Текст книги "Свеча в буре (ЛП)"

Автор книги: Морган Хауэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

3

Утро следующего дня застало Коммодуса в его счетной комнате. Он безучастно смотрел в окно, поскольку известие о смерти Гурди навеяло на него тоску. Джев, его стюард, был немногословен, сообщив о ее кончине, отметив, что вчера вечером Гурди «выглядела больной», а ее матрас был пропитан потом, когда ее нашли. С сухими глазами Джев предположил, что она умерла от лихорадки, и оставил это дело на потом.

Коммодус не мог так просто успокоиться. Он оплакивал молодую женщину, но не потому, что она была ему особенно дорога, а потому, что казалось, что никто не любит ее. Чем больше Коммодус думал об одинокой смерти Гурди, тем больше он вспоминал о том, как Йим относилась к рабству. Она хотела, чтобы он освободил Гурди. Несмотря на свое уважение к Йим, он отмахнулся от этой идеи и сказал, что Гурди счастлива и все ее потребности удовлетворены. Вспомнив свои доводы, Коммодус почувствовал, что они были пустыми. Шелковый халат, в который Гурди облачится на погребальном костре, обошелся ему дороже, чем она сама.

Стук прервал его размышления.

– Да, – сказал Коммодус.

Из-за двери донесся голос Джева.

– Сир, с вами хочет поговорить молодой торговец.

– Я же сказал, что никого не принимаю.

– Речь идет о золотой парче, сир. Он хочет заказать две дюжины отрезов.

– Ты сказал две дюжины?

– Да, сир. Две дюжины.

Коммодус открыл дверь.

– Ты его знаешь?

– Нет, сир, – ответил Джев. – Он говорит, что его зовут Рангар и что он родом из Аверена.

– В Аверене не носят такой одежды, – озадаченно сказал Коммодус. – Тем не менее, две дюжины отрезов. Полагаю, я его приму.

Джев ввел незнакомца с завернутым в пергамент свертком и удалился. Коммодус встретил посетителя с подозрением, так как глаза этого человека ему не понравились.

– Мой управляющий сказал, что ты интересуешься золотой парчой.

– Да, – ответил мужчина. – Меня зовут Рангар, сир, и я недавно в Бремвене. Я хотел бы заказать узор. Заказчик предоставит золото.

– Это не совсем обычная практика, – сказал Коммодус, взглянув на сверток. – Думаю, ваш клиент слишком доверчив.

Подняв глаза и увидев, что Рангар смотрит на него пронзительным взглядом, он рассердился и отвел глаза.

– Я знаю этот взгляд! И я могу его победить!

– Мне нужна была уверенность в том, что ты честен.

– Это один из вариантов использования этого трюка, но только один.

– Пожалуйста, сир. Прошу прощения. Меня так часто обманывали, что я прощупываю мысли из осторожности. Вы обладаете той же способностью, иначе вы бы меня не обнаружили.

– Если бы вы поспрашивали, то знали бы мою репутацию.

– Я знал, сир. И, к сожалению, это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне даже рассказывали, что ты приютил Носительницу и ее Сарфа, когда у большинства сейчас не хватает смелости почтить богиню.

Коммодус резко посмотрел на Рангара.

– Кто тебе это сказал?

– Девушка-рабыня. Она болтала без умолку.

– Ты допрашивал одну из моих рабынь?

– Конечно, нет. Я просто спросил дорогу. Остальное она рассказала сама.

– Не стоит слушать болтовню рабыни. Я никого не приютил.

Коммодус взглянул на своего гостя, убедился, что тот не обманывает, и быстро сменил тему. Указав на покрытый пергаментом сверток, он спросил:

– Это образец узора?

– Да, – ответил Рангар, разворачивая сверток.

Коммодус нахмурился, увидев искусно вышитую черную ткань.

– Это для облачений, которые носят жрецы Пожирателя.

– И что? Они хорошо заплатят.

– Я ненавижу Черный Храм. Я не стану одевать его жрецов.

– Я тоже не питаю любви к Пожирателю. Но прибыль и религия – это разные сферы.

– Возможно, для вас. Я считаю иначе. Найди другого поставщика для своей парчи.

– По крайней мере, предоставь мне возможность воспользоваться вашим опытом. Я боюсь, что меня снова обманули. Не могли бы вы сказать мне, является ли золотая нить в этом образце полноценной? Предполагается, что она весит три грана на моток.

– Тебе не следует торговать парчой, если ты не можешь этого определить, – сказал Коммодус. Тем не менее он решил помочь человеку, чтобы быстрее от него избавиться. Взяв образец, он провел пальцами по ткани, чтобы нащупать золотую нить. Внезапно Коммод отдернул руку. – Кто-то оставил в ней булавку.

Он высосал кровь из пальца, а затем улыбнулся.

– Они и тебя укололи. Нить слишком мягкая, чтобы быть полноценной.

Рангар выглядел удрученным.

– Как я и боялся.

– На твоем месте, сынок, я бы не стал связываться с Черным храмом. Там можно потерять не только деньги. А теперь, поскольку у нас больше нет дел, я хочу побыть один.

Коммодус отвернулся к окну и был рад, что Рангар ушел. Этот человек оставил неприятное впечатление, и Коммодус был уверен, что его интересовало нечто иное, чем парча. Черный Храм притягивает негодяев, как дерьмо притягивает мух, и Бремвену от этого только хуже, подумал он. Йим поступила мудро, когда ушла. Он потер кончик пальца, который все еще болел в том месте, где его уколола булавка. По мере того как он это делал, в комнате становилось все теплее.

Через некоторое время вошел Джев.

– Это была пустая трата времени, – сказал Коммодус. – Сегодня я больше никого не принимаю. Пришли мальчика, чтобы обмахивал меня веером. От этой жары у меня голова идет кругом.

***

Летнее тепло способствовало быстрым похоронам, и Дайджен вернулся в счетную палату всего через два дня после своего первого визита.

– Мне очень жаль слышать о кончине вашего отца, – сказал он.

– Спасибо, – ответил Доммус. – Это был шок. Его свалила внезапная лихорадка.

– Лето может принести дурные испарения, – сказал Дайджен. – Это очень трагично. Я встречался с ним всего один раз, но ваш отец произвел на меня впечатление честного и принципиального человека. Я счел за честь иметь с ним дело. Он упоминал о моем заказе? Он был большим.

– Нет, – сказал Доммус. – Он не говорил о нем. И о вас, если уж на то пошло. Как тебя зовут?

– Рангар. Возможно, он не упомянул меня, потому что мы еще не заключили сделку. Я должен был сначала поговорить со своим клиентом.

– Ну, я ничего об этом не знаю. Что это за дело?

Дайджен развернул сверток, обернутый пергаментом, и обнаружил кусок черной парчи, богато затканной золотом.

– Двадцать четыре отреза, и это только первый заказ.

Лицо Доммуса засияло от восторга.

– Две дюжины отрезов!

Он взглянул на Дайжена, который встретил его пронзительный взгляд. В отличие от своего отца, Доммус легко попался в ловушку. Его выражение лица быстро приобрело доверчивый вид человека, узнавшего родственную душу. Увидев это, Дайджен улыбнулся, как улыбается один мирской человек другому.

Доммус улыбнулся в ответ.

– Прекрасная работа, – сказал он, протягивая руку, чтобы потрогать парчу.

Дайджен задержал руку и выдернул иглу из стежка.

– Простите, какой-то неосторожный дурак оставил это в ткани. Я бы не хотел, чтобы вы укололись.

Доммус оценил работу.

– Дорогая вещь, – сказал он. – Зачем через меня? Чаще всего приходится иметь дело непосредственно с ткачами.

– Я редко бываю в Бремвене, – ответил Дайджен. – Мне нужно, чтобы кто-то гарантировал качество. Это волнует моего клиента больше, чем цена.

– И твой клиент – Черный Храм?

– Да. Это проблема?

– Я торговец, – сказал Доммус. – Золото есть золото.

– Значит, религия не представляет трудностей?

– Единственная проблема, которая у меня есть с религией, – это избыток темно-синей ткани. Поскольку храм Карм разрушен, я не могу его продать.

– Да, ходить в синем опасно для жизни, – с сочувствием сказал Дайджен. – Побои и еще хуже. Можно подумать, император прекратит такие преследования.

– Морвус находится под властью лорда Бахла, – ответил Доммус.

– Он ничего не сделает.

–Тогда почему бы не покрасить синюю ткань в черный цвет и не продать ее для священнических одежд?

Доммус усмехнулся.

– Мне нравится эта идея, – н снова взял в руки золотую ткань. – Две дюжины отрезов говоришь?

– По первому требованию, – ответил Дайджен. – Просто назови свою цену. Они заплатят.

Доммус усмехнулся еще шире.

– Не желаете ли вина, пока мы будем договариваться?

– Только охлажденного.

Доммус выпил уже второй кубок, прежде чем все детали были изложены в письменном виде. К тому времени он выглядел вполне довольным собой. Дайджен был доволен не меньше.

– Я такой же, как ты, Доммус, – сказал он. – Я могу продавать товары Черному храму, но для меня они всего лишь покупатели. Религия меня не интересует, но мне жаль, что я не встретил Йим.

– Йим?

– Да, женщина-Носительница. Твой отец говорил о ней.

– Ах да, Кармаматус, – сказал Доммус. – Ну, может, она и возлюбленная Карм, но говорил ли тебе отец, что она была рабыней?

– Нет, – притворно удивился Дайджен. – Это звучит как странная история.

– Более странной истории ты не услышишь, – доверительным тоном сказал Доммус.

Дайджен наклонился вперед, выглядя заинтригованным.

– Как человек превращается из рабыни в Носительницу?

– Ну, она пришла с этим Сарфом...

– Хонусом?

– Да, Хонус, – сказал Доммус. – Он освободил ее и, более или менее, оставил здесь. Отец взял ее к себе в услужение. Не то, чтобы я был против. Как мы говорили, она была красива, как богиня. Всего восемнадцать зим. Длинные ореховые волосы. Большие темные глаза. Шелковый халат ей очень шел.

Дайджен бросил на Доммуса взгляд, полный понимания.

– Кто-то, кого стоит пощипать?

Доммус усмехнулся в ответ.

– Я так скажу, – сказал он. – Не то чтобы у меня были какие-то шансы. Хотя, может, и получилось бы, если бы не Хонус.

– Он вмешался?

– Не так, как ты думаешь. Он бросил ее, потому что планировал отомстить Черному Храму. Каким-то образом Йим узнала об этом. Думаю, она выпытала это у отца, хотя не могу представить, как. Как бы то ни было, она бросилась бежать той же ночью.

– И?

– Она остановила Хонуса. Хорошо, что она это сделала. Иначе мы с тобой остались бы без выгодных клиентов. Если кто и может уничтожить черных жрецов, так это Хонус. У него неплохая репутация.

– Должно быть, он был в ярости от нее.

– Совсем наоборот, – сказал Доммус. – После этого он поклонялся ей, и я имею в виду буквально.

– Так она стала его Носителем? – спросил Дайджен. – За одну ночь? Я думал, чтобы им стать, нужны годы.

Доммус пожал плечами.

– Думаю, нет. Хонус, конечно, верил, что она святая. Отец тоже. Это радражжжааает.

– Могу себе представить, – сказал Дайджен. – Носители – черствые люди, а их Сарфы еще хуже. Как вы от них избавились?

– Они ушли по собственной воле. Всего пять дней назад.

– Куда? – небрежно спросил Дайджен.

– В Аверен, – ответил Доммус. – Что-то связанное с лордом Бахлом.

– Бахлом?

– Так сказал отец. Это его беспокоило.

– Я бы так и подумал, – сказал Дайджен. – Чего они надеялись добиться?

– Не знаю, – сказал Доммус. – Я знаю только, что это была пустая трата времени на прекрасную женщину. Она была очень милой, Рангар. Очень милой.

Дайджен покинул компанию Доммуса, уверенный, что решил свою загадку. Все, что он узнал, совпадало с сообщениями его информаторов и видением в храме Карм. Йим – та, кто разгневал моего хозяина. Дайджен был уверен в этом. Других вариантов быть не могло. Более того, Доммус не только подтвердил личность врага, но и сказал, куда она направляется.

Возвращаясь в свое жилище, Дайджен не задумывался о том, что кровь, в которой Йим отказал Пожирателю, должна была пролиться в Черном храме. По мнению его хозяина, кровь была кровью. Пока она не принадлежала Дайджену, это не имело для него никакого значения. В данный момент он был особенно доволен собой, ведь на то, чтобы выследить Йим, ушло всего семь дней. Теперь, когда Дайджен знал, что она – его цель, он переключился на ее уничтожение.

4

Темнело, но недостаточно быстро. Йим негде было спрятаться. Хотя кусты были густыми и спутанными, они были высотой всего по пояс, и недавнее наводнение сорвало с них листья. Они не могли скрыть ее от глаз. Более того, на грязной земле отчетливо выделялись следы. Единственным шансом Йим было обогнать преследователя. Она сбросила с плеч мешок и пожалела, что не бросила его раньше. Она открыла крышку и достала нож. Ничтожное оружие против меча. Затем Йим обратила внимание на свою сандалию. Ремешок ослаб, и осмотр показал, что он порвался. Нет времени починить его. Уже слышно было, как ботинки хрустят по рыхлому камню.

Йим сняла сандалии и продолжила бег. Краем глаза она заметила человека, который следил за ней. Он убрал меч в ножны и тоже побежал. Йим пошла по руслу ручья, потому что это был самый легкий путь: берега ручья были очищены от кустарника паводковыми водами. Без тяжелого рюкзака Йим обогнала своего преследователя, и казалось, что ей удастся сбежать. Она бежала до тех пор, пока не выбилась из сил.

Остановившись, чтобы перевести дух, Йим прислушалась, нет ли поблизости мечника, которого она видела всего два раза. Пять человек напали на них на дороге, и Хонус сразил всех пятерых, пока она бежала в безопасное место. Человек, преследовавший ее, затаился. Если бы Йим побежала в противоположную сторону, она бы попала в его ловушку. Вместо этого он был вынужден раскрыться и преследовать ее. Только поэтому она еще жива.

Прислушиваясь к звукам погони, Йим впервые обратила внимание на окружающую обстановку и увидела, что попала в ущелье. По бокам ее окружали не покатые хребты, а невысокие стены из вертикального камня. Они были не близко, но Йим видела, что они сужаются вверх по течению: «Я в ловушке», – подумала она. Йим уже подумывала о том, чтобы пробиться сквозь мертвый кустарник и попытаться взобраться на стены, когда услышала, как ее преследователь пробирается по воде. Йим запаниковала и возобновила спринтерский бег по берегу ручья. Вскоре стены сомкнулись, и она оказалась внутри оврага, и ей ничего не оставалось, как продолжить путь вглубь. Случайно или намеренно она стала дичью, попавшей в ловушку. Тем не менее, бегство казалось ей единственной надеждой.

Окружающие стены были вертикальными и состояли из тонких слоев хрупкого сланца, расположенных горизонтально, как лезвия ножей. Йим искала место, куда можно было бы забраться, но не находила. Чем дальше она бежала, тем выше поднимались стены, пока не стали возвышаться над головой. Вскоре на фоне темнеющего неба появилась лишь лента, окаймленная камнем. Здесь не было никакой растительности, только грязь и камень. В некоторых местах ручей стекал тонкой струйкой по почти ровному сланцевому полу. В других местах дорогу устилали груды обвалившихся камней.

Нигде не было места, где можно было бы спрятаться. Слой влажного ила покрывал все вокруг, делая ходьбу коварной и оставляя четкие отпечатки следов Йим.

Овраг шел извилистым путем, и каждый поворот, казалось, таил в себе новое препятствие. Перебравшись через груду рыхлого сланца, Йим завернула за угол и обнаружила, что путь ей преграждает небольшой водопад. Вода каскадом стекала по крутому склону, который был вдвое выше Йим. Она пробиралась по мелководью, чтобы взобраться на него. Ближе к стене оврага глубина бассейна была всего по щиколотку, и вода не проливалась через преграду. Йим ухватила нож зубами, чтобы освободить обе руки и взобраться на влажный сланец. Она продвигалась медленно, так как уступы были шаткими, а камень – скользким.

Йим уже почти добралась до вершины, когда поскользнулась и, ударившись о камень, полетела вниз. От ударов у нее перехватило дыхание, и нож упал в заиленный бассейн внизу. При падении Йим получила порезы и царапины, но устояла на ногах. Не обращая внимания на травмы, она опустилась на колени и стала нащупывать нож в мутной воде. Йим все еще находилась в таком положении, когда услышала, как из ножен вынимают меч.

Обернувшись, Йим увидела человека, продвигающегося по оврагу. До него было всего двадцать шагов. Бежать было невозможно. Йим присела в мелком бассейне, когда ее преследователь приблизился. Опираясь на руки, она наклонила туловище, как бы удаляясь от своего противника. Это был молодой человек с крепким, закаленным работой телом. Одетый как фермер, он держал свой обрубленный меч скорее как секатор, чем как оружие. Йим попыталась поймать его взгляд, но он старательно избегал ее взгляда.

– Почему ты охотишься за мной? – воскликнула она. – Я ничего вам не сделала.

– Мы знаем о твоих колдовских штучках, – сказал мужчина, продвигаясь вперед. – Ты не украдешь наших детей.

– Я служу Богине Сострадания, – сказала Йим. – Я никогда не причиню вреда ребенку. Посмотри мне в глаза и увидишь правду.

Мужчина решительно уставился на ноги Йим.

– Я слышал об этом трюке. Тебе не околдовать меня.

Взгляд Йим остановился на выдвигающемся клинке, который казался ржавой реликвией. Он дрожал в дрожащих руках мужчины. Ее преследователь остановился в двух шагах от нее, и Йим перевела взгляд на его лицо. Его глаза избегали ее, но она могла сказать, что он напуган почти так же, как и она.

– Ты не должен меня убивать.

– Я должен. Другого пути нет.

Йим тихонько всхлипнула, а затем подняла левую руку из мутной воды. Медленно, чтобы не потревожить мужчину, она стала расстегивать пуговицы на рубашке. Йим не могла сказать, что больше озадачило нападавшего – ее слезы или то, что она раздевается, но в любом случае он был застывшим. Она расстегнула рубашку, обнажив грудь. Взгляд молодого человека остановился на них.

– Если ты решил убить меня, пронзи мне сердце, – сказала Йим, ее голос был слабым и испуганным. – Я покажу тебе, куда бить.

Йим осторожно взялась за кончик меча и провела им между грудей, притягивая мечника к себе. Клинок был таким коротким, что он оказался совсем близко. Все это происходило с такой мечтательной медлительностью, что казалось нереальным. Затем Йим внезапно отбросила клинок в сторону и наклонилась вперед, а ее правая рука взметнулась вверх из мутной воды.

Йим направила нож так, как учил ее Хонус, – под грудную кость и в сердце. Нападавший Йим дернулся от удара, и его меч взметнулся вверх, рассекая ей подбородок. Затем оружие шлепнулось в бассейн. Йим почувствовала, как сердце мужчины пульсирует на конце ее клинка. Горячая кровь хлынула на руку. Нападавший Йим встретился с ней взглядом, только когда умирал. Когда их глаза на мгновение сошлись, выражение лица мужчины стало изумленным. Затем он рухнул.

Йим лежала в тихой воде, обездвиженная шоком и весом мужчины, лежащего на ней. Он еще не выглядел трупом. Его тело было теплым, от него пахло потом и сеном. Йим гадала, кто отравил его разум и были ли дети, которых он боялся потерять, его детьми. Она чувствовала себя убийцей, а не победителем, и прошло немало времени, прежде чем она оттолкнула от себя бездыханное тело. Ее нож все еще оставался в груди мужчины. Нагнувшись, чтобы извлечь лезвие, Йим посмотрела на молодое, неподвижное лицо своего обидчика. На его чертах не застыла злоба, только благоговение.

Когда Йим закрыла веки мертвеца, ее рука начала дрожать. Облегчение, которое она испытала при спасении, сменилось болью. Она начала рыдать. Рыдая, Йим смыла кровь со своей рубашки, вытащила тело из бассейна и сделала над ним знак Равновесия. Затем она опустилась на сырое дно оврага и продолжала рыдать, пока не стемнело.

Когда Йим наконец ушла, обратный путь показался ей длиннее, чем она помнила. Когда она вышла из оврага, было уже слишком темно, чтобы искать мешок и сандалии. Даже найти дорогу было сложно. Пока Йим пробиралась во мраке, в ее мыслях все время всплывало лицо убитого ею человека. Его последний миг преследовал ее. Что он видел? Она снова и снова задавалась вопросом, можно ли было избежать его смерти.

Йим едва не вскрикнула, когда из тени вышла темная фигура, но не стала доставать нож.

– Йим, – сказал Хонус, – ты в порядке? Кто-то преследовал тебя.

– Он мертв, – ответила Йим, стараясь не зарыдать снова. – Я убила его.

Хонус бросился к ней. Йим знала, что его порывом было обнять ее, как и знала, что он подавит этот порыв. Вместо этого он коснулся ее окровавленного подбородка.

– Ты ранена. Я должен ее обработать.

– Ты не можешь. Я потеряла мешок и не знаю, где он.

– А я знаю, – ответил Хонус. – Я нашел его и твои сандалии. Прости, что подвел тебя.

– Как ты меня подвел?

– Я не видел твоего нападающего.

– Ты сражался сразу с пятерыми!

– Если бы тебя убили, что толку было бы сражаться с пятерыми? Я твой Сарф, и я не защитил тебя.

– Хватит, Хонус. Я жива. А те пятеро, с которыми ты сражался?

– Все мертвы.

– Так много убийств, – скорбно произнесла Йим. – Два нападения за два дня.

–Черные жрецы были заняты. Народ настроен против нас.

– Человек, которого я... – Йим сделала паузу, чтобы прийти в себя. – Он сказал что-то о краже детей. Как кто-то может поверить в такую ложь?

Йим испустила долгий вздох, похожий на всхлипывание.

– Пять дней в пути, а я уже на пределе!

– Путь Носителя часто бывает тяжелым, – сказал Хонус, его тон был нежным и обеспокоенным.

– Но он должен быть святым, –  ответила Йим. – Хонус, я только что убила человека. Что в этом святого? Я обманула его, и мне стыдно сказать, как.

– Кармаматус.

–Не называй меня так! – сказала Йим пронзительным голосом. – Я недостойна этого имени.

Хонус, казалось, собирался не согласиться, но вместо этого склонил голову. Некоторое время они шли молча, прежде чем Йим заговорила.

– Прости меня, Хонус. Я не должна была срываться на тебе.

– После того, что ты пережила, вполне естественно быть на взводе, – сказал Хонус. – Поклажа рядом. Скоро у тебя будет сухая одежда, а я найду место для лагеря, когда взойдет луна. После еды и отдыха тебе станет лучше.

– Сомневаюсь. Я не могу забыть лицо того человека. Когда я ударила его ножом... – Голос Йим прервался, и она вздрогнула.

– Время облегчит воспоминания.

– Ты так говоришь, потому что ты Сарф.

– И привык убивать? – ответил Хонус. – А как может быть иначе? Но я все еще помню первого человека, которого убил.

Йим снова замолчала, следуя за Хонусом к мешку. Йим открыла его и достала сухую одежду. Переодевшись, она села рядом с Хонусом на камень и стала ждать восхода луны.

– Хонус, а Теодус когда-нибудь убивал кого-нибудь?

–Нет.

– Тогда я не хочу больше учиться обращаться с ножом. Я должна доверять Карм, чтобы она защитила меня.

– Карм не защитила Теодуса.

– А нож спас бы его?

– Нож спас тебя.

– Все равно я больше не буду убивать.

– Йим, ты должна защищать себя. Все было иначе, когда Теодус был моим Носителем.

– Это было меньше трех лун назад, – возразила Йим.

– В последний раз, когда мы с Теодусом были в Виндене, нам везде были рады. Но это было три зимы назад.

– Значит, все изменилось, – сказала Йим. – И все же, мне кажется, это неправильно, когда Носитель убивает.

– Богиня приговаривает к смерти. Как и я, служа тебе.

– Так почему же я должна уклоняться от выполнения своей роли?

– Я этого не говорил, – ответил Хонус.

– Сегодня ночью мое присутствие вывело шестерых мужчин из их домов. Теперь они мертвы, и их кровь на моих руках, независимо от того, владел я клинком или нет.

– Не будь строга к себе, – сказал Хонус. – Я знаю, что ты никому не желаешь зла. Я лишь надеюсь, что ты сделаешь то, что необходимо.

Выбор слов Хонуса ошеломил Йим, ведь в последнем видении Карм велел ей делать «то, что необходимо». Это было двусмысленное указание, и оно осталось таким же. Означало ли это, что я должна убивать? – задалась вопросом Йим. Ее мысли прервал Хонус, мягко взявший ее за руку:

– Пожалуйста, Йим, – прошептал он. – Защити себя. Не теряй свою жизнь, чтобы пощадить врага.

– Это воля Карм или твоя?

– Я не вижу противоречий. Человек не должен умирать из-за того, что он нехороший.

– Может настать время, когда это будет не так, – сказала Йим. – В этом случае ты будешь руководствоваться волей богини или своими чувствами?

– Хотя я люблю тебя...

– Ты обещал не говорить об этом.

– Ты спрашивала о моих чувствах, – сказал Хонус, покорно отпуская ее руку.

Йим вздохнула.

– О Хонус, как же так? Я не могу ответить на твою любовь. Мне кажется, я мучаю тебя.

– Если я могу служить и защищать тебя, я буду доволен.

– И все же.

– Моя судьба – дело рук Карм, а не твоих.

Когда взошла луна и стало светло, чтобы найти дорогу, Хонус повел Йим прочь от ручья в близлежащий лес. Там он выбрал место для лагеря, которое было и скрыто от дороги, и легко защищалось. Пока Йим развешивала мокрую одежду, он собирал хворост для костра.

Ожидая возвращения Хонуса, Йим была обескуражена. Чувство цели, которое она ощутила, покинув Бремвен, быстро улетучилось из-за трудностей в пути, и она сомневалась, следует ли она путем богини. Случай в овраге стал подтверждением того, что это не так. Лицо мертвеца продолжало преследовать ее, заставляя сомневаться в правильности своих суждений.

Прошлой зимой, когда Йим покинула свой далекий горный дом, ее цель казалась простой: она должна была родить ребенка и тем самым помочь победить зло. Ее готовили к этому с самого раннего детства, когда ей явилась Карм и сказала, что она «избранная». Мудрая женщина, ставшая ее Хранителем, заявила, что Карм направит Йим к отцу. Но вместо этого она попала в засаду, попала в рабство и была продана Хонусу. Все, что произошло потом, начиная с обретения свободы и заканчивая тем, как она стала хозяйкой Хонуса, казалось случайностью и промыслом богини.

В ту ночь, когда я стала Носительницей Хонуса, я чувствовала себя иначе, подумала Йим. Тогда она почувствовала себя в руках Карм. Взяв на себя роль покойного Носителя Хонуса, Йим считала, что наконец-то определилась с правильным образом действий. Возобновив поиски источника зла, начатые Теодусом, Йим обрела цель, и в пути она могла найти человека, который должен был стать отцом ее ребенка. В конце концов, Карм велела ей идти по стопам Теодуса. Однако недавние события заставили задуматься о том, не было ли ошибкой стать Носителем.

Сидя в одиночестве в темном лесу, Йим чувствовала себя покинутой Карм. На протяжении всей жизни Йим богиня казалась ей матерью, которую она никогда не знала, и дарила любовь, когда ее Хранительница ничего не предлагала. Но с тех пор, как Йим покинула горный край, ей казалось, что богиня стала отдаляться от нее, появлялась редко и вела себя загадочно.

Чем больше Йим размышляла, тем сильнее становились ее опасения. Видение, предписывающее ей идти по следам покойного Носителя Хонуса, можно было истолковать по-разному. Возможно, я должна повторить его путь, а не возобновить его поиски. Как и большинство других видений, это руководство было неоднозначным. Другие имели еще меньше смысла. Дважды Карм являлась Йим вся в крови. Эти видения были столь же зловещими, сколь и загадочными. Если бы он узнал, что я видела, то подумал бы, что я святая или сумасшедшая?

Хотя Хонус казался непоколебимым, из-за неуверенности Йим часто чувствовала себя шарлатанкой. Он знает, что я Избранная, но я никогда не говорила ему, что это значит. Вместо этого я играю роль его Носителя, потому что он мне нужен. Пока Карм не открыла, кто станет отцом ребенка Йим, защита Хонуса казалась необходимой. А что он получает взамен? Ничего, даже правды.

Хонус вернулся с грузом дров. Даже в тусклом свете он бесшумно пробирался сквозь заросли. Вскоре он разжег костер. Из-за небольшого круга света окружающий лес казался еще темнее. Хонус достал свой набор для лечения и поставил кипятиться котелок с водой.

– Когда вода будет готова, – сказал он, – я обработаю твою рану.

Йим потрогала порез на подбородке.

– Сильно?

Хонус посмотрел на него в свете костра.

– Нет, но у тебя останется шрам.

Йим криво улыбнулась.

– Я догоняю твою коллекцию.

– Я не отстаю от тебя, – ответил Хонус.

Только теперь Йим заметила, что рукав рубашки Хонуса порван и пропитан кровью. Она закричала.

– Хонус! Почему ты не сказал мне, что ранен?

– Я не хотел тебя беспокоить. К тому же, рана не глубокая.

Он закатал правый рукав, открыв кровавую рану на предплечье.

Когда вода закипела, Хонус налил немного в деревянную миску и добавил порошок из пузырька в своем лечебном наборе. Смыв кровь с лица Йим, он смочил тряпку раствором из миски.

– Будет больно, – сказал он.

– Я помню, – ответила Йим. Она поморщилась, когда раствор вспенился внутри пореза. Видя беспокойство в глазах Хонуса, она постаралась скрыть свою боль. Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я рада, что все закончилось.

Хонус промыл рану на руке тем же раствором, а затем спросил:

– Ты не зашьешь мне рану? Я бы не хотел делать это левой рукой.

– Я попробую, – сказала Йим, – но я никогда раньше не делала ничего подобного.

– Это несложно, и я уверен, что твои изящные пальчики справятся с работой лучше, чем толстые пальцы Теодуса.

– Прежде чем порицать его шитье, сравни его с моим, – сказала Йим. – Когда я была девочкой, я больше умела работать с козами, чем рукодельничать.

– Тогда представь, что я коза.

Хонус достал из своего набора изогнутую иглу и нитку из кишок и окунул их в очищающий раствор. От предложения Йим приготовить варево от боли он отказался, заявив, что хочет оставаться бодрым. Когда Йим нервно зашивала его рану, он был абсолютно спокоен. Он спокойно руководил зашиванием, лишь слегка напрягаясь каждый раз, когда игла прокалывала его плоть. Единственным свидетельством его боли был глубокий вздох, который он сделал, когда Йим закончила. Хонус посмотрел на свои швы и улыбнулся.

– Ты недооцениваешь свое мастерство.

– Я рада, что тебе так легко угодить, – ответила Йим. – Женщина, которая меня вырастила, заставила бы меня разодрать шов и зашить его заново.

Хонус поморщился.

– Давай лучше поговорим о еде, – быстро сказал он. – Возможно, сегодня подходящий вечер для того, чтобы отведать сыра, который мы откладывали.

– Чтобы отпраздновать наши новые шрамы?

– В честь того, что мы оба живы.