355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Михей Натан » Боги Абердина » Текст книги (страница 22)
Боги Абердина
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 15:46

Текст книги "Боги Абердина"


Автор книги: Михей Натан


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

Ламбл кивнул.

– И что это за предположение? – спросил он.

– То, чего все боятся, но пока никто не произнес вслух. Дэн мертв.

Сотрудник службы безопасности собирался что-то еще сказать, – но сдержался. После того, как Арт чиркнул спичкой и сделал несколько долгих затяжек, Ламбл пошел прочь, бросив стаканчик из-под горячего шоколада в зеленый мусорный бак.

* * *

Я присутствовал на всех занятиях, игнорируя взгляды и приглушенный шепот. Мы было неуютно становиться знаменитостью – другом пропавшего человека. Даже Эллисон Фейнштейн, которая редко демонстрировала какие-то эмоции, кроме безразличия или скуки, остановилась и уставилась на меня, когда я проходил мимо нее по ступеням Торрен-холла.

Ее духи с запахом дыма обволокли меня. Но я шел дальше с намерением выбросить все из головы, пытаясь вместо этого сконцентрироваться на учебе. Я задумался, будет ли легче, если я исчезну – возможно, вернусь в «Парадиз» и встречусь со старым другом Генри Хоббесом. Может, к этому времени он установил отопление, – размышлял я. Может, клейкая лента все еще держится на дыре в потолке?

Во второй половине дня снова пошел снег, выпало еще два или три дюйма. Снежные горы по краям автомобильных стоянок увеличились. Судя по тому, что я слышал, полиция допросила свидетеля, который заявлял, что вчера видел Дэна. Теперь, после тщательного допроса Рой Элмор, фермер, выращивающий люцерну, шестидесяти с чем-то лет, который один год служил во Вьетнаме, в дельте реки Меконг, предположительно отказывался от предыдущих заявлений. Не уверен, сказал фермер, выглядел ли парень в белом седане, как Дэниел. И, может, его пассажир был не чернокожим, а пуэрториканцем или даже кубинцем, хотя житель Бранта вряд ли знал разницу между нами. Но слухи продолжали ходить, говорили, что Дэнни украли, после демонстрации фото чернокожего парня в местных новостях Фэрвича появилось несколько теорий о заговоре. Примерно в двадцати милях от Фэрвича, в Букертауне, случился пожар, который каким-то образом связали с исчезновением Дэна – вместе с кражей из мебельного магазина в Стэптонской долине. «Фэрвич Сентинел» решила опубликовать рисованный портрет чернокожего парня, сделанный в полиции, на первой полосе вместе с заголовком «Возможны след?» При этом, что местные власти настаивали на полной ненадежности свидетеля Элмора. На следующий день «Сентинел» опубликовала странную статью о «нападении, возможно мотивированном расистскими настроениями». Говорилось о случае перед одним кафе в Стэнтонской долине: афроамериканец подрался с двумя местными дорожными рабочими на автостоянке…

После занятий я взял такси и поехал в город, где попросил высадить меня у больницы святого Михаила. Это было маленькое невысокое здание из кирпича, с тонированными стеклами и дорожками из прессованного бетона, которые вели к автоматически открывающимся дверям. В приемном покое стоял телевизор, и я увидел, что главной новостью в пятичасовом выпуске стало исчезновение Дэниела Хиггинса. Они даже показали графический рисунок – голову Дэна, нарисованную черными линиями, поверх которой стоял огромный красный вопросительный знак.

– …Теперь поиски продолжаются уже третий день, и у полиции все еще очень мало информации относительно местонахождения Дэниела Хиггинса, которого в последний раз видели…

Я спросил, могу ли я увидеть Корнелия Грейвса, и медсестра из приемного покоя – полная женщина средних лет с синими тенями на веках, которые очень подходили по цвету к ее свитеру из целлюлозного химволокна – велела мне подписать какую-то бумагу. Ручка оказалась прикреплена к концу цепочки. Потом она спросила меня, не учусь ли я в Абердине. Я ответил, что учусь.

– Вы знаете что-нибудь насчет пропавшего парня? – она разговаривала со мной и одновременно смотрела новости. Синтия Эндрюс стояла перед Гаррингер-холлом и с торжественным видом говорила в микрофон.

– Нет, – ответил я.

– Что-то похожее случилось десять лет назад, – сообщила медсестра. Ее голос звучал одновременно сочувственно и укоризненно. – Одна несчастная девушка ехала автостопом по трассе 128. Да, думаю, так. Спустя неделю ее нашли в поле. Ее явно… ну, вы понимаете… – она неопределенно пошевелила руками. Этот жест, вероятно, означал, что раз девушка мертва, то лучше не упоминать случившееся с ней вслух. – Примерно месяц спустя нашли мужчину, который это сделал. Конечно, он жил в Нью-Йорке. За несколько лет он убил еще пару человек. Думаю, что даже признался, где всех похоронил. Это вам урок, – она погрозила мне пальцем. – Городские дети, вроде вас, не думают, что с ними здесь может случиться что-то плохое. Но, знаешь ли, ужасные вещи все-таки бывают. Маленький город, большой город – разницы никакой.

«Знаю», – подумал я и ушел.

Корнелий выглядел так, словно сжался в мумию под грудой белых одеял. Из одной сморщенной руки торчала игла капельницы. Кислородные трубки выходили из носа, как корневища маленького высохшего дерева. У него была отдельная тихая палата, шторы оказались задернутыми. Пахло антисептическим средством и детской присыпкой. Это напомнило мне палату матери, в которой она умирала в раковом отделении. На медицинском оборудовании мерцали светодиоды, гудели и иногда пищали мониторы, все было серым или белым, холодным и стерильным.

Я встал в ногах кровати и понял, что совершенно не понимаю, почему пришел и что собираюсь делать или говорить. Я смотрел, как ввалившаяся грудь Корнелия вздымается и опускается при каждом хриплом вдохе и выдохе.

«Он умирает, – подумал я. – И я увижу, как он умирает».

– Э? Кто это?

Я сделал шаг назад.

Корнелий повернул голову и стал вглядываться в моем направлении. Я знал, что он не может меня четко рассмотреть.

– Пол? Это ты?

– Это Эрик, – сказал я, с трудом выдавив слова, потом откашлялся. – Эрик Данне, из библиотеки. Я работал…

– Я помню, кто вы. – Он закашлялся и поднял руку. – Что хотите?

– Не знаю, – ответил я.

– Счастлив, что ничего не изменилось за время моего отсутствия, – произнес Корнелий Грейвс. – Эрик Данне все еще не знает, чего хочет. – Он снова закашлялся и попытался сесть. – Подойдите поближе.

Я подошел к кровати и встал сбоку. Чувствовалось тепло, исходящее от голубых мониторов и зеленых сканеров, оно напоминало тепло от автомобильного двигателя.

– Я смотрел новости, – сказал он, глядя на маленький телевизор, который висел в углу палаты, словно огромный металлический паук. Черный экран смотрел, будто злобный глаз. – Какой-то парень из университета пропал… Его фамилия показалась знакомой.

– Дэниел Хиггинс, – сказал я. – Это мой друг. И Артура.

Корнелий вздохнул:

– Я все равно не ассоциирую фамилию с человеком. Послушайте, вы не знаете, кого декан Ричардсон поставил во главе библиотеки? Догадываюсь, что никого приличного не нашли. – Внезапно он схватил меня за запястье. – Кто-то что-то вам говорил? Это аспирант? Сотрудник факультета?

Я чуть не заорал в испуге. Мне требовалось приложить усилие, чтобы немедленно не вырвать руку.

– Не знаю, – ответил я, медленно высвобождая руку, но Корнелий держал ее крепко. – Думаю, они просто наняли каких-то дополнительных людей, чтобы библиотека работала.

Он отпустил мою руку.

– У кого-то есть доступ ко мне в кабинет?

Я пожал плечами.

– Вы должны сказать декану, что я этого не позволю. – Грейвс шевельнулся, словно снова собирался меня схватить, и я отступил назад. – Вы понимаете? Я не могу допустить, чтобы дети рылись в моих бумагах и крали мои личные вещи. Это неприемлемо. Вы меня слушаете?

– Да, сэр, – ответил я. Его дыхание участилось. – Я скажу это декану Ричардсону завтра, первым делом.

Похоже, мои слова его успокоили. Он закрыл глаза и снова опустился на кровать, угрожая совсем исчезнуть. На шее лежали бледные складки обвисшей кожи, черты лица, казалось, утратили форму и порядок. Щеки стали плоскими и покрытыми морщинами, словно трещинами, над ними находились две одинаковые ямки. В этих глазах больше не было блеска.

Несколько минут мы молчали, компанию нам составлял писк мониторов и грохот снегоуборочной машины, которая работала на автомобильной стоянке перед окном Корнелия.

– Я сделал кое-что ужасное, – заявил я.

Глаза Корнелия Грейвса открылись. Он посмотрел на меня.

– Если это что-то такое ужасное, то зачем загружать меня признанием? – спросил он.

– Арт все еще верит в философский камень, – заявил я. – Он верит в ваши рассказы, следует вашим методам. Он экспериментирует на кошках, как вы на голубях, но произошло кое-что ужасное, и теперь, даже после исчезновения Дэна и с приближением срока сдачи у доктора Кейда…

– Срока сдачи? – перебил Корнелий. – Книжной серии?

– Мы претендуем на Пендлетонскую премию, – сказал я.

Это не произвело впечатления на библиотекаря.

– Уильям всегда считал, что эфемерное каким-то образом приведет к бессмертному. Раса ученых давно вымерла, и, тем не менее, Уильям до сих пор считает, что их склепы – это родильные палаты.

– Вы должны сказать Арту, чтобы он остановился, – заметил я.

Корнелий пожал плечами.

– Артур остановится, когда узнает.

– Когда узнает что?

– Истину, – ответил Грейвс.

– Но это все ложь, – заявил я. – Взгляните на себя. Вы умираете, вы не бессмертны.

Корнелий улыбнулся.

– И никогда не говорил, что бессмертен. Передайте мне, пожалуйста, воду.

Я увидел небольшую чашку на прикроватной тумбочке, но не пошевелился, поскольку был слишком зол.

– Мы все ищем трансформацию, – устало сказал Корнелий и сам взял чашку. Кислородные трубки, свешивавшиеся из носа, закачались. – Мы все хотим стать тем, чем не являемся. Помните карту, которую я вам показывал? У меня в кабинете?

Я помнил ее. Лабиринт алхимика. Дракон охраняет башню знаний…

– Потерявшись, посвященный может снова найти дорогу, если пойдет назад по своим следам и придет к тому месту, в котором выбрал путь, противоречащий его природе, – сказал Грейвс. – Никто не может вывести его из лабиринта. Посвященный должен действовать по собственной воле. Именно то, что он не действовал по собственной воле, привело к тому, что Арт заблудился.

– Значит, Арту не следовало вас слушать, – сделал вывод я и сфокусировал весь своей гнев на Корнели, на его вине, его лжи. – Дэн исчез из-за вас, – заявил я и вытер слезы, выступившие от ярости. – Вы – дракон. Архетипичный искуситель. Вы повели Арта по ложной дороге.

Корнелий медленно покачал головой.

– Мои дни искушений давно закончились, – сказал он. – Но не Арт потерялся внутри лабиринта.

Он уставился на меня.

– Вы посвященный, – произнес он. – И как теперь думаете, кто дракон?

Глава 6

За следующие сутки произошло много событий. К местным средствам массовой информации подключились станции Хартфорда, Нью-Йорка и Бостона. Присланные ими репортеры сновали по университетскому городку. Люди, игравшие роли статистов в моей жизни, внезапно получили главные роли. Я видел, как Джош Бриггс и Кенни Хаусман дают интервью перед Падерборн-холлом. Джейкоб Блум, пуская кольца дыма, болтал с какой-то восточной женщиной-репортером в тихом уголке «Горошины». Он явно жаждал славы.

Миссис Хиггинс предложила награду в сто тысяч долларов за информацию о местонахождении сына. Она сделала объявление в выпуске местных новостей по седьмому каналу, глядя в камеру. На заднем плане стояли сопровождавшие ее мужчины в темных костюмах. Адвокаты? Сыщики? Я не знал. Ее волосы были туго зачесаны назад и стянуты в кичку, маленькое тело облачено в одежду различных оттенков черного. С одной стороны стоял сенатор Фейнштейн, с другой – доктор Кейд, который, как я выяснил, пятнадцать лет назад потерял сына. Парень отправился гулять с собакой, и его больше никогда не видели.

Хауи связался со своими родственниками, и Спаксы тоже объявили о награде, о дополнительных десяти тысячах долларов, которые выделила судоходная компания. Я узнал, что номер миссис Хиггинс в «Риверсайде» превратился в военный штаб. Частный детектив двадцать четыре часа сидел за обеденным столом рядом с матерью Дэнни, а команды профессиональных спасателей отчитывались перед ними по рации. Хауи сообщил мне, что там висит огромная карта, разделенная на квадраты. На ней сделано уже немало пометок красным маркером. Частный детектив, известный полицейский, вышедший в отставку, по имени Тедди Уолфорд, все время ее разглядывает и одновременно яростно жует карандаш, потому что миссис Хиггинс не позволяет курить у себя в номере.

Позднее в тот день декан Ричардсон созвал первую из трех пресс-конференций. Я присутствовал на первой, проводившейся на месте бывшего алтаря в Гаррингер-холле, и стоял в задней части помещения. Студенты возбужденно болтали, а представители прессы выставили целую батарею микрофонов на длинный стол. Задавались и провокационные («Правда ли, что Дэниел Хиггинс отсутствовал целую неделю перед тем, как университет принял какие-то меры?»), и скандальные вопросы («Есть ли какие-то доказательства того, что наркотики сыграли роль в его исчезновении?») Я никогда раньше не видел декана Ричардсона, и в жизни он очень отличался от моих представлений. Это был невысокий худой мужчина, в волосах проглядывала седина, бросалась в глаза болезненная бледность. Она означала или недостаток сна, или проблемы с нервами, или все сразу. Он явно не привык к большому вниманию, и, в конце концов, занял оборонительную позицию, причем защищался так явно, что пресса не церемонилась с ним, смакуя на следующий день скандал.

«Конечно, мы серьезно отнеслись к сообщениям об исчезновении мистера Хиггинса. Все подобные сообщения немедленно и очень тщательно рассматриваются… Очень сомневаюсь, что исчезновение мистера Хиггинса имело хоть какое-то отношение к незаконным препаратам. В Абердинском университете не торгуют наркотиками, и подобные обвинения не оправданы…» – вот какие высказывания декана Ричардсона попали в прессу.

Я ушел примерно через десять минут и столкнулся с Хауи, когда пересекал университетский двор. Хотелось избежать встречи с ним, но он меня заметил и направился ко мне, чуть не свалившись на льду.

– Эрик, мальчик мой… – художник грустно улыбнулся и похлопал меня по спине. Серебряная фляжка выглядывала из кармана черного пальто. – Надеюсь, что ты принесешь счастье этой несчастной душе, – сказал он.

Его волосы торчали под странными углами, и ему требовалось побриться.

– У меня нет никаких новостей, – заявил я.

– Ни у кого нет, ни у кого. Ах, черт побери! – Хауи оперся о мое плечо и поднял голову, уставившись в серое небо. – Как ты считаешь, с Дэном что-то случилось?

– Я не знаю, – ответил я и подбросил ногой кусок льда. – Но непонятно, почему люди все время меня об этом спрашивают.

Художник потрепал меня по голове.

– Ты просто выглядишь, как человек, который может знать, вот и все. – Он отступил назад, положил руки на бедра и выглядел так, словно собирался сделать заявление. – Вот что я скажу: Дэн на этот раз зашел слишком далеко. Готов поспорить, он, как Гекльберри Финн, сейчас ждет собственных похорон, черт побери, чтобы появиться и шокировать всех.

– Это был Том Сойер, – заметил я.

– Э? – Хауи нахмурился.

– Том Сойер, – повторил я. – Том Сойер пришел на собственные похороны.

– Да, правильно, – Хауи почесал лицо. – Ну, я пошел. Должен принять душ и побриться. Ты Арта не видел?

Я покачал головой.

– Как считаешь, он случайно не у Эллен?

– Почему ты спрашиваешь?

Хауи пожал плечами:

– Без причины. Только кажется, что из проклятого дома пропали все. Надеюсь, что, по крайней мере, ты останешься. Vaya con Dias. Ступай с Богом, – сказал он и неуверенной походкой отправился прочь, держа руки в карманах. Полы пальто развивались на холодном ветру.

* * *

В конце концов, я увидел Арта в самом неожиданном месте – на автомобильной стоянке у больницы святого Михаила. Это случилось в тот же день, но позднее. Я взял такси, чтобы проведать Корнелия, однако медсестра в приемном покое сказала, что мистера Грейвса выписали сегодня утром.

– Но когда я здесь был в последний раз…

– Да, я знаю, – она покачала головой и рассмеялась. Получился громкий звук, напоминающий гудок. – Он заявил, что ему нужно вернуться к работе. Что мы могли поделать? Нельзя же держать его здесь против воли. Сказать по правде, дорогой, выписываясь, он выглядел не хуже, чем когда тут появился.

Я вышел на стоянку, подняв воротник, чтобы хоть как-то спастись от пронизывающего холода, и заметил Арта, выходящего из боковой двери. Вначале я его не узнал – на нем были солнечные очки и низко натянутая лыжная шапочка. Но затем я увидел его машину, поэтому позвал его по имени и подбежал к нему.

– Что ты здесь делаешь? – тут же спросил Арт, снимая очки и оглядываясь.

– Пришел проведать Корнелия. Мне сказали, что его выписали.

– Правда?

– Правда. С тобой все в порядке?

Артур пошел прочь, к машине.

– Если хочешь, чтобы я подвез тебя до университета, садись. Я сейчас еду туда, – сказал он. – В противном случае – извини. Времени болтать у меня нет.

Я последовал за ним.

– Что происходит? – спросил я, но Артур отказывался отвечать, пока мы не сели в машину.

Внутри он запер дверцы и снял шапочку. Лицо у него раскраснелось от холода. Выглядел Арт так, будто не спал всю ночь.

– Я думаю, что он следует за мной, – заявил он, выглядывая из окна.

– Кто?

– Дэн, – ответил он и завел машину. – Думаю, что он идет по пятам. Я снова его видел. Вероятно, это был он… сегодня утром. Он прошел мимо кафе «У Эдны».

– Разве ты не смотрел новости? – спросил я. – Полиция заявила, что тот фермер, выращивающий люцерну, ошибся.

Арт медленно выехал со стоянки.

– Да. Я читал об этом в газете. Для нас это хорошая новость. Я боялся, что если такая теория останется, то могут подключиться фэбээровцы. Знаешь, похищение человека считается преступлением по федеральному уголовному праву.

– Ты сколько спал? – спросил я.

Артур не ответил. На нем была выцветшая поношенная спортивная куртка Абердина и джинсы. Пахло от него кислятиной, как от нестиранной одежды. Было странно видеть его в таком состоянии.

Он потер глаза.

– Сегодня утром мне сделали компьютерную томографию, – сообщил он. – Дикая головная боль всю ночь – действительно, очень сильная боль, а не моя обычная мигрень. Не покидает ощущение, будто кто-то втыкает палочку для колки льда мне в висок. Я подумал, не аневризма ли это. Так умер мой дед, и его брат и… Подожди секундочку, – он замолчал. – Нет… нет, брат умер от разрыва аорты.

Мы направились назад к университету, проехав по только что расчищенной Мейн-стрит. Я смотрел, как люди рассматривают витрины – дети и их матери, студенты. Старики, волоча ноги, шли со своими старыми женами. Я задумался, сколько раз на улице проходил мимо убийцы. Не исключено, даже разговаривал с кем-то из них. Это мог быть сотрудник магазина, который укладывал в пакет купленные мною бакалейные товары, или водитель автобуса, который ругался из-за того, что у меня нет точной суммы на билет, и ему приходится искать сдачу. Может, у них в квартирах в это время лежали тела, разрубленные в ванне. А рядом валялись внутренности, кровь капала в сливное отверстие. Или куски тел были сложены в кучу, головы, руки и ноги, обмазанные красным торсы, расширившиеся глаза смотрели в никуда, капельки крови усыпали лица…

«Достаточно!..»

– Может, лучше держаться подальше от университетского городка, – заметил я. – Он кишит репортерами.

Я увидел, как со стороны Стэнтонской долины от горизонта приближаются темные, словно налитые свинцом тучи. Там шел снег, тучи словно выпускали усики. В Фэрвиче стояла тишина – жуткая, напряженная, какое-то оцепенение и спокойствие перед бурей.

– Хочу тебе кое-что показать, – сказал Арт, поглядывая в зеркальце заднего вида. – Что ты там сказал про репортеров?

– Их полно в студгородке. Они устроили походный лагерь перед воротами. Я слышал, как декан Ричардсон угрожал подать на них в суд за вторжение на чужую территорию, если они ее не покинут.

– Ладно. В таком случае поедем в обход. Можем припарковаться перед Келлнер-холлом. Я тебе когда-нибудь рассказывал про Абердинские туннели?

Абердинские туннели предположительно использовались, как сливные трубы. В годы запрета на продажу спиртных напитков это были тайные ходы. Ходил слух, что священник, который раньше служил в Абердине, отец Муллен, являлся собственником единственного в Фэрвиче кабака с нелегальной продажей спиртных напитков при сухом законе. Кроме того, там организовали временный центр содержания арестованных по время печально известного «Падернборнского восстания» 1968 года. Тогда двух студентов первого курса затоптали во время столкновения между полицией Фэрвича и студентами, протестовавшими против участия Америки в войне во Вьетнаме. Никто на самом деле не знал, почему существуют эти туннели и зачем их изначально строили. Они тянулись ко всем главным зданиями университетского городка – Торрену, Падерборну, Гаррингеру, Келлнеру и Моресовской библиотеке. Как и в случае с лесами, окружающими университет, с туннелями была связана зловещая мифология. Предположительно они являлись местом сбора тайных обществ и проведения сатанинских ритуалов. Ходили и более легкомысленные легенды, например, о существовании особой разновидности марихуаны, «бруклинской белой», появившейся в канализации Нью-Йорка. Она стала там расти после того, как торговцы наркотиками на протяжении десятилетий панически спускали в унитазы товары. Это считалось генетическим чудом.

Конечно, никто из моих знакомых в туннели не ходил, но только потому, что смотреть там не на что. Когда я сам впервые оказался в них вместе с Артом, то увидел лишь потрескавшийся цементный пол, окурки, ржавые лестницы, ведущие к заваренным люкам. Мы шли от Келлнер-холла в Торрен по заброшенной сливной трубе. Никаких пентаграмм, нарисованных краской из баллончика, раздавленных пивных банок или даже тускло освещенных коридоров. От одного конца к другому тянулись тонкие лампы дневного света в виде трубок и мигали. Только они и отбрасывали свет на грязные белые стены.

– Это служебные туннели, – пояснил Артур, пиная брошенную кем-то металлическую скобу. Она с грохотом поскакала по полу. – Иногда ночью, если найти нужное место на поверхности, можно приложить ухо к земле и услышать грохот тележек и человеческие голоса… Все эти туннели ведут в подвалы. Студенты-химики пользуются ими, если остаются допоздна в лабораториях Торрен-холла.

Мы завернули на повороте и оказались в более узком и низком туннеле. На пыльном полу валялись обертки от шоколадных батончиков и маленькие пакетики из-под чипсов. В конце туннеля, примерно в пятидесяти футах впереди, оказалась широкая серая дверь с металлической ручкой, как на старых холодильниках. Кто-то написал на двери черным маркером: «Зал храпа».

Арт внезапно остановился и прижал палец к губам. Второй рукой он схватил меня за плечо.

– Послушай! – прошептал он с округлившимися глазами.

Вначале я ничего не услышал. Затем появился какой-то глухой шлепающий звук, словно шаги где-то вдали. Нельзя было определить, с какого направления идет звук.

– Это он, – сказал Артур. – Я же говорил тебе, верно?

Я стал вглядываться в туннель, в направлении перекрестка. У лампы дневного света появился мотылек.

– Это может быть еще один студент, – заметил я.

Шаги не прекращались. Они были ровные, в одном темпе, и явно приближались. Теперь они казались мне мягкими и шаркающими, словно кто-то в теннисных туфлях брел по песку.

– В Торрен-холле мы будем в безопасности, – сказал Арт. – Не думаю, что Дэн пойдет за нами. – Он снова посмотрел в туннель. – Дэнни не захочет рисковать – иначе его увидят.

Подвал Торрен-холла оказался суше, чем туннель, и был выстроен из цементных блоков, покрашенных в белый цвет. Закрытые сетками лампочки располагались на равных интервалах друг от друга. Над дверью, ведущей в туннель, и в другом конце помещения мерцали красные надписи «Выход». В воздухе пахло серой.

Мы прошли мимо нескольких дверей, затем Арт остановился и достал ключ.

– Пятьдесят баксов в месяц, – сказал он и посмотрел в одну сторону коридора, затем в другую. – Столько я плачу сторожу за пользование этим помещением.

Он провел меня в поразительно большую комнату с низким потолком, рифленым плиточным полом, черными столами с серебряными газовыми кранами над ними, выставленными в четыре ряда. В конце каждого ряда имелась раковина, к стенам были привинчены пустые металлические полки. У дальней стены оказалась классная доска, треснувшая посредине. На черной поверхности все еще можно было рассмотреть остатки записей белым мелом (судя по виду, цифры и химические формулы). Работал только один ряд ламп, в дальнем конце помещения.

– Что это за место? – спросил я и провел рукой по ближайшему столу. На моем указательном пальце собрался слой пыли.

Арт расстегнул молнию на куртке и засунул ее в один из стенных шкафов.

– Какое-то время назад администрация попыталась улучшить научную и технологическую часть. Доктор Кейд говорил, что прибавилось около десяти новых лабораторий, пригласили пару преподавателей из Массачусетского технологического института. Но ничего из этого не вышло.

– Я задумывался над тем, куда ты перевел свои эксперименты, – признался я. – Чердак пуст.

Артур кивнул.

– Так лучше. Можешь себе представить, что бы было, если бы полиция решила обыскать дом доктора Кейда? Как я мог бы им объяснить, чем занимаюсь? Они бы посчитали меня сумасшедшим.

– Я думал, что, может, ты прекратил опыты, – сказал я. – После случившегося…

Арт разочарованно посмотрел на меня:

– Это была просто неудача. Задержка, препятствие.

– Большая неудача, – сказал я.

– Правильно. – Артур нырнул за один из столов. Я услышал, как он копается в шкафчике. – Хотя, судя по тому, как обстоят дела, я, похоже, все-таки не ошибся.

Он встал, держа в руках несколько трубочек и подносов.

– Не вижу никаких кошек, – едко заметил я. – По крайней мере, какой-то прогресс заметен.

Арт покачал головой и продолжил расставлять на столе предметы. Он подсоединял трубки, выставлял в нужных местах колбы, лабораторные стаканы и склянки, заодно выложил несколько мешочков, в каждом из которых содержался порошок разного цвета.

– Больше я кошек не использую, – сообщил он. – Использовал только в начале, когда хотел добиться хоть малейшего успеха.

Он достал из стола книгу, большой пыльный том с поблекшими золотыми буквами на обложке, и бросил ее на столешницу.

– Я знаю, что ты считаешь меня сумасшедшим, – заявил он. – Но ты когда-нибудь видел сумасшедшего, который тратит столько времени на одну-единственную цель? Психов здесь полно. – Арт всплеснул руками. – Всегда перескакивают с одного на другое. Но не я. Я – словно лазер, черт побери! Я фокусируюсь на одной… единственной… точке. – Он постучал по пыльной книге указательным пальцем. – Ты ничего не знаешь о моей работе. – При каждом слове Артур ударял по книге указательным пальцем. – Ни о затраченном времени, ни о преданности делу, ни о жертвенности, которая требуется для этого.

Он замолчал и посмотрел вниз. Палец загнулся, и рука просто лежала на обложке книги.

– Ты помнишь мою лекцию про шестую часть «Энеиды»? – спросил он.

Конечно, я помнил. Мне было грустно думать о тех временах. Это было так давно, на занятиях у доктора Тиндли, перед тем, как все это сумасшествие окружило нас.

– Я готов пожертвовать всем ради большего блага, – тихо сказал Арт. – Даже если это означает потерю того, что для меня важно.

Тогда он посмотрел на меня, и мой гнев мгновенно прошел. Артур умел закрыться и продемонстрировать идеальное для игрока в покер лицо. Точно также он умел и открыться – мгновенно и показывая все. И я почувствовал, что внезапно увидел это все – усталость, страх, неуверенность, чувство вины. Мой гнев перешел в жалость: «Как я мог быть таким бесчувственным?» Теперь я спрашиваю себя, как сумел быть таким невероятно глупым. Он не заслуживал моей жалости. Я не заслуживал собственной жалости.

Арт вернулся к работе, достал из кармана джинсов очки и нацепил на нос.

– Я сегодня утром разговаривал с полицейскими, – сказал он. – Перед томографией. Это было ужасно. Душный жаркий кабинет, плохой кофе, а у полисмена, к которому меня направили, еще дурно пахло изо рта. – Он содрогнулся. – Они спрашивали меня, принимал ли Дэн какие-то наркотики. Я рассмеялся. Ты можешь в это поверить? Я не собирался, но это показалось такой глупостью: Дэн и наркотики. Его было трудно даже заставить выпить.

– Что еще они спрашивали? – поинтересовался я, кусая ноготь большого пальца. Я понял, что делаю, и остановился, но уже после того, как оторвал кусочек кожи. Пошла кровь.

– Это было страшно, – медленно произнес Арт. – Конечно, я находился там по собственной воле, но возникло ощущение, будто я не могу уйти. Не то что они бы что-то сделали, просто создавалось впечатление, будто я должен ответить на все их вопросы. Иначе это покажется странным. Они спрашивали про последний раз, когда мы его видели. Ты помнишь, что мы сказали полиции в тот вечер?

– Конечно, помню. Дэн отправился по делам.

– Они, по крайней мере, раз десять попросили меня это уточнить. «По каким делам? Во что он был одет? Он сказал, когда вернется?» Слава Богу, я помнил, во что Дэн был одет в ночь… несчастного случая.

– В джинсы, – сказал я. – И в зеленый шерстяной свитер. А еще – любимые ботинки, те, коричневые.

– Правда? – Артур нахмурился. – Ты уверен, что это был не синий свитер?

– Уверен.

– Хм-м-м, – Арт зажег бунзеновскую горелку. – Я не сказал им цвет свитера. На таких деталях обычно ловят – на всяких мелочах. Может, у меня паранойя, но создавалось впечатление, будто они хотели, чтобы я противоречил сам себе. Несколько раз спросили, абсолютно ли я уверен во времени его ухода, и я ответил, что нет. Стал бы я обращать на это внимание? Тогда это не было так важно… Следует внимательно отнестись к таким вопросам. Лгуны называют слишком много деталей.

– Ты думаешь, и меня будут допрашивать?

Я не мог представить, что сохраню самообладание при таких обстоятельствах. Достаточно было и собственного внутреннего голоса с обвинениями.

Арт пожал плечами.

– Это имеет смысл, – сказал он. – Просто не знаю, когда они этим займутся. Пожалуйста, подай мне колбу с надписью H 2SO 4, – попросил он, показав на металлическую полку на стене.

Арт настроил огонь бунзеновской горелки и провел предплечьем по лбу.

Я совру, если скажу, что в глубине души не ожидал появления Дэна в комнате до того, как добрался до стены.

«Одна часть купороса, две части киновари, одна часть растертой в порошок цератонии. Высушивать нагревом, пока не останется серая масса. Потом направить на эту массу открытый огонь, достаточно раскаленный для превращения серой массы в белые кристаллы. Затем их можно растереть в порошок, растворяемый в любой жидкости. После переваривания нескольких гранул все болезни исчезнут, будь то излечиваемые и неизлечимые, известные и неизвестные, а жизнь может продлиться на неопределенный срок, если только Господь не решит иначе…»

– Книга Малезеля очень помогла, – заявил Арт, добавляя небольшое количество порошка медного цвета в тигель. – Но все равно приходится разбираться с христианскими аллегориями, а заодно – с ловушками, установленными в тексах. Иногда авторы дают указания по ядам вместо противоядия – и наоборот. Например, Григорий Нисский считал, что нашел формулу греческого болеутоляющего напитка. Но после того как он дал его выпить дочери во время родовых схваток, та умерла.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю