Текст книги "Золотая рыбка"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– да все они одна шайка-лейка. Иначе как бы твой Петр дело выиграл? Бстренько провели следствие – дело очевидное: хищение. Полинка Ласточкина исчезла, а с нею и все счета.

– Не думаю, что она сама все дело провернула. Я её, правда, один раз в ресторане с

Глебом видела, но впечатление не то. На кого-то она пахала, может, на того же Глеба.

А он её подставил.

– Или не подставил, а сделал вид. Сейчас наша Полечка проживает спокойно в

Европе со своими миллионами в ожидании ребеночка и прибытия Сарычева. – Алла

замолчала. Она который раз вдалбливала себе эту версию, но не очень-то в нее

верила. Хорошо помнила растерянный голос подруги, метавшейся в поисках Глеба и

называвшей имя Крафта. Нет, она тогда конечно не знала, в чем дело, кто кашу

заварил. И, возможно, не успела узнать. Травка пропал одновременно с ней.

Вывод напрашивается сам собой: Красновский убрал Ласточкину с помощью своего

"бультерьера", а потом избавился от него самого. Не веселая, в общем-то версия.

Алла Писецкая в сердцах отшвырнула ногой заслонившее солнце кресло. Не

любила она душевных метаний. Жалости, сомнений терпеть не могла. На дух не

выносила. Катя задумчиво сдирала на плечах лупящуюся кожу.

– Ал, и как некоторые бабы в себе такие силы находят?.. Я иногда думаю, может, и в

самом деле, нечто этакое, запредельное существует. Ведь про Крафта говорили...

– Не повторяй глупостей. Может, он вроде Кашпировского, умел наводить тень на

плетень, но уж вампиром, Дракулой... П-ф-ф, милая! Страшилки для бедных. Принеси-ка лучше с террасы конфеты. "Рафаэлло" – райское наслаждение, готова присягнуть.

Катя вернулась с коробкой, поправила купальник, с трудом сдерживающий телеса,

разорвала обертку и надкусила кокосовый шарик.

– Кайф... Ты думаешь, они этот понт с Крафтом нарочно устроили? Ну, что его

цэрэушники подловили и дело прикрыли... Помнишь, прошло сообщение о

нескольких взрывах...

– Да, в мае. Мой мужик сильно всполошился. Дома не ночевал, куда-то летал "на спортивные сборы". Приехал, говорит: "Ложная информация, чтобы внести панику в ряды оппозиции – это они так себя называли. – Все под контролем, подыскивай домик на Средиземноморье".

– Значит, он все же есть. – Катя села. – Есть! Я чувствую. Говорят, сильнейший

экстрасенс. Проводит сеансы внушения на любом расстоянии. Скрутить может кого

угодно одной силой мысли. Ты ведь Володьку Мальцева хорошо знаешь?

– Еще бы. Вместе в НИИ работали. Я, значит, тренером, а он хотел спортивным

врачом стать. Массажистом-экстрасенсом. Внушать волю к победе. Сдвинутый. Его

благоверная тоже. И сын, вроде, на учете в психушке состоит.

– Это теперь называется "потомственное ясновидение". У него в роду колдуны, Петр

говорит, до восьмого колена... Они ему биографию впечатляющую сочинили. Да и

платят хорошо.

– Слава Богу. Вечно в нищете перебивался. Теперь на своей тачке ездит. По моей,

между прочим, протекции. Меня Генка как-то спросил, будто между прочим: ты про

одного типа вспоминала, что мысли угадывает, можно на него глянуть? Ну,

пригласили, глянули, взяли в "структуру". Уж не знаю, чем Вован там занят, но

припижонился здорово. Костюм нормальный, куртец. Только видно сразу крыша

не на месте, глаз беспокойный.

– А у Полины, что сбежала, ты говорила, тоже порывы какие-то к тайным глубинам

наблюдались... – Катя взяля вторую конфету. – Не верю я этим экстрасенсам.

– Она, вроде, всерьез. Что-то все думала, о чем-то размышляла, нечто улавливала... А

вот как мужика удержать – со мной советовалась. Фирму из-под носа увели – ухом

не повела.

– Так ты говоришь, она сама все оттяпала?

– А! Разве поймешь? История полна нераскрытых тайн... – Алла сделала

"велосипедик". – Пора размяться, расплавились, как пластилин. – Она бодренько

вскочила, выполнила серию махов ногами, вращений бедрами, руками. Все складно,

машинально, с привычной сноровкой профессиональной "физкультурницы". А на

черта нам с тобой, Кэт, эти тайны нужны? Ты на велотренажер подналяг, я тебе

методичку дам. От сладкого пока откажись. Петр – мужчина видный. Фотомодели

сейчас стаями бродят, хоть отстреливай, голодными глазами на состоятельных

мужиков зыркают... – Алла тряхнула шезлонг подруги. – Больше движений, держи

форму. И тонус, тонус! – Она легкой трусцой вбежала в парадную, обшитую дубом

комнату. – Иди, глянь, какую фигню мне Геночка притащил. Длина семнадцать

сантиметров. Почти что косметичка. А возможности побольше, чем у Кашпировского. – Она открыла крышку продолговатого черного аппарата с маленькой антенной.

Компьютер, факс, модем, записная книжка и телефон. Все "в одном флаконе".

Сейчас мы выясним у наших грибников, что соорудить к ужину... Шашлык или в ресторан двинуть... – Алла нажала кнопку. – Это ты или косолапый мишка?

Что голос-то такой, Гечик? Ну как зачем беспокою? Грибы, что ли, от телефона

разбегаются... Не груби... Хотели с Кэт согласовать меню... Что? Пожав плечами,

Алла отключила связь.

– Шашлык? – уточнила Катя.

– Не в настроении. Не знаю, что там у них в лесу делается. Похоже, ведьмы на шабаш

собрались...

– А Петр-то с ним?

– Не спросила. – Алла погрузилась в задумчивость.

– Но что сказал-то? – Обеспокоилась Катя.

– Послал. Передаю дословно: "Идите вы со своим грибами и меню на х...!". Конец цитаты.

Глава 35

Всю долгую службу в системе органов безопасности, Кирилл Сергеевич придерживался принципа "разумного компромисса". Он помогал продержаться на плаву, да и просто выжить. Оба слова в этой формулировке были ключевыми. Компромисс мог оказаться опасным, вредным, подлым, мог скрутить, изломать человека, уничтожить его изнутри. Тому жизнь давала немало примеров. Полное отрицание компромисса, то есть заключения обоюдовыгодного договора с обстоятельствами приводило к не менее трагическим последствиям. Печальное доказательство тому – судьба несгибаемого Ласточкина.

Главным рецептом выживании во все времена оставалась точно выверенная доза отступлений от требований ума и совести. Рассаду, одному из немногих "бойцов невидимого фронта", удавалось соблюсти пропорции. Он был осторожен, объективен, нетороплив в решениях, нелицеприятен с подчиненными и начальством, умел находить выходы из щепетильных положений. Говорил: надо подумать, в то время, как другие на его месте уже хватались за пистолет. За всю свою очень непростую служебную карьеру Кирилл Сергеевич мог упрекнуть себя в открытой сделке с совестью лишь один раз. В остальных случах имел место "разумный компромисс". Раньше Рассада называли "честным коммунистом", что вовсе не означало в его случае наивности и глупости. Идейная платформа была для него лишь условием разумного существования и активной работы в рамках предлагаемых обстоятельств.

Проведя строгий анализ проделанного, Рассад убеждался, что положительный баланс намного превышает негативные составляющие. Занимая важное кресло в серьезнейшем ведомстве, ему удалось сделать во имя добра и справедливости значительно больше, чем некоему диссиденнтствующему сторожу с тремя образованиями, не желавшему приспосабливаться и "пахать" на советскую власть. Теперь Кирилл Сергеевич числился в "центристах". Он вел открытую борьбу за демократическое общество на крепкой экономической платформе и руководствовался все теми же лозунгами гуманности, чести, преданности родине. Враги считали Рассада крепким орешком, скользким человеком, опасным противником. Друзей у него было мало, в основном посторонние, не из "системы". Да и тех с каждым годом становилось все меньше, с каждым годом все чаще подступал нерешаемый вопрос из породы "вечных" – "Зачем?", "За что воюешь, старик?"

Отбиваясь, как можно, от философских аспектов вопроса о смысле жизни и борьбе за выживание, Рассад старался жестко сузить рамки рызмышлений, свести свои счеты с действительностью до уровня частного случая.

Андрей умер. Спешно проведенное следствие признало его виновным в чудовищных хищениях и совершении противоправных сделок по продаже военной техники, исчезли огромные суммы денег. Состряпавшие ложное обвинение люди колебались в выборе козла отпущения. Какое-то время находился в бегах содиректор "Оникса" Глеб Сарычев. Потом исчезла Полина Ласточкина и тут же стало ясно, что исчезла она вместе с украденными отцом капиталами. Глеб Сарычев дал исчерпывающие показания, говорящие о том, что его хитро подставили компаньон и неизвестные сообщники. О роли в хищении Полины Андреевны, с которой находился в связи, Сарычев говорить отказывался, ссылаясь на полную неосведомленность.

В тот самый момент, когда Полина скрывалась на подмосковной даче, Рассад встретился с Глебом. Ему хотелось убедиться, что Полина не ошиблась, вручив этому человеку свою судьбу. Обладавший кое-какой информацией, Рассад легонько надавил на Сарычева, действуя, якобы, от лица Крафта. Глеб упорствовал в борьбе за справедливость недолго. С первых же фраз Рассаду стало ясно – Сарычев не тот, за кого принимала его Полина. Он явно трусил и готов был отступиться от всего – от попытки оправдаться, назвав имена истинных виновников краха "Оникса", от женщины, которую собирался сделать своей женой. Кирилл Сергеевич с легким сердцем отправил Полину в Германию, надеясь, что сумеет разобраться с московской авантюрой. Но не тут-то было. Куда бы ни направлял поиск Рассад в деле Ласточкина, он упирался в непроницаемую стену. Его явно дезинформировали и давали понять: не суйся, запретная зона.

Значительно больше Рассаду повезло со "смежниками" из иностранных спецслужб. Он сразу же нашел нужного человека, с которым в 1961 году с двух сторон поддерживал операцию разрядки Карибского кризиса. Мир находился на грани ядерной войны. Благоразумие президентов СССР и США не допустило катастрофы. Но мало кто знал: даже если б один из президентов нажал роковую кнопку, ракеты не поднялись бы в воздух. Ситуация, как говорили, была "под двойным контролем".

Рассаду был известен лишь кодовый номер американского коллеги. Он разыскал его – пенсионера, одинокого старика, в Кливленде. Мужчины легко поняли друг друга. Слово "Крафт" снова сделало их соратниками. Тимоти такое ласковое кошачье имя оказалось у матерого волка, взялся поддерживать связь с Рассадом, снабжать его информацией и держать в поле зрения Ласточкину, находящуюся в Мюнхене под другим именем.

В июне Рассад, подобно Штирлицу, тайно отмечавшему День Советской Армии, отпраздновал победу – он узнал, что маньяк по прозвищу Крафт и возглавляемые им лаборатории по производству новых видов психотропного оружия, уничтожены. Мало того, к этому оказалась причастна Полина, проявившая на деле незаурядные возможности парапсихолога. Рассад не раз подыгрывал девочке, проводившей "тесты на ясновиджение" – ловко подменял картинки в запечатанных конвертах, разложив их именно в таком порядке, как ожидала найти Полина, позволял ей "угадать" его мысли. Это были лишь игры. Чем-то большим стала для неё сама потребность проникать за грань обычного восприятия. Перенесенный молодой женщиной шок обострил её чувствительность, позволив выйти за пределы общедоступного. Полина ощущала негативную энергию, исходящую от злоумышленника. Это сделало её сильной.

Крафт – мутант, созданный экспериментаторами из жестокого бандита, исчез с лица земли вместе со своей адской кухней. Рассад не сомневался в донесении Тимоти. Но его ведомство вначале поставило под сомнение данные "смежников", а потом и вовсе опровергло их: слухи не подтвердились. Крафт понес потери, но он все ещё у власти и не теряет надежды на скорую победу.

Стало ясно – знамя Крафта подхватил некто, ловко скрывшийся под его маской. Московский "филиал", поставлявший империи Крафта новые идеи, "мозги" в виде наиболее перспективных ученых, а также колоссальные материальные средства, оживился. Подорванная "империя" нуждалась в притоке свежих сил. Появилась встревожившая осиное гнездо весть: ближайшее полномочное лицо Крафта скоро появится в Москве, чтобы лично проконтролировать разворачивающуюся здесь деятельность. Одновременно с ним прибывает Полина.Узнав от Бартона о цели её визита, Кирилл Сергеевич схватился за голову.

"Я сильно постарел, хотя пытаюсь скрывать это. Я потерял нюх. А Тимоти, очевидно, и вовсе свихнулся, – решил он. – Во всяком случае, "разумностью" здесь не пахнет. И компромиссом и подавно. Очевидное злокачественное умопомрачнение."

Марк Вильяминович Красновский проявил этим летом необычайную рассеянность. Причина скрывалась не в переутомлении или прогрессирующем склерозе – ему было о чем подумать. Ситуация осложнялась с каждым днем: Красновскому теперь приходилось контролировать каждый новый шаг и особенно осторожно вести себя с женой. Милая, заботливая, немного шумная, немного взбалмошная, но такая любящая Фредерика! Фредди! Неподражаемая Фредди! Он полагал, что женится по расчету, выбрав из круга своих невест богатую итальянку. Надеялся, что сумеет закрутить взаимовыгодные дела с новыми родственниками и организовать совместное производство.

Но выгоды от заключенного брака оказались куда более ценными. Вернувшегося из свадебного путешествия молодожена пригласил к себе человек, стоявшиц так высоко, что Россо вообще считал его фигурой вымышленной. Шеф сообщил, что Красновский успешно прошел экзамен по внедрению в сицилийскую "семью" и может смело браться за дело – строгать детишек и занять пост директора крупного экспортного предприятия. Узы крови для итальянцев не пустой звук. Особенно, если их укрепляют текущие из "Атланта" в иностранные банки деньги. Мудрые люди подсказывали ему, как и что надо делать. Марк Вильяминович, считавший себя весьма крутым "деловым", оказался щенком в тех махинациях, которые проходили на уровне шефов.

Все шло хорошо, кроме детей. Фредди лечилась в разных клиниках Америки, Швейцарии, надежды оставались, а результатов – ноль. В душе Красновского росло беспокойство. Чутье подсказывало – самое правильное сейчас – исчезнуть. Оставить Фредерику, итальянцев, москвичей, сменить имя, лицо, гражданство. Залечь на дно, всплыть на поверхность через пару лет, где-нибудь в Латинской Америке, когда здешние боссы уже перегрызут друг другу глотки и поиски Россо потеряют всякую актуальность.

Красновский напряженно размышлял. Сумма, числившаяся на счетах "Атланта", звучала фантастически. Ее контролировали со всех сторон. То, что принадлежало ему лично и было надежно спрятано от посторонних глаз, составляло далеко не жалкие гроши, но для того, чтобы осуществить "исчезновение" и суметь всплыть не побирушкой на городской свалке, требовалось куда больше. Марк старался сразу в двух направлениях: торопился как можно скорее и, главное, незаметней, увеличить личный капитал, а также неустанно трудился над созданием потомства. Беременность Фредерики и рождение сына могли бы надежно подстраховать его.

К счастью, Марк прошел доскональное медицинское обследование, установившее его дееспособность. Бывшие подружки "Мастрояни" (как в молодые годы называли Россо прекрасные дамы) столь часто брали с него деньги на нелегальный аборт, что мысль о несостоятельности в этом плане не приходила в голову. Но возраст, нервы... Теперь он имел заверенные печатями справки, за которые выложил немалую сумму. Не сообщать же Фредди, что забеременеть от своего мужа она имела крайне мало шансов. Хотя таковая возможность не исключалась – десять процентов сперматозоидов проявляли жизненную активность.

Проводя с женой обязательные сеансы любви по заранее рассчитанному врачом графику, в котором физиологический цикл Фредерики сопоставлялся с фазами лунного календаря, Россо умолял жену: – Ну, давай же, дорогая, ну постарайся...

После того, как он изливал свое драгоценное семя, Фредерика героически становилась на голову и держалась так не менее пяти минут. Особенности строения её органов требовали именно такой позы. А избыточный вес угрожал апоплексическим ударом.

Оставив жену в спальне, опирающуюся голыми пятками о гобелен на стене работы Инизелли !7 века, Россо сбежал на кухню. Впереди три свободных дня луна не в фазе. Жена улетает в Лондон с целью закупки осеннего гардероба. Ему самому предстоит провести хитрейшую манипуляцию "дойки" счетов "Атланта". Деньги изымались понемногу, но регулярно, со всех точек в разных корпорациях. Утечка оставалась неуловимой даже для строгих контролеров.

Дело пошло на лад, как только Марк отыскал фантастического компьютерного спеца, сумевшего найти вход в базу трех банков, где хранились счета "Атланта". Сам Россо мог осуществить операции лишь в одном порядке перевести деньги на указанный счет. А вот изъять... Для этого требовались классный компьютер и хорошо оплаченные мозги надежного хакера. Завтра, после того, как он отвезет Фредди в Шереметьево, прибудет Дима, и зашумит, зашелестит в пространстве ручеек, превращающий лужу в прекрасное озеро. Женевское или, ещё лучше – маленькое, но собственное.

Россо слышал, как тяжело рухнули на кровать колени жены.

– Уфф... – Она появилась на кухне, красная и потная, с прилипшими ко лбу волосами. – Налей вина... – Под Фредерикой скрипнул резной стул из кухонного гарнитура "Примавера". Не отрывая зада от мягкого сидения, она достала из холодильника любимый торт "Амаретто".

– Дорогая... – робко начал Марк.

– Мне нужны положительные эмоции. Так сказал профессор, – отрубила она необычно раздраженным тоном. Старания по зачатию ребенка в последнее время выводили её из равновесия. – После всего этого ужаса я могу съесть пловину.

– Ну... Раньше тебе нравилось, – нерешительно вступил на скользкий путь Марк. Ему составляло все больше труда поддерживать необходимый сексуальный уровень в отношениях с женой. Помогали израильские таблетки, которые он тайно принимал.

– Ты думаешь, мы добъемся своего? – Проглоченный кусок торта вернул Фредерике хорошее настроение.

– Непременно. Я мечтаю о малыше, дорогая. – Он нежно обнял её за плечи. Вздрогнув, Фредди запустила в стенку серебряную ложечку, противно звякнувшую о мраморную плиту. – А мне уже ничего, ничего не надо! – Она горько разрыдалась, убежала в комнаты, с остервенением хлопая за собой дверями.

Все это было очень не похоже на Фредерику. Они оба выдохлись. Над счастливым браком сгущались тучи. Нашептывая жене ласковые итальянские словечки, специально разученные для таких случаев, Россо мысленно поздравил себя с тем, что не забывает готовить отходной путь.

Почему все темные делишки легче творить под покровом темноты? Сидишь у себя в доме, в собственном кабинете, знаешь, как надежно охраняются от посторонних глаз твои владения, не опасаешься чужих ушей, нежданных визитов, тревожных звонков, а все же напряженно ждешь. Ждешь, когда окутают землю синие сумерки и спрячут тебя в своем спасительном мраке.

После того, как погиб Травка, Россо завел смену – Николку, являвшегося полной противоположностью "бультерьеру" – сухой, мышечный канат с башкой, набитой всякими буддистскими бреднями. Николка называл себя Буси китаизированным словом "самурай", и знал все о восточных единоборствах. К счастью, он не отличался многословием и часами тренировался в подвальном зале.

Россо старался не вспоминать о Травке. Навязанный шефами ему в охранники амбал не вызывал не симпатии, ни доверия. И в деле оказался полнейшим дерьмом. Позволил плененному Сарычеву поизмываться над собой, испортив биотуалет, а потом – упустил девчонку. Итоги поединка оказались плачевными. Тоненькая, интеллигентная Полиночка скрылась, оставив стокилограммового дебила с дырой в животе! Страшно представить, что за силой обладала эта "синеглазка"! Скорее всего, ей помогли. Помогли избавиться от Травки и скрыться, изъяв со счетов "Оникса" миллионы. Но вот кто и как, оставалось для Россо загадкой.

Версия боссов о хитроумной чертовке, разыгравшей наивную дурочку и подставившей ушлых мужиков, не выдерживала критики. В ту ночь Полина дважды говорила с Марком, и было совершенно ясно, что она блуждает в потемках, нащупывая информацию наугад. Слово Крафт вырвалось случайно. Оно означало приговор. Или девочка специально создала видимость своей непричастности и спровоцировала нападение? Вопросов оставалось множество. Если вопросы на порядок превышают уровень возможных ответов, не стоит ломать голову. Надо взяться за решение другой задачи. Это стало ясно Красновскому ещё на контрольных в физматшколе.

Силя у себя в кабинете перед распахнутым окном, Марк Вильяминович ждал Диму по прозвищу Пустой. Он делал то, что был в состоянии сделать только сам – высчитывал дату собственного "ухода". Выходило так, что дата "исчезновения" Россо совпадала с первым сентября. "Ревизор" от Крафта не сулит спокойной жизни. Если уж равновесие нарушается, жди беды. Или сматывайся. Детишки в школу, господин Красновский – в небытие. Он уже запасся набором необходимых документов для гражданина Канады и точно определил размер необходимой суммы. Сумма уже почти округлилась до желаемых приделов. Жадность сгубила многих. Красновский не из таких: ещё немного и он прекратит "дойку" фантастически заманчивых счетов.

В коридоре скрипнули половицы – наборный дубовый паркет из Италии мог бы отличаться лучшим качеством. По комнате прошелестел легкий сквознячок, зашелестев бумажками на столе и вздув парусом штору. Дверь деликатно приотворилась:

– Я не помешала?

Марк Вильяминович физически почувствовал, как отяжалела и отвисла его нижняя челюсть. До неприличия. Он нашел в себе силы рукой прикрыть рот и выдавать:

– Прошу.

Она села в кресло напротив Россо и грустно покачала головой:

– Осунулись, постарели...

– Чем обязан? – официальным тоном осведомился Россо, подтягивая колено к кнопке вызова Буси, расположенной на внутренней панели письменного стола. Он лихорадочно пытался сообразить, откуда явилось "привидение"? Кто прислал сюда даму, миновавшую световые детекторы ворот и телекамеру у входа? Почему не встревожился Буси и даже не прошуршали шины по гравиевой дорожке? Либо гостья – посол весьма могущественных людей, либо она попросту ведьма. От последнего предположения, непонятно как залетевшего в голову, Красновский улыбнулся. Гостья, не поддержав приветствия, смотрела как Дзержинский на общеизвестном портрете – насквозь.

– Многим, очень многим обязаны. Вы мой должник, Россо... Речи отменяются. Я все знаю. Вы правы – я чертовка. К тому же, очень богата и многое могу. Вы не нажмете на кнопку. Не нажмете... Не позовете на помощь. Не станете рассчитывать на стража – он спит на своих татами, как дитя.

– Ты убила его?

– У меня совсем другие планы. Ты сам подставил Травку. Я вынуждена была обороняться. И теперь, прежде чем услышать нечто весьма интересное, ты узнаешь о причине моего визита: мой отец был очень дорог мне. Я не смогла уберечь его. И поэтому весьма зла. – Закрыв глаза, Полина вздохнула. – Мне удалось побеседовать с Крафтом с глазу на глаз, прежде, чем он погиб. Это был настоящий монстр. Но перед тем, как расправиться с ним, я забрала часть его силы.

– Ты застрелила Крафта?! – Россо нервно хохотнул. – А потом подорвала лаборатории... – Его сотрясал истерический смех.

– Все объекты были запрограммированы на самоуничтожение. То, что осталось, теперь принадлежит другой власти. Добро победило... Я не стреляла в сатану. Смотри. – Полина кивнула на елку за окном. Высоко, к линии проводов поднималась верхушка, обвешанная тяжелыми шишками. Пушистые ветки чернели на фоне погасшего неба. Вдруг в воздухе раздался треск, разбрасывая искры, словно свеча бенгальского огня, ствол засветился рубином, угас, потемнел, стал полупрозрачным и рассыпался в прах. Запахло горелой смолой. Полина отвела глаза от уничтоженного объекта и остановила их на лице Красновского. Он окаменел, вжавшись в спинку кресла.

– Что ты хочешь? – наконец обрел дар речи Россо.

– Какая разница? Ты сделаешь все, стоит мне лишь внушить тебе свою мысль. Сейчас сюда явится твой помощник и мы приступим к делу.

Тут же появился высокий плотный человек с редкими светлыми кудрями. Одет, как грибник, на голове кепочка цвета хаки с номером какого-то студенческого стройотряда.

– Заходи, Дима, у меня гостья. Садись.

– Пол, – коротко представилась Полина. – Вы профессионал, Пустой, скажите, компьютер выключен?

– Так точно-с. – Мужчина упорно смотрел на носки своих отвратительно заношенных ботинок.

– А что с ним случилось сейчас? – Полина посмотрела на дисплей. Экран засветился. На желтом фоне ярко выступила черная эмблема Уроброса – змея, заглатывающего свой хвост. – Знаете, что это?

– Знак тайной власти, – не глядя на девушку, промолвил компьютерщик.

– А как я это сделала?

Дима Пустой молча пожал плечами.

– Сейчас начнем работать. Подключитесь к сети и пропустите господина Красновского.

Мужчины подчинились тихому голосу дамы: Россо сел перед экраном, Полина напротив него.

– Посмотрите мне в глаза. Так, отлично. Я диктую цифры. – Она назвала код его личного, строго засекреченного номера. – Вам знакома эта комбинация?

Красновский кивнул. У него пересохло во рту, он ощущал себя парализованным непередаваемо-жуткой силой. Она внедрялась в его мозг, в самые потаенные уголки, и вытягивала то, что он прятал от всех.

– Операция вам известна. Только все – в обратном порядке. Деньги с вашего тайного счета перечисляются на тот, что сейчас появится на экране. Помогите шефу, Дима. Отлично... А теперь, господин Пустой, ваша работа. Адресат тот же. Источники – те, что вы использовали при изъятии сумм в других случаях. Правильно, я вижу их на экране. – Полина не могла поверить своим глазам: "Атлант" обладал сказочным состоянием.

– Переведите деньги на интересющий меня счет.

– Сколько? – Сообразил наконец Россо.

– Все. – Она спокойно смотрела ему в глаза. Россо услышал свист в ушах. Он несся в черную воронку, затягивающую его в леденящую бездну. Он умирал, в этом не было никакого сомнения... Обугливался и распадался на атомы, словно верхушка ели...

... – Марк Вильяминович, господин Красновский... – Стакан с водой тыкался в сомкнутые губы Россо. – Глотните, с валокардинчиком... Похоже на спазм сосудов. У меня так бывает. – Дима склонился над обмякшим в кресле Красновским. – Вы уж слишком перенапрягаетесь. Захожу – думаю, уснул. Бужу, бужу, хотел "скорую" вызвать.

– Черт! – Красновский сел, сжимая ладонями виски. – Не хватает ещё галлюцинаций. Я, вроде не пил ничего...

– Уснули от переутомления. Сосуды барахля. Так не далеко и до инсульта.

– Ты прав, старик, пора, ох как пора расслабиться. Такая хренотень приснилась, не приведи Бог!

– Так будем работать, или сегодня выходной?

– Никаких простоев! Время не терпит... Хочу в отпуск податься.

– На Гавайи, небось, с супругой? Или к родне, в Италию? – Дима орудовал у компьютера.

– К родне... – Марк подошел к открытому окну, глубоко вздохнул ночной воздух с привкусом дымка. Опустил веки и постарался вернуть спокойствие. Делай все как всегда. И сматывайся, у меня голова раскалывается. Похоже на гипертонический криз.

– Положите, горчичничек на затылок... Э-э... не понимаю...

– Сбился?

– Да уж третий раз выхожу на линию... Не понимаю!

– Что?

– Нули, маэстро. Счета аннулированы. Отбой.

Какая-то страшная догадка обожгла Россо. Он быстро погасил свет в комнате и ринулся к окну. На фоне бледного, усеянного мелкими звездами неба торчал обрубок ствола. Верхушки у елки не было...

Глава 36

Алла не видела мужа вторые сутки. У Комитетчиков, как называла она "контору" мужа, произошло ЧП. Обмозговав с Катериной ситуацию, они поняли, что случилось долгожданное и безрадостное событие – в Москву прибыл "ревизор". Лицо чрезвычайной важности, загадочности и судьбоносного значения. На конспиративной базе Комитета, располагавшейся в окрестностях Москвы, собрадся весь состав "верхушки". Кроме того, туда был вызван муж Кати – Петр Шинковский, и сумасшедший Володя Мальцев. Попытки связаться с мужьями ни к чему не приводили – их телефоны были заблокированы.

Москву и Подмосковье накрыл холодный антициклон с дождями. Уныло, мокро, зябко даже при включенном камине и с развалом деликатесов на сервировочном столике.

– Представляешь, кусок в горло не лезет. – Алла оттолкнула подальше от дивана тележку. – Осетрина копечная развонялась, сил нет.

– Давай уберу. Я тоже насчет обеда – пас. Перекусили на скорую руку, и ладно. Хорошо, у меня свекровь с Танечкой занимется. С таким лицом кислым домой и показываться боюсь. Накидываются с расспросами. Говорю – зубы болят. Папа в срочной командировке.

– Зубы, зубы... Здесь мигрень – хоть стреляйся... – Алла подсунула под голову пестрые подушки и растянулась на диване. – Полагаю, сегодня они появятся... Если, конечно...

– Что "если"?! Что, Аллочка? – Присела рядом и схватила её за руки Катя. – Ты думаешь, у них там серьезно?

– Да что я могу думать? Торчишь здесь в полном отсутствии информации, никуда не позвонишь даже. И предполагаешь все, что душе угодно... – Она нервно хихикнула. – Может, наших мужиков к награде представили. А может, Кэт, мы уже вдовы...

– Ой, ну ты что... – Катя разрыдалась, утирая слезы подолом оранжевого кимоно.

– Шучу, – мрачно успокоила Алла. Сама она в утешениях не нуждалась, хотя уже холодила сердце ледяная догадка: не видать ей парижского дома как собственных ушей.

– Пойду своих ужином кормить. Звякни мне, если что, – тихо покинула комнату всхлипывающая Катя.

Непонятно почему, в абсолютно здоровую, но неприятно гудящую голову Аллы закралась идиотская мысль: а вдруг справедливость все же существует? А тогда, значит, существует и то, о чем талдычат неудачники – возмездие, расплата. Их обошли, обыграли более смелые, находчивые, предприимчивые... "Жестокие, бесцеремонные, подлые", – поправила Алла лезущего к ней с назиданиями воображаемого собеседника.

– Естественный отбор – закон существования живых организмов. Выживает сильнейший. Иначе биологическому виду грозит вымирание, – громко произнесла она проверенный жизнью тезис, прекращая дискуссию.

– К экзамену готовишься? – Неслышно подошла и встала у изголовья та, кого Алла меньше всего хотела видеть. Она поднялась и протерла глаза.

– Ты мне снишься? Или я все же напилась?..

– Пожалуй, я присяду. Дверь была открыта, стучать я не стала, мне показалось, что ты спишь. Хотела сделать сюрприз.

– Инка, ты?! – Алла окончательно пришла в себя. Призраки не являются в мокрых плащах и шмотках с фирменными лейблами. Наметанный глаз Аллы заметил ярлычок на уголке черной косынки, повязанной на шее гостьи. – Вот это да! Стоит выпить.

– Потом. Я на пару минут. Недавно приехала, много дел.

– Ты же никогда здесь не была. Как ты меня нашла?

– Это просто. Я ведь по делу. Мне, собственно, нужен твой муж. Он появится с минуты на минуту.