Текст книги "Свеча в буре (ЛП)"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

7

Выехав из Бремвена, Йим спешилась, и они с Хонусом были в пути всего четыре дня, когда добрались до трактира «Мост». Построенный на винденской стороне пролива, ведущего в Лувейн, трактир располагался на некогда оживленном перекрестке. Даже после разрушения Лувейна он оставался главной остановкой на пути в Аверен, последним пристанищем перед въездом в труднопроходимые земли. Вспомнив, как ее принимали на постоялом дворе, Йим решила не искать там гостеприимства. Вместо этого они с Хонусом разбили лагерь в лесу, как делали это каждую ночь после бегства из Бремвена.

За прошедшие три дня пути деревни вдоль дороги уступили место разрозненным крестьянским хозяйствам. Чем дальше на запад продвигались Йим и Хонус, тем более дикой становилась окружающая местность. Движение сократилось, и имперское шоссе стало приобретать признаки запустения. Его брусчатка часто крошилась или трескалась от морозов, чтобы заставить спотыкаться неосторожного путника. Это казалось доказательством ослабления власти императора.

Йим ускорила шаг, чувствуя угрозу, которая гнала ее из города и преследовала в пути. Она заставляла ее быть настороже, и она по возможности избегала людей. Она не объясняла Хонусу свои страхи, потому что не могла объяснить их себе. Она знала только, что все, что тревожило ее мысли, казалось таким же угрожающим, как и враждебность, которую она встречала на дороге. Йим беспокоилась, что зло, с которым она столкнулась в разрушенном храме, все еще стремится уничтожить ее. Ей казалось, что оно наблюдает за ней, охваченное смертельной яростью. Она подозревала, что Хонусу известно о ее опасениях, хотя он и не осмеливался говорить об этом.

И пока Йим шла, сгибаясь под тяжестью мешка, она смотрела на идущего впереди Хонуса и чувствовала себя несколько успокоенной. Его движения напоминали кошачьи – легкие, но настороженные. Казалось, Хонус готов наброситься на нее в любой момент. Она видела его ослепительную быстроту, когда на них напали в последний раз. Один из нападавших был разрублен на две части еще до того, как Йим скрылась с дороги.

Луну назад он был моим хозяином, размышляла Йим. Теперь я его. Однако, будучи рабыней Хонуса, Йим никогда не служила ему по доброй воле, тогда как с той ночи в разрушенном храме Хонус служил ей безраздельно. Его преданность выходила за рамки благоговения и долга, которые Сарф должен был исполнять перед своим носителем, Хонус был связан с Йим чем-то, что озадачило ее. Это была любовь. Чувства Хонуса вызывали у Йим недоумение и были необъяснимы. Она не могла понять, почему они возникли. Никогда не испытывавшая желания, Йим считала его страсть загадкой.

Йим подозревала, что Мудрая женщина воспитала ее неспособной к этим чувствам. Как Избранная, Йим должна была родить ребенка от того мужчины, которого укажет богиня. Поскольку любовь могла помешать выполнению этого долга, ее следовало избегать как слабости. Йим задумалась, не окажется ли любовь Хонуса слабостью. Это беспокоило ее, поскольку она боялась, что приближается время, когда ей понадобится вся его сила.

Попытавшись прочесть руны Хонуса, Йим продолжила свой путь. В течение всего оставшегося дня пейзаж продолжал меняться. Холмы становились все выше и все теснее прижимались к берегу реки, пока не осталось ни одного места, где можно было бы вести хозяйство. К позднему вечеру на берегу Йорверна появились одинокие жилища. Хонус сказал, что это дома речников, которые зарабатывали на жизнь рыбной ловлей и перевозкой грузов по воде. Дома стояли так близко к дороге, что Йим не могла не заметить их обитателей. К ее облегчению, все встреченные ею люди были почтительны.

Пройдя мимо хижины, где семья вышла, чтобы поклониться, Йим сказала:

– Кажется, черные жрецы сюда не заходили.

– А может, никто здесь не поверил их лжи, – ответил Хонус. – Река – дорога рискованная, и она учит людей прислушиваться к своим инстинктам.

Когда приблизился закат, Йим впервые после отъезда из Бремвена решила поискать гостеприимства. Заметив деревянную хижину, примостившуюся на берегу реки, она подошла к ней. Как и все речные жилища, она стояла на каменных сваях, чтобы не промокнуть во время весенних паводков. От дороги к приподнятому дверному проему вел ряд больших камней. Они лежали на сухой земле, но Йим видела, что в более влажные времена они могли бы служить ступеньками.

Снаружи хижины женщина средних лет собирала мелкую рыбу, которую нанизывала на лески над дымящимся костром. Увидев, что Йим сошла с дороги, она остановилась и поклонилась. Йим отвесила ей ответный поклон и произнесла.

– Приветствую тебя, матушка. Мы просим еды и крова в знак уважения к богине.

Женщина снова поклонилась.

– Ты окажешь честь нашему дому, Кармаматус.

– Пожалуйста, зовите меня Йим, матушка. Мой Сарф – Хонус.

Хонус вежливо поклонился.

– Тогда зовите меня Мэриен, – сказала женщина, ее загорелое лицо украсила улыбка. – У нас мало гостей. Будет приятно услышать новости.

– Мало что я могу сказать, что можно назвать приятным, – ответила Йим. – Беда за границей. Надо радоваться, что они далеко.

– У вас есть средства для ремонта кожи? – спросил Хонус. – Сандалии моей госпожи нуждаются в ремешке.

Мэриен посмотрела на пыльные босые ноги Йим.

– Милости просим! У тебя, должно быть, болят ноги. Заходи и отдохни.

– Сначала позвольте мне помочь вам закончить ваше дело, – ответила Йим, подходя к огню. Рыбы, которые были не длиннее указательного пальца Йим, были выпотрошены и нанизаны на шнуры, продетые через жабры и выходящие изо рта. Она подражала Мэриен, которая спускала копченую рыбу по шнурам, пока та не падала в корзину. Когда вся рыба была собрана в корзину, обе женщины пошли к реке, чтобы смыть с рук потемневший рыбий жир, прежде чем войти в хижину. Хонус последовал за ними внутрь.

Внутри хижина состояла из одной комнаты с лестницей, ведущей на чердак. Деревянные стены потемнели от старости и дыма от очага. На стенах висела одежда, сушеные травы и лодочные снасти, что придавало стенам захламленный вид, который распространялся и на остальную часть комнаты. Она была заполнена всевозможными предметами. У одной стены стояли корзины с кореньями, копченой рыбой, зерном и другими съестными припасами. У другой стены был сложен внушительный штабель дров. Рядом стоял шкаф, забитый черепками, чайниками, деревянными тарелками и мисками. Рядом с лестницей лежала беспорядочная куча постельных принадлежностей и белья. Весла прислонены к стенам, а другие лодочные принадлежности разбросаны по полу, где они смешались с коллекцией табуретов разного размера. В центре комнаты стоял большой дубовый стол, покрытый рыболовной сетью.

За столом сидел юный песочноволосый мальчик и чинил сеть. Он поднял глаза, когда вошла Йим, склонил голову и издал невнятный звук.

– Это мой младший, Фоэль, – сказала Мэриен. – Он хорошо слышит, но не говорит с шести зим. Фоэл, дорогой, сандалия этой дамы нуждается в починке. Сходи за инструментами.

Когда мальчик взбежал по лестнице, ведущей на чердак, Йим обратился к матери.

– С ним случилось какое-нибудь несчастье?

– Да, – ответила Мэриен, подтверждая догадку Йим. – Он потерпел крушение на реке вместе с отцом и сестрой. Спастись удалось только Фоэлю, но он никогда не был прежним. Но он славный ребенок, и я утешаю его, когда его братьев нет дома.

Когда Фоэль вернулся, Йим достала из сумки свою сандалию и протянула ему. Он принялся за работу, пока Мэриен заваривала травяной чай. Не успела она подать чай, как ее сын починил сандалию и вручил ее Йим. Йим улыбнулась и поклонилась. Она провела пальцем по починенному ремешку. Фоэль закрепил ремешок так, чтобы он гладко прилегал к ноге.

– Это искусная работа, Фоэль, – сказала Йим. – Благодаря тебе каждый мой шаг будет легче.

Фоэль застенчиво улыбнулся и издал приятный горловой звук.

Мэриен передала деревянные чаши с травяным отваром Йим и Хонусу. Когда Хонус получил свою, он постарался улыбнуться, так как заметил, что Фоэль смотрит на него с опаской. Йим тоже заметил.

– Эти отметины на лице моего Сарфа придают ему свирепый вид, – сказала она мальчику. – Но если ты умный, то заглянешь под них и увидишь доброго человека.

Фоэль взглянул на Хонуса и расслабился. Затем он взглянул на Йим. Когда их глаза встретились, Йим сказала:

– Нет, они не смываются, – как бы отвечая на заданный вопрос.

Ужин состоял из тушеной копченой рыбы и кореньев, к которым прилагался еще чай. Йим ела с удовольствием и похвалила Мэриен за приготовление. После этого она вкратце рассказала о разрушении храма.

Мэриен покачала головой.

– Я слышала эту новость, но не поверила. Слишком много диких сказок ходит в поисках ушей глупцов.

– Хотела бы я, чтобы это была только сказка, –  сказала Йим, – но я видела все своими глазами.

– Что же ты теперь будешь делать? – спросила Мэриен.

– Я все еще ищу наставления Карм, – ответила Йим. – Сейчас мы направляемся в Аверен. Там мы навестим генерала Кронина. Он хороший человек, а его сестра – моя подруга.

– Я рада, что у вас есть место среди друзей, – сказала Мэриен.

– Как и у нас сегодня, – с улыбкой ответил Йим. Она перевела взгляд на Фоэля, который слушал ее рассказ. Нежным голосом она сказала:

– При свете луны река, должно быть, выглядит очень красиво. Не покажешь ли ты мне ее?

Мэриен начала было говорить, но ее прервало ворчание Фоэля, который утвердительно кивнул Йим.

– Ты возьмешь меня за руку? – спросила Йим. – Я не знаю дороги.

Фоэль поднялся и вывел Йим из хижины. Мэриен в изумлении повернулась к Хонусу.

– Он боится реки! Он и близко к ней не подойдет!

Йим держала Фоэля за руку даже после того, как они сели на берегу реки. Лунный свет сверкал на Йорверне, как холодный огонь.

– Красиво, – сказала Йим. Затем она перевела взгляд с реки на Фоэля. Мальчик ненадолго вздрогнул под ее пристальным взглядом, так как не мог отвести глаз. Затем он успокоился.

– Ваш дом стоит между двумя дорогами, – сказала Йим успокаивающим голосом. – Одна из них сухая, другая мокрая, но обе одинаковы – ни на одной из них ты не можешь знать, что ждет тебя впереди. Карм говорит со мной, но я не могу предвидеть будущее. Как же может это сделать маленький мальчик?

Йим сделала паузу, а когда заговорила снова, то с серьезностью совершенной уверенности.

– Это не твоя вина.

На глаза Фоэля навернулись слезы, а рот начал дрожать.

– Но... Но я же видел, – произнес он хриплым шепотом. – Я видел корягу и не мог говорить.

Йим обняла Фоэля, когда тот начал плакать.

– Твой отец тоже видел это и не смог избежать. Не вини себя.

Йим держала Фоэля, пока его слезы не высохли. Затем она вернулась с ним в хижину. Хонус и Мэриен все еще сидели за столом. Увидев, что сын плачет, Мэриен забеспокоилась, но Фоэль бросился ее обнимать. Затем слабым от усталости голосом он воскликнул:

– Мама!

8

В то утро, когда Йим и Хонус прощались с Мэриен и Фоэлем, Гатт выехал из Бремвена верхом на огромном черном коне Дайджена. Несмотря на свою храбрость, он чувствовал себя неловко. Гатт не был знаком с лошадьми и чувствовал, что не вполне контролирует их. Конь был мощным и порой не обращал внимания на то, как Гатт держит поводья. От резкого галопа его лошади Сарф вскоре начал испытывать боль в спине. Несмотря на дискомфорт, Гатт никогда не думал о том, чтобы ехать медленнее. Он смирился с тем, что за быстроту приходится расплачиваться болью и беспокойством. Если он надеялся догнать Йим, скорость была необходима.

Гатт был уже далеко от Бремвена, когда сумерки заставили его искать укрытие. Он миновал несколько скромных домиков и остановился у процветающей фермы. Расседлав вымытую лошадь, он повел ее по тропинке к дому. Мужчина, который, судя по всему, был хозяином фермы, вышел из дверного проема, чтобы понаблюдать за его приближением. Проведя в одиночестве более трех лун, Гатт научился различать, в каких домах все еще живут богини. Тем не менее, прося милостыню, он принимал вид, сочетавший в себе одновременно смирение и запугивание. Положив руку на эфес меча, он поклонился мужчине.

– Я служу Карм, отец. Ты почитаешь ее?

Мужчина ответил Гатту поклоном.

– Чем я могу помочь тебе, Кармаматус?

– Мне нужна еда и кров для меня и моей лошади.

– Сочту за честь предоставить и то, и другое.

– Карм видит твою щедрость.

– Тарвус, – крикнул мужчина, – иди и отведи лошадь Сарфа в конюшню.

Из дома вышел мальчик лет двенадцати и посмотрел на Гатта с нескрываемым волнением. Он низко поклонился.

– Кармаматус, это большая честь для меня, – сказал он, прежде чем взять поводья лошади. Гатт слегка улыбнулся и склонил голову.

– Хорошенько разотри его, – обратился он к Тарвусу, – на нем много ездили.

– Да, отец, – ответил Тарвус. – Я переведу Таммора из его стойла и поставлю туда лошадь Кармаматуса.

– Хорошо, сын, – сказал мужчина. Он смотрел, как Тарвус уводит коня, а затем повернулся к Гатту. – Сарфы – герои моего мальчика, – сказал он, – так что для него это большое волнение. Надеюсь, вы объясните, что ваш путь – это не только приключения и сражения.

– Путь праведности требует жертв и страданий, – сказал Гатт. – Немногие подходят для такой жизни.

– Именно это я ему и говорю, – сказал фермер. – Я говорю, что он должен быть благодарен за то, что сиры обошли нашу ферму стороной.

– Ты правильно говоришь, – сказал Гатт. – Детство в храме – нелегкое дело.

– Мальчишки! Полны мечтаний, – сказал мужчина, покачав головой. – Меня зовут Гарвус, Кармаматус. Не выпьешь ли со мной немного эля, пока мы ждем ужина?

– Я не пью эль, – ответил Гатт, – но я был бы рад выпить чаю.

Гарвус провел Гатта в дом, где представил ему свою жену, которая заварила Сарфу чай. Гатт выпил его стоя, так как у него болели ноги после дневной езды. Когда Гарвус допил свой эль, он почувствовал себя не таким запуганным, как Гатт, и решился задать ему вопрос.

– Твой конь – прекрасное животное, но ты сильно его загнал.

– Мне пришлось это сделать. Мое задание не терпит отлагательств.

– Настолько срочное, чтобы рисковать ценным конем? Если вы не успокоитесь, он может захромать.

– Неужели лошадь стоит больше, чем человек? – ответил Гатт.

– Я не понимаю.

Я пытаюсь спасти человека, которого ведут на верную гибель. Я должен догнать его, пока он не погиб.

– При всем уважении, Кармаматус, на хромой лошади ты этого не сделаешь. Этот человек в плену?

– Нет, – ответил Гатт. – Просто его соблазнила женщина.

Гарвус усмехнулся и уже собирался пошутить, но, поймав тяжелый взгляд Сарфа, передумал.

– Они путешествуют пешком?

– Да. И женщина тоже обременена. Они отправились в Аверен восемь дней назад.

– Они знают о вашем преследовании?

– Нет.

– Тогда ты можешь поберечь свою лошадь и все равно легко их догонишь, – сказал Гарвус. – Уверенный темп и долгий день езды сократят расстояние.

– Я молюсь, чтобы ты был прав. Освободить этого человека – моя святая задача.

– Тогда как ты можешь потерпеть неудачу? – сказал Гарвус. – Карм поможет тебе.

Гарвус наполнил чашку с чаем Гатта и налил себе еще эля. После того как Тарвус вернулся из конюшни в сопровождении трех слуг, жена Гарвуса принесла вечернюю трапезу. Все сели за стол, причем Сарф занял почетное место. Пока они ели, Гатт рассказывал о своих путешествиях. Помня о просьбе Гарвуса, он подчеркивал тяжесть своей жизни. Рассказы не подействовали на Тарвуса так, как надеялся его отец, – восхищение мальчика Сарфом, казалось, росло с каждым новым рассказом о невзгодах. Гатт и сам чувствовал, как ему нравится это восхищение. После ужина, когда Сарф отлучился, чтобы осмотреть свою лошадь, он не был удивлен, когда Тарвус последовал за ним.

Хотя Гатт мало что знал о том, как ухаживать за лошадьми, он почувствовал, что за животным хорошо ухаживали. Он повернулся к Тарвусу и улыбнулся.

– Карм видит, как ты заботишься о моем коне, – сказал он. – Когда я завтра отправлюсь в путь, гордись тем, что ты помог мне в моих поисках.

Тарвус восхитился словами Гатта.

– Вот это да! Приключения?

– Да, – ответил Гатт, не смотря на усталость. – Это опасная затея.

– Ты расскажешь мне о ней?

– Боюсь, твой отец этого не одобрит, – сказал Гатт. – Он сказал, что ты думаешь, будто жизнь Сарфа – это сплошные приключения и слава.

– Пожалуйста, – взмолился Тарвус. – На этой ферме так скучно. Может, великие деяния и не мой удел, но разве я не могу о них услышать?

Гатт снисходительно улыбнулся.

– Я расскажу о них, если ты утаишь это от своего отца.

– Обязательно, – сказал Тарвус. – Клянусь.

– Я отправляюсь, чтобы убить колдунью, которая захватила в плен добродетельного человека. Он Сарф, как и я.

– Она захватила сарфа? Как она могла это сделать?

– С помощью нечистых чар и других хитростей, о которых ты слишком молод, чтобы знать, – ответил Гатт.

– Ты не боишься, что она сделает то же самое с тобой?

– Я убью ее прежде, чем у нее появится шанс, хотя для этого мне, возможно, придется сразиться с Сарфом.

Глаза Тарвуса расширились.

– Сражаться с другим сарфом!

– Он под ее чарами. Пока не будет убит злодей, она будет управлять им.

– О Святая Карм! – сказал Тарвус. – Если бы мне пришлось столкнуться с Сарфом, я бы дрожал, как зерно под градом.

– Возьми соломинку и подбрось ее в воздух, – приказал Гатт.

Тарвус нагнулся и подобрал одну. Затем он бросил ее. Гатт двигался так быстро, что мальчик не мог уследить за его движениями. Все, что он увидел, – это вспышку меча, рассекающего воздух, и соломинку, разрубленную на части, летящую вниз.

– Вот это да! – сказал Тарвус, подбегая и подбирая два куска.

Гатт убрал меч в ножны.

– Я служу воле Карм, поэтому я одержу победу.

–И убьешь другого сарфа?

– Убить его? Я намерен спасти его.

– Но разве он не попытается убить тебя?

– Конечно, – ответил Гатт, – но я постараюсь сохранить ему жизнь. По крайней мере, я спасу его душу, ведь когда человек умирает, его дух освобождается от колдовства.

Тарвус смотрел на Сарфа, потеряв дар речи от восхищения. Гатт поймал взгляд мальчика и впервые с тех пор, как его Носитель покинул его, почувствовал себя целым. Радость всколыхнулась внутри Гатта, затмив боль и вернув ему чувство собственного достоинства. Он снова шел по святому пути.

Той ночью, когда Гатт погрузился в сон, он увидел туманный пейзаж, видневшийся сверху. По широте и яркости картины он понял, что не спит. Напротив, ему показывают мир с божественной точки зрения. Сначала Гатт увидел Бремвен, а затем дорогу, по которой он выехал из города. Пронесясь над шоссе, он миновал дом, где отдыхал, и продолжил путь. Он увидел древний каменный мост, перекинутый через Йорверн, и разросшийся постоялый двор, построенный на его ближайшем берегу. Затем он пошел по дороге, огибая берег реки. Он шел дальше, пока не заметил две смутные фигуры, расположившиеся лагерем у реки, и ощутил волну ненависти, возникшую из потустороннего источника. Она была горькой и непримиримой. Хотя Гатт всегда считал, что Карм сурова, ярость вражды поразила его. Не видя отчетливо фигур и не слыша ни единого слова, он понял, что одна из них – Йим. Из этого он заключил, что второй должен быть Хонусом.

Затем Гатт поднялся выше, и перед ним открылся великолепный вид на окрестности. Он окинул взглядом горы, долины, реки и леса. Осмотрев их, Гатт узнал местность так близко, словно всю свою жизнь провел, топча ее. После этого картина растворилась в тумане, и Гатт сел, дрожа от холода. Он был уверен, что ему впервые явилось видение, ведь он предвидел предстоящий маршрут и узнал, где покоится его добыча. У Сарфа возникло желание оседлать коня и ускакать в ночь, чтобы поймать Йим. Он подавил это желание, зная, что она недосягаема для ночного путешествия. Более того, с уверенностью предвидения Гатт знал, что найдет Йим, как знал и то, что должен сделать, когда найдет. Рангар был прав, подумал он. Смерть шлюхи должна быть несомненной. Ни в коем случае нельзя оставлять в живых ту, кого Карм так глубоко презирает.

***

Йим и Хонус сидели в своем лагере и смотрели на освещенную луной реку. Тучи бледных насекомых летали над водой, словно одушевленный туман. Время от времени рыба подпрыгивала, чтобы поймать одно из них. Хонус ткнул пальцем в костер, и его пламя разгорелось ярче.

– Ты действительно думаешь, что я добрый, – спросил он, – или просто сказал это, чтобы подшутить над мальчиком?

– Ты убийца, – ответила Йим. – Если хочешь сохранить Равновесие, ты тоже должен быть добрым.

Хонус улыбнулся и покачал головой.

– Это говорит Носитель.

– Ты дразнишь меня?

– Нет, – сказал Хонус, – не дразню. – Он снова ткнул пальцем в огонь. – Я все еще поражен тем, что ты сделала для этого мальчика.

– Не стоит, – ответила Йим. – Я просто заглянула ему в глаза и увидела, что его беспокоит. У тебя та же способность. Ты мог бы сделать то же самое.

– И все же между нами есть разница, – сказал Хонус. – Мне это никогда не приходило в голову.

Они погрузились в легкое молчание и некоторое время наблюдали за рекой. В середине течения был небольшой островок, и он привлек внимание Йим.

– Этот островок напоминает мне тайное место Кары, – сказала она.

– Что за тайное место?

– Кара нашла способ ускользнуть из гостиницы «Мост», – ответила Йим. – Она заплывала на остров в реке. Она отвела меня туда на второй день нашего знакомства. Это было тихое место.

Хонус улыбнулся.

– Это похоже на то, что сделала бы Кара. Я так понимаю, Кронин об этом не знал.

– Совсем нет. Она подглядывала за вами, пока вы разговаривали на мостике.

Улыбка покинула лицо Хонуса.

– Я помню тот день. Мы говорили о мрачных вещах.

– Кара знала, – сказал Йим. – Она считает, что лорд Бахл захватит Аверен.

– Кронин уверен, что он попытается это сделать, – ответил Хонус.

Йим почувствовала внезапную прохладу, как будто сейчас день и облако заслонило солнце. Она взглянула вверх, но увидела лишь звездное небо. Но впечатление осталось, и она почувствовала недоброе присутствие. Йим задрожала, осознав, что одновременно бежит от опасности и приближается к ней. Ей хотелось признаться Хонусу, что она боится и не знает, куда обратиться, но она придержала язык. Как Сарф, он точно знает, куда обратиться, подумала Йим, ощущая всю тяжесть своего положения.