Текст книги "Боги Абердина"

Автор книги: Михей Натан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 26 страниц)

В конце концов, я возвратился в дом профессора Кейда поздно ночью. В голове у меня стоял туман – последствие вечера, проведенного в комнате Николь. Она показала себя хорошим другом, приготовила на плитке яблочный чай с корицей и накормила меня маленькими пончиками с пудрой. Заходили и выходили какие-то люди. Эти лица я видел и в предыдущие месяцы, теперь у них на лбу был написан вопрос. Говорили пришедшие тихо и уважительно, пока Николь сидела рядом со мной и следила, чтобы никто не спрашивал насчет Дэна и вообще не упоминал ничего лишнего. Я все время лежал у нее на кровати, кальян для курения марихуаны стоял на прикроватной тумбочке, рядом лежали коробок спичек, открытая коробка с пончиками и кружка с дымящимся чаем на черном лакированном восточном подносе. Я чувствовал себя каким-то персидским царем рядом с наложницей Николь, принимал гостей, говоривших на странных языках, которые я не удосуживался понимать. Когда мне захотелось отправиться домой, она вызвала такси, и я выплыл в холодную зимнюю ночь, плотно держась за кокон, который за последние четыре часа сплел вокруг себя.

В доме доктора Кейда светилось только одно окно гостиной. Я видел высокую тень, которая промелькнула в гостиной, за ней следовала женская, невысокая. Возможно, это Эллен?

Внутри дома пахло весной. Везде стояли живые цветы, букеты жонкилий, нарциссов, тюльпанов и красных роз с длинными, толстыми, как мои пальцы, стеблями. Керамическая белая ваза была заполнена болотной мятой и аралией – густым пучком пурпурного и белого цветов. На обеденном столе оказались тигровые лилии – ржаво-оранжевые, миндально-коричневые и мягко отливающие бронзой. Кто-то прислал большой букет белых лилий и дамасские розы. Они все еще оставались в стоявшей под лестницей прозрачной пластиковой коробке, в которой их привезли.

Доктор Кейд вышел в столовую из кухни, держа в руке бутылку темного вина. Одет он был в один из своих любимых свитеров грубой вязки.

– Эрик! – воскликнул он, подходя ко мне с доброй улыбкой. – Как вы?

Я ответил, что со мной все в порядке, просто немного устал – и все. Доктор кивнул и жестом пригласил меня в гостиную.

– Хочу познакомить вас с одним человеком, – сказал он.

Конечно, это оказалась мать Дэна, миссис Элизабет Хиггинс. Она выглядела так, как я и представлял – с черными, как смоль, волосами, туго зачесанными назад и стянутыми в тугой узел на затылке. Кичка торчала на ее голове, словно ее приклеили. Миссис Хиггинс оказалась маленького роста, ниже Эллен и примерно на пятнадцать фунтов легче. Она недавно где-то загорала. На лице выделялись веснушки, тело состояло из сухожилий и костей. Обращали на себя внимание красивые глаза – глубоко посаженные, миндалевидные, цвета молочного шоколада. Их подчеркивало блестящее ожерелье с бриллиантами, которое плотно облегало гибкую шею. Мать Дэнни выглядела так, словно сильный ветер или даже злобный взгляд могли унести ее прочь. Шелковая блузка цвета слоновой кости нежно касалась ее стройной фигуры над узкими красновато-коричневыми брюками.

Когда профессор Кейд нас представил, она позволила себе легкую улыбку, продемонстрировав ряд маленьких, ровных белых зубов, потом быстро закрыла крошечный ротик. Она очень явно беспокоилась, это подчеркивалось морщинами, появившимися сразу же, как только миссис Хиггинс перестала улыбаться. Это был очень знакомый признак беспокойства. На лице у нее также оказался старый шрам.

Я уселся напротив нее на диванчике, который смотрел в сторону кабинета. Нил устроился у меня в ногах. На кофейном столике лежали какие-то бумаги. К одному из листов была прикреплена фотография Дэна размером с бумажник – его голова и плечи, серый костюм выделался на светло-голубом фоне. Это походило на снимок в старшем классе средней школы.

– Нам не хватало тебя в Рождество, – сказала миссис Хиггинс, глядя в огонь, и лишь потом обернулась ко мне. Голос у нее звучал четко и ровно.

– Простите? – произнес я, потом вспомнил письмо Дэна: «Я надеюсь, что ты получишь это письмо вовремя и примешь наше с мамой приглашение на рождественский ужин в старом добром Бостоне».

«Простите, – подумал я. – Дэн, мне очень жаль».

Миссис Хиггинс, которая сидела, положив ногу на ногу, переменила позу. Руки она держала на коленях.

– Ты выглядишь в точности так, как говорил Дэн. Очень молодо. И он тоже… Вы – как две капли воды. Наверное, так и есть. Очень похожи! Ты очень нравишься Дэниелу.

– Спасибо, – ответил я, на мгновение подумав, что расплачусь.

Она вежливо улыбнулась. В свете камина блеснул массивный бриллиант в кольце на среднем пальце. Миссис Хиггинс потерла его большим пальцем.

Доктор Кейд опустился на диванчик, где сидела она – только с другого края.

– Лиз – опытный филолог, – глядя на нее, сообщил он. – Она вела семинары почти во всех престижных учебных заведениях в стране – конечно, за исключением Абердина.

Она пробормотала «хм-м-м» и протянулась за бокалом вина.

– Этот университет недостаточно большой для нас двоих, – сказала миссис Хиггинс. – Боюсь, что твое эго подавляло бы меня.

Доктор Кейд рассмеялся. Я впервые видел, как он смеется.

– Когда все разрешится, возможно, я приглашу тебя провести здесь семинар. Не знаю, почему мы столько ждали. Последний раз я слушал тебя в Принстоне, верно? Серия лекций о Ювенале…

Миссис Хиггинс ничего не ответила, только смотрела в огонь. Она снова сплела пальцы, колени касались друг друга, а все ее тело напоминало тонкую темную соломинку. Я видел отражение лица Дэнни в ее внешности, в форме и мягким чертах. Но у нее присутствовала и жесткость, которой не было у ее сына. В ней также виделось привлекательное упрямство в выражении лица – более застарелое, чем нынешние волнения. Миссис Хиггинс моргнула и повернулась к нам. У нее на глаза навернулись слезы.

– Боже! – воскликнула она, расстегнув сумочку и достав небольшой квадратный бумажный носовой платок. – Этот жар раздражающе действует на мои глаза… Что ты там жжешь, Уильям?

Доктор Кейд быстро встал и направился к камину. Я еще минуту наблюдал, как миссис Хиггинс промокает щеки, затем неловко извинился и ушел. За спиной раздавался голос профессора:

– Пожалуйста, не беспокойся… Еще день – и его найдут… Дэн – ответственный парень.

Я подождал Нила внизу лестницы, потом отправился к себе в комнату, устало держа руку на голове пса. Римляне считали, что собаки чувствуют мертвецов и предупреждают лаем об их появлении.

В воскресенье – холодным, ясным и ветреным днем – я оставался у себя в комнате, игнорируя телефон. Я то засыпал, то просыпался и вышел только после наступления темноты, когда Арт с Хауи вернулись домой. У обоих раскраснелись лица, они устали от поисков вначале во «Фруктовом саду Виктора», потом в лесах вокруг Абердина. Там оба присоединились к поисковой команде из лыжников с последнего курса.

– Они использовали поиски, чтобы покататься на лыжах, – сообщил мне Хауи, разматывая черный шарф. – Я назвал их сборищем бесстыжих мерзавцев.

Затем, когда погода переменилась с солнечной и ясной (вечер оказался темным и ветреным), осталась лишь небольшая группа более серьезных добровольцев – охотники и рыбаки из Стэнтонской долины, которые слышали про исчезновение Дэнни в местных новостях. Это были седые старые ветераны местных трагедий вроде наводнения 1964 года. Тогда Куиннипьяк поглотила пять футов тающего снега и смыла восемь домов; погибла семья из шести человек. Некоторые из старших участников поисковой группы привели своих собак, гончих и охотничьих псов, которые бегали по колено в снегу. Хауи сказал, что происходящее напомнило ему старые фильмы ужасов, в которых деревенские жители с мрачными лицами отправлялись ставить капканы на оборотня или вампира и прочесывали окутанные туманом леса вместе с собаками.

– Удивляюсь, что тебя там не было, – сказал мне Хауи, развязал шнурки на ботинках и потирая ноги. – Чем занимался весь день?

Я закашлялся в кулак.

– Остался в доме. Думаю, что заболеваю.

Арт укоризненно посмотрел на меня.

– Ну, вероятно, оно и к лучшему, – заявил Хауи. – Это была просто потеря времени. Небольшой спектакль, чтобы развеять скуку. Однако я впервые видел горожан на территории университета. Одно это почти стоило входного билета.

Артур повесил пальто и рухнул на диван в гостиной.

– Подобные вещи заставляют маленькие городки объединиться, – заявил он, закрывая глаза рукой. – Кафе «У Эдны» пожертвовало десять галлонов горячего шоколада и большую коробку пончиков. Отец Рейнольд весь день молился в Гаррингер-холле вместе с верующими, которые приходили группами.

– Я категорически против подобного, – сказал художник. Он уселся на второй диван напротив Арта и зевнул. – Появляется хоть какое-то оправдание в чем-то поучаствовать – и церковь тут как тут. Они используют любую возможность, вот что я вам скажу, всегда пристраиваются на гребне кризиса. И знаете что еще? Погодите, мне нужно обдумать эту мысль…

Хауи вышел и вернулся через пару минут с бутылкой бренди в одной руке и узким бокалом – в другой.

– Вот что я считаю. – Он откупорил бутылку и налил бренди в бокал. – Дэн решил, что ему требуется уехать – по какой-то причине. Парень поселился в гостинице под вымышленным именем, затем несколько дней назад отправился на прогулку и потерялся. Помните, как в прошлом году он ушел в пеший поход к водопаду у Лошадиной Горы? Мы искали его три часа, ходили по лесу, кричали, звали по имени. Потом был дождь… Мы решили отдохнуть в том маленьком ресторанчике. Как он называется?..

– «Свисток», – подсказал Артур, все еще прикрывая глаза рукой.

Хауи кивнул:

– Да, заходим, и там на стуле сидит Дэн – сухой, как кость. Он читает газету и пьет кофе.

– Но ты ему это не спустил, – напомнил Арт. – Вы ругались и орали перед всем честным народом.

Хауи не донес бокал до рта и отвернулся. У него на лице появилось обеспокоенное выражение, затем художник пожал плечами и выпил содержимое бокала одним глотком.

– Ну, он это заслуживал, – сказал Хауи, вновь наполняя бокал и устраиваясь поудобнее и поглубже на диване.

Мы решили посмотреть шестичасовые новости, и художник отправился за маленьким черно-белым телевизором, который стоял в подвале. Телевизор поставили на пол перед камином, рассевшись вокруг. Наши лица освещались огнем от камина и яркой рекламой моющего средства, пива и подержанных машин («Вы никогда не видели более низких цен на такие поразительные машины, и никогда больше не увидите после окончания этой недели!») Новости на седьмом канале вела моя старая подружка, Синтия Эндрюс. Она неотрывно смотрела на нас, лицо обрамляла новая, более короткая прическа.

– Сегодня продолжались поиски студента местного Абердинского университета… – начала она торжественно.

– Какая отвратительная фотография, – заметил Хауи. – Дэн выглядит на одиннадцать лет.

– Помолчи.

– …Новое развитие событий, которое может помочь полиции пролить свет на местонахождение уроженца Бостона Дэниела Хиггинса. За дополнительной информацией мы обращается к Харрису Гевину. Прямое включение из Абердинского университета.

На экране появился Харрис Гевин в лыжной куртке и черных теплых наушниках. Он стоял на ступенях Гаррингер-холла, за его спиной находилась небольшая группа студентов, они показывали пальцами на камеру и смеялись. В руке корреспондент держал какую-то бумагу, волосы развивались на ветру.

– Я стою на ступенях Гаррингер-холла, в центре Абердинского университета, где поиски Дэниела Хиггинса продолжаются уже второй день…

– Боже, это кретинизм, – произнес Хауи.

– Может, заткнешься и дашь мне послушать? – ответил на это Арт.

– …Эксклюзивный репортаж для выпуска новостей седьмого канала. Анонимный источник сообщил нам, что Дэниела Хиггинса видели сегодня рано утром, примерно в шесть часов. Он ехал на белом седане по трассе 128 в городе Брант с (цитирую) «крупным мужчиной, афроамериканцем». Местная полиция отказывается выдвигать версии, но распространяет портрет пассажира Дэниела Хиггинса…

(В этот момент показали рисунок черным карандашом).

– …Просит всех, у кого имеется информация по этому делу, связаться с полицией Фэрвича по телефону…

– Вау! – воскликнул Хауи и осушил бокал.

Артур откинулся на спинку дивана. Я посмотрел на него, наши глаза на мгновение встретились, и мы оба испытали смущение.

Харрис Гевин брал интервью у какого-то студента. Парень был одет в спортивную куртку Абердина, надпись выделялась под ярким светом софитов.

– Да, я знал Дэна. В прошлом году мы вместе с ним учились на первом курсе, ходили на одни и те же занятия компьютерной грамотности…

Хауи встал и навис надо мной, держа в руке бокал. В одном из белых носков была дыра, оттуда проглядывал большой палец.

– Чернокожий парень? – произнес художник и с жадностью выпил бренди. – Не думаю, что Дэн когда-то хотя бы просто разговаривал с чернокожим парнем.

Артур вскочил и запустил обе руки в волосы.

– В чем дело?

– Он все еще жив, – заявил Арт, глядя на меня, но не видя.

Я лишился дара речи. Артур медленно вышел из гостиной и направился вверх по лестнице. Дверь в его комнату захлопнулась. Нил сел и залаял.

– Конечно, он жив, – сказал Хауи, ни к кому конкретно не обращаясь. Он осушил бокал одним глотком. – Сбежал с чернокожим парнем, черт побери!

Мы с Хауи оставались в гостиной еще примерно час, пили бренди, пока бутылка не опустела. Я слушал рассуждения художника о том, что Дэн, вероятно, запутался. Видимо, его решение «сбежать с каким-то чернокожим парнем» на самом деле явилось опровержением раздражающего образа жизни, который Дэнни не хотел вести дальше. Я не знал, что думать – произошло столько событий, что все казалось возможным. Хотя возможность того, что Дэн жив, представлялась очень маловероятной, это, конечно, было более реально, чем присоединение его к какому-то афроамериканцу для поездки по стране на машине.

Распутина травили, в него стреляли, и, в конце концов, утопили. Возможно, и Дэн оказался таким же живучим. Или свидетель ошибся? Есть много людей, похожих на парня, такого обыкновенного, непримечательного… Я часто забывал, как он выглядит.

Было гораздо легче притворяться, что я тоже сбит с толку, как и все остальные, и в тот день отправился спать, гадая, где Дэн. Мне и на самом деле было это неясно. Проснулся я, надеясь, что Дэнни в целости и сохранности вернется домой, я действительно на это надеялся. Чувство самосохранения притупило ощущение вины, у меня сформировалась эмоциональная черствость и безразличие. Это защищало меня от многочисленных срывов, которые могли бы произойти. Но все они оказались изжиты на прошлой неделе. Теперь я удовлетворялся тем, что просто закрывал свое сознание и смотрел на каждое событие, как на происходящее в книге или фильме. Я дистанцировался так, как только мог, и больше не чувствовал обычных эмоций, – скорее, сохранял абсолютное спокойствие. Так, вероятно, живет наркоман, переходя от одного кайфа к другому. Он ничего не чувствует, не ощущает никакого вкуса, ничего не желает – за исключением попадания в ничто, которое так часто принимают за блаженство. На самом деле, оно блаженно лишь из-за прекращения боли. Я мечтал об отсутствии существования и страстно желал этого. И ничего больше…

Хауи закончил речь о восстании Дэна и рассказал мне о событиях дня. Полиция сновала по территории университета, словно осы или надоедливые мухи на пикнике. Они ныряли в здания, приставали к студентам и преподавателям, которые пришли или помочь в поисках или просто поглазеть на разворачивающуюся драму. Администрация, по словам художника, очень нервничала и смотрела на полисменов, как на неизбежный раздражитель. В ректорате до их пор считали, что исчезновение Дэниела Хиггинса стал частью какой-то изощренной шутки или розыгрыша, которая зашла слишком далеко. Декан Ричардсон заверил всех, что если это на самом деле шалость, устроенная в самое неудачное время и привлекшая большее внимание, чем какие-либо проказы в прошлом, то будут применены меры дисциплинарного взыскания – вплоть до отчисления.

На территории университета видели профессора Кейда в сопровождении миссис Хиггинс. Они оба напоминали призраков, одетые в серое и черное. На протяжении дня Хауи видел их несколько раз. Они стояли у края леса за Келлнер-холлом, отдельно от групп студентов. Потом появлялись в коридоре Торрен-холла и читали многочисленные объявления на досках, и даже в «Горошине» сидели в уголке и пили из пластмассовых стаканчиков. Арт сказал, что миссис Хиггинс держала стаканчик руками в перчатках так, словно никогда раньше не касалась пластмассы.

Мы разговаривали, пока не отключились от усталости и алкоголя. Я рухнул на диван, Нил пристроился рядом. Хауи спал напротив меня, на другом диванчике. Мне кажется, я слышал, как он что-то бормотал себе под нос перед тем, как погрузиться в пьяное забытье.

* * *

Среди ночи меня разбудил Арт. Я уже собрался что-то сказать, но он прижал палец к губам и снова исчез в темноте.

Я принял сидячее положение и огляделся, целое мгновение не представляя, где я и что происходит. Гостиная освещалась бледным голубоватым светом луны. Серебристая дорожка бежала по полу и омывала лицо Хауи. Он заснул, откинув голову назад. Рот был приоткрыт, одна нога свешивалась с дивана и болталась в воздухе, вторая стояла на полу. На кофейном столике стояла пустая бутылка из-под бренди.

Насколько помню, я все еще не протрезвел, поскольку во рту оставался неприятный привкус, так что с трудом вспомнил, как оказался на диване.

Часы показывали 12.30. В камине лежало несколько маленьких мерцающих угольков. Арт медленно выпрямился и пошел прочь. Я последовал за ним вверх по лестнице, неуверенный, проснулся или все еще нет.

Мы оказались у него в комнате, где был выключен свет. Артур быстро и молча прошел к окну, словно силуэт, скользящий по комнате, потом поманил меня рукой.

– Вот там, – прошептал он и показал на задний двор. Черные деревья отбрасывали длинные тени на снег, словно ноги гиганта. – Ты его видишь?

Я посмотрел, куда показывал Арт, но ничего не заметил.

– Он вон там… – тяжело дыша, произнес Артур. – Я видел, как кто-то пробежал из леса по лужайке.

– Кто? – прошептал я.

Арт вытянул шею и уставился на пруд.

– Дэн, – выдохнул он.

Что-то шевельнулось у края леса, какая-то темная фигура, едва заметная. Она находилась слишком далеко, чтобы я мог ее четко рассмотреть. Потом это, кем бы оно ни было, бросилось назад в лес.

– О, Боже! – воскликнул я.

Арт еще мгновение неподвижно стоял у окна, затем задернул шторы и включил лампу на письменном столе. Я зажмурился от яркого света.

Артур оказался поразительно хорошо одетым для такого позднего часа. Голубая рубашка была чистой и выглаженной, на простом синем галстуке в глаза бросалась серебряная булавка.

У меня набралось слишком много вопросов. Я начал с самого главного:

– Откуда ты знаешь, что это Дэн?

Арт уселся за письменный стол и уставился на меня, затем склонился вперед, опустив предплечья на колени. На ногах у него были кожаные ботинки, купленные в Лондоне.

– Я не уверен, – объявил он, глядя в пол. – Но знаю, что этот человек, кем бы он ни был, следовал за мной от дома Эллен.

Это объясняло, почему он так одет. Я почувствовал укол ревности.

– Думал, что сегодня сойду с ума, – признался Арт, – после этой новости. Я говорил себе, что он никак не мог остаться в живых. Я имею в виду: ты же был там… Ты сам все видел.

Мне не требовались напоминания. Я помнил, как голова Дэна безвольно качалась на неподвижной шее, когда мы поднимали его со дна лодки. Одно веко оставалось открытым, из-под него болезненного проглядывало что-то белое… Я видел даже слишком много.

– Но сегодня, после того, как я отвез Эллен… Мы ужинали в «Орези», в этом новом неаполитанском ресторанчике. – Он поднял палец и склонил голову набок. – Ты слышал?

– Нет, – ответил я.

– Хм-м-м. В общем, я высадил ее и уже собирался повернуть на Мейн-стрит, но тут увидел, как со стоянки отъезжает белый седан. При других обстоятельствах я не обратил бы на это внимания, но после той новости… Я поехал по трассе 80, потом завернул назад в университет, чтобы проверить, на самом ли деле этот седан меня преследует. Я несколько раз думал, что он отстал, но затем на светофоре оглядывался и видел его. Фары светились на удалении. Это напоминало сцену из фильма ужасов.

– Тебе следовало обратиться в полицию, – сказал я, но Арт покачал головой.

– Знаешь, они сегодня во второй половине дня доставили нас с Хауи в участок. Задали кучу вопросов.

Я испытал шок.

– Не беспокойся. – Артур встал со стула и ослабил галстук. – Твое имя не упоминалось.

Несмотря на сложившееся положение, Арт оставался поразительно расслабленным – и к этой перемене я скоро привыкну. В толпе он вел себя сдержанно и холодно, хотя и нервничал, а потом становился со мной таким, как раньше, несмотря на наши общие воспоминания. Думаю, это, скорее всего, объяснялось чувством вины. Ведь оно может заставить человека ощутить болезненное, мучительное одиночество, если только нет никого, с кем можно вину разделить.

Артур сложил галстук и прошел к комоду.

– Как я и сказал, не уверен на все сто, что это он. Но белая машина следовала за мной на всем пути к дому, а когда я свернул на подъездную дорожку, проехала мимо. Я вошел в дом, обнаружил вас двоих, отключившихся на диванах, побежал наверх с биноклем и стал ждать. Прошло два часа – и я, наконец, что-то или кого-то увидел. Оно бежало через задний двор и в лес.

Требовалось подумать слишком о многом. Полиция допрашивает Арта, в лесу появляется какая-то фигура и, что невероятно, на задворках моего сознания, словно заноза в руке, постоянно присутствует Эллен. Я задумался, рассказала ли она Артуру о моем признании. И волнует ли его это – в том случае, если она рассказала?

– А если это был Дэн? – спросил я. Арт теперь расшнуровывал ботинки. – Что тогда?

– Мы уедем, – ответил он. – Мы уедем из страны.

– Прости?

Он поднял голову.

– Если это Дэн, то это означает, что рецепт работает.

– Но я думал, что ты хочешь как раз этого.

– Да. Просто… – Артур сбросил ботинки и уселся на край кровати, вытянув вперед пальцы. – Я не знаю, – сказал он, рухнул на спину и закрыл глаза ладонью. – Мы обленились, пропустили очистительные ритуалы…

– И что?

– Они – самая важная часть. Тело – на самом деле, душа или дух, да назови, как хочешь, – должно быть готово к бессмертию. – Арт перевернулся на бок и уставился в изголовье кровати. – Мне трудно провести весь ритуал, хотя я и знаю, что это – самый важный элемент.

– К чему ты клонишь?

Артур посмотрел на меня.

– Дэн не прошел очищения. Если он до сих пор жив, он мог… измениться. Не знаю, как лучше выразиться.

– Превратиться в чудовище? – я не мог не рассмеяться.

– Не в физическом смысле, не внешне, – ответил Арт, демонстрируя поразительное терпение. – Юнг говорил, что алхимия является мостом между подсознательным и сознательным. Очистительные ритуалы предназначены для удлинения моста. Чтобы удостовериться, что на поверхность не всплыло ничего опасного. Часть наркотиков, которые принимал Дэн, очень сильно воздействовали на психику, и при определенных обстоятельствах была опасность, что буквально человек сойдет с ума. Вернется к первобытному состоянию.

Я бросил взгляд на закрытое шторами окно.

– Трансмутация идет в обе стороны, – продолжал Артур. – И не всегда – в лучшую.

Что-то не сходилось. Мы разговаривали, как сумасшедшие. Я видел, как Дэн исчез под водой, как его лицо исчезало в чернильной пустоте. Если и существует рецепт продления жизни, то как он может действовать на уже мертвого человека? А если предположить, что Дэнни до сих пор жив (самая безумная идея, к которой я подошел достаточно близко), то зачем ему бродить по лесу ночью? Почему бы ему не выйти и не объявить, что все случившееся – это просто результат очень серьезного недопонимания? И почему боится Арт? Похоже, опасался он не полиции. К полисменам Артур подходил с почти опасной уверенностью, что его превосходящий интеллект – главная защита. Такое отношение передалось и мне, по крайней мере, в какой-то степени. Но было и что-то еще. Его пугал Дэн. «Но почему?» – спрашивал я себя.

Из-за слов Дэнни: «Когда вернусь в университет, то должен сказать Арту, что больше не заинтересован в его поисках камня…»

«Они зашли слишком далеко, – подумал я. – Настолько далеко, что Артур не мог отпустить Дэна».

«…Я не говорю, что все это чушь – я до сих пор думаю, что в этом что-то есть, но мы дошли до опасной черты…»

«Еще одно идиотство, еще одна тайна, связанная с убийством, – подумал я. – Не дури».

Бритва Оккама. Закон отрицания излишеств. Закон экономии доводов. Арт убедил Дэна задержаться еще ненадолго, как и сказал. И Артур не боится, он испытывает чувство вины, путая с ним страх.

– Расскажи мне про предсмертную записку Дэна, – сказал я.

Арт скрестил руки на животе, спокойный, как монах.

– «L’eternite…» – это Рембо, любимый поэт Дэна, – начал Арт. – Я написал это в ночь несчастного случая и оставил у него на кровати. Вначале думал, что записку найдет доктор Кейд, а может, служба безопасности университета – после того, как мы их вызовем. Но то, что записку нашел Хауи, сработало идеально. Бумажник под кроватью оказался еще лучше. Я не знал, где он, и слава Богу, а то сделал бы какую-нибудь глупость, например, выбросил бы в мусорный бак. Тогда его нашел бы Гектор, мусорщик.

«…Или, может, в этом ничего нет, и нам всем просто скучно…»

– А Дэн знал, что пьет? – медленно произнес я.

Арт посмотрел на меня.

– Конечно. Почему ты спрашиваешь?

– Тогда почему он не прошел очистительных ритуалов?

Артур не ответил.

– Арт?

Он закрыл глаза и лежал неподвижно, как камень.

– Арт, – осторожно позвал я. – Я видел стихотворение до зимних каникул. Я заметил его у тебя в комнате.

– Что ты делал у меня в комнате? – спросил он. Глаза оставались закрытыми.

– Не помню, – ответил я. – И это не имеет значения. Речь не о том.

Я вспомнил свой первый день в библиотеке, книгу на столе у Корнелия. «Fiat experimentum in согроге vili»: «Пусть эксперимент проводится на никчемном теле».

– Дэн не знал, не так ли? – спросил я. – Ты дал ему что-то выпить, и он не знал, что это. Ты это планировал, и поэтому…

– Я устал, – перебил Арт и перевернулся на бок. Он уставился в стену, повернувшись ко мне спиной. – Мы можем поговорить об этом как-нибудь в другой раз.

– Думаю, нам следует поговорить об этом сейчас.

Артур молчал, потом все-таки заговорил.

– Завтра мы снова отправляемся на поиски. Тебе следует немного поспать. Это так, Эрик. Неделя была выматывающей для нас двоих.

Вот как. Для него все так просто. Закрыться. Выключиться. Можно сидеть и много часов подряд задавать один и тот же вопрос, а он все равно ничего не скажет.

Я взял подушку и одеяло из своей комнаты и заснул на полу у Арта. Слишком страшно стало спать одному.

* * *

На следующий день я присоединился к поисковой группе в семь утра. Я планировал отправиться вместе с Артом и Хауи, но к тому времени, как оказался внизу, они уже ушли и оставили мне записку на обеденном столе.

Добравшись до университета, я увидел расставленные столы, которые служили указателями. Поисковые группы должны были отправляться прямо из дворика.

Я выпил горячего шоколада из бумажного стаканчика. Когда отряд, наконец, был готов тронуться в путь, нас набралось человек двадцать, в том числе – несколько студентов Абердина. Но, в основном, в команду вошли добровольцы из горожан.

Мы прочесали территорию к востоку от студенческого городка, прошли по хорошо утоптанным дорожкам к оврагам и усыпанными камнями возвышенностями, даже зашли далеко в лес. Иногда снег достигал до середины бедра. Мы осмотрели только половину территории, которую собирались, поскольку стало слишком холодно. Я вернулся к университету примерно час спустя. Пальцы ног и рук онемели.

Я заметил Арта и Хауи в университетском дворе, среди небольшой группы студентов и сотрудников службы безопасности.

– Я удивлен – видеть тебя здесь… – произнес Арт, глядя на заснеженный лес. – Я уже начал думать, что ты пропустишь еще день.

Хауи закатил глаза и кивнул на Артура.

– Вы далеко зашли? – спросил он у меня.

– До первого оврага после основных троп, – ответил я.

Арт прищурился.

– Это совсем недалеко, – заметил он. – Вчера мы осмотрели, как минимум, в два раза больше.

– Да, но вчера был северный лес – растительность гуще, и снега меньше, – заметил Хауи. – И было теплее. А сегодня мороз заворачивает, да еще и ветер пронизывающий.

– Тем не менее… – Артур посмотрел на меня. – Не вижу, как могут помочь эти поиски, если не предпринять более серьезную попытку.

– Не я руковожу поисками, – раздраженно заметил я.

Арт не ответил. К нам подошел сотрудник службы безопасности с красным лицом. Одет он был, словно для катания на лыжах, а на дутой оранжевой куртке бросался в глаза значок – символ принадлежности к службе. Это оказался Ламбл.

– Добрый день, господа, – с улыбкой поздоровался он. – Отвратительный день для прогулок. На улице совсем не хочется находиться. Готов поспорить: сегодня самый холодный день в году.

Он взял со стола стаканчик с горячим шоколадом. Мы все что-то пробормотали в ответ.

– Слышали какие-нибудь новости? – спросил Арт, ковыряя в снегу носком ботинка.

– Ничего, что не слышали бы вы, – ответил Ламбл. – Однако из Бостона прислали пару полицейских. Они вчера вечером заходили к нам в контору.

Артур кивнул. Я подумал, что это было слишком уж показательно.

– А зачем? – спросил он.

Ламбл снял шапку и почесал голову. Солнце отразилось от его персикового цвета лысины, на которой от холода тоже появились красные пятна.

– Как я понимаю, у миссис Хиггинс есть связи в полиции штата в Бостоне. Ее покойный муж дружил со старшим следователем… что-то в этом роде. Если честно, говорили мы мало.

Арт спросил, почему.

– У них было много вопросов о том, что мы уже выяснили. То о чем мы уже говорили с вами, ребята. – Он снова надел шапку. – Но они хотели все повторить. – Ламбл заговорил тише и наклонился поближе к Арту. – Знаете, это было оскорбительно, как будто мы совершенно некомпетентны. Я сказал…

– Но у нас же человек пропал, – сказал Артур, вынул трубку изо рта и осмотрел кончик. – Со всем уважением к вам, это гораздо важнее, чем арест старшекурсника за продажу наркотиков в туалете Гаррингер-холла.

– Правда? – Ламбл скрестил руки на груди. Его обычно веселая улыбка быстро исчезла, на лице появилось мрачное выражение.

– Появляется разочарование, – заявил Арт совсем не примирительным тоном. Он будто бы шел на ссору. – Все ведут себя так, будто с Дэном все в порядке. Я понимаю щекотливость ситуации, – его выражение лица указывало на обратное. – А отсутствие срочности, настоятельной необходимости, в конце концов, мешает решению проблемы. Мы должны предполагать худшее и действовать соответственно.