Текст книги "Змей (ЛП)"

Автор книги: Моника Маккарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)

В его чресла хлынул поток жара. В своем безрассудном гневе Белла была самым соблазнительным, самым невероятным существом, которое когда-либо видел Лахлан.

– Прекрати это, Белла. – Лахлан попытался отстранить Беллу, но ее рука крепко держала его. – Это не то, чего я хочу.

Белла презрительно засмеялась, в руке у нее было твердое доказательство противного. Она погладила его твердую длину. Белла придвинулась к нему ближе, скользнув языком по нижней губе, как голодная кошка. – Тогда как насчет моего рта, Лахлан? Это тебя убедит?

Он заслужил это. Лахлан наговорил ей так много, но он солгал тогда и уверен, что, черт возьми, сейчас он этого не хотел. Ну, по крайней мере, не так. – Нет, черт побери...

Лахлан застыл, когда Белла опустилась перед ним на колени и яростно начала развязывать его брэ. – Господи, Белла, остановись! Не делай этого!

Но его протест был ослаблен тем, что она с ним делала. Ее рука была на его члене, поглаживая его, сжимая его со смелостью, которую она никогда не показывала раньше.

Неправильно. Знание вспыхнуло, как мерцающая свеча в голове. Он должен оттолкнуть ее. Это не правильно.

Но, Боже, как же хорошо. Лахлан не мог сдержать стон, когда жар вспыхнул в паху. Член набух. Пульсировал. Пульсировал в ее интимной хватке.

Неправильно. Лахлан схватил руку, которая обхватила его, судорожно прервав чувственное движение. – Черт возьми, Белла, остановись!

Белла посмотрела на него, ее золотистые волосы сверкали пылающим ореолом в свете факела. Член резко дернулся в ее руке. Каждый мускул напрягся от ее прикосновения. Эти раскосые, широко расставленные глаза, пухлый, чувственный рот всего в нескольких дюймах...

Ее глаза сузились. Лахлан знал, что она собирается делать. Предположение пронеслось сквозь него в горячем порыве, запульсировало в головке члена. Лахлан мечтал об этом. Это могло быть неправильно, но он мечтал об этом.

Белла лизнула его. Господи, она вытянула свой маленький розовый язык и лизнула его. Колени Лахлана подогнулись от волны чистого удовольствия, и он должен был схватиться за деревянный столб, чтобы удержаться. Порыв горячих ощущений не отличался от того, что он когда-либо себе представлял.

Должно быть, он издал какой-то звук, потому что ее губы изогнулись в медленной чувственной улыбке. – Я так и думала.

Белла задержала его взгляд, ее крошечная рука кружилась вокруг него. Сердце Лахлана остановилось, у него перехватило дыхание, мышцы напряглись в ожидании, когда ее губы медленно двигались вдоль его члена. Скажи ей нет. О Боже…

Она взяла его в рот. Глубоко в свой теплый рот. Ее мягкие розовые губы плотно облегали его. Это была самая эротическая вещь, которую он когда-либо видел. Его темные фантазии оживали.

Лахлан знал, что должен оттолкнуть ее. Если бы он был наполовину таким, каким хотел казаться, он бы это сделал. Но любой дальнейший его протест потерялся в бездумном состоянии чувственного забвения.

Белла приняла его безжалостно, беспощадно, каждое движение было рассчитано на то, чтобы поставить его на колени. Движения теплых губ увлекали его все глубже и глубже в горячую пещеру ее рта, ее язык кружил вокруг головки его члена, мягкая рука на его основании мягко сжималась...

Это было невероятно. Сногсшибательно. Белла точно знала, как лизать его, как сосать его, как сделать его безумным от наслаждения. Как она узнала...?

О, черт. Он знал как.

Лахлан напрягся и отшатнулся. Возможно, он нашел бы в себе силы остановить Беллу, но она обхватила руками его бедра, увлекая его еще глубже. Она сосала его сильнее. Быстрее. Выдаивала его губами и языком. Не давая ему пощады.

Давление у основания его позвоночника усилилось. Ощущения были слишком сильными. Лахлан уже не мог сдерживаться. Он приближался. Удовольствие было настолько сильным, что ничто не могло заставить его остановиться.

Он схватил ее за затылок, и прижал к себе, когда он излился в ее горло с яростным ревом удовольствия. Иисусе. Боже. Да. Спазмы волна за волной пробегали через него.

Белла не выпускала его из своего рта, пока не выжала из него последнюю каплю.

Но потом все было кончено. Страсть быстро схлынула, как и появилась, оставив его таким же холодным и пустым, как помещение, в котором они находились.

Ее руки упали с его бедер. Ледяной удар воздуха поразил Лахлана, когда Белла позволила ему выскользнуть из теплых влажных объятий ее рта. Чудовищность того, что он сделал, неумолимо жалила Лахлана. Ему было плохо. Ему было так стыдно, что он даже не хотел смотреть на Беллу. Честь? У него ее не было.

Он позволил ей стать для него шлюхой, доказывая все плохие мысли, которые у нее когда-либо были о нем.

Он заставил единственную женщину, которая когда-либо пыталась полюбить его, встать на колени, заставил ее поверить, что это все, чего он хотел от нее. Любой шанс, который они, возможно, получили бы после его возвращения, был утерян.

Но правда была гораздо более горькой. Осознание камнем легло в его желудке. Только когда он опустился до самых глубин разврата, Лахлан признал правду: я люблю ее.

Чувство, которое Лахлан всегда отрицал, когда унижал других за то, что они поддались, выкристаллизировалось в резком осознании массы запутанных эмоций, которые мучили его с самого начала.

Этот голод. Эта жажда. Эта ожесточенная интенсивность эмоций. Эта необходимость защитить ее. Это невероятное желание сделать ее счастливой.

Это мучение.

Это была не просто похоть. Это никогда не было просто похотью. Он любил ее и боролся с ней с самого начала, потому что его чертовски пугало, что она никогда не сможет полюбить его.

Теперь это было гарантировано.

Лахлан посмотрел вниз Белле в глаза, видя ужас, который отражал его собственный. И хуже всего, он видел абсолютную боль и голое разочарование.

Лахлан выдержал ее пристальный взгляд, а его сердце в это время выжигало дыру в его груди. Он никого никогда не ненавидел так, как он ненавидел себя в этот момент, видя то, что он сделал с ней. – Я сделаю это, – сказал Лахлан с каменным выражением.

Даже понимание того, что это решение будет стоить ему всего, чего он добился, не могло заставить Лахлана отказаться. Он должен Белле так много.

Боже мой, что она натворила? Краска стыда залила щеки Беллы.

Белла знала, что теряет Лахлана. Что он не передумает. Поддавшись панике и отчаявшись, она прибегла к тому оружию, которое она поклялась никогда не использовать. Белла использовала свое тело, навыки, выкованные жестокой рукой ее мужа, чтобы подчинить Лахлана своей воле. Она взяла то, что могло быть прекрасным, и превратило в нечто постыдное. Она использовала его желание, чтобы получить то, что ей нужно.

Она действовала как шлюха.

Хуже того, Лахлан не остановил ее. Как он мог позволить ей это сделать? Она думала...

Она думала, что между ним есть что-то особенное. Но оказалось, что это не так. Лахлан был таким же, как все остальные. Ему волновала только похоть. Все, что Белла сделала, только доказывало это.

Лахлан даже не взглянул на нее. Белла не винила его. Его согласие было холодным утешением. Белла сделала то, что должна была сделать ради дочери, но превратила в грязь то, что было между ней и Лахланом.

Каменное выражение его лица соответствовало тону. – Собери свои вещи и жди меня здесь через час.

– Но... – Ее руки сжались. Она должна что-то сказать. Но что? Белла ничего не могла придумать, чтобы изменить то, что только что произошло.

Лахлан стоял неподвижно, не замечая или не желая замечать ее колебаний. – Тебе придется поторопиться, чтобы мы смогли уйти, пока ворота не закроют на ночь. Найди причину своего отсутствия, если сможешь. Все, что может их задержать. – Лахлан посмотрел на галеры, которые стояли в сарае, и как будто размышлял вслух. – Нам придется ехать верхом. В одиночку я не смогу идти на галере достаточно быстро, чтобы обогнать моего кузена.

Взгляд Беллы метнулся к Лахлану. – Ты думаешь, что король пошлет кого-нибудь за нами?

Лахлан пожал плечами. – Может быть. Он догадается, куда мы направились, и нам придется испытать всю силу его гнева за то, что мы нарушили его приказ.

Белла прикусила губу. Не в первый раз ее совесть воюет с материнским инстинктом. Белла должна была сделать все, чтобы ее дочь была в безопасности, но она знала, чего это будет стоить Лахлану. – Лахлан, извини. Я хотела бы найти другой способ...

– Иди, – прервал ее Лахлан. Время для извинений прошло. Белла заставила его ввязаться в это неслыханное дело, и вынуждена была переносить последствия своих поступков. – У нас мало времени.

Белла не хотела лгать леди Анне, славной молодой жене сэра Артура, но она была для Беллы всего лишь подругой, однако заявление Беллы о том, что она больна и предпочла бы, чтобы ее не беспокоил никто кроме ее матери, дало им немного времени. Ее мать неохотно согласилась с планом Беллы, признав опасность, которая могла угрожать Джоан.

Они ехали почти два дня без передышки, останавливаясь только для того, чтобы сменить лошадей там, где это было возможно, и для самых насущных потребностей. С каждой милей казалось, что боль и пустота в груди Беллы растут, равно как и расстояние между ними. Белла хотела дотянуться до Лахлана, но не знала как. Он казался таким далеким. Таким отстраненным. Когда Лахлан смотрел на Беллу, выражение его лица становилось мучительно пустым.

Белла никогда не видела его таким. Часть ее хотела, чтобы он снова набросился на нее в гневе. По крайней мере, она бы защищалась. Но это каменное молчание было так не похоже на Лахлана, и Белла не знала, как реагировать. Это выбивало ее из равновесия и подтверждало ее страх, что все, что было между ними, безвозвратно потеряно.

Если молчание было болезненным, то напряженные попытки разговора были еще хуже. Казалось, единственное, что он мог придумать, чтобы нарушить молчание, было указание на каждую веху их пути, Лахлан заставлял Беллу повторять снова и снова, как найти безопасный дом в Бервике, если с ним что-нибудь случится.

Казалось, он готовит ее к чему-то.

Хотя они были вдвоем, они никогда не чувствовали себя более одинокими. Было ясно, что Лахлан предпочитает быть где угодно, но не здесь с Беллой. Он пользовался каждой возможностью, чтобы охотиться, принося ей больше дичи, чем они когда-либо могли съесть. Он избегал ее, или у него была другая цель?

Наконец, напряженная неловкость стала настолько невыносимой, что Белла больше не могла этого терпеть. Когда Лахлан приказал остановиться на третью ночь, сказав ей, что они должны поспать хотя бы несколько часов, Белла поняла, что ей нужно попытаться прорваться сквозь эту гнетущую тишину. Она должна сказать ему, что ей также ненавистно то, что произошло, как и ему. Что она была неправа, когда сделала это. Что даже после того, что произошло, она не хочет, чтобы он покинул ее. Что она любит его.

Лахлан не мог ответить не ее чувства, но она должна была, как минимум, сказать ему про эти чувства.

Белла думала, что у нее есть время. Когда она ушла, чтобы умыться в ледяной реке, Лахлан собирал вереск охапками – она не знала, с какой целью. Но когда Белла вернулась, умывшись как можно лучше, вереск был свален в кучу, а Лахлан исчез.

Уже почти стемнело, когда Лахлан подошел к маленькой поляне у реки, где они остановились на ночь. Им повезло, что в первые две ночи не было дождя или снега, но Лахлан чувствовал сырость в воздухе и знал, что их настигала буря. Снежная буря.

Печальное путешествие должно было стать еще более неудачным.

Хотя Белла не произнесла ни слова жалобы, Лахлан не собирался заставлять ее провести ночь в седле. Приходилось останавливаться для короткого отдыха, и сейчас было также хорошо, как в любое другое время. Лахлан надеялся, что буря также замедлит тех, кто отправится за ними. Но если это его товарищи по гвардии – Брюс бы не отправил кого-нибудь другого – то они пойдут на галере, и Лахлан знал, что они могут ждать их с Беллой впереди.

По крайней мере, они с Беллой прошли через холмы, пока погода не испортилась. Хотя самая сложная часть пути осталась позади, оставив нагорье, они подвергаются большей опасности. Английские гарнизоны располагались во всех главных замках отсюда до Бервика. Чтобы добраться до монастыря вовремя, им нужно было ехать по главной дороге, увеличивая и без того огромную опасность.

Не желая испытывать удачу, останавливаясь на ночь в таверне, Лахлан решил переночевать на месте древнего укрепления, известного как Дун, к северу от Стерлинга. Форт был в руинах, но там были стены, которые укроют их ночью. Форт был расположен на небольшой возвышенности, что позволит издалека заметить любого, кто попытается приблизиться.

Лахлан быстро осмотрел развалины крепости. Все было безрадостно. Запущено. Холм, покрытый рыжеватым вереском, был окружен темной, буровато-серой водой реки. Земля была такой же холодной, промозглой и угрожающей, как и небо. Но развалины сослужат свою службу, и Лахлан надеялся, что им вряд ли удастся привлечь нежелательное внимание.

Он охотился дольше, чем рассчитывал. Животные тоже чувствовали бурю, но Лахлану удалось поймать маленького зайца. Может быть, Белле это понравится больше, чем птица? Он еще собрал достаточно дров, чтобы приготовить зайца и согреться ночью.

Белла умывалась, когда он уходил, и Лахлан старался не беспокоить ее. Черт, он все еще с трудом мог смотреть на нее, чтобы не чувствовать, как его позор кинжалом режет внутренности. Он должен был хотя бы попытаться извиниться, даже если бы знал, что Белла никогда не сможет простить его. Напряжение между ними стало невыносимым.

Лахлан не знал, как с ней разговаривать. Ему казалось, что все, о чем он мог говорить, это пустая болтовня о дороге. Его попытки показать, как ему жаль, были не лучше. Белла посмотрела на него, как на безумца, когда он вручил ей птицу, которую он добыл на охоте. По вереску, который он собрал раньше, чтобы у нее было что-то мягкое для сна, – женщинам это нравится, не так ли? – ползали жучки.

Лахлан свистнул, подавая сигнал, чтобы сообщить Белле, что он приближается, и застыл, когда вместо ответа, он услышал тихие всхлипы.

Его пульс полетел галопом, чувства вспыхнули от страха. Белла!

Сердце рванулось к горлу, заяц и дрова упали на землю, когда Лахлан помчался, преодолевая последние несколько футов до развалин.

Холодный влажный воздух ударил его, когда Лахлан нырнул головой в низкий проем. Было настолько темно, что поначалу он не увидел Беллу. Лахлан пошел на звук в дальнем углу маленькой каморки, обломки камня хрустели под его ногами. Белла сидела, свернувшись клубком, она прижалась к стене, руками плотно обхватив ноги, а лицом уткнувшись в колени.

Лахлан бросился вперед и опустился на колени рядом с ней. – Господи, Белла, что случилось?

Белла подняла голову, моргнула, пытаясь прогнать слезы, посмотрела на Лахлана невидящим взглядом, как будто просто догадываясь, что он перед ней.

Его глаза пробежались по лицу Беллы. Слава Богу, она была целой и невредимой.

– Пришла... об-обратно... ты... ушел, – ухитрилась произнести Белла между длинными рыданиями.

Лахлан почувствовал, как какое-то давление в груди начинает его отпускать. Он протянул руку и приподнял ее подбородок, приблизив свое лицо к ее лицу. – Глупая девочка, ты подумала, что я бросил тебя?

Белла выглядела такой несчастной, что его грудь сжалась. Лахлану захотелось обнять ее, но он не хотел еще сильнее ухудшить их отношения.

– Да. Нет, – Белла ​​моргнула, обвинение мелькнуло в ее глазах. – Ты так и сделал.

Белла имела в виду не сегодня, а месяц назад. Я пытался. – Это имело для тебя значение?

Новый поток слез хлынул по ее щекам, Белла смотрела на Лахлана со смесью раздражения и возмущения. – Конечно, это имело для меня значение, – задохнулась она от рыданий, сквозь которые добавила что-то, похожее на «ты, баранья задница».

Лахлан улыбнулся. Даже заливаясь слезами, Белла все еще сохраняла силу духа. К черту все. Он пытался бороться с этим. Если есть хоть один проклятый шанс, что между ними что-нибудь может быть, он использует его. Впервые за несколько дней он все ясно понял.

Лахлан осторожно взял Беллу на руки, ожидая, что она оттолкнет его. Когда этого не произошло, в нем вспыхнула искра надежды. – Я не оставлю тебя больше. Никогда.

Он погладил Беллу по голове, когда она всхлипнула ему в грудь. Затем, похоже, поняв, что сказал Лахлан, она подняла на него глаза. – Не оставишь?

Белла выглядела настолько ошеломленной, что Лахлан не мог удержать улыбку, изогнувшую его рот. Он покачал головой. – Нет, если ты не пошлешь меня подальше. – Лахлан качал Беллу в колыбели своих рук, прижимая к себе, пытаясь найти слова, которые убедят ее. Он потратил бы целую жизнь на это, если она позволит ему. – Я знаю, что я – задница. Я знаю, что причинил тебе боль. Я знаю, что не заслуживаю тебя, но если это имеет значение, я…

Вот, черт возьми. Лахлан никогда не говорил этих слов никому в своей жизни, и они нелегко давались. Его сердце колотилось, но он заставил себя продолжить. Теперь уже не было возврата. Белла могла рассмеяться ему в лицо и растоптать его сердце каблуком, если захочет – это меньшее, чего он заслуживал, – но, по крайней мере, он скажет ей, что он чувствует. Лахлан глубоко вздохнул и выпалил. – Я люблю тебя.

Лахлан услышал ее резкий вдох, когда Белла замерла в его объятиях. Долгое время она ничего не говорила, а просто смотрела на него. Лахлан никогда в жизни не чувствовал себя таким несчастным. Его сердце молотом бухало в груди, колотилось сильно и безжалостно. И когда Лахлан решил, что не вынесет больше ее молчания, Белла нерешительно повторила, – ты любишь меня?

Белла сумела передать и осторожность, и скептицизм в интонации этого слова. Лахлан не мог винить ее. Он был не очень доволен идеей, сказать ей это. Что, черт возьми, он знал о любви?

Лахлан не ожидал, что Белла кинется в его объятия и тоже признается в любви к нему – если она когда-либо любила его, он был уверен, черт побери, что загубил это чувство – но это ранило его, хоть он и понимал, что Белла должна была быть осторожной. Он причинил ей боль, и она боялась, что он сделает это снова. – Я знаю, что вел себя неправильно.

– Да, это так, – слишком легко согласилась Белла. – Почему я должна тебе верить?

Лахлан должен был знать, что Белла не успокоится. Но он решил пройти этот путь до конца. – Я никогда в жизни не был так несчастен.

Ее губы изогнулись. – И это должно убедить меня? Думаю, тебе придется придумать что-нибудь получше, чем это.

Лахлан был человеком, который никогда не думал, что у него есть чувства, не говоря уже о том, чтобы пытаться говорить о них, он не знал, что сказать. – Я никогда не чувствовал себя так ни с кем. Ты сводишь меня с ума. Ты делаешь меня счастливым. Ты заставляешь меня хотеть быть лучше.

Улыбка блуждала на ее губах. – Как мило.

Лахлан чуть не поперхнулся. – Мило? Боже милостивый, не позволяй никому услышать, что ты так говоришь! – Он уж точно не милый.

Белла выжидающе посмотрела на него. – Это все?

Лахлан бросил на нее острый взгляд. – Это совсем не легко для меня. Ты могла бы проявить немного милосердия.

Белла подняла гордый лоб. – Милосердие? Я не думала, что ты знаешь это слово. – Она покачала головой. – Ты знаешь, я начинаю сомневаться в твоей внушающей ужас репутации. Я не думала, что ты чего-то боишься.

– Я тоже так не думал, – пробормотал Лахлан себе под нос. Он предпочел бы сразиться с армией англичан голыми руками и самому обнажиться.

Как Лахлан мог найти слова, чтобы передать всю невероятность того, что было в его сердце? – Ты была права. Я боролся с этим. Я боролся с тобой. Я сделал все, что мог, чтобы ты ненавидела меня, но только после того, как я преуспел в этом, я понял, какой я дурак. Клянусь, если бы я мог вернуть то, что произошло в том сарае, я бы это сделал. – Лахлан провел рукой по волосам, пытаясь найти способ объяснить непростительное. – Я должен был оттолкнуть тебя, но я был недостаточно силен. Все так запуталось. Я пытался заставить себя поверить, что все, что я испытывал к тебе, было похотью, и я заставил тебя поверить в это.

– Ты не один виноват, Лахлан. Я не должна была делать этого. – Щеки Беллы вспыхнули в темноте. Это было неправильно пытаться таким образом заставить тебя. Я не позволила тебе оттолкнуть меня, я хотела сделать тебя слабым. – Лахлан почувствовал ее взгляд на своем лице, как будто она могла узнать по нему правду. – Но я не понимаю. Если ты любишь меня, почему ты отказывался помочь мне?

Лахлан понял, что должен рассказать Белле все. – Ты знаешь, что у меня есть долги? – Она кивнула. – Часть денег для семей погибших из-за меня людей в тот день.

Белла ахнула. Она потрясенно смотрела на него. – Сколько?

Лахлан пожал плечами. – У них были большие семьи.

– Боже мой, ты поддерживаешь всех этих людей в течение десяти лет?

Его челюсти сжались. – Этого все равно недостаточно. – Этого никогда не будет достаточно.

– Почему ты не сказал мне? Как ты мог позволить мне думать, что тебя не волнует твой долг перед кланом? Как ты мог позволить мне произносить все эти обвинения?

– Потому что я не хотел, чтобы ты смотрела на меня так, как сейчас. Я не проклятый святой, но я плачу по своим долгам.

Глаза Беллы расширились от ужаса, когда она поняла все последствия. – О, Господи, Лахлан, извини. Клянусь, я найду способ убедиться, что ты получишь деньги. Если Роберт не захочет... Так или иначе, я отплачу тебе.

Лахлан напрягся. – Это мой долг, Белла, а не твой. Мне не нужны твои деньги. Я найду выход.

– Но…

Он приложил палец к ее губам. – Нет.

Ее губы сжались. – Тебе всегда нужно быть таким упрямым?

Он поднял бровь. – А тебе?

Их глаза встретились, и ее хмурый взгляд растворился в кривой усмешке. – Нам было бы намного проще, если бы мы не были так упрямы.

– Да, но я бы не хотел, чтобы ты была другой.

Широкая улыбка, освещавшая ее лицо, согревала сердце Лахлана. – Ты не хотел бы?

Лахлан покачал головой. – Эта упрямая гордость делает тебя сильной. Это помогло тебе выжить. Это вернуло тебя ко мне. – Он сильнее прижал Беллу к себе. – Я должен был защитить тебя.

– Ты сделал столько, сколько было возможно для человека. Но ни один человек не может быть непобедимым, даже ты. Нас предали. Ты не мог бы сделать больше, чем сделал в тех условиях.

Лахлан начал спорить, но на этот раз Белла приложила палец к его рту. – Нет никого другого, кому бы я доверила свою жизнь, Лахлан. Никого. Я тоже не хочу, чтобы ты был другим.

Лахлан молча поднял бровь.

Белла прикусила губу, стараясь не рассмеяться. – Ладно, может быть, за исключением грубостей.

Лахлан вздрогнул, вспомнив о некоторых своих словах. – Я сожалею о том, что я сказал. Я не имел этого в виду.

– Я знаю.

– Но ты еще обижаешься.

Белла кивнула, глаза ее были серьезны. – Очень.

Лахлан обнял Беллу крепче, прижимаясь губами к мягкому шелку ее волос. – Я задница.

Ее губы изогнулись. Белла искоса посмотрела на Лахлана. – Ты начинаешь повторяться.

Лахлан улыбнулся. Он снова взял пальцами ее подбородок и поднял ее лицо к своему. Она была такой чертовски красивой. Казалось, его сердце забыло биться. – Я тебя убедил?

Лахлан выглядел так, как будто надеялся, что мучения закончились, и если бы все было не так серьезно, Белла рассмеялась бы.

Неужели он любил ее? Белла отчаянно хотела ему верить. Смотреть на него было тяжело. Лахлан казался таким уязвимым, таким неуверенным. Две вещи, которые Белла никогда не предполагала увидеть на его лице.

Но годы разочарований не позволяли ей доверять без оснований, особенно нечто такое хрупкое, как ее сердце.

Разве она могла позволить себе любить его?

Белла чувствовала, как ее сердце увеличилось в груди, когда она смотрела Лахлану в глаза, и она знала ответ. Какой глупый вопрос! Как будто она могла контролировать свое сердце. Любовь пришла, хотела Белла этого или нет.

Конечно, она любила его. Этот человек, который казался таким крепким и беззаботным снаружи, внутри скрывал неожиданные глубины и противоречия. Лахлан был человеком, который мог наорать на нее, а потом ​накинуть на нее свой плед. Он покинул свой клан, но сделал это из-за невероятного чувства долга. Наемник, который продавал свой меч за наивысшую цену, чтобы заботиться о своих клансменах. Человек, который источал мужественность, но десять лет наказывал себя воздержанием. Человек, который утверждал, что его товарищи ничего не значат для него, но бросился в горящее здание, чтобы спасти одного из них. Человек, который пожертвовал всем, ради чего работал, чтобы помочь ей.

Белла любила его очень давно. Она просто думала, что может защитить себя, не признавая правды.

Пузырьки радости наполнили ее, Белла широко улыбнулась. – Боюсь, еще не совсем.

Его лицо помрачнело. Лахлан выглядел таким удрученным, и на этот раз Белла засмеялась.

Лахлан нахмурился. – Я рад, что тебе так весело.

– О, да, – ​​ухмыльнулась Белла.

– Я не знаю, что еще сказать, Белла. Кажется, я исчерпал скудные запасы любовных слов.

Белла решила, что она должна прекратить издеваться над ним, хотя она должна была признать, что было весело наблюдать, как Лахлан извивается и вздрагивает от каждого слова, как будто его пытают. Понятно, что говорить о своих чувствах он не умел.

Белла подняла руку и положила ему на щеку, чувствуя, как его тепло проникает в ладонь.

– Тогда, может быть, покажешь мне, – тихо сказала она.

Лахлан всматривался в ее лицо, как будто он не вполне доверял своим ушам или тому, что он услышал. – Ты уверена?

Белла кивнула, чувствуя себя застенчивой. – Я тоже тебя люблю.

Лицо его стало жестким. – Тебе не обязательно было это говорить.

Белла улыбнулась. – Я знаю. Но это правда. – Она помолчала. – Я давно тебя полюбила, но не хотел признаваться, потому что боялась, что ты никогда не полюбишь меня. И потом, когда я думала, что ты предал меня... – Ее голос прервался.

Лахлан провел по ее щеке пальцем. – Прости, любимая.

Белла покачала головой. – Это все в прошлом. Все, что имеет значение, – это мы – здесь и сейчас. Ты нелегкий человек, чтобы тебя любить, Лахлан Макруайри, но я думаю, что готова принять этот вызов.

– Мы, вероятно, будем спорить.

– Да, похоже.

– Я выхожу из себя, когда сержусь.

– Я заметила, – сказала Белла, скривившись.

– Я могу быть злым мерзавцем. Я, вероятно, могу сказать что-нибудь, чтобы причинить тебе боль.

Белла смеялась. – Ты пытаешься меня напугать?

Лахлан уныло улыбнулся Белле. – Может быть.

– Ну, хватит, этого достаточно. Я в курсе твоих недостатков.

Лахлан нахмурился. – Я не сказал, что это были недостатки.

Белла засмеялась, протянув руку, чтобы намотать на палец прядь темных волос, которая упала на его лоб. Лахлан был таким невероятно красивым, неужели она когда-нибудь устанет смотреть на него? Их глаза встретились, и все шутки были отброшены. Внезапно воздух сгустился между ними.

– Я думала, ты попытаешься меня убедить, – хрипло сказала Белла.

Лахлан наклонился и поцеловал Беллу, мягко коснувшись ее губ. Поцелуй был таким нежным и сладким, что у нее перехватило дыхание.

Лахлан со страдальческим стоном отстранился от нее. – Я не знаю, что делать. Я никогда не делал этого раньше.

Белла могла бы подшучивать над ним, но она понимала, как много это значило для Лахлана. Он хотел, чтобы все было правильно.

– Я тоже, – тихо сказала Белла. Как и он, она знала вожделение, но не любовь – не нежность.

Возможно, если бы Белла испытывала их, ее брак был бы другим. Ее чувства к Лахлану позволили ей разобраться в ее прошлом и помогли ей почувствовать, что она может оставить это все позади. Бьюкен казался менее жестоким чудовищем, и еще человеком, которого можно было бы пожалеть. Он так сильно хотел Беллу, что это стало для него навязчивой идеей. Оглянувшись назад, Белла увидела все моменты, когда она была виновата. Бьюкен хотел, чтобы она отвечала ему взаимностью, а ее неповиновение только заставило его усилить давление. Пока они не вступили в порочный круг, из которого ни один из них не смог вырваться. Оба были слишком упрямы, чтобы признать поражение.

– Ты поможешь мне, – голос Лахлана был хриплым от эмоций.

– И ты мне, – сказала Белла, – слезы счастья стояли в горле. Она не могла поверить, что это действительно происходит. С ней происходило что-то прекрасное. Часть ее боялась, что в любой момент кто-нибудь разбудит ее и скажет, что все это сон.

Лахлан снова приник к ее губам, и Белла почувствовала, как его эмоции перетекают в нее.

Это все, что ей было нужно. Белла скользнула рукой по его голове, провела пальцами по его волосам, слишком мягким и шелковистым для жестокого воина, хотела сильнее прижаться к его губам.

Белла раскрыла губы, приняв долгие, прочувствованные прикосновения его языка. По ее телу растекалось восхитительное тепло. Она никогда не чувствовала себя настолько защищенной. Такой спокойной.

Такой любимой.

Для человека, который никогда не делал такого раньше, Лахлан неплохо справлялся.

Он не торопился. Дразнил ее. Попробовал ее. Одновременно разжигая в ней искры страсти. Прикосновение его языка. Прикосновение его руки. Мягкий стон удовольствия звучал в ее ушах.

Лахлан медленно опустил Беллу на землю, используя плед, который она обернула вокруг плеч, как одеяло.

Лахлан поднял голову. – Тебе холодно? Я собрал дрова для костра. Это займет у меня минуту...

– Мне не нужен огонь. – Белла скользнула рукой под его рубашку, чувствуя тепло, которое излучала его кожа, под своими ладонями. Лахлан был достаточно горяч, чтобы согреть их обоих. Белла пробежалась рукой по жестким мышцам его живота. Лахлан втянул воздух, когда мышцы сжались в ответ. – Ты согреешь меня.

– Я хочу, чтобы между нами ничего не было, – предупредил Лахлан.

Его слова затопили Беллу теплом, и румянец предвкушения разлился по ее телу. Обнаженные. Плоть к плоти. Кожа к коже.

Белла кивнула.

Лахлан начал снимать свою одежду. Белла думала, что должна отвернуться. Но ей было так интересно. Она не была девицей – и не была уже давно. Белла смотрела на него, насыщаясь его видом. Затаив дыхание, она следила, как постепенно его великолепное тело открывалось ее смелому взгляду. Сапоги, оружие, плед, кожаный котун, шоссы и рубашка были отброшены в сторону. Затем его руки потянулись к талии. У Беллы пересохло во рту, когда Лахлан быстро снял брэ, выпуская на волю твердую колонну своей мужественности. В форте было темно, но не настолько, чтобы скрыть его огромные размеры, и напомнить ей, как она его ощущала, когда ласкала ртом.

Белла медленно сглотнула.

– Будешь на меня так смотреть, девочка, и это не продлится долго. – Лахлан снял свои брэ и отбросил их к остальной одежде.