Текст книги "Эволюция Мары Дайер (ЛП)"

Автор книги: Мишель Ходкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 46

Мне казалось, что тяжесть моего мира растворилась в этом поцелуе.

Он не был легким, как другие. Он был возбуждающим и порочным. Невероятным.

И Ной всё ещё был здесь.

На мне была глупая усмешка до самого возвращения на пристань; я не могла прекратить улыбатья и не хотела этого. После того, как мы оба вернулись в нашу нормальную одежду и я вернула ожерелье его матери, чтобы оно оставалось в безопасности, мы решили, что это было:

Я была права. Что-то изменилось во мне, когда мы поцеловались.

Но Ной тоже был прав. Я не причинила ему боли, как я была уверена, что причню.

Я не знала, было это, потому что он услышал что-то вовремя, это изменение, может быть, или было это, потому что я действительно не могла причинить ему боль, просто, как он сказал. Я была взволнована, что с ним всё было хорошо, очевидно. Настолько безумно. Но он покачнул немного мою уверенность воспоминанием... я не могла не удивиться, может быть, после всего этого, я мечтала, или воображала, или представляла, первый наш поцелуй в его постели. Я сказал об этом Ною, но он взял мои руки, посмотрел мне в глаза и сказал, что мне следует доверять себе и своим инстинктам тоже. Я попыталась сказать ему больше, но затем он снова поцеловал меня.

Я могла бы провести остаток моей жизни, целуя его, подумала я.

Я была жизнерадостной остаток выходных. Мы ответили на один вопрос, но это был счастливый ответ. Мне хотелось верить, что после всего, что пришлось пережить, я заслужила это.

Ной тоже казался другим. Он рассказал мне, что выступил посредником в сделке по покупке ленты безопасности от людей с карнавала, чтобы выяснить была ли Рослин Феррети подкуплена, и елси да, то кем. Он также хотел слетать в Провиденс и выяснить больше, чем удалось следователю, чтобы увидеть мог ли он найти больше о Джуде самостоятельно. Я была рада отпустить его. Ничего не случилось с тех пор, как Джон начал присматривать за домом, и я не нуждалась быть с Ноем каждую секунду. Поддельные слова гадалки имели меньшее значение теперь, когда я знала, что не могу причинить ему боль, и поэтому я, в свою очередь, меньше беспокоилась о них. Я не чувствовала страха.

Я чувствовала свободу.

Руки Ноя задержались на моей талии, когда он поцеловал меня на прощание в ночь на воскресение, и я улыбнулась из-за двух кулонов, которые висели у него на шее. Я любила, что он носил и мой кулон для меня.

Моё хорошее настроение было очевидно для всех, в том числе и для родителей, по-видимому.

– Мы действительно гордимся тобой, Мара, – сказал мой отец, отвозя меня в Горизонты в понедельник утром. – Твоя мама и я говорили о больнице на этой неделе, и мы решили, что если ты не хочешь, тебе не обязательно идти.

Больница Горизонтов; часть оценки, я подписалась под этим... чтобы увидеть, подходила ли мне лучше стационарное, чем амбулаторное лечение. Я совсем забыла об этом, но теперь я подумала, что это не имеет значение, потому что мне не нужно было туда идти.

Я была в шоке, но и в восторге от такого развития событий.

– Что привело к этому?

Папа покачал головой.

– Мы никогда не хотели, чтобы ты жила где-то ещё. Нам нравится, когда ты домаЮ малыш. Мы просто хотели, чтобы ты была здоровой и в безопасности.

Достойная цель. У меня не было возражений.

Дело в том, что счастье, к сожаление, не длится вечно.

Когда я вошла в Горизонты мне вручили лист, который, как оказалось, был тестом. Психопат тест, если вопросы были без каких-либо указаний. Было очевидно, какой ответ тебе следует поставить, когда будет предложено выбрать... эти тесты всегда такие... поэтому я ответила благосклонно, выросло некое беспокойство, поскольку большинство моих реальных ответов были не настолько хорошими.

Лжёте вы или манипулируете другими, когда это удовлетворяет ваши потребности или вы получите то, что вы хотите?

А) Иногда

Б) Редко

В) Часто

Г) Никогда

Часто.

– Редко, – отметила я.

Чувствуете ли вы, что правила общества не относятся к вам, и вы будете нарушать их, когда захотите?

Иногда.

– Никогда, – выбрала я.

Говорите ли вы легко о вашей проблеме без чувства вины?

Часто.

– Редко.

Убивали ли вы животных в прошлом?

Иногда, мне очень не хотелось признаваться.

– Никогда, – выбрала я.

И он закончился. но я пыталась, что бы моё настроение не скисло. Когда я села в группе, я была в состоянии поддерживать свой золотой пузырь немного дольше, несмотря на то что крошечные страдания каждого продолжали нажимать на него. Я придирчиво сжала рот и убедилась, что мой внутренний монолог остался внутренним, я не хотела сорвать мою путёвку в жизнь из стационарного лечения.

Джейми выглядел так, будто у него сегодня было трудное время для совместных шуток сегодня насчёт стандартной самовлюблённой речи Адама, поэтому, когда мы расстались на закуску, я взяла преимущество.

– Я ненавижу этого парня, – сказал я, хватая печенье.

– Да, – всё, что я услышала от него, это было довольно нехарактерно. Он наполнил стакан водой и пил её очень медленно.

Я села на диван рядом с ним.

– Кто умер? – спросила я.

Тонкая плёнка пота образовалась у него на лбу, которую он вытер его рукавом.

– Анна Гринли.

– Подожди... Анна из Кройдена?

– Она самая.

Я смотрела на него ошарашенно, ожидая изюминку. Хатем поняла, что её не было.

– Серьёзно? – спросила я тихо.

– Упала с путепровода. Пьяная.

– Я... – Но я не знала, что я. Я не имела понятия, что сказать. Ты говоришь, что тебе жаль, когда кто-то теряет человека, которого они любят. Не человека, которого они ненавидят.

– Да, – сказал Джейми, хотя я ничего не сказала. Он выглядел нехорошо.

– Ты в порядке? – спросила я мягко.

Он пожал плечами.

– У меня болит желудок. Не сильно.

– Ну, теперь ты всё испортил, – сказала я небрежно, прилагая все усилия, чтобы притвориться. – Я планировала соблазнить тебя в кладовке. – Я указала. – Вот здесь.

Безрадостная улыбка появилась на губах Джейми.

– Мы слишком невесёлые для проклятого любовного треугольника.

Это был мой Джейми.

Спустя минуту молчания, он сказал:

– Ты знаешь, как то и дело появляются новости о детях, затравленных до самоубийства?

Я знала.

– Кто-то всегда говорит "Ребёнок имел в виду", "Дети есть дети". Что всегда означает, что из ребёнка обязательно когда-нибудь вырастет хулиган. – Мышцы его челюсти напряглись. Его взгляд сфокусировался и был далеко. – Я не думаю, что они делают это. Я думаю, что ребёнок хулиган превращается во взрослого хулигана, и меня бесит, что я чувствую грусть от того, что ушёл один из них. Анна была как... как социальный террорист, – сказал он, глядя в пол. – Эйден тоже. – Его ноздри раздувались. – Я был в этой клоаке с ними в течении семи лет, и там было много... чего-угодно. Давай просто скажем, из меня выбивали дерьмо и имели меня, несправедливо выгнали из школы, что может быть хуже.

Волна чего-то пробежала по его лицу, но он ничего не сказал.

Я попыталась поймать его глаза.

– Страдания не бывают весёлыми, если ты держишь их при себе.

– Разве это не правда, – сказал он, но не поднял глаз. – Мои родители спросили, хочу ли я пойти в какое-нибудь другое место в девятом классе, но... – он махул рукой – ты знаешь, это не имеет значения. Всегда есть один, два или пять из них, а я был коротким, и ботаником, и меньшиством в каждом из основных направлений, и это было достаточным основанием, чтобы ей поверили. – Он выдохнул через нос. – Но ты знаешь, какими были их реальные проблемы со мной? Я никогда не хотел быть одним из них. Вот, что беспокоило хулиганов больше всего.

Джейми смотрел на пустой стакан в кулаке, сжимая его крепко.

– Конечно, ты не можешь сказать всего этого вслух, иначе люди будут дразнить тебя и называть тебя монстром.

Я подумала о небольшом количестве вопросов, которые я честно ответила сегодня утром и подтолкнула моего друга плечом.

– Не меня. Я делала психопат тест этим утром. Я получила только три из десяти не-психопат результата.

– Это много. – Слабая полуулыбка мелькнула на лице Джейми, углубляя его ямочки, а затем ушла. – Я уверен, что она искупила свой поступок или два, и её семья или льстивые друзья будут сильно скучать по ней. И если бы она сейчас сидела здесь и говорила бы обо мне, я бы, наверное, оснастил своё повествование, как мавр, чтобы украсть все сердца дам. – Он пожал плечами. – Я просто не могу набраться энергии, чтобы чувствовать себя дерьмого. Я действительно не хотел. Она не хотела бы моей жалости, даже если бы она была у неё. Ты знаешь?

– Я знаю, – сказала я, потому что действительно знала.

Он посмотрел на стену перед нами, на смешном мотивационном плакате орёл скользил по воде, торжественно сжимая рыбу в когтях.

– Немного темноты для милого Джейми?

– Нет, – сказала я.

– Нет?

– Твоя любовь к Эболе даёт мне чаевые, – объяснила я. – И ты не был таким уж коротким.

Он слегка наклонил голову с соответствующей улыбкой. Затем он встал.

– Я собираюсь пойти вырвать сейчас. Наслаждайся печеньем.

Джейми ушёл, но я просто сидела здесь, смутно ощущая тошноту.

Его слова отперли что-то внутри меня, и изображения тупиков подпрыгивали в моём сознании.

Моралес. Смогла бы убить я её, если бы знала, что я делаю? Нет. Но мне было печально от того, что она умерла?

Жестоко, честного ответа не было. Мне было жаль, что я могла бы убить её, но я не думала о ней совсем.

И хозяин Мэйбл. Если бы он был жив, её могло бы не быть. Или она страдала бы до сих пор, заражённая личинками, которые употребляли её тело, пока она медленно умирала. Но так как он был мёртв? Она была излечена, и плотная, и счастливая, и любимая. Её жизнь стоила больше, чем его.

А потом, конечно, был Джуд. Который загнал меня в ловушку. Подтолкнул меня. Заставил меня. И

мучил меня теперь, когда он не был мёртв, в конце концов.

Я не жалела, что пыталась убить его. Я жалела, что он до сих пор жив. Я бы убила его снова, если бы у меня был шанс.

Глава 47

Джейми отправили домой рано, после того как один из консультантов слышал, как тот блевал в туалете. Мне повезло меньше. За обедом, я села рядом со Стеллой, которая лениво ковырялась в огромном бутерброде. Я начала есть мой; печенье, которое мы ели во время легкого перекуса, было из магазина и несвежим, но еда, которую они подавали в столовой, была как наркотик.

А потом напротив нас села Фиби и начала пристально на меня смотреть. Она что-то писала в своем дневнике, грызла ногти и бросала их на стол в кучку.

Аппетит пропал.

– Это отвратительно, Фиби.

– Это для куклы Вуду, – ответила она, расплываясь в улыбке, похожей на пятно. – Она выглядит так же, как ты.

Невозможно ответить на такое высказывание. Просто нечего сказать.

На сумасшедшем лице Фиби появилось странное выражение, и она наклонилась вперед.

– Дай мне свои волосы, – сказала она мне.

Стелла внезапно встала и потянула меня прочь от стола.

– Я расскажу своему парню! – крикнула Фиби нам вслед.

Это была такая чушь, что было почти смешно. Я так и сказала об этом Стелле и она отпустила мою руку. Именно тогда я и заметила синяк. Большое разноцветное пятно, выглядывающее из-под ее рукава.

– Ты в порядке? – спросила я, глядя на синяк. Она отдернула рукав, а когда я встретилась с ней взглядом, ее лицо было непроницаемо, как маска.

– Пустяк, – безучастно ответила она. – А ты?

Должно быть, у меня был озадаченный вид, потому что она кивнула в сторону стола.

– Фиби – сказала она.

– О, думаю, я начинаю привыкать к ее шуткам, – я пожала плечами.

Стелла ничего не сказала. А потом,

– Она становится настойчивой.

– Фиби определенно не в списке моих любимых людей.

Стелла посмотрела на меня и сказала,

– Будьте осторожна, ладно?

Я как раз собиралась спросить, что она имела в виду, но позади нас появилась доктор Келлс и позвала меня.

– Мара. Я как раз искала тебя. – Она перевела взгляд с меня на Стеллу и потом снова на меня. – Ты сейчас не занята?

Стелла помахала и ушла. Черт.

– Нет, – сказала я. Жаль, что это было не так.

– Не могла бы ты на секунду зайти ко мне в кабинет?

Давайте уже покончим с этим.

– Я хотела поговорить с тобой, – сказала Доктор Келлс с доброжелательной улыбкой. – Как дела? – Она опустилась в кресло.

– Хорошо, – ответила я и больше ничего не добавила. Она тоже ничего не говорила. Я знала, это был известный психологический трюк – тот, кто заговорит первым, проиграет. Сейчас я была экспертом в этой игре.

Я почувствовала желание зевнуть. Я попыталась подавить его, но в итоге, физиология победила.

– Как ты спишь? – спросила Доктор Келлс.

– Хорошо. – Это было отчасти правдой. Два дня подряд я просыпалась в своей кровати. Это должно что-то значить.

Она изучала мое лицо.

– Ты выглядишь очень усталой, – сказала она.

Я пожала плечами. Без ответа.

– И худой. Ты на диете? – спросила она меня.

Я покачала головой.

– Может, у тебя проблемы с адаптацией? Как думаешь, может есть что-нибудь, что помогло бы тебе расслабиться?

Мне хотелось откинуть голову и застонать.

– Я и так принимаю много таблеток.

– Тебе необходим сон.

– Что, если я стану зависимой? – Я бросила ей вызов.

Это не сработало.

– Не волнуйся, таблетки, которые я тебе назначу, не вызывают привыкание. Кстати, как ты себя чувствуешь, принимая другие лекарства?

– Замечательно.

– Никаких галлюцинаций?

Не те, о которых бы я могла вам рассказать.

– Кошмары?

Не те, которыми бы я могла поделиться.

Доктор Келлс наклонилась вперед.

– Совсем ничего необычного?

– Нет, – сказала я, улыбаясь. – Совершенно нормально.

Абсолютная ложь.

– А как насчет пребывания здесь, в Горизонтах? Как тебе наша программа?

– Ну, – сказала я, изображая задумчивость, – мне очень нравится Арт Терапия.

– Замечательно, Мара. Ты делаешь записи в дневнике?

Дневник, который я получила, но не помнила об этом? Признаться в этом означало бы признаться в потере времени. В потере сознания. Большими красными флагами, что я не в порядке. Я бы с тем же успехом могла сделать себе татуировку на лбу ПОЛОЖИТЕ МЕНЯ В ПСИХУШКУ.

Поэтому я сказала доктору Келлс, что я его потеряла. Нормальные люди все время теряют вещи. Не важно.

– Ты очень забывчива в последнее время? – Спросила она.

– Нет, – ответила я, притворяясь, что вопрос меня удивил.

– Ну, это может происходить из-за некоторых препаратов. Я хочу, чтобы ты обратила внимание и сказала, замечала ли ты за собой что-нибудь в этом роде. – Она поправила очки на носу. – Даже если ты не считаешь, что это важно. Думаю, что возможно, я изменю тебе дозировку некоторых лекарств. – Сказала она, записав это в свой блокнот. – Что насчет эмоций?

– Что вы имеете в виду?

– Как ты ладишь с другими студентами?

– Хорошо.

Доктор Келлс откинулась в кресле и скрестила ноги; колготки телесного цвета сморщились на ее коленях, как вторая, искусственная кожа.

– А как насчет Фиби?

Так вот куда вели все эти вопросы. Я вздохнула.

– Я бы не назвала нас друзьями.

– Почему ты так говоришь?

– А у Фиби есть друзья? – спросила я.

– Ну, Мара, мне интереснее услышать почему вы двое не ладите.

– Потому что она – определенно ненормальная. И лгунья.

– Кажется, она тебе не очень нравится.

Я потерла подбородок.

– Довольно точно, так и есть.

– Фиби сказала, что ты ей угрожала.

– Она сказала, что я ей угрожала? – Я рассказала доктору Келлс о зловещей записке «Я тебя вижу», которую Фиби положила в мою сумку, но все, что сказала доктор Келлс было « Я поговорю с ней».

Затем она спросила,

– А как насчет Адама?

Я поежилась. Его я тоже терпеть не могла.

– Ты завела здесь друзей, Мара?

Кондиционер щелкнул как раз в тот момент, когда молчание затянулось.

– Джейми, – предложила я.

– Вы двое знали друг друга еще с Кройдена, верно?

– Да …

– Как насчет Тары?

Кто такая Тара, черт возьми?

– Меган? – С надеждой спросила Доктор Келлс.

Меган. Меган, у которой странные фобии. Мы едва разговаривали друг с другом, но когда я видела ее, я говорила “Привет“, поэтому я решила кивнуть в ответ на вопрос доктора Келлс, и для ровного счета назвала имя Стеллы. Казалось, доктора Келлс это не особо впечатлило.

– Хорошо, – сказала тогда она, и махнула на дверь кабинета. – Ты можешь идти. Давай еще раз поговорим перед семинаром.

– На самом деле, – сказала я, растягивая слова. – Я, возможно не пойду. – Я старалась, чтобы это не прозвучало самодовольно.

– Это очень плохо. – Доктор Келлс выглядела разочарованной. – Наши студенты, как правило, находят его полезным. Может быть, ты присоединишься к нам в следующий раз?

– Конечно, – ответила я, потом схватила сумку, поблагодарила ее за разговор и вышла.

Было бы неплохо, если бы смерть Анны и ногти Фиби были худшим, что случилось со мной в этот день.

Папа отвез меня домой, и когда мы приехали, там было тихо. У Даниэля и Джозефа опять начались занятия, и они еще не вернулись. Мама, наверное, была еще на работе. Ной пробудет на Род-Айленде до завтра, таким образом, я оказалась дома одна, и мне было нечем заняться.

Поэтому я занялась исследованием. Я прошла в свою комнату мимо портрета бабушки в коридоре и, как сказал Даниэль, решила направить все усилия на изучение “Новых Теорий в области Генетики“. Шестьсот страниц, проклятье.

Но книги на полке не было.

В шкафу тоже.

Я начала снимать коробки с полок шкафа, думая, что возможно, ради безопасности я положила книгу в одну из них, и просто не помню об этом. Но даже после того, как я вытряхнула из них все содержимое на пол, я ничего не нашла.

Я обезумела от отчаяния, пока не вспомнила, что последний раз я ее видела в гостиной перед карнавалом, и что прежде, чем я ее там оставила, Даниэль просил ее почитать. Вероятно, она просто была в его комнате. Я почувствовала себя немного легче и глупо из-за того, что вела себя, как сумасшедшая. Нормальные люди все время забывают такие вещи.

Я пошла в комнату Даниэля и осмотрела его полки; там не было несколько книг, а те, что стояли, наклонились друг к другу под острым углом.

А иначе, я бы не заметила блокнот. Не заметила бы свой почерк на обложке. И свое имя.

Блокнот был абсолютно, совершенно мне незнаком, и осознав это, я испугалась.

Я вспомнила слова Брук:

– Мара, где твой дневник?

– Я его не получала.

– Конечно же, получила. В первый день, ты разве не помнишь?

Нет, не помнила, но теперь я смотрела прямо на него. И открыла.

На первой странице ничего не было, и я уже было почувствовала облегчение.

Но затем я перевернула ее.

Меня охватила паника, захлестнула и яростно сбила с ног. Мои колени подогнулись и я села на кровать Даниэля, согнувшись и продолжая смотреть.

Каждая строчка на второй странице была заполнена словами. Сотни слов на тринадцати строчках, в виде очень коротких предложений.

Помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите помогите 

помогите помогите помогите помогите помогите

Слова заканчивались в середине строчки. Я потеряла сознание.

Глава 48.Ранее.

Порт в Калькутте, Индия.

Я шла за Человеком в Синем, мои ножки едва поспевали за его широким шагом. Семь дней прошло с тех пор, как он впервые привел меня в пустую деревню, и как я начала жить с Сестрой в хижине. Я был счастлива снова выйти на улицу. Была рада вновь увидеть высокие корабли, которые кишели людьми.

Но я скучала по Сестре и хотела бы, чтобы она была здесь. Я прижала куклу к груди. Я еще не выбрала ей имя.

Человек в Синем привел меня в большое здание, и мы вошли внутрь, где встретили белого человека со стеклянными кружочками на носу. Человек в Синем вручил ему небольшой черный мешочек. Белый человек наполнил его и протянул обратно.

– Она разговаривает? – спросил белый человек на новом языке, который я начинала понимать. Он поправил стеклянные кружочки.

– Со мной – нет, – ответил Человек в Синем. – А с моей дочерью она говорит на хинди и санскрите.

– А на других языках?

– Мы не пробовали.

– Что это она держит? – он показал костлявым пальцем на мою куклу.

Я крепко сжала ее. Белый человек увидел это, и что-то записал.

– Моя дочь сделала ей куклу, и теперь она повсюду берет ее с собой. Она к ней привязана.

– Конечно. – Сказал Белый человек, опять что-то записывая. Его взгляд двигался с бумаги на меня и обратно, пока, наконец, Человеку в Синем не позволили вывести меня на озаренную солнечным светом закопченную улицу.

– У меня есть дела, которые я должен сделать, прежде чем мы уедем, – сказал он мне. – Но пока ты не упускаешь меня из виду, можешь осмотреть порт. – Он обвел рукой оживленной участок земли у воды.

Я кивнула. Он махнул рукой, отсылая меня.

Я побежала. Я пробыла взаперти слишком долго, и сейчас наслаждалась свободой. Я впитывала каждый запах – грязи и морской воды, пряностей и мускуса, а мои глаза жадно разглядывали людей, здания и корабли.

Я бежала, пока не услышала пронзительный звук, который повторяясь, превратился в ритмичную, гипнотизирующую мелодию. Он замедлил мои шаги и привлек меня к источнику.

Перед корзиной, скрестив ноги, сидел старик и дул в длинную палку, которая расширялась на конце. Окружив корзину, люди смотрели, как покачиваясь взад и вперед, из глубины появилась змея, и захлопали в ладоши.

Я не понимала их восторг. Змея жила в корзине? Ее поймали и она жила там в темноте?

Я подкралась ближе. Я была такой маленькой, что незамеченной протиснулась сквозь толпу. Я подходила все ближе и ближе, пока тревожный шепот не перерос в громкий ропот, и старик не прекратил играть, крикнув, чтобы я отошла.

Я поняла его, но не послушала. Какой вред могут змеи мне причинить? Я с восхищением смотрела на ее мягкую кожу, на ярко-красный язык, который высунулся, чтобы почувствовать мой запах. Когда я протянула руку, чтобы потрогать ее, она выгнула дугой свое длинное тело -

– Стой! – закричал Человек в Синем. Моя кожа вспыхнула от боли от его удара. Он схватил меня за болящее запястье и быстро потащил прочь. От его хватки рука болела, но когда мы отошли достаточно далеко, он меня отпустил.

– Дитя, ты сошла с ума?

Я не знала как ответить.

Видя мое замешательство, он смягчился.

– Ты любишь животных? – Сейчас в его голосе была теплота. Нежность.

Я кивнула. Да.

Он улыбнулся и ослабил хватку. Взял мои пальцы в свои и повел меня вдоль порта. Мы остановились перед одним из больших кораблей, но меня поразил не он.

Сотни животных были внутри блестящих клеток, стоящих в ряд.

– Держись подальше от решёток, – сказал он, когда мы проходили мимо щебечущих, кричащих птиц, которые били крыльями, но не могли улететь. Угрюмая большая коричневая обезьяна, вцепившись в прутья клетки человеческими пальцами, смотрела на меня человеческими глазами. Гигантская змея, свернувшись в клубок, отстранилась от жизни и всего вокруг.

Во всем этом не было никакого смысла. С рождения я видела, как обезьяны прыгают по верхушкам деревьев. Я засыпала под звук птичьих голосов. Их место не здесь, не в этом полном дыма порту.

Мы были не единственными наблюдателями. Группа глумящихся мальчишек стучала длинными палками по самой большой клетке. Внутри нее расхаживал рычащий тигр, мелькая оранжево-черными полосами за решеткой.

Мощное тело тигра бросилось на прутья клетки, в сторону мальчиков, но они лишь смеялись и танцевали.

– А теперь, – наклоняясь, сказал Человек в Синем. – Ты должна оставаться здесь. Животные развлекут тебя?

Развлекать. Я не знала это слово.

– Я скоро вернусь. Не создавай проблемы, – сказал он и ушел.

Я подошла к худенькому мальчику с бегающим взглядом, стоящему с краю.

–Помоги мне,– прошептала я ему.

Его черные глаза продолжали изучать меня. Может он не понимает? Я повторила на другом языке.

–Помочь тебе в чем?– спросил он.

Я указала на животных.

– Освободить их.