Текст книги "Эволюция Мары Дайер (ЛП)"

Автор книги: Мишель Ходкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Глава 30

Тогда Ной внезапно встал и пересек комнату. Заперев дверь, он встретился со мной взглядом.

– Рискованно, – сказала я.

Ной молчал.

– Как насчет наших родителей?

– Не обращай на них внимания. – Он вернулся к кровати и встал рядом с ней, глядя на меня. – Мне все равно. Скажи, что мне сделать, и я сделаю это, – сказал он. – Скажи мне, чего ты хочешь, и это будет твоим.

Я хочу ночью закрывать глаза и не бояться, что я открою их и увижу Джуда.

Я хочу спокойно просыпаться утром в своей постели и никогда не беспокоиться, что я окажусь в другом месте.

– Не знаю, – сказала я вслух, и в моем голосе прозвучал ужас и отчаяние. – Я боюсь – боюсь, что теряю контроль.

Боюсь, что я теряю себя.

Эта идея засела в моем сознании. Она всегда была там, всегда жалила меня, даже когда я не осознавала этого. Даже когда я об этом не думала.

Как Джуд.

Ной поддержал меня взглядом.

– Я не позволю этому случиться.

– Ты не можешь это остановить, – сказала я, мое горло сжалось. – Все, что ты можешь сделать – это смотреть.

Прошло несколько секунд, прежде чем Ной, наконец, заговорил.

– Именно это я и делаю, Мара. – Его голос был угрожающе бесцветным.

От злости мои глаза наполнились слезами.

– И что же ты видишь? – спросила я его.

Я знала, что я видела, когда смотрела на себя: незнакомку. Испуганную, ужасную и слабую. Он тоже это видел?

Я выпрямилась.

– Скажи мне. – Решительно потребовала я. – Скажи мне, что ты видишь. Потому что я не знаю, что во мне настоящее, а что нет, что новое или необычное, и я не могу доверять себе, но верю тебе.

Ной закрыл глаза.

– Мара.

– Знаешь что? – сказала я, скрестив руки на груди, держа себя в руках. – Не рассказывай мне, потому что я могу не запомнить этого. Лучше запиши это, а потом, может быть, когда-нибудь, если мне станет лучше, дай мне прочесть. А иначе, я каждый день буду понемногу изменяться, и никогда не узнаю, кем я была, пока не стала другой.

Глаза Ноя все еще были закрыты и черты его лица были гладкими, но я заметила что его руки сжались в кулаки.

– Ты не осознаешь, насколько я ненавижу то, что не могу тебе помочь.

А он не осознавал, как сильно я ненавидела то, что нуждалась в помощи. Ной говорил, что я не была сломлена, но я была, и он знает, что он не может исправить это. Но я не хотела быть потерпевшей птицей, которой требовалось исцеление, больной девочкой, которая нуждалась в сочувствии. Ной был таким же, как и я, но он не был сломан, как я. Он никогда не был болен или не боялся. Он был сильным. Всегда под контролем. И хотя он видел худшую сторону меня, он не боялся меня.

Я желала не бояться себя. Я хотела чувствовать что-нибудь еще.

Ной стоял у своей постели, а его тело натянулось от напряжения.

Я хотела чувствовать контроль. Я хотела чувствовать его.

– Поцелуй меня, – сказала я. Мой голос был уверенным.

Глаза Ноя открылись, но он не сдвинулся. Он рассматривал меня. Пытаясь оценить то ли, я имела в виду. Он не хотел, подталкивать меня, пока я не была готова.

Итак, я должна была показать ему, что готова.

Я яростно потянула его на мягкую постель, и он не возражал. Я перевернулась под него, и он напрягся надо мной, его руки сжались.

Мы были лоб ко лбу. С такого расстояния, нельзя не обратить внимания на длину ресниц, так, как они отбросили тень на его скулы, когда он моргнул. Было невозможно игнорировать форму его рта, изгиб его губ, когда он произнес мое имя.

Было невозможно не желать попробовать их.

Я выгнула шею и бедра, и вытянула свое тело к нему. Но Ной положил одну руку на мою талию и очень мягко толкнул меня обратно вниз.

– Медленнее, – сказал он. Слово заставило затрепетать каждый нерв.

Ной немного наклонился, чуть-чуть, и позволил губам коснуться моей шеи. Мой пульс мчался. Ной отступил.

Он мог слышать это, вспомнила я. Каждый удар сердца. Изменялось ли мое дыхание или нет. Он думал, что мое сердце колотится от страха, не от желания.

Я должна была показать ему, что он не прав.

Я выгнула мою шею от подушки, и уголками губ у его уха прошептала.

– Продолжай.

К моему полнейшему шоку, он продолжил.

Ной проследил линию моего подбородка своими губами. Он нависал надо мной,но еще не прикасался. Затем он зацепил одним пальцем воротник моей футболки и отогнул небольшой V-образный вырез, оголяя треугольник моей кожи. Он целовал меня в области моего горла. Затем ниже. Еще ниже.

У меня кружилась голова. Прижимаясь к его матрасу пространством между нами, но я была слишком безрассудна, чтобы скрыть это... отчаяние от ощущения его губ на мне.

– Сейчас?

– Нет, – прошептал он мне в кожу.

Его губы заставили меня почувствовать боль, сладкую и яростную. Невозможно было усидеть на месте, но когда мое тело инстинктивно изогнулось к нему, он отстранился.

– Сейчас? – вдохнула я.

– Еще нет, – Его губы снова нашли мою кожу, в этот раз за ухом.

Как только я подумала, что не смогу выдержать больше, губы Ноя по кривой опустились к моему плечу, и его зубы задели мою кожу.

Я зажглась, огнём, была затоплена теплом и была готова умолять.

Мне показалось, что я увидела небольшой намек на полуулыбку на его губах, но он исчез до того, как я смогла убедиться. Потому что взгляд Ноя спустился от моих глаз к моим губам, а затем его губы коснулись моих.

Поцелуй был настолько мягким, что я бы не поверила в то, что это произошло, если бы сама не видела. Его губы были мягче облаков, и я хотела чувствовать их еще больше. Сильнее. Свирепее. Я провела пальцами по его волосам и обернула руки вокруг его шеи. Обняла. Притянула его ближе.

Но затем он сбросил их. Отстранился и отодвинулся назад, пока не оказался в ногах кровати.

– Я все еще здесь.

– Я знаю, – сказала я, разочарованно и еле дыша.

Улыбка подняла уголки его губ, лениво и надменно.

– Тогда почему ты так сердишься?

– Потому что, – начала я. – Потому что ты всегда под контролем.

А я нет. Не рядом с тобой.

Я чувствовала, и, вероятно, была похожа на дикое существо в то время, как Ной скорее преклонялся, как высокомерный князь. Как будто мир принадлежал ему, а он выбирал, протянуть ли руку и взять его.

– Ты так спокоен, – сказала я вслух. – Как будто ты не нуждаешься в этом.

Не нуждаешься во мне, не сказала я. Но я поняла, по тому как смягчилась его виноватая улыбка, что он понял, что я имела ввиду.

Ной двинулся вперед ближе ко мне, стройные мышцы на его руках согнулись при движении.

– Я не уверен, что ты можешь оценить, как я хочу, чтобы ты лежала рядом со мной и чтобы ты кричала мое имя.

Мой рот открылся.

Так почему же это не так? Хотела спросить я.

– Почему нет?

Ной поднял руку к моему затылку. Одним пальцем провёл мне по спине, от прикосновения которого она выпрямилась.

– Потому что часть тебя все еще боится. И я не хочу, чтобы ты чувствовала это. Только не так.

Я хотела возразить, что я ничего не боялась. Что мы целовались, и он все еще был здесь, и, что, возможно, я лишь вообразила, что он чуть не умер, возможно, это не было реальным. Но я не могла сказать, ни одну из этих вещей, потому что я не верила в это.

Не было ничего подобного этому поцелую. Когда мы целовались прежде, я даже не знала достаточно, чтобы бояться. Себя. Того, что я могла сделать с ним. Я не знала достаточно, чтобы сдержать себя.

Теперь я слишком хорошо поняла, много знала, поэтому страх приковал меня.

Ной мог говорить.

– Когда ты боишься, твой пульс учащается, – сказал он. – Твое дыхание. Твое сердцебиение. Твое звучание. Я не могу игнорировать это, и я не буду, даже если ты думаешь, что хочешь меня.

Это было мучением, хотеть и бояться, и я почувствовала отчаяние.

– Что если я буду всю жизнь бояться?

– Не будешь.– Его голос был мягким, но уверенным.

– А если все-таки буду?

– Тогда я буду ждать вечно.

Я неистово замотала головой.

– Нет. Не будешь.

Ной убрал волосы с моего лица. Заставил меня взглянуть на него, прежде чем заговорил.

– Наступит время, когда не будет ничего, чего бы ты хотела больше, чем нас. Чтобы мы были вместе. Когда ты освободишься, от всех страхов и на нашем пути не будет преград. – Голос Ноя был искренним, выражение лица серьезным. Мне хотелось верить ему.

– И тогда я заставлю тебя кричать мое имя.

Я расплылась в улыбке.

– Может быть, я заставлю тебя кричать мое.

Глава 31

Медленная высокомерная улыбка появилась на губах Ноя.

– Перчатка брошена. – он отстранился и отпер дверь. – Я так люблю вызовы.

– Жаль, что он не единственный.

– Согласен, – он приподнял голову в сторону коридора. – Давай.

Я поднялась, но перед тем как покинуть комнату, я схватила книгу.

– Могу я ее одолжить?

– Можешь, – сказал он, держа дверь открытой для меня. – Но мне следует предупредить тебя, что я начал засыпать на странице тридцать четыре.

– У меня есть стимул.

Ной повел меня по длинному коридору, наши шаги заглушались мягкими восточными коврами под нашими ногами. Мы несколько раз повернули, прежде чем он, наконец, остановился перед дверью, вынул что-то длинное и тонкое из заднего кармана, а затем начал отпирать старый по виду замок.

– Ловко, – сказала я, когда он щелкнул.

Ной открыл дверь.

– У меня есть опыт.

Мы стояли в небольшой комнате, которая на самом деле больше походила на огромный шкаф. Там стояли временные стеклянные стеллажи и ящики, выстроившиеся вдоль стен.

Мой взгляд скользнул по этой груде.

– Что это за вещи?

– Вещи моей мамы, – сказал Ной, потянув включатель свисавший с потолка. Античный, молочного цвета светильник осветил пространство. – Все, что ей принадлежало, находится в этой комнате.

– Что мы ищем?

– Я не уверен. Но она оставила кулон для меня, и твоя бабушка оставила такой, же для тебя, может, мы найдем что-нибудь об этом в письме или фотографии или чем-нибудь еще. И если есть связь между твоими способностями и способностями твоей бабушки, то, возможно...

Голос Ноя затих, но не было необходимости заканчивать фразу, чтобы я поняла.

Тогда могла быть связь между его матерью и ним. Я могла сказать, что он надеялся, что это было правдой.

Ной открыл коробку и протянул мне пачку бумаг. Я начала читать.

– Что вы здесь делаете?

Я вздрогнула от незнакомого голоса с английским акцентом. Бумаги запорхали на пол.

– Кэти, – сказал Ной, улыбаясь девочке. – Ты помнишь Мару.

Я, конечно, помнила Кэти. Она была столь же великолепна, как и ее брат, с гривой темных волос, отливающих золотом, и прекрасным телосложением, как у Ноя, и с элегантными чертами. Ресницы и ноги. Поражающая было тем словом, которое пришло мне на ум.

Кэти одарила меня медленным поверхностным осмотром, а затем сказала Ною.

– Так вот где ты проводишь свои ночи.

Выражение его лица стало жестче.

– Что с тобой?

Кэти проигнорировала его.

– Ты не в психиатрической больнице или где-то еще? – спросила она меня.

Я потеряла дар речи.

– Почему ты так себя ведешь? – резко спросил Ной.

– Что ты здесь делаешь? – ударила она в спину.

– На что это похоже?

– Похоже, что ты копаешься в мамином дерьме. Папа убьет тебя.

– Он должен, по крайней мере, вернуться домой, чтобы сделать это, не так ли? – сказал Ной, его тон выражал отвращение. – Пойди, съешь что-нибудь, мы поговорим позже.

Она закатила глаза. Затем помахала мне рукой.

– Рада видеть тебя снова.

– Ничего себе, – сказала я, как только она ушла. – Это было...

Ной провел рукой по волосам, скрутив прядь сверху.

– Мне очень жаль. Она всегда была немного злой, но она была просто невыносима эти последние несколько недель.

Так вот где ты проводишь свои ночи.

– Тебя часто не было в эти последние несколько недель, – сказала я. Возможно, я не была единственной, кто нуждался в том, чтобы Ной был рядом.

Он проигнорировал подтекст.

– Она проводит много времени с своей лучшей подругой Анной эти последние несколько недель. Это не совпадение, – сказал Ной бесцветным голосом. – Она не отыгрывалась за то, что я был с тобой.

Но я в любом случае чувствовала себя виноватой.

– Моя семья... не совсем такая, как твоя,– сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

Он сделал паузу, примеряя слова, прежде чем заговорить.

– Мы незнакомцы, которые случайно живут в одном доме.

Голос Ноя был спокойным, но за его словами скрывалась боль, которую я почувствовала, даже если не услышала. Однако он чувствовал боль из-за его семейной ситуации, его частое отсутствие не могло помочь в ней. И что бы он ни сказал, мы оба знали, что я была этому причиной.

– Тебе следует остаться дома сегодня ночью, – сказала я.

Он покачал головой.

– Не из-за этого.

– Тебе следует остаться здесь на несколько дней. – Это дорого стоило мне, но я не хотела в этом признаться.

Ной закрыл глаза.

– Твоя мать не позволит мне оставаться у вас на неделе. после того, как снова начнется Кройден.

– Мы что-нибудь придумаем, – сказала я, хотя не очень-то в это верила.

И потом я услышала слишком уж знакомый голос, зовущий меня снизу.

– Готова идти Мара? – прокричала моя мама.

Я не была готова, но у меня не было выбора.

Моя мать затихла во время поездки домой, что очень расстраивало, потому что впервые за последнее время, я действительно хотела поговорить с ней. Но на каждый вопрос, который я задавала, я получала самые короткие ответы, вербальные и иные, типа:

– Бабушка когда-нибудь оставляла мне что-то, кроме куклы?

Покачивание головой.

– Она ничего не оставила тебе, когда умерла?

– Деньги.

– Что-то из... вещей? – Не хотелось быть слишком очевидной.

– Только изумрудные серьги, – сказала она. – И некоторую одежду.

И кулон, который я оставила у Ноя, о котором, кажется, моя мать ничего не знала.

– Никаких писем? Блокнотов?

Еще покачивание головы, пока она продолжала смотреть на дорогу впереди нас.

– Нет.

– Что насчет снимков?

– Она ненавидела фотографироваться, – сказала моя мама мягко. – Она никогда не позволяла мне это делать. Одна единственная весит у нас в гостиной.

– Со дня ее свадьбы, – сказала я, озарившись идеей.

– Да.

– Когда она выходила замуж за деда.

Пауза.

– Да.

–Он действительно погиб в автокатастрофе?

Моя мама резко вздохнула.

– Да.

– Когда?

– Когда я была маленькой, – сказала она.

– У тебя были тети или дяди?

– Были только моя мать и я.

Я попыталась представить, на что это было похоже. Слово одиноко пришло мне на ум.

Это было странно, понимать, как мало я знала о жизни моей мамы до нас. Даже до папы. Я чувствовала себя виноватой, от того, что никогда не думала о ней, по-другому, не как о маме. Я хотела бы узнать больше, и не только из-за странностей связанных с бабушкой, хотя это и было катализатором.

– Мы незнакомцы, которые случайно живут в одном доме, – сказал Ной о своей семье.

Моя мать тоже чувствовала себя немного чужой. И сейчас, я не хотела, чтобы она так чувствовала.

Но когда я открыла рот, чтобы задать еще один вопрос, она оборвала меня, прежде чем я успела.

– Это был долгий день, Мара. Можем мы поговорить об этом в другое время.

– Хорошо, – сказала я спокойно, затем попыталась сменить тему. – Что думаешь о мачехе Ноя?

– Они......печальные, – все, что она сказала.

Мне было невероятно любопытно, но она была явно не в настроении для разговора. Неприлично тяжелые новые теории в области генетики раздавили мои колени, я попыталась начать читать их в машине, но это переросло в тошноту. Этого следовало бы ожидать, но это было хорошо.

Как ни странно, все было хорошо. Да, Кэти была грубой. Да, кулон был странным. Но Ной и я поцеловались.

Мы поцеловались.

Его не будет ночью, но я увижу его завтра после «Горизонтов». И потом, это были каникулы, и мы могли искать ответы вместе.

А также могли целоваться.

Когда мы остановились на нашей улице, я почти пропустила Джона, прогуливающегося с терьером в нашем квартале. Его вид заставил меня чувствовать себя еще более легко.

Джуд хотел напугать меня, и ему удалось, но с этим было покончено. Он должен был найти что-то еще, чем заняться во второй жизни.

Глава 32

– Ладно, все, – сказала Брук дважды хлопнув в ладоши. – Мы, наконец, закончим этот круг обмена с Марой, Адамом, Джейми, Стеллой и Меган. Давайте все достанем наши дневники страха.

Энтузиазм среди моих сверстников в «Горизонтах» был ощутим, но я сегодня была королевой вялости. Ной теоретически шатался в Маленькой Гаване в поисках ответов и копался в вещах своей матери.Я хотела быть с ним, но вместо этого была здесь, и это меня раздражало.

Некоторые студенты достали блокноты из своих маленьких сумок, которые у них имелись. Другие подошли к книжной полке, чтобы взять их.Фиби была одной из вторых. Она села рядом со мной.

Я почувствовала желание отодвинуться.

– Кто хочет начать? – спросила Бру, взглянув на каждого из нас по очереди.

Не смотри ей в глаза.

– Ой, да ладно. – Она пригрозила пальцем. – Вам всем придётся пройти через это, в конце концов.

Оглушительная тишина.

– Мара, – сказала Брук. – Как насчёт тебя?

Конечно.

– Мне всё ещё... неясно... о... параметрах этого... упражнения, – сказала я.

Брук кивнула.

– Это большое упражнение, я знаю, но ты делала большее за эти несколько дней, не волнуйся, я помогу тебе в этом. Итак, что мы собираемся делать, так это составить список ситуаций, которые заставляют испытывать нас тревогу или страх. Потом мы разделим их по шкале от одного до десяти на вещи, которые нас беспокоят немного, и вещи, которые заставляют нас крайне беспокоиться.

Брук встала и подошла к низкой книжной полке в углу комната. Она достала блокнот.

– И с воздействием терапии мы понемногу сталкиваемся с нашими страхами. Вот почему мы ведём дневники, в которых пишем о наших чувствам и тревогах, чтобы потом мы могли посмотреть, как далеко мы ушли оттуда, где начали, и найти общий язык с ребятами из нашей группы, – закончила Брук. Она посмотрела мне на колени, потом на сумку, лежащую под моим стулом, уже проверенную сегодня, и не нашла того, что искала. – Где твой дневник?

Я покачала головой.

– Я никогда не было дневника.

– Конечно был. Ты получила его в свой первый день, не помнишь?

Нет.

– Эм.

– Проверь свою сумку.

Я проверила. Я порылась и увидела небольшой альбом, который я держала при себе для арт-терапии, наряду с несколькими блокнотами, но, ни один не был тем.

– Ты уверена? – спросила она меня.

Я кивнула, просматривая всё снова. Все было в порядке, за исключением случайного листка бумаги на дне.

Брук кивнула.

– Хорошо, сегодня возьмешь чистый блокнот , – сказала она и протянула мне один вместе с ручкой. – Но, пожалуйста, попробуй найти тот?

Затем она повернулась к группе.

– Ладно, ребята, – продолжила она, – я хочу, чтобы вы перешли к последней странице вашего дневника страха. Мара, пока ты не знаешь, где твой, просто перечисляй свои тревоги и оценивай их так, как я описала, ладно? В самом деле, все за пять минут просмотрите ваши листы и посмотрите, сможете ли вы найти что-то ещё, чтобы вы хотели сказать.

Адам кашлянул, и это прозвучало очень похоже на "ерунда".

– Ты что-то хочешь сказать, Адам?

– Я сказал, что это чушь. Я делал это в Лейквуде. Это глупо.

Брук поднялась и откинула голову, показывая, что Адам должен встать и следовать за ней. Он встал, и они двинулись в сторону. Она говорила тихо и терпеливо, но я не могла разобрать её слов.

Мне было жаль, что Джейми не сел поближе, чтобы я могла спросить его, что такое Лейквуд. К сожалению, он был на противоположной стороне комнаты.

Но Стелла была рядом со мной.

– Она почти может сойти за нормальную, – сказал Джейми о ней.

Что делало её более нормальной, чем меня. Возможно, я могла бы найти новых друзей.

Я наклонилась к ней и спросила.

– Что за Лейквуд?

– Тюрьма, – сказала она, хрустя костяшками пальцев.

Я безучастно посмотрела на неё.

– Постоянный жилой центр лечения?

Всё ещё ничего.

Она вздохнула.

– Ты знаешь, что это место является кормушкой для стационарной программы «Горизонтов»?

– Похожее на что?

– Мы оцениваемся здесь, в дневной программе, а затем они говорят нашим родителям, думают ли они, что мы достаточно здравомыслящие, чтобы остаться здесь, или же они думают, что наши проблемы достаточно серьёзны для того, чтобы перевести нас на стационарное лечение. – Она накрутила прядь вьющихся волос вокруг пальца. – «Горизонты» являются стационарной, но ты можешь передвигаться, приходя и уходя из твоей комнаты и прочее... психиатрическую больницу покажут скоро, ты увидишь. Во всяком случае, это нормальный реабилитационный центр. В других, ты в основном заперта в своей комнате, пока они не придут за тобой. Тебя везде сопровождают. Лейквуд где-то посередине, практически как все реабилитационные центры, но без хорошей еды и консультантов, которые на самом деле помогают. Это почти последняя остановка перед государственной институализацией. – Она склонила голову в сторону. – Ты новичок в этих неспокойных подростковых вещах, не так ли?

Я посмотрела на Адама новыми глазами.

– Видимо.

– А я спец, – сказала Стелла и пожала плечами.

Мне было любопытно, через что ей пришлось пройти, но она не была добровольцем, и это не совсем было тюрьмой.

– Хорошо, Адам, – сказала Брук громко. – Если ты не хочешь в этом участвовать, я должна буду сообщить доктору Келлс, что ты должен будешь делать это с ней.

– Ему здесь не место, – тихо сказала Стелла, когда Адам и Брук вернулись в наш круг. Я хотела расспросить её больше, но Брук была готова двигаться дальше.

И начать с меня.

Я успешно избежала моих реальных (допустимых) опасений насчёт Джуда и других видах сверхъестественного, отбарабанив неопасные, нормальные такие, как ошибки и иглы. Джейми попытался потеребить Нервы Брук такими ответами, как "интеллектуальное банкротство" и "морские мартышки", а Меган искренне описала каждую из фобий, о некоторых я слышала и о существовании которых я даже не знала (Дорафобия – страх меха).

Это вызвало неприятный комментарий от Адама, которого Джейми затем обвинил в страхе "физических недостатков" из-за личного характера, в результате чего получил, как я думаю совсем несправедливый, нагоняй от Брук, а Джейми получил ещё кое-что, противоборство с Адамом. Я болела за Джейми, прибившего заслуженно жёстким ударом в голову Адама к земле, но противоборство закончилось, прежде чем это стало слишком захватывающим. Стелле удалось отодвинуться, не участвуя в этом совсем. Счастливая. Я непреднамеренно бросила взгляд на её дневник страха, но увидела там лишь одно слово ("голоса"), прежде чем я быстро отодвинулась.

Хмм.

Когда мы закончили, мы все вернули наши блокноты назад Брук, и затем она попросила добровольцев для "заполнения сеансов». Рука Меган пошла вверх, благослови её Господи, я без особого удовольствия наблюдала за тем, как коричневые глаза бедной девушки расширяются по мере того, как Брук рассказывает ей сценарий за сценарием, через которые ей необходимо было пройти, а затем она должна будет оказаться в ограниченном количестве помещения. Брук говорила с ней об этом, для начала Меган сидела и воображала, как она приближается к шкафу. Затем ей казалось, что она идёт рядом с ним. Потом в нём. Тогда Брук направляла её всё ближе и ближе к единице реальной жизни. Когда страх угрожал преодолеть её, она сказала слово, которое показало Брук, что она не могла больше терпеть, а потом они прекратили. Меган было совершенно истинно верующей. Кажется, она действительно хотела стать лучше. Восхитительно.

Когда сеанс закончился, мы все зааплодировали, поощряя криками: "Так держать!", "Хорошая работа!", "Ты такая сильная". Включая восклицания.

Мы расстались на обеденный перерыв – ну прямо как в детском саду! – и я вытащила альбом поработать над глупым проектом, который мне дали: выбрать эмоцию и нарисовать её. Я хотела нарисовать поднятый средний палец, но вместо этого решила нарисовать котёнка. Нормальные люди любят котят.

Но когда я полезла в сумку за альбомом для рисования, моя рука сомкнулась над отдельным листком бумаги.

Я вынула его. Развернула. Как только я прочла, что было на нём написано, волосы у меня на затылке встали дыбом:

Я тебя вижу.