Текст книги "Седьмой уровень"

Автор книги: Миюки Миябэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Не дождавшись ответа, он продолжал:

– Я имею в виду электрошок. С давних времен его активно используют для лечения шизофрении и алкоголизма. Сейчас его эффективность как медицинского средства ставится под сомнение, но до сих пор есть клиники, в которых воздействие электрошока применяют к пациентам в качестве своего рода дисциплинарного наказания. Разумеется, таких клиник мало. Крайне мало. Но они существуют. Во главе этих клиник стоят безнравственные люди, одержимые жаждой наживы, которых ни на грош не заботит излечение больных.

…Футада из Клиники Сакаки сказала: «Если больной страдает алкоголизмом, мы можем порекомендовать вам другую клинику. Но доктор Сакаки, кажется, не любит посылать туда пациентов…»

– Важно вот что, – продолжал Саэгуса, – у тех, кого подвергают электрошоку, слабеет память. Я знал больных, которые из-за частого воздействия электрошока не могли вспомнить, что с ними было пару лет назад.

Клиника Катадо – одна из крупнейших в Японии, специализирующихся на психических заболеваниях. Число стационарных пациентов составляет восемьсот человек. Охотно принимают больных с тяжелой формой алкоголизма, от которых отказались другие клиники…

– Существует лишь один человек, у которого был мотив лишить вас памяти и располагающий соответствующими возможностями.

Юдзи понял, о ком говорит Саэгуса. Взглянув на номер на руке, он сказал:

– И этот человек – Такэдзо Мурасита.

30

Итак, главное направление определилось.

Все линии ведут к трагедии в «Счастливом приюте». К Такаси Миямаэ и его отчиму Такэдзо Мурасите, каявшемуся перед телевизионными камерами за злодеяния своего пасынка.

Такэдзо Мурасита был земляком убитых в «Счастливом приюте» Хидэмицу Огаты и Кадзуо Миёси. Их встреча в Катадо, учитывая последствия, была несчастливой случайностью.

Необходимо прояснить все до мельчайших подробностей. Восстановить утраченное.

– Кокити, откуда вы родом? Когда вы познакомились с моим отцом и господином Миёси? Что вам известно о Такэдзо Мурасите?

Кокити удрученно опустил плечи. Каждый раз вновь убеждаясь, что Юдзи ничего не помнит, он впадал в уныние.

– Я родился и вырос здесь, в Сэндае. Мне было двадцать лет, когда ваш батюшка изволил взять меня к себе на работу. Поэтому о Такэдзо Мурасите я впервые услышал в связи с покупкой дачи «Счастливый приют»… Что касается господина Миёси, я знаю, что он и ваш батюшка с детства были неразлучными друзьями. По жизни они пошли разными путями, но характером были очень похожи.

Акиэ повернулась лицом к Кокити. Кокити, заметив это, вытер пот вокруг глаз.

– Я испытывал огромное почтение к господину Миёси… – продолжал он. – Преподавая в колледже, он не бросал научной работы… Рано овдовел, но не стал вновь жениться и посвятил себя воспитанию дочерей – Акиэ и Юкиэ.

Он поперхнулся и громко откашлялся.

– Это хозяин предложил своему другу Миёси приобрести в совместную собственность «Счастливый приют». С первого взгляда на внушительный, не побоюсь этого слова, особняк, возникает мысль, что он идеально подходит для двух семей. Два строения, соединенные коротким проходом. Дом построен на склоне, и хотя считается двухэтажным, со стороны дороги это все четыре этажа. Вид из окон открывается просто великолепный. По утрам можно наблюдать, как солнце поднимается из моря, точно просачивается из водной глубины.

Воспоминания ожили. Море, которое отец любил до страсти.

– Но одной семье жить там расточительно, да и небезопасно. Поэтому хозяин с самого начала обратился к Миёси, который говорил, что, выйдя на пенсию, хочет удалиться в какую-нибудь глушь и сосредоточиться на своих научных изысканиях. В результате многолетней дружбы они хорошо понимали друг друга. Я считал, что это идеальное решение. Акиэ и Юкиэ – уже взрослые девушки. Если Юкиэ, закончив колледж, поступит на службу, она наверняка предпочтет жить самостоятельно. И Акиэ, освободившись от необходимости вести домашнее хозяйство, сможет наконец-то жить так, как ей хочется. Кадзуо Миёси говорил: «Я могу уехать из города со спокойной душой, дочери и без меня прекрасно устроятся». К тому же, в это время в разговорах господина Миёси стала проскальзывать мысль о женитьбе. Речь шла о женщине, которая преподавала в той же гимназии и относилась с сочувствием к его научным исследованиям. Если бы они поженились, ему было бы не так тоскливо уехать с насиженного места и расстаться с дочерьми. Все складывалось как нельзя более удачно. В любом случае, до пенсии Миёси оставалось два года, так что еще было время все хорошо обдумать.

– Как я… как мы с сестрой восприняли разговоры о женитьбе отца? – робко спросила Акиэ. – Вам известно?

Кокити улыбнулся, точно спеша ее успокоить.

– Дочери были согласны. Как изволил выразиться господин Миёси: «Единственное, что меня смущает, это наш возраст».

Но вскоре это уже не имело никакого значения.

Необходимо время, чтобы осознать весь ужас случившегося. Так камешки, ложась один на другой, вырастают в гору. Так температура, повышаясь градус за градусом, доходит до точки кипения. Так энергия постепенно накапливается, пока не достигнет критической массы…

– До сих пор не верится, что хозяина и его супруги с нами нет.

Кокити затрясся всем своим тучным телом. Здесь, в этом доме, бывшем зримым результатом его многолетней преданной работы под началом Огаты, он был похож на осиротевшего ребенка.

– Я разделяю твои чувства, Юдзи. Я не хочу верить, что Такаси Миямаэ мертв. Хочу, чтобы он был жив. Тогда бы я мог задушить его своими собственными руками. Я бы не дрогнул. Если б мое желание исполнилось, мне все равно, что со мной будет. Но ты, Юдзи…

Глядя на Юдзи, он сказал умоляющим тоном:

– Это сон. Дурной сон. Такаси Миямаэ мертв. Он был диким зверем, чудовищем, но его больше нет. Будем же рады тому, что, совершив преступление, он не долго прожил – свалился с обрыва и сдох. Теперь же, когда вы вернулись домой, забудь все, что было. С этим покончено. Обратись к врачу, я уверен, память вскоре вернется. И все будет хорошо.

Наверняка Кокити уже не раз говорил ему те же самые слова. Почему же он, несмотря на уговоры и мольбы, продолжал, не сдаваясь, упорно вести свое расследование?

Не было ли у него на это какой-то очень веской побудительной причины?

И не служит ли потеря памяти самым красноречивым доказательством того, что он-таки докопался до «причины». Вряд ли тот, кто отнял у него и Акиэ память, думал, что ему это удастся.

– Кокити… – заговорил Юдзи, скосив глаза на загадочную надпись на своей руке, – мой отец и господин Миёси что-нибудь рассказывали о Такэдзо Мурасите? Как они к нему относились?

Кокити заколебался.

– Вообще-то хозяин не слишком любил злословить о ком-то…

Юдзи усмехнулся. Кажется, он уже получил ответ.

– Вы хотите сказать, что он был не слишком лестного мнения о Мурасите? Не испытывал большой радости от нежданной встречи со старым приятелем?

Кокити посмотрел на Акиэ, на Саэгусу и, наконец, на Юдзи, и заговорил так, как будто из него насильно вытаскивали слова.

– Хозяин сказал, что идея писать номера на руках пациентов – вполне в духе этого человека, – на лбу выступили капли пота. – Этот человек, говорил он, ради достижения своей цели не остановится ни перед чем…

31

Квартира, принадлежавшая семье Миёси, располагалась в большом, элегантном доме, вытянувшемся вдоль набережной реки. Проехали мимо учебного здания с часовней. Кокити объяснил, что река называется Хасэгава, а здание с часовней – Институт св. Доминика. Кажется, он уже свыкся с тем, что Юдзи практически все воспринимал заново.

На почтовом ящике триста третьей квартиры висела табличка: «Кадзуо Миёси, Акиэ, Юкиэ».

Консьержка сразу узнала Акиэ.

– Наконец-то вы вернулись! – воскликнула она. – Давненько вас не было.

Должно быть, она заметила, что взгляд Акиэ устремлен в неопределенном направлении. Поднеся руку к глазам, она спросила:

– Господин Огата, у барышни опять проблема со зрением?

Юдзи, поняв, что она обращается к нему, смущенно кивнул. Судя по тому, что консьержка узнала его и запросто с ним заговорила, он был здесь частым гостем.

– Увы, в Токио произошел рецидив, – ответил он.

Консьержка сочувственно покачала головой.

Акиэ сказала, что потеряла ключ. Консьержка открыла им дверь, и они вошли в квартиру.

В просторной прихожей был постелен коврик с узором из роз. Когда разулись, почувствовали, что коврик уже успел отсыреть. Воздух был спертый.

– Когда я уехала в Токио? – спросила Акиэ.

Немного подумав, Кокити ответил:

– Кажется, в двадцатых числах мая. Вы тоже сорвались как будто впопыхах.

– Я не сказала, куда еду?

– Нет. Только намекнули, что вам известно, где находится Юдзи.

Акиэ шла рядом с Юдзи, держа его под руку, но сделав несколько шагов, отступила и, касаясь левой рукой стены, начала продвигаться вперед самостоятельно. Он не спускал с нее глаз, чтобы в случае необходимости, прийти на помощь. Пройдя через дверь, она завернула налево и наткнулась на маленький книжный шкаф. Скользнув руками по его поверхности, нащупала ручку выдвижного ящика.

– Здесь… Мне кажется, здесь. Открой.

В ящике оказалось несколько писем.

– Госпожа Акиэ, к вам вернулась память? – спросил Кокити, краснея.

Акиэ покачала головой.

– Не знаю. Вдруг вспомнила, когда наступила на коврик, что, если продвигаться таким образом, я окажусь в своей комнате. И что складывала в этот ящик почту.

У всех находящихся в ящике писем конверты были надорваны. Там же было несколько открыток. На одной из них в графе «адрес отправителя» было написано просто «Юдзи».

«Извини, что причинил тебе беспокойство. Я, наконец, определился с местом жительства, поэтому сообщаю тебе адрес. Заклинаю, никому не говори. Не волнуйся и жди меня».

На печати дата – восемнадцатое мая нынешнего года. Когда Саэгуса прочел вслух, Акиэ улыбнулась.

– Ну, конечно же, я бы ни за что не поехала в Токио, не зная адреса. Я такая трусиха.

В качестве места проживания значилась Такада-но баба.

– Все сходится, – сказал Саэгуса. – Возвращаемся в Токио. Вполне вероятно, что там остались какие-то записи, связанные с расследованием убийства.

– Если только Такэдзо Мурасита нас не опередил.

Перед отъездом в Токио Акиэ, по-видимому, навела порядок в квартире.

– Телефон отключен, – констатировал Саэгуса и ушел. Он торопился купить билеты на обратный поезд.

– Ну вот, не успели приехать, уже назад, – уныло сказал Кокити, топтавшийся в прихожей. – Вы не хотите обратиться в полицию?

– Сейчас бесполезно.

– А я могу вам чем-нибудь помочь?

Юдзи невольно улыбнулся.

– Только моральной поддержкой, но в нашем положении и это немало. К тому же, на вашем попечении остается магазин. Мы и так вам причинили столько хлопот…

Подбородок Кокити задрожал. У Юдзи защемило сердце, когда он понял, что добряк стиснул зубы, чтобы не разрыдаться.

Акиэ бродила, держась рукой за стену, и обыскивала квартиру. Послышав шум, Юдзи направился к ней.

Она стояла перед маленьким домашним алтарем. Разумеется, вазочка была пуста и курительных палочек не было, но аккуратно стояли в ряд две новых поминальных таблички и одна довольно старая.

Ее родители и сестра.

Хорошо, что Акиэ этого не видит, подумал он. Слишком жестоко, все позабыв, вдруг наткнуться на такое…

На алтаре также стояли фотографии. Он уже много раз видел их, поэтому сразу узнал на снимках Кадзуо Миёси и Юкиэ. Женщина тридцати с небольшим, вероятно, была матерью Акиэ. Умерла молодой.

В этот момент он заметил рядом с фотографией положенную в качестве подношения духу умершего нераспечатанную пачку «Hope».

Эти сигареты любил ее отец – Кадзуо Миёси. Он вновь порадовался, что она не видит. Запах любимых сигарет отца…

«Акиэ, сигареты кончились. Не сбегаешь на угол?»

Он представил, как, услышав просьбу отца, маленькая девочка выбегает на улицу…

Акиэ, продолжая передвигаться ощупью, перешла от алтаря к стоящему рядом комоду. Когда рука дотянулась до его края, она задела лежащего сверху плюшевого кролика.

Кролик, покатившись, упал на пол. Видимо, от удара спрятанный внутри механизм пришел в действие – заиграла красивая музыка. Под эту музыку кролик начал двигать ушами и пофыркивать.

Акиэ, продолжая держать перед собой вытянутые руки, внимательно вслушивалась. Наконец прошептала:

– Сестренкин.

– Что?

– В детстве нам подарили двух одинаковых кроликов. Мой сломался, а у сестры продолжал работать, она его очень любила. Очень любила.

Он не мог знать, что скрывается за этими воспоминаниями. Поднял продолжающего фыркать зайца и передал Акиэ.

Она прижала его к груди.

– Это ее… – сказала она, уткнувшись лицом в пушистую шкурку. – Бедная Юкиэ…

До отхода поезда оставалось почти два часа. Воспользовавшись случаем, Кокити повел их в ресторан, специализирующийся на местной кухне. Тихий и уютный ресторан лепился на склоне горы, осеняющей город.

– Твой батюшка как-то особенно гордился этим рестораном, возможно, здешние блюда пробудят в тебе какие-нибудь воспоминания.

Увы, свежие дары моря не вернули памяти, но Юдзи оценил искренний порыв Кокити.

Возвращаясь из ресторана к автостоянке, прошли через городской парк со старинным замком. Как раз в этот момент девушка-экскурсовод, держа в руке микрофон, затараторила, обращаясь к обступившим ее туристам:

– Перед вами конная статуя Масамунэ Датэ. Кажется, что прославленный полководец из глубины веков взирает на наш город и охраняет его жителей от бед.

Услышав слова экскурсовода, Акиэ неожиданно спросила:

– Где мы?

– В городском парке.

Повернувшись к Юдзи, она сказала:

– Я здесь встречалась. С тобой.

– Со мной?

Шедший рядом Кокити, глядя на них, сказал:

– Инициатива вашей женитьбы исходила от родителей. Несмотря на многолетнюю дружбу отцов, вас, детей, почти ничто не связывало. Изредка виделись и только. Окончив университет, ты, Юдзи, перебрался на место службы, отдалившись от семьи. И когда твой батюшка вдруг предложил официально сосватать тебя с Акиэ, ты ужасно рассердился.

Юдзи удивленно захлопал глазами. Кокити заулыбался.

– Ты заявил, что в состоянии сам найти себе подругу жизни. Но однажды, приехав в отпуск, случайно на улице столкнулся с Акиэ. С этого все и началось.

Что ж, выходит, он-таки не стал плясать под дудку отца. А результат получился тот же.

– За то время, что вы не виделись, Акиэ сильно похорошела. Тем не менее ситуация была щекотливой. Вы стали встречаться, но втайне от родителей. Я тоже оставался в неведении, пока ты, Юдзи, не сообщил мне под большим секретом.

– Когда же я вам сообщил?

– Перед тем как вы вдвоем поехали в «Счастливый приют». Ваши родители давно уже договорились провести там Рождество. Тебя тоже приглашали, но ты отказался, а мне сказал, что хочешь сделать родителям сюрприз и тайком приехать туда вместе с Акиэ, застав всех врасплох. Эта идея показалась мне очень забавной.

Так, значит, вот как все было! Вот почему они приехали позже всех и оказались первыми, кто обнаружил, что произошло в «Счастливом приюте».

– Поехали, никого не предупредив. Вдвоем… – Кокити осекся, вспомнив, что их там ожидало.

На вокзале при расставании Кокити совсем сник. Печально опустив брови, он стоял на перроне и махал рукой до тех пор, пока поезд не скрылся из глаз.

На обратном пути никто не проронил ни слова. Саэгуса все время спал, но лицо у него оставалось озабоченным. Точно он о чем-то сосредоточенно думал.

Акиэ взяла с собой из дома плюшевого кролика. Прижимая к груди, она касалась его щекой. Она не плакала, но глаза влажно блестели.

Наших родных убили дважды, подумал Юдзи.

В первый раз – в «Счастливом приюте». И еще раз, когда он и Акиэ потеряли память, а потом узнали о том, что произошло.

Любую трагедию переживают единожды. Каким бы ни было горе, оно лишь раз достигает своего пика.

А у них получилось иначе. Из-за потери памяти, им пришлось дважды пережить ту же скорбь и с той же силой.

Уже одно это невозможно простить. Глядя на бледный профиль Акиэ, Юдзи думал: уже одно то, как с ними бессовестно обошлись, должно быть оплачено по высшей ставке…

32

День начался с телефонного звонка.

Против своего обыкновения Эцуко заспалась. Погрузившись в смутные, отрывочные сновидения, забыла о времени.

Когда Юкари разбудила ее, крикнув, что звонит телефон, на будильнике было уже десять тридцать. Эцуко вскочила как ошпаренная.

Так-то она ищет пропавшего человека, когда каждая минута на счету! Вот что значит непрофессионал! Ей стало стыдно. Если за вчерашний день она так устала, что же будет дальше?

– Телефон? Кто звонит?

– Какая-то Кирико. Говорит, ты ее знаешь. Назвала меня умницей…

Кирико Амино из «Розового салона». Эцуко, сбежав по лестнице, схватила трубку:

– Алло! Алло!

– Госпожа Сингёдзи?

Кирико, видимо, звонила с улицы – в трубке слышались чьи-то голоса.

– Не знаю, поможет вам это в поисках Мисао или нет, но у меня появилась кое-какая информация. Мы можем где-нибудь встретиться?

– Конечно! Я к вам подъеду немедленно. Где вы находитесь?

Кирико объяснила. Спортивный клуб в Ёцуя. Повторяя про себя, чтобы не забыть, адрес клуба и его название: «Life sweat»,[7]7
  «Пот жизни» (англ.).


[Закрыть] она поспешно переоделась.

– Мама, ты очень спешишь? – подскочила Юкари.

– Извини, я должна сейчас же уйти.

– Не успеешь отвезти меня к деду?

Она собиралась ответить, что у нее нет времени, но Юкари уже ушла, лукаво улыбнувшись. Жаль, но другого выхода нет.

Закончив со сборами, стала проверять содержимое сумочки и не нашла ключа от машины. И бумажника с кредитками нет. Она растерялась, как вдруг с улицы послышался гудок. Выйдя на порог, посмотрела – за рулем ее автомобиля восседала Юкари.

– Мама! – Помахала обеими руками. В правой – ключ, в левой – бумажник. – Сегодня я еду с тобой.

– Юкари!

– Разве я не умница? Твой кошелек был пуст, пришлось снять деньги в банке. Ассигнования на военные расходы. Видишь, я тоже могу пригодиться.

Эцуко поначалу встревожилась, но, представив, как Юкари, точно крольчонок, мчится до банкомата на углу улицы и бегом возвращается обратно, она невольно рассмеялась.

– Ну, мама, садись быстрее. Поехали!

Спортивный клуб «Life sweat» располагался в большом новом здании, выходящем на улицу, идущую от станции Ёцуя. На крыше виднелся стеклянный купол, похожий на теплицу. Вероятно, под ним был бассейн.

Назвала при входе имя Кирико Амино. Дежурная девушка в ярко-желтом спортивном костюме показала рукой в глубину холла.

– Поднимитесь в лифте на седьмой этаж. Прямо перед вами будет вход в бассейн, с левой стороны – безалкогольный бар. Кирико передала, что ждет вас там.

И Эцуко, и Юкари впервые оказались в подобном месте. Обстановка сильно отличалась от той, что была в муниципальном спортивном центре, расположенном возле их дома, в который она иногда водила Юкари.

Желтый спортивный костюм был, видимо, форменной одеждой работающего здесь персонала. Проходя мимо, юноши и девушки в форме приветливо здоровались, излучая жизнерадостность. Все были покрыты ровным загаром и казались воплощением здорового образа жизни.

Седьмой этаж был последним. Как она и предполагала, под куполом находился бассейн. Он был застеклен со всех сторон, что позволяло обозревать эту изумрудную гладь, не заходя внутрь. Бар располагался так, что можно было сверху наблюдать за пловцами. Выйдя из лифта, Эцуко тотчас увидела Кирико и помахала рукой.

В сиявшем белизной баре стояли высокие стулья. Кирико разместилась на ближайшей к бассейну стороне.

Она была не одна. Рядом с ней сидела девушка. Обе в ярких майках и в шортах. У Кирико на лбу повязана бандана, у девушки длинные волосы, собранные в хвост, спускались на спину.

– Извините, сегодня я с довеском, – сказала Эцуко.

Хихикнув, Юкари представилась:

– Юкари, мамин довесок.

Девушки весело рассмеялись.

– Познакомьтесь, – сказала Кирико, – моя школьная подруга – Каёко.

Длинноволосая девушка, приподнявшись, кивнула головой. Стройная, эффектная красавица, казавшаяся намного старше Кирико. Но когда Кирико назвала ее профессию, Эцуко от удивления невольно воскликнула:

– Детективное бюро? Вы?..

Каёко вероятно уже привыкла к такой реакции. Она улыбнулась.

– Отец заправляет детективным бюро. А я только помогаю.

– Короче, семейный бизнес, – засмеялась Кирико. – Юкари, что будешь пить? Рекомендую сок гуавы.

– Давайте.

Тотчас официантка, все в том же желтом спортивном костюме, принесли бледно-розовый сок. Как только она удалилась, Кирико заговорила:

– Я узнала от Каёко нечто, что, как мне кажется, может вас заинтересовать. Мы пришли сюда поиграть в сквош, и, когда я упомянула о том, что Мисао ушла из дома, Каёко была поражена…

Эцуко взглянула на девушку, совершенно не соответствующую образу «детектива».

– Вы знакомы с Мисао?

Каёко кивнула.

– Я тоже стригусь в «Розовом салоне» у Кирико. Там мы и познакомились.

По ее словам, это произошло месяца четыре назад, в середине апреля.

– Когда я зашла в салон, Мисао была уже там. Кирико окликнула меня, и Мисао, видимо, догадалась, что мы подруги. Через какое-то время мы случайно оказались в соседних креслах, и она заговорила со мной.

– Для Мисао это удивительно, не правда ли? – вставила Кирико. – Но на это была причина. Она заинтересовалась, узнав, что Каёко работает в детективном агентстве.

Кирико на мгновение высунула розовый язычок.

– Я ужасная болтушка. Я всегда предупреждаю Каёко: не говори мне ничего о своей работе. Вот и на этот раз я, накручивая Мисао бигуди, не удержалась и сболтнула: взгляни на ту девушку, она самая необычная из моих подруг! Еще бы – детектив!

– И что дальше? – Эцуко подалась вперед. – Мисао о чем-то вас попросила?

Каёко, положив руки на колени, приосанилась.

– Она сказала, что слышала по телевизору, будто в последнее время многие люди обращаются в детективные агентства и бюро расследований, чтобы установить собственную личность, и спросила, правда ли это.

– Установить собственную личность?

– Да, в наше время и такое бывает.

Чаще всего обращаются мужчины, занимающие ответственные должности.

– Управленцы среднего звена, те, которые по своему положению находятся между начальством и подчиненными, как между молотом и наковальней. У них очень нервная работа, случается, из-за переутомления они перестают понимать, в чем смысл их работы. Днем и ночью их мучают сомнения: есть ли хоть какая-то польза от их самоотверженного труда, как их воспринимают окружающие?

Да, такое часто бывает, подумала Эцуко. И тогда этот самый управленец нанимает профессионалов, чтобы они установили, что он за человек, вернее, оценили его как личность…

– Какая глупость! – Кирико пожала худыми плечами. – Что их может интересовать? Хорошие ли отношения с супругой? Есть ли взаимопонимание с детьми? Как относится начальство? Уважают ли подчиненные? Разве сам человек не знает об этом лучше, чем кто-либо другой?

– Знать самому не достаточно. Вопрос в том, как человек выглядит в глазах других людей. – Каёко слегка развела руками. – Пусть ему кажется, что он обладает такими-то достоинствами, но где уверенность, что так оно и есть с объективной точки зрения? Вот они и хотят удостовериться.

– Маразм! Пустая трата времени!

Эцуко пробормотала:

– А мне кажется, я немного понимаю.

Девушки уставились на Эцуко. Кирико – удивленно. Каёко – полувопросительно, точно приглашая ее продолжить свою мысль. Было ли это профессиональным, или свойством ее характера, но взгляд Каёко выражал сочувствие, готовность в любую минуту прийти на помощь.

– Год назад у меня умер муж. От переутомления на работе, – Эцуко попыталась выдавить улыбку. – Для меня, как для жены, увы, это не стало большой неожиданностью. Я корила себя: почему раньше не обращала внимания, до того, как это случилось, и знакомые меня упрекали…

– Простите… – невольно вырвалось у Кирико, в смысле – простите, что завели разговор на эту тему.

Эцуко вновь прониклась к ней симпатией.

– Я не оправилась до сих пор. Поэтому мне кажется, я могу понять. Когда муж умер, меня тоже мучили страхи. Разумеется, я ощущала за собой вину, но больше всего меня беспокоило, что обо мне думают окружающие – понимает ли хоть один из них, что не в моих силах было что-либо изменить, что я хотела помочь, но не знала – как. Дни и ночи думала: правильно ли я жила?

– Вам многое пришлось выстрадать… – прошептала Каёко.

Юкари слушала, открыв рот. Заметив это, Каёко сказала весело:

– Послушай, Юкари, как насчет «бокс-аэробики»?

– А что это?

– Очень просто. Бить по мешку с песком. Классная штука. Кирико тебе покажет. Хочешь?

Юкари вскочила. Схватив за руку Кирико, пошла, приговаривая:

– Это как Тайсон?

Каёко улыбнулась.

– Очаровательная девочка.

– Только уж больно развязная.

– Короче, – Каёко вернулась к разговору, – когда я подтвердила, что, действительно, в последнее время довольно часто обращаются с просьбой установить свою личность, Мисао спросила, может ли и она обратиться в наше агентство с такой просьбой, – приложив указательный палец к кончику носа, Каёко задумалась. – В тот момент я решила, что она шутит. Обычный треп в салоне, пока накручивают волосы. Я ответила, что вообще-то мы выполняем такую работу, но стоит это недешево. Но Мисао захотела узнать адрес нашего агентства, и я дала ей визитку. И вот, где-то через неделю, Мисао и вправду пришла к нам.

– Она хотела установить свою личность?

Каёко кивнула.

– Подробно расспросила, сколько конкретно это может стоить, как много времени занимает, какой круг знакомых охватывает. Честно говоря, я была поражена…

За подобную работу в детективном агентстве брали минимум двести тысяч иен.

– Но реально затраты больше, поэтому следует приготовить примерно тысяч триста. Я посоветовала отказаться от этой затеи, но она сказала, что сможет скопить, работая. Я не знала, что и делать…

Эцуко вспомнила слова подруги Мисао, Момоко, о том, что Мисао была прижимистой, несмотря на приличный заработок.

– В нашем агентстве, – продолжала Каёко, – как правило, не принимают заявок от несовершеннолетних. К тому же, мы не даем согласие на установление личности самого заказчика. Это принципиальная позиция моего отца, главы агентства.

Эцуко заинтересовалась:

– Почему?

– Потому что установление личности заказчика – вовсе никакое не расследование, – отрезала Каёко. – Это жульничество чистой воды. Каким бы серьезным ни было расследование, в конце концов оно оборачивается надувательством. Хотите знать почему? Люди, которые приходят к нам и говорят: «Узнайте, что обо мне думают окружающие, установите, какую я веду жизнь», в той или иной степени больны. Они испытывают душевные муки из-за слишком большой нагрузки на работе. Помочь им, вылечить их может только врач.

– Короче, это невроз.

– Не всегда, но в большинстве случаев. Можно назвать это «предневрозом». Правильнее обратиться к врачу-специалисту или к психиатру. Или же просто выкроить время и хорошенько отдохнуть. Вместо того, чтобы платить триста тысяч иен на расследование, съездить куда-нибудь с семьей. В любом случае, просьба о расследовании – это ошибочный путь.

– Наверно, вы правы.

– Требующие, чтобы установили их личность, никогда не бывают довольны результатами. – Каёко печально усмехнулась. – Им нужны объективные данные. Так они говорят. Но возможно ли дать объективную оценку конкретному индивиду? Предположим, неделю назад произошла супружеская ссора. Можно ли на этом основании утверждать, что между супругами плохие отношения? Да сколько угодно пар, которые ежедневно ссорятся и при этом живут душа в душу! Или, допустим, станем расспрашивать соседей. Чего только не наслушаешься! Если спросить женщину, страдающую от неверности мужа, она наверняка заявит, что сосед тоже, видать по всему, изменяет жене. Тот, кто не может найти общего языка со своими детьми, скажет, что и у соседей дети от рук отбились. Ничего удивительного. Понятно же, что люди на все смотрят со своей колокольни.

Нечего возразить.

– Это же не школьный экзамен, не выставлять же оценки: карьерный успех – четверка, одобрение начальства – твердая тройка, уровень поддержки подчиненных – два с плюсом. Только сам человек может определить, успешный он человек или неудачник, доволен своей жизнью или нет. Неужели это не понятно?

Каёко тряхнула головой.

– Но они не хотят этого понять. Они мучаются сомнениями, не находят места от беспокойства. Соответственно и результаты расследования не могут их удовлетворить. Продолжают настаивать: проведите более тщательное расследование, или заявляют: я совсем не такой, изучите получше. Они хотят получить результат, который бы их удовлетворил, а поскольку они пришли в агентство потому, что и сами не знают, что их может удовлетворить, это может тянуться до бесконечности. Ходят по кругу, мучая себя и других.

Эцуко кивнула, соглашаясь.

– Если действительно сочувствуешь подобным клиентам, самое лучшее сказать им: откажитесь от расследования и возьмите отпуск, посоветуйтесь с врачом, которому доверяете. Но на практике, увы, так складно не получается. Самый худший выход – это подтасовать результат, который заведомо удовлетворит клиента. Если удовлетворишь его самолюбие, он, обрадовавшись, захочет услышать еще и еще, и тогда уже не отвяжешься.

– Да, вы правы. Я хорошо понимаю подобную психологию.

– Случается, получив результаты расследования, клиент чувствует временное облегчение. Но это не разрешает проблемы по сути. Не излечивает рану, а только маскирует.

Каёко перевела дух, отхлебнув из стакана воды.

– Мой отец часто говорит: взявшись за расследование, мы превращаемся в машину. В техническое приспособление. В аппарат, производящий тщательное расследование. Поэтому мы не должны допускать, чтобы нас использовали вопреки нашему предназначению, не должны служить иллюзорной цели, отвечая на просьбы: «Ну-ка, давайте, узнайте, кто я такой». – Каёко издала смешок. – Конечно, если человек болен амнезией, мы можем расследовать, какую он вел жизнь в прошлом.

– Это совсем другой случай, – рассмеялась Эцуко.

– Вот почему, – вздохнула Каёко, – я отказала Мисао, постаравшись объяснить примерно в тех же словах. В ее возрасте не обязательно иметь какие-то реальные душевные проблемы, чтобы мучить себя вопросом: «что я за человек?». У любого подростка бывают периоды, когда он теряет в себе уверенность, и комплексов всегда предостаточно. Мой отец так ей и сказал. Она выслушала с улыбкой.

Постепенно Эцуко стала понимать, о чем думала Мисао, что ее мучило. Она пробиралась по жизни ощупью, так и не оправившись от самоубийства школьной подруги…

– Вот только… – Каёко вскинула голову, – было видно, что в ней засела какая-то пугающе упорная мысль. Я постаралась ей все объяснить, но и мне, и отцу показалось – она в таком состоянии, что, получив отказ у нас, возможно, обратится в другое агентство. Должна же быть какая-то реальная, глубокая причина, если семнадцатилетняя девушка, да еще такая красавица, заявляет: «Я совершенно не знаю, как меня воспринимают окружающие». Но мне было неловко приставать к ней с расспросами, да и она была явно не расположена говорить о себе.