Текст книги "Седьмой уровень"
Автор книги: Миюки Миябэ
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)
24
Вернувшись домой, Эцуко, не переодеваясь, уселась в гостиной за телефон и принялась обзванивать рестораны на Басямити по номерам, полученным в справочной службе.
Получив ответ: «Нет, такая девушка у нас не работает», она вычеркивала очередной номер из списка. Несколько раз говорили: «Да, у нас есть девушка, устроившаяся на период летних каникул», у нее начинало колотиться сердце, но, как только девушка подходила к телефону, она по голосу сразу понимала, что это не Мисао.
В сущности простая работа, но каждый раз, набирая новый номер, она волновалась, поэтому смертельно устала. После пятнадцати звонков в горле пересохло, она достала из холодильника молоко и глотнула прямо из пакета. Если б Юкари ее сейчас увидела, был бы скандал: «А мне запрещаешь, говоришь, это неприлично!»
Она обзвонила все номера, но Мисао Каибара не нашлась.
«Госпожа Сингёдзи… Спа…»
Вновь и вновь в ушах звучала эта мольба.
И с каждым разом она звучала все настоятельней, все трагичнее. Эцуко охватила дрожь, она уже мечтала о том, чтобы все это и впрямь оказалось галлюцинацией, ее фантазией.
В восемь она, наконец, поехала за Юкари.
– Ну что, мама? – подскочила дочь.
Ёсио тоже вышел на порог, глядя на нее с беспокойством.
Пока она рассказывала о своих мытарствах, не принесших никаких результатов, Юкари постоянно нервно ерзала. Эцуко вначале подумала, что ей не терпится вернуться домой, но вдруг заметила, что уголки губ дочери подрагивают. Так было всегда, когда она что-то скрывала.
– Юкари, что с тобой? – спросила она.
Юкари посмотрела на Ёсио и спросила:
– Уже можно, дед?
Что скрывается за виноватой улыбкой десятилетней девочки? Без спросу купила какие-нибудь сладости? Что-то потеряла и была за это наказана? Нашла бездомного котенка и спрятала в саду в картонной коробке? Что-нибудь в этом роде. Но получив у деда разрешение, Юкари протянула ей…
– Это… это дневник Мисао?
Юкари самодовольно засмеялась. Только в глазах мелькало беспокойство, как отреагирует мать.
– Откуда он у тебя?
Ёсио кашлянул.
– Мы с Юкари ходили к госпоже Каибара извиниться.
Эцуко потеряла дар речи.
– Когда? Каким образом?..
– Сразу, как ты нам позвонила, – затараторила Юкари. – Я показала деду, где их дом. Мы что – перестарались?
– Как бы это сказать… У тебя ведь произошла ссора с матерью Мисао… – Ёсио почесал затылок. Этот жест тоже был ей хорошо знаком и означал крайнее смущение.
– Может, потому, что я был с ней очень вежлив, или из почтения к моему возрасту, она нас не прогнала и согласилась побеседовать. Даже провела в гостиную…
– И тогда… – возмутилась Эцуко, – вы выкрали дневник?
Юкари захихикала:
– Перестарались?
– Это была моя инициатива, – сказал Ёсио. – В гостиной стоял большой книжный шкаф. Дневник был небрежно сунут между книг.
– Эта тетка ничего не заметит, не волнуйся, мама.
– Вы специально пошли с этой целью? – Эцуко переводила глаза с одного на другого. – Признавайтесь!
– Эцуко, это чрезвычайная ситуация.
Эцуко поджала губы:
– Вы…
Ёсио сосредоточенно чесал шею. Юкари потирала ноги одна об другую.
– Вы… – повторила Эцуко, и вдруг невольно вырвалось: – Такие молодцы!
Уложив Юкари, Эцуко принялась, на этот раз не торопясь, читать дневник. Начав с седьмого августа, стала двигаться назад по датам. С особым вниманием она перечитала записи, где появлялось слово «уровень», но никаких новых открытий не сделала. То же касалось и записи: «Сингёдзи ♥». Нигде на других страницах не было сердечка, ничего, что могло бы хоть как-то объяснить появление сердца возле ее имени.
Сама Эцуко дневника не вела. Даже во времена своего более или менее романтического девичества она как-то смущалась поверять бумаге сердечные чувства. Написанное становится ложью – так она считала.
Но кажется, Мисао придерживалась того же мнения. Она использовала свою изящную книжечку лишь для отрывочных записей на память. Случалось, что неделями ничего не отмечала. Не след, по которому позже можно восстановить проделанный путь, а отпечаток шин на месте крутого виража или резкого тормоза.
Но именно потому так тревожила эта приписка: «Сингёдзи ♥».
Обычно значок «сердце» намекает на любовь или возлюбленного. Поэтому странно уже то, что он стоит после имени женщины – Эцуко. Даже если Мисао хотела выразить свое удовольствие от встречи с ней, рисовать сердечко несколько неуместно.
Может быть «Сингёдзи» это не Эцуко, а какой-нибудь ее однофамилец? Но в это трудно поверить. Слишком редкая фамилия. Возможность того, что среди знакомых Мисао за короткий срок появился еще один человек с фамилией Сингёдзи, близка к нулю.
Листая страницы дневника, она постаралась на время изгнать эту запись из мыслей, задвинуть подальше, как Юкари, отодвигающая ненавистную морковь на край тарелки. И слово «уровень» решила пока задвинуть на дальнюю полку.
Судя по всему, Мисао, по меткому выражению Кирико, вела на удивление замкнутую жизнь. Записей о развлечениях вне дома было крайне мало. Если правда, что она, по словам матери, гуляет все ночи напролет, об этом в дневнике, увы, не было ни словечка.
И вдруг мелькнула мысль. Куда ходила Мисао, чтобы, пользуясь ее собственными словами, «выпускать пар»? Наверняка у нее было любимое кафе, в котором тусуется молодежь, где-нибудь в Сибуе или в Синдзюку? Может быть, где-то промелькнет название?
Листая дневник в надежде найти что-то похожее, она сделала другое открытие.
Страница от четвертого июня. На ней была написана всего одна фраза – «Вторая годовщина смерти».
Другими словами, в этот день два года назад умер кто-то из близких Мисао. Скорее всего, родственник. Учитывая возраст Мисао, высока вероятность, что это бабушка, дедушка или дядя, тетя. Кто-то настолько ей близкий, что она сочла необходимым отметить эту дату в дневнике.
Встряхнув головой, Эцуко перевернула страницу. Само по себе это ни о чем не говорит. Продолжим чтение.
Но досмотрев дневник до первого января, она ничего не нашла. Первые несколько страниц предназначались для адресов. Пролистала – пусто, лишь на самой первой странице на полях быстрая запись карандашом: «”Бланко”. Французская кухня». Внизу – номер телефона.
Где-то она уже это слышала… И тут ее осенило.
Среди названий ресторанов на улице Басямити, которые она получила в справочной службе, значился ресторан «Франко».
Но телефон – тот же самый! Мисао писала на слух, поэтому запросто могла ошибиться.
Эцуко поспешно схватила трубку. Набирая номер, лихорадочно соображала. Проходя по списку, она позвонила в том числе и в этот ресторан. Девушка по имени Мисао Каибара там не работала. Не было и девушки, подходящей под ее описание. Какие еще возможны варианты?
Вряд ли она ходила туда, чтобы наслаждаться изысканной пищей. В подобный ресторан может позволить себе зайти лишь служащая какой-нибудь крупной фирмы, у которой денег куры не клюют. Тогда свидание? Нет, с какой стати Мисао, живущая в Токио, будет назначать свидание в Иокогаме?
В трубке раздались гудки. Подошел мужчина.
– Слушаю, ресторан «Франко».
– Алло! Меня зовут Сингёдзи, я уже звонила сегодня и разговаривала с вашим директором.
Эцуко попросила еще раз соединить ее с директором, в трубке заплескалась мелодия из «Времен года» Вивальди. В ожидании она продолжала перебирать возможные варианты. Что может связывать Мисао и «Франко»?
«Вместе с подругой работает в ресторане на улице Басямити».
Эти слова были ложью, можно не сомневаться. Кому-то, удерживающему Мисао, понадобилось ввести в заблуждение ее родителей.
Но была ли это ложь с начала до конца? Нет ли в ней доли правды, в том что касается подруги и ресторана?
Наконец, директор подошел к телефону. Эцуко сразу пошла в наступление:
– Прошу прощения, не могли бы вы еще раз уточнить. Вы принимали кого-нибудь в этом году на временную работу?
Директор был в явном замешательстве. Удостоверившись, что Эцуко уже звонила, он заявил:
– Я же вам ясно сказал. Никакой Мисао у меня нет. Я вообще не беру на временную работу. В апреле я нанял постоянный персонал. Все прошли обучение, мы даже предоставляем одиноким места в общежитии.
– Да, это мне понятно. Но я хочу знать, в тот момент, когда вы объявили о приеме на работу, не обращалась ли к вам девушка по имени Мисао Каибара? Вы не сохраняете анкеты подавших заявление? Хотя бы копии.
– Зачем вам? Вы же сказали, что речь идет о девочке, убежавшей из дома…
– Так и есть. Прошу вас. Для меня это очень важно. Вы бы мне очень помогли. Я понимаю, что моя назойливость кажется вам подозрительной, но, уверяю вас, вам не о чем беспокоиться. Если хотите, я скажу вам номер своего телефона. Перезвоните мне, я оплачу звонок.
Эцуко продиктовала свой номер.
– Ладно, перезвоню, – буркнул директор.
Не прошло и минуты, телефон зазвонил. Оплата за счет звонящего.
– Сингёдзи слушает.
Директор вздохнул.
– Ну ладно. Подождите минутку. Я посмотрю.
Вновь зазвучали «Времена года», Эцуко, набравшись терпения, приготовилась ждать.
– Вы оказались правы. Третьего апреля некая Мисао Каибара была на собеседовании.
Эцуко закрыла глаза, напрягая память. Начало весны – как раз в это время Мисао призналась, что хочет бросить школу. Нет ничего странного, что ее привлекла работа, где предоставляют общежитие.
– Но она же еще школьница. Хоть внешне и выглядит старше. Поэтому я отказал.
– Она приходила одна? Не было ли с ней подруги? Может быть, вы вспомните?
Она мысленно взмолилась.
Точно сдаваясь, директор сказал:
– Да, они были вдвоем. Вторая тоже школьница. Я хорошо их запомнил, поскольку пришлось сделать им серьезное внушение.
Имя подруги Момоко Куно, семнадцать лет. Учится в другой школе, но живет в том же районе.
– Когда-нибудь обязательно зайду к вам пообедать. Большое спасибо! – выкрикнула Эцуко и повесила трубку.
25
Был уже двенадцатый час ночи, но к телефону в доме Момоко Куно тотчас подошли. Голос был хриплый, она решила, что это мать, но оказалось, трубку взяла сама Момоко. Обычно в семьях, где есть тинейджеры, существует неписаное правило – после десяти родители не подходят к телефону.
Момоко тотчас раскусила, к чему клонит Эцуко. Она производила впечатление зрелой женщины, и у Эцуко была полная иллюзия, что она говорит с кем-то из коллег по «Неверленду».
– Значит девчонка сгинула?
– Да. Может тебе, Момоко, что-нибудь известно?
– Ко мне не заходила. И в «Бункере» уже давно ее не видать.
– «Бункер»? Что это?
– Игровой центр. Мы с Мисао там частенько околачивались. Это в Синдзюку. Работает всю ночь. Хозяин – мой приятель, давал нам играть со скидкой.
– Так это там Мисао «выпускала пар»?
Момоко засмеялась, послышался щелчок. Зажигалка.
– Она и вам говорила про «выпускание пара»? Ее мамаша – катастрофа.
– Ты давно виделись с Мисао? Когда?
Момоко задумалась, что-то бормоча под нос.
– Давненько. В июне? Нет, подождите. В июле! Да-да, во второй половине июля, в субботу. Рано утром – да, около пяти. Вдруг заявилась в «Бункер». Я ведь по выходным всегда там торчу.
– Суббота второй половины июля – двадцать первого?
– Вы думаете? Да, наверное.
– В том, что Мисао пришла в «Бункер» утром, было что-то необычное?
– Раньше такого не случалось. К тому же видок у нее был, прямо скажем, странный.
– Странный?
– Опухшие глаза, точно всю ночь бухала, но вообще-то довольно веселая. Несла какую-ту околесицу. «Я искала себя и нашла, иначе бы ты меня здесь не увидела», и прочую херню.
– Так прямо и сказала?
Действительно, странная реплика: «Искала себя и нашла».
– Клянусь. Мой парень – впрочем, он и есть хозяин «Бункера» – играет в рок-группе. Песни пишет. Ему эта фраза так понравилась, что он ее записал. Так что ошибиться я не могла.
Сжимая трубку, Эцуко, задумавшись, уставилась на стену.
– Что-нибудь еще она говорила?
– Больше ничего не помню. Голова дырявая. Но только Мисао была на взводе. Я даже подумала, не нанюхалась ли она чего.
Нанюхалась. Другими словами, приняла наркотики? Или понимать буквально – клей, ацетон?
– Мисао этим баловалась?
– Насколько я знаю, она не такая дура, – решительно заявила Момоко. – К тому же эти вещи, знаете ли, портят лицо.
– Ты не замечала в последнее время каких-либо перемен в ее привычках? Пусть даже мелочь. Мне это очень важно.
– Такие абстрактные вопросы всегда ставят меня в тупик… У меня вообще соображалка ни к черту.
– Ну, предположим, стала по-другому одеваться, появились новые увлечения? Вот, например, Мисао ведь устроилась на работу?
– А-а, вы об этом? – Момоко оживилась. – Какое-то кафе. Бабла не жалеют, да еще кормят.
– Знаете, где это?
– Кафе «Комацу». Рядом с кинотеатром «Кома» в Синдзюку. Там есть площадь, знаете? Над ним еще розовый навес.
Эцуко невольно хлопнула себя по колену.
– Это то, что надо!
– Если Мисао свалила из дома, вряд ли она продолжает ишачить в кафе.
– Думаю, ты права. Завтра утром туда схожу. Кажется, у Мисао там был близкий друг.
Тут Момоко внезапно замолчала.
– Минутку подождите! – быстро проговорила она и, видимо, прикрыла трубку ладонью. Послышались какие-то шорохи, потом приглушенные голоса. Вдруг Момоко завопила:
– Да отстань ты со своей ванной! Успею я помыться!
От неожиданности, Эцуко вздрогнула.
– Простите, – заговорила Момоко своим прежним голосом. – Старуха достала.
– Старуха – твоя мать?
– Да, – сказала Момоко и вернулась к прежней теме. – Мисао говорила мне, что подцепила парня. Вместе с ней подрабатывает в кафе, кажется, студент. Зовут его – как же это… нет, забыла.
– Но ты уверена, что он существует? Уже хорошо. Я разузнаю. Может, что-нибудь еще. Ах да, вот…
Тут она рассказала о подозрительном звонке в дом Мисао.
– Она что-нибудь говорила о своих планах скопить денег на турпоездку?
– Мисао мечтала побывать за границей, но я не уверена, что она пошла работать ради этого. Вообще-то, она была довольно прижимистой, учитывая, что, по ее же словам, ей хорошо платят. Не исключено, что у нее была какая-то цель. Впрочем, я не спрашивала. Мисао – кремень.
– Кремень?
– Да. Ничего из нее не вытянешь. Я уже сто лет с ней знакома, а многого не знаю. Без понятия, какой она была в детстве, но после истории с Икуэ она стала совершенно неприступной.
– Икуэ?
На этот раз удивилась Момоко.
– Как? Неужели не знаете? Мисао не рассказывала вам об Икуэ Сиёдзи? Вы же ведь дама из «Неверленда»? Я думала, она вам все выкладывает, она ведь говорила про вас, что вы для нее все равно что старшая сестра, которой она может полностью доверять.
– Нет, не слышала. Расскажете?
Момоко заколебалась.
– Как-то нехорошо болтать о том, что сама Мисао предпочла утаить…
Маятник симпатий Эцуко резко качнулся в сторону Момоко. Говорит не по возрасту развязно, курит как паровоз, и при этом – какая душевная чистота!
– Я после извинюсь перед Мисао. Но сейчас, для ее поисков, имеет значение любая, самая незначительная информация. Прошу вас.
Вновь щелчок зажигалки, звук выдыхаемого дыма.
– Ладно, рассказываю.
Икуэ Сиёдзи с девятого класса училась вместе с Мисао и Момоко. До этого она была в параллельном.
– Милая девочка, отличница, но я ее не любила. Корчила из себя королеву.
У Икуэ был ухажер. Ходил за ней по пятам, вся школа звала их «сладкой парочкой».
Однако в новом учебном году парень Икуэ переметнулся к Мисао.
– На мой взгляд, было вполне естественно, что он втюрился в Мисао. Она же красавица! Девчонок, на которых заглядываются, пруд пруди, но Мисао – особый случай.
Разумеется, Икуэ не слишком была рада их сближению. Она оказалась ужасно ревнивой.
– Бушевала так, точно у нее увели мужа. Мне не раз приходилось их разнимать, когда Икуэ набрасывалась с кулаками на Мисао. Обзывала ее «разлучницей», а то и похуже…
Эцуко невольно улыбнулась, на мгновение напряжение ослабло. Как преображается школьная жизнь, когда в отношения одноклассниц вклиниваются слова «ревность», «измена»! Они еще прилежно зубрят «родную речь» и математику, а у них на глазах уже разворачивается драма покруче дневных телевизионных сериалов…
– Мисао это доставало, но парень ей, кажется, нравился, во всяком случае, гнать его она не думала. Да и что она могла сделать? Она его не переманивала, он первый стал к ней липнуть. А что с парня взять – у них у всех ветер в штанах. Но мы были еще детьми, поэтому воспринимали все ужасно серьезно. Не успели парень с девкой сойтись, уже любовь до гроба! Так мы тогда думали.
Эцуко вновь улыбнулась. В то время, когда разворачивалась эта любовная драма, участникам было по четырнадцать-пятнадцать лет. А Момоко, снисходительно называющей их «детьми», и сейчас какие-то семнадцать.
– Не смейтесь, – сказала Момоко. – Ничего смешного. Они так и не помирились, и в конце концов Икуэ покончила с собой.
Эцуко закусила губу.
– Покончила с собой?
– Да, прыгнула с крыши своего дома. Оставила длиннющую прощальную записку. Нам не дали прочитать, так что не знаю, что уж она там понаписала, но, видать, во всем обвиняла Мисао. Что-нибудь вроде: «Меня предали, никто меня не любит, жизнь не имеет смысла». Она, конечно, все сильно преувеличила.
Преувеличила? Вернее сказать – пошла на крайние меры. Какую бы форму ни принимала школьная «любовь», это всегда вопрос жизни и смерти. В этом возрасте еще не понимают, что такое настоящая любовь, настоящее предательство.
– И все же… Что это была за девочка – Икуэ?
– Понятия не имею. Так и осталась для меня загадкой. Не хочется плохо говорить, все-таки умерла, но она была ужасная гордячка. Может быть, поэтому не смогла стерпеть любовное унижение? Да и, как мне кажется, переход в новый класс дался ей нелегко. Мисао лишь удачно подвернулась, чтобы выместить на ней все свои невзгоды. Да еще обвинить в своей смерти. После этого случая Мисао стала зажатой, отдалилась от друзей. Раньше она была совсем другой. Душой класса.
Вспомнилось, как Мисао призналась: «Я не умею заводить друзей». В тот момент, глядя на ее правильные черты, Эцуко терялась в догадках, откуда в такой красивой девушке столько робости. Это казалось невероятным.
Но всему есть причина. Мисао так и не смогла оправиться после самоубийства Икуэ Сиёдзи.
И вряд ли когда-нибудь оправится. Все равно что, получив права и впервые сев за руль, наехать на человека, кинувшегося под колеса. Логически рассуждая, потерпевший сам виноват в своей смерти, но если не возьмешь вину на себя, не попросишь прощения, всю оставшуюся жизнь будут терзать муки совести.
Бедная Мисао, какое тяжкое бремя легло на ее хрупкие плечи! Сейчас Эцуко думала об Икуэ с неприязнью, хоть никогда ее не видела. Но разве не была она всего лишь маленькой девочкой? А какой девочке не кажется, что лучше умереть, чем остаться в одиночестве?
– Сейчас я уверена, – сказала Момоко, – что Икуэ умерла в результате истерического припадка. Как младенец, который сердится и вопит, когда что-то происходит не по его желанию. Но в то время даже среди учителей и родителей нашлись идиоты, которые несли всякую ахинею о «невинной душе ребенка», о «легкой ранимости». Вот кого действительно жалко, так это Мисао.
Эцуко закрыла глаза.
– Сколько ни старайся, милее не станешь, правда же? В любви это так. А Икуэ не хотела признать, что есть вещи, которые не объяснить с помощью логики, что многое в жизни не в нашей власти. Она покончила с собой, чтобы и в будущем преследовать Мисао своей ненавистью. Если б я еще раз встретилась с Икуэ, пусть даже с призраком, я многое могла бы ей сказать. Ее смерть всех нас оставила в проигрыше. А она, умерев, вышла победительницей. Победила и сбежала – разве это честно?
Некоторое время Эцуко сжимала трубку, не говоря ни слова.
– Алло, алло, вы слышите?
– Да… слышу. Икуэ умерла четвертого июля?
– Когда ж это было-то?.. По-моему, в июле, но точного дня не помню.
Итак, запись «Вторая годовщина смерти» в дневнике Мисао относились к Икуэ Сиёдзи. Мисао не забыла. Перед смертью Икуэ нанесла Мисао не рану, скорее это был ожог. Чтобы след от этого ожога продолжал ее мучить всю жизнь…
– Вы разыскиваете Мисао в одиночку? – спросила Момоко. – А как же ее родители?
Эцуко, не раздумывая, солгала:
– Разумеется, они очень обеспокоены. Поэтому я и взялась им помочь.
– Да? Всегда можете на меня рассчитывать. Но голова у меня совсем не варит, большой пользы не будет…
– Я бы не сказала, что ты глупая.
– Неужели? Почему же меня выперли из школы за неуспеваемость?
– Это означает лишь то, что тебе не дается учеба. В школе не разбираются, глуп человек или умен.
– Гм… Может и впрямь? Первый раз такое слышу, – Момоко захихикала, точно от щекотки, как самая настоящая семнадцатилетняя девочка. – Мисао говорила, что вы иногда выдаете такие перлы, с ума сойти! Ни от кого другого такого не услышишь.
Эцуко была польщена.
– Думаю, все потому, что я не несу за вас ответственности. Мы всего лишь друзья, всего лишь знакомые.
– Так-то оно так…
– Да, так и есть. Поэтому, пусть иногда тебе и кажется, что мать пристает по пустякам, все равно, пожалуйста, не называй ее старухой, договорились?
Момоко захохотала.
– Хорошо, я подумаю. Кстати, Мисао постоянно задавалась вопросом – что вы за человек? Какая вы дома, в своей личной жизни? Ну, например, ругаете ли свою дочь?
– Случается, что ругаю. И по попе шлепаю.
– Это вообще в характере Мисао – ее ужасно волнует, как она выглядит со стороны, что о ней думают окружающие. Разумеется, не без причины. Поэтому она всегда испытывала интерес к другим людям. Но никогда не пыталась узнать человека, общаясь с ним лично, а, так сказать, прощупывала издалека…
Тут вдруг Момоко громко воскликнула.
– Что случилось?
– Скажите, госпожа Сингёдзи, а у вас есть любовник?
Эцуко обомлела.
– Что?!
– Мисао говорила мне, что у вас умер муж. А любовник? Есть мужчина, с которым вы встречаетесь?
– Что за странный вопрос?
– Не обижайтесь, – заторопилась Момоко. – Просто как-то раз Мисао упомянула в разговоре, что ей кажется, у вас есть тайный любовник.
Эцуко была в недоумении. С тех пор как умер Тосиюки, она ни разу даже не прошла рядом с мужчиной по улице.
– У меня нет любовника, – сказал она твердо.
– Правда? Что же Мисао имела в виду?
Внезапно Эцуко вспомнила запись в дневнике – «Сингёдзи ♥». Не означало ли это – «любовник Сингёдзи»? Может быть, Мисао встретилась с человеком, назвавшимся ее любовником?
– Мисао сказала: «Как я рада, что госпожа Сингёдзи нашла свое счастье!» Но если любовника нет, говорить не о чем. Наверно, она что-то не так поняла.
В эту ночь Эцуко приснился сон. Сон про Мисао.
Мисао шагает рядом с Эцуко. Но дойдя до развилки, машет рукой: «Пока-пока!» Эцуко не хочет с ней разлучаться, но Мисао медленно уходит все дальше и дальше и, наконец, исчезает в тумане.
Мисао не одна. Кто-то идет немного впереди нее. Эцуко понимает, что этот кто-то – опасен, она хочет предупредить Мисао, но не может произнести ни звука. И сдвинуться она не может.
И тут раздается громкое тиканье часов. Безжалостный звук стрелки, отсчитывающей время. На этих часах циферблат перевернут, секундная стрелка – красная. Красная, как кровь. Если бы достать эти часы и повернуть время вспять, Эцуко смогла бы нагнать Мисао, но где они сейчас, эти часы, она не знает…