Текст книги "Свеча в буре (ЛП)"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 25 страниц)

48

Йим плакала. Рядом не было никого, кто мог бы увидеть ее или позаботиться о ней, поэтому она дала волю печали. Какое-то время она властвовала над ней. Затем в ней вновь проснулась решимость, позволившая ей отослать Хонуса. Она отказалась от того, кем дорожила больше всего, и была уверена, что это не будет напрасно. Йим крикнула в пустую равнину.

– Мир не упадет в бездну! Мой ребенок познает любовь, а не ненависть и смерть!

Йим почти улыбалась своей браваде, готовясь к путешествию на север. Она проверила свои запасы и нашла все самое необходимое: кремень и железо, нож, котелок, деревянную миску, набор для лечения и ложку. Было достаточно зерна, немного кореньев, буханка черствого хлеба и немного сыра. У нее была смена, которую она выстирала в озере и разложила на траве для просушки. Еще у нее был Нег – для перевозки и общения. И наконец, у нее был потрепанный плащ Хонуса. Она взяла его в руки и прижала к лицу, лелея то, что пахло им.

Йим собрала седельные сумки, надела сырую смену, оседлала Нега и с большим трудом взобралась на лошадь. Ушибленный бок болел до такой степени, что мешал ей не меньше, чем растянутый живот. Жеребец так терпеливо терпел ее неуклюжие попытки, что у Йим сложилось впечатление, будто он понимает ее трудности. Йим почувствовала, что между ними возникло взаимопонимание. Ей стало интересно, не дал ли ей поцелуй Рупинлы нечто большее, чем способность перезимовать с медведем.

К полудню Йим ехала на север. Нег нес ее осторожно, словно знал, что каждый толчок причиняет боль его наезднице. Почки Йим болели так сильно, что ее подташнивало. Если бы не это, поездка была бы приятной. Вместо этого она превратилась в испытание, усугубляемое необходимостью часто сходить с лошади и поливать траву кровавой мочой. Каждый раз возвращение в седло становилось борьбой, в которой навыки, приобретенные в результате повторений, компенсировались растущей усталостью и болью Йим. К позднему вечеру она уже не могла справиться с этим испытанием и опустилась на землю. Нег прижался к ней, как бы желая утешить.

Немного отдохнув, Йим поднялась и сняла с Нега попону, чтобы он мог пастись. При этом она заглянула в большие карие глаза животного.

– Тебе ведь не нужны уздечка и поводья, правда?

Жеребец фыркнул.

– И я думала, что нет.

Йим отбросила уздечку.

– Я ранена, Нег, и я не знаю, насколько сильно. Настолько, что тебе, возможно, придется искать дорогу на север. Ты сможешь это сделать?

Нег опустил голову и начал пастись.

– Отлично, – сказала Йим. – Первый день в одиночестве, а я уже прошу своего коня о помощи. Может, он и кашу сварит?

Йим сняла с Нега седло и седельные сумки, выпила воды и заставила себя съесть немного хлеба. Затем она расстелила на земле плащ Хонуса и легла на него. Хотя потусторонний холод не покидал ее, Йим почувствовала приступ лихорадки. Он вызывал противоречивые ощущения, которые были одновременно неприятными и изматывающими. Йим лежала на боку и смотрела на траву – вблизи она казалась лесом, – а ее тело попеременно бросало то в жар, то в холод.

Хотя было еще светло, она погрузилась в сон.

Последние мысли Йим были о Хонусе. Она гадала, где он и что делает, думает и чувствует. Ей казалось, что она будет задавать эти вопросы до конца жизни, а ответы всегда будут одни и те же – «я не знаю». Но это не мешало Йим строить догадки. Она беспокоилась, что, разочаровавшись в жизни, он ищет воспоминания о счастье на Темном Пути. Ей было интересно, можно ли найти такие воспоминания в таком пустом месте, была ли земля, на которой она лежала, когда-то домом для людей с их мерой горестей и блаженства. И что же, Хонус встретит их радости или трагедии? Я никогда не узнаю.

Возможно, Ниг понял все, что сказала ему Йим. Может быть, Старейшие наложили какие-то чары. Так или иначе, на следующее утро конь повел себя по-другому. На рассвете он ласково погладил Йим и не отпускал ее до тех пор, пока она не поднялась, лихорадочная и бледная. Йим попила воды, окрасила траву розоватой струйкой мочи, съела немного хлеба, собрала седельные сумки и взгромоздила их на жеребца. Она чувствовала себя истощенной от усилий и беспокоилась, как ей удастся удержаться в седле, когда Нег опустился на колени. У Йим сложилось впечатление, что он хочет, чтобы она забралась ему на спину. Она с легкостью сделала это. Затем конь поднялся и без всяких указаний со стороны Йим легким шагом направился на север.

Остаток дня прошел для Йим как в тумане. Каким-то образом ей удалось удержаться на лошади. Это был ее единственный вклад в путешествие. Бывало, что из-за лихорадки она забывала, куда и зачем едет. Нег взял все на себя. Он выбирал маршрут и предугадывал все остальные потребности Йим. Поздним вечером он остановился на ночлег у неглубокого водоема, где Йим нашла облегчение, искупавшись. Там же они провели ночь.

Следующий день оказался для Йим еще хуже. К середине утра она начала бредить. Она почувствовала, что идет не в том направлении. В своем воображении она увидела огромный замок, возвышающийся на скале над водным простором, уходящим к горизонту. Замок был то ли сделан из железа, то ли покрыт им. Промасленный металл был черным и блестел, отражая синеву неба и воды. Образ был притягательным, и Йим знала, что это реальное место, куда она должна попасть немедленно. Она даже знала, где оно находится.

– Ниг! – воскликнула Йим. – Ты идешь не туда! На запад! На запад!

Жеребец продолжал идти на север.

– На запад, глупый конь! – всхлипывала Йим. – Почему ты меня не слушаешь?

Она схватила лошадь за гриву, чтобы использовать ее в качестве поводьев, и потянула ее на запад. Лошадь сопротивлялась, и в конце концов силы Йим иссякли. Она рухнула на спину лошади, всхлипывая от разочарования. Образы железной крепости постепенно исчезали, и она погрузилась в жуткие сны.

На следующий день у Йим спала лихорадка, а моча приобрела бледно-розовый оттенок. Она чувствовала себя истощенной и слабой, но голова была ясной. Когда она пыталась вспомнить прошедший день, ничего не приходило на ум, кроме тревожного ощущения, что зло внутри нее ненадолго взяло верх и только Нег противостоял ему. Йим сварила кашу, впервые с тех пор как приготовила ее для Хонуса, и, когда она поела, конь встал на колени, чтобы она могла сесть на него. Затем она поскакала, в полной мере оценив выражение «лошадиное чутье».

Путешествие Йим на север превратилось в рутину, в которой один день сливался с другим. Отчасти это объяснялось тем, что Йим потеряла самообладание. Хотя болезнь постепенно отступила, она все же ослабла. Всякий раз, когда она перенапрягалась, у нее начинала кружиться голова. Однажды она даже упала в обморок, чего никогда в жизни не случалось. Йим говорила себе, что поправится, но боялась, что это произойдет не раньше, чем родится ее ребенок.

Нег выбрал этот маршрут, потому что Йим стала доверять лошади, как и Квахку. За все время путешествия она ни разу не встретила ни одного человека. Было ли это вызвано пустотой земли или намерением лошади, она так и не узнала. Результат в любом случае был один: никто не отметил ее проезд. Со временем земля медленно менялась. Она становилась ровнее. Деревья огибали извилистые ручьи. Изредка попадались руины.

Йим больше замечала личные изменения, чем изменения ландшафта. Ребенок стал крупнее и активнее в ее утробе. Аппетит вернулся с такой силой, что она начала добывать пропитание.

Ее грудь еще больше набухла, и иногда она обнаруживала на сосках густую желтоватую жидкость. Лодыжки и пальцы распухли. Когда форма живота Йим изменилась, она поняла, что голова ее сына направлена к родовому каналу. Тогда же она начала испытывать резкие эпизодические боли в пояснице. Тогда Йим поняла, что ребенок может появиться на свет в любой день.

И вот Йим попала в обширную болотистую местность с водой чайного цвета и широкими полосами серовато-зеленого тростника. Это, должно быть, Серые болота, подумала она. Пейзаж был настолько плоским, что над ним доминировало небо. Однообразие болот нарушали лишь отдельные кучки деревьев, росшие на более сухих и высоких участках земли. Их было мало, и они были широко разбросаны. Дорог и жилищ не было, и Йим впервые засомневалась, куда ведет ее Нег. И все же она позволила ему вести себя дальше, поскольку у нее не было другого выхода: лошадь была за нее в ответе.

После того как они въехали в болота, путь, проложенный Негом, перестал быть прямым, так как земля была коварной. Зелень могла расти в почве или на плавающем коврике растительности. Если это было последнее, то нога через, казалось бы, твердую землю погружалась в мутную воду. Йим не раз убеждалась в этом на собственном опыте. По непонятным для Йим причинам Нег, похоже, умел определять наиболее сухой путь, хотя мало что в болотах было совершенно сухим. Через некоторое время Йим почувствовала, что попала в лабиринт, из которого, возможно, никогда не выйдет.

Йим углублялась все дальше в болота. Утром третьего дня она заметила нечто новое. У горизонта из камышей торчали огромные выступы серой породы, словно горные пики над слоем облаков. Эти выступы чем-то напомнили Йим дом, и она обрадовалась, когда Нег направился в их сторону. Из-за болотистой почвы лошадь шла непрямым путем, и прошло немало времени, прежде чем Йим оказалась достаточно близко, чтобы разглядеть клубы дыма, поднимающиеся от некоторых крупных выступов.

Ближе к вечеру Йим почувствовала боли в пояснице. Сначала она подумала, что они пройдут, как и предыдущие. Но это было лишь принятие желаемого за действительное. Вместо этого боли стали появляться все чаще, а их интенсивность возросла. Нег прибавил шагу без всякого сигнала со стороны Йим. Хотя его более трясущаяся походка добавляла Йим дискомфорта, она понимала, что нужно торопиться. Ей не хотелось рожать в трясине, но время поджимало.

Известняковый выступ, лежавший впереди, напоминал крошечную гору. По ее сторонам даже росли деревья. Йим она казалась убежищем, но недосягаемым. Несмотря на близость горы, Нег не направился прямо к ней. Вместо этого он пошел по змеиной тропе. Йим полагала, что он выбирает самый надежный путь, хотя мало что отличало один участок болота от другого. По мере того как боли Йим становились все чаще, конь мчался все быстрее. Похоже, он также стал больше рисковать, поскольку иногда предпочитал пробираться через темную воду и грязь. В сочетании со все более сильными схватками тряска становилась мучительной. Йим стиснула зубы и ухватилась за гриву Нега, чтобы не упасть.

Йим гораздо лучше, чем большинство начинающих матерей, знала, что ее ждет. Ей довелось побывать на многих родах. Но держать стонущую женщину за руку, пока она мучилась, и быть этой женщиной – совершенно разные вещи. Йим поняла, насколько разные. Она очень удивилась, когда вода прорвалась, намочив ее ноги и бока Нега.

Лошадь отреагировала на это резким ускорением, близким к галопу. Подпрыгивание оказалось почти невыносимым, но выступ, обещавший сухую землю, был уже близко. Нег направился прямо к нему, а Йим вцепилась в его гриву и держалась ради двух жизней.

И тут земля под скачущей лошадью словно внезапно взорвалась. Камыши и мох поднялись вверх, забрызгав Нега темной мокрой грязью. Йим едва не упала на голову лошади, когда трясина захватила ее бегущего коня. Тем не менее, он продвигался вперед, прокладывая себе путь. Плавучая растительность сомкнулась вокруг ног Нега, и у Йим создалось впечатление, что он погружается в землю, а не пробирается через воду. По мере того как он продвигался вперед, земля, казалось, поднималась все выше. Вскоре ноги Йим погрузились в воду.

По мере того как Нег приближался к каменистой почве, вода становилась все глубже, пока не стала липнуть к икрам Йим. В нос Йим ударил сернистый запах гниения, а ноги стали казаться не столько мокрыми, сколько погруженными в грязь. Нег все еще продвигался вперед, но уже гораздо медленнее. Йим чувствовала, как его тело напрягается от усилий. С каждым шагом он погружался все глубже. Вскоре Йим уже не видела ног лошади, а ее ноги все глубже погружались в мокрую, гниющую растительность. Продвижение Нега измерялось все более короткими расстояниями, пока он совсем не остановился. К тому времени стали видны только его голова, шея и верхняя часть спины. Все остальное поглотила трясина. Лошадь заржала. Это было громкое и страшное ржание, голос отчаяния. Как только Йим услышала его, начались очередные схватки.

Йим пыталась контролировать дыхание и справляться с болью, но происходило слишком много всего. Нег пронзительно ржал. Она чувствовала, как его мощное тело сопротивляется под ней. Но болото было сильнее и побеждало. Нег оставался на месте, медленно погружаясь. Скоро у Йим не останется сухого места, чтобы сесть. Она огляделась. Окружающая трясина казалась обманчиво сухой и твердой, как будто она сидела на лугу. Нельзя оставаться здесь, подумала она. Придется прыгать. Идея была пугающей. Даже если бы ей это удалось, она не знала, где находится безопасное место. Возможно, безопасных мест нет, и я утону без следа. В тот момент, когда у Йим возникла эта мысль, она поняла, что сидит в воде.

Йим пришлось ждать, пока схватки утихнут, прежде чем она смогла попытаться прыгнуть. К тому времени были видны только шея и голова Нега, и когда Йим, шатаясь, поднялась, чтобы встать на его спину, она была по щиколотку в воде. Лошадь перестала ржать и опустила голову. Это показалось Йим знаком, что она должна прыгнуть, и она прыгнула.

Прыжок Йим не был ни грациозным, ни долгим. Она приземлилась на, казалось бы, сухую землю, и ее ноги тут же скрылись в ней. Йим бросилась вперед, но ее туловище не было приспособлено для этого маневра. Тем не менее, ей удалось ухватиться за несколько растений. Они вырвались из земли, оставив на месте корней черные мокрые дыры. Нижняя половина тела Йим полностью погрузилась в воду, и пальцы ее ног не касались ничего твердого. Нег снова начал ржать, и в его ржании слышалась обреченность. Йим испугалась, что и она обречена.

Плыви! – подумала Йим. Это только кажется, что я на суше. Она прижалась лицом и туловищем к влажной земле и затрепетала ногами, чувствуя, что более энергичные удары могут затянуть ее вниз. Постепенно тело Йим приняло более горизонтальное положение. Затем наступила очередная схватка. Йим задыхалась от боли. Плыви! Плыви, пока не пройдет.

В перерывах между схватками Йим «плавала». Это было похоже на сочетание плавания и ползания по гниющей грязи, растениям и мутной воде. Это было мучительно медленно и изнурительно в то время, когда Йим требовались все ее силы для родов. Она была так поглощена своим испытанием, что только через некоторое время заметила, что крики Нега прекратились. Когда она повернула голову, то не увидела никаких следов, только растения на твердой земле. Оплакивать его придется позже, если она выживет.

Затем пальцы Йим коснулись чего-то твердого, и она поняла, что достигла края болота. Она пошарила ногами и решила рискнуть встать. Мысль о том, что она погрузится в грязь и окажется в ловушке, была ужасающей, но время почти истекло. Схватки Йим быстро следовали одна за другой. Она приподнялась, и тут же ее лодыжки обхватила слизь. Йим запаниковала и чуть не упала на лицо, прежде чем освободиться и сделать шаг.

Каждый шаг давался с трудом, пока Йим не достигла твердой почвы. Затем, покрытая грязью, она, пошатываясь, пошла вперед. Попытки выбраться из трясины вымотали ее до предела, голова кружилась, но они же отвлекали ее от боли схваток. Как только она оказалась в безопасности, они стали мучительными. Йим захотелось закричать, но она не решилась. Вместо этого она добралась до небольшого дерева, прислонилась к нему и села на корточки. Задрав грязный подол своей смены, Йим затолкала часть ткани в рот. Когда очередная схватка подтолкнула ее, она сильно прикусила губу. Ноги задрожали, все вокруг потемнело. Нет! Она подумала: нельзя терять сознание. Не сейчас. Тужься! Тужься!

Уже почти наступили сумерки, когда две женщины шли по тропинке с уловом из своих ловушек. Лягушки, нанизанные, как бусины на шнур, болтались у женщин в руках и беспомощно брыкались. Затем младшая женщина закричала.

– Мама, тело!

Она бросилась к дереву, которое росло рядом с тропинкой.

– Кто это? – позвала ее мать.

– Незнакомка. Должно быть, она забрела в болото. И у нее ребенок! Я думаю, они оба мертвы!

Вторая женщина поспешила к дочери. За всю свою жизнь она никогда не смотрела на лицо незнакомки. Положив лягушек на землю, она опустилась на колени и приложила ухо к мокрой, покрытой грязью груди незнакомки.

– Сердце бьется, Раппали, хотя и слабо. – Она осмотрела последы на земле. Пуповина была перегрызена. – Она только что родила, бедняжка.

– А ее ребенок?

Мать Раппали потрогала новорожденного мальчика, лежащего на коленях у незнакомки.

– Он холодный и мертвый.

Затем ребенок зашевелился.

– Клянусь Пресвятой Матерью! Он жив!

Раппали взяла ребенка на руки.

– Да, это неестественный холод. Долго он не проживет. Мы должны назвать его, пока он не умер.

– Это задача матери, Раппали.

– Времени нет, и безымянные духи вечно преследуют это болото.

Старшая женщина кивнула.

– Да. – Она коснулась лба ребенка. – Мы наречем тебя Фроан, что на старом языке означает «мороз»».

При звуке своего имени крошечный мальчик открыл глаза и, казалось, уставился на того, кто его произнес.

– Клянусь Благословенной! – воскликнула пожилая женщина. – Какие глаза! Как они светлы!

– Да, – сказала ее дочь. – Такие светлые, что зрачки похожи на две черные дыры.

Она вздрогнула.

– Они будто пронзают меня!

49

Святейший Горм стоял на самой высокой башне Железного дворца. Отсюда открывался великолепный вид. На западе виднелась бухта, окруженная высокими скалистыми утесами, а за ней – море. На севере, востоке и юге, насколько хватало глаз, раскинулся Бахланд, владения лорда Бахла. Горм окинул взглядом разбросанные деревни и города, зная, что их жители следят за дворцом в поисках предзнаменований. Его железо больше не смазывали маслом – одна из первых экономий для надвигающихся худых времен. Скоро стены и башни дворца начнут ржаветь.

У жителей Бахланда был свой термин для обозначения того отрезка времени, когда их повелитель уменьшался до обычного человека. Они называли это время «смуглым». Они по-прежнему повиновались и боялись лорда Бахла, но уже не в той степени, как раньше, когда их повелитель был во всей полноте своего могущества. Тогда он мог управлять их мыслями, и они дрожали от страха перед его недовольством. Даже во время Браунинга люди помнили о том, что новый лорд Бахл придет на смену своему отцу, и всегда действовали с учетом этого. Святейший Горм принял меры, чтобы они верили, что грядущее время не будет отличаться от этого.

Только лорд Бахл и Святейший Горм знали, что в Железном дворце нет наследника. Ходили слухи, но их повторение могло стоить жизни. Несколько болтливых языков уже были вырваны, а людей, нашедших пустую повозку и безголовый труп генерала Вара, быстро заставили замолчать. Таким образом, только два человека точно знали, что наследник исчез и его след простыл. Даже магические кости не могли подсказать, куда он отправился.

Другой человек сдался бы, но не Горм. Он был достаточно мудрым, чтобы понять, что потерянные вещи обязательно найдутся. Более того, ребенок хотел, чтобы его нашли. Пусть не скоро, но достаточно скоро. Все, что требовалось для возвращения и триумфа лорда Бахла, – это время, а времени у древнего колдуна было в избытке.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ