Текст книги "Год тумана"

Автор книги: Мишель Ричмонд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Глава 77

Приезжаем в Сан-Хосе в четыре часа. Останавливаю такси и прошу водителя отвезти нас в самую лучшую гостиницу. Должно быть, у него свои представления о «самом лучшем», поскольку привозит к неприглядному мотелю в десяти минутах езды от автовокзала. Дежурный – подросток в черной рубашке – болтает с Эммой по-испански, пока я заполняю регистрационную карточку. Одной рукой держу ручку, а вторую не снимаю с плеча Эммы. Расплачиваясь за номер, понимаю, что оставила сумку и фотоаппарат в Куэпосе. Абсолютно об этом забыла. Не важно – у меня есть деньги и паспорт. А остальное пришлют.

Стоя перед дверью номера, долго вожусь с ключом, висящим на массивной цепочке. Вхожу и задергиваю занавески. В комнате пахнет сигаретным дымом. Есть крошечный телевизор, кресло и две лампы. Над кроватью висит дешевая картинка, изображающая Дикий Запад. Эмма садится на стул у окна и включает кондиционер. Усилием воли заставляю сохранять дистанцию, подавляя порыв заключить девочку в объятия и изо всех сил прижать к себе.

– Где папа?

– Сейчас ему позвоню.

Руки трясутся так, что с трудом удерживаю трубку. Вспоминаю тот вечер в ресторане «Шале» много месяцев назад, когда трубка вываливалась из моих пальцев. Тогда я медлила, прежде чем набрать номер Джейка. Знала, что должна позвонить и сказать правду. Знала и понимала – после звонка обратного пути не будет.

Теперь все перевернулось. И все-таки я медлю, хочется оттянуть этот момент. Я потеряла Эмму и нашла, она в комнате, рядом со мной. Мгновение незамутненного счастья. И очень не хочется его нарушать. За одну-единственную секунду на Ошен-Бич я разрушила жизнь Джейка; в течение долгих месяцев наблюдала за тем, как она разваливается на куски. И теперь, через несколько минут, даже секунд, все верну на свои места.

Набираю его домашний номер. Нет ответа. Звоню на мобильник. Снова ничего.

– Перезвони мне, – каждый раз говорю. – Это очень важно.

Мне стыдно за то облегчение, которое испытываю, когда Болфаур не берет трубку. Стыдно за радость при мысли о том, что время еще есть. Несколько лишних минут наедине с Эммой. Она тихо сидит в кресле и разглядывает свои ноги. На подоле пятно от кетчупа.

Кетчуп… Кетчуп… Я ведь ее не покормила. Как можно было забыть об этой первой и самой насущной потребности?

– Ты, наверное, хочешь есть?

Девочка энергично кивает.

В сумке обнаруживается сырное печенье, шоколадный батончик и банан. Выкладываю все это на маленький столик, наливаю воды в пластмассовый стаканчик.

– Потом покормлю тебя как следует. Честное слово.

Вытряхиваю содержимое бумажника на кровать и роюсь среди разноцветных купюр, квитанций и визиток, пока не нахожу телефон, который дал Ник Элиот.

– Посольство США, – говорит бесполый голос.

– Мне нужен Уиггинс.

– Минуту.

Раздается щелчок.

– Уиггинс ненадолго вышел, – сообщает автоответчик. – Оставьте сообщение, и я вам перезвоню.

– Меня зовут Эбби Мейсон, – говорю. – Ник Элиот пообещал, что объяснит вам мою ситуацию. Пожалуйста, перезвоните как можно скорее. Это срочно. Дело касается Эммы Болфаур. Я нашла ее. Мы находимся в мотеле «Вилла Гранде», в Сан-Хосе, номер двести двадцать один. Это очень срочно.

Эмма доела печенье и теперь уплетает батончик. Ест быстро, не поднимая глаз и почти не жуя. На подбородке осталось пятнышко от шоколада. Смотрю на нее, и до меня медленно доходит: девочка здесь, жива и в безопасности. Загорела, волосы посветлели, стала выше и похудела, но это Эмма. Я подхожу к ней, и когда я касаюсь ее лица, она не вздрагивает, но и не тянется ко мне – просто замирает с набитым ртом.

– Детка, с тобой все в порядке?

– Да.

Маленькая путешественница подносит руку к лицу. Сарафан приоткрывает ноги. Боже, какая худенькая.

Бережно обнимаю Эмму.

– Ты в безопасности. Мы отвезем тебя домой.

Сначала кажется, что она снова собирается заплакать, но кроха всего лишь уклоняется от объятий и спрашивает:

– Можно посмотреть телевизор?

– Конечно.

Включаю телевизор и протягиваю ей пульт. Малышка пропускает мультики, детскую передачу и начинает смотреть испанский сериал, не сводя глаз с экрана в течение пятнадцати минут. Сижу на кровати с телефонной трубкой на коленях и жду. То и дело Эмма что-то бормочет в адрес персонажей. Всех их, оказывается, знает по именам.

Когда раздается звонок, обе подпрыгиваем. Едва ли я готова к тому, что должно случиться.

– Эбби?

Джейк. Даже спустя столько времени он по-прежнему не утратил способности успокаивать меня одним лишь звуком своего голоса. Всего лишь назвав имя.

– Ты сказала, это срочно.

Прекрасно понимаю, что сейчас предстоит переступить черту, а мои слова запустят новую цепную реакцию.

– Есть новости, Джейк.

Судя по мертвой тишине на другом конце провода, Болфаур не верит. Полагает, дело за очередной зыбкой уликой, чем-то совершенно неубедительным.

– Она здесь.

Тишина.

– Что?!

– Я в мотеле, в Коста-Рике. Эмма здесь. Рядом со мной.

Долгая пауза.

– Это правда. Честное слово, Эмма здесь.

Крик и рыдание.

– О Господи, ты уверена?

– Да.

– С ней все в порядке?

– Да.

– Это невозможно, – говорит Джейк. – Дай мне с ней поговорить.

Судя по всему, он не верит, что сейчас Эмма возьмет трубку, а этот разговор ему не снится.

Эмма по-прежнему смотрит на экран и грызет ногти.

– Детка, – зову.

Она выключает звук и оборачивается ко мне.

– Это папа?

– Да. Хочет с тобой поговорить.

Мы сидим, соприкасаясь коленями, – девочка на стуле, я на кровати.

– Эмма? Малышка, это ты?

– Да. А ты где?

– Поверить не могу!

– Папа, ты где?

– Завтра же приеду за тобой, детка. Я так по тебе скучал.

– Приезжай быстрей.

Эмма поспешно протягивает мне трубку, как будто эта вещь может укусить ее или взорваться. На лице то же застывшее выражение, что и во время поездки в автобусе.

– Скажи, с ней все в порядке? – Джейк рыдает, и с трудом можно разобрать слова.

– Да, в порядке.

– О Господи! – Болфаур смеется и плачет. – Где она была? Где ты ее нашла?

– На пляже. Просто шла и увидела Эмму.

– Поверить не могу. Это невозможно. Не поверю, пока не увижу.

– Вылетай первым же рейсом, – советую. – Перезвони, как только купишь билет.

Он опять смеется и плачет, потом пытается отдышаться.

– Не хочу терять с вами связь. Боюсь проснуться. Это ведь сон.

– Нет, не сон. Эмма действительно здесь.

– Расскажи, как она выглядит. Сильно изменилась?

Эмма сидит на стуле с ногами, обхватив руками коленки, и смотрит на меня зелеными глазами. Волосы густые и длинные, плечи розовые от солнца, на щиколотке браслет – тонкая серебряная цепочка с сердечком. Никогда прежде не видела этого браслета. Подарок от Лизбет? Сколько раз мамаша Далтон приезжала в Коста-Рику с дешевыми побрякушками и лживыми обещаниями?

– Она прекрасно выглядит. Просто прекрасно.

– Дай ей трубку. Поверить не могу, что это случилось.

Снова протягиваю трубку Эмме. Малышка отворачивается и смотрит в окно. Слушает Джейка и кивает, время от времени произнося «да» или «нет», один раз даже издает нечто похожее на смех.

– Я скучаю, – говорит найденыш. – Они сказали, ты скоро приедешь и мы будем жить вместе. Я все время ждала.

Мне не слышно, что говорит Джейк. Через десять минут Эмма возвращает мне трубку.

– Эбби, – зовет Джейк.

– Да?

– Прости, что не поверил тебе. – Он делает паузу, чтобы отдышаться. – Где была моя дочь? С кем?

– С той парочкой из желтого «фольксвагена». Это все, что знаю.

– Ты была права. Невероятно. Ты все-таки была права. Уверена, что Эмма в порядке? Ее не обижали?

– Она в порядке.

Беру на себя ответственность, говоря так. Эмма хорошо выглядит, но я понятия не имею, что девочка пережила за минувшие месяцы. Нет никаких свидетельств того, какую жизнь ребенок вел с Тедди и Джейн. Не говоря уже о возможных последствиях.

– Хочу с ней попрощаться. Поверить не могу…

Передаю трубку Эмме.

– Пока, папа, – говорит она.

На мгновение мне кажется, что не было никакого похищения. Дочь говорит отцу «пока», как будто мы с ней просто уехали на выходные. Как будто это самый обычный телефонный звонок, самый обычный день.

– Еще кое-что, – говорю, прежде чем повесить трубку.

– Что?

– Ничего не говори Лизбет.

– Почему?

– Твоя бывшая была там, Джейк. Не знаю деталей, но она замешана.

– О Господи! Мне следовало бы догадаться.

Слышу глухой удар, как будто Джейк стукнул кулаком по стене.

– С ума сойти, она сидела у меня дома, а я ни о чем не догадывался. Я ей верил!

– Да, неплохая актриса.

– Позвоню Шербурну по пути в аэропорт.

В трубке слышится шум – звук застегиваемой молнии, лязг ключей. Представляю себе, как Джейк мечется по спальне, собирая вещи – кошелек, паспорт, аккумулятор для мобильника.

– Спасибо. Спасибо тебе. Передай Эмме, что я люблю ее. Скажи ей, что скоро приеду.

Кладя трубку, чувствую немыслимое облегчение. Как будто все случившееся за минувшие месяцы вело именно к этому телефонному разговору с Джейком, во время которого его невеста сказала, что все в порядке.

– Я не наелась, – жалуется Эмма.

– Тогда давай поедим еще. – Звоню вниз и заказываю еду в номер. Два гамбургера с сыром, жареный картофель, шоколадное молоко и две колы.

Через полчаса заказ приносят, и Эмма начинает с жадностью голодающего поглощать еду. За двадцать минут она съедает свой гамбургер и половину моего, уплетает почти всю картошку, кладет остатки на поднос и спрашивает:

– Можно помыться?

– Конечно.

Иду в маленькую ванную и включаю воду. Когда возвращаюсь в комнату, Эмма уже полностью разделась; ждет перед телевизором.

– Вода готова, – официально сообщаю, как будто Эмма – гость, которому нужно угодить.

– Спасибо.

Девочка проскальзывает в ванную, и я замечаю лиловый синяк у нее на талии. У меня перехватывает дыхание. Это обычный синяк, из тех, что дети получают каждый день, или кто-то ее ударил? Маленькая путешественница забирается в ванну и старательно сдирает обертку с мыла. Сажусь на край ванны, протягиваю ей губку и одновременно ищу глазами другие синяки. Слава Богу, больше ни одного.

– Детка, ты часто мылась?

Она начинает намыливать плечи. Грязь стекает ручьями.

– Тедди сказал, это не обязательно, потому что мы и так каждый день купаемся в океане.

– Ты плавала? И не было страшно?

– Сначала было, а потом нет. Тедди купил мне маленькую доску. Я научилась кататься. Это классно.

– Тебе нравится Тедди?

– Он ничего себе. А Джейн вредная.

– Как это?

Эмма жмет плечами:

– Вредная, и все. Все время орала на меня из-за ерунды. А иногда шлепала.

Меня переполняет гнев, и я стараюсь не думать о тысячах способов, которыми можно обидеть ребенка. Вместо этого пытаюсь сосредоточиться на красивом личике Эммы и на мыльной пене на ее плечах.

– Хочешь, вымою тебе голову? – спрашиваю я.

– Да.

Семилетняя купальщица вытягивается, закрывает глаза и погружается под воду. Проходит несколько секунд, и я вспоминаю – раньше Эмма терпеть не могла окунаться с головой и не умела задерживать дыхание. Когда уже собираюсь схватить ее и вытащить на поверхность, она выныривает и хватает воздух ртом. С плеч стекает вода, волосы облепили спину. Осторожно принимаюсь намыливать ей голову. Сначала малышка вздрагивает от прикосновения – инстинктивно, неосознанно, – а потом быстро расслабляется.

Пока Эмма лежит, откинув голову, меня немедленно посещает детское воспоминание. Крошку Аннабель мама купает в синей пластмассовой ванночке, берет мою руку и кладет на мыльный затылок Аннабель. У сестры мягкие волосы и кожа нежная как шелк. Мне было не более трех лет, но воспоминание такое отчетливое, как будто это случилось вчера.

Звонит телефон. Джейк радостно сообщает, что скоро прилетит, и просит отнести трубку в ванную; он хочет поговорить с Эммой.

Вот и все. Конец поискам. Конец кошмара. Но одновременно и начало – для меня и для Джейка, для Эммы. Для семьи, которой мы собирались стать.

Эмма снова погружается с головой и пускает пузыри. Наблюдаю за ней и понимаю, что нам придется знакомиться заново.

– Ты вся красная, как индеец, – говорю. – Готова вылезать?

Она встает и протягивает руки. Заворачиваю девочку в полотенце.

– Хочешь спать?

– Да.

– У нас нет ночнушки, но что-нибудь придумаем.

Сама закутываюсь в саронг, а Эмме отдаю свою футболку. Не слишком чистая, но сойдет. Эмма вскидывает руки, позволяя надеть футболку, а потом забирается в постель. Подтыкаю одеяло и ложусь рядом, наблюдая за тем, как она спит. Прикасаюсь к волосам, плечам, лицу. И все еще не верю. Я страшно устала, но не в силах заснуть. Не могу не смотреть на Эмму.

В два часа ночи звонит телефон.

– Эбби Мейсон? – спрашивает незнакомый голос.

– Да.

– Это Уиггинс. Получил ваше сообщение. Простите, что звоню так поздно.

– Вы даже не представляете, как я рада вашему звонку, – перебираюсь в кресло у окна и говорю как можно тише.

– Я сейчас в Гондурасе. Вернусь в Коста-Рику завтра утром. Ник рассказал вашу историю. Если честно, были сомнения, что найдете Эмму, но иногда случаются странные вещи, черт побери. Я связался с нашими людьми в Сан-Франциско, чтобы мне выслали портреты тех двоих. Они уже поговорили с отцом Эммы; сейчас ищут его бывшую жену. Расскажите, как вы нашли девочку. Видели похитителей?

– Нет. Но знаю их имена. Тедди и Джейн.

Рассказываю все с самого начала – выпаливаю уйму бессвязных фраз.

– Где, по-вашему, их можно найти?

– Вчера они были в Плайя-Эспадилья, но прошло уже много времени.

– Немедленно пошлю нескольких человек в Мануэль-Антонио. Завтра вам можно будет позвонить по этому номеру?

– В семь с Эммой едем в аэропорт встречать Джейка. А что будет потом, я не знаю.

– Утром пошлю кого-нибудь сопровождать вас в аэропорт. И потом, учтите, Эмма может отправиться домой в любое время, но вам придется задержаться в Коста-Рике на несколько дней. Может быть, на неделю. Когда найдем тех двоих, их необходимо будет опознать.

Не «если», а «когда». Уверенность Уиггинса покоряет.

– Спасибо, – говорю я. – Большое вам спасибо.

Глава 78

Меня будит нечеловеческий крик за окном – один, другой, третий.

– Обезьяны. – Эмма открывает глаза и потягивается. Ее смуглая кожа блестит от пота. Несмотря на кондиционер, жара просто удушающая. Ночью я несколько часов лежала без сна и смотрела на свою находку. В какой-то момент заснула, а теперь снова поражена невероятностью всего происходящего.

На часах четверть седьмого.

– Пора вставать. Едем в аэропорт.

– Сейчас?

– Да.

– Папа прилетит?

– Да.

Она устало смотрит на меня, как будто не в силах поверить.

Через двадцать минут в дверь стучат. Смотрю в глазок и вижу молодого человека – лет двадцати семи, яркой итальянской наружности.

– Кто там?

– Меня прислал Уиггинс.

Открываю дверь.

– Панико, – говорит парень и протягивает руку. – Майк Панико.

Он заглядывает через мое плечо в комнату, где стоит Эмма – босая, в том же вчерашнем грязном сарафане.

– А ты, наверное, Эмма.

Та кивает.

Панико улыбается.

– Теперь понимаю, почему тебя искало столько народу.

В аэропорте покупаю Эмме новое платье и сандалии. Платье слегка велико, сандалии немного малы, но наша модница делает пируэт и идет походкой фотомодели, как будто это самый замечательный наряд из всех, что ей доводилось носить.

Панико отводит нас в маленькую комнатку на втором этаже. В комнате только стол и четыре стула, привинченных к полу. На спинках двух из них – металлические обручи с замочными скважинами, и я понимаю, что эти стулья предназначены для преступников. Обшарпанные стены выкрашены в бежевый цвет.

Панико прикрывает дверь и опускается на колени, чтобы его лицо оказалось на уровне лица Эммы.

– Похоже, ты скоро будешь дома. Что сделаешь в первую очередь, когда вернешься?

– Съем гамбургер у Джо.

– Правильно, – говорит Панико. – В этой стране невозможно достать нормальный гамбургер.

Эмма улыбается. Панико лезет в карман, достает раскраску и цветные мелки и кладет все это на стол.

– Любишь рисовать?

Эмма застенчиво кивает.

– А я прямо-таки обожал, когда был маленьким. Но у меня плохо получалось.

Эмма садится и начинает листать раскраску.

– El gato. – Она указывает на рисунок кота, берет желтый мелок и начинает раскрашивать, а потом спрашивает у меня: – Ты говоришь по-испански?

– Чуть-чуть.

Она оборачивается к Панико:

– А вы?

– Si, señorita.

Эти двое бегло обмениваются несколькими фразами на испанском; Панико говорит и вызывает у ребенка хохот. Мне удается разобрать слово «нога», но, возможно, я ошиблась.

Эмма принимается затачивать синий мелок, потом сдувает крошки, наклоняется над страницей и раскрашивает кошачью миску. Восковой запах мелков смешивается с каким-то другим. Пахнет от Эммы, несмотря на купание в ванне вчера вечером. Сладковатый запах ребенка, о котором не заботятся должным образом.

Панико придвигает свой стул поближе к ней.

– Можно тебя кое о чем спросить, Эмма?

– Ну да.

– Где вы жили?

– Иногда прямо на пляже, иногда в машине. А иногда у друзей Тедди.

– А где жили эти друзья?

– В разных местах.

– Они не говорили, что знают твою маму?

– Тедди – мамин двоюродный брат, – отвечает Эмма. – Можно, я еще порисую?

И затыкает уши; при виде знакомого жеста меня охватывает чувство благодарности. Эта привычка была у нее, сколько я ее знала. Эмма смотрит на меня, потом на Панико и спрашивает:

– У Тедди и Джейн проблемы?

– Мы просто ищем их, чтобы задать несколько вопросов, – отвечает тот.

Эмма снова принимается раскрашивать. Сидя здесь, с ней, ощущаю одновременно радость и волнение. Дух товарищества, успевший возникнуть между нами за несколько недель до похищения, пропал, и я по-прежнему пытаюсь понять, что еще в ее характере коренным образом изменилось. В какой степени в этом повинны естественные возрастные изменения и в какой – время, проведенное с Тедди и Джейн?

Громкий голос объявляет взлеты и посадки. Каждый раз, когда динамики в углу начинают потрескивать, задерживаю дыхание. Пусть рейс ненадолго отложат. Пусть Джейка задержат на таможне. Еще немного времени с Эммой. Еще несколько часов. Несколько минут. Разумеется, наше грядущее воссоединение приводит меня в восторг, но я с ужасом представляю себе, как они входят в самолет и оставляют меня одну.

Наконец в двери стучат. Три раза.

Эмма подскакивает. Я тоже. Девочка сидит спиной к двери, со склоненной головой, но ее руки тут же замирают. Она смотрит на страницу и так сильно стискивает мелок, что пальчики у нее белеют. Панико открывает дверь – на пороге стоит Джейк. У него с собой никаких вещей, кроме небольшой сумки на плече. В одной руке – огромная кукла в нарядном платье и черных ботинках со шнуровкой. Счастливый отец замер в дверях и смотрит на Эмму, как будто боится поверить собственным глазам. Джейк поправился, и волосы у него отросли.

Слегка касаюсь ее руки:

– Эмма, посмотри, кто пришел.

Она смотрит на меня, не выпуская мелок, и не двигается. Джейк подходит к столу и опускается на колени рядом с дочерью. Когда та видит отца, в ней что-то меняется, лицо Эммы светлеет, на губах появляется тонкая улыбка. Джейк роняет куклу, заключает Эмму в объятия и рыдает, уткнувшись лицом в ее волосы.

– Это ты. Поверить не могу. Действительно ты.

– Конечно, я, папа.

Панико отводит взгляд. Подобно мне, человек Уиггинса чувствует себя посторонним в этот момент.

Джейк смотрит на меня:

– Поверить не могу…

– Я знаю.

Болфаур берет Эмму на руки, подходит ко мне и крепко обнимает. От него приятно пахнет, и он отлично выглядит.

– Ты все-таки оказалась права. Прости, что сомневался.

Эмма смотрит на куклу, лежащую на полу, широко улыбается и пытается высвободиться из отцовских рук.

– Это Фелисити, – говорит Джейк, ставя дочь наземь.

Девочка трогает волосы куклы, щупает белое кружево, которым отделан подол платья.

– Она красивая.

Джейк смотрит на Эмму так, словно все еще не верит в реальность происходящего. Как будто боится в любой момент проснуться.

– Наш рейс через два часа. Может, выпьем кофе?

Мне трудно сдержать смех.

– Ты шутишь?

Панико делает шаг вперед.

– Я из посольства, – обращается он к Джейку. – Встречу вас у выхода и удостоверюсь, что благополучно сели в самолет. Паспорт Эммы не забыли?

– Здесь. – Джейк похлопывает по карману куртки. – Спасибо за помощь.

– Не благодарите меня, – говорит Панико. – Это все Эбби.

– Что еще ты знаешь? – спрашивает Болфаур у меня.

Эмма занята – развязывает и завязывает шнурки кукольных ботинок.

– Мужчина из желтого «фольксвагена» – двоюродный брат Лизбет, – негромко говорю. – По крайней мере так они сказали Эмме.

Джейк недоверчиво качает головой.

Несу куклу, Джейк несет Эмму – спускаемся в кафе. Панико шагает следом. Дочь не сводит глаз с отца, он с нее, я гляжу на обоих. Это так странно – мы трое, вместе идем по аэропорту, как самая обычная семья.

– Тебе надо подстричься, – говорит Эмма, щупая длинную отцовскую челку.

– Ты сама меня подстрижешь, когда вернемся домой, – отвечает тот сдавленным голосом.

Заказываем кофе, фруктовый коктейль для Эммы и пирожные. Садимся за уединенный столик у окна. Джейк придвигает стул Эммы поближе к своему и начинает разламывать для нее пирожное на маленькие кусочки, как всегда это делал, но малышка притягивает к себе тарелку и говорит:

– Я сама.

– Извини. – Джейк улыбается. – Полагаю, ты уже большая. Господи, только посмотри, Эбби, как она выросла.

Эмма ухмыляется и как будто хочет что-то сказать, но вместо этого принимается жевать пирожное.

– Что? – спрашивает Джейк.

– Я стала выше, а ты толще.

Мы смеемся, Эмма тоже.

– Я так по тебе скучал. Ты даже не представляешь…

Девочка вытирает рот тыльной стороной ладони и смотрит в тарелку.

Знаю, он изо всех сил сдерживается, чтобы не засыпать ее вопросами. Болфаур не сводит с дочери глаз словно зачарованный.

– Твоя спальня осталась такой же, как и раньше, – говорит Джейк. – А на Рождество было много подарков.

У Эммы расширяются глаза.

– И когда мне можно будет их открыть?

– Сразу по приезде.

– А еще – подарки на день рождения, – добавляю.

Она как будто смущается.

– На день рождения?

– В ноябре. Помнишь? Тебе теперь семь.

Глаза ребенка загораются.

– Мне семь?

Из динамиков раздается голос, который сообщает нам о начале посадки на рейс в Сан-Франциско.

– Это наш. Детка, ты готова?

– Да.

Джейк тянется через стол и берет меня за руку.

– Когда приедешь?

– Не знаю. Надеюсь, что скоро. Здесь еще столько возни…

Наш разговор напоминает скверно поставленную пьесу.

Режиссура никуда не годится, реплики бессмысленные, оба говорим громче, чем требуется. Мысленно принимаюсь подсчитывать, каковы наши шансы. Перед моим отъездом в Коста-Рику Джейк недвусмысленно дал понять, что между нами все кончено. Но разве положение вещей не изменилось? Разве я не сделала то единственное, что могло вернуть его мне, а наши жизни вновь направить по привычному руслу?

Но спросить его невозможно. Это вовсе не похоже на сцену нашего воссоединения, которую я представляла себе с тех самых пор, как прибыла в Коста-Рику. Все воображала, как мы втроем, единой семьей, возвращаемся домой. Но суть в том, что семья – лишь Эмма и Джейк. И только они.

Подхожу к Эмме, наклоняюсь и обнимаю. Не хочу ее отпускать.

– До свидания, малышка.

– А ты не летишь с нами?

– Я должна ненадолго задержаться. Но скоро приеду.

– Хорошо.

– Пока, Джейк.

– Спасибо тебе. Свершилось чудо.

Он отбрасывает прядь моих волос за плечо – так, как сделал на нашем первом свидании. Удивительное дело – простого жеста достаточно, чтобы вновь пробудить в человеке надежду.

Джейк берет Эмму на руки; девочка оборачивается ко мне и машет.

– Adios.

– До свидания, Эмма.

Наблюдаю, как они идут к выходу – Джейк шагает быстро, словно ему не терпится поскорее отсюда выбраться. Отец и дочь будто возвращаются домой после каникул, а я – всего лишь любовница Джейка. Та часть уравнения, которую необходимо вычесть для получения надлежащего результата.