Текст книги "Седьмой уровень"

Автор книги: Миюки Миябэ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 27 страниц)

День третий
(14 августа, вторник)

27

Юдзи Огата, двадцать четыре года. Акиэ Миёси, двадцать два. Это они.

Вместе с Саэгусой они выехали в Сэндай на утреннем экспрессе. Предстояло немало потрудиться, чтобы повернуть время вспять.

Саэгуса прикидывал, кого посетить в первую очередь.

– Разумеется, были люди, которые представляли обе пострадавшие семьи, контактировали со средствами массовой информации и улаживали формальности, связанные с похоронами. Не помнишь хоть кого-нибудь?

Откинувшись на спинку сидения, Юдзи покачал головой.

– Абсолютно никого.

– Какие впечатления после того, как ты вернул себе имя?

– Пока ничего определенного. Как будто взял псевдоним.

Возможно, подумал он, это своего рода бегство от действительности. Отправившись на поиски самих себя, они неожиданно стали жертвами чудовищного преступления, в одночасье сделавшего их сиротами… И теперь они не хотели признавать этот факт.

Рядом с ним Акиэ, сложив руки на коленях, смотрела в сторону окна. Каждый раз, когда поезд уходил в туннель, в стекле отражалось ее бледное лицо.

Поезд был набит до отказа. Много туристов, путешествующих целыми семьями. Услышав, как двое пассажиров, сидящих через проход, болтали о том, что им пришлось не спать всю ночь, чтобы достать билеты, Юдзи вспомнил – сейчас как раз сезон, когда принято ездить на родину.

– Господин Саэгуса…

– Что?

– У вас есть знакомые в туристической компании?

Саэгуса повернулся к нему.

– А что?

– Вы так легко купили билеты на экспресс.

– Мне повезло.

Саэгуса поднялся. Прихрамывая на правую ногу, направился по проходу в туалет. Соседний пассажир с любопытством проследил за ним взглядом. Возможно из-за усталости, сегодня Саэгуса передвигался тяжелее и прихрамывал заметнее, чем обычно.

Кстати, он до сих пор не спросил его об этом. Старая рана?

Когда Саэгуса вернулся, волосы его были немного влажными – наверно окатил водой лицо. Усевшись на место, сразу закрыл глаза, поэтому Юдзи ни о чем больше не спрашивал.

Он не мог уснуть всю прошлую ночь и, чтобы убить время, просматривал собранные Саэгусой заметки об убийстве в «Счастливом приюте». Но все равно казалось, что упустил что-то важное, поэтому некоторые прихватил с собой. Сейчас он разложил их на коленях.

Во всех газетах, во всех журналах были одни и те же фотографии жертв преступления: Огата с супругой и Миёси с дочерью Юкиэ. Родственники и знакомые, видимо, предоставили прессе минимум фотографий. Лишь на одной вырезке из женского журнала был помещен снимок наряженной в кимоно Юкиэ на церемонии совершеннолетия. Подпись гласила: «Красавица, разбудившая чудовище». Учитывая обстоятельства, его возмутила не столько подпись, сколько душевная низость того, кто предоставил эту фотографию в такой журнал.

Слово «родственники» вновь заставило Юдзи остро ощутить, что именно они-то и есть эти родственники, чудом оставшиеся в живых. Две мысли боролись в его голове: невозможно в это поверить, но – если не признать этот факт, невозможно двигаться дальше.

В глаза бросалось поразительное сходство Юкиэ с сидящей сейчас рядом с ним Акиэ. Верхняя часть лица – один к одному. Характерные черты обеих девушек – особенно плавная линия подбородка – были унаследованы от отца, Кадзуо Миёси.

Как и ночью, Юдзи вновь и вновь всматривался в фотографию супругов Огата – своих родителей. Угловатое лицо отца, волосы с сединой. Округлое лицо матери, морщинки в уголках глаз, столь привлекательные в ее возрасте.

Признав страшный факт, он еще не испытал потрясения. Так бывает, когда слышишь за плотно закрытым окном шум бушующего урагана, пролетающего над крышами домов. Ужасающая ярость ветра остается по ту сторону стекла. Конечно, достаточно открыть окно и высунуть руку наружу, чтобы почувствовать силу стихии, но он до сих пор не нашел способ открыть окно.

Но еще более властно его притягивала фотография предполагаемого убийцы – Такаси Миямаэ.

Его фотографии, напротив, отличались разнообразием. На многих он был запечатлен в относительно взрослом возрасте, но на некоторых ему было и три, и пять, и семь лет.

Не нашлось лишь фотографий последних лет. По словам Саэгусы, в момент убийства Такаси был двадцать один год. Однако на большинстве фотографий, появившихся в прессе, он представал семнадцатилетним юнцом. Неизменно в школьной форме. В этом возрасте он потерял мать, а после того, как убежал из дома, не нашлось повода, рядом не оказалось никого, кто бы стал его фотографировать, да и особой нужды в этом не было. В семнадцать лет Такаси был худощавым, субтильным подростком. Плечи широкие, но покатые, и хотя высоким ростом он не отличался, выглядел этакой дылдой. Выражение лица взрослое, но, как ни парадоксально, если одеть его девочкой, это бы ему вполне подошло.

На одной фотографии он снят вместе с покойной матерью Тосиэ Мурасита. Фотография была напечатана в иллюстрированном журнале – они стоят перед воротами дома с живой изгородью. Как было сказано в заметке, этот дом Такэдзо Мурасита построил на территории своего имения специально для второй жены.

За низкой зеленой оградой видна крыша автомобиля. Саэгуса сказал, что Тосиэ погибла в автокатастрофе. Вполне возможно, что это та самая машина, которая стала причиной несчастного случая.

На такую мысль невольно наводит мрачный, угрюмый взгляд Такаси.

Вряд ли развод родителей и вторичное замужество матери могут доставить ребенку радость. Особенно если это мальчик в период взросления. Известно, что еще до того, как Тосиэ и Такэдзо познакомились, супруги Миямаэ были в раздоре. Возможно в этом причина буйных выходок подростка, повлекших за собой исключение из школы.

Для Такаси это стало началом порочного круга. За очередное рукоприкладство отчаявшиеся родители упекли его в психиатрическую клинику, в результате мать сошлась с директором этой клиники, затем развелась и вторично вышла замуж, так что, когда Такаси выпустили из клиники, его ждала совершенно новая обстановка, мать, пытающаяся начать новую жизнь, мечтающая о женском счастье…

Не потому ли на фотографии у него такой угрюмый взгляд?

Нет, что-то еще.

Это выражение лица. Эти глаза. Они были ему знакомы. Слишком знакомы. Такой же взгляд он встречал все последние дни каждый раз, когда смотрелся в зеркало.

В этих глазах был страх.

Такаси Миямаэ боялся. Он занял оборонительную позу. Этот семнадцатилетний подросток уже знал, что впереди его ждет что-то, чего надо бояться, хоть еще и не понимал, чего именно.

Но почему? Почему он так настороженно смотрит в объектив? Почему сжал пальцы в кулаки? Почему так уперся ногами в землю и чуть ли не заслоняет собой мать?

И главное, почему именно на него сразу же указали как на виновника убийства?

«Красавица, разбудившая чудовище».

Правда ли Юкиэ Миёси стала причиной? Неужели все произошло только потому, что она отвергла его притязания? Или же там, в «Счастливом приюте», его ждало то самое, чего он больше всего боялся?

В одной из газетных вырезок сообщалось, что за два года до убийства Такаси допрашивали в полиции, поскольку он был замешан в деле о подпольном производстве и торговле оружием, организованных столичной бандитской группировкой. Материал был эксклюзивный, журналист не жалел подробностей. Утверждалось, что Такаси имел доступ к огнестрельному оружию и достаточно хорошо им владел. В качестве доказательства приводились слова тогдашнего приятеля Такаси: «Одно время он точно свихнулся, целыми днями упражнялся в стрельбе. Запросто попадал в подброшенную монету».

Дело о подпольном производстве оружия стало сенсацией. Скрепкой была прикреплена пожелтевшая вырезка из журнала на эту же тему. Юдзи пробежал ее глазами. Корреспондент, подписавшийся инициалом S., писал:

«Даже в Америке, где со времен освоения Дикого Запада сложилось почтительное отношение к принципу «самообороны», ныне все чаще звучат голоса, требующие ограничить право иметь оружие. Что же говорить о Японии, в которой чувство индивидуальной самообороны традиционно не развито? В нашей стране бесконтрольное обращение оружия не может не угрожать общественной безопасности. Однако несомненным фактом является то, что в последнее время не только члены так называемых бандитских группировок, но и значительная часть молодежи демонстрирует тягу к огнестрельному оружию. Необходимо установить строжайший полицейский надзор…»

Юдзи невольно вздохнул.

Если бы у Такаси не было пистолета, если бы он, допустим, напал, вооружившись ножом, у родителей был бы шанс оказать сопротивление…

Послышалась тихая музыка, после чего голос диктора объявил:

– Господа пассажиры, наш поезд приближается к станции «Сэндай».

Саэгуса тотчас открыл глаза. Не похоже, что спал.

Обеими руками крепко сжал подлокотники. Даже со стороны заметно, как сильно он нервничает.

Поезд постепенно сбавил скорость. Впереди земля обетованная, где их ждет неведомое будущее, нет – неведомое прошлое. Опустив глаза, Юдзи вдруг заметил, что его руки дрожат.

Вышли из поезда, но, увы, внезапного озарения не произошло.

Лишь смутное ощущение, что бывал здесь раньше. Акиэ тоже, судя по виду, продолжала блуждать в потемках.

Юдзи повел ее, обнимая за плечи и подстраиваясь под ее шаг. Предупреждал ее перед каждым поворотом, перед остановкой или спуском по лестнице.

Он и она были знакомы. Вопрос – до какой степени. Во всяком случае, их объединяло уже то, что каждый из них был единственным уцелевшим в семье. Он должен держаться возле нее. И не только потому, с невольной грустью подумал он, что так им обоим проще передвигаться ощупью…

Поймав перед вокзалом такси, Саэгуса сообщил водителю название гостиницы. Он объяснил Юдзи, что выбрал гостиницу подальше от центра города, чтобы невзначай не столкнуться с кем-либо из своих знакомых.

Саэгуса попросил водителя ехать как можно медленнее.

– Хотим полюбоваться здешними видами.

– Как вам угодно, – усмехнулся водитель. – Вы из Токио?

– Да. Сразу видно?

– Конечно, по произношению.

– Неужели? А мы даже не замечаем. Вы-то вроде бы не говорите на местном диалекте.

– Люди моего поколения и молодежь, как правило, говорят на стандартном японском. Так нас учат в школе.

– Местные диалекты вымирают…

– Да-да. Не знаю, плохо это или хорошо. Теряются особенности. Нашу молодежь уже не отличишь от столичной. Только в Осаке еще пытаются говорить по-своему.

Саэгуса метнул взгляд на Юдзи. Тот пожал плечами. Услышанная речь ничего в нем не пробудила. То же, что и в Токио.

Но пробегающий за окном пейзаж – другое дело.

Далекая линия гор. Много зелени, прохладный ветерок несмотря на палящее солнце. Водитель, не включая кондиционера, открыл окно.

– В отличие от Токио, – сказал он, – у нас летняя жара не в тягость. Нет такой влажности…

Много высоких зданий. Улицы один к одному как в Токио. Огромный мегаполис. И все же… В этих улицах, в этом пейзаже было что-то необыкновенно знакомое. Впервые он со всей отчетливостью ощутил, что уже бывал здесь прежде. Воспоминания проступали, как изображения на проявленной пленке.

Он погладил по руке неподвижно сидящую Акиэ, шепнув:

– Мы вернулись домой.

Она направила на него невидящие глаза и слегка склонила голову.

– Наверно так.

Саэгуса молчал.

Когда прибыли в гостиницу, Саэгуса, оставив их в холле, пошел звонить.

– Если вы собираетесь звонить моим родственником, наверно проще, если я поговорю, – сказал Юдзи.

– А ты поймешь, с кем разговариваешь? – возразил Саэгуса. – Возникнет еще большая путаница. Я постараюсь все объяснить и договорюсь о встрече.

Из статей, посвященных убийству в «Счастливом приюте», и Юдзи, и Акиэ уже знали, откуда они родом, чем занимались.

Отец Юдзи – Хидэмицу Огата – владел большим магазином сувениров, расположенным прямо перед вокзалом. Также в его собственности находился ресторан местной кухни. Оба предприятия были организованы как одна компания под его управлением. Юдзи остался его единственным наследником. Но он понимал, что в нынешних обстоятельствах лучше туда не соваться. Что он скажет служащим? Что ничего не помнит?

По сообщениям прессы, сам Юдзи работал не в компании отца, а в филиале крупного банка. Но в каком именно филиале, жил ли он один или с родителями, об этом в имеющихся у Саэгусы вырезках не было ни слова.

Отец Акиэ – Кадзуо Миёси – был заместителем директора городской гимназии. Гимназия славилась высоким процентом поступающих в университеты и спортивными достижениями воспитанников. Младшая сестра, Юкиэ, училась в английском колледже. Акиэ, судя по всему, жила с отцом и вела домашнее хозяйство.

В холле гостиницы было многолюдно. Юдзи вновь вспомнил, что сейчас туристический сезон. Летние каникулы.

Если он работает в банке, что он делал в Токио? Почему был не на службе? Или взял отпуск?..

Неожиданно Акиэ пошевелилась и закрыла лицо руками. Юдзи встрепенулся.

– Плохо себя чувствуешь?

Ее изящная фигурка тонула в мягком кресле.

– Да… Голова побаливает.

Встав, он подошел поближе и заглянул ей в лицо. Оно было совсем бледным.

– Не знаю почему, но мне вдруг стало холодно.

– Может, что-то вспомнила?

– Не знаю. У меня такое чувство, что я раньше точно так же ждала кого-то в этом месте. И это – не очень приятное воспоминание, – она затрясла головой, точно отгоняя назойливую мошкару. – Какая досада! Если бы я могла видеть!

– Ты кого-то ждала – одна?

– Да, кажется.

Что могло значить это ожидание, от которого остался неприятный осадок?

Недолго думая, он спросил:

– Уж не меня ли ты ждала?

Акиэ захлопала глазами.

– Почему ты так решил?

– Просто вдруг пришло в голову…

Впервые за сегодняшнее утро Акиэ улыбнулась.

– Нет, думаю, это был не ты. И, кажется, я начинаю что-то припоминать… – Она прикусила губу и прикрыла глаза, как будто всматриваясь внутрь себя. – Может быть, сестру…

– Юкиэ?

– Да, это имя. Моя младшая сестра. У меня есть сестра… Нет – была.

В этот момент вернулся Саэгуса.

– Я позвонил одному человеку, сейчас он подъедет. Очень удивился. Обещал никому не говорить.

– Что вы ему рассказали?

– Только самое необходимое – что вы оба потеряли память. Этот человек долгие годы работал продавцом в магазине твоего отца. Кокити Хиросэ.

Они прождали около двадцати минут. Юдзи, наблюдавший за беспрестанно входившими и выходившими людьми, вдруг обратил внимание на человека, вошедшего через автоматически раздвигающиеся двери.

Маленький, толстый, семенящий на коротких ножках. Подмышки его затрапезной рубашки темнели от пота. Отирая платком покатый, плешивый лоб, он смотрел по сторонам.

Наконец остановил глаза на Юдзи. Оцепенел, разинув рот и тараща глаза. Почти сразу же Юдзи почувствовал, что знает этого человека.

Толстяк подбежал к нему. Юдзи поднялся навстречу. Заметив это, Саэгуса тоже встал.

– Мальчик! – забормотал обливающийся потом толстяк. – И госпожа Акиэ!

Он и ее узнал.

– Детки, что же с вами приключилось?

28

Кокити Хиросэ прибыл на своем автомобиле. Он предложил сразу поехать к нему домой.

Водил он из рук вон плохо. Машина виляла из стороны в сторону и продвигалась короткими толчками. И каждый раз он, вытирая со лба пот, извинялся:

– Вы так меня удивили, никак не могу очухаться.

Чтобы не усугублять ситуацию, Саэгуса всю дорогу не раскрывал рта. Юдзи также помалкивал.

Кокити жил в маленьком домике на окраине. Рядом располагался кустарный рыбный заводик, на котором развевался транспарант: «Продажа на вынос, доставка по адресам».

– Самое тихое место в городе. Я – вдовец, живу одиноко, поэтому избегаю шума, – сказал он, обращаясь к Саэгусе, затем взглянул на Юдзи и Акиэ: – Вы и это забыли?

– Кажется, да, – ответил Юдзи.

– А у госпожи Акиэ опять проблема с глазами?

При этих словах все трое вздрогнули.

– У меня и раньше случалась слепота? – воскликнула Акиэ.

На этот раз удивился Кокити.

– Вы не помните? При амнезии даже такое забывается?

– Все куда-то провалилось, – сказал Юдзи. – Даже свои имена мы забыли и узнали только в результате долгих поисков.

Кокити ошеломленно разинул рот. Они сидели на циновках за столиком в маленькой, но прибранной гостиной. Пока Саэгуса подробно объяснял, что произошло, Кокити непрерывно переводил взгляд с Юдзи на Акиэ.

Саэгуса рассказывал по порядку с мельчайшими подробностями, но обошел молчанием то, что в квартире оказались пистолет и чемодан, набитый деньгами. И о себе сказал только то, что он сосед по этажу.

Было видно, что рассказ подействовал на Кокити удручающе.

– Извините, – сказал Юдзи. Он почему-то чувствовал себя виноватым.

– Какие тут могут быть извинения! Хорошо, что хоть благополучно вернулись – не знаю, впрочем, уместно ли говорить о благополучии. – Кокити энергично потряс головой. – Если уж на то пошло, это мне следовало проявить большую настойчивость и отговорить тебя от поездки в Токио. Оплошал я, оплошал.

– Я сказал, что поеду в Токио?

– Да, сорвался, никому не сказав, где тебя искать… Даже Акиэ не предупредил. Чтобы она не пустилась вдогонку… Единственное, раз в неделю звонил, чтобы сказать, что у тебя все в порядке.

Юдзи и Саэгуса переглянулись.

– Не предупредил меня? – прошептала Акиэ и подняла глаза. – Что это значит?

Кокити сморщился, казалось он вот-вот заплачет.

– И это забыли, госпожа Акиэ? После окончания траура по родителям вы собирались выйти замуж за нашего мальчика. Все мы с радостью ждали этого события.

Некоторое время от удивления никто не мог вымолвить ни слова.

– Это правда? – смущенно переспросил Юдзи.

Кокити несколько раз кивнул.

– Случившееся стало для вас обоих таким тяжелым испытанием! И все, кто вас знал, были согласны во мнении, что вам лучше держаться вместе. Неофициально вы обменялись подарками, как положено при помолвке. Это было в мае. Не помните? Решили не затягивать, чтобы вы смогли поскорее оправиться после трагедии и начать новую жизнь…

Акиэ, прикрыв рот рукой, широко раскрыла глаза. Взглянув на ее руку, Кокити спросил:

– Госпожа Акиэ, а что стало с кольцом?

– С кольцом?

– Кольцо по случаю помолвки. Когда вы пришли ко мне, чтобы сообщить о своем намерении отправиться вслед за Юдзи, оно было у вас на пальце. Камень, соответствующий вашему дню рождения – как же он называется? Красивый такой, зеленый.

От волнения Кокити никак не мог вспомнить слово.

– Изумруд? – пришел на помощь Саэгуса.

Кокити энергично кивнул.

– Да, да. Друг Юдзи, ювелир, сделал специально по случаю помолвки. Ни с чем не спутаешь. Изумруд в форме цветка.

Акиэ потерла палец на левой руке.

– Нет… Потеряла?

– Не потеряла – украли, – сказал Юдзи.

Саэгуса с ним согласился:

– Потому что кольцо могло послужить толчком к возвращению памяти. Все ваши личные вещи пропали.

Кокити испуганно сглотнул слюну.

– Можно подумать, что кто-то умышленно отнял у вас память!

– Похоже, так оно и есть, – мрачно сказал Саэгуса.

– Но разве такое возможно?

– Для меня это тоже вопрос.

Юдзи закатал рукав рубашки и показал Кокити загадочные знаки на предплечье:

– Мы обнаружил это, когда проснулись.

Едва взглянув, Кокити страшно побледнел и обмяк всем телом, точно мяч, из которого вытащили затычку.

– Господин Кокити? Что с вами?

Кокити не отзывался, уставившись на руку Юдзи.

– Вы уже видели такое? Вы что-то знаете?

Наконец, подняв глаза, Кокити потряс головой. По лбу вновь заструился пот.

– Сам не видел. Но слышать доводилось.

– Кто вам рассказывал? – спросил Юдзи.

– Наш хозяин.

– Мой покойный отец?

– Да, он как-то изволил упомянуть…

– Что видел нечто подобное?

Кокити кивнул.

– Он тогда только что купил «Счастливый приют». Они с женой ездили туда, чтобы расставить мебель и помочь с внутренним убранством. К тому времени дом уже был полностью готов, но продолжались работы по благоустройству территории и строительству хозяйственных построек, поэтому там было много рабочих.

– И у кого-то из них на руке оказались такие знаки?

– Да. Они обносили участок оградой. Только это не были обычные рабочие.

– Не обычные рабочие? Вы хотите сказать, их прислали откуда-то со стороны?

– Да, и у них на руках были номера. Хозяин не мог прийти в себя от изумления. Было ли у них на руках то же, что у тебя, Юдзи, я не знаю. Хозяин об этом ничего не говорил.

Молчавшая до сих пор Акиэ закатала рукав и вытянула руку.

– У меня на руке то же самое, – сказала она. – Откуда присылали этих рабочих?

Вытерев пот, Кокити сказал:

– Из Клиники Катадо.

Тотчас в воздухе как будто повеяло холодом.

– Говорят, в этой клинике пациентам наносят номер на руку. В «Счастливом приюте» они проходили трудотерапию.

29

Вот что рассказал Кокити.

– Хозяин со своей супругой еще несколько лет назад задумались о покупке участка под загородный дом. Поначалу это затевалось с целью уменьшить налоговое бремя, но со временем было решено после ухода хозяина от дел поселиться в каком-нибудь месте с более благоприятным климатом, чем у нас в Сэндае, и тогда уже всерьез занялись поиском подходящего участка. Думаю, не последней причиной было то, что супруга хозяина страдала ревматизмом. А в Сэндае, хоть снега выпадает мало, зимы довольно суровые.

– Имелась ли какая-то особая причина остановить выбор на «Счастливом приюте»?

– Думаю, да. Но причина, так сказать, сентиментального свойства. Хозяин уже давно был просто-таки влюблен в природу в окрестностях Катадо… Хозяин своими руками создал наш магазин и добросовестно управлял им, но по сути это было всего лишь его хобби. По-настоящему его увлекала лишь фотография. С детства он посвящал этому занятию все свое время. Ты, Юдзи, наверно и это забыл… – Кокити грустно улыбнулся. – С городом Катадо ни его самого, ни супругу ничто не связывало. Но вот однажды, вскоре после женитьбы, они побросали вещи в автомобиль и, не выбирая маршрута, отправились путешествовать, чтобы фотографировать. По рассказам хозяина, они заехали в эти места случайно и были в восторге. От той поездки осталось множество фотографий. Оба были еще молоды, думаю, это случилось лет двадцать назад. В то время окрестности Катадо еще не утратили своей первозданности, а места там удивительно живописные. Я слышал, что особенно там замечателен вид с обрыва…

Юдзи вздрогнул.

– А меня туда не возили? – воскликнул он. – Когда я был маленьким?..

– Конечно, возили! Вспоминаешь?

У Кокити просветлело лицо.

– Перед самым пробуждением в «Паласе», – сказал Юдзи, – мне приснилось, что я стою на высоком скалистом берегу и смотрю на море. Рядом был отец. Теперь я знаю, что это был отец!

Кокити воспрянул. Схватил Юдзи за руку и потряс.

– Да, да, я уверен!.. В принципе, от Сэндая до моря не так уж далеко, но купаться там негде. Конечно, можно доехать до Мацусимы и совершить прогулку на корабле, но хозяин тамошние места не жаловал. Он говорил, что терпеть не может мест, где нет отбоя от туристов, и при этом смеялся – забавно, что его-то бизнес как раз держится на туристах. Захотев показать тебе море, он повез тебя в Катадо. Тебе, Юдзи, еще не было и трех лет. И это только лишний раз подтверждает, насколько хозяин любил этот край.

Вот почему, начав подыскивать место, в котором он, удалившись от дел, мог бы на закате дней поселиться со своей супругой, и узнав, что в Катадо началось строительство курортной зоны и распродается земля под дачи, Хидэмицу Огата тотчас загорелся и отправился на разведку.

– Он обрадовался, когда увидел, что застройка велась не как попало и не нанесла ущерба природе. Он немедленно принял решение приобрести там дом. И сам же придумал ему название – «Счастливый приют».

Обдумав услышанное, Юдзи спросил:

– Сколько же было отцу в момент убийства?.. Он был одноклассником Такэдзо Мураситы, следовательно – пятьдесят восемь. И в этом возрасте он уже собирался удалиться от дел?

Кокити, откашлявшись, выпрямился, колыхнув тучным подбородком.

– Хозяин постоянно повторял, что хочет постепенно передать дела компании тебе, Юдзи, после чего уже ни во что не вмешиваться. Оставить себе только то, что необходимо на безбедную старость, а в остальном предоставить тебе полную свободу. Он считал, что и ему, и тебе будет во вред, если, сделав тебя хозяином компании, он все время будет стоять у тебя над душой.

– Похвально, – кивнул Саэгуса. – Разумный отец.

– Он любил повторять: «Я не оставляю сыну наследство, я всего лишь передаю ему средства, с помощью которых он сможет самостоятельно вести бизнес». Его предприятие началось с маленького сувенирного лотка. Он, естественно, хотел, чтобы сын продолжал его дело. Но вовсе не собирался до конца своих дней ревниво цепляться за свое детище. Он готов был предоставить тебе полную свободу, но при условии – что бы ни случилось, ты не должен обращаться к нему за помощью. Не помнишь?

Кокити впился глазами в Юдзи. Тот, не стерпев, отвел взгляд.

– Лично я считаю, что человеку, имеющему собственный бизнес, уходить в пятьдесят восемь лет в отставку рановато. Но, как я уже говорил, хозяин беспокоился по поводу ревматизма своей супруги, к тому же он с пятнадцати лет работал буквально на износ и потому, вероятно, решил, что с него уже достаточно. Я тоже не возражал.

– Прекрасно его понимаю, – сказал Юдзи. – Но собравшись уйти на покой, он заручился моим согласием наследовать его дело?

Кокити немного замялся.

– Все было не так гладко.

– Кто-то был против?

– Да ты же сам, Юдзи. Несмотря на протесты отца, ты поступил на работу в банк.

– Отцы и дети – извечная история! – вздохнул Саэгуса.

– Ты заявил, что не желаешь катиться по накатанным рельсам. После окончания городского университета сказал, что хочешь расширить свой кругозор и сам нашел себе работу. По роду службы тебя в любой момент могли перевести в какое-либо другое отделение, далеко от родных мест, поэтому отец был очень на тебя сердит.

Ох уж эта родительская опека! – усмехнулся Юдзи.

И вдруг впервые осознал, что этот Хидэмицу Огата – его отец, человек, навеки укорененный в его исчезнувшей памяти. Эта мысль пронзила его до боли.

Память возвращалась, ведя за собой вереницу отчетливых образов. Поговорил с отцом – разгорелась ссора – уехал из дома с намерением больше не возвращаться – свалил все свои вещи в картонные коробки, которые не вместились в нанятый для переезда фургон…

– Я уехал из дома, да? В то время, когда произошло убийство, я уже жил отдельно от родителей. Правильно?

Кокити нервно кивнул.

– Да, устроившись на службу в банк, ты поселился в общежитии для холостяков. Вспомнил?

– А что сейчас с моей работой?

– Ты ее бросил. – Кокити помрачнел. – Через месяц после убийства. Сказал, что тебе необходимо иметь свободное время.

– Свободное время?

– Да, ты настаивал, что должен самостоятельно расследовать убийство. Говорил, что уверен – Такаси Миямаэ не погиб и где-то скрывается.

Акиэ пораженно всплеснула руками.

Такаси Миямаэ – жив!

Труп не найден. Такую возможность нельзя исключить.

Эти глаза. Эти сжатые кулаки…

– Значит, за тем я и отправился в Токио.

– Нет, ты поехал не сразу. В середине января ты уволился из банка, вернулся в родительский дом в Сэндае и с головой погрузился в расследование. Случалось, куда-то уезжал и пропадал по нескольку дней. Со стороны ты казался одержимым.

Кокити опасливо взглянул на Юдзи – не находится ли он и сейчас в подобном состоянии. Руки его заметно дрожали.

– В сложившихся обстоятельствах все мы торопили тебя побыстрее покончить с формальностями и жениться на госпоже Акиэ. Но ты нас не слушал. Ты весь ушел в расследование, постоянно повторяя, что Такаси Миямаэ – жив и его где-то прячут. В это время госпожа Акиэ и ослепла.

Юдзи обернулся к Акиэ. Кокити, явно не одобрявший поведение Юдзи, возвысил голос:

– Госпожа Акиэ, разом лишившись отца и младшей сестры, и без того едва не сошла с ума от горя. В своем помешательстве она состязалась с вами. И ее организм не выдержал. По словам врача, известны случаи, когда человек внушает себе, что больше ничего не хочет видеть, и действительно слепнет. Это и произошло с госпожой Акиэ.

– Истерия, – сказал Саэгуса и, точно испугавшись, что его неправильно поймут, поспешно добавил: – Это медицинский термин.

Акиэ опустила глаза и сидела неподвижно, как статуя.

И все же его догадка подтвердилась. Акиэ относительно легко справлялась с трудностями, вызванными слепотой, так как уже имела несчастье испытать это. А вовсе не потому, что отличалась каким-то сверхъестественным мужеством.

– Но я вылечилась? – спросила Акиэ дрожащим голосом. – Или я слепой отправилась в Токио на поиски Юдзи?

– Вы вылечились, – ответил Кокити. Он постарался говорить бодрым голосом, как бы подчеркивая, что и сейчас все будет в порядке. – Вы, конечно, обращались к врачу, но думаю, самым главным стало то, что Юдзи, одумавшись, вернулся к вам.

– Значит, я закончил расследование! – воскликнул Юдзи.

Кокити кивнул, но на его лице по-прежнему было заметно осуждение.

– Глаза Акиэ стали видеть, – сказал он, – все шло к скорой свадьбе, вы уже обменялись подарками, и, казалось, оба успокоились. Это было в начале мая. Однако… Я как сейчас помню. Десятое мая. Ты, Юдзи, вдруг заявил, что едешь в Токио. Не знаю, что стало поводом. Госпожа Акиэ тогда тоже говорила, что ничего не знает. Как бы там ни было, твоими мыслями вновь завладело расследование убийства, и, бросив Акиэ, ты умчался в Токио.

Саэгуса почесал голову.

– Вопрос в том, почему он так поступил? Какое событие его подтолкнуло?

Кокити съежился.

– Прошу прощения. Но я, честное слово, ничего не знаю. Спрашивал, но все впустую. Юдзи заявил, что хочет самостоятельно во всем разобраться.

Юдзи едва не застонал от досады. Конечно, с одной стороны хорошо, что он из предосторожности так надежно все утаил, но теперь он забыл, где находится сам тайник.

Нет, не забыл. Его заставили забыть.

– Те, кто постарался стереть вашу память, – сказал Саэгуса, нахмурившись, – хотели, чтобы вы забыли нечто, известное только вам двоим.

Это единственное, что приходит в голову.

– Но кто это сделал? – прошептала Акиэ.

Юдзи почувствовал, что это не столько вопрос, сколько первая половина утверждения.

– Подсказка, думаю, есть, – медленно проговорил Саэгуса. – Если допустить, что Такаси Миямаэ жив, кому выгодно скрывать его существование и прятать?

В голове Юдзи пронеслась одна фраза. Фраза, встретившаяся ему в какой-то из газетных вырезок. Сейчас она прозвучала в его голове так отчетливо, как будто он слышал ее собственными ушами.

«Простите моего сына – он уже мертв. Если винить кого-либо, то только меня…»

– Узнав, что ты, – Саэгуса показал пальцем на Юдзи, – догадался о существовании Такаси и отправился на его поиски, тебя постарались нейтрализовать, прибегнув к решительным средствам.

– Но разве это возможно – отнять память у живого человека? – жалобно воскликнул Кокити.

Саэгуса, глядя в раскрытую дверь на маленький садик во дворе, кивнул.

– Не слишком красивое выражение… – Он окинул их взглядом. – Слышали когда-нибудь о том, как «промывают мозги»?