Текст книги "Цветик-2 . Обычные судьбы (СИ)"

Автор книги: Надежда Михайловна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц)

-Доброе утро, пожалуйста приходите на завтрак, через полчаса начнем убирать все, а потом вам надо на прием к врачу, за назначениями! – вежливо сказала женщина средних лет.

-Да, простите, прилетели ночью и вот проспали.

-Ждем вас! – улыбнулась горничная и пошла дальше.

-Просыпайся, женушка, нас ждет завтрак.

-Охх, что-то я заспалась.

– У нас десять минут, тут поблизости никаких кафешек-столовых нет, так что можем остаться голодными, а до обеда слушать бурчание твоего живота...

-Встаю! – Наташка шустренько умылась, оделась, и пошли супруги Чертовы в столовую.

А там их ждал сюрприз. На столе стоял роскошный букет и бутылка какого-то вина.

-Дорогие товарищи, прошу минуточку внимания! – проговорил вышедший из кухни, этакий солидный мужчина в поварской одежде. – Волею судьбы к нам приехали вчерашние младожены!! Коллектив санатория поздравляет их, желает много всего: любви, здоровья, уважения к друг другу, много детей и много-много счастья! Как это по-русски: совет да любовь вам, дорогие младожены!

Немногочисленные отдыхающие дружно захлопали, Наташка смущенно покраснела, а Ванька пробасил: -Мы очень вам благодарны, спасибо огромное!

-Попробуйте, дорогие, нашего абхазского вина, всем-всем можно по чуть-чуть, за здоровье и счастье молодых!

Официантка внесла поднос, уставленный небольшими бокалами с налитым в них рубинового цвета вином, прошла по всем столам, шеф-повар опять сказал:

-Все взяли?

-Да!

-Значит, пьем за молодых, ай как славно!

Выпил сам, приобнял Ваньку, поцеловал Натахе руку и с достоинством удалился.

Наташка не столько ела, сколько любовалась цветами:

-Какая красота!!

Позавтракав, пошли к врачу. Пока Ивана осматривал врач, жена, не скрывая восхищения, любовалась, глядя в окно, необычной природой, виденной ею до этого только на картинках или по телевизору.

-Что, милая, нравится? – спросил подошедший Ванька.

-Вань, так хочу все потрогать, пощупать, пойдем, а? Тут же море близко.

-Конечно, пошли.

И через пять минут Наташка замерла в восхищении, совсем как Минька Аверченко, прижала руки к груди и, не мигая, смотрела на открывшуюся водную гладь. Она жадно вглядывалась в переливающуюся в солнечных бликах, огромную массу воды, вдыхала какой-то необычный запах свежести и ещё чего-то, потом, как завороженная, пошла к воде, нагнулась, протянула ладошку к неспешно лениво набегающей волне, намочила, лизнула и, смешно сощурившись, сказала:

-Солененькая!

-Ну да! – кивнул Ванька.

И Наташка, вскочив и счастливо взвизгнув, обняла своего невозможного Чертова:

-Вань, спасибо!!

Весь день прошел под восторженные охи и ахи козы-дерезы. Её радовало и удивляло все, экзотические растения, пальмы, красивейшие окрестности, вид на поросшие деревьями горы, долго любовалась на знаменитую колоннаду и фонтан.

Помня о больной ноге мужа, часто присаживались на лавочки, а то и просто на какой-то бордюрчик -Мужа? Блин, Натаха и муж? Ещё два дня назад такого и быть не могло! – у неё сладко замирало сердце. Она исподтишка любовалась своим Ванечкой, похудевший, почему-то немногословный, он, наоборот, безумно нравился Наташке.

Поймав её такой взгляд, Ванька усмехнулся:

-Что, коза-дереза, страшно? Боишься дяденьку?

-Дурак старый, наоборот, любуюсь!

«Дурак» расцвел:

– А уж я-то как, ребеныш ты мой, высокорослый!

-Вань, а как же ты так быстро в санаторий смог путевки достать, ведь мой батя, вон, даже на наш местный курорт Усть-Качку три года ждал?

-Ловкость рук и другая цена, да и зима же, народ больше любит в отпуск летом приезжать, когда море теплое.

-А мне оно и такое нравится, я, знаешь, как хочу по берегу босиком походить.

-Ну будет так тепло, возьмем полотенце и сходим, чуть-чуть разрешу. А то засопливишься в медовый ... хмм, месяц.

Наташка как-то опечалилась. -Ну, что теперь? – спросил Ванька, сам себе удивляясь, как это он враз лихо научился различать нюансы её настроения.

-Да, боюсь я. Мне же пацаны рассказывали много всякого, я как бы в теории знаю, а вот... вдруг ты во мне сильно разочаруешься?

-Пацанам твоим по кумполу настучать, нашли о чем с девчонкой малолетней говорить, – пробурчал Иван, – я, думаешь, не боюсь тебя разочаровать?

-Да ладно! – удивленно посмотрела на него жена. – Ты, с твоим-то опытом?

-А откуда, позволь узнать, ты про мой опыт наслышана, а?

-Ой, дяденька, только вот не надо лапшу мне вешать, тебя же за версту видно было когда ты, весь такой из себя, в Медведке нарисовался, фу-ты, ну-ты.

-Это какой такой? Обычный мужик.

-Ага, бабник паршивый, думаешь, я не видела, как ты на наших девок смотрел на танцах?

-Я? На девок? Я? Ну, ты загнула!

-Смотрел, смотрел, этим, как его... а... раздевающим взглядом, вот!

Иван захохотал:

-Это чё? Мы с тобой в первый день женитьбы уже отношения выясняем? Весело!! Я на танцах ваших, деревенских, если уж тебе так хочется знать, злился и хотел пару ручонок шаловливых оторвать твоим обожаемым ребятам. Вот скажи, чё тебя этот ваш Валерка лапал, а?

-Меня Валерка? Ты сдурел? Да он мне просто друган.

-Друган не друган, а прижимал тебя тесно и... – Ванька опять заржал. – Конопушечка, а ведь мы с тобой, похоже, так и будем разборки устраивать постоянно. А чё, клёво, как Минька говорит. Пошли в нумера?

-Ванечка, а давай ещё немного на море полюбуемся. Оно такое... такое, – Наташка раскинула руки, – так и хочется его обнять.

-Больше, чем меня?

-Тебя тоже, но как-то неловко, люди же ходят!

-Ладно, обнимешь в номере, но как следует, а ща пойдем, надо пару звонков сделать.

На переговорном сначала поговорили с Аверами, те смеялись:

-Вань, мы тебе столько планов подкинули, вплоть до похищения, как в «Кавказской пленнице», а Наташка нас всех с носом оставила, но мы рады, очень-очень!! Ребята, пусть у вас все будет замечательно. Вань, ты там того...

-Чего того?

-Нас догоняй по деткам. Наверняка ведь привезете с югов, зная твою неуёмную натуру...

-Но-но! Авер, я теперь серьезный, женатый, верный.

-Точно, что верный?

-Сашка, я когда-нибудь тебе врал?

-Даже так? Рад, Вань, твоя коза-дереза славная девчонка, не обижай.

-Это она меня сегодня бабником окрестила, а я весь такой положительный стал, и по-другому не хочу...

Потом позвонили мамульке.

-Мам, все путём, мы в Гаграх, да, да, рядом, нет, все замечательно. И я тебя, ладно, ты только не напрягай мою молодую жену слишком.

-Наташ, поговори с мамкой.

Наташка робко сказала в трубку: -Здравствуйте, Ольга Евсеевна!

-Здравствуй, девочка! Ванька тебя не обижал? – выстрелила мамулька вопросом.

-Что Вы, он такой хороший!

– Хороший, как же, неслух двухметровый. Ты ему спуску не давай, а приедете, я помогу.

Наташка засмеялась:

-Спасибо, я очень боялась именно с Вами говорить.

-Ну и зря, мне не терпится увидеть тебя. Чтобы мой сыночек за столь короткое время так оглушительно влюбился... мы тут всем малинником сгораем от любопытства, как такое возможно.

-Да я как бы и не при чем. Все само собой получилось.

Вот на такой радужной ноте и расстались со свекровью.

Наташка выдохнула:

-Вань, я так боялась!

-Не боись, они у меня все хорошие, и чё-то мне подсказывает, что против вас, шестерых, у меня шансов нет.

Он смеясь, чмокнул её:

-Пошли, я тут шикарное местечко приглядел, посидим немного.

Неподалеку, с торца двухэтажного, какого-то внушительного на вид дома, оказалась маленькое кафе, доносящиеся оттуда запахи вызывали обильное выделение слюны-пахло жарящимся мясом, какими-то специями.

-Вань, так вкусно пахнет!

В небольшом помещении на пять столиков было пустынно, вышедший навстречу полный мужчина сиял улыбкой:

-Заходите, дарагие! Сичас ми вас накормим, что за еда в вашем сантории, фэ. Садитес, сичас все будэт!!

Наташка с любопытством рассматривала развешенные на стенах какие-то чеканки, связки лука и перцев, пучки трав, потом обратила внимание на столы – положеные на высокие, какие-то корявые пеньки широкие доски, выглядели основательно и монументально-могуче... Устраиваясь поудобнее на широкой лавке, она счастливыми глазами взглянула на Ваньку:

-Как здорово, я будто в средневековый фильм попала.

-Зачем в фильму, дарагая. У нас все в живую здэс! На здаровье! – хозяин поставил на стол графин с рубиновым вином, большую миску с зеленью и два высоких стакана.

-Наливай, дарагой, сичас будэт хачапури, нэ хачапури, а мэчта, потом мясо, лично для вас сам сдэлаю, всэ занют у Гиёргия самая лючая кухня. Ай харашё, што зашли! – он поцеловал собранные в щепотку кончики пальцев.

Вино с названием 'Букет Абхазии' изумило Наташку. Она, по натуре своей не любительница выпить, с огромным удовольствием пила глоточками холодное, с привкусом какой-то ягоды, земляники что ли, вино.

-Вань, какое вино...

-Нравится? Это из Изабеллы, виноград такой, местный, о, вот и хачапури.

И Наташка пропала, она сначала долго рассматривала лодочку с растопленным сыром и яйцом посредине, посыпанную сверху рубленной зеленью, а уж когда попробовала...

-Вань, я ща язык проглочу... вкууусно!!

А затем был шашлык и аджика... и влюбилась с тех пор Натаха в такие вот небольшие, насквозь пропахшие запахами жареного мяса и специй кафешки.

Расслабленные, наевшиеся до отвала, Чертовы сидели и молча любовались друг другом.

-Прасти, дарагой, скажи, ти недавно жинился?

-Да, – кивнул Ванька, – вчера!

Вай, Манана, иди сюда скорэй. Ти пасматры на етого маладова мужа. Он вчэра жинился! Манана, неси нашу чачу, надо випить за здаровэ маладих!

И были цветистые тосты, которых во множестве знал Георгий. А узнав, что у Ваньки отец был тоже Георгий категорично сказал:

-Ти мэнэ тэпэр родня! Захади в любой врэмя, ви всегда жиланные гости!

И шли Чертовы в гостиницу с полным пакетом, который Манана, худенькая, шумная женщина просто всучила Ваньке, – «тут фрукты и бутилочка 'Лыхны' – не возьмеш-абидиш!»

Наташка, совсем обалдевшая от такого шумного гостеприимства, удивленно смотрела на всю суету и повторяла:

-Спасибо, спасибо большое вам!

В нумерах они долго сидели обнявшись, потом Наташка шевельнулась:

-Вань, тебе небось неудобно сидеть с твоей ногой, раз хромаешь, значит, сильно ранен был? Только не ври.

-Да, не буду, видишь ли, – он как-то осторожно подбирал слова, – с нами... мы втроем уходили от горящей вертушки, Юрку ты видела, он вертолетчик, такой мужик надежный, настоящий, а вот третий, что был с нами... там хуже. В общем, у меня рана-то была пустяковая. По касательной пуля задела, перевязать нечем, оторвал кусок майки своей, а штаны-то с дыркой, приходилось лезть в таких местечках... – он замолчал. – Ну мы с Юркой друг другу раны спиртом промывали, было немного во фляжке, чтоб заразу не занести. У него плечо, не всегда зацеплялся им, я-то бедром больше... А этот, третий, спёр у нас спирт и выжрал, ему показалось, что он заболевает... – Ванька выматерился, -прости, нет слов. Ну, вот и попала какая-то бяка в рану, а шли, ползли ещё два дня. Вот эта гадость и воспалилась. Я смутно помню как дошли, температура уже была приличная. Юрка меня, можно сказать, на себе волок, я ноги, правда, переставлял. Помню только, он матерился на меня и орал в ухо:"Ванька, не падай. Ванька, мы вышли, ещё чуть-чуть, вон наши бегут!!" Ну а потом понеслось, все эти больнички... но, как видишь, живой.

-Вань, прости, а этот третий?

– А что третий? Когда нас первым бортом отправляли, я уже где-то плавал в тумане, а Юрка видел, как он ломанул к вертушке, отталкивая носилки со мной и вопя, что ему срочно надо отчитаться за груз и чё-то там ещё. А майор, командир точки, заорал: «Молчать!» – и двинул ему по морде. Не все, Наташ, герои там, не все, что на фронте тогда, что сейчас. В таких ситуациях натура человеческая и проявляется – если гниль есть, она вылазит. Раз уж пошёл такой разговор... я боялся. Я так сильно боялся не дойти, тебя больше не увидеть, не успеть родить детишек, абсолютно все равно кого, но оставить после себя. Матерился, что не успел, жалел, что не случилось у меня с тобой всего, вот и пёр злой, как чёрт, сам на себя. Но если б не Юрка... наверное, не вышли бы. Он-то летал над этим районом, и кой какие ориентиры запомнил, вот по ним и перли. Ладно, это всё фигня. Самое главное – ты вот она, и локти свои не выставляешь, могу целовать спокойно и наконец-то труселя в поцелуйчиках увидеть, а?

-Вань, я... мне...

-Иди сюда, коза-дереза, я все понимаю, мы спешить не будем, у нас с тобой целая жизнь впереди, надеюсь.

Долго-долго и мучительно нежно Ванька нацеловывал свою козу, полюбовался на неё, одетую уже лишь в один комплект:

-Красивошно, но ручки шаловливые хотят большего, – он опять зацеловал свою жену, которая сначала робко, а потом полностью расслабившись, начала откликаться на его ласки.

Она обнимала его, погладила по широкой груди.

-Так давно хотелось потрогать, – пробормотала она.

-Как давно, конопушечка?

-Ммм, не мешай, – она нежно-нежно едва касаясь, гладила мускулистое тело.

-Коза?

-Ну ещё тогда, когда ты Шарипова с ребятами на поле раскидал, я залю...бовалась... твоими мускулами...

-А, значит, дяденька тебе понравился тогда?

-Не, совсем нет, ты был как куст репейный, но тело, да. Повернись, – осмелевшая Наташка аккуратно и бережно гладила млеющего Ивана, дойдя до шрама на бедре, замерла, потом прикоснулась к нему: – Ох, как жалко!

-Иди сюда, жалельщица! – потянул на её себя муж. – Я не железный. Взорвусь ведь. Мы сейчас немного тебе больно сделаем, а потом уже все будет хорошо.

-Да я наслыша... – Ванька не дал договорить своей 'подкованной и просвещенной в теории жене', и опять Наташка потерялась в его ласках...

Придя в себя, Ванька понял, что его невозможная жена лежит и улыбается.

-Наташ, ты как?

-Нормально, я думала будет очень-преочень больно, не, так слегка, а чё, и всё? А как же неземное блаженство?

-Откуда ты всё знаешь, тоже пацаны рассказали?

-Не, в книжках читала.

-Немножко подождем, надо, чтобы у тебя прошла боль, а потом будет тебе блаженство, любопытная моя, пошли в душ. Жаль, нога не дает тебя на руках нести, но это временно, нагоним.

В душе Наташка засмущалась сначала, но Ванька не был бы Ванькой – он с такой нежностью намывал её, что она почти растеклась лужицей.

-Ох, Вань, я ща упаду...

-Какой упаду, а мне спинку потереть?

Вот так и намывались, примерно с час, изучая, лаская друг друга. Бабник и ловелас Чертов млел и также растекался лужицей под её неумелыми ласками, и переполняло его ощущение, что он, как долго странствующий по разным морям и океанам корабль, наконец-то причалил в родную бухту. И понял он одержимость Авера Алькой. На самом деле единение душ случается, и возликовал, что ему тоже досталось такое счастье – быть любимым и купаться в обожании и любви этой вот девчушки, которая за три месяца перевернула и вывернула его наизнанку, мимоходом.

-Маленькая моя, – взяв в ладони её лицо, сказал Ванька, – я кроме мамки и сестриц никогда никому не говорил, что люблю. Как же я рад, что приехал в твою Медведку. Люблю тебя, моя сладкая, невозможно колючая, вреднючая, ехидная, но самая-самая, люблю!

-Я тоже тебя люблю, – задыхаясь от его поцелуев, бормотала Наташка, – Вань, я ноябрь-декабрь ваще не жила, так тошно было!

-Все, все, мы вместе, пошли спать, вон уже губы посинели, от воды наверное?

-Ага, Чертов дорвался, какая вода?

Уже засыпая, Ванька, прижав к себе свою невозможную женушку, пробормотал:

– Даже первая ночь у нас с тобой с юмором получилась.

-А то! – уже на грани сна пробормотала она. – Мы такие!

ГЛАВА 3.

Сказка для Наташки продолжилась, тем более, когда Ванька, разбирая свою сумку, хлопнул себя по лбу.

-Наташ, я совсем забыл, – он достал из сумки фотоаппарат «Зенит».

-Ох, Чертов, ты мои мысли читаешь, да? Я так мечтала сфоткать всю эту красоту, пусть черно-белую, но ведь это бесподобно красиво.

И теперь без фотоаппарата никуда не ходили, Наташка фоткала все, а поставив на выдержку бегом бежала к своему ненаглядному Ванечке, чтобы успеть, и было на каждой из семи пленок множество фото счастливой пары.

Ванька с утра ходил на всякие процедуры. Наташке, чтобы она не скучала без мужа, тоже взяли контрастный душ и хвойные ванны, потом шли на обед и гулять. Съездили на озеро Рицу, знакомое Наташке только по названию конфет, побывали в Новом Афоне, съездили в Сухуми, там Наташка обалдела от Ботанического сада, обезьянник ей не понравился, как-то не впечатлили её эти животные.

Самая сильная страсть, после мужа, конечно,случилась у неё к морю. Она могла бесконечно любоваться им, ножки свои помочила и не раз. Они вместе с Иваном, закатав штанины, взявшись за руки, ходили по кромке моря, долго так бродить муж не разрешал, но Наташке хватало и этого. А когда она нашла несколько ракушек, выброшенных морем после недолго бушевавшего шторма, восторг зашкаливал.

Съездили в Сочи, прикупили кой чего из вещей. Наташке яркую куртку на межсезонье и теплую на зиму, несколько вещичек по мелочи, а Ванька самолично, ничуть не смущаясь, выбрал три комплекта красивого нижнего белья для жены.

-Жаль, в сердечках и поцелуйчиках нету.

Частенько вечером, нагулявшись,– нога у него стала проходить, он начал ходить без палки, но не быстро, – забредали к чете Адлейбо, которые всегда радостно встречали их и начинали суетиться, шумно переговариваясь, и каждый раз готовили для Чертовых что-то новенькое.

Узнав, что их младшенький, Зураб, учится в Москве в Тимирязевке, Иван сказал:

– Если надо передать что-то сыну, собирайте, здесь проводите, а там студенты встретят

. -Ай, Ваня. Какой ти хароший человэк, канэшно сабирём!

Новый год встретили на улице, сначала позвонив всем своим с переговорного, потом полюбовались на разноцветные салюты, погуляли и пошли в номер.

-Наташка, Наташка, что ты со мной сделала? Я же беспрестанно хочу тебя! Ужас!! Мелкая, ты приворот какой что ли знаешь? Сдается мне, что мы с тобой уже точно не одни.

-Это как? – испуганно дернулась Наташка, оглядываясь...

-Глупыш, ребенка точно уже сделали.

-Да ладно? – не поверила коза-дереза, – так прямо сразу и сделали?

-Ну, милая, раз мы с тобой получаем это твое неземное блаженство, как в книжке, то точняк. Или, – он хитро прищурился, – в книжке все лучше?

Наташка в ответ только хихикала и сама тянулась к своему нежному амбалу.

– Я-то в книжке читала, а ты вот, реально можешь сравнить.

Он щелкнул её по носу:

-Что было до тебя, то всё водой смыто, а сейчас нет никого, забыто и выкинуто, есть только ты. А давай девочку родим, вон, как у Авера, он там растекается от своей дочурки.

-Не, мальчишку хочу, такого же как ты.

-Ты чё? Папа не подарок, а сыночек ещё хлеще получится, мы ж с тобой вместе – гремучая смесь.

Но всё имеет свойство заканчиваться. Провожали их оба Адлейбо, Иван и не понял, на какую авантюру он согласился, а когда Георгий начал выгружать из багажника баулы и корзины, он ошалел.

-Однако, ты сыну на полгода предаешь гостинчика?

-Зачем так гавариш? Эта половина для Зураб, а это для твоей уважаемой мама и сестриц, скажеш, ждем летом всениприменно, ваша семмя – тэпер и наша тоже!

А у Аверов заболел Мишук. Пришел из садика с соплями и кашлем, и чтобы не заразить капельную Настюшку, его отправили к деду.

Минька три дня сопливился, потом понемногу начал выздоравливать, Алюня моталась между домами, оба с Сашей переживали, чтобы малышка не заболела, она же постоянно пищала и плохо брала грудь. Вызвали врача, та послушала, осмотрела тщательно и сказала, что ребенок совершенно здоров. И только когда выздоровевший Минька явился домой родители поняли, что Настюшка, оказывается, скучала по своим верным мужикам Миньке и деду.

Под Минькины песни она опять хорошо чмокала и засыпала без писка. Новый год встретили дома, были морозы и, конечно, мелких в Медведку не потащили.

Ребята Алькины жаловались, что было не так, как всегда, не хватало Алюни. Гешка приехал советоваться:

-Аль, жениться хочу, но Люська только десять заканчивает, учится хорошо, а мне ждать невтерпеж, и так три года почти жду.

-Геш, может, ей на заочное поступить, если невтерпеж? Или дай ей пару курсов отучиться, а потом...

– Не, потом долго, надо ща.

-Поговори с её родителями, может, вместе что и надумаете.

-Во, блин, никогда не думал, что на малолетку западу.

.

У Авера наступили напряженные дни – всем мужским коллективом военкомата готовились провести теперь уже зимние военно-спортивные игры. Торили лыжню, которую пару раз приходилось прокладывать заново из-за обильных снегопадов, на большой поляне устанавливали стенды для стрельбы, готовили место для кухни. Очень много помогали и афганцы, приезжавшие на выходные со всего района, подключились комсомольцы, ПТУшники, старшеклассники, все с нетерпением ждали соревнований. Авер немного дергался – должны были присутствовать представители облвоенкомата, а Щелкунов, наоборот, горел азартом.

В Медведке Натахины пажи, посовещавшись, решили всем доказать, что они и без неё не лыком шиты. Особенно старался Валёк Карманов. Выпросив на время у физрука школы мелкашку, он приезжал с учебы, бросал сумку быстро на ходу жевал, надевал лыжи и убегал, невзирая на ворчание бабы Плони. Ребята засекали время, по очереди прибегая на стадион и начиная стрелять.

-Не это не биатлон, это гонки патрулей, – пояснял всем любопытным Валёк, уж очень ему нравилось такое название.

Ребята дополнили свои тренировки ещё и бегом на охотничьих, широких лыжах. И оказалось, что лучше всех получается бег и стрельба именно у Валька.

Баба Плоня отвесила ему тумаков, когда преподавательница из ПТУ, встретив её, пожаловалась, что внук подзапускает учебу.

-Баб, чесслово, все исправлю, вот, после соревнований, тама же не только наш район будет, еще чусовские приедут и пермская какая-то сборная команда, а мы чё, хуже их, в лесу-то живши.

-Смотри, Валёк, ты мою тяжелую руку знаешь, не погляжу, что восемнадцать в феврале.

-Баб, ей Богу, ты меня тоже знаешь.

По выходным с Авером, конечно же, постоянно увязывались Минька и дед. Минька шустро бегал на своих детских лыжах, которые одевались на валенки, а дед степенно приходил по уже хорошо утоптанной дороге – дело находилось всем: Минька помогал собирать хворост, дед суетился возля крепости, помогал обтесывать большие глыбы снега, а девчонки Аверы, оставались дома. Алька готовила большую кастрюлю супа-щей-борща, наваривала много картошки, доставала грибы, капусту, компот, зная, что с тремя мужиками Аверами наверняка придут медведкинские и приедет на коляске Коля Егоров.

-Такой хороший парнишка! – сокрушались мамка с Антоновной, и не сговариваясь взяли над ним негласное шефство.

Коля, получив квартиру – дедову однушку (дед оставил там усю меблю, узял только телевизор и холодильник, «у мяне у Алькиной хате усе осталося, хай будя и у тябе где спать и на чем сидеть»), очень усиленно начал готовиться к поступлению в институт на заочное отделение.

И как-то незаметно он вписался в число близких для Аверов людей. Мать его тянула ещё двух сестренок подростков, и Коля старался её не напрягать. По вечерам он три раза в неделю ездил в ДК, там был небольшой зал с древними тренажерами – упорно занимался, помня слова одной пожилой женщины, врача-травматолога в госпитале:

-Все, сынок, в твоих руках, у тебя голова есть, значит, ты не инвалид. Хуже, когда руки-ноги есть, а голова отсутствует. Я не могу сказать точно, но бывали случаи, когда люди с такими ранениями на войне, имея сильное желание и через сопли и слезы, начинали ходить заново. Легче всего сидеть в коляске и жалеть себя, вон, люди, которые не сдались, уже и на олимпиаде выступают, и слепые и хромые, всякие – мне зять рассказывал. Он как раз в Канаде в командировке был и видел как-то парлично-олимпийские, что ли игры. Поверь мне, старой, жизнь-то у тебя не кончилась, а спиваться и орать на бедных родителей – много ума не надо.

И частенько заезжал Коля к Аверам на огонек, советуясь, консультируясь или с просьбой помочь решить трудное задание.

На день игр погода выдалась как по заказу – небольшой морозец, градусов пятнадцать, чистое небо, яркое солнце... в воздухе прямо витало ощущение азарта и праздника.

Оставив Настюху с Антоновной, Аверы всей семьей пошли поболеть, народу собралось видимо-невидимо, Егорыч дал отмашку и понеслось...

Скептически настроенные поначалу два офицера из области, вскоре, забыв про свою важность, орали, свистели, хлопали друг друга по плечам, особенно, если вперед вырывались пермские, но их постепенно и незаметно поджимали местные: команда-2, в которую и вошли Медведкинские.

Авер сохранял невозмутимость – он должен был быть беспристрастным, а его Алюня болела за двоих. Как она кричала, прыгала, обнимала в восторге стоящих рядом одноклашек, которые не отставали от неё...

Саша втихую любовался своей Алюней, а для Валька Карманова настал звездный час... он умудрился победить и в гонке патрулей, промахнувшись по мишени всего один раз, и в гонке на охотничьих лыжах. Худенький, среднего роста, он как живчик проскочил пять километров с винтовкой и два на тяжелых лыжах. Как орала Медведка...

Потом был штурм крепости, тут все перемешались: и условно раненые, и условно убитые – все дружно перли на штурм, судьи видя такое азартное наступление, махнули рукой, не стали засчитывать этот вид соревнований никому. Но надо было видеть восторг и штурмующих и обороняющихся – разрумянившиеся, смеющиеся, получившие большой заряд позитива, все оживленно обсуждали игры.

Напоследок было награждение отличившихся. И две из трех символических медалей за победу, остались в районе, а точнее – уезжали в Медведку, только бег на лыжах выиграли чусовские.

А через два дня в Медведку пришла почта с последним выпуском местной районной газеты, где на второй странице весь лист был посвящен играм, и красовались аж две фотографии Валька.

Баба Плоня, уставшая после работы, она отработала сорок лет поваром в детском садике, неспешно зашла в магазин, где было человек пять покупателей, минуты через две туда заскочила почтальонка Ася:

-Теть Плонь, как хорошо, что я тебя увидела, смотри, на.

-Чё там может быть интересного?

-А ты разверни, разверни.

Плоня развернула, увидела фотографии счастливого Валька и охнула.

-Ась, че тут написано-то, я без очков.

-А написано, что Валек теперь знаменитость, победитель двукратный этих игр, уступил только в беге на лыжах чусовскому пареньку, а так лучше всех выступил.

-Ох, а я ему тумаков навтыкала. Ася, а как бы газеточку-то ещё одну мне, я бы Пашке отослала, пусть порадуется, мамке-то на них наплевать всегда было.

-У меня только одна лишняя, но я поспрошаю у кого.

Утром в садике приходящие детки, раздевшись, прямиком шли к тете Плоне и отдавали ей газетки с Вальком. Насчитав десять газет, Плоня расплакалась:

-Вот, награда мне какая и от внука, и от деток.

А Валек, выспросив московский адрес атаманши, послал ей тоже:

-А пусть не думает, что мы без неё слабаки.

Атаманша же, пророческими оказались слова мужа, мучилась токсикозом...

Приехав в Москву, с полмесяца все было спокойно, хорошо, а потом началось... Наташка резко похудела, тошнило сильно, особенно по утрам, и Ванька на цыпочках, стараясь не разбудить свою козу-дерезу, уходил в ванную, мамка тоже всячески оберегала её.

Ольга Евсеевна, понаблюдав с неделю за молодыми, оттаяла душой: её такой безбашенный сын резко изменился, после службы летел домой, постоянно старался как можно ближе сесть возле своей жены, дотронуться, обнять, чмокнуть в щеку, а та вся светилась. И вздохнула мамуля с облегчением, увидев, что девочка вся в её Ваньке.

А потом началась тошнота... Когда Наташка в первый раз выскочила из-за стола, Иван как-то и не понял, что это, а Ольга Евсеевна, очень удивила его – перекрестившись и как-то радостно вздохнув.

-Мам, ты чего это? Вроде и неверующая? – недоуменно спросил сын.

-Дубина ты, двухметровая, ребенок у вас будет, а у меня внук или внучечка.

-Чё, серьезно?

-Тебе ли не знать, откуда дети появляются.

-Ох ты, – он вскочил и помчался за своей конопушечкой, минут через десять пришли – смущенная, растерянная Наташка и важный, раздувшийся от гордости Ванька.

-Эт мы как Аверы – в сентябре родим, йес!

Иван очень бережно ухаживал за своей Наташкой, приносил питье кисленькое, ей все время хотелось кисленького, покупал на рынке клюкву, морщился, видя, как она ест её горстями, приладился готовить что-нибудь легкое, на один укус для жены.

Она же, когда не мутило, не сидела без дела, разобрала большую кладовку, до которой у Ольги Евсеевны не доходили руки, раскопала где-то в залежах вещички Ивана – младенчика, постирала-погладила их и твердо сказала, что из роддома только в этих вещичках, папиных, малыша забирать будут...

Поменяла паспорт, сходили с мамой Олей в гинекологию, встали на учет, анализы были хорошие, плод развивался нормально. По случаю женитьбы сына и беременности снохи, Олюшка помирилась с братом, пересмотрела свое решение о переводе сына куда-то в Подмосковье.

-Пока девочка не родит, и малыш не подрастет хотя бы до годика, никуда из Москвы, я в силе, буду помогать. С тебя – никаких командировок ему. Я на них не налюбуюсь, откуда что взялось у моего бесшабашного сына?

-Ответственность за жену, за малыша... думаешь, ему просто так те восемь дней дались? Он ни мне, ни тебе в жизнь не признается, да и Витьке, пожалуй, тоже, такие вещи только Аверу он и расскажет. Тот с первого курса для этих двух ухарей был остужающим компрессом, повезло им, что у них такой Сашка есть.

-Ванька-то свою конопушечку на руках таскает, когда её тошнит, рядом сидит, лицо водичкой умывает и как ребенка на коленях потом баюкает, а и повезло обормоту, она такая чистая, и любит его... С другой стороны, он у меня тоже хороший. Гулять пойдут, я из-за шторки подглядываю, они как глухари-никого не видят кроме себя, вот бы так всегда и было!

-Я ему сказала: «Если блудить станешь, сама тебя выгоню», а он поднял меня, чмокнул – «Мамуль, я свое отблудил, да и не смотри, что она молоденькая. Такие не размениваются сами и простить не смогут если что, я наоборот, боюсь, что сам для неё староват стану лет через тридцать» – и загоготал -"Нам с Авером выигрыш на миллион достался, надо быть совсем дебилом, терять его."

И появилась у Ваньки привычка – постоянно названивать Аверу, за консультацией, «Сашка уже отец с опытом».

Отец с опытом, посмеиваясь, рассказывал Ваньке что и как, а Чертов ужасался:

-Слышь, Авер, если ты свою дочку на руки взять боялся, куда мне со своими лапищами, раздавлю же.

-Да ладно, мы с Минькой, вон, через десять дней купали сами.

-Ну, у тебя Минька вон какой, эх, засада. Но, где наша не пропадала, авось прорвемся.

Сашка смеялся:

-Вань, прорвешься, сразу говорю – они такие... без них жизнь и вправду пустая. У нас скоро зубы будут, такие бугорки снизу набухли, все в рот тащим, поем на своем языке... забавная такая. Ты мне, Вань, помоги вот в чем...