же кадра мы потеряли, – покачал он головой. – Сейчас бы тебя в ЮАР, нам там очень опытные люди нужны. Не хочешь потом? Вопрос с розыском твоим мы решим, да и новую личность всегда можно сделать, я этому поспособствую.

– Не, – я покачал головой. – У меня теперь своя война. Свое дело.

– Ты из‑за Алисы с Ванькой так?

Он с ними знаком не был, но про мою семейную ситуацию, естественно, был в курсе. Как и про то, что с ними случилось. Еще бы, мою семью ведь и хоронили за счет компании, и они даже хранение в колумбарии оплатили, пусть я там за все время ни разу не появился.

– Не только, – сказал я. – Мне хочется, чтобы этой мрази по городу хоть немного меньше стало.

– И у тебя это получается, – покивал он, повернулся к своей племяннице. – Садись в машину. Нам с Хантером кое‑что сделать надо, а потом к маме поедем.

– Хорошо, дядя Костя, – ответила она, и тут же села, причем не спереди, а сзади.

А Константин двинулся в сторону КПП. Я, естественно, пошел за ним. Там нас встретили двое операторов в полной боевой, тут так принято. Большая часть бойцов, естественно, чуть ли не в домашнем ходит, но те, кто на караул заступают, должны быть одеты так, будто в любой момент могут напасть. И в караулы заступают по очереди, мне тоже так постоять приходилось.

Один из них оказался даже смутно знаком мне, похоже, что пересекались в Африке, пусть я и не помнил, как его зовут. А вот он сразу двинул навстречу, протянул мне руку.

– Здорово, Хантер, – низким рычащим голосом проговорил он и вдруг добавил. – Ты красава. Нужное дело делаешь.

– Точно, – подтвердил второй и тоже пожал мне руку. – Человека можно забрать с войны, но вот войну из человека не забрать никогда.

Однако. Не фанаты, конечно, но уважают. Что само по себе неплохо.

– Он должен сесть на рейс до Выборга, проводите его, – сказал координатор. – Куратор уже в курсе, там его будут ждать.

Повернулся ко мне и добавил.

– Насчет моего предложения, подумай. Компания будет рада с тобой поработать. А теперь иди, рейс уже скоро.

Глава 23

Я достал из кобуры пистолет и стал привинчивать к нему глушитель. Сегодня мне предстояло поработать тихо. Шум в свободной экономической зоне поднимать нельзя ни в коем случае, иначе сюда тут же приедет спецназ вроде тех же «Волков», только из внутренней охраны. И тогда все, конец.

– Может с тобой пойти? – спросил Татарин.

Я встретился со старым знакомым, с которым мы вместе служили в Африке. Более того, тот еще и напросился пойти со мной водителем. Поехали мы во внедорожнике, который принадлежал моей ЧВК, но каких‑либо опознавательных знаков, естественно, не имел. Номера же на нем были откидные, так что мы их заранее поменяли на левые.

К моей просьбе в «Клинках» отнеслись с пониманием, похоже, что Константин объяснил все, кому надо. Естественно, до большого руководства оно не дошло, но на таком уровне как «обычные операторы – координаторы» договориться было вполне возможно. Он и договорился.

– Не нужно, – я покачал головой. – Щедрое предложение, конечно, но лучше тебе руки не пачкать. Я сам.

– Да у нас и так всех руки в крови по локоть, сам же в курсе, – как‑то даже обиженно отозвался он.

– Ты лучше в машине оставайся, – сказал я. – Валить отсюда придется срочно, так что действовать будем быстро. Будь наготове.

– Хорошо, Хантер, ты командир, – сказал он.

Ну да, я ведь командовал нашей группой в «Горлорезах». И мои бойцы привыкли слушаться меня беспрекословно. Потому что прекрасно знали, что зачастую я лучше знаю, что делать. Не в том смысле, что мне нужно было водить каждого за ручку, сами по себе они были отличными бойцами, а в плане координации действий внутри подразделения.

Обернувшись, я посмотрел на оружие, которое лежало на заднем сиденье. Как мне и пообещали, Константин обеспечил мне автомат, тоже с глушителем, такой знакомый АЕК‑415, от которого я уже отвыкнуть успел, и по которому скучал. И снайперскую винтовку от «Лобаев Армс» на случай, если придется работать по кому‑то с дальней дистанции.

Любой каприз за ваши деньги. В моем конкретном случае это, конечно, просто ответная услуга, но тем не менее, оно дорого стоит.

Не возьму. Пистолета и ножа пока что хватит, больше ничего не нужно. Остальное потом пригодится наверняка.

Открыв дверь, я вышел, поежился: тут, в Выборге, было гораздо прохладнее, чем в Новой Москве. И севернее гораздо, и ветер с залива дул сильный.

Хотя город, конечно, выглядел совсем иначе, чем раньше. Прежним от него остался исторический центр с замком, который так и стоял на острове, и большой парк на севере города. Все остальное перестроили, правда, в том же стиле, что центр, сделав там аккуратные почти европейские улочки и обеспечив пешеходную зону. Там предпочитали располагаться офисы корпораций.

Впрочем, и без даунтауна своего не обошлось, имелось тут шесть небоскребов. Поменьше, конечно, чем Новая Москва‑сити, но тоже достаточно престижное место. Да тут в целом все пахло престижем, город пытались сделать европейским. Может быть, потому что хотели показать нашим западным партнерам, которых в городе было немало, лоск и шик. Или просто обеспечить более привычную для них обстановку. Черт знает.

Но в любом случае, я приехал сюда не чтобы погулять по старому шведскому замку или поесть в знаменитой на всю Россию таверне, где до сих пор готовили по средневековым рецептам. И люди шли туда, пусть за один обед там и можно было оставить зарплату менеджера среднего звена, потому что еда там была настоящей, без какой‑либо синтетики.

Я, как и многие, приехал сюда решать вопросы, пусть и иного рода, чем другие люди. Поэтому мы приехали на юг города, где стояли особняки: отдельные дома с относительно большими участками. Строились тут, конечно, не так просторно и дорого, как на Орловке или Казанке, но тоже было на что посмотреть.

В одном из этих особняков жил подручный Кула, которого звали Литвинов Игорь Иванович. Но все называли его просто Литвином, и он держал под собой все дела Кула в свободной экономической зоне. Мне его сдал Лен, с которым я связался, как только самолет «Клинков» приземлился в Выборге. Он по‑прежнему сидел в подполье, но сообщил, что если куда Кул и поедет, то именно к нему.

А теперь мне предстояло с Литвином поговорить. И сделать это нужно тихо.

Я перешел дорогу и двинулся в сторону въезда в особняк. Помимо больших ворот и калитки тут была еще и будка охранника за ней. Литвину было что скрывать, и он не желал, чтобы по его дому шатались незваные гости, поэтому он обеспечил себе охрану.

Впрочем, лезть через забор я не стал, поэтому просто позвонил в звонок. И через полминуты услышал шаги приближающиеся к калитке, а потом увидел через решетку и самого охранника.

И тут же дважды выстрелил от бедра в левую сторону груди. Это риск, конечно, потому что у человека могло оказаться установлено второе или рассредоточенное сердце, но попасть туда гораздо проще, чем в голову.

Охранник, впрочем, споткнулся и упал на брусчатку и тут же затих.

        Огнестрельные ранения груди. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.

Схватившись за верхнюю часть калитки я, что было сил, оттолкнулся ногами от земли и перебрался через нее. Прошел мимо охранника, на всякий случай пустив пулю ему в голову, чтобы быть уверенным, что за спиной у меня никто не останется. Интерфейс на попадание никак не отреагировал, он считал бойца уже мертвым. А теперь он умер наверняка.

Пригнувшись, я двинулся в сторону дома, добрался до гаража, который тут был отдельным зданием, спрятался за ним и услышал шаги за углом. Выхватил нож, сжал его в левой руке, замер, прижавшись к стене. Фонарь светил мне в лицо, так что тени не должно быть видно, а шел я тихо, так что услышать меня тоже не могли.

Шаги приблизились, а через несколько секунд из‑за угла вышел и сам охранник. Краем глаза он заметил меня, повернулся, и в ту же секунду я вбил клинок ему в глазницу, глубоко, так, чтобы он пробил и мозг.

        Колотая рана глазницы. Повреждение оптического импланта. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Услышав справа шорох, я резко повернулся и увидел под деревом, росшим там, еще одного человека. Он уже открыл рот, чтобы закричать, но я вскинул пистолет и нажал на спуск. Пуля влетела прямо в рот, выплеснув мозги парня на траву. Подать голос он так и не успел.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Я выдернул нож, спрятал его и двинулся в сторону входа в особняк, пробежался по дорожке, и увидел, что за дверью горит свет, а за стеклянной вставкой виднеется чей‑то силуэт. Похоже, что звук падающего тела привлек кого‑то из охранников, и он решил проверить. Быстро сместившись к боковой стороне двери, я услышал щелчок замка, и створка отворилась. Из нее высунулась рука с пистолетом.

Схватившись за него, я рванул оружие на себя и ударил своим предплечьем по предплечью охранника. От боли он разжал руку и ствол упал на обитое керамической плиткой крыльцо. А я тут же добавил локтем в шею, ломая гортань.

        Перелом гортани. Нарушение дыхания. Смерть в течение двух минут.

Говорить и тем более кричать он уже не мог, но я все равно приставил пистолет к голове охранника. Успел увидеть его расширившиеся от ужаса глаза, и спустил курок. Глушитель хлопнул, ноги бойца подломились, и я в последний момент успел удержать его за руку.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Отволок врага чуть в сторону, после чего приоткрыл дверь особняка, увидел, что дальше идет прихожая. Вошел, стараясь ступать как можно тише, перетекать с пятки на носок, двинулся вперед. Мне нужно было найти, где Литвин, и распросить его. Свет в окнах не горел так что, подозреваю, он уже давно спит. Ну а что, на улице стоит глубокая ночь, а сон у таких ублюдков обычно крепкий.

Здесь было принято разуваться, что неудивительно, все‑таки в Выборге бывает настоящая зима. Сбоку стояли полки для обуви, на которой находилось три пары мужских ботинок и сразу несколько десятков пар женской обуви: от длинных сапогов до туфель на высоком каблуке. Тут определенно жила женщина, а они имеют обыкновение занимать все место.

Но я разуваться, пожалуй, не стану.

Дальше пол оказался отделан ковролином, так что мои шаги стали совсем не слышными. Из‑за поворота я увидел свет фонарика, прижался к стене, замер. Тут высовываться не стоило совсем, тень сразу станет заметно, так что разглядеть меня будет несложно.

Шагов охранника не было слышно вообще, он, наверное, без обуви был.

Я медленно вытащил нож, подготовившись. Фонарь освещал коридор все дальше, источник света приближался. Может быть, он был недалеко и услышал мой выстрел? Глушитель пусть и делает их совсем тихими, да и затвор на Климове обрабатывается так, что почти не лязгает, но все равно с хорошим слуховым имплантом различить его можно.

Я подождал, пока свет фонаря уйдет чуть в сторону, а затем резко метнулся вперед. Острый клинок вошел в подключичную ямку врага, глубоко, я провернул его, перерезая верхушку легкого. Мужчина захрипел, захлебываясь кровью, но крикнуть у него не получилось бы при всем желании. Через несколько секунд из его рта брызнула кровь.

        Колотая рана туловища. Повреждение легкого. Смерть в течение двух минут.

Осторожно уложив врага на ковролин, я вогнал нож ему в основание черепа. Он царапнул о кость, но вошел в затылочную ямку и пробил мозг.

        Колотая рана шеи. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Наклонившись, я погасил фонарь, чтобы он не привлекал внимания, двинул в ближайший проход и оказался в гостиной. Тут было не так роскошно, как у Кула, не имелось балкона на втором этаже, зато был камин. Электрический разумеется, сейчас выключенный.

На полу у него лежала медвежья шкура, и мне в темноте даже показалось, что она настоящая. Хотя не удивлюсь, если оно так и есть и какой‑нибудь браконьер добыл хозяина леса, освежевал, а потом подарил этому дельцу.

Оглядевшись, я не обнаружил признаков чужого присутствия. Винтовая лестница вела на второй этаж. Поднялся по ней, прислушался, и услышал из‑за второй двери слева приглушенные голоса. Но различить, что именно они говорили, возможности не было, в помещении была хорошая звукоизоляция.

Рванувшись к двери, я открыл ее. Это была спальня. В комнате находилось двое: невысокий мужчина с выдающимся вперед брюшком, сам Литвин, поближе к двери и молодая красивая женщина, которая прижалась к спинке кровати. Я, недолго думая, ворвался внутрь, схватил мужика за плечо, рванул к себе и ударил головой в лицо.

Перелом носа.

А потом оттолкнул его к противоположной стене и навел ствол пистолета прямо в лицо.

– Кул был здесь? – спросил я. – Где он сейчас?

– Ты кто? – вопросом на вопрос ответил Литвин. – Что тебя нужно?

С первого раза не понимает что ли? Или просто время тянет?

– Где Кул? Отвечай! – взревел я.

Как выяснилось, он действительно тянул время. Дверь открылась, и в нее вбежало двое охранников с пистолетами наготове. Я выбросил в сторону руку, дважды нажал на спуск, и они рухнули на пол с простреленными головами.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Женщина завизжала, забилась, и отползла назад к спинке кровати, накрывшись одеялом до самых глаз. Как будто оно могло спасти в такой ситуации. Это же не монстры, которые приходят по ночам, и от которых можно укрыться таким образом.

Кстати, а кто она? Может быть, просто случайная шлюха. А возможно и жена, любимая. Выглядит, кстати, хорошо, а комнату явно обставляли с учетом того, что в ней будет жить женщина, да и обувь внизу лежит, ее там целая куча. Не удивлюсь, кстати, если, скажем, постельное белье выбирала именно она. Так почему бы ее не использовать?

Расскажет он, если я буду угрожать ей? А если кто‑нибудь угрожал бы Алисе? Я бы рассказал? Нет, я бы этого человека на куски бы разорвал. Но этот не сможет, этот другой породы, он делец, а не воин, иначе уже бросился бы на меня.

– Нечего сказать, да? – спросил я, ударив его в лицо, а потом сделал несколько шагов, схватил съежившуюся на кровати женщину, стащил на пол и прижал ствол к ее затылку. – А так? А так ты скажешь?

– Отпусти ее! – крикнул он, вытер ладонью стекающую по лицу кровь, а потом выставил их перед собой. – Отпусти! Она этого не заслужила!

Что ж, по‑видимому действительно жена. Или очень близкая любовница, сожительница. Но мне по барабану вообще. Это рычаг давления, и я им воспользуюсь.

– Я ее отпущу! – взревел я в ответ. – Отпущу на тот свет, если ты не расскажешь мне, куда отправился Кул.

– Если я тебе расскажу, то меня убьют! – ответил он, замотав головой из стороны в сторону. – Убьют!

– Если ты мне расскажешь, то Кул уже не будет твоей проблемой, – я ухмыльнулся самой злобной ухмылкой, на которую только был способен. – Потому что, уж поверь мне, я отправлю его в переработку первым. А теперь выбирай: его или ее? Ну?

Я взревел ему прямо в лицо, и тогда он не выдержал и крикнул:

– Хорошо! Хорошо! Он был здесь, да. Два часа назад уехал в Ивангород. У него есть эстонское гражданство, и он собирается перейти на ту сторону на КПП через Нарву!

– Хорошо, – кивнул я. – Молодец. Я ее не трону, не бойся.

Я прицелился ему в лицо, навел ствол, и он вскрикнул:

– Стой! Я же тебе все рассказал! Я все рассказал!

– А теперь ты позвонишь Кулу, и он повернет куда‑нибудь в другую сторону, так? Извини, я не могу этого тебе позволить.

– Я не стану! Клянусь, не стану!

Мне не хотелось его убивать. Да, он был замешан в криминале, причем очень сильно. Наверняка по его заказу убили многих, а может быть, он отправил в переработку кого‑нибудь и своими руками. Но у него была жена, и он ее, очевидно любил, раз рассказал мне это.

У меня тоже когда‑то была жена, и я тоже ее любил. И сын… И их убили такие, как этот ублюдок. Я взглянул на Литвина, пытающегося вытереть кровь с лица, и вдруг понял: он – это все, что я ненавижу в этом мире. Я не судья, я – охотник. Но я не могу оставить его в живых.

Я нажал на спуск, и пуля пробила его череп точно в середине лба. Выстрел отбросил его назад, и он сполз по забрызганной мозгами стене. На мгновение в комнате стало тихо, только дыхание женщины напоминало, что кто‑то еще здесь есть.

Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

– Не‑е‑е‑ет! – завизжала женщина, резко попыталась вырваться из моей хватки.

Вот она, первая стадия переживания горя. Отрицание. Я сам через все это прошел.

Я ударил ее по голове рукоятью пистолета, крепко. Густая копна волос не смягчила удар, и женщина отключилась, обмякла. Но валить я ее не стану. У меня нет явных доказательств того, что она замешана в криминале. А я не убиваю невиновных.

        Сотрясение мозга. Потеря сознания.

Разорвав простынь на куски, я связал женщину по рукам и ногам, а потом защелкнул в разъеме у нее на шее блокирующий чип. Проверил, убедился в том, что вырваться она не сможет, поднял и осторожно положил на кровать. К утру все будет закончено, и тогда я позвоню в полицию и сообщу о том, что тут произошло. Они приедут и развяжут, так что ее жизни ничего не угрожает.

Перешагнув через валяющиеся на полу трупы, я вышел по коридору к лестнице, двинулся вниз. Вышел из особняка, вдохнув пахнущий морем и травой воздух, открыл калитку уже по‑нормальному, перебежал дорогу и сел в машину.

– Мы едем к Ивангороду, – сказал я.

– Принято, – пожал плечами Татарин. – Двинули.

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

Глава 24

Я лежал на крыше здания, приложившись к окуляру высокократного умного оптического прицела, установленного на крупнокалиберной винтовке от «Лобаев Армс». Двенадцать и семь – это тебе не шутка, дальность прямого выстрела у нее в три километра. И смотрел на кордон.

Граница между Россией и Эстонией проходила по реке Нарва. С этой стороны – Ивангород, с другой – Нарва, и они давным давно срослись бы между собой, если бы не это ограничение на кордоне. Сперва нужно пройти паспортный контроль у нас на границе, получить разрешение на выезд. Дальше – мост, который официально никому не принадлежит, но его поддерживают в порядке общими силами. Потом снова контроль, но уже эстонский.

Тут было два двухэтажных здания, через которые шли люди. Входишь, проходишь контроль, садишься в свою машину, едешь дальше. И там то же самое. Но пробок и очередей тут не было.

Не так часто русские покидают границы своей страны. Не так часто эстонцы пересекают границу тут. Я понимал, почему Кул не полетел самолетом до Таллина, так у меня было гораздо больше шансов взять его. Да и отследить проще.

Скорее всего, о том, что я побывал в Выборге, он еще не знал. И должен был расслабиться. Я же сейчас находился метрах в семистах от границы и вел его автомобиль перекрестием прицела. При желании я мог выстрелить уже сейчас, но мне не хотелось рисковать. Да, прицел сам рассчитает, куда нужно наводить перекрестие, сделает все необходимые поправки. Но мало ли: кузов машины сместит траекторию пули, или он нагнется случайно. Или еще что‑то подобное случится. А мне совсем не хотелось, чтобы в мое дело вмешивались разные случайности. Поэтому оставалось только ждать.

Наконец, его машина остановилась. Сперва из нее вышло двое телохранителей‑наемников, один из которых открыл дверь. Я навелся, было, но его тут же закрыли телами и сопроводили до здания контрольно пропускного пункта. Сами же телохранители туда не вошли, им, очевидно, выезд за границу, был закрыт. Я принялся ждать.

В голове носились самые разные мысли. Основной из них было то, что эта история с аукционом вот‑вот должна закончиться. Мне, правда, предстоит возвращение в Новую Москву, а это само по себе будет достаточно весело, с учетом того, что мое лицо знают, наверняка, вообще все в России. И большинство из них при встрече тут же позвонит в полицию.

Ну а как иначе, большой злой Хантер‑Киллер, он нас всех убьет. Как будто я хотя бы раз убивал невиновных. Нет, все так или иначе были причастны к нелегальной деятельности. Неважно кто это: бандиты, наемникии, хакеры или просто сотрудники безопасности корпораций. Последние – солдаты, и когда они шли на службу, то знали, что в любой момент могут умереть.

Угоню машину – объявят в розыск, возьмут на кордоне. Придется уезжать от полиции, а там и отстреливаться, возможно. Черт его знает, к чему еще это приведет.

Можно попробовать попутками. Или влезть в «летун» какой‑нибудь службы доставки, как я это уже делал. Ага, и в коробку залезть, спрятаться там.

Ладно, об этом я подумаю позже. А пока что нужно сделать свое дело. Выполнить задачу.

Наконец, Кул вышел из здания и сел в машину, уже на водительское место. Телохранители остались позади, он махнул им рукой, а сам поехал вперед. В новую сытую жизнь в одной из европейских стран, конечно. Правда, Прибалтика – это та еще дыра, хотя, конечно, с деньгами и в ней можно хорошо устроиться, а твердый российский рубль, даже если он цифровой, котируется почти везде. Одна из валют для международных расчетов.

Телохранители сели в другую машину, круто развернулись по дороге, прямо через двойную сплошную, и двинулись обратно. Похоже, решили, что их работа закончена. А я повел тачку Кула дальше. Он миновал мост, а потом остановился: теперь ему нужно было пройти паспортный контроль уже для въезда в Эстонию.

И когда водительская дверь отворилась, я навел прицел ему в голову, потом чуть сместил, согласно поправкам умного прицела и мягко потянул на себя спусковой крючок.

        Огнестрельное ранение головы. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.

Крупнокалиберная пуля расплескала мозги Кула во все стороны, он упал на асфальт. Звук выстрела я услышал уже с запозданием. Увидел, как со стороны контрольно пропускного пункта бегут люди: проверить, помочь, оказать помощь, да только вот увы. Когда головы на плечах уже не заметно, никак человеку не помочь.

Наконец я оторвался от окуляра прицела, после чего привстал и, пригнувшись, двинулся обратно к краю крыши. Обернулся, посмотрел на винтовку. Хорошая и стоит дорого, жаль бросать. Но тащить с собой такую дуру – это не вариант, совсем нет.

Когда я отошел так далеко от края крыши, что меня уже невозможно было увидеть, встал и бодрым шагом двинулся в сторону пожарной лестницы. Путь отхода у меня был готов заранее, и внизу ждала машина, на которой я сюда приехал. Меня добросят до шоссе, а дальше я буду добираться уже попутками.

Выбрался на лестницу, пошел вниз по металлическим ступеням. Невысоко, седьмой этаж всего, но в окрестностях это лучшая снайперская позиция. Поэтому я ее и выбрал.

История с аукционом закончена. Все организаторы, в том числе и самый главный из них, и большая часть покупателей мертвы. Первых отправят в переработку после того, как закончится следствие. Вторых забальзамируют и спецрейсами разошлют по домам.

Журналисты как‑нибудь назовут этот день красиво. Даже не могу представить, но самое штампованное название вроде «Бойни в день Святого Валентина» или еще что‑нибудь подобное. Потом Шерлок сольет в сеть пресс‑релиз, в котором опубликует часть документов и переписок между участниками этого дела. Возможно, что журналисты докопаются до правды и возьмут интервью у кого‑нибудь из девчонок.

Когда‑нибудь, лет через десять, про это снимут документальный фильм или покажут в передаче вроде «Криминальная Россия».

Удивительно, но когда ты участвуешь в таких событиях, ты не понимаешь, что становишься будущим героем документалки. О тебе упомянут вскользь, скажут буквально пару слов, и ты ляжешь на пыльную полку истории. Как все те герои прошлого, о которых я смотрю фильмы по историческому каналу. Может быть, именно поэтому я так люблю это? Потому что понимаю, что потом про меня тоже будут снимать расследования?

Шерлок говорит, что дело не в этом. Что меня привлекают те времена, потому что я сам хотел бы в них жить. Мол, все было просто и понятно, было ясно, где враги, а где союзники. Свои – друзья, чужие – враги, их нужно бить.

Только вот подозреваю, что это совсем не так, и с такой перспективы смотреть на прошлое не стоит. Врагов и среди своих всегда было достаточно. Жизнь в нашем мире практически не меняется, ее смысл, ее суть. Все остальное – антураж. Как смартфоны в начале века или кибердеки и импланты, начиная с его середины. А суть, самая мякотка, она остается такой же, как и раньше.

Так мы и путешествуем по времени в этой стране под названием Россия, которая занимает одну шестую суши. Или, может быть, даже на всем этом шарике, который летает по вселенной, вращаясь при этом вокруг своей оси. Жизнь от места к месту, конечно, очень различается, я знаю это, как никто другой, но человеческая сущность, пожалуй, везде одинаковая. И гражданская война в странах центральной Африки не особо отличается от гражданской войны между бандами в Новой Москве. К тому же направляют ее, наверное, даже одни и те люди, корпораты. Наши ведь тоже хотят урвать свой кусок от ресурсных придатков.

Наконец я спустился по лестнице, вышел через дверь, замок которой сорвал, когда поднимался. Теперь мне осталось пройти совсем немного, и сесть в машину.

Ну и что будет дальше со мной? Теперь все знают, что Хантер‑Киллер – это Федор Кравцов. Ну или наоборот. Был раньше супергерой на западе, я пару ветхих, практически уже истлевших комиксов читал про него. Так вот, он свою супергеройскую сущность скрывал очками. Буквально: надевал их, и все переставали его узнавать. А когда он надевал свой красно‑синий костюм, то даже лицо не прятал.

Я не супергерой, совсем, пусть Шерлок явно и пытается выставить меня таковым перед общественностью. Я – обычный человек, который делает свою работу. Но раньше я скрывал лицо, когда шел делать ее, а теперь же мне придется надевать маску просто чтобы сходить в магазин. Или пройтись по улице. Это меня роднит с тем парнем, да только вот увы, очков для такого дела не хватит. Все равно ведь найдут.

Да, контракт на пять миллионов за мою голову только что закрылся. Просто потому что платить за нее будет некому, подручные Кула скорее передерутся между собой. А у меня среди них даже свой человек есть, Лен, ему можно будет немного помочь, особенно с учетом того, что именно он и сдал мне своего босса.

Но есть куча других контрактов, более мелких. А еще есть полиция и другие представители власти. Они будут искать меня, чтобы восстановить правосудие в их понимании. Не знаю, но мне кажется, что ситуация, когда полковник полиции за долю покрывает торговцев людьми – это далеко от правосудия. И если они не могут обеспечить его сами, то его обеспечу я.

Да даже какие‑нибудь блогеры и журналисты будут меня искать, уж очень им интересна моя личность. И наверняка в ближайшее время про меня выйдет еще несколько книг, но с уже более детальным анализом. Будут мое детство разбирать, искать информацию о моей жизни, а потом придут к выводу, что все это из‑за того, что мне пришлось расти в Квартале. Ну и вспомнят историю с Алисой и Ваней, разумеется, куда без этого.

А что поделать. Меня будут искать вообще все, кому не лень. Кто‑то чтобы посадить, кто‑то ради того, чтобы хапнуть немного славы. Но большинство ради того чтобы убить.

Только вот, увы, они ошибаются. И им еще только предстоит осознать, что я – Охотник, а не жертва.

И до этого осознания доживут далеко не все.

Я вышел из переулка, открыл дверь внедорожника, который принадлежал моей бывшей ЧВК, сел на переднее сиденье. Откинулся на спинку, поймал вопросительный взгляд водителя.

– Удачно? – спросил Татарин.

– Отработал, – лаконично ответил я.

– Ну, тогда поехали, – он пожал плечами, завел двигатель и тронул тачку с места.

И мы поехали.

        Санкт‑Петербург, 2024 г.