Текст книги "Цветик-2 . Обычные судьбы (СИ)"

Автор книги: Надежда Михайловна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)

ЦВЕТИК-2 Обычные судьбы.

ГЛАВА 1.

Утром у генерала Романова уже лежал на столе доклад, в котором кратко была написано, что имеющие огнестрельные ранения капитан ВВС Филин Ю.А. и капитан ВДВ Чертов И.Г. осмотрены военфельдшером поста, им оказана первая медицинская помощь, и сегодня – 28.11.85, специально присланным бортом были отправлены в Кабул.

Романов пошел к связистам, минут через двадцать он уже точно знал, что за ранения у капитанов. У вертолетчика прострелено плечо, а у племяша – левое бедро, раны воспалились, и обоих срочно, после очистки от грязи, гноя, сегодня же отправляли в Союз, в госпиталь. Оба капитана в сознании, но ослаблены из-за недельного голодания. Капитан Чертов велел передать: – «Все нормально, жив!»

Евсеич велел докладывать ему незамедлительно о времени вылета борта и времени прибытия в Союз, тут же начал обзванивать всех, кого надо, и капитаны летели в Москву, в военный госпиталь им.Бурденко. Позвонил Чертовым, сегодня все сестрички собрались дома и с тревогой ждали вестей о брате. Все знали, что борт, случалось, и подбивали.

Дядька поговорил со старшей, Татьяной, попросил подготовить разгневанную фурию к тому, что Иван ранен, но не тяжело, просто ослаблен, из-за этого будет лечиться в госпитале.

Фурия же восприняла это известие вполне спокойно:

-После восьмидневного постоянного жуткого страха за сына, это уже не так страшно, жив моя кровиночка, мальчик мой.

А мальчик, напичканный лекарствами и уснувший беспробудным сном, ничего не слышал и не ощущал, как их перегружали с самолета на самолет, как выгружали уже в Москве, как на следующий день к нему по одной приходили сестрички, с жалостью глядящие на так непохожего на себя их могучего Ваньку...

Худой, с ввалившимися щеками и ставшими за эти долгие, тяжкие восемь дней, седыми волосами (модный такой цвет – соль с перцем, скажет потом младшенькая, которая сейчас давилась слезами).

А Ольга Евсеевна наотрез отказалась уходить от своей кровиночки, не помогли никакие уговоры. Ивана и Юрия положили в отдельный бокс – стараниями генерала Романова.

Мамулька сказала Татьяне:

-Передай этому... этой гадской морде, пусть сына хотя бы в госпитале обустроит как надо.

И спали умученные мальчики, а Евсеевна сидела возле изредка стонущего или скрипящего зубами, или начинавшего метаться сыночка. Гладила его по худому лицу, по поседевшим волосам, утирала мокрый лоб и шептала, совсем как в детстве, когда её маленький Ванюшка заболевал:

-Спи, сыночек. Мама с тобой, все пройдет!

И её двухметровый сыночек успокоенно затихал... заходили медсестры, посматривали на спящих, мамуля кивала или шепотом говорила:

-Все спокойно, спят.

Иногда вставала, подходила к вертолетчику, тоже гладила его по голове, приговаривая:

-Спи, сынок, все хорошо.

Ванька проснулся только часов в восемь вечера и первое, что он увидел – тревожные глаза матери. Мамулька, его кругленькая по жизни мамулька, резко схуднувшая и с запавшими глазами, с нежностью смотрела на него.

-Мам, – хрипло проговорил он, – мамка, ты почему здесь?

-А где ж мне ещё быть, сынок, как не возле тебя.

-Я где?

-В Бурденко.

-А,– он попытался подняться, – Юрка, Юрка где?

-Спит твой Юрка, вон, рядом кровать стоит.

-Уфф, мам... я...

-Молчи лучше, Ванька, а то и тебе прилетит, как мне, – откуда-то сбоку раздался голос дядьки, – как ещё свою любимую вазу об мою бедную голову не разбила, фурия!

-Молчи, лучше скажи спасибо, что я тут не начинаю скандалить! – припечатала мамулька.

Ванька во все глаза смотрел на неё:

-Мам, это и вправду ты? Ты ж у нас такая ласковая, как кошечка.

-Ага, кошечка. Тигрица!

«Тигрица», заметив как сглотнул Ванька, тут же подала ему воду:

-Пей, сынок!

Ванька жадно напился и спросил:

-А где все?

-Да вон, за дверью, сейчас братец уйдет и набегут, не велят всем сразу – по одной будут тебя зацеловывать.

Сестрицы зацеловали и залили слезами всего Ваньку, он неловко обнимая их, гудел:

-Чё потоп устроили, вот он я, почти целый!

Ворвавшаяся последней Галинка, вихрем подлетела к нему, вгляделась в его лицо и жалобно так, как в детстве, заскулила:

-Ой, Ванька, какой ты худющий!

-Не, ну ты чё, были бы кости, мясо точно нарастет!!

. Сестричка присела на кровать, с другой стороны от забинтованной ноги.

-Сынок, я на пять минут отойду. Галь, смотри мне!

-Да, мам! Ванька, ты не представляешь, что было, мама все дни сидела неподвижно, мы её растормошить не могли, она была как робот, а потом, когда дядь Толя приехал и сказал, – она всхлипнула и утерла нос рукой, – сказал, что ты нашелся... Ванька, я такую маму никогда не видела... она так материлась... разбила свою любимую вазу. Ну, ту, метровую. Как она дядьку обзывала... Вань, она такие слова, оказывается, знает...

-Что ребята?

-Ребята твои с ума сходили от неизвестности, Витёк ваще пришибленный был, но как опять вчера орал в трубку, прыгал там, до потолка. А Авер был уверен, что ты непотопляемый, они там с Витьком заврались оба. Алюне-то как такое скажешь, даже мой безалаберный Доронин понял, что молоко может пропасть.

-Галь, Авер будет звонить, скажи, чтобы Наташу успокоил, а ты мне конвертов принеси и бумаги.

-Значит, будущую родню Наташа зовут? Вот и хорошо, – оба не слышали как вошла мать, – значит, сразу и порешаем, так сказать, быка за рога возьмем. Так, сынок, ультиматум тебе мой: как только выпишешься из госпиталя – женись немедленно и по возможности сразу детку родить!! Хватит мне такого удовольствия, не знать, жив ты или... – её голос сорвался, она глубоко вздохнула, и продолжила, – ещё... этот старый му... интриган переводит тебя в обычную часть. Вон, хоть в Коломну – там парашютная есть, я узнавала, и никаких, я повторяю, никаких командировок! Хватит мне мозги пудрить!

Ванька во все глаза смотрел на свою раздухарившуюся мамулю: -Мам, мама, я тебя так люблю! – выдал он, с нежностью глядя на неё, и Евсеевна жалко улыбнувшись, вдруг залилась слезами.

-Мам, иди сюда,– Ванька неловко обнял её, и она уткнулась ему в грудь:

– Паразиты вы с братцем! Сыночка, я же без тебя жить не смогу.

-Всё, все, мам, я же вот он, о, смотри, мой кореш проснулся! Юр, ты как?

-Нормально, здравствуйте, пить очень хочется.

-Ой! – мамуля мигом подхватилась и взяла с тумбочки возле капитана поильник. – Давай, миленький, я тебя попою, не переживай. Пусть рука твоя пока в покое будет.

Спасибо Вам! – напившись сказал вертолетчик. – Меня Юра зовут, а Вас?

На последней паре в аудиторию, где занималась Натахина группа заглянул Санька, оглядел всех и, увидев сестру, кивнул головой на выход. Побледневшая Наташка, еле шевеля языком, попросилась выйти. У неё разом начали отниматься ноги, она еле выбрела, как старая Богданиха в Медведке, которая пять метров шла пять минут. Санька сидел на подоконнике, а Наташка, собрав все силы, дошла до него, тревожно всматриваясь в лицо брата.

-Сеструх, ты чего, как старушка ковыляешь, чё болит?

-Сань, что?

-О, я дебил! Натах, жив твой Чертушка, жив. Позавчера вышли на дальний пост, совсем в другой стороне. Авер сказал, ранен, но, но, но, не падай в обморок, не тяжело, в бедро. Просто они там оказались без лекарств, воспалилось все. В госпитале он, в Москве, велел сказать, чтобы ты не волновалась, как выпишут – приедет! – присочинил про приезд Санька, видя, как бледнеет ещё больше и без того бледная сеструха.

-Натах, я... ты меня прости за тот срыв, война, она даром не проходит, – перевел он тему, стараясь, чтобы она не разрыдалась.

-Да я понимаю, – слабо улыбнулась Натаха, – вот и Ваня теперь воевать по ночам будет! – она как-то непонятно взглянула на брата. – Сань, я тыква. Только сейчас начинаю понимать, через что вы прошли с Авером, теперь вот и Чертов.

-А ни хрена, на то мы и русские, фиг нас сломаешь! – Помолчал, подумал... – Не всех, правда, есть и слабаки, и немало, но все равно, русский дух, он...

-Ага, могучий и вонючий, – добавила Натаха.

-Но, но, я попрошу... – заулыбался Санька.

-А что, не так? Вон, у нашего магазина в Медведке, постоянно, как бабка Богданиха скажет,'дюжеть духмяные мущщины стоять'.

-Так что, все нормально, жди теперь письмецо от своего амбала, а и сама отпиши, чё почём. Ему в госпитале, знаешь, как от писем полегчает?

-А я б и не сообразила? – всплеснула руками повеселевшая Натаха.

-Ну и хорошо, я побёг, от меня там поклон напиши, пусть не сачкует.

Санька чмокнул её в щеку и удрал.

А Наташка, придя в общагу, наплевав на факультатив, села писать письмо. Она как-то враз расписалась и опомнилась, когда за окном уже стемнело:

-Ничего себе, аж пять листов накатала. А, и пусть! – Шустро накинула куртку, сгоняла, опустила письмо в ящик и вздохнула:

-Живой!! Пусть даже и не сладится у нас ничего, все равно – живой!!

А живой держал лицо перед родней, а по ночам 'видел Америку', бедро как-то плохо заживало, перенёс ещё одну чистку, поматерился всласть, но стало полегче. После перевязок лечащий врач похваливал, дело крошечными шагами шло на поправку. У Юрки рука заживала веселей, но он волновался, сможет ли он летать после ранения, разрабатывал понемногу руку, много гулял, вызывая зависть у безногого, пока что, Ивана.

Нет он ловко прыгал на костылях, которые едва нашлись под его рост, но на улицу выходить не спешил– слякоть и начавшийся вслед гололёд не вызывали желания идти прогуляться.

Мамуля, немного успокоившаяся, теперь приходила утром и вечером, притаскивая полную сумку 'вкусненького для мальчиков'.

Ванька безуспешно пытался уговорить её помириться с Толюшкой.

-Мам, ну что ты на него взъелась, я сам настоял на такой службе.

-Он в три раза старше тебя, дурак старый, не дави на меня! Пока не успокоюсь, пусть и не мечтает!

А сегодня она принесла толстенное письмо от козы-дерезы. -Вань, какая она? – спросила мамулька, видя, как радостно загорелись его глаза.

-Какая? – переспросил он. – Хмм, трудно сказать вот так... разная: резкая, хулиганистая, пацан в юбке, правда, я её в ней и не видел, справедливая – своих в обиду не дает, а ещё молоденькая... такая наивная в чём-то, нежная, кароч, коза-дереза. Но, лучше и нету для меня.

-Хорошо, что шпана, тебе окорот давать будет, если что, а то, вон, ты краев не знаешь. Лет-то сколько ей?

Ванька вздохнул:

-Салага, восемнадцать только и было, но ждать не буду, ибо не фиг!

У Аверов в десять вечера зазвонил телефон, трубку взял пробегавший Минька.

-Слушаю вас, Аверченко! – во всем копируя папу, сказал ребенок, и радостно завопил: – Ваня! Привет!!! А мы Настюшу купаем с папой!! Мама? Мама на кухне, мы сами справляемся. Ваня, знаешь, какая у нас сестричка клёвая, улыбается мне всегда! На папу, а мама ругается, что мы все на папу похожи... Да, щас позову. Папа, папа, там Ваня на телефоне.

Авер едва не выронил дочку:

-Алюня?

-Да, слышу-слышу, иду! – Она взяла гукающую дочку, а Авер рванул к телефону.

-Ванька? Ванька, оглобля хренова! – Послушал, потом сказал: – Думал, чокнусь. Нет, нет слов. Как нога? Да? Да, да. Не проблема, договоримся. Хорошо, Алюня, иди, Ванька зовет.

Алюня отдала ему Настюшку, долго слушала, потом хмыкнула:

-Вот у вас у троих десантный девиз как для вас конкретно придуман. Так-так, интересное кино, а? Ладно, подумаем. Ох, Вань, как жутко, я Авера пытала-пытала, а он все Витьком отговаривался, видела же, что почернел весь и спать не спал. Ага, это своей козе-дерезе расскажи. Хорошо, и мы тебя всей большой семьей целуем, выздоравливай, пока.

Дочка в два с половиной месяца уже четко различала всех своих, обожала же больше всех Миньку, только сынок заходил в дом, если она не спала – все, начиналось кряхтение, попискивание, а то и громкий плач. И Минька теперь, раздевшись, бегом мыл руки и бежал поговорить с Настюшкой.

-Девчушка, похоже, по характеру чистая Алька, – смеялся Авер, – такая же настырная и любит больше с мужчинами общаться. Вон, два любимчика уже есть – Минька и дед.

-Ага, еще папа! – малышка на папиных руках быстро засыпала и купаться тоже предпочитала с мужчинами. -Ишь, ты, мелочь, – изумлялась Алька, – ведь посмотри, что творит, голову только начала держать, а уже мужиками вертит!

Не признаваясь самой себе, Алька была невозможно рада видеть в каждой черточке дочки Авера, то как она забавно морщила бровки, как, засыпая, улыбалась, как потягивалась...

-Саш, ну я так не играю, – притворно сердито говорила Алька, – ничего моего, даже губы и то твои оказались.

-Лицо мое, а остальное – точно как у тебя будет, – целуя жену в носик, говорил Авер. Сейчас же, после разговора с Ванькой, он наконец-то стал прежним Авером – исчезло из глаз какое-то тревожное выражение, разгладился лоб.

Уложив деток, посидели немного на кухне:

-Аль, когда сам там был, всякое бывало. Да, страшно, жутковато, но вот так... когда ждешь, и с каждым днем все меньше надежды остается... Боже, как мамки наши такое выдерживают? Я, наивный, писал бодрые письма, думал, не догадывается – ага, как же. Ванька говорит, теть Оля стала совсем худая, это за восемь дней! Я спать не мог, а что с ней было? Да... очень трудно мамкой быть. Это Ваньке ещё с дядькой повезло, а так... лежал бы где-нибудь в среднеазиатской дыре.

-Саш, давай лучше подумаем, как его просьбу провернуть? Сейчас все хорошо, ты рядом, Ванька жив, выздоровеет, женим, вот, его, у Витька тоже все пока нормально, или вы мне не врали?

-Да, врали, врали, не хотели Настасью Александровну без мамкиной титьки оставлять. Да, кстати, о последней, так чё-то захотелось...погладить...

-А то ты не гладишь?

-Аль, ну сейчас будет совсем по-другому, мысли тяжкие ушли... – Авер заблестел глазами.

-Саш, я поражаюсь, ты на Миньку, а не он на тебя похож, когда ты вот такой хитренький...

-Милая, все мы в душе пацаны, а я у тебя ещё совсем вьюнош, местами голодный, пойдем, покажу, как? А то принцесса наша может в самый пикантный момент проснуться! – оба засмеялись, было такое, хорошо успели, а то б и Минька прибежал на разгневанные вопли ребенка, пока родители были заняты друг другом.

-Аль, я за день, не поверишь, так наскучаюсь по тебе, что впору с порога тебя в спальню утаскивать, сам себе удивляюсь, первобытные инстинкты какие-то вылазят.

-Ага, дубину в руки, вместо одежды шкура, меня на плечо и в пещеру. И это мой серьезный Авер, боюсь представить, что будет у Ваньки с его замашками.

-У Ваньки сейчас, после всего, мировоззрение конкретно поменялось – вот увидишь, он станет осторожным, а уж над козой-дерезой трястись начнет...

Саша обняв со спины свою похорошевшую, немного поправившуюся жену, подталкивал её в сторону спальни. -И это такой выдержанный и серьезный военком?

-Только для тебя я... как ты скажешь-то?

-Родненький, желанный... – тая в его руках, проговорила Алька.

-То-то!

А коза-дереза была в печали, несмотря на два-три письма в неделю от Ивана, настроение стремительно падало вниз. Через десять дней был Новый год, а ей ничего не хотелось: не было желания кого-то видеть, ехать домой к своим надежным, проверенным 'пажам', даже родителей не тянуло увидеть, хотелось забиться в какую-то узкую щель и сидеть там...

Вот и сейчас сидела она на последней парте в аудитории – 'Камчатка' с третьего класса была её постоянным местом – и, не слушая препода, уныло таращилась в окно. За окном было также уныло, как и у неё на душе. Мрачный, хмурый, серый день, усиливающийся ветер, кидающий в лицо прохожим колючий снег, поднимающаяся позёмка, нависшее, кажется, цепляющееся за крыши домов, сизо-серое небо, собирающееся разразиться обильным снегопадом... Противно, зябко, муторно. Вздохнув, Наташка отвернулась от унылой картины. В аудитории зажгли свет, за окном ещё потемнело, хотя время только-только приближалось к двенадцати дня.

Наташка опять взглянула в окно. К небольшому карману для машин, подъехало такси, открылась дверца и показалась палка, затем нога в немаленького размера ботинке... наконец из такси выбрался высоченный худой и седой мужчина, оперся на палочку, достал из кармана деньги, явно рассчитываясь с водителем. -"Высокий какой, как Ваня..." – проскользнула в голове Натахи мысль. – Ваня? Ваня? – разом встрепенувшись, Наташка вгляделась в высокого мужика, который как раз развернулся в сторону входа.

...Мамочки, Ваня, Ванечка..!!!

Как сомнамбула она встала и сказала:

-Я... мне... мне надо...

-Плешкова, что с тобой? – удивленно спросила химичка.

-Я... можно мне выйти? – Наташка, не слушая ответа, уже шла к двери. Как-то заторможенно она спустилась по лестнице на первый этаж и так же медленно двинулась в сторону входа, куда как раз и входил её... Ваня, почему-то вместо темно русой шевелюры, покрасившийся в пестрый цвет.

Иван, увидев её, заторопился, тяжело опираясь на палку, а она как на автопилоте шла к нему... Не говоря ни слова, не сводя с него глаз, не видя никого вокруг, она наконец-то дошла до хромающего Чертова и молча рванулась в его обьятия. Она все сильнее вжималась в его грудь и ничего не говорила, молчал и Иван, неловко обнимавший её одной рукой, второй опираясь на палку. Сколько они так простояли, оба так и не вспомнили.

-Извините, ребятки, мне мимо вас пролезть придется, звонок пора давать – он за вами, на стене.

-А, да, – очнулся Иван, пропуская вахтершу.

– Здравствуй, коза-дереза, я приехал!

Наташка подняла голову и долго-долго всматривалась в его сильно похудевшее лицо, только теперь увидев, что не покрасился её Чертушка, а седой такой весь, и её перемкнуло...

– Конопушечка, я приехал! – опять повторил Иван.

-Чертов, женись на мне, срочно! – выпалила его коза-дереза, – слышишь, срочно!!

-Прямо сейчас?

-Да!

-А как же платье, кольца?

-Чертов, замуж меня берешь или нет?

-Беру, беру, не злись!

Не обращая внимания на снующих мимо странной парочки студентов, он одной рукой погладил её по щеке:

-А я боялся, что ты скажешь, иди, дяденька, и не просто иди...

-Не, – помотала головой Наташка, – я тебя никуда не отпущу, ты теперь весь только мой, худой, седой, хромой!

-Ну, ожила, – рассмеялся Ванька, – а то как рыба перемороженная стояла.

-Вань, – она заморгала, пытаясь удержать слёзы.

-Чшш, бегом за сумкой и одеждой, и погнали быстро-быстро отсюда.

-Куда?

-Как куда, на кудыкину гору!

-Чертов!

-Сама просила немедленно жениться, вот и погнали.

-Я ща! – она рванула в аудиторию, схватила свою одиноко лежащую на подоконнике сумку, судорожно запихнула туда тетрадки и вылетела в коридор, боясь почему-то, что вдруг он исчезнет. Увидев с лестницы его, так и стоящего на месте, облегченно выдохнула, схватила в раздевалке свое пальто и подлетела к нему: -Я готова!

-Детский сад, – покачал головой какой-то не такой, как всегда, Чертов, – иди сюда, где у тебя шарф и варежки?

-В сумке, а что?

-Ох, ещё и ясельная группа, – опять вздохнул Ванька, – доставай!

-Да мне не холодно.

-Ну да, вон, на улице что творится! – а на улице бушевала мгновенно начавшаяся метель.

-Ваня, да как же ты пойдешь-то с палочкой?

-До стоянки такси дойдем, а там недалеко. Пошли, коза-дереза, – он взял её за руку, – а то ещё потеряешься.

-Не, ни фига, я теперь от тебя никуда!

-И на Северный полюс со мной?

-Куда тебе, хромому на полюс! Но, да, поеду на собаках... блин, дяденька, не издевайся!

Вышли в круговерть, казалось, вместо ветра снег огромными охапками швырял, норовя попасть в лицо, какой-то гигант. Натаха вмиг задубела в своем пальтишке, будто она вышла на улицу совсем раздетая. Поежившись, она пошла за бодро идущим Иваном, прячась от ветрища за его спиной.

В стоящей неподалеку с невыключенным мотором машине, их ждали водитель и какой-то мужчина, на вид ближе к сорока годам.

-Здравствуйте, Наташа! Меня Юрий зовут, мы вот с этим архаровцем вместе блуждали по горам, рад с вами познакомиться!

-Я тоже! – отозвалась Натаха.

-Куда? – спросил водитель.

-Все по плану! – ответил Иван. – А, да, Наташ, у тебя паспорт с собой?

-Нет, – растерялась она, – в общежитии.

-А где у нас общежитие?

-Да, тут недалеко, на Ясной.

Водитель ехал аккуратно и не спеша, через десять минут притормозил возле общаги:

-Девочка, тебе пятнадцати минут хватит?

-Да, конечно!

Наташка бегом рванула в общагу, вихрем пронеслась в комнату, схватила паспорт, шустро скинула свитер и старенькие джинсы и, поколебавшись, опять же рысью рванула в душевую, надеясь, что там никого нет. Быстренько ополоснулась, и натянула свой единственный, очень красивый, купленный на первую стипешку комплект белья. Попали случайно в ЦУМе на распродажу – девчонки, бывшие с ней, покрутив в руках такую красоту и повздыхав – 'дороговато!' – пошли на выход из отдела, а Натаху как кто подтолкнул под руку, купила, и вот, сейчас пригодился. Надела свою парадную вязаную кофточку, другие джинсы и немного подушившись Ванькиными духами, написав девчонкам записку, что ночевать не будет, побежала на выход.

В машине Ванька, потянув носом возле её уха, разулыбался:

-Угодил хоть?

-Очень!

Приехали в ЗАГС. Там, выслушав Ивана, сказали, что офицера могут расписать в этот же день, но должно быть письмо от командования части, где он служит. Наташка сжалась, а Ванька кивнул Юрию, тот полез в портфель, что взял из машины с собой, достал большой конверт, отдал Ивану, тот вынул из него листок бумаги и подал заведующей.

Та прочитала, кивнула и сказала:

– А свидетели?

-Вот, у нас один имеется, – кивнул Иван на Юрия, – а второй... может быть, вот та, симпатичная девушка согласится? – спросил Ванька сидящую за другим столом девушку.

-Да, девушка, пожалуйста, помогите нам! Видите, жених у нас с палочкой? Только выписался из госпиталя и сразу за невестой, а то боялся, уведут!

Посмеялись, и через несколько минут Наташка Плешкова стала Чертовой. Иван вытащил из внутреннего кармана своей куртки коробочку и бережно надел на палец жене узенькое резное колечко, второе, побольше, протянул ей, она отчего-то дрожащими руками надела ему.

-Ну вот, все как надо!

Юрий открыл свой портфель и вытащил оттуда две бутылки шампанского, коробку конфет и ананас.

-Свадьба у нас немного необычная, но молодые спешат на самолет, так что давайте дружно пожелаем им счастья!

-Но, мы же на работе! – растерялась заведующая.

-А мы только пригубим, за молодых.

-Но, будний день, фужеры в банкетном зале, он закрыт...

-А мы и из чашек-стаканов выпьем, поверьте, мой друг заслужил свое счастье, совсем недавно, месяц назад, он мне жизнь спас!!

Быстро нашлись разномастные кружки, Ванька лихо порезал ананас, Юра открыл шампанское, и все дружно пожелали молодым: «Совет да любовь!!»

Девушка, нечаянный свидетель, вытащила из стола фотоаппарат и сделала несколько снимков:

-Я быстро не обещаю, но фото сделаю, куда переслать?

Юра опередил Ваньку:

-А давайте, я Вам телефон оставлю, даже если меня не будет, матушка моя подъедет.

Ванька потянул Наташку на выход:

-Простите, нам надо ехать, Юра, мы побежали, до свидания и спасибо вам всем огромное!!

-Счастья вам, ребятки!! – растроганно сказала заведующая.

Ванька уже в машине хмыкнул:

-Похоже, Юрка запал на нашу свидетельницу, а, и пусть. Так, милая, у нас ещё одно дельце, а потом... сюрприз.

Приехали опять в техникум и пошли к директору, Наташка сидела у секретаря, а Иван о чём-то долго говорил с директором. Наконец её позвали...

-Плешкова, так-так, Вы, Иван Георгиевич, нас без ножа зарезали, мы ж такие надежды на неё возлагали, думали с её помощью первое место в соревнованиях будет нашим. Но, понимаю, понимаю. Скажи-ка, девочка, ты и впрямь согласна перевестись на заочное?

-Да, Сергей Петрович, – ни минуты не размышляла Наташка.

-Так-так, ну, что ж, не могу и не хочу ставить вам палки в колёса, с учебой у тебя все хорошо, значит, с этими оценками и пойдешь на заочное. Надеюсь, молодой человек, вы девочкой будете дорожить? Пиши заявление о переводе связи с замужеством и переменой места жительства, так, – он прикинул, – с 15 января.

-Так просто? – вырвалось у Натахи.

-Твой муж умеет убеждать, ещё как, да и его высшее образование тоже играет роль.

Оформив все нужные бумаги, опять поехали в общагу – сдать учебники, постель, забрать Наташкины вещи и отдать их Саньке, что должен тоже подскочить в общагу.

В их комнате собрались аж восемь девчонок, все бурно обсуждали виденную на перемене сцену с обнимашками Плешковой.

-Хм, подумаешь, верста коломенская, мужика старого себе нашла! – разорялась считающая себя первой красавицей группы Ирка Комолова. – Ей только такие и подходят! Не придет она... дурищща, ну, переспит этот с ней и все!

Заскочила Наташка и быстро стала собирать учебники, вещи и постель.

-Наташ, ты чего? – удивленно спросила Галя Котова, самая ответственная из всех, находящихся здесь. -Галя, очень прошу, сдай завтра книги, я тебе обходной оставлю, книги сдашь и отнесешь его к директору.

-Наташ, а ты куда?

Наташка махнула рукой:

-Далече! – На руке блеснуло обручальное кольцо.

-Плешкова, ты че кольцо напялила, как будто замуж вышла?

-Да, – раздался бас от порога, – вышла и уезжает жить в Москву. – Ваньке зверски захотелось повозить эту стерву мордой об пол. – В отличие от некоторых, злобствующих...

-Ваня, – махнула рукой Натаха, – да ну её. Пусть давится своей желчью, что она нам? Галя, так сделаешь?

-Да, конечно, – кивнула удивленная донельзя Галя.

Комолова как-то боязливо, явно опасаясь здорового мужика – а вблизи он оказался совсем не старым, а очень даже симпатичным – обошла его и выскочила из комнаты.

-Все! Ваня, бери сумку, шагай на вахту. Я постель сдам и вуаля. Девочки, счастливо оставаться!

-Наташ, ты хоть напиши! – попросила Галя.

-Ладно! – великодушно ответила счастливая Наташка.

-А правда, ты в Москву уезжаешь? – робко подала голос другая девчонка.

-Правда. И муж у меня – десантник, капитан! Всем пока!

На улице прекратился снегопад, как по заказу для молодых. Через четыре часа, утомленная всем произошедшим в этот день, счастливая до невозможности коза-дереза спала на плече своего 'дяденьки' в самолете, летевшем в Сочи. А в Свердловске обзванивал всех радостный Санька Плешков.

ГЛАВА 2.

-Саш, моя сеструха сделала всех нас! Мы настраивались её уговаривать, а она, едва увидев такого Чертова, выдала – женись и точка. Ну а Ваня мешкать не стал, во, и улетели уже в Сочи. Просил передать – всё путём, всех люблю, поздравления принимаются по приезде домой. Витьку позвонит пусть Авер. – Быстро проговорил он Аверу.

Затем долго и подробно объяснял мамке -(прибежавшей к Рыжову, у него единственного имелся дома телефон – начальник подстанции, положено)– что и как.

Варвара ахала, охала, пыталась поплакать...

-Мам, я на Новый год приеду, все подробно расскажу – сейчас деньги капают.

-Да, сынок, ждем.

Пришла домой и с порога ошарашила батяню:

-Бать, Наташка наша замуж пошла!

Запивающий еду чаем, Николай поперхнулся, долго кашлял, Варвара стучала по спине.

-Ты так пошутила?

-Не, Коль, правда, вон, до Рыжовых бегала, Санька звонил.

-А сама, чё, родителям сказать стесняется? По залету что ли замуж побежала, и кто этот поганец?

Варвара уперла руки в бока:

-От ирод, про родную дочку как, а? Какой залет, любовь тама.

-Какая на хрен любовь, неделю назад ничё не было, вон, письмо, ни строчки нету про женихов.

-Да, Коль, за своего громилу она и вышла, он в Афгане был, ранило его, в госпитале отлежал и приехал к ней. Санька сказал, худой, седой и с палочкой, а наша-то с порога ему – бери замуж и точка.

-Прям так и сказала?

-Ага, а он, не будь дураком, её в охапку и жениться. Ну и улетели уже в Сочи, там в санатории отдохнут оба, да зять наш и подлечится ещё. А Натаха сейчас на море любуется, мы с тобой не собрались на него посмотреть, так хоть дети наши увидют.

-А учеба, что, бросила?

-Не, зять наш ушлый, в момент договорился, её уже на заочное перевели. Санька говорит, в Москве будут теперь жить, тама у матери одна только младшая, Вани сестра и живет в четырехкомнатной квартире, какие-то Сталинские дома.

-Мать, за такое надо выпить!

-Я те выпью, вот приедет наша замужняя, тогда и выпьешь.

И видя какими возмущенными глазами смотрит на неё новоиспеченный тесть, смягчилась: -А, ладно, понемножку можно, за молодых-то, давай!

Полусонная Наташка с удивлением осматривалась в южной ночи:

-Тепло-то как, прямо весна!

-Завтра все с тобой увидим. Сейчас пошли, вон, на той стоянке транспорт должен быть в санаторий.

В небольшом микроавтобусе ехало в Гагры пять человек, встречающий их мужчина кавказской национальности с заметным акцентом сказал, что зимой всегда так народу мало, это летом аншлаг. Наташка, просунув руку под локоть Чертову, опять задремала, а он сидел и время от времени легонечко целовал свою теперь уже жену. В Свердловске, в суете, он как-то не особо и понял, что вот эта строптивая, резкая девчонка теперь полностью его. Там он только вздохнул с облегчением, поняв, что она согласна, а все остальное фоном прошло мимо. Сейчас же, когда её голова лежала на плече, его понемногу отпускало напряжение и он подумал:

-Ванька, а ведь ты счастливчик, выбрался из такой жуткой жопы, почти выздоровел, теперь, вот, нужную, нет, необходимую даже, козу-дерезу женой назвал, только не облажайся, придурок, не торопись. А куда торопиться, она теперь всегда рядом будет, надеюсь.

Подъехали к ярко освещенному центральному входу.

-Наташ, девочка, просыпайся, мы приехали.

Дежурная быстро расселила приехавших, увидев свеженькую запись в их документах, подняла глаза на Чертовых:

-Ай, дорогие, от души поздравляю вас!! Пусть жизнь ваша будет как наше вино – сладкое, терпкое, солнечное! Пусть твоя жена, дорогой, всегда как наше вино тебе кружит голову!! Сейчас она как молодое вино, а с годами появится изысканный вкус, чтобы ты вкушал этот вкус всю жизнь, чтобы от вашей любви получились славные дети, чтобы вы ими гордились!! Ай, хорошо!

– Спасибо, – хором произнесли Чертовы.

Заселились в двухкомнатный номер, Наташка неверяще осматривалась:

-Красота, Ваня!

-Утром увидишь красоту. Сейчас марш в душ, а потом спать. День выдался суматошный, да и из метели в весну прилететь, перемена климата, ты опять уже засыпаешь. Иди, маленькая.

Наташка с удовольствием постояла под душем, закуталась в один из банных халатов и вышла, смущаясь, к мужу.

Муж, посмотрев на неё, разулыбался:

-Иди, ложись, жена Чертова. Я сам, как сдохший бобик. Мы просто с тобой славно выспимся!

-А чего? – заикнулась Натаха.

-"А чего" будет попозже! – он чмокнул её в нос и свалил в душ.

Наташка отрубилась, едва коснулась головой подушки, а вышедший из душа Ванька, долго сидел и любовался спящей женушкой:

-Вино ты мое, молодое и терпкое! – с нежностью, удивляющей его самого, подумал он, осторожно лег рядышком, обнял свою длинноногую козу и незаметно уснул.

Проснулся от стука в дверь, покосился на сладко спящую Наташку и, прихрамывая, пошел к двери: