Текст книги "Жизнь, театр, кино"

Автор книги: Михаил Жаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 36 страниц)

”Да ты пьян?”

Первые кадры появления Жигана снимали около Киевского вокзала. У железной решетки маленького сквера стоял Жиган, который руководил «сложной операцией» при участии своей подруги Маруси и Мустафы. Все, что происходило за кадром, мы видим по его лицу. Вот Жиган, потягивая махорку из «козьей ножки», пристально следит.

'Встречай фронтового друга! Не узнаешь? Ну, Зайцев я!' Так

I/ I/ V/ f—r– I

начался мой первый съемочный день в картине Три товарища

Стоит гражданка с чемоданом.

Крупно – Жиган делает утверждающий знак.

Мы слышим голос: "Гражданка, вы уронили рубль".

Гражданка поднимает рубль, говорит "спасибо", поворачивается к своему чемодану, а чемодана нет.

Крупно – Жиган, улыбаясь, затягивается "козьей ножкой", он явно доволен.

Новый знак, и отрезан со спины у дамы в манто кусок каракуля.

Операция окончена.

Зайцев любил и шутку

Жиган тушит горящую махорку о ладонь, берет поставленный к ногам чемодан и уезжает на трамвае.

Вот и вся сцена. Весь конфликт – его развитие и конец – мы наблюдаем по лицу Жигана и по движениям его руки.

Иван Кырла работал виртуозно, отдаваясь весь роли, – он играл себя, не думая об образе. Все было предельно правдиво и убедительно. Марийский акцент придавал особую остроту его речи, а узкие глаза и обаятельная улыбка делали его таинственно-задорным. Здоров он был феноменально. В сцене "Облава на Жигана" в загородной даче, когда Мустафа с группой из колонии стоит в дверях, я должен, убегая, сбить Мустафу! Не тут-то было! Я мог разбить себе скорее плечо, чем сдвинуть его. Пришлось просить, чтоб он поддался.

'Возвращение Максима'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг. Ленфильм'. 1937 год. Профессиональным жестом мой Дымба брал кий, думая про себя: 'Бедный Максим! Трепещи!'

Эта сцена – "Малина на загородной даче" – для Жигана была очень важной: пьяная вечеринка, устроенная для сманивания ребят из колонии, должна быть и отвратительной по разнузданности, и манящей по веселью и задору.

Жиган поет:

Нас на свете два громилы, Там-тербим-бумбия!

Один я, другой Гаврила,

Там-тербим-бумбия!

– лихо перебирая на гитаре.

Пьяные голоса девиц и визгливо играющая гармошка в руках Маруси создавали возбужденную атмосферу.

Я был целиком во власти сцены, глаза пьяно блестели, руки мяли плечи подруги, песня звучала озорно.

'Возвращение Максима'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг. 'Ленфильм'. 1937 год. Сцена 'Опьянение Дымбы' была снята одним куском, без дубля – редчайший случай в кино

Снимали монтажные планы и куски, приходилось все время возвращать себя в "угарное" самочувствие.

Всеволод Пудовкин стоял в группе режиссеров, и я заметил, что он усиленно смотрит на меня, не отрывая глаз.

В перерыве он подошел ко мне и, разговаривая, стал незаметно обнюхивать.

– Ты что меня нюхаешь? Я не...

– Понимаешь, меня уверяют, что ты действительно пьян... Экк тебя подпаивает... Какая чушь... от тебя и не пахнет... Значит, ты... ловко возбуждаешься... Молодец! Пойдем, подыши на них, а то не верят! Всех обманул!

'Возвращение Максима'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг. Ленфильм'. 1937 год. Обеденный перерыв. Граф Шереметев ('Петр Первый') в гостях у Максима ('Возвращение Максима'). Слева направо: режиссер Л. Трауберг, оператор А. Москвин, М. Тарханов (Шереметев), Гр. Козинцев, Б. Чирков (Максим) и я

’’Своих не узнаешь!”

...Прокат картины был небывалый. Я читал информационную заметку, что «Путевка в жизнь» три раза обошла вокруг света, – таков был ее прокат. Она шла во всех кинотеатрах и даже в Большом зале консерватории. В то довольно суровое и холодное время, когда с топливом было плохо, чтобы сохранить зал, его сдали в аренду «Межрабпомфильму», который и устроил там кинотеатр «Колосс».

"Путевку в жизнь" прокатывали в "Колоссе" в течение нескольких месяцев с утра до вечера при переполненном зале.

Этот кадр назывался 'Марш свободных анархистовСолдатку Дусю играла Н. Ужвий, Дымбу – я

Вступительный текст в картине «Слово к зрителю» читал В. И. Качалов.

Первых советских киноактеров публика не всех знала по фамилиям. Баталова знали прекрасно, он уже снялся в главных ролях в "Аэлите" и в "Матери". "Путевка в жизнь" была его третьей картиной. К тому же он с большим успехом сыграл в Художественном театре в пьесе "Бронепоезд" Ваську-Окорока.

'Выборгская сторона'. Режиссеры Г. Козинцев и Л. Трауберг.

Ленфильм'. 1938 год. '...Я Дусенька!.. Графинь лобызал, а то вас!.. Эх!.. Я не тюрлюм, тюрлюм, тюрлюм!..' – с пьяным надрывом распевал Дымба

Меня публика не всегда узнавала. Однако сыграв Жигана, я начал испытывать довольно неприятное ощущение: стоило только мне появиться в местах скопления публики, будь то трамвайная остановка, стоянка такси или магазин, как вокруг меня вскоре образовывалась пустота. Окружающие сначала как-то испуганно глядели на меня, а потом, держась за карманы, пятились и отходили. Первое время я терялся, не понимал, в чем дело, даже думал, что от меня пахнет нафталином или чесноком, но товарищи все объяснили:

– Чего ты волнуешься, это вполне естественно. Каждый день во всех кинотеатрах крупно, во весь экран показывают лицо жулика Жигана, – ты ведь играешь его без грима. Ясно! Поэтому человека беспокоит твое лицо, когда он сталкивается с тобой в жизни.

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои – рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

И действительно, на меня долго смотрели довольно подозрительно:

– Черт его знает! Говорят, артист, а может, жулик, лучше от греха подальше!..

Я жил и живу в Москве, но снимался много и часто в Ленинграде.

После "Путевки" я начал сниматься в "Грозе" на студии "Ленфильм".

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои – рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

Как-то вечером, возвращаясь с съемки, я зашел на Невском в ночной магазин. Ожидая, пока продавец завернет покупку, я увидел в зеркальной витрине, против которой стоял, как ко мне в карман опустил руку вихрастый паренек лет десяти. Он, наверное, заметил, как я положил туда сдачу.

Вероятно, от волнения (был он не бледный, а какой-то прозрачный) свою операцию проводил неловко и неуклюже, тыча меня в бок пальцами.

Я мог бы взять его за руку, но пожалел – он трясся, как осиновый лист.

"Господи! Ну бери скорее и уходи", – подумал я.

Малыш вытащил бумажку, тяжело вздохнул, быстро отошел и затерялся среди покупателей.

Когда я вышел из магазина, меня кто-то окликнул:

– Товарищ Жаров!

'Падение ангела'. Сценарий, написанный В. Скрипицыным, был просто детективом. Его герои – рецидивист Васька-Ангел и Валька. Фильм не вышел, а кадры, где я снят с К. Тарасовой, остались. Вот побег из 'малины' Роль Васьки-Ангела была остра и, наверное, полюбилась бы зрителю как один из вариантов

погодинских аристократов

Я оглянулся, – в глубине ворот стоял длинный, худой, лет семнадцати парень, который держал моего вихрастого малыша за руку.

– В чем дело? – спросил я.

– Вот вам ваши три рубля! Извините его, пожалуйста, -произнес парень сиплым голосом. – Эх, ты, зануда! Своих не узнаешь! – И торопливо замахнулся на совсем уже зеленого, сжавшегося в комочек мальчишку.

Это не анекдот, это подлинная правда.

И рассказал я ее без прикрас, не изменяя факта, чтобы сосредоточить внимание вокруг огромной силы воздействия на зрителя художественного образа, силы, идущей с экрана, о которой мы часто забываем. Я не встречал подобного в театре.

Я не помню, чтобы в актере, играющем в театре пьяницу или хулигана, оборванца или жулика, зритель, встречаясь с ним в жизни, искал те же качества, которые он видел у него в театре.

Курьезы профессии

Могу сказать, что у меня в связи с исполняемыми ролями в кино бывали и другие курьезы. Я играл роли, в которых мне приходилось выпивать, – это был Дымба в «Возвращении Максима», дьяк Гаврил в «Богдане Хмельницком» и еще две -три роли из восьмидесяти сыгранных мною, и тем не менее меня преследует молва, что я любитель выпить и в жизни. Я не хожу в ресторан, потому что ко мне обязательно подойдет какой-нибудь незнакомый товарищ и скажет: «Михаил Иванович, разрешите с вами выпить». И если я откажусь, он ужасно обидится, а если еще добавлю, что «я непьющий», -улыбнется, разведет руками: «ну и ну», и, вытаращив глаза, уйдет.

Я редко отдыхаю, но однажды приехал в дом отдыха в Гагру. Южная жара, прилетел я на самолете в светлом шерстяном костюме. Пока сестра оформляла мою путевку, я сидел в вестибюле. Вокруг ходили отдыхающие – загорелые, оживленные, в легких костюмах, прозрачных майках. Останавливались, здоровались, узнавали.

– А, товарищ Жаров! Приехали отдыхать? – тряся руку, интересовался какой-то густой бас.

– Да, отдыхать, – я устал, мне жарко, говорить лень.

– А может, лечиться?

– А может, и лечиться.

– Сердце? – продолжает он свой ненужный ни ему, ни мне допрос.

– Да. Сердце... – отвечаю я безразлично.

Тогда он щелкает языком, закатывает глаза и, сокрушенно качая головой, охает:

– Ай, яй, яй! Сердце! Вот видите... Нельзя много... того...

!

– и делает щелчок по шее, который означает "за галстук". – Пора и успокоиться, уважаемый наш дядя Миша!

На этот раз я ужасно обиделся:

– Послушайте, дорогой племянник! Почему вы делаете этот жест... Ведь я с вами никогда не выпивал.

– К сожалению... дорогой... к сожалению, не выпивали. Да вы не обижайтесь... все знают по кино, что вы любите заложить! – смущенно оправдывался он, и кружок, образовавшийся из отдыхающих, весело хохочет.

– А вам не кажется, что все эти недоразумения происходят только потому, что в нескольких картинах мне пришлось, как вы выразились, ловко заложить?

– Да... да... возможно... Ох!.. И вкусно же вы пьете... однажды, смотря вашу картину, я не мог дождаться конца, пошел в буфет и выпил так же, как вы, – с удовольствием.

В картине "Возвращение Максима" приказчик Дымба -отменный бильярдист, он король санкт-петербургского бильярда.

Играя Дымбу, я с треском и шикарно закладываю шары – "от двух бортов в среднюю".

После картины стоило мне зайти в бильярдный зал, как начинались просьбы показать класс – сыграть с кем-нибудь. Просьбы шли с определенным желанием проверить меня, -играю ли я так же ловко в жизни, как на экране, или нет. Хитрость была шита белыми нитками, и я, пожимая плечами, отвечал тем же:

– Мне сейчас, к сожалению, некогда, да и вряд ли среди вас найдется партнер, равносильный мне.

Все улыбаются – друг друга поняли отлично.

Но однажды один из бильярдистов без подхода спросил меня:

– Товарищ Жаров, это вы сами в "Выборгской стороне" закладываете шарики в лузу?

– Сам! – ответил я.

– Нет, не сам, – возразил нахально он.

– Почему? – возмутился я.

Вы понимаете, в чем ехидство этого разговора: закладывать "за галстук", – так это я, а вот закладывать шарики в лузу, -так это не я. Хотя шарики-то как раз закладывал именно я.

Сцену на бильярде с Чирковым – Максимом надо было играть виртуозно, чтобы ни на одну секунду у зрителя не возникло подозрения, что играют люди, никогда не прикасавшиеся к бильярду, что для актера вообще вполне допустимо и вероятно. Не может же актер во всех профессиях, которые ему приходится играть, быть виртуозом, можно и не уметь играть на бильярде. Важно и нужно, чтобы "хватка" и вся "посадка" роли были сделаны с точным знанием профессиональной характерности героя, и мы с Борисом Чирковым с большим удовольствием прошли курс бильярдной игры под руководством известного мастера кия, ленинградского бильярдиста, которого все любовно называли Жора.

Эти курьезы возникают только с киноактерами. Хроника, мир научных открытий приучают зрителя верить в реальность существования и героев художественных фильмов.

Позже я расскажу, как и почему я сыграл в трилогии о Максиме у режиссеров Трауберга и Козинцева роль Дымбы, когда картина была уже почти закончена с другим артистом.

В. М. Петров "Гроза”

Однажды в 1933 году я прочитал в газете «Вечерняя Москва» о том что режиссер В. М. Петров на студии «Ленфильм» для кинокартины «Гроза» начал пробу актеров.

"Все ясно! Актер ты или ничто – решит эта картина", – сказал я себе, не имея никакого основания к такой постановке вопроса, за исключением того, что я играл Кудряша и Тихона много раз в районном театре и в Казани.

Особенно был увлечен Тихоном. Я любил этого забитого человека и вкладывал в драму несчастного всю свою душу, что произвело впечатление даже на прессу. Критика так и писала: "Роль была сыграна душевно!".

В Камерном театре А. Я. Таиров предложил мне опять играть Кудряша. Спектакль был уже на износе, но я вошел в него с удовольствием, и сцену в овраге мы с Варварой играли молодо, задорно и очень влюбленно. Несмотря на некоторую смелую, с моей стороны, трактовку "интимного свидания молодых людей", – она смотрелась целомудренно.

Узнав, что актерские пробы уже происходят, я не находил себе места от волнения. Что делать? Как поступить? Хочу играть Кудряша! Может быть, написать письмо режиссеру, попросить его посмотреть меня в театре. Но ведь он в Ленинграде и вряд ли поедет... Так, однажды, раздираемый сомнениями между желанием участвовать в съемках и возможностью это реализовать, я медленно

разгримировывался, когда вдруг билетер принес мне записку: "Видел сцену в овраге, – хочу вам предложить Кудряша в картине "Гроза". Владимир Петров".

Вы думаете, что у меня закружилась от счастья голова? Нет, тогда она у меня не кружилась – я был молод, здоров, очень хотел сниматься и... через три дня, мило принятый и обласканный В. Петровым, я уже сидел в его кабинете на "Ленфильме".

– Какую сцену вы хотите сделать для пробы?

– С Варварой.

– Это ясно, но у меня сегодня нет Варвары. Ирина Зарубина занята в театре, а вечером вы уезжаете. Придется снять вас одного – для художественного совета!

Когда меня стали гримировать и вместо привычного парика, лишь слегка завили волосы и когда я обнаружил на усах, которые лежали на столе следы старого лака, в голову полезли разные мысли: "Ага, значит, до меня уже пробовали кого-то из ленинградских актеров и поэтому со мной халтурят". А уж после того, как оператор В. Гарданов как-то небрежно поставил для моего портретного плана всего две лампы, интересуясь главным образом какими-то лучами "в размывку", на фоне, за моей спиной, – мне стало совершенно ясно, что вся процедура моей "пробы" нужна только для сравнения с другими, уже отобранными актерами и ничего общего не имеет с творческой оценкой кандидатуры на роль.

Придя к такому выводу, я свободно и даже озорно сделал все, что от меня требовали на пробе, и уехал в Москву злой, "кляня свою судьбу", решив больше не думать о "Грозе".

Но через два дня, к моему огромному удивлению, я получил телеграмму: мне предлагали приехать немедленно для

заключения договора на роль Кудряша! Бедное сердце, я понимаю, почему оно иногда лопается: я не ехал, – я летел, я мчался.

И вот вчерашний "интриган" (в моих глазах!), а сегодня уже "чудесный и милейший" второй режиссер Н. Дориан повел меня в просмотровый зал.

Никто не знает, сколько горя, сколько несчастных минут и горьких разочарований принес просмотровый зал мне, как, наверное, и любому другому актеру, за мою длительную и сложную жизнь в кино...

– Нет! Мне не понравилась моя проба Кудряша, говорю вам

честно и откровенно, – ответил я Дориану на вопрос, который он задал мне с поощрительной усмешкой: Ну, как,

понравилась проба?". – Что-то Кудряш гримасничает, вместо того чтобы просто и естественно быть веселым. Нет, нехорошо. Правда? А как вы думаете? – спросил в свою очередь я Дориана.

Он посмотрел на меня каким-то лукавым глазом, хмыкнул и, покачав головой, сказал:

– Ну и молодец же вы, молодец! Конечно, только так и надо себя вести при отличной пробе – умно и скромно. Молодец!

Как? Значит, он подумал, что я дипломатничаю или, что еще хуже, кокетничаю, то есть набиваю цену!.. Мне стало ужасно стыдно и обидно: я открыл ему свое сердце, поделился с ним моими сомнениями искренне, а он во всем увидел только одну корысть... Зачем же... вот так... взял и закрыл еще один "клапаночек" в моей душе! Жаль! Очень жаль!

Кабаниха и Феклуша

Сниматься в «Грозе» было истинное наслаждение. Моей партнершей, о которой говорил В. Петров, была Ирина Зарубина. Ее Варвара – сочная, добродушная и бесконечно ленивая, была лучшей в галерее Варвар Островского.

"Золотые" старухи Е. Корчагина-Александровская и В. Массалитинова, играя Феклушу и Кабаниху, показывали виртуозное мастерство. За их внешне скупыми действиями чувствовалось такое кипение жизни, богатой внутренним содержанием, что, например, сцена, где они пьют чай, мирно беседуя, стала уникальной. Ее надо хранить навечно – это предметный урок высшего актерского мастерства.

Как-то Владимир Михайлович мне сказал:

– Приходи сегодня вечером на съемку старух, отмени все свои похождения и посмотри, как они работают – одна перед другой. Этого ты больше никогда и нигде не увидишь!

И я пришел. За столом, казалось бы, совершенно мирно беседуя, сидели две старухи: одна постарше Феклуша -Корчагина, а другая помоложе Кабаниха – Массалитинова. Происходил турнир талантов: кто кого прижмет к доске.

И все тихо, ласково.

– А ты не устала, Варюша?

– Ну, что ты, Катюша! Может, ты хочешь полежать?

– Я? Нет!

– А я и подавно!

Говорили они в паузы, отдыхая и нежно подкалывая друг друга, но как только начиналась съемка, – все замирало.

Ни съемочного аппарата, ни микрофона для них не существовало. Была полная отдача, с одной стороны, ролям, в которых каждая буква, каждое произнесенное слово Островского были полны глубокого чувства и смысла, а с другой, – хитрому и пристальному взгляду – прищуру на партнершу: "Ах! Как бы она меня не обштопала".

Все участники съемки – осветители, рабочие, все, кто был в павильоне в это время, были подчинены творческой "литургии" этих старух.

Было тихо, как в храме. Все говорили шепотом, ходили на цыпочках, и только изредка тетя Катя спрашивала Петрова, указывая на микрофон:

– А этот колдун-то слышит нас там?.. Мы не тихо говорим, я-то громче не буду... Вот, может, Варвара хочет погромче?

Но Варвара, сосредоточенная и величественная в своей роли, только молча качала головой, шепча про себя текст.

И если все было хорошо, то Варвара широко улыбалась своим на редкость характерным и обаятельным лицом и, протянув руки к микрофону, говорила:

– Ух! Синхрончнк, дорогой. Спасибо!

Если же не удавалось, – ворчала, грозя кулаком:

– У-у! Проклятый синхрон!..

М. Тарханов и М. Царев

На Венецианском фестивале, куда В. Петров возил картину и где она получила золотую медаль «Гран при», было отмечено, что ансамбль исполнителей вызывает восхищение. И действительно, ансамбль был великолепным. Кроме уже названных артистов, роли играли: Алла Тарасова – Катерина, Михаил Царев – Борис, Иван Чувелев – Тихон и Михаил Тарханов – Дикой.

С Тархановым нас сблизили две большие работы – "Гроза" и "Петр I". Совместные поездки в Ленинград, жизнь бок о бок в гостинице и наконец работа укрепили наши дружеские отношения. Сколько актерских дум, замыслов, несбыточных мечтаний обсудили мы с ним в долгие бессонные ночи, возбужденные до предела после съемок.

'Петр Первый'. Режисер В. Петров. Ленфильм'. 1937 год (1-я серия) и 1938 год (2-я серия). Верный друг Алексашка во всем подражал Петру, 'минхерцу', он даже внешне старался походить

на Петра

Уезжая со "стрелой" после спектакля или работы на студии, мы старались успокоить расходившиеся и обостренные нервы сначала в вагоне, а если это не удавалось, то на первой остановке.

Смотря понимающими глазами друг на друга, мы молча вставали и шли на станцию. Нам молча наливали, мы также молча выпивали и также молча шли в вагон спать.

Такк, шаг за шагом, кропотливо добиваясь, пробуя, искали мы грим Меншикова

Такк, шаг за шагом, кропотливо добиваясь, пробуя, искали мы грим Меншикова

Так, шаг за шагом, кропотливо добиваясь, пробуя, искали мы грим Меншикова

И представьте себе, после легкого покрякивания и магических слов Тарханова: «Вот так и гибнут люди!», которые были сигналом тушить свет, мы засыпали мгновенно!..

Утром Тарханов, чисто выбритый, свежий и бодрый, являлся на работу. Во время съемок он бывал молчаливо-сосредоточен, сидел на своем месте за стаканом крепкого чая. Будучи тяжело больным, он все делал охотно, не высказывая ни малейшей жалобы. Эта дисциплина укоренилась в нем после трудной жизни в провинции, в борьбе за свое место на сцене. Больных хозяин не любил.

На съемку 'Взятие крепости' приехали Алексей Николаевич Толстой с женой Людмилой Ильиничной. Толстой долго глядел на меня, а потом задумчиво произнес: 'Да... Вот он какой...

Меншиков!.. Интересно !'

Две мелодичные песенки, которые я пел в "Грозе", были взяты из фольклорного сборника и мною интерпретированы по-современному. Слова Кудряша:

Ходил, гулял в полночь глухую Я по кладбищу завсегда

– очень хорошо контрастировали с настроением после любовного свидания, когда утомленные и счастливые после гулянки Кудряш и Варвара лениво расходятся по домам.

'Петр Первый'. Меншиков, не задумываясь, уступил Катерину

Петру. 'Ударьте его по щеке!' – посоветовал режиссер, и А.

Тарасова ударила...

Сцена Бориса с Кудряшом была сценаристом перенесена из оврага в комнату дома Дикого. Развалясь на койке и бренча на гитаре, Кудряш подтрунивает над Борисом.

Гитара давала мне возможность акцентировать слова, а сделанное в паузе глиссандо придавало тексту игривый смысл – собирались ведь на свидание в овраг!

'Петр Первый'. Петр в гневе был страшен: 'Врешь, светлейший, воруешь!' – прорычал Николай Симонов и поднял кулак. 'Сейчас

убьет' – подумал я и закрыл глаза

Эта встреча явилась для нас с Михаилом Царевым началом длительной творческой дружбы.

'Верю! Снимаем!' – скомандовал режиссер В. Петров. И снял

Талантливый актер романтической школы, лучший исполнитель Чацкого, Арбенина и многих других ролен героического репертуара, а также Армана Дюваля, он в то же время великолепен и в характерных ролях.

Трудную и безликую роль Бориса Царев играл точно и интересно – малодушным, бесхребетным, красивым молодым человеком. Он был замечательным партнером для Аллы Тарасовой, которая, несмотря на сильно сокращенный текст роли, сумела создать превосходный образ Катерины. Это была триумфальная победа актрисы.

'Петр Первый'. Н. Черкасовым я встретился впервые на съемке 'Петра Первого', где он играл царевича Алексея

Снимаясь в «Петре 1», мы с ней всегда вспоминали нашу «Грозу», где работалось легко и радостно.

Когда "Гроза" вышла на экран, она имела успех и принесла популярность актерам. В ту пору вообще не было, кажется, кинотеатра, в котором не шла бы какая-нибудь картина с моим участием. Это было радостно, но и очень стесняло.

'Петр Первый'. Оператор В. Гарданов снимал так , что становились видны малейшие душевные переживания

Ребятишки поодиночке, а то и дружными стайками бегали за мной и, в зависимости от их темперамента или картины, которая шла в данный момент в соседнем кино, кричали: «За что убил Мустафу?» или, приплясывая, пели:

Мой папаша пил, как бочка,

И погиб он от вина.

Я одна осталась дочка И зовусь "мамзель Нана".

А то вдруг, крикнув хором: "Эй, цыпленок жареный", смеясь, разбегались.

Однажды мне навстречу вылетел из ворот парнишка лет двенадцати; увидев меня, остановился, вытаращил глаза, а потом, вбежав обратно в ворота, стал истошно орать: "Петька! Петька! Жаров идет!". И я уже представил, как сейчас выскочит вихрастый Петька и как они оба начнут мне в спину кричать разные разности, но... Петька не появлялся, хотя мальчишка и продолжал орать. Я заинтересовался, в чем дело.

Почему нет Петьки? И когда подошел к воротам, невольно заглянул во двор.

'Петр Первый'. Бывший пирожник, а теперь светлейший князь и первый губернатор Санкт-Петербурга пускал в ход при нужде и

кулаки

В глубине двора бегал вихрастый мальчишка с длинным шестом, гоняя голубей: "Киш, киш, киш!", и на истошные крики: "Петька! Петька! Жаров идет!", также истошно

прокричал: "Фиг с ним!.. Киш! киш! киш!".

Меншикова

И тут я «с горечью» понял и философски оценил, что каждый – раб своей страсти.

Драгуны Меншикова в резерве. Еще минута, и Петр бросит их в бой