Текст книги "Космические скитальцы (Сборник)"

Автор книги: Мюррей Лейнстер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

Сомс почувствовал себя негодяем.

– Сдерживай себя, – сказал он печально. – Будет здорово, если ты нарисуешь привлекательные образы детей, но не переусердствуй в этом. Помнишь, почему?

Гейл внезапно замолчала.

– Они не прилетали из существующей Солнечной системы, куда могут вернуться, – говорил Сомс, делаясь все более печальным. – Они прибыли с Пятой Планеты или с Земли, из другого времени, когда горы падали с неба. Им некуда идти. А семьи детей вынуждены оставаться там, где они есть, пока пылающие острова не упадут им на голову и не сокрушат их. Ибо мы не можем позволить им прийти сюда.

Гейл смотрела на него во все глаза, и краски уходили из ее лица.

– Да, верно! – горько произнесла она. – Верно! Это так! Это сильнее нас! Не знаю, как насчет тебя или остальных людей, но я собираюсь ненавидеть себя до конца жизни!

Глава 6

Проснувшись на следующее утро, Сомс осознал, что Гейл согласилась выйти за него замуж. Она была весьма безрассудна, а он воспользовался этим и позволил случиться непоправимому. Сомс знал также, что раз уж Гейл настолько сумасшедшая, чтобы желать выйти за него, то пускай весь мир со своими неразберихами катится к чертям, но этот брак состоится.

В силу особенностей характера Сомсу было необходимо разобраться в своем отношении к происходящему. Поэтому он обнаружил, что с жаром доказывает самому себе: очень даже хорошо, но нельзя забывать, что прибытие ребят может означать конец цивилизации. На месте крупных городов могут остаться одни бомбовые воронки. Человечеству с огромным трудом придется заново развиваться из варварства, в которое оно будет низринуто, – всего за несколько часов атомной войны.

Если такие разрушения произойдут, то счет в банке перестанет что-либо означать. И не будет иметь значения, по силам ли человеку приобрести автомобиль и многоэтажный дом в пригороде. Все это станет неважным. Коль скоро мир обезумеет настолько, что уничтожит сам себя, желанным качеством в мужчине станет способность сражаться, защищая жену. В течение долгих месяцев наибольшей популярностью будут пользоваться те мужчины, которые скорее погибнут, чем позволят, чтобы жена пострадала.

Сомс уверил себя, что с этой точки зрения он ничуть не уступает другим мужчинам. Ради Гейл он способен превзойти самого себя. И не будет настаивать, чтобы она изменила мнение. Тем не менее следует постараться не ставить предстоящий брак с Гейл в прямую зависимость от вышеупомянутых событий.

Он сделал почти все, что мог. Он занял двоих талантливых ученых высокотехнологичной игрой, претендующей на отношение к пришельцам. Если бедственное положение продлится достаточно долго, одно это может предотвратить катастрофу. С другой стороны, нужно защитить детей. Гейл была абсолютно непоколебима в этом отношении, но следует не забывать и о здравом смысле. Если нынешнему миру суждено погибнуть, пусть эта планета со всеми ее богатствами достанется нашим предкам, вынужденным покинуть свое смертельно опасное время. Дети как раз и смогут привести их. Но, пока современный мир еще существует, такого нельзя допустить.

То были мрачнейшие рассуждения по поводу мрачнейших возможных событий. Но Сомс принимал все это. Он отвечал за безопасность детей в нашем мире. Он только что принял на себя ответственность также и за безопасность Гейл. До тех пор, пока не произойдет самое плохое, он будет делать все от него зависящее, чтобы предотвратить это. До тех пор, пока…

Он дошел до подобных выводов и решил на время остановиться. Мысли могут завести куда угодно. Пожалуй, наиболее рациональным является продолжать жить в этом мире, как он есть.

Вот почему в то утро он раздобыл двоих щенков, чтобы дети могли играть с ними. Щенки принадлежали семье сержанта с ракетной базы. Его семья занимала один из коттеджей. Щеночки были пузатыми, ужасно милыми, они беспрестанно виляли хвостиками, а их розовые язычки вызывали у всех восторг.

Сомс принес щенков и находился в коттедже Гейл, наблюдая за Мал и Ходом, игравшими с собачками во дворе на лужайке, когда появилась капитан Моггз. Зани сидела за столом в комнате и рисовала. Гейл показала ей изображения городов и дала бумагу и карандаши. Зани немедленно ухватила идею. Она не обладала выдающимися способностями, но трудилась с заметным усердием и удовольствием. И теперь она рисовала город, в то время как Гейл устроилась рядышком.

– Я должна сообщить, мистер Сомс, что ваш статус прояснился, – торжественно изрекла капитан Моггз. – Бумаги уже в пути.

Сомс замешкался. С того места, где он стоял, можно было видеть в окне Мал и Хода, а при повороте головы – и Зани. Девочке не могло быть видно, как Мал ласкает щеночка по-девчоночьи, а Ход резвится с другой собачкой. Окно находилось позади Зани.

Сомс был не слишком внимательным. Он и сам знал это.

– Что такое, капитан?

– Ваш статус прояснился, – авторитетно произнесла Моггз. – Вы назначены гражданским консультантом. Прежде у вас не было никакого статуса. Проблема с бумагами была серьезной. А сейчас вы располагаете статусом гражданского служащего, рейтингом, специально созданным званием и формой допуска к секретной информации.

Сомс поразмышлял.

– Я что-то не понял, – усомнился он. – Ведь все, что связано с детьми, отмечено грифом высокой секретности?

– В настоящее время – да, – отвечала Моггз.

– Но если у меня низкая форма допуска к секретным сведениям, я не могу работать с детьми, – предположил Сомс. – Или все-таки могу?

Капитан Моггз выглядела смущенной.

– Я думаю, должно быть сделано исключение, – проговорил Сомс. – А иначе как же я смогу, со своей низкой формой секретности, отвечать на вопросы, касающиеся высоко секретных вещей?

Капитан Моггз занервничала. Сомс вновь устремил взгляд во двор. Фран появился из-за соседнего коттеджа. Он что-то нес в руках. Оказалось, белого кролика, также принадлежавшего семье сержанта. Он принес кролика, чтобы показать Мал и Ходу. Они отпустили щенят и в изумлении уставились на зверька, прикасаясь к нему и беззвучно что-то обсуждая.

Сомс бросил взгляд на Зани. Ее карандаш замер, оторвавшись от бумаги. Она, казалась, что-то сосредоточенно изучала, хотя смотрела лишь на бумагу перед собой.

Гейл обернулась, и Сомс жестом указал ей на девочку. Озадаченная, она подошла поближе.

– Посмотри одновременно на Зани и на ребят за окном, – тихонько сказал он ей.

Фран забрал кролика и пошел вернуть его хозяевам. Зани продолжила рисование. Двое за окном вновь стали играть со щенками. Один из щенят неуклюже навалился на собрата с дружелюбным выражением на мордочке. Без всякой причины он начал медитативно пожевывать его ухо. Жертва вяло протестовала.

Зани, сидевшая спиной ко всей сцене, вытаращила глаза. Ребята во дворе разняли щенков и стали играть с ними по отдельности.

Зани вернулась к рисунку. Сомс и Гейл поглядели друг на друга. Капитан Моггз выпала из их поля зрения.

– Зани узнала, – еле слышно сказал Сомс. – Она узнала, что видят другие.

– Так происходит все время, – так же тихо отвечала Гейл. – Я давно заметила. Но они не телепаты! Они постоянно общаются. Болтают друг с другом. Будь они телепатами, в разговорах не было бы необходимости.

Капитан Моггз издала восклицание. Она подошла взглянуть на рисунок Зани.

– Да, Гейл, ребенок хорошо рисует! Но не лучше ли ей не тратить время на рисунки вместо изучения английского?

– Она рисует свой мир. Это город, построенный ее народом. Я думаю, получить такие картинки – это хорошая идея, мы можем узнать из них много нового, – тихо проговорила Гейл.

– Хм. Ну… да. Кстати! – капитан Моггз кинула неприятный взгляд. – По поводу предложения детских психологов. Я сообщила в Вашингтон, что вы протестуете.

– Им придется забрать меня от детей, чтобы сделать это, – сказала Гейл. – А если такое случится, то мой журнал получит самый сенсационный материал, который когда-либо публиковался! На других языках он будет читаться еще лучше!

– Я понимаю, что вы чувствуете, Гейл, – театрально проговорила Моггз. – Конечно, детские психологи согласятся, что вам нужно остаться с детьми. Нельзя допускать их вторичной травматизации, ведь они так привязались к вам после потери родителей. Понятно, что в этой непростой ситуации девочки воспринимают вас в качестве приемной матери.

– Это значит, что они просто любят меня, – сказала Гейл. – Думаю, это так. И Брэда они любят тоже.

– Я против того, чтобы быть приемным отцом, – проговорил Сомс – Знаю только, что я гражданский консультант с низким уровнем секретности.

Моггз кинула на него бессодержательный взгляд. Она удалилась. И почти до самой улицы не вспомнила о своих армейских манерах.

– Что все это значит? – спросил Сомс. – О чем это вы тут говорили?

– Вчерашнее интервью прошло не очень удачно, – объясняла Гейл. – Дети дали мало информации. Да и как бы они могли? Вот кто-то и предложил лекарственное воздействие, с тем чтобы детские психологи могли извлечь из их сознания то, чего они не могут рассказать нам, а может быть, и не знают. Говорят, лекарства подействуют. Получается, что очень авторитетные ученые делают просто зверские предложения, – голос Гейл стал едва слышным.

– Если с ребятами произойдет что-либо трагическое, то, увы, в этом будет и утешительный момент. Кстати, ты была права насчет освещения газетами всей истории. Ты их уже видела?

– Видела, – резко ответила Гейл. – Они все исказили, Брэд! Так нельзя представлять материал. Дети не должны быть показаны опасными для нас. Они же беспомощны! Ну, разве это справедливо, что никто не позаботится об их защите, когда они так в ней нуждаются? Это очень плохо. И, конечно же, неразумно.

– К несчастью, люди боятся не детей, а их народа, – произнес Сомс.

– А я… Я как раз боюсь за детей! – воскликнула Гейл так же резко. – Посмотри сюда, Брэд!

Она подошла взглянуть на рисунок, над которым Зани работала, полностью погрузившись в занятие, как это бывает, когда ребенок стремится получить одобрение взрослых. Гейл жестом пригласила Сомса подойти. Он приблизился.

Зани изобразила границу неба над городом, но весьма необычную. Если быть точным, здесь находились высокие здания, но они образовывали бесконечные плавные изгибы. Прекрасные башни и парящие автострады, протянувшиеся через пустоту к великолепным зданиям. Группы строений без какого-либо намека на прямую линию.

– Великолепно! – одобрил Сомс. – Такие здания можно назвать ультрамодной архитектурой. Они не пользуются выступающим стальным каркасом. Есть центральная мачта, от нее отходят все этажи. Они должны соединяться коридорами.

Зани продолжила рисование.

– А знаешь, это не причуды, – продолжала Гейл. – Взгляни-ка. Вот здесь что-то, что можно назвать автомобилем. Но больше похоже на сани. Или на мотоцикл. – И она по-особому улыбнулась.

Гейл продемонстрировала завершенный рисунок. С детской правдивостью Зани изобразила транспортное средство. Без колес. Вместо них – что-то наподобие полозьев.

– Это явно не фантазия, – сказал Сомс. – Это бесколесное средство передвижения, недавно изобретенное вновь. Оно висит в воздухе на расстоянии дюйма над землей и удерживается напором воздушной струи. Движется на воздушной подушке. И требует идеальных дорог. Непохоже, чтобы ребенок мог нарисовать такое, если не видел никогда прежде.

Гейл молча показала другие наброски. Мужчина и женщина в костюмах, напоминавших первоначальные костюмы ребят. А вот рисунок целой группы людей.

– Странно, – проговорил Сомс. – На каждом из них пояс, какой был у детей вначале. На каждом! Как будто это официальная деталь туалета.

Он посмотрел на Зани. На ней был такой же пояс поверх обычной одежды американской школьницы. Он не казался ни кожаным, ни пластиковым, ни изготовленным из какого-либо другого знакомого материала. По обе стороны застежки располагались два маленьких медальона. У Хода и Мал, игравших во дворе, были точно такие же. И у Франа. Сомс поразмышлял немного.

Гейл протянула ему еще один листок бумаги.

– Этот я собираюсь разорвать, когда ты посмотришь.

Это оказался пейзаж, набросанный удивительно твердыми линиями. Ночь. В самом низу рисунка город с домами странной, причудливой архитектуры. Он совсем маленький, потому что большую часть занимает черное небо. Но над городом яркий свет, излучаемый чем-то огромным, раскаленным, заостренной формы, падающим на город с неба в клубах пламени.

– И вот это, – очень тихо сказала Гейл.

А это был рисунок кратера, окруженного кольцевыми горами, след от падения чего-то жуткого и громадного. Трещина с расходящимися вокруг изломанными каменистыми стенами. На дне кратера виднелось дерево, упавшее рядом с пятном, с которого, казалось, начинался рисунок.

Сомс изумленно уставился на картинку. Поднес поближе, изучая каждую деталь. Внезапно схватил Гейл за руку.

– Боже мой! Ты понимаешь, что доказывает этот рисунок? Дети боятся бомбардировок – не взрывов. Это значит, они точно с Земли, а не с Пятой Планеты! С Земли – наши далекие предки. Так что у них столько же прав быть здесь, как и у нас, несмотря на то, что прибытие их расы будет для нас концом всего.

Гейл смотрела на Сомса, будто не видя его.

– А почему ты уверен, что они именно с Земли? – спросила она.

– О, я понял это еще раньше. Будь они с Пятой Планеты, им пришлось бы путешествовать одновременно в пространстве и во времени. А в этом случае радар заметил бы след корабля, как это обычно бывает. Он бы не стал реагировать столь необычным способом, зарегистрировав что-то, не существовавшее прежде и появившееся внезапно. Рисунки подтверждают факт прибытия детей с Земли, поскольку они не изображают взрыва планеты. Только бомбардировку.

Сомс развернулся и зашагал взад-вперед по комнате, обдумывая эту теорию, в то время как Зани захихикала. Затем подпрыгнула. Глаза ее, однако, оставались прикованными к листу перед ней. Сомс выглянул в окно. Мал перекувыркнулась через голову, а один из щенят героически вскарабкался ей на спину и жевал ее волосы, резво виляя хвостом. Ход смеялся, Мал тоже хихикала, а в доме Зани, которая ну никак не могла видеть, что происходит, хихикала вместе с ними.

– Ей ничего не видно, но она знает, что происходит, – сказал Сомс. – Я полагаю, что если кто-либо из охраняющих заметит такие вещи, происходящие с детьми, то станут подозревать подвох в рисовании детьми рисунков и игре со щенками.

Ему вспомнилось, что всего восемьдесят часов назад, менее четырех дней, он показывал Гейл и капитану Моггз волноводный радар на территории Гисел-Бэй. Они еще не встретились с детьми. И не было никаких причин беспокоиться о событиях далекого прошлого. Теперь все изменилось. Детей отправили из мест непосредственной угрозы на разведку во времени. Выбрали именно детей, потому что так было безопаснее для них. По двое мальчиков и девочек, так как они могли впоследствии стать родоначальниками новой расы. Остальных могла настичь смерть, причем очень скоро.

– Но ведь были же выжившие! – сказал Сомс самому себе, в то время как Гейл наблюдала его насупленные брови. – Может быть, десять тысяч лет назад Земля и превратилась в бесплодную пустыню, отчего семена, растения, животные распрощались с жизнью. Пускай выжили всего несколько дюжин из всей человеческой расы. Они вновь впали в дикость, ибо не осталось ни инструментов, ни книг. И они были нашими предками.

Он сделал гримасу. Кивнув Гейл, отправился к себе.

Он упорно трудился. Потерпев крушение среди дикарей, цивилизованный человек может подумать, что самым важным делом является изобрести для себя новое оружие, но Сомс отстранился от подобных мыслей. Он работал над более неотложными делами.

Однако время от времени сардонически посмеивался над программой отдела по внешним связям, касающейся детей. Он подготовил полный отчет о корабле, рассказав в деталях о его прибытии и добавив возможные гипотезы о его обитателях, – кроме теории о существовании многие эры назад на Земле цивилизации и ее неминуемом конце. Гейл написала то, что она полагала лучшей гуманистической историей своей жизни о детях. Ни один из отчетов не понадобился. Никто не знал, куда их отправить. Сомс, больше удивленный, чем раздраженный, подозревал, что политика снова изменилась. Случиться могло практически все, что угодно.

Но проблема продолжала беспокоить. Простая, сравнительно незначительная проблема детей, со всеми их мыслями о горящих небесах и раскалывающейся земле стала для Сомса постоянной головной болью.

Детей нужно было предъявлять миру. Но мир уже настроился на то, что чужаки с корабля должны выглядеть жуткими монстрами. Европейцы склонны были принять за прототипы пришельцев волков-оборотней. Китайцы настаивали на их сходстве с драконами. Молодые индустриальные нации в качестве наиболее убедительных космических путешественников готовы были выбрать металлических роботов.

Существовало еще бесчисленное множество причудливых созданий, подходивших на роль космических пришельцев. Но что касается скромных, милых детишек… Космические путешественники? Корабли, пилотируемые девочками и мальчиками, обожающими играть со щенками? Они показались бы слишком безвредными, чтобы представлять страшную угрозу современному миру.

Но они как раз и представляли подобную угрозу. Вне всяких сомнений. Надлежало каким-то образом раскопать необходимые факты. Консультанты по связям с общественностью указали на такую необходимость. Работы у них прибавилось.

Первоначальная реклама была совершенно профессиональной. Кампанию по делам космического корабля необходимо было развернуть на наиглавнейшем телеканале всех времен. Второй раз в истории трансатлантическая трансляционная служба организует два канала трансляции из Северной Америки в Европу. Они достигнут Японии через Алеутские острова и при помощи корабельных передатчиков свяжутся с Азией и Австралией. Южная Африка будет охвачена трансляцией при помощи наземных станций в районе Геркулесовых Столпов. Средиземноморский бассейн, Ближний Восток, Скандинавия и даже Исландия тоже увидят шоу. Не было ни одного охваченного телесетью города на Земле, куда не мог добраться этот канал.

На ракетную базу, где дети вместе с Гейл проживали в стареньком коттедже в маленьком горном селении, были отправлены соответствующие бумаги. Гейл получила подробнейшие инструкции, которые должна была передать детям. Прочитав их, Сомс решил, что не выйдет настоящего, живого шоу, и высказал предположение, что передача будет сухой и неинтересной. Но в инструкциях, как оказалось, содержалось далеко не все.

В качестве хозяйки вечера собиралась выступать женщина-телезвезда всеамериканского масштаба, замещая Гейл, которая будет находиться при детях, растолковывая вопросы. Мисс Линда Бич сможет установить контакт с любой аудиторией. Достаточно взглянуть на нее, чтобы проникнуться ее очарованием, здравомыслием, находчивой искренностью. Ей можно было с успехом торговать мылом, автомобилями, витаминами и супом. Действительно, она была наилучшим продавцом для детей из космоса.

Сомс полагал ситуацию ироничной – и безнадежной. Гейл не теряла веры в лучшее.

– Линда Бич – само очарование, – говорила она Сомсу. – Она тебе понравится. Она всем нравится. Она легко заставит всех понять, что дети – это только дети. И неблагоразумно с нашей стороны ожидать от них помощи в победе над их собственной цивилизацией. Она как раз тот самый человек, кто сумеет заставить всех пожалеть детей и пожелать им добра, даже если у них не будет надежды когда-либо увидеть родных.

– Надеюсь, у них не будет такой надежды, – сказал Сомс. – А еще надеюсь, что профессионалы знают, как поступить. Я-то простая душа, и мне велено выложить все начистоту. Это может быть непросто и не слишком удобно, но факты должны быть фактами. А я человек простой.

Он все еще ощущал затруднение из-за того, что дети находились на его попечении. Он действительно отвечал за них. Но также чувствовал, что взял единственно верный курс, когда удержал ребят от посылки сигнала своему народу. Теперь, когда ситуация виделась яснее, его поступок все еще казался правильным, хотя и жестоким для детей, но наилучшим для всех. Мир не может допустить, чтобы отчаянная гибнущая раса захватила Землю, лишила ее прежних обитателей кислорода и грозила им голодной смертью. В этом случае обе цивилизации погибли бы в хаосе сражений и ненависти.

Легкий быстрый самолет прибыл, чтобы забрать ребят, Гейл и Сомса. Самолет набрал высоту. Дети сохраняли спокойствие. Девочки в любом случае испытывали доверие к Гейл, которая расположила к себе с самого начала. Ход также присоединился к ним, отказавшись от автономии. Но Фран сел отдельно, в горестной задумчивости, и Сомс полагал, что его мучает знание о грозящей его расе беде, помочь которой он был должен, но не смог.

Сомс сел рядом с мальчиком. Фран вежливо, но сдержанно подвинулся. Сомс достал карандаш и блокнот. Он нарисовал мальчика, запускающего воздушный змей, снабдив подробной схемой змея. Потом изобразил мальчика на ходулях, а также то, как устроены ходули. Сомс уже давно не видел людей на ходулях, и ему пришлось сильно постараться, но Фран продемонстрировал заинтересованность. Сомс нарисовал мальчика на велосипеде, который затем переделал в мотоцикл. Он надеялся, что картинки произведут на Франа впечатление, показав, чем может заниматься для удовольствия мальчик его лет.

Фран был заинтригован. Вдруг он взял карандаш и сделал собственные наброски. Мальчик с поясом, похожим на его собственный, ехал на чем-то, напоминавшем мотоцикл. Он подробно прорисовал нижнюю часть с полозьями. Это были воздушные полозья, такие же, как Зани нарисовала более детально. Фран изобразил генератор, работающий на воздушных потоках, очень простой в эксплуатации. Подросток четырнадцати лет запросто мог сделать такой. Тщательно изучив набросок, Сомс убедился, что здесь применяется гидравлический мотор, который сам заводится и работает на чистом воздухе. В современном мире можно было бы изготавливать газотурбинные двигатели для локомотивов и мотоциклов.

Фран заметил его реакцию. Будучи признанным, он великодушно начал рисовать одну картинку за другой, пока самолет не приземлился в аэропорту Айдлуайлд. Его отношение к Сомсу стало куда более дружественным, чем прежде.

Мотоциклетный эскорт окружил машину с затемненными стеклами, помчавшую детей в Нью-Йорк. Через некоторое время машина затормозила у запасного входа в новый Центр Телекоммуникаций на Пятьдесят девятой улице. Люди из службы безопасности очистили коридоры, так что ребятам удалось попасть в гримерную незамеченными. Здесь было царство шоу-бизнеса. Охранники удалились. А потом – и это было неприглядной стороной телевидения – наступило бесконечное и утомительное ожидание.

Линда Бич появилась через час. Она с подлинным блеском привлекла внимание к детям из космоса. (Настоящая фантастика!) И быстро начала репетицию.

Вокруг собралось неопределенное число людей без галстуков и вообще сомнительно одетых, возникавших ниоткуда, прекращавших процесс и заставлявших вносить изменения. Были длинные паузы, когда подбирали освещение. На полу приклеили кусочки липкой ленты, пометив места, где будут стоять люди в разные моменты шоу.

Детям объяснили суть происходящего, показав их изображение на мониторах. Они поболтали, видимо, обсуждая это. Девочки остались довольны тем, что их ожидает. Ход, казалось, совершенно онемел, а Фран нахмурился. Но взгляд его потеплел, когда он увидел на экране Сомса. Улучив минутку, он подозвал Сомса и показал перерисованное им изображение ходулей, сделанное Сомсом. Хотел знать, нужно ли что-то исправить. Исправлений не потребовалось.

Репетиция подошла к концу. И опять долгое ожидание. Пора представить детей полностью незнакомой высшей цивилизации миру, что считал их выходцами из далекого космоса, в то время как это были их сородичи из прошлого. Мир замер в ожидании. Время тянулось еле-еле. Гейл пыталась пообщаться с Линдой Бич, но их постоянно прерывали, и в конце концов Гейл осталась одна.

Сомс напряженно ждал начала супершоу. Услышал чье-то заявление, будто детей следует загримировать, чтобы поменьше напоминали людей. Это было уже чересчур.

Он выглянул из студии и посмотрел на улицу. Там собралась небольшая толпа, почти доходящая до Централ-парка. Толпа показалась необычной. В ней кричали. Вещали самозваные пророки. Сомс предположил, что эти люди надеются увидеть прибытие экипажа инопланетного корабля. Зрелище они являли собой самое неприятное.

Толпа, вообще-то, была на самом деле относительно невелика. Во всем мире люди, не имевшие телевизоров, заняли места перед витринами магазинов, откуда показывали трансляцию. На других континентах жители встали ни свет ни заря, чтобы первым делом увидеть существа, прибытие которых могло означать конец света. Там, где трансляция происходила поздно ночью, никто не ложился. В Нью-Йорке практически остановилось уличное движение, в Сан-Франциско денежные операции отложили до окончания шоу.

Наконец оно началось.

Делать информацию доступной массам – действительно дело, требующее сложнейшей организации. Две цепочки самолетов летели на высоте тридцать тысяч футов над Атлантикой, каждая была невидимой со стороны океана, а также друг для друга. Самолеты по очереди получали сигнал, состоявший приблизительно из восьми миллионов единиц информации. Все самолеты очищали этот сигнал, расширяли его и передавали к следующей цепочке. Сигнал прибывал в две далеко отстоящие друг от друга точки на другом континенте, где за него брались наземные линии. Они вновь расширяли его, одновременно разделяя на множество фракций, каждая из которых была завершенной, – и вели трансляцию на многие города.

В процессе участвовали также и корабли, курсировавшие в проливах. Они получали сигнал и перебрасывали его на берег, передавая дальше, пока сигнал не облетит весь земной шар.

Пилоты самолетов и наземный обслуживающий персонал, экипажи кораблей, техники передающих станций на суше, операторы местных трансляционных сетей – не менее десяти тысяч человек были вовлечены в процесс обеспечения работы телевизионного канала для всех желающих и повсеместно. Удалось подсчитать, что примерно половина человечества займут места перед телевизорами, дабы ловить каждое слово и каждый жест, запечатленные камерами в Нью-Йорке. Операция расценивалась как высокая ступень мастерства в деле распространения информации.

Но сама информация тщательно фильтровалась экспертами из службы по связям с общественностью, которым было не привыкать к подобной деятельности.

Шоу, естественно, началось с оглушительного звука фанфар, звучавшего в записи. Заместитель заместителя Секретаря Штата, в строгом, но неофициальном костюме, обратился к миру. Большая часть его речи не была услышана даже в переводе на другие языки. Аудитория воспринимала трубный звук фанфар и мужской голос, говоривший с подкупающей искренностью коммерсанта. Его голос звучал подобно голосу успешного бизнесмена или торговца, расхваливающего товар. Он повествовал, употребляя близкие людям слова и жесты для создания эффекта честности и простоты. Но цивилизованный мир уже привык автоматически сопротивляться энергичным и “честным” коммерсантам. Взгляды едва скользили по экранам, и люди продолжали смотреть, но отказывались принимать. Пожалуй, информация регистрировалась подсознанием аудитории, но вряд ли где-либо еще.

Потом появилась Линда Бич. Наряд ее был восхитительным. Женская половина аудитории рассматривала детали одежды, не замечая, что она говорит. Мужская половина была поглощена мыслями, не имевшими никакого отношения к теме шоу. Очень многие телевизионные шоу начинаются с очаровательной доверительной беседы телезвезды с публикой. Так было и на этот раз. Беседа была очень успокаивающей благодаря фамильярной манере ведущей. И только маленькие дети жадно внимали всему происходящему: они ждали появления монстров, экипажа космического корабля. Многие из заинтересованных малюток надели шлемы и держали лучевые пистолеты, готовые стрелять, как только монстры появятся.

Линда Бич представила Гейл, Сомса и капитана Моггз. Это тоже было неотъемлемой частью коммерческого телевидения. Согласно стандарту, гостей-звезд всегда представляли, а также заставляли их делать краткую рекламу последующих выступлений. Это принималось как неизбежный акт. Аудитория продолжала смотреть на экран, но рассеянно, и постепенно большинство из них впало в расслабленное полубессознательное состояние, идеально соответствующее ожиданиям спонсоров.

Консультанты по связям с общественностью считали, что действительно хорошая коммерческая программа должна производить эффект легкого эйфорического транквилизатора. Что, без сомнения, является отличным способом внедрять в людское подсознание желание покупать. Подобный эффект позволяет спонсорам заполнить эфирное время бессознательной мотивацией выходить на улицу и покупать что-либо. Это наиболее развитая форма торговли, известная людям.

Но данный телеканал должен оставаться строго информационным. Однако в его создании принимали весьма активное участие представители мыловаренного бизнеса. И это заставило публику ощутить себя в атмосфере мягкого притворства “мыльной оперы”. Когда капитан Моггз рассказывала, как был найден корабль, ее авторитетные манеры и чувство собственной важности заставили большинство людей подумать, что актриса из нее никудышная. И это также одно из самых распространенных явлений на современном телевидении.

Шоу само по себе стало грандиозным действием, ведь его создавали мастера своего дела. И люди реагировали на него примерно так же, как на другие грандиозные действа подобного рода. Они расслабились, и некоторые из них пожелали выпить кружечку пива, когда в игру вступили новые коммерсанты. Они еще помнили, хотя и с затухающим беспокойством, что им обещали показать каких-то интересных монстров, и желали увидеть их. Но в конце концов все впали в частично оцепенелое состояние, в каком люди обычно смотрят специализированные телепередачи.

Представление детей принесло разочарование, но не слишком большое. Когда их вывели и познакомили с публикой, телевизионный синдром уже набрал полную силу. Возникло чувство, что интерес к шоу упал и больше не вырастет, несмотря на грандиозную рекламу. Но телевизионная аудитория привыкла к такому. Зрители продолжали таращить невидящие глаза, слушая вполуха, автоматически ожидая новых коммивояжеров, которые предложат пива, ничего не требуя взамен.

Даже когда начались крики и суматоха, когда Линда Бич пыталась сдерживать беснующуюся толпу позади, одурманенное состояние аудитории сохранялось. В подобных представлениях всегда присутствовал грубый фарс. Когда с шеи Линды сорвали ожерелье, казалось, это просто шутка.