Текст книги "Эволюция Мары Дайер (ЛП)"

Автор книги: Мишель Ходкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 35

Я пережила свою первую неделю в «Горизонтах» никого не убив или не погибнув, и к тому времени, как я прибыла домой в пятницу днём, я была относительно взволнована. Ной позвонил и спросил, хочу ли я, чтобы он провёл у нас выходные, на что я, естественно, ответила утвердительно, хотя он по-прежнему звучал отстранённо. Поэтому он убедился, что Рут уедет из города, и позвонил моей маме с вопросом, можно ли ему остаться у нас. Мама согласилась, не задумываясь, я была удивлена, но дарёному коню в зубы не смотрят. Вы знаете.

Половина нашей семьи отсутствовала, когда Даниэль и я вернулись с сеанса в «Горизонтах», и так как ничего особенного пока не было запланировано и мне нечем было заняться, я взяла «Новые теории в области генетики» которая лежала на моем столе, и пошла читать в гостиную.

– Мара?

Голос Даниэля. Рука Даниэля на плече. Я открыла глаза и обнаружила, что моя щека лежала на шестой странице.

Я заснула. Невероятно.

Я вытерла рот на тот случай, если пускала слюни.

– Который сейчас час?

– Нет даже пяти. Интересный выбор подушки. Название?

Я передала книгу Даниэлю. Он прищурился. Затем на меня.

– Что?

– Ничего. Просто, кажется, не совсем обычный выбор.

– Для меня, ты имеешь в виду.

– Я не знал, что ты интересуешься генетикой, вот и всё.

Я села и подогнула под себя ноги.

– Что случилось с "я хочу, чтобы Мара знала, что она такая же умная, как и я"?

– Ничего. Это до сих пор, правда. Но чем вызван внезапный интерес?

– Ной сказал что-то о генетической памяти и это вызвало моё любопытство. Он сказал, что он читал об этом. – Я кивнула головой в сторону книги. – Но единственное, что я нашла во введении, это ссылки на эвгемеризм и юнгианские архетипы...

– Эвгемер, ничего себе. Способ побудить восьмиклассника вспомнить английский.

– Серьёзно...

– У тебя тоже была О'Хара, верно? Неужели она заставила тебя участвовать в проекте, где ты должна была выбрать миф и изобрести интерпретацию "истории"?

– Да...

– Я думаю, в конечном итоге, сделать что-то об Афродите и гетеронормативности, я действительно не помню, как это было здорово, даже для меня, – сказал он с улыбкой. – Почему ты снова это читаешь?

– Для достижения просвещения о генетической памяти. У меня есть только плюс шестьсот страниц, чтобы понять.

Даниэль скорчил лицо и почесал нос.

– Что?

–Не буду препятствовать тебе или что-то вроде того, но генетическая память это научная фантастика, а не научный факт.

Я устало на него посмотрела.

– Извини, но это так. Это не может быть подвергнуто экспертной оценке или проверено...

– Это не значит, что это невозможно.

– Это значит, что это недоказуемо.

Я подумала, что всё, что было и все вещи, через которые я до сих пор проходила, ни одну из них, я не могла доказать.

– Просто потому что ты не можешь доказать что-то, не значит, что этого нет. – Я потянулась за книгой.

Даниэль увернулся на расстоянии вытянутой руки и открыл первую страницу.

– Может быть, я всё равно возьму её почитать.

Я потянулась за ней снова, сгибая пальцы.

– Ты можешь взять её после меня.

– Но ты не читаешь её. Ты спишь на ней. Я положу её в свою комнату, ты сможешь взять, когда захочешь. О, и спроси маму о Юнге, ей понравится это.

– Даниэль...

– В бассейне Макса есть аллигатор! – закричал Джозеф из фойе. Он прибежал в гостиную, лицо его светилось от волнения.

– Большой? – спросил Даниэль и сдвинулся с гигантской книгой за спиной.

– Большой, – сказал Джозеф, широко раскрыв глаза. – Действительно большой.

Моя очередь.

– Ты видел его?

Джозеф покачал головой.

– Он послал это по электронной почте. Он сказал, что парень приедет и заберёт его.

– Что за парень? – спросил Даниэль.

– Подожди, парень с «Планеты Животных»? – спросила я.

Джозеф яростно кивнул.

– Он пригласил меня посмотреть. Его мама волнуется, потому что у них пропала кошка, и они ещё не нашли её.

Лёд скользнул по моим венам. Я вспомнила...

Тело серого кота всё ещё лежало в нескольких дюймах от того места, где я стояла, его плоть была разорвана, его мех был с прожилками красного цвета.

Моя мама появилась на кухне.

– Кот Макса тоже пропал?

Даниэль приподнял бровь.

– Тоже?

Я должна была оставаться спокойной. Должна была подыгрывать.

– Деланьезы просто спрашивали меня, не видела ли я их кошку. – Их дом граничил с нашим. – Она пропала без вести с воскресенья.

С тех пор, как я вернулась домой.

Брови Джозефа опустились.

– Когда убежала собака Дженни.

Кто такая Дженни? Одними губами спросила я Даниэля.

– Анджело, – сказал Даниэль. – Через улицу и налево.

Джозеф посмотрел на маму.

– Мам, ты возьмёшь меня к Максу?

– Я немного устала, милый.

Джозеф посмотрел на Даниэля, а затем на меня. Мы одновременно сказали:

– Нет.

Джозеф сложил руки, как в молитве.

– Пожалуйста, возьмите меня! Я никогда даже ничего не спрошу снова, я клянусь.

– Мара, останься и помоги мне с ужином, – сказала мама.

Моя очередь была сморщить лицо, хотя у меня было невероятное облегчение.

– Я?

– Даниэль, возьми его, пожалуйста? – попросила она. Даниэль уже потянулся за ключами.

– Спасибо.

Джозеф выбросил кулак, но повернулся ко мне, прежде чем уйти.

– Ты идёшь сегодня на карнавал, не так ли?

Я приподняла бровь.

– Что за карнавал?

– На ярмарке в Дэви, – сказала мама. – Я думала, что было бы интересно, если бы мы пошли все вместе.

– Скоро вернусь, – сказал Даниэль, выходя из кухни и оставляя «Новые теории в области генетики» на стойке. Затем просунул голову назад, чтобы бросить мне последний взгляд, означающий ты мне должна.

Я была должна ему. Воспоминание кошки выбило меня из колеи, даже не смотря на то, что я знала, что Джон был снаружи, наблюдая за домом. Джуд не появлялся с тех пор, как Джон был здесь, и пропавшее животное могло быть просто совпадением, но оно заставило меня нервничать и...

Мама наблюдала за мной.

Я улыбнулась ей. Широко.

– Что я могу сделать? – спросила я с энтузиазмом и радостью.

– Ты не могла бы накрыть на стол?

– Конечно! – Я начала разгрузку посудомоечной машины, пока мама рылась в кладовке.

– Как всё проходит в «Горизонтах»? – спросила она.

Так вот почему мне предоставили отсрочку.

– Здорово!

– Чем вы там занимаетесь?

Помимо обретения новых врагов?

– Гм, в драм терапии мы выбирали монологи из старых книг, а затем исполняли их.

– Тебе понравилось?

Я серьёзно кивнула.

– Да.

– Правда?

– Это интересно, выдавать себя за кого-то другого.

– Какую книгу ты выбрала?

– Гм, Доктор Джекилл и мистер Хайд.

– Какую часть ты играла?

Хайда.

– Джекилла.

Она положила что-то в духовку, пряча лицо.

– Как дела с Ноем?

Ах. Вот о чём она действительно хотела поговорить.

– Хорошо, – подумала я. – Так же, ты знаешь?

– Чем вы, ребята, занимаетесь вместе?

Помимо укрытия от сталкера и сжигания куклы?

– Мы разговариваем.

– О чём?

Генетическая память.

– Книги.

Способности.

– Фильмы.

Джуд.

– Люди, которые нам не нравятся.

– Вы говорите о том, что происходит с тобой?

Я попыталась вспомнить, подслушанный разговор между моими родителями, сразу после моего возвращения из психиатрической палаты. Мама сказала, что хорошо, когда есть кто-то, кто слушает...

– Он хороший слушатель, – сказала я.

– Вы говорите о том, что происходит с ним?

Что?

– Что ты имеешь в виду?

Она повернулась ко мне, её черты были спокойными, а взгляд прямым. Она искала что-то в моих глазах, но не нашла этого в них, потому что продолжила.

– Родители Ноя уезжают на эти выходные в гости к друзьям и заберут его сестру, поэтому я сказала, что он может остаться здесь.

Я кивнула.

– Я знаю... – Я ждала другого.

– Я просто хотела быть уверенной, что мне не стоит беспокоиться, что вы вдвоём.

Я решительно покачала головой.

– Неа. Не беспокойся

Она смешала что-то в миске, а затем поставила это на стойку.

– Насколько ты серьёзна?

– Нет ничего серьёзного для твоего беспокойства, – сказала я с лёгкой улыбкой, с трудом ища повод, чтобы отвлечь её от этого достаточно неловкого разговора. – Эй, мам, – начала я, вспоминая мой разговор с Даниэлем. – Что ты знаешь о юнгианских архетипах? – Лучший переход куда-либо.

Она посмотрела соответствующе удивлённо.

– Ничего себе, я не думала об этом с колледжа... Я могу рассказать тебе больше о Жаке Лакане, чем о Карле Юнге, он был больше моей успеваемости, но давай посмотрим, – сказала она, растягивая слова, пока её глаза метались по потолку. – Я помню, есть Я и Тень, – она показала галочку пальцами, – Персона... Я свожу на двух главных персонажей... Там есть и другие фигуры, хотя Матерь Божья, Дьявол, Герой... – Её голос затих за секунду до того, как её лицо просияло. – О! И Мудрец, и Трикстер тоже... и я что-то вспомнила об Эдипе, но он мог быть ползующим у Фрейда? И Апполон, возможно... – сказала она, прежде чем её прервал стук в дверь.

Я уже была на пути из кухни, когда она попросила меня посмотреть, кто там.

Я открыла дверь и обнаружила там Ноя в клетчатой рубашке с длинными рукавами и тёмных джинсах, с тёмными очками, которые скрывали его глаза. Он выглядел слишком растрёпанно и слишком бессмысленно.

Он только всегда показывает тебе, что хочет тебя видеть.

– Где все? – ровно спросил он.

Я оттолкнула слова Стефани прочь.

– Мама на кухне, – сказала я. – А Даниэль и Джозеф поехали смотреть, как какого-то аллигатора забирают из бассейна.

Брови Ноя поднялись над тёмными очками.

– Я знаю.

Ной вздохнул.

– Я полагаю, мне придётся ждать.

– Чего?

Ной взглянул на кухню. Не подсматривает ли моя мать. Он покачал головой.

– Чёрт. – Он потянулся к заднему карману и дал мне клочок бумаги.

Нет. Не кусок бумаги. Фотографию. Выцветшая фотография двух девушек; одна блондинка и носила трепещущую полуулыбку Ноя, а другая...

– Срань Господня, – прошептала я.

Другая была моя бабушка.

Глава 36

– Ной, – сказала мама, выходя с кухни и вытирая руки полотенцем. – Мы скучали по тебе.

Как можно незаметнее я засунула фото в задний карман.

– Спасибо, что позволили мне остаться, – сказал Ной. – У меня есть кое-что для вас от моих родителей...

Мама улыбнулась и покачала головой.

– Совсем не нужно.

– Это в машине, я пойду, возьму, – сказал Ной. Он ушёл, а я побежала к себе в спальню и спрятала фотографию, прежде чем мама бы увидела её, или бы я пролила на неё воду, или она случайно бы загорелась.

Когда я вернулась, Ной и моя мама разговаривали на кухне.

– Так, где именно в Лондоне вы бывали? – спросил он её, пока он перемешивал то, что я как я думаю, могло быть заправкой к салату.

– О, ты знаешь, как обычно. – Она пожала плечами у раковины. – Букингемский дворец, Биг-Бэн и все такое.

– Ваша мать выросла там?

Сто очков Ною Шоу. Я почти изобразила пятерню.

Мама кивнула.

– Чем она занималась?

– Она была студенткой, – сказала она, её голос оборвался.

– Это так интересно... какого университета?

Моя мама поставила перед Ноем салатницу.

– Кембриджа.

Наши глаза встретились.

– Дарвин-Колледж, – продолжала она. – она была в школе для аспирантов, но так и не закончила её. Я думаю, что это всегда беспокоило её, – сказала она, улыбаясь нам. – Спасибо за помощь, вы свободны.

Впервые в моей жизни, я бы скорее поговорила с моей мамой, чем со своим парнем в моей комнате.

– Без проблем, – сказал Ной. По-видимому, он чувствовал тоже самое.

Моя мама стряхнула руки.

– Я закончила. Больше нечего делать. Идите, – сказала она, указывая нам в сторону и прекращая разговор. Случалось, что иногда она оказывала полное доверие, когда я действительно хотела знать ответы. Но Ной и я были отклонены, и если бы мы не остановились, то это могло бы вызвать подозрение.

Как только мы остались одни в моей комнате, я закрыла дверь почти на ходу, повернулась к Ною и сказала.

– Святое дерьмо.

– Хорошо сказано.

Я была полностью ошеломлена и оперлась на свою кровать.

– Где ты это нашёл?

– В коробке с вещами моей матери.

Я потёрла лоб.

– Так они знали друг друга.

– Похоже на то. Где снимок?

Я подошла к своему столу и вынула её из ящика, затем передала Ною.

– Как ты узнал, что это моя бабушка? – спросила я его.

Он посмотрел на меня в недоумении:

– Серьезно?

–Да...

– Ты не видишь сходства?

Я посмотрела на снимок снова. Что-то беспокоило меня, но это было не то.

– Когда это было снято?

Он перевернул фотографию. – 1987,– он сделал паузу. – Моя мать была в университете,– сказал он. – в Кэмбридже

– Подожди,– сказала я, когда меня осенило. – Твои родители учились там вместе, не так ли?

– Да,– сказал тихо Ной.

– Ты можешь спросить своего отца? Возможно, он помнит об этом.– Показала я на фотографию.

– Он не будет говорить о ней. – Голос Ноя был ровным

– Но...

– Он не станет, – сказал он снова. Затем, – Я мог бы попытаться спросить у Рут. Она тоже была там.

Один взгляд на него сказал, что я не получу большего, даже если буду подталкивать его, и я не была уверена, что следовало бы. Не о его семье.

Я снова посмотрела на снимок в моих руках. Затем вышла в коридор из моей комнаты. Ной последовал за мной. Я посмотрела на снимок, а затем выше, на портрет моей бабушки, висевший на стене, и потом я поняла, что он был снятый.

– Она выглядит точно так же, – сказала я.

Глаза Ноя последовали за мной. Прошло много времени, прежде чем любой из нас заговорил.

– Они не могли учиться там в одно и то же время, – сказала я, как только мы вернулись в мою комнату. Я села на кровать. – Моя бабушка жила в Штатах, когда твоя мать училась в школе.

– Но она приезжала в Лондон каждый год, когда твоя мама была маленькой. Возможно, они встретились в одной из таких поездок?

– Я так думаю, но они кажутся такими... знакомыми, не так ли? – сказала я, глядя на фотографию. – Как друзья.

– Все кажутся такими на фотографиях.

Я потёрла лоб.

– Зачем фотографироваться с кем-то, если ты его едва знаешь? Это странно.

Брови Ноя сошлись вместе.

– Может быть, что она, возможно, бывала в Лондоне больше, чем знает твоя мать?

Я вздохнула.

– На данный момент, всё возможно, – сказала я и остановилась. – Может быть, она была бессмертной.

При этом Ной выдавил из себя улыбку.

– Я собирался предложить "путешествия во времени", но, безусловно твое лучше. – Он мимоходом вытянул руки над головой, обнажив узкую полоску живота над заниженными на талии джинсами.

Пытка. Я откашлялась и снова посмотрела на фотографию.

– Моя мама сказала, что портрет является единственным снимком, который у неё есть от моей бабушки. Она будет подавлена, если увидит твой.

Улыбка Ноя исчезла. Выражение его лица стало таким, что мне захотелось поговорить о чём-нибудь другом.

– Кулон всё ещё у тебя? – спросила я.

– Да. – Черты его лица были ровными. – Хочешь вернуть его?

Я не хотела.

– Безопаснее, если он останется у тебя, – сказала я. – Я боюсь потерять его.

Или выбросить.

– Мне просто стало интересно, не узнал ли ты ещё что-нибудь?

Он дал ответ, покачав головой, прежде чем спросить.

– Какая девичья фамилия твоей матери?

– Сэрин, а что?

– Я собирался попросить Чарльза разобраться в этом, – сказал он, указывая на снимок.

– А Чарльз это...

– Частный детектив.

– Он нашёл что-нибудь о Джуде?

Ной отвернулся.

– Тупик за тупиком. Ты нашла ответы, которые искала, в той книжке?

– У меня не было пока что возможности почитать её, – сказала я небрежно.

Полуулыбка растянула губы Ноя.

– Ты заснула, не так ли?

Я подняла подбородок.

– Нет.

– На какой странице?

– Я не заснула.

– На какой странице?

Попалась.

– На шестой, – сказала я. – Но я действительно устала.

– Не смертельно. Я едва смог пробраться через это до неприличия напыщенное введение.

– Как насчёт ситуации с Лукуми? – сказала я, меняя тему. – Есть успехи?

Голос Ноя немного оживился.

– Я на самом деле вернулся в Маленькую Гавану, пока ты была в «Горизонтах», и я опросил местных в ботанике, как ты и просила.

– Ну, что?

– Ну, – сказал он медленно. – Представь себе на мгновенье, они восприняли то, что я вошёл туда и начал задавать вопросы.

– Что? Твой испанский совершенен.

Он приподнял бровь.

– Один взгляд на меня и их челюсти заметно отвисли. Один из владельцев подумал, что я из департамента здравоохранения, он начал показывать мне всё вокруг, повторяя "Нет коз, нет коз".

Я ухмыльнулась.

– Рад, что развлёк тебя.

– В последнее время я наслаждаюсь всем, чем могу. Что касается «Горизонтов», я чуть ... не потеряла контроль.

– Из-за того типа? – осторожно спросил Ной.

– Та девочка, Фиби, она продолжает подталкивать меня. Я почти потеряла контроль с ней. – Воспоминание наполнило меня разочарованием. – Что если кто-то выведет меня из себя, и я скажу ему спрыгнуть с моста?

Ной покачал головой.

– Ты никогда не скажешь этого.

– Ох, в самом деле?

– Ты бы сказала им пойти броситься в огонь.

– Полезно. Спасибо.

Затем Ной встал и присоединился ко мне на кровать.

– Я просто сказал это, потому что, я уверен, что это не так работает.

– Как же это работает? – спросила я вслух, мои пальцы сжали одеяло. Они почти касались его. Мои глаза путешествовали по его лицу. – Как ты исцеляешь?

Мне показалось, что слабый оттенок удивления появился в выражении Ноя из-за внезапной смены разговора, но он ответил спокойно.

– Ты знаешь, что у каждого есть отпечатки пальцев, это очевидно.

– Очевидно.

– Для меня, всё также имеет слуховой отпечаток. Индивидуальный тон. И когда кто-то болеет или испытывает боль, его тон меняется. Ломается. Я просто... инстинктивно чувствую, как это исправить.

– Я не понимаю.

– Потому что ты не музыкант.

– Спасибо.

Он пожал плечами.

– Это не оскорбление. Даниэль бы понял меня. Если бы твоя мама не была в кухне, я бы показал тебе.

– Как?

– У вас есть пианино. Во всяком случае, это похоже... – Он смотрел прямо перед собой, подбирая слова. – Представь себе мелодию песни, которую ты хорошо знаешь. А теперь представь, что одну ноту этой песни изменили на неподходящую клавишу, или на совсем другую ноту.

– Но как ты исправляешь это?

– Если бы ты спросила баскетболиста, как бросать идеальный свободный бросок, он бы не был в состоянии описать физиологический процесс, который происходит. Он просто... делает это.

Я вздохнула.

– Но людей так много.

– Да.

– И животных.

– Да.

– Должно быть это приносит шум.

– Так и есть, – сказал Ной, – я говорил тебе прежде, я изучаю тон, настраиваюсь на него, если только я хочу сосредоточиться на одном звуке в частности.

Он улыбнулся.

– Я предпочитаю, – сказал он, проводя пальцем по моей руке, – слушать тебя.

–И как же звучу я? – спросила я, более тихо, чем собиралась. Господи, так предсказуемо.

Он мгновение обдумывал ответ, прежде чем дать его.

– Неблагозвучно, – сказал он, наконец.

– В смысле?

Ещё одна долгая пауза.

– Нестабильно.

Хмм.

Он покачал головой.

– Не то, что ты думаешь, – сказал он с тенью улыбки на губах. – В музыке вступление аккордов согласовано. С паузами. Там нет напряжённости, – пытался он объяснить. – В большинстве поп-музыки переходы созвучны, поэтому они нравятся большинству людей. Они броские, но взаимозаменяемые. Скучные. Диссонирующие интервалы, однако, полны напряжённости, – сказал он, удерживая меня взглядом. – Ты не можешь предположить по какому они пойдут пути. Это заставляет ограниченных людей испытывать неудобство... разочарование, потому что они не понимают этих точек, и люди ненавидят то, что они не могут понять. Но те, у кого, получается, – сказал он, подняв руку к моему лицу, – находят это захватывающим. Красивым. – Он проследил форму моих губ большим пальцем. – Как ты.

Глава 37

ЕГО СЛОВА СОГРЕВАЛИ МЕНЯ ДАЖЕ КОГДА ОН отдернул его руку. Я был уверена, что мое лицо вытянулось.

– Твои родители, – сказал он, бросив взгляд на дверь.

Я поняла. Но все же.

– Мне нравится слушать о твоем даре, – сказала я, смотря на его губы. – Расскажи мне еще.

Его голос был ровным.

– Что ты хочешь знать?

– Когда ты впервые заметил его?

Когда выражение его лица изменилось, я поняла, что уже задавала ему этот вопрос раньше; я узнала этот закрытый взгляд. Он снова удалялся. Закрывался.

Отгораживался от меня.

Что-то происходило с ним, и я не знала, что именно. Он отдалялся от меня, но еще был здесь. Поэтому я быстро спросила о чем-нибудь другом.

– Ты видел меня в декабре, после того, как психушка рухнула, не так ли?

– Да.

– Когда я ушиблась.

– Да, – снова сказал он. Другому человеку он мог показаться скучающим. Я же научилась, и сейчас различила в его голосе что-то новое. То, что никогда прежде не срывалось с его дерзких, легкомысленных губ.

Предостережение.

Я задела за что-то живое, и хотела знать, что это было.

– Ты видел и других пострадавших, – продолжала я, сохраняя спокойную интонацию. – Четверых?

Ной кивнул.

Продолжаю легкомысленно говорить.

– В том числе Джозефа.

Он снова кивнул.

И тогда у меня появилась идея. Я ущипнула себя за руку. Посмотрела на Ноя, чтобы увидеть его реакцию. Насколько я могла судить, реакции не было.

Я опять себя ущипнула.

Его глаза превратились в щелочки.

– Что именно ты делаешь?

– Ты видел меня, когда я ущипнула себя?

– Трудновато тебя не заметить.

– Когда ты впервые сказал, что видел меня, – начала я, – в декабре, в психушке – ты сказал, что видел то, что видела я, моими глазами. И когда Джозеф был под воздействием наркотиков, ты видел его чужими глазами – глазами человека, который его накачал наркотиками, верно? Но сейчас у тебя не было ... видения, не так ли? Таким образом, помимо боли, есть еще что-то. – Говоря это, я наблюдала за выражением его лица. – Разве ты не хочешь узнать, что именно?

– Конечно, – равнодушно ответил он.

– Ты проверял это?

Его взгляд вдруг стал колючим.

– Каким образом? Из всех, кого я видел, только ты знаешь.

Я выдержала его взгляд.

– Мы можем проверить это вместе.

Ной тотчас же покачал головой.

– Нет.

– Мы должны.

– Нет. – Ответ прозвучал твердо и окончательно, и в нем было еще что-то, что я не совсем смогла определить. – Не должны. В этом нет абсолютно никакой пользы, кроме информации.

– Но ты, же сам сказал, все, что происходит со мной, происходит и с тобой – это был твой довод в пользу того, что я не могу быть одержимой, верно?

– А также потому, что это глупо.

Я проигнорировала его.

– Таким образом, выяснив, как работает твоя способность, мы могли выяснить мою. И никто бы не пострадал -

Лицо Ноя стало очень серьезным, а голос угрожающе тихим.

– Кроме тебя.

– Это наука...

– Это безумие, – сказал он. Он был совершенно спокоен, но его терпение было на пределе. – Я никогда не сожалел о том, что рассказал тебе правду. Не заставляй меня начать.

– Разве ты не хочешь узнать, кто мы такие?

Что-то промелькнуло в его глазах и исчезло прежде, чем я могла разобраться что именно.

– Не важно, кто мы такие. Важно то, что мы делаем. – Его челюсть сжалась. – И я не позволю тебе это сделать.

Позволишь?

– Это зависит не только от тебя.

Когда он, наконец, заговорил, в его голосе не было ничего, кроме безразличия.

– Я пойду.

– Я уже это слышала.

Как только слова слетели с моих губ, я тут же пожалела, что не могу взять их обратно. Выражение Ноя стало таким же гладким и бледным, как стекло.

– Извини, – начала я. Но когда несколько секунд спустя выражение Ноя по-прежнему не изменилось, я сказала, – Хотя, нет. Ты хочешь уйти, потому что я с тобой не согласна? Дверь вон там. – И для большей выразительности я театрально указала рукой на дверь.

Но Ной не ушел. Моя вспышка растопила его лед и его взгляд скользнул по мне.

– Жаль, что у тебя нет собаки.

– Да? – Я подняла брови. – Почему это?

– Я мог бы пойти погулять с ней.

– Ну, у меня никогда не будет собаки, потому что они или боятся меня, или ненавидят, и ты никогда не поможешь мне это выяснить -

– Заткнись. – Глаза Ноя закрылись.

– Сам заткнись, – ответила я, очень мудро.

– Нет – перестань. Повтори это.

– Что повторить?

– Насчет собак. – Его глаза все еще были закрыты.

– Что они меня или боятся или ненавидят?

– Дерись или беги, – сказал Ной, словно часть головоломки встала на свое место. – Вот и все.

– Что все?

– Разница между людьми и животными, которых ты знала – знаешь, – указал он. – Когда мы пошли в зоопарк и насекомые умерли, это случилось потому, что я почти что заставил тебя прикоснуться к тем, которых ты больше всего боялась. Но когда они умерли, я больше не мог давить на тебя.

Беги.

Он провел рукой по рту.

– В Эверглейдс ты боялась, что мы не сможем во время добраться до Джозефа, поэтому ты устранила все, что было на твоем пути – ты отреагировала, даже не думая. – Он провел пальцами по волосам. – На тебя давили, и ты неосознанно ответила тем же.

Я знал, что последует дальше и опередила.

– Но с Моралесом ....

– Ты не боялась, – сказал он.

– Я была злой.

Дерись.

– Существуют различные биохимические реакции, возникающие в ответ на разные эмоции, такие как стресс -

– Адреналин и кортизол, я знаю, – сказала я. – Я тоже изучала биохимию в девятом классе.

Ной не обратил на меня внимания.

– И они протекают и обрабатываются мозгом по-разному – мы должны побольше об этом прочитать.

– Ладно, – сказала я. Но я все еще была разочарована; Ною вновь удалось перевести разговор на меня, тем самым избегая того, что я хотела знать о нем.

Поэтому я сказала,

– Я по-прежнему считаю, что мы должны проверить твои способности.

Взгляд Ноя стал резким – он снова почувствовал себя неуютно.

– Хочешь сделать это научно? Вот. – Сказал он и встал. Пересек комнату и взял пузырек с Тайленолом, который стоял на книжной полке. Поставил его на пол. – Будем использовать научный метод: Моя гипотеза заключается в том, что ты можешь управлять вещами при помощи мыслей.

Снова отвлекает внимание. На самом деле он не верил, что я способна это сделать; он просто пытался меня отвлечь. Я согласилась с ним – пока.

– Телекинез?

– Думаю, не совсем так, но чтобы выяснить, что ты можешь делать, было бы полезно знать, чего ты не можешь. Так вот, сдвинь это.

– При помощи мыслей.

– Да, при помощи мыслей, – спокойно сказал он. – И я узнаю, если ты не будешь стараться.

Я бросила на него свирепый взгляд.

Он кивнул.

– Давай.

Прекрасно. Я сделаю это, а потом настанет моя очередь заставить его что-нибудь сделать. Я опустилась на пол, скрестила ноги и наклонилась вперед, уставившись на пузырек.

Примерно через двадцать секунд бесполезного молчания, Даниэль постучал в дверь моей спальни и настежь ее распахнул.

– Я здесь, чтобы сообщить, что примерно через двадцать минут мы уезжаем на карнавал. – Он замолчал. Я почувствовала, как он посмотрел на меня, потом на Ноя, потом снова на меня. – Э-э, что это ты делаешь?

– Мара старается сдвинуть пузырек Тайленола при помощи мыслей, – будничным тоном сказал Ной.

Я посмотрела на него, потом снова на пузырек.

– Ах, да, – сказал Даниэль. – Я пробовал это однажды. Хотя, не с Тайленолом.

– Что ты использовал? – спросил Ной.

– Монетку. Я также пробовал игру "легкий как перышко, жесткий, как доска" – левитацию, знаешь? – спросил он Ноя. – И конечно, доски для спиритических сеансов, – сказал он мне, добавив театрально многозначительный взгляд.

– Ты играл с доской для спиритических сеансов? – медленно спросила я.

– Конечно, – сказал Даниэль. – Это обряд посвящения в детстве.

– С кем ты играл?

– С Дейном, Джошем. – Он пожал плечами. – С этими ребятами.

– Это была твоя доска? – Я нервничала, не зная почему.

Даниэль выглядел опешившим.

– Ты шутишь?

– Что? – спросил Ной.

– Я бы никогда не стал держать ее в доме, – сказал Даниэль, яростно качая головой. – Проводник в мир духов, Мара, я говорил тебе.

Ной криво усмехнулся.

– На самом деле, ты в это не веришь, не так ли?

– Эй, – сказал Даниэль. – Даже ученые, такие как мы, имеют право испытывать нервное возбуждение время от времени. В любом случае, – сказал он, и на его губах появилась ухмылка, когда он указал на пузырек Тайленола, – приятно видеть ваши совместные усилия, Мара. Тем не менее, мой мозг больше, и уж если у меня ничего не вышло, то -

Я снова сосредоточилась на пузырьке и сказала,

– Уходи.

– Какой-нибудь прогресс в вампирской истории?

– ПОШЕЛ ВОН.

– Удачи! – Весело пожелал он.

– Ненавижу тебя, – сказала я, когда Даниэль закрыл дверь.

– Что за вампирская история? – спросил Ной.

Я все еще смотрела на пузырек. Который не сдвинулся с места.

– Это была его другая теория о моем ненастоящем втором Я. Альтернатива одержимости.

– Ты ужасно бледная.

Я медленно выдохнула, отказываясь поднимать голову.

Он дотянулся до моей босой ноги и сжал пальцы.

– И холодная.

Я отодвинула ноги.

– Плохое кровообращение.

– Ты всегда можешь укусить меня, просто чтобы проверить.

– Кстати, тебя я тоже ненавижу. Просто чтоб ты знал.

– О, я знаю. Я бы предложил секс, чтобы помириться, но...

– Жаль, что ты такой нерешительный, – сказала я.

– А сейчас ты просто жестокая.

–Мне нравится нажимать на твои слабые места.

– Тебе бы понравилось больше, если бы ты их сначала потрогала.

Избавь меня от этого.

– Думаю, тебе лучше пойти и помочь Даниэлю.

– С чем именно?

– С чем угодно.

Ной встал. Когда он уходил, на его губах играла озорная улыбка.

Еще несколько минут я смотрела на пузырек с Тайленолом, пытаясь представить, как он двигается, но ничего не получалось и у меня разболелась голова. Я открыла его и приняла две таблетки, затем поплелась на кухню и плюхнулась за стол напротив мамы, сидящей за своим ноутбуком. Положив голову на руки, я театрально вздохнула.

– В чем дело? – спросила она.

– Почему парни так раздражают?

Она захихикала.

– Знаешь, что моя мать обычно говорила?

Я покачала головой, сидя в той же позе.

– Мальчишки – дураки, а девчонки – неприятности.

Нельзя подобрать более правдивых слов.