Текст книги "Золотая рыбка"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Лестница не приближалась более, чем на метр. Рэй рискнул, сильно оттолкнувшись ногой от стены, он сделал мах на канате и впился руками в перекладину. С камней посыпались вниз вырванные костыли. Рэй висел, не в силах подтянуться. Он не рассчитал, как затекли его мышцы. Они буквально превратились в бесчувственное дерево. И тогда в перекладину лестницы впились его челюсти. Веревка дрогнула и начала медленно подниматься. Спасенного затаскивали в люк...

– Да ты везунчик, парень! – сказал втащивший его мужчина. – Ведь мы не собирались сегодня лететь.

– Оставь, Арон. Бедняге не до шуток. Он содрал всю кожу на губах и подбородке, а к ноге привязан канат. – Над Рэем с пластиковым стаканом в руках склонилась женщина. Нет, это был ангел. Легкое серебристое оперение, мерцающее алмазными искрами, длинные светлые волосы, грудь... Погружаясь в мягкую, баюкающую темноту, Рэй думал о том, почему никогда раньше не замечал у ангелов грудь. Глубокое декольте и два аппетитных полушария, почти выскальзывают к его горящим, окровавленным губам. И виски... Нет, Боже, это расплавленная, огненная, возвращающая жизнь лава!

– Ты испачкаешь в крови вечернее платье. Отойди, я сам займусь им, Глен. – Благообразный джентльмен в смокинге с любопытством посмотрел на раненого.

Глава 16

Глен ле Бланк начала сомневаться в своей привлекательности пару лет назад, когда ей стукнуло сорок пять. Телеэкран беспощаден, особенно к тем, кто расстается с ним на целых семь лет.

Глен стала петь ещё в школе, в шестнадцать записала первый диск в составе группы "Вопящие херувимы", в двадцать стала солисткой. Она здорово смотрелась в самом откровенном молодежном прикиде (по теперешним временам, довольно целомудренном) и даже имела кое-какие вокальные данные. Главным достоинством молоденькой певицы был её характер, совмещающий честолюбие с умением приспосабливаться. Девушка не просто мечтала о славе поп-звезды, она делала её своими руками. И всякими другими, весьма соблазнительными частями сильного, переполненного энергией тела.

Иногда судьба благоволит дерзким. Двадцатилетняя Глен встретила могущественного покровителя, который помог подружке завоевать популярность. В течении трех лет она была паинькой, пожиная плоды привалившей славы и богатства. Но вскоре выяснилось, что звездочка не отличается кротким нравом и постоянством привязанностей. Глен резко сменила имидж, частью которого стала атмосфера скандала, окружающая экстравагантную бестию. Заговорили о её бесчисленных любовных связях, о пристрастии к спиртному, наркотикам, о склонности к однополому сексу.

Она и впрямь словно с цепи сорвалась, не терпя никаких ограничений. Когда на концертах фанаты стоя подпевали Глен, когда её лицо глядело с трехметровых плакатов и у дверей гостиничных люксов толпились агенты с головокружительными предложениями, девушка верила – людям её склада все легко сходит с рук. Они играют в рулетку с судьбой, неизменно срывая куш, и вытворяют сумасшедшие вещи, чтобы на старости лет податься в буддизм или купить ранчо в экологически чистом заповеднике Австралии, разводить овец и отстегивать бабки в благотворительный фонд своего имени.

Возможно, все так бы и произошло, если бы не подножка зловредного случая. Однажды после особенно крутых загулов с алкоголем и наркотой, Глен подхватила какое-то хитрое воспаление легких, едва не умерла, но выкарабкалась. Расплата за легкомыслие оказалась суровой – она потеряла голос и большую часть денег, выплатив неустойки за расторгнутые контракты. Покровитель с некоторым даже облегчением покинул её, а молва похоронила. "Звездная болезнь" завершилась летальным исходом для юного дарования, не знающего чувства меры. На судьбе Глен ле Бланк можно было бы поставить крест, как в большинстве подобных случаев.

Она, действительно, едва не ушла из жизни, подготовив эффектное самоубийство – прыжок с крыши небоскреба. Это был самый черный день в жизни Глен, но за ним последовало бодрое утро. Если вокальные дарования Глен можно было признать весьма средними, то её недюжинной воле и здравому уму отдавали впоследствии должное самые суровые критики. Она нашла в себе силы, чтобы отказаться от разгульной жизни и резко изменить стиль: Глен ле Бланк превратилась в способную, трудолюбивую, сдержанную молодую женщину, медленно, но верно пробивающуюся к тем высотам славы, с которых так стремительно свалилась. Теперь она выбрала иную цель.

Маленькие должности на телевидении, упорная работа над дикцией, движением, манерами. Для того, чтобы стать ведущей женской программы, малышке Глен из "Вопящих херувимов" следовало превратиться в леди.

Проходили годы, и в один прекрасный день Глен победила – она прошла конкурс на телевидении, стремительно завоевала известность и вскоре смогла сделать заявку на собственную программу. Рейтинг авторской программы мисс ле Бланк "Будь собой" держался на высокой отметке целых три года. В один прекрасный день она поняла, что её обходят более молодые и сильные, что она выжата работой, как старая крестьянская лошадь.

Глен сделала решительную ставку – подготовила звездное шоу, за которое предполагала сорвать высшую телевизионную награду. Никто не сомневался, что победа уже в её руках. Глен принимала поздравления и строила планы на расширение своих полномочий на телестудии. Ее обошла перед самым финишем смазливая, наглая дурочка, вся сила которой состояла в том, от чего Глен отказалась уже давно: она ложилась в постель с каждым, кто имел хоть какое-то влияние в шоу-бизнесе, и разыгрывала из себя совершенно гадкую девочку.

Глен тяжело напилась в одиночестве впервые за все это время, а потом улетела в Мексику, чтобы стать супругой крупного магната.

Аболь Пьедомо был настоящим боссом – гангстером, мафиози, миллионером. Все это звучало очень забавно, когда он раздевался в спальне. Глен, сохранившая умение изображать сладострастную негу в лирических сценах, внутренне надрывалась от хохота, наблюдая, как всемогущий Педомо превращался из коренастого крепыша в обрюзгшего пузана с крашеными усами и густой смоляной шерстью, покрывавшей коротконогое тело.

Да, он любил вино, женщин, власть. Но отвечала ему взаимностью только одна возлюбленная – власть. От вина мучила язва, а с женщинами он вряд ли когда-либо мог справляться без проблем. Тем более в шестьдесят пять.

Когда Аболь скончался в собственном самолете от инсульта, Глен возблагодарила провидение. Накануне муж составил завещание, в соответствии с которым его последней, самой любимой жене принадлежала большая часть его состояния. О размере унаследованных капиталов знало все окружение Глен. Она провела в Мексике целый год, выбирая достойного партнера из числа бывших соратников Аболя, совершила турне по Европе в сопровождении компаньона Пьедомо с целью ознакомления с подвластной ей деловой империей.

Чем больше узнавала сообразительная дама о происхождении своих капиталов, тем меньше у неё оставалось желания продолжить дело мужа. Ей тайно угрожали и открыто давали понять, в какие игры предстоит ввязаться, войдя в долю с партнерами Аболя.

Передав дело в руки доверенного лица, Глен вернулась в Штаты. Сорок три – не конец света, тем более, если ты можешь себе позволить сделать крупную ставку. Глен купила канал на частной телестудии в Аризоне, предполагая превратить его в манеж для демонстрации молодых талантов. Обзаведясь хорошей командой, она занялась "раскруткой" новых поп-звезд.

Собственное изображение на экране не порадовало ведущую. Увы, за пробежавшие годы она постарела. Но пара месяцев, затраченные на реконструкцию лица и тела, принесли блистательные результаты, – теперь Глен могла дать три очка вперед самой Шер или неувядающей Голди Хоун. Мисс ле Бланк приобрела дом в окрестностях Пасадены и виллу на побережье у Сан-Диего, купила маленький вертолет и завела постоянного бойфренда.

Арон Джефри не был ни рок-звездой, ни мафиози. Но его лицо знали все американцы. Он вел еженедельную ночную передачу, в которой вытаскивал на "ринг" в качестве собеседников самых знаменитых в данных момент людей, будь то разносчик молока, обнаруживший насильника в доме одинокой женщины, или задиристый политикан.

Они составили прекрасную пару. Изящную, мелкокостную блондинку с узким тонким лицом и безупречным вкусом называли самой стильной женщиной телеэкрана. Плотный седовласый джентльмен с пышными усами и насмешливым прищуром темных глаз имел репутацию ироничного напористого умницы с хваткой бультерьера и нюхом игуаны.

Прохладным мартовским вечером они собрались на изысканную вечеринку в Лас-Вегасе. В семимиллионном особняке Кетти Симс собирался весь голливудский бомонд по случаю премьеры её нового фильма, совпавшей с тридцатилетним юбилеем. Глен, одетая в серебристое вечернее платье с узкими рукавами и смелым, чуть ли не до пупа декольте выбирала меха перед зеркалом гардеробной. На лице появившегося в дверях Арона вместо восторга застыло кислое выражение. На нем был стального цвета смокинг и великолепная белая рубашка с бабочкой. В руке пенился стакан с шипучей таблеткой.

– Тебе не нравится палантин из голубой норки? – удивилась Глен, кутающая плечи в меха.

– Ах, дорогая, поезжай без меня. Третий день нелады с желудком. Я даже позеленел. Все начнут говорить, что у Джефри разлилась желчь после того, как он подавился сенатором Болдуином. Я же умышленно не довел дело до нокаута, оставив за этим парнем последнее слово. "Поражение" Джефри воздастся сторицей. Болдуин не забудет моего самопожертвования... О, Боже, впечатление такое, что у меня в желудке идет арабо-израильская резня.

– Чрезвычайно кстати! Я как раз хотела познакомить тебя с одной красоткой. Она трижды кончала жизнь самоубийством из-за любви.

– Шизофреничка.

– Нисколько. Умна и предприимчива, владеет студией грамзаписи в Нью-Мехико. Прекрасная собеседница. Проштудировала всю мировую философию. Изъясняется исключительно афоризмами. Могли бы подготовить нескучную передачу о смысле жизни и самоубийстве, как методе самоутверждения.

– Может, в другой раз?

Глен взяла Арона за руки:

– Давай решим так: ты не сядешь за руль, вертолет поведет Мартинос. А если будет хуже – вернемся домой... Прелестный вечер, тебе надо отвлечься. Нельзя зацикливаться на животных ощущениях, я имею в виду ощущения в области живота... Так мне все же ограничиться норкой?

– Ограничься. Классика – твой стиль. Тем более, что ты не украсила себя ни одним камушком.

– Совершенно голая. – Глен протянула ладони. – И волосы зализаны в "ракушку". Кажется, парикмахер перестарался. Он уверен, что высокий стиль непременно предполагает добровольное уродство.

– Тебе далеко до идеала твоего визажиста, – сдался Арон. Он умел противостоять любому, кроме Глен.

Когда вертолет поднялся в вечернее небо, Глен попросила сидевшего за рулем мексиканца:

– У нас полно времени. Сделай круг над горами. Такая красота! Ты не прочь, Арон?

– Отнюдь, – коротко отреагировал он, жалея о том, что согласился на поездку. В животе бурчало и переливалось, словно в перегоночном аппарате. А раскачивание в воздухе...

– Милый, взгляни туда! – Вцепившись в плечо Арона, Глен развернула его к окну. – Ты видишь красное на скале? Это человек!

– Мало ли идиотов с переизбытком свободного времени и здоровья ищут приключения на жопу...

– Где твоя камера? – Глен вытащила из футляра видеокамеру, котору Арон всегда имел при себе на случай любопытного сюжета. – Боже, взгляни! Я сделала увеличение. Он не лезет, он попал в беду! Посмотри-ка на это лицо!

Арон нехотя навел объектив на висящий красный предмет.

– Готов поспорить, у парня полные штаны, удовлетворенно постановил он и скомандовал летчику, – снижайся, мы должны подобрать приятеля.

Вертолет начал делать заходы над скалой, Арон выбросил в люк лестницу.

– Не могу приблизиться, шеф. Винт почти у стены.

– Тогда раскачай её хорошенько, он перепрыгнет! – сообразила Глен. Наушники явно мешали её прическе. Вытащив шпильки, она тряхнула головой, распуская рыжеватые волосы. Было ясно, что на вечеринку сегодня попасть все равно не удастся.

– Не увлекайся, детка. Лучше вызовем службу спасения, они собаку съели в подобных делах. Мы можем наломать дров. – Засомневался Арон.

– Глупости. Ты снимешь отличный репортаж, а потом сделаешь бедолагу героем захватывающего сюжета. Давай, раскачивай лестницу посильнее! Я держу тебя.

Чуть не вывалившись из люка и с трудом подавляя отрыжку, Арон удачно поддернул трап и парню удалось вцепиться в него. Державшее его крепление полетело вниз.

– Кажется, мы подоспели вовремя. Но что он ждет, черт побери! Почему не поднимается? Здесь не воздушные эквилибристы, – занервничал Арон, которому совсем не нравилось смотреть в открытый люк. Тошнота подкатывала к самому горлу.

– Придется затаскивать лестницу, – решила Глен. – Он, возможно, в шоке или ранен.

Общими усилиями им удалось втащить тело в салон. Парень вцепился зубами в перекладину мертвой хваткой, стиснувшие канат руки не хотели разжиматься.

– Он замерз... – Глен налила в пластиковый стакан виски и осторожно извлекла из окровавленных губ спасенного деревяшку. – Послушай, друг, сделай пару глотков и соберись с силами. Ты спасен.

– Тебе здорово подфартило, парень, – с кислой гримасой сообщил Арон,не любивший чужого везения.

... Вертолет вернулся на виллу в Пасадене. Пострадавшего внесли в дом и положили на кровать в гостевой спальне.

– Уфф! Делать захватывающие сюжеты становится все труднее. – Арон покосился на испорченный смокинг. – Этот герой весь в крови. Я вызову врачей. Только вначале засниму сюжет. Постой-ка рядом... – Он взялся за камеру.

– Погоди... – Глен склонилась над больным. – Обойдемся без врачей. Не надо портить столь романтическую историю. Мне почему-то кажется, что наш бульдог абсолютно здоров. – Сэр, эй, дружище... Тебе не кажется, Арон, что это лицо мы где-то видели?

– Леди... – Вспухшие губы страдальца с трудом улыбнулись, показав крепкий оскал. – Я чищу зубы пастой "Дабл-дент", а вы?..

– Парень с "зубной" рекламы! – Арон снял крупный план. – Мы спасли "звезду", дорогая.

Глава 17

В комнате полумрак, настольная лампа на тумбочке накрыта вишневым платком, пахнет сосновыми дровами и лекарствами. Плотно задернуты легкие пестрые занавески, за которыми угадывается переплет дачного окна в сереньком дождливом полусвете. То ли утро, то ли вечер. Осень или весна.

Полина ощупала лоб и рука тут же потянулась к животу, на котором лежало нечто тяжелое и холодное. Вроде пузыря со льдом, завернутого в полотенце. Она внимательно рассмотрела свою ладонь – под бледной кожей с загадочными хитросплетениями линий проступали голубые жилки. Но крови на ней не было. Как омерзительно она пахнет! Липкая, теплая... Полина зажмурилась, застонала, сжав зубы. Она вспомнила сразу все.

В комнате, неслышно ступая, появилась женщина и присела на стул у кровати:

– Полина Андреевна? Вы слышите меня?

Полина открыла глаза и долго смотрела в чужое строгое лицо. Лет сорок-пятьдесят, никакой косметики, волосы скрыты под косынкой, губы напряженно сжаты. С таким выражением в фильмах о войне женщины копали противотанковые рвы. Полина была уверена, что никогда раньше не видела своей спасительницы.

– Вы кто? – Она попыталась приподняться, но уронила голову на подцушку. Все плыло, кружилось перед глазами, в висках тяжело пульсировала кровь.

– Я врач. Вы попали в затруднительное положение и друзья оказали вам помощь. Меня зовут Вера Самойловна. – Женщина взяла с тумбочки стакан воды, таблетку и протянула Полине. – Выпейте, пожалуйста, сегодня у вас почти нормальная температура, дорогая.

– Сегодня? Я давно болею? Что произошло? – Полина проглотила таблетку, стараясь припомнить финал схватки с Травкой: теряя сознание, она слышала приближающиеся шаги. – Господи, вы нашли меня в лесу, да? Я помню, он достал пистолет, мы дрались... Я убила его?

– Не вставайте. И не волнуйтесь, вы же не хотите, чтобы температура снова поднялась? Три дня с жаром под сорок – огромная нагрузка даже для молодого организма. Кроме того...

– Что?! – Задавая вопрос, Полина уже поняла, что произошло. Этот лед на животе, боль... – Я потеряла ребенка?

– Увы. Сильная физическая и психическая травма. Мы не могли пложиить вас в больницу, старались справиться сами. Хотели сохранить... Сами понимаете, условия не те, да и я, к несчастью, терапевт-кардиолог.

– Меня не повезли в больницу... Почему? Ведь там могли помочь! Я так ждала этого ребенка...

– Успокойтесь, голубушка. Вы достаточно взрослый и волевой человек, чтобы суметь взять себя в руки. Повторяю – вам необходимо скорее поправиться.

Полина закрыла глаза рукой, ожидая подступивших слез. Но глаза остались сухими, только ком застрял в горле, мешая дышать, словно на её шее стиснулись клешни Травки.

– Полина Андреевна, я не в курсе ситуации, меня пригласили лишь как медицинского специалиста, попросив соблюдать определенные условия... Честное слово, я сделала все. что могла. – Она теребила деревянную пуговицу на толстой вязаной кофте. – Это было не просто.

– Кто пригласил вас? Где Глеб?

– Вы много раз упоминали это имя в бреду. К сожалению, я ничего не знаю. А человек, спасший вас, будет здесь завтра. Только он может ответить на все ваши вопросы.

– Скажите, доктор, какое сегодня число?

– Седьмое апреля. Было солнечно, а сегодня дождит, на южной стороне сошел почти весь снег. Полагаю, скоро вам можно будет выйти в сад.

– Это ваш дом? Где мы находимся?

– В Подмосковье, дорогая. Извините, но никаких имен и названий я произносить не буду. Об этом просил ваш покровитель. В этот дом я попала впервые четыре дня назад. Вы уже были здесь с травмой в височной области и резкими болями в низу живота.

– Я ничего не помню...

– Вы были в шоке. Но вначале я испугалась – столько крови и глубокий обморок... Кровь оказалась не ваша. Очевидно, того человека, который напал на вас.

– Где он?

– Не имею представления. Меня стараются оградить от лишней информации... Я могу рассуждать лишь о том, что находится в моей компетенции. Простите, милая, но в данной ситуации я всего лишь врач, причем не самый вам необходимый.

– На лбу сильная травма? Здесь все заклеено.

– К счастью, ничего серьезного – поверхностное ранение. Уверена, что сотрясение мозга у вас было слабенькое. Но шок отнял много сил, а когда вы стали приходить в себя, пришлось ввести обезболивающее – я же не знала, что вы беременны... Потом поднялась высокая температура, стали очевидны причины... Я консультировалась с коллегой и решила пойти на риск попыталась сохранить ребенка. К сожалению, вчера пришлось сделать чистку. И вам сразу стало лучше. Тридцать семь и пять – отличный показатель.

Полина вздохнула тяжко, почти заскулила.

– Веселиться по этому поводу я не могу. Но вам спасибо. Значит, это не сон... я чувствовала, как вы кормили меня, разговаривали, делали перевязку.

– Были опасения за состояние вашей психики. Вы молодец, обошлись без дамских истерик. – В голосе Веры Самойловны звучало явное пренебрежение к "женским штучкам" – капризам, слабостям, неврозам. Очевидно, она несла на своих плечах нелегкую ношу.

– Так завтра я увижу того человека, что спас меня? – Полина хотела было выведать, какова внешность её "друга", но почему-то испугалась. Отчетливо представила Россо, клявшегося в самых добрых чувствах и подославшего Травку. Или здесь шла двойная игра? Травка, действуя по приказу "высшего командования", убрал Красновского, а затем уже бросился догонять Полину? Но что с Глебом, отцом?

– Мне надо поговорить с кем-нибудь как можно скорее! Поймите, доктор, ситуация очень опасная. У моего отца инфаркт... Здесь есть телефон?

– Есть, но для вас, пока всякие связи с внешним миром отменяются. Таковы распоряжения вашего друга. Без его ведома я не имею права предоставлять вам свободу действий...

– Так я в тюрьме?

Женщина вздохнула и поднялась. Она переоценила пациентку, начавшую капризничать и проявлять характер

– Сейчас я принесу вам бульон. Поужинаете и постараетесь уснуть. О встрече я вас предупрежу.

В девять утра Вера Самойловна сообщила:

– Через полчаса он будет здесь. Сегодня вы выглядите получше. Принесу тазик с водой, расческу. Вот ваша сумочка, документы и даже косметичка.

– Не надо. Я поднимусь. Попробую прогуляться по саду к туалету, а затем приведу себя в порядок, – казенным тоном пообещала Полина. Она всю ночь обдумывала случившееся и не могла прийти к определенному выводу. Наиболее вероятной ей казалась встреча с Красновским или с Глебом. Возможно, Глеб должен скрываться, не может называть свое имя и вынужден соблюдать строгие предосторожности. Но ведь куда реальней другой вариант... Нет, она не хотела думать о плохом. О том, что её жизнь сохранили враги, предполагая, что сождительница Сарычева владеет некой информацией.

Полина с трудом доплелась в конец сада, где чернел дощатый туалет, умылась ледяной водой из алюминиевого умывальника и расчесала волосы обломком чужого гребешка.

Она не слышала, чтобы к дому подъезжала машина. Дачный поселок, ещё грязно-белый от залегшего плотного снега, пустовал, только каркали вороны, перелетая с ветки на ветку высоких, густых, почти черных елок.

В комнате её ждал человек, одетый по-рыбацки – в потрепанную стеганую куртку и кондовые кирзачи. Полина пару секунд стояла, как вкопанная, сраженная неожиданностью, а потом бросилась к нему на шею. И только тут расплакалась, почувствовав себя обиженной маленькой девочкой.

Кирилл Сергеевич Рассад – высокий, поджарый, крепкий, как и двадцать лет назад, утешительно похлопывал по её спине большими ладонями и молча пережидал рыдания. Когда-то они проводили вместе уик-энды на даче Ласточкина, рыбачили на совхозном пруду, разыгрывая весь ритуал с костром и ухой ради Полюшки. Потом Рассад стал навещать Ласточкиных реже, отец хмурился, когда Полина задавала вопросы по поводу их дружбы, и увиливал от ответов. Только не понравилась ей одна оброненная Ласточкиным фраза: "Исключительно порядочный человек был..." Был? Полина отпрянула и настороженно посмотрела в лицо своего опекуна.

– Ну что, Полина, вижу, ты в полной боевой форме и мечтаешь поскорее припереть меня к стенке. Вопросов сотни, и все на засыпку. – Кирилл Сергеевич кивнул появившейся Вере Самойловне. – Накройте нам чайку, Верочка, поближе к печке. Я километра три пешком отмахал. Озяб с непривычки. Все автомобили да кабинеты...

Он повернулся к Полине:

– Не торопись, все, что могу, проясню. А до чего-то, может, мы вместе докопаемся. – Он болезненно поморщился и машинально положил ладонь на левую сторону груди.

– Сердце? – Пройдя к натопленной печке, Полина села за стол, на котором стоял чайник, чашки, вазочка с печеньем и коробка конфет. А ещё тарелка с кусочками мясного филе.

– Поднавались на мясо, девочка. Тебе надо гемоглобин восстановить. Я все таблетки привез, что Вера заказывала. Сам тоже от сердчишка поглатываю. Периодически, когда совсем невтерпеж.

– Спасибо, дядя Кира. – Полина успокоилась, положила в горячий чай три ложки сахара, в оздоровительных целях. Надо срочно восстановить силы, чтобы навестить отца.

– Вы у папы были?

Рассад кивнул, старательно звеня ложкой в крупной, наверно поллитровой чашке, расписанной букетиками незабудок.

– Послушай, детка, новости у меня плохие. Со всех сторон тьма-тьмущая. Одна радость, что тебя удалось с того света вытащить. Ума не приложу, как ты умудрилась от монстра избавиться?

– Дзю-дзюцу. И к тому же, такой страх! Но потом я почти ничего не боялась. Действовала автоматически. Он, что, наемный убийца?

– Ладно... – Рассад вздохнул. – Изложу все по порядку, иначе нам здесь до ночи чаевничать придется. История-то запутанная...

Я, как тебе известно, служу в неком ведомстве, куда стекается разная информация. По теневикам, в частности... Когда Андрей сказал, что собирается стать директором "Оникса", я ему не посоветовал, а он послал меня к черту. Сказал, что честных людей в бизнесе не хватает, поэтому он и становится грязным...

Через некоторое время вызвал меня на конспиративную явку – есть у нас место такое для тайных бесед. И рассказал – втягивают экс-генерала шефы в некие сомнительные сделки. Козыряют его именем, его авторитетом, он ставит свою подпись, ведет переговоры на военных заводах, в экспортных организациях... Оказывается, действительно, честные люди нужны теневым воротилам. И Ласточкин влип. Стали мы думать, как из этой ситуации поделикатнее выбраться и, видимо, спровоцировали бандитов на решительный ход. Они оргнизовали крах "Оникса", изъяли деньги с его счетов, а подставили Андрея.

– Выходит, здесь поработала мафия и Глеб не виноват?!...

– Погоди с вопросами, Полюшка. Про мафию точно отвечу-она самая. Есть некий человек, которого мы отслеживаем уже десять лет. Виртуоз, могучая голова. Гений зла. Персона международного значения. Как он сам полагает, мирового. Получилось так, что Андрей был причастен к разработкам психотропного оружия, а этот гад подобные дела держит под особым контролем. В общем, сигнал "проглотить" "Оникс" поступил от самого шефа, после того, как Андрей отказался сотрудничать с ним.

– Ты имеешь в виду Крафта?

– Ого-го-го... Слишком глубоко копнула, девочка... Теперь понятно... Понятно, почему они хотели избавиться от тебя.

– Но ведь о Крафте предупредил меня Глеб. Он сумел позвонить уже после того, как исчез. Я думаю, его захватили и держат под стражей. Я чувствую... Он где-то близко...

– Наверно так. Естественно, первым делом мы кинулись искать пропавшего содиректора "Оникса" Сарычева, ведь Ласточки рассказать ничего не мог... Прочесали кое-какие подозрительные местечки, дошли до Красновского. Установили наблюдение... Представляешь, ты два раза подъезжала к его дому и мне докладывали о визите некой дамы. Я думал, ты в Боткинской торчишь и даже не сообразил... Но распорядился проследить. Они и проследили, олухи... – Кирилл Сергеевич хмыкнул, сдержав ругательство. – Бараны... Явились на место встречи, когда там уже валялись бездыханных тела. Ну, то есть ты и этот амбал.

– Он хотел пристрелить меня, я инстинктивно применила прием, он рухнул и чуть не задавил, пистолет выстрелил. У меня в животе словно бомба разорвалась... Я и впрямь думала, что умираю.

– Умер он.

– Что?! – Полина привстала, уронив чашку.

– Ну, ты не паникуй. Убрала гада. На него дело в десяти папках хранится. Насилия, садистские убийства, грабеж. Выродок, нелюдь. Большое спасибо от лица все тех, кто молили о его погибели.

– Да... Меня же будут судить...

– Ни в коем разе. До этого мы не допустим.

– А Красновский? Это он подослал Травку? Он что-нибудь знает об Глебе?

– Вот тут-то хренотень и началась, малышка. Пока мои парни в лесу с тобой и трупом разбирались, дом Россо опустел. Хозяин успел скрыться и, видимо, увез пленника. В подвале обнаружены следы присутствия человека.

– Раскладушка, голые стены, тренажеры...

– Ты там была?

– Нет, дядя Кира. Воображала. Я ж экстрасенс.

– И что теперь видишь?

– А ничего... Только все время подозревала, что и Красновский, и Писецкая знают о Крафте и обо всем этом деле побольше, чем я.

– Уж ты подружку не из самых удачных выбрала. В общем, это не имеет теперь значения... Когда я сообразил, что раненая в лесу женщина – Полинка Ласточкина, то чуть не застрелился. Образно говоря. Хорош хрыч, – чуть девчонку не проморгал. Привез тебя на эту пустую дачу и вызвал Верочку. Она – лицо доверенное, врач. Извини, Полина, в больницу тебя никак нельзя было отправить. Да и не помогло бы... Ничего, ещё успеешь малышей завести.

– Что же с Глебом? Если они хотели убить меня, то разделаются и с ним... – Полина почувствовала, как заледенели её губы.

– Не думаю. Убрали бы сразу, если б Глеб не запасся страховочкой. Он их на каком-то крючке держит. Парень башковитый, сумеет выкрутиться. Мы ведь тоже не сидим сложа руки... Но надо признаться, противник нешуточный. А самое гадкое, Полюшка, состоит в том, что не знаешь, на кого из своих можно рассчитывать... Таких как Андрюша, больше нет... – Рассад осекся и опустил глаза.

– Вера Самойловна, голубушка, водочки у вас тут не найдется? Спирт? Несите спирт, – крикнул Кирилл Сергеевич в закрытую дверь веранды. Вскоре спирт появился – в графинчмке и в сопровождении заварного чайника.

– Разбавлять станете – здесь вода колодезная. – Мимолетно взглянув на Полину, женщина скрылась.

Рассад соредоточенно смешал жидкости, достал из буфета две мутные разнокалиберные рюмки и наполнил их, не садясь.

– Давай, девочка, помянем Андрея Дмитриевича Ласточкина. Царство ему небесное... – Он быстро выпил и дохнул в рукав свитера.

Полина не шелохнулась. Она снова испытала странное чувство, словно видела маленькую дачную комнату со стороны, и все, что в ней сейчас происходило, казалось давно известным, как зачитанная до дыр книга. Немолодой мужчина с редкими серо-седыми прядями и покрасневшими глазами. Крупный орлиный нос, морщины, морщины... Обычно он смеялся или рассказывал забавную историю, а теперь молчит, кроша кусок черного хлеба. Молодая женщина – бледная, поникшая, словно брошенная под дождем кукла. Да молодая ли? Не поймешь. Глаза ввалились, губы сжаты. Они никогда уже не смогут улыбаться. Невеселая картинка в раме чужого жилья.

– Не бойтесь за меня, дядя Кира. Я сильная... Когда хоронят? – Полина старалась говорить спокойно.

– Вчера, детка. Ты была ещё слаба. А впрочем, я бы тебя все равно туда не пустил. Нельзя засвечиваться. Сохранить жизнь Андрюшиной дочери и сделать её счастливой – генеральная задача господина Рассада. Вернее, товарища, друга.

– Вы говорили с отцом?

– Скончался, не приходя в сознание... У меня впечатление, что кому-то было позарез необходим именно такой расклад. Если б Ласточкин не замолчал сам, ему бы помогли.

– Мама приехала?

– Не стал сообщать Вале. Ни к чему. С ним была Софья Матвеевна... Жаль её, совсем потерянная...

– Жаль. И меня жаль. И ребенка моего жаль. И Глеба, и вас... Скажите, это все ради денег?

– Ради власти, детка. Власти сверхчеловека. Идея-то старая: раса сверхлюдей правит послушными рабами. Деньги – лишь средство. Формы и виды борьбы за власть самые разные. И философия, иногда даже красивая. Очищение человеческого рода от шлаков. Тудыть их в качель...

– А я радовалась нашему богатству. – Полина посмотрела в глаза Кирилла Сергеевича.

– Моя дочь, зять и даже восьмилетний внук – тоже. Это же нормально жить по-людски. Я-то сам из нищей деревни. У нас там ничего не росло. Свиньи худые, длинноногие, как собаки, на велосипеде не догонишь. У деда Прокла сапоги и пиджак имелись, в которых вся деревня женилась. Он за бутылку напрокат давал, специально чистыми под простыней хранил...Бутылка то вроде твердой валюты была. А все мужики – рвань да пьянь. Размечтаешься о сильных, смелых, мудрых сверхчеловеках. Меня теории Ницше куда больше марксистско-ленинской бодяги влекли.