Текст книги "Змей (ЛП)"

Автор книги: Моника Маккарти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Лахлан лениво изогнул бровь, засунув в замок затупленный железный гвоздь. – Я не думал, что мне нужно объяснять. Меня застигли врасплох.

– Хммм, – промычал Бойд, изучая Лахлана с выражением преувеличенной заботы на лице. – Я не помню, когда тебя в последний раз застигали врасплох.

Он хорошо соображает, черт возьми. Бойд – задница – чертовски хорошо понял, что случилось, но Лахлан никак не дал понять, что понимает, о чем говорит Бойд. – Это уже случалось один или два раза, – сухо сказал Лахлан. – Я не могу быть везде одновременно.

Внезапно Бойд застыл в изумлении, уставившись на Лахлана так, как будто увидел блеск Святого Грааля. – Боже мой, ты влюбился в нее! – Он недоверчиво покачал головой. – Я никогда не думал, что увижу этот день, но ты действительно влюбился в нее.

Лахлан бросил на него предупреждающий взгляд. – Конечно, я влюблен в нее. Как в нее можно не влюбиться? После того, что она пережила? Она чертова героиня, ты разве не знаешь?

Это было частью проблемы. Белла была героиней, а он был печально известным бастардом-наемником, за которым охотилось больше людей, чем ему хотелось бы. Ее безопасность зависела от анонимности, с ним Белла этой безопасности не получит.

– Значит ли это, что ты передумал?

Глаза Лахлана сузились. – Что ты имеешь в виду?

Бойд пожал плечами. – Ты с леди Изабеллой... Я думал, что ты, возможно, задержишься еще немного.

Лахлан успокоился. На мгновение он подумал...

Нет, это было невозможно. В нем закипел гнев. Черт побери Бойда, за то, что он пытается сбить его с толку! Ему не нужно все это дерьмо.

– То, что я хочу трахнуть ее, еще не значит, что я забуду то, ради чего работал в течение трех лет. Когда король проведет свой совет, я получу награду. Какого черта мне оставаться?

Десять лет назад у него было все, что потом отняли у него. Теперь у Лахлана был шанс получить утраченное обратно. У него есть дом, место, которое можно назвать его собственным, и быть по-настоящему независимым впервые в своей жизни. Не отвечать ни перед кем. Не быть ни за кого ответственным. Без привязанностей и невыплаченных долгов. Это была единственная свобода, за которую он сражался.

– Ты настоящая задница, Змей. Леди заслуживает лучшего. – С этим согласны были оба. – Но знаешь, что я думаю? Думаю, она тебя зацепила. Хотя черт меня побери, если я знаю, что она в тебе нашла.

Белла ничего не нашла в Лахлане. Ничего похожего. – Кровь Христова, Налетчик, с каких пор ты начал говорить как мой кузен?

Если кто-нибудь еще из Хайлендской гвардии «пропадет от любви» – что бы это, к дьяволу, не значило – Лахлану не нужно будет уезжать; он воткнет дирк себе в горло, лишь бы больше не слушать болтовню о том, как хорошо иметь жену. Кто-то должен заботиться о...

Кто-то, чтобы заботиться о нем.

Кто-то, чтобы заботиться о том, жив он или мертв.

Лахлан почувствовал странную тяжесть в груди, но постарался быстро избавиться от нее. Кому, к дьяволу, это нужно?

Внезапно он повернулся на звук открывающейся двери. Белла прошла вперед, глаза ее сверкнули.

– Надеюсь, я не помешаю?

Лахлан с Бойдом обменялись виноватыми взглядами, и оба гадали, как долго Белла находилась здесь. По слишком спокойному выражению ее лица, Лахлан подозревал, что дольше, чем ему хотелось бы.

– Нет, нисколько, миледи, – сказал Бойд. – Вам что-то нужно?

Белла вздернула подбородок. Если он и дрогнул немного, то, сказал себе Лахлан, это огонь мерцает. Но совесть не уменьшала удушающего давления в его груди, и Лахлан испытывал смехотворное желание схватить ее на руки и объяснить, что он не имел в виду то, что он только что произнес.

Но он имел в виду именно это, черт возьми. Может быть, он хотел бы сказать об этом не так грубо, но это была правда. Он хотел ее, но женщина не отвлечет его. Не в этот раз.

– У меня есть бальзам. – Белла подошла к Лахлану. – Намазать твои раны.

Лахлан взглянул на нее, удивленный и обеспокоенный ее задумчивостью. Он не привык, что кто-то беспокоится о нем. Было бы легко...

Черт возьми, Белла делала его мягким. А такой он никому не нужен. Лахлан отмахнулся. – Я в порядке.

Белла посмотрела на него сверху вниз, ее губы плотно сжались от разочарования, раздражения и, возможно, даже страдания. – Гвозди с распятия, Лахлан! Умрешь ты что ли, если позволишь позаботиться о себе?

Лахлан выгнул бровь. Гвозди с распятия? Белла находилась рядом с ним достаточно долго, чтобы выбрать кое-что получше. Прежде чем Лахлан успел ответить, что, возможно и умрет, Белла положила сверток, который принесла с собой, и повернулась к нему, положив руки на бедра. Стройные бедра, слишком сильно обтянутые этими мучительными штанами.

– Я сделаю это, даже если мне придется просить Робби держать тебя. – Она посмотрела на огромного воина. – Он определенно выглядит достаточно сильным, чтобы справиться с этим заданием.

– Вполне достаточно, миледи, – подмигнул ей Бойд, ухмыляясь.

Ублюдок. Лахлану не нужно было смотреть на Бойда, чтобы понять, что тот наслаждается. Было мало мужчин, которые посмели бы так говорить, но поскольку Бойд был одним из них, Лахлан решил не провоцировать Бойда.

Лахлан положил замок, который держал в руке, и насмешливо улыбнулся. – Как вам угодно, миледи.

Белла что-то пробормотала себе под нос, и это было удивительно похоже на «почему меня это волнует».

Повернув его голову к свету, Белла проверила рану на виске. Ее прикосновение было мягким и нежным. Это было приятно. Слишком приятно. Лахлан дернулся.

Белла нетерпеливо нахмурилась и потянула его назад. – Ты купался, – сказала она.

Лахлан услышал смешок, с противоположной стороны очага. Он бросил на Бойда косой взгляд, но тот склонил темную голову, делая вид, что сосредоточен на своем оружии. – Мне не нравится быть грязным.

Лахлан винил Бойда за то, что оправдывается.

– Я помню, – сказала Белла тихо, так что Бойд не мог услышать. – Хорошо. Это была одна из первых вещей, которые я заметила в тебе. Ты был слишком чистым для разбойника и пах очень приятно.

Белла тоже купалась. Лахлан старался не замечать, как хорошо она пахнет, но Белла стояла слишком близко к нему. По его телу разливалось вожделение. Если бы Бойда здесь не было, то Лахлан посадил бы Беллу себе на колени и продолжил то, что они едва начали две ночи назад.

– Это хорошо, – повторила она, и провела пальцами по его волосам у виска. – Тебе удалось смыть большую часть грязи и крови из раны.

Белла наклонилась, чтобы взять льняную тряпочку и глиняный горшок.

Лахлан подавил стон. Эта проклятая мальчишечья одежда убьет его. Когда Белла наклонилась перед ним, ворот рубашки раскрылся, продемонстрировав ему вид, щедрых выпуклостей мягкой округлой груди.

Лахлан был мужчиной и не мог с собой ничего поделать. Его взгляд застыл на ее сосках, натянувших тонкую ткань. Иисусе. Его рот наполнился слюной при виде очертаний восхитительной затвердевшей сморщенной плоти.

Поцеловать каждый дюйм ее тела. Выполнить обещание, которое Лахлан дал себе, когда их нашли люди Комина. Он вспоминал об этом сейчас. Он хотел полностью раздеть Беллу. Наполнить ладони этой кремовой плотью, поднести ко рту и сосать затвердевшие розовые соски, пока они не покраснеют и не начнут пульсировать у него на языке.

Лахлан поерзал, чувствуя, как его брэ постепенно становятся тесными. Белла склонилась к нему, ее тело было так мучительно близко, каждое нежное прикосновение становилось пыткой. Белла легкими ласкающими движениями наносила мазь на рану Лахлана, эти короткие прикосновения только усугубляли его состояние.

Наконец, когда Лахлан уже решил, что не в силах выносить близость Беллы, ее прикосновения, ее тепло, ее свежий запах еще хотя бы минуту, она обвязала чистую ткань вокруг его головы и отступила назад.

Лахлан вздохнул с облегчением.

Покрасневшие щеки Беллы говорили, что Лахлан не единственный, кто испытывает мучения. – У тебя есть еще раны?

– Нет...

– У него порез на руке и жуткие синяки на животе, – вмешался Бойд.

Лахлан бросил на него уничтожающий взгляд. Он убьет Бойда за это. Проклятый ублюдок точно знал, что сейчас испытывает Лахлан.

Белла поджала губы. Лахлан не понял, было ли это от гнева или от отвращения. – Дай мне посмотреть.

Лахлан поднял рубашку, чтобы показать многочисленные синие, черные и красные пятна синяков, которые превратились в один большой, жуткий кровоподтек, покрывавший весь его правый бок.

Белла ахнула, а затем одарила его свирепым взглядом. – Почему ты ничего не сказал? Похоже, сломаны ребра. Их надо было перетянуть.

Лахлан пожал плечами, стараясь не морщиться. Ребра сломаны? – хорошо. – У нас не было на это времени.

Белла протянула руку, осторожно провела пальцами по больному месту. Лахлан вздрогнул, когда ее рука прикоснулась к его животу.

Голос Беллы смягчился. – Прости, очень больно?

Да, но совсем не там, где она думала. Его член набухал, больно сдавливаемый штанами, пока рука Беллы с каждым дюймом все ближе придвигалась к нему. – Немного, – хрипло сказал Лахлан.

Белла озадаченно посмотрела на него. – Я не думала, что так сильно надавила. – Лахлан застонал. Не говори ничего. Пульсирование усилилось. – Я постараюсь быть более осторожной. – Белла помедлила и нерешительно добавила. – Если ты снимешь рубашку, я осмотрю рану на руке и перевяжу ребра.

Лахлан мог бы поклясться, что Бойд ухмыляется. – Ты всю ночь собираешься точить свой меч? – сердито бросил Лахлан. – Разве ты не должен найти нам галеру?

Бойд не стал скрывать своего удовольствия. Он медленно поднялся на ноги, засунув меч в ножны за спиной. – Да, пожалуй, я пойду. Это может занять довольно много времени, – добавил он.

Лахлан с опозданием понял, что совершил ошибку. Терпеть насмешки Бойда было намного безопаснее, чем оставаться с Беллой наедине. Прежде чем Лахлан придумал предлог вернуть Бойда, тот уже исчез.

Выругав себя за происходящее, Лахлан стянул свою тунику через голову. Чем быстрее все закончится, тем лучше.

Белла не издала ни звука, она стояла молча. Челюсти Лахлана сжались, он смотрел прямо перед собой. Ужас. Отвращение. Жалость. Он не хотел видеть ничего из этого. Если Белла думает, что он спереди выглядит плохо, то она еще не видела его спину. Так оно и было, Белла стояла перед Лахланом и видела только немногочисленные шрамы, пересекавшие его грудь и руки и полученные в сражениях.

Испытывая нетерпение и желая, чтобы эта пытка закончилась, Лахлан решился взглянуть на Беллу. Это было ошибкой. Не шрамы, порезы или синяки заставили ее притихнуть.

Она смотрела…

Черт, она смотрела на его грудь, как оголодавший смотрит на уставленный едой стол.

Он стал еще тверже. Лахлан с трудом выносил эту пытку. – Что-то не так? – рыкнул он.

Белла покраснела и быстро отвела взгляд. Взяв бальзам, она начала намазывать ему руку. Несколько месяцев назад в битве при перевале Брандер Лахлан получил глубокую рану в предплечье, которая снова открылась после побоев, нанесенных людьми Комина.

Опять чувствовать ее руки было очень тяжело. Его нервные окончания скручивались в спиральки и распрямлялись с каждым ее прикосновением. Лахлану казалось, что он вот-вот выпрыгнет из своей проклятой шкуры. Особенно, когда Белла медленно провела пальцем по татуировке на его руке.

Несколько дней назад он постарался бы скрыть ее. Поднявшийся на задние лапы лев – символ Шотландской короны, на щите, окруженный вьющейся вокруг предплечья полоской паутины. Этим знаком обладали все члены Хайлендской гвардии. Как и у многих из гвардейцев, татуировка намекала на личность владельца – два меча, скрещенные позади щита, и змея, свернувшаяся среди паутины. Возможно, Белла не знала, что это знак принадлежности к гвардии, но символы были ясны.

– Почему ты не сказал мне? – спросила Белла.

Лахлан встретил ее обвиняющий взгляд. – Я дал клятву. Кроме того, это было – это и сейчас – слишком опасно.

– Ты притворился не чем иным, как наемником, и вместо этого я узнаю, что ты часть легендарного боевого отряда, известного не только в Шотландии? Член ближайшей свиты короля. Я думала, что у тебя нет преданности Роберту. Я думала, что ты предал меня. И теперь я узнаю это? Если бы ты сказал мне...

– Это ничего бы не изменило.

– Для меня – изменило. Возможно, я не провела бы два года, ненавидя тебя за то, чего ты не делал. Внезапно ее глаза расширились от осознания. – Роберт и сэр Алекс? Уильям и Магнус? Двое мужчин, оставшиеся в монастыре?

– Замолчи! – рявкнул Лахлан, схватив Беллу за запястье и отдергивая ее руку от своей руки. Страх заставил его сердце бешено колотиться. Белла знала слишком много. – Не спрашивай, даже не думай об этом. Разве ты не понимаешь, насколько опасны эти знания? Ты знаешь, что люди Комина сделали бы с тобой, если бы догадались, что ты что-то знаешь? – Белла побледнела. – Забудь все, что ты слышала и видела.

Лахлан должен был догадаться, что пугать Беллу – это не самый лучший способ заставить ее молчать. – Разве я не заслужила права знать правду?

Лахлан стиснул зубы. – Нет, если это подвергнет тебя опасности. Черт возьми, Белла, ты не понимаешь? Мой бывший зять узнал, что я состою в гвардии, и за мою голову назначили такую награду, что я могу соперничать с Брюсом. Противник сделает все, чтобы узнать имена других гвардейцев. Все, что угодно. Это опасно не только для членов гвардии – их семьи тоже будут в опасности.

Белла вскинула подбородок, не отступив ни на дюйм. – Я бы ничего не сказала.

Лахлан чуть не рассмеялся. – Ты говоришь, как человек, которого никогда не пытали.

– А тебя пытали?

– Да, – сказал Лахлан прямо. Он не сломался под пытками, потому что в то время ему не о чем было беспокоиться. У него не было слабых мест. А теперь… – Хочешь увидеть результат?

Лахлан повернулся к Белле спиной.

На этот раз она ахнула. Глаза ее расширились. Он увидел ужас, который боялся увидеть, но и что-то еще. Что-то неожиданное. Что-то вроде преклонения.

– Боже мой, Лахлан. – Пальцы Беллы пробежали по рваным линиям, где стальные крюки пронзили и разорвали его плоть почти до костей. – Чтобы пережить это... – Их глаза встретились. – Что произошло?

Однажды Лахлан сказал Белле, что если она хочет что-нибудь узнать, ей надо просто спросить его. У Лахлана не было секретов. Ему было все равно. Его прошлое было позади.

Но сейчас что-то изменилось. Ее забота, ее участие, ее вопросы открыли старые раны.

И Лахлан боялся, что это еще больше приблизит к нему эту женщину, которая и так подобралась слишком близко.

Белла знала, что он не хочет говорить ей. Лахлан отдалялся от нее, особенно в последние два дня. Чем ближе они были к безопасным местам, тем дальше казался Лахлан.

Если ей казалось, что он избегал ее и вел себя так, как будто ничего между ними не произошло, то это было ничто по сравнению с той болью, которую она испытала, когда услышала его грубые слова в разговоре с Робби Бойдом. Только в этот момент Белла поняла, как сильно она привязалась к Лахлану.

То, что я хочу трахнуть ее…

Если бы Лахлан выпустил стрелу в ее сердце, она не могла бы быть нацелена более точно. Грудь Беллы сжалась и горела. Быть объектом вожделения и ничего более. Господи, неужели мужчина когда-нибудь захочет от нее чего-то большего?

Она думала, что Лахлан другой. Она думала...

Какой – потому что это было для нее чем-то особенным – был Лахлан? Неужели тюрьма довела ее до такого отчаянного положения, что она принимал желаемое за действительное?

Нет. Белла не могла поверить, что Лахлан испытывает к ней только вожделение. Он не всерьез так сказал. Вероятно, Лахлан просто пытался остановить расспросы Бойда. Вероятно. Но Белла не была уверена.

Возможно, его прошлое подскажет ей. Белла хотела знать правду, а не то, что люди говорили о Лахлане. Белла хотела знать все о нем.

– Расскажи мне, – снова попросила Белла. Зная, что ему не нравится, когда она бросает ему вызов, Белла добавила, – Я думала, что тебе нечего скрывать.

Лахлан понял ее мысли, но пожал плечами. – Не о чем рассказывать. Моя жена была очень молода, очень красива и очень испорчена. Я был влюблен в нее. – Хотя Лахлан сказал это без эмоций, сердце Беллы сжалось. Это казалось так не похоже на него. – Через несколько месяцев пыл Джулианы пропал, и она пожалела о своей несдержанности, что вышла замуж за ублюдка, не имевшего большого количества земель, даже если при этом он был вождем клана.

Белла побледнела. – Ты был вождем?

Лахлан криво улыбнулся. – Да, я какое-то время выполнял «свой долг», как ты это называешь. Я ничего не знал о недовольстве моей жены, был слишком ослеплен похотью, чтобы увидеть, что происходит прямо перед моими глазами. Она придумала способ избавиться от меня – довольно хитроумный план, на самом деле – сказала своему брату, что я собрался его предать. К сожалению, Лорн поверил ей.

В то время король Эдуард действовал как повелитель Шотландии и злился на Лорна и остальных Макдугаллов за недавнюю волну нападений на английских солдат. Мой шурин решил, что это хорошая возможность вернуть благосклонность короля. Ему нужно было кого-то обвинить, и я очень подошел на эту роль. Он послал меня и моих людей на то, что должно было быть набегом, но вместо этого произошла бойня – все мои люди погибли. Я один выжил. Сорок четыре человека, которые следовали за мной в битве, не вернулись домой к своим семьям.

Белла легко сжала его руку. Боже, неудивительно, что он ушел из своего клана! Он обвинил себя в смерти всех этих людей. – О, Лахлан, я...

Лахлан прервал ее, как будто ее утешение уязвило его. – Я еще не закончил. Ты хотела знать, теперь ты все это услышишь.

Маска безразличия исчезла с его лица. Ярость эмоций проявилась в гневной усмешке его рта. – Я должен был умереть вместе с ними. – Лахлан указал на двухдюймовый широкий круглый шрам на плече. – Я был без сознания, с копьем, застрявшим в плече, англичане оставили меня умирать. Так бы через несколько часов и было, если бы не мои родственники – и враги – Макдональды. Я «поправлялся» в тюрьме Макдональда в течение нескольких месяцев, прежде чем мой двоюродный брат, Ангус Ог, по своим причинам, решил помочь мне бежать. Он попросил меня присоединиться к Брюсу, – сказал Лахлан в сторону. – Он пытался предупредить меня о моей жене, но я не хотел его слушать. Я не догадывался о правде, пока не вернулся в замок Данстаффнэйдж, чтобы найти Джулиану, обрученную с другим человеком – гораздо более богатым и могущественным, чем я.

Отсутствие горечи и эмоций в голосе Лахлана заставляло Беллу все больше отдавать ему свое сердце. Она хотела прикоснуться к нему, но знала, что он не примет ее утешения. Не сейчас. Возможно, никогда.

– Джулиана сделала вид, что была рада меня видеть, а ее братец бросил меня в свою яму и подарил мне это, – Лахлан указал на спину, – пытаясь заставить меня признаться в моем предполагаемом предательстве. – Он рассмеялся. – Я думаю, через некоторое время даже у него стали возникать сомнения в моей вине.

Ужас нахлынул на Беллу от спокойного выражения, с которым Лахлан говорил о жестокости, с которой с ним обошлись. Это было, как будто он говорил о ком-то другом. Белла понимала, что он рассказывает только основное из того, что произошло, а то, что Лахлан опускает, она даже не хотела себе представлять.

Это определенно объясняло его реакцию в туннеле и в Пиблсе. Белла лучше всех понимала, что является источником страха.

Их глаза встретились, и Лахлан словно понял, о чем она думает. – Ах, да, ты обнаружила мой маленький секрет, не так ли? Я не люблю темные ямы.

Лахлан сказал это так, как будто это должно ухудшить ее впечатление о нем. Но как Белла могла не восхищаться им после всего, что он пережил? Его предали самые близкие ему люди, он был заключен в тюрьму и вынес такие страдания, каких Белла не могла себе вообразить. Ему пришлось восстанавливать все, что было отнято у него.

Но он выжил.

Так же, как и Белла. – И мне не нравятся маленькие помещения и решетки. – Их глаза слились на мгновение в общем понимании. Белла взглянула на замок у его ног и поняла что-то еще. – Наручники. Замок в туннеле. И поэтому ты так хорошо с ними справляешься?

Лахлан приподнял бровь в насмешливом одобрении, очевидно удивленный тем, что Белла заметила связь. Потянувшись к сапогу, Лахлан вытащил какой-то предмет из кожаной подметки и показал Белле. Предмет был похож на гвоздь, но с тупым концом. – У меня есть запасной в сапоге на случай, если я буду без споррана. К сожалению, действующие замки я изучил несколько позже. Я сбежал из Данстаффнейджа намного менее цивилизованным способом.

Белла подняла голову.

– Было так много крыс, что они сделали широкие ходы под стенами. Я вырыл свой, следуя по их следам.

Белла вздрогнула. Крысы. Она ненавидела этих мерзких существ. Одна – это уже плохо, но множество? Боже мой, каково это?

Лахлан замолчал, но Белла знала, что он не закончил. Она снова взяла его за руку, на этот раз он не оттолкнул ее. – Что случилось с твоей женой?

– Я должен был просто уйти, но я дождался ее на берегу, ей нравилось гулять по замку и около воды. – Внезапно голос его стал ровным и сухим. – Я столкнулся с ней. Бог знает, чего я ожидал. Оправданий? Объяснений? Отрицаний? Я был так зол, мне было нужно хоть что-то. Она, конечно, была потрясена, увидев меня. Я подозреваю, она думала, что ее брат уже убил меня. Она прикинулась, что не понимает, в чем я обвиняю ее, и, Господи помоги, я хотел верить ей. Но как только я повернулся к ней спиной, она бросилась на меня с кинжалом. – Пристальный взгляд Беллы обратился к рваному шраму на щеке Лахлана. Он улыбнулся. – Да, напоминание – никогда не поворачиваться спиной к красивой женщине.

Лахлан сказал это в шутку, но Белла подозревала, что в ней гораздо больше правды, чем Лахлан хотел бы признать. Предательство жены повлияло на него так же сильно, как и отказ его матери от своих детей. Доверять. Любить. Лахлан не знал ни того, ни другого. С гневом и горечью было легче справляться. Холодное признание всего этого было намного хуже. Как он мог верить во что-то, чего не знал?

– Мы боролись за кинжал. Я споткнулся и упал на нее. Когда я поднялся, нож торчал у нее из живота. Итак, как видишь, слухи верны, по крайней мере, в этом отношении.

– Но это была не твоя вина! Боже мой, Лахлан, она пыталась убить тебя.

– Она была женщиной, – сказал он твердо.

Белла уставилась на него с недоверием. – И поэтому не может быть никакого оправдания? – Она покачала головой. – Ты утверждаешь, что для тебя не существует правил, нет законов, кроме твоих собственных, но ты больше похож на остальных, чем хочешь это признать, Лахлан.

Он бросил на нее острый взгляд, явно не в восторге от ее наблюдения. – Когда я вернулся домой к своей семье в Замок Тиорам, я узнал, что меня признали виновным в измене, и мои деньги, ценности, – все, что у меня было, – конфискованы.

– Но твоя семья...

Мускул под его челюстью дернулся. – Моя семья верила, как и все остальные.

– Но разве ты не объяснил?

– Зачем? Я понял, что мое присутствие мешало им, поэтому я решил отправиться в Ирландию и стал галлогласом.

– Значит, ты ожидал слепой преданности от своей семьи, но сам не хотел доверять им?

У его рта появились белые линии. – Брось, Белла. Не думай, что ты меня понимаешь, ты не понимаешь меня.

Но Белла не могла оставить этого. Впервые ей многое стало ясно. Почему реакция Лахлана на нее так беспокоила его, и почему Лахлан так сильно сопротивлялся ей. Он думал, что его чувства к жене виноваты в смерти его людей. Что его стремление к ней – его похоть – заставило его забыть свой долг перед людьми.

Было понятно, что Лахлан решил, что Белла представляет такую ​​же угрозу. Она поняла, почему он ей не доверял. Он знал только недоброжелательность и предательство от женщин, которые должны были его любить. Но Белла хотела, чтобы он ей доверял. – Я не твоя жена, Лахлан. Я никогда не предам тебя.

Лахлан засмеялся, заставив Беллу снова почувствовать себя наивной. – Все способны на предательство, Белла, все. Это всего лишь вопрос поиска твоей слабости.

– Так что, лучше жить в страхе? Отдалиться от всех, чтобы никто не мог причинить тебе боль?

Лахлан пристально посмотрел на Беллу. – Не мне. Я думаю не о себе.

Его люди, поняла Белла. Лахлан все еще наказывает себя за гибель своих людей.

Ее глаза расширились. Безумная мысль возникла в ее мозгу. Нет. Это было невозможно. Но от мысли, один раз сформировавшейся, нельзя было просто так избавиться. Это было то, что Лахлан сказал прямо перед тем, как он излился в нее. То, на что Белла едва обратила внимание тогда, но вспомнила, когда Лахлан говорил о своей жене.

Белла шагнула к нему, заставив Лахлана взглянуть на себя. – Лахлан, когда ты сказал «слишком долго», что ты имел в виду?

Лахлан отвернулся. Его взгляд был устремлен в огонь. Голос был низким и грубым. – Я давно не был с женщиной.

Сердце Беллы набирало скорость. – Как долго?

Лахлан повернулся к ней, его красивое лицо было мучительно неподвижно. – С тех пор как умерла моя жена.

– Но это было...

– Десять лет назад, – закончил он резко.

Белла не могла в это поверить. Как мог человек, который излучал мужественность, жить как монах?

Должно быть, она произнесла свой вопрос вслух, не осознавая этого. Лахлан резко засмеялся, одарив ее острым взглядом. – Есть другие способы снять напряжение. – Белла покраснела, понимая, что он говорит о том, чтобы удовлетворять себя самому. – Я был занят сражениями большую часть времени. До недавнего времени это было несложно. – Белла покраснела еще гуще – он говорил о ней. Лахлан пожал плечами. – Это не так уж и необычно. Например, тамплиеры. Многие воины считают, что это добавляет им силы.

Лахлан делал вид, что не придает этому значения, но Белла знала, что это не имеет ничего общего с религией или его воинской силой. – Как долго ты собираешься наказывать себя, Лахлан? – тихо спросила Белла.

– Я не наказываю себя. – Лахлан бросил на нее соблазняющий взгляд. – Или ты не помнишь?

– Я помню, – сказала Белла хрипло. Слишком хорошо. Ее тело горело от воспоминаний.

Лахлан посмотрел на очаг. Пока они говорили, опустилась ночь, и старое каменное здание погрузилось в темноту. Более интимную. Более опасную.

Белле было почти больно, настолько близко они стояли, и как легко протянуть руки и положить их на его грудь. Голую грудь, в которой затаилось дыхание. Белла никогда не видела ничего столь великолепного. Крепкое телосложение, полученное в результате многих лет владения мечом, каждый дюйм его слегка загорелого тела был отточен до совершенства. Широкоплечий, руки обвиты лентами мышц, ни грамма лишнего жира на твердых плоских мышцах его груди и мышцах, плотно охватывающих живот и талию. Все ее мысли были о том, как она положит руки на эту грудь и ощутит под ними всю его силу.

Придя в себя, Белла отвела взгляд. Глаза Лахлана опасно светились. – Это не очень хорошая идея, Белла.

Мягкое предупреждение в его голосе не давало ей покоя. Белла думала, что будет довольна страстью, но она ошиблась. Ей хотелось большего. Намного большего. Лахлан все-таки любил ее, и Белла собиралась это доказать. – Почему?

– Мне больше нечего предложить тебе.

Но он уже предложил. Если бы только Лахлан это понял. Белла положила руки ему на грудь, чувствуя, как по ее телу прокатилась волна жара. Молния. Словно она схватила молнию. Ее нервные окончания затрепетали от прикосновения, твердое, горячее тело, обожгло ее ладони. Белла чувствовала, как его мускулы напрягаются под ее пальцами. Она будет за него бороться.

Боже, как она хотела его!

Мышцы на его шее проступили как тугие веревки. Кулаки сжались. – Это ничего не изменит, – предупредил Лахлан.

Но это уже не имело для нее значения.

Она рискнет. Белла никогда не уклонялась от борьбы, и она не начнет уклоняться теперь. Ни о чем больше не думая, Белла поцеловала Лахлана.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Лахлан опустил ее себе на колени и поцеловал в ответ. Поцелуй его, казалось, доходил до пальцев ее ног, подчиняя каждый дюйм ее тела. Это был поцелуй одновременно жаркий и собственнический, менее яростный и безумный, чем прежде, но такой же страстный.

Белла подчинялась ему. Боже, он знает, как целоваться! Каждое искусное прикосновение его языка, каждая поглаживающая ласка его губ, казалось, были рассчитаны, чтобы впитать ее глубже, выпивая каждую унцию ее удовольствия, сделать ее слабой и мягкой, как тряпичную куклу.

Ее удовольствие. Внутри Беллы вспыхнул шар из тепла. Лахлан заботился о ее удовольствии. Это была не просто похоть – не так, как она это знала. Последним словом, которое она использовала бы для описания Лахлана Макруайри, было нежность. Но когда Лахлан обнял ее и поцеловал, Белла почувствовала именно нежность.

Она обвила руками его шею, приникла к нему, прижавшись грудью к его великолепному телу. Телу, каждый дюйм которого был таким же твердым и непреклонным, как и выглядел, только гораздо горячее. Белла чувствовала все, ее тонкая рубашка была ничтожной преградой. Но каково было бы почувствовать его кожу своей? Чувствовать, как ее соски трутся об это горячее стальное тело?

Белла позволила своим рукам скользить по его широким, мускулистым плечам, спуститься вниз по выпуклым мышцам его рук. Ее пальцы сжались, бессознательно проверяя его твердую силу. Мускулы Лахлана от напряжения перекатывались под кожей.

Белла вздрогнула, глубокий женский трепет удовольствия пробежал по ее телу. Быть настолько одержимой горой мускулов – неважно насколько впечатляющих – было на самом деле довольно низменным, по ее мнению. Но было что-то очень возбуждающее в его физической силе. В человеке, который был создан не только для того, чтобы нападать, но защищаться и защищать.

Белле нравилось то, что она чувствовала. Как ее обхватывают эти большие руки, вся эта твердая гора мышц, которые мягко качали ее в своей колыбели.

Одна рука собственнически сжала ее ягодицы. Лахлан прижал ее ближе, притиснул к себе, и позволил Белле почувствовать, насколько он хочет ее.

Если размер что-либо значил, то Лахлан хотел ее очень сильно.

Действительно сильно.

Белла извивалась в его руках. Стонала. Тепло скапливалось между ее ног при глубоком осознании того, насколько хорошо ей будет.

Лахлан застонал, и от этого звука завибрировали ее пальцы. Его рука скользнула по ее волосам, чтобы наклонить ее голову и выгнуть ее. Белла широко открыла рот. Выпивая его. Встречая медленные, настойчивые движения его языка своим.

Они тонули в тепле, в желании, друг в друге. Белла хотела, чтобы это никогда не закончилось.

Лахлан понимал, что это не очень хорошая идея, но он не мог перестать целовать Беллу. Она была такой приятной на вкус.