Текст книги "Жизнь, театр, кино"

Автор книги: Михаил Жаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 36 страниц)

«Шахматная горячка»

В 1925 году Хосе Рауль Капабланка приехал в Москву на шахматный турнир. Кинематографисты «Межрабпома» решили использовать его приезд и снять короткометражную комедию по сценарию Н. Шпиковского. Режиссер Всеволод Пудовкин, это была его первая самостоятельная работа, и оператор Анатолий Головня сняли веселую картину, которая как «сенсационная комедия „Шахматная горячка“ с участием дона Хосе Рауля Капабланки» вышла на экраны. Она была интересна и тем, что в эпизодических ролях, шутки ради, внося свой дружеский вклад в шахматное искусство, снимались не только ведущие актеры, но и режиссеры, шахматные болельщики – межрабпомовцы. В главной роли любителя был Фогель. У всех остальных – у Протазанова, который играл аптекаря, завертывающего пациенту вместо пузырька с лекарством ферзя, и Райзмана, у Пудовкина и Барнета, у Кторова, Наташи Глан, Самборского – ну, почти у всех были маленькие эпизодические роли, которые они играли с удовольствием и озорно. Я играл веселого маляра.

Картину, правда, она была короткометражная, сняли в рекордно короткий срок – в шесть или семь дней.

Капабланка, Маршалл, Рети, Грюнфельд и другие мастера тоже фигурировали в картине – их изображения ловко смонтировали, взяв куски из хроники. Картина получилась смешная и имела успех

Владимир Фогель

Герой многих комедий, в том числе и «Шахматной горячки», Владимир Фогель был замечательным комедийным артистом. Судьба его, к сожалению, кончилась трагически.

Получив воспитание в школе Льва Кулешова, он вместе с В. Пудовкиным, Б. Барнетом и другими вскоре отделился от группы и начал свой самостоятельный путь.

Талантливый и своеобразный актер, В. Фогель обладал всеми данными, чтобы быть ведущим комиком мирового экрана.

Худой, с прекрасно тренированной фигурой, мрачный, в очках, он был представителем милой человеческой разновидности интеллигентов, которые на земном шаре, занимая исполнительские посты и службы, не имеют никакого решающего значения для судьбы человека.

Он в меру умен и в меру растяпа. Обаятелен в доброте и беспокоен в задумчивости. Девушки его любят и легко оставляют, не думая, что он может страдать. Ему верят, и его же обманывают. Таков был герой Володи, весьма схожий с ним самим.

Друг В. Пудовкина, он находился всецело под его влиянием.

Он обладал дарованием эксцентрика. И учитель его Л. Кулешов эффектно и гротескно подавал Фогеля в своих пантомимах "Картины без пленки". Но Фогель этим не довольствовался и стал одним из убежденных поклонников реалистического метода игры и раскрытия образа.

Трудолюбивый, он всегда работал жадно и так много, стараясь ничего не упустить, что у нас, его друзей, даже создавалось впечатление, что эта торопливость вызвана какими-то скрытыми мотивами.

Он очень любил семью. Человек высоких моральных качеств, чистый и застенчивый, он никогда не произносил непристойных слов и, смущаясь, как девица, краснел, если при нем ругались походя и зря.

Вечно озабоченный, он был либо непоседа и торопыга, либо вдруг мог долго стоять, глядя в одну точку.

– Володя!

Молчание.

– Володя!

– Да, да!.. Ты меня звал?

– Звал, несколько раз, но ты о чем-то мечтаешь?

– О жизни, дружище, о жизни...

Думать о жизни мучительно и озабоченно, вероятно, долго нельзя – он заболел. Его поместили в нервно-психиатрическую лечебницу...

Как-то во время съемок "Белого орла", пока в павильоне снимали Вс. Мейерхольда, В. Качалов, выпив чего-то из фляжки, которая всегда находилась у него в кармане мундира, пригласил меня в буфет.

В ожидании наших съемок, я играл его секретаря, Василий Иванович рассказывал мне множество увлекательных случаев из своей жизни, из жизни старой Москвы и актеров.

Так я узнал, что ему, молодому студенту, который был принят в труппу, – дело происходило, если мне не изменяет память, в Вильне, – антрепренер порекомендовал переменить для сцены фамилию.

"Вам не кажется, что не очень благозвучно для девочек: "Шверубович, Шверубович, бис!" Чувствуете,– нехорошо. Надо переменить".

"Я об этом как-то не задумывался. На какую же?" – смущенно спросил Качалов.

А вот посмотрим, – сказал антрепренер, развертывая свежий номер газеты. – Вот, пожалуйста, умер генерал Василий Иванович Качалов. "Качалов, Качалов, бис!" – прикинул антрепренер. – А?.. Удобно! Ну вот и отлично – один Качалов умер, а другой родился. Согласны?"

– Так я и стал Качаловым... – заключил Василий Иванович. -А то, вот еще с Мишей Климовым... у нас был случай на масленой...

Но в это время я почувствовал, что на меня кто-то пристально смотрит; быстро повернув голову, я увидел, как из темноты коридора, поблескивая очками, на меня глядел Владимир Фогель.

Я вышел:

– Верить ли глазам? Владимир, ты?

– Как видишь.

– Отпустили? Отдохнул, пойдем к нам, – и стал тащить его в буфет.

– Нет, нет! И не кричи, пожалуйста, я гуляю. Соскучился и вот пришел.

Он был возбужден, белая рубашка была расстегнута, тонкая шея и худые, впалые небритые щеки его очень старили. Глаза, обычно мягкие, с грустным юмором, беспокойно бегали.

– Володя, что случилось? – спросил я тревожно, после того как он буквально затиснул меня под лестницу, где лежали ковры и дорожки.

– Нет, ничего не случилось! Я хочу тебе сказать... посоветовать... Чтобы ты не работал... много... Надо чаще отдыхать... Верь мне, а то потом... трудно успокоить инерцию -хочется работать... В больнице не могу отдыхать... Тишина меня угнетает, – говорил он торопливо, заикаясь и очень убежденно припечатывая слова.

– Володя, но ведь это для тебя необходимо. Ты не рассчитал свои силы – устал. Милый, надо отдохнуть!

– Да, да, спасибо. Иди! Тебя зовут на съемку, и я сейчас пойду, прощай.

Мы с ним поцеловались, и он ушел... Навсегда.

Через два дня, 10 июня 1929 года, мы его хоронили.

Мэри Пикфорд

«Межрабпом-Русь» получил сведения, что приглашенные им в гости американские артисты – популярные звезды мирового экрана – супруги Мэри Пикфорд и Дуглас Фербенкс 21 июля (это было в 1926 году) приезжают в Москву.

Нельзя описать, что творилось у Белорусского вокзала. Возбужденные поклонники "маленькой Мэри" и "Багдадского вора" заполонили всю Тверскую, балконы, окна и даже фонари были утыканы поклонниками Мэри – "мэринами", как их окрестила языкастая Москва.

Я схватил штатив, Ю. Райзман – ящик с кассетами, кто-то -аппарат, и только тогда милиция нас пропустила на перрон как операторов кинохроники.

Поезд остановился, толпа рванулась к вагону, сметая все на своем пути, с дикими криками: "Мэри, Мэри!". Мы еле спасли аппараты.

Автомобиль, в который, с трудом протиснувшись через толпу, уселась Мэри Пикфорд, был немедленно смят – на крыльях и багажнике сидели ребята.

Остановились наши гости в гостинице "Савой".

Москва была в те дни в трауре – в Колонном зале Дома союзов стоял гроб с телом Ф. Э. Дзержинского, и москвичи, длинными шеренгами, с траурными знаменами направлявшиеся в Колонный зал, были возмущены неуместными криками и воем стоявшей перед окнами "Савоя" толпы мальчиков и девочек – "мэринов". Заполнив весь переулок, они истошно и дико орали, требуя к окну то Мэри, то Дугласа, не уважая и не считаясь со скорбью москвичей.

На студии был устроен прием очень скромно, без приглашенных, присутствовали только режиссеры, актеры и руководство "Межрабпома". Прием был, как говорили остряки, "постный", непривычный для избалованных гостей, но гости вели себя очень тактично. Много и роскошно улыбались, показывая белоснежные зубы.

Их без конца снимали. Мэри показала безукоризненное владение ракурсами, очень мило и обаятельно позируя во все стороны.

Дуглас Фербенкс сделал несколько своих знаменитых прыжков. Это был красивый человек с фигурой спортсмена, очень подвижной и ловкий.

Мэри Пикфорд, которую я видел впервые, была уже немолода, но выглядела великолепно. Когда ее

фотографировали, она сидела рядом с В. Малиновской, нашей "звездой", героиней нашумевших картин – "Медвежья свадьба" и только что выпущенного боевика "Человек из ресторана". Просмотрев эту картину, в ней снимался М. Чехов, супруги ничего не сказали. Миссис Пикфорд, мило поцеловав Веру, снисходительно похлопала ее по руке.

Вера расцвела от счастья. Вообще она не страдала гипертрофией чувства собственного достоинства. Она была наивна и бездумна. Уехав потом за границу, она вела там бродячую жизнь и погибла в каком-то кабаке. Несмотря на то, что она была почти в два раза моложе Мэри Пикфорд и интереснее, на фотографии Мэри получалась свежее и красивее, потому что умение держать себя в режиме, быть всегда в форме и даже умело применять косметику – это тоже искусство, а Пикфорд владела им в совершенстве, играя в сорок лет восемнадцатилетних.

«Дорога к счастью»

Однажды художник и режиссер С. В. Козловский обратился ко мне:

– Миша, вот сценарий, прочти повнимательнее, а завтра поговорим.

Это была история молодого крестьянина, который был призван в армию. В деревне он оставил жену и дочь. В Москве познакомился с фабричной работницей, молодой девушкой, и между ними возникла любовь. Сюжет был жизненный, как великое вечное: она, он, она. Жена в деревне умирает при родах. Убитый горем Егор приезжает в деревню. Полюбившая его работница берет на воспитание двоих девочек, и в результате образуется хорошая, счастливая семья. Вот и весь сюжет. Сценарий мне понравился.

'Его призыв'. Режиссер Я. Протазанов Межрабпом-Русь'. 1925 год Козловский ответил:

– Очень хорошо! Значит, тебя и буду снимать. Спасибо, Яков Александрович, за совет – актер в кармане! – сказал он подошедшему Протазанову.

– Поздравляю. Не подведешь? – шутливо спросил он, хлопнув меня палкой.

– Ваш ученик, – ответил я, почесываясь.

Протазанов сказал:

– Если будут сомнения, трудности, – посоветуйтесь со мной! Не стесняйтесь! Ну, ни пуха, ни пера!

"Идите к черту!" – ответил я про себя, следуя "обычаю", который требовал только такого ответа.

Козловского я спросил:

– А почему все-таки вы меня выбрали на эту роль, когда кругом такие замечательные артисты?

Вместо ответа Козловский сказал:

– Ты должен внести в роль свою жизнеутверждающую радость. Ты общительный; что-то всегда весело рассказываешь, со всеми одинаково мил, и где ты бываешь, там тепло и весело. Вот я и хочу, чтобы Егор, которого я предложил тебе сыграть, был бы таким же непосредственным, как ты. Он должен быть умным, добродушным и сердечным человеком, и – ради бога – не старайся придумывать какую-нибудь сногсшибательную характерность – он не косой, не заика и не горбун. Вы, молодые, в погоне за острой характерной деталью можете "измордовать" любой образ.

Фильм 'Его призыв ' я репетировал сперва с Н. Баталовым, затем с Ив. Коваль-Самборским. Все менялось, все зависело от актера:

мизансцены, кадры

Твоей партнершей будет великолепная актриса театра Вахтангова – Елизавета Алексеева. Она статная и красивая. Ты видел, как она играет Виринею. В остальных ролях будут заняты тоже "неплохие" актеры: Блюменталь-Тамарина, Поль и Таня Мухина. Состав актеров, как видишь, дай бог! -закончил он.

Таня была девочка-вундеркинд, и ей прочили большую будущность. Мою дочку в нашей картине она играла очаровательно. Но, к сожалению, заняв ее в нескольких картинах, где нужна была ее наивность и детскость, Таню снимать перестали. Она выросла. Ее судьба мне неизвестна.

Один из самых первых Я. Протазанов привлек в кино актеров театра, и мы полюбили новое искусство. В этом фильме состоялось первое выступление Веры Марецкой в кино. Она играла совсем маленькую роль. Вот она выглядывает из-за плеча танцующего В. Аталова, а я играю на гармонике

Картина была для меня первой интересной большой работой. Она не стала боевиком, подобным "Аэлите", но все же шла на первых экранах.

Снимали картину быстро. Директором картины был М. С. Трофимов, бывший хозяин киностудии, которому и принадлежал этот павильон, он же основатель акционерного общества "Русь".

После революции акционерное общество было реорганизовано и стало называться "Межрабпом-Русь" -международная рабочая помощь. М. С. Трофимов остался работать, продолжая быть директором целого ряда картин.

Еще один кадр из протазановского фильма, где я опять с

гармоникой

"Дорогу к счастью" снимали в деревне и в городе, на улицах Москвы, на поле, на армейском полигоне и в павильоне.

Первые огорчения

Снимали покос. Просыпались в половине пятого утра. Завтракали, гримировались и отправлялись на место съемки. Возвращались вечером. Работая много лет в театре, я не привык играть на природе, что так важно для киноактера.

'Его призыв'. В селе Кашино, где зажглась 'лампочка Ильича', мы снимали сцену электрификации. Я должен был залезть на столб

Я очутился на настоящем лугу, среди настоящих деревенских косарей, среди живописно одетых мужчин и женщин – начало покоса всегда было праздником. Надо было косить. Но я никогда не держал в руках косу.

Меня стали наспех учить: "Размахивай в общем ритме и смотри за косой, чтобы не воткнулась в землю!".

Отснятый материал показал, что я выпадаю из общего ансамбля косарей – косой я только махал, а не косил. Смотреть было стыдно, и я закрыл глаза.

'Его призыв'. С Ив. Коваль-Самборским меня сдружила любовь к театру и кино. Здесь мы с ним в качестве шефов приехали в

деревню

Так на опыте я познал простую истину – изображая трудовой процесс, ты должен его познать и овладеть им, иначе стеклянный глаз объектива, который "все видит, все знает", обнаружит подделку, "липу".

Так постепенно, шаг за шагом, шла моя шлифовка и обкатка для кино.

. ■

'Дорога к счастью' Режиссер С. Козловский. 'Межрабпом-Русь', 1925 год. Егор Миронов в картине 'Дорога к счастью' был моей

первой большой ролью в кино

Я видел, что М. С. Трофимов рассердился, был испорчен съемочный день. Я принес убыток. Разволновавшись, я не спал в эту ночь.

Лежа на спине в сарае, на душистом сене, я в полудремоте мечтал: "Как было бы красиво выйти на луг и показать класс!".

'Дорога к счастью' Режиссер С. Козловский. 'Межрабпом-Русь', 1925 год. В корявый пень воткнут осколок зеркала, несколько четких мазков гримера Н. Печенцова, и я готов к съемке

Вдруг чувствую – меня дергают за ногу:

– Миша! Спишь?

– Нет...

– Страдаешь?

– Страдаю...

– Пойдем,покосим!

И мы пошли. Это был Николай, сын хозяина, где я жил, парнишка лет семнадцати. Ночь мне показалась волшебной. Запахи одурманивающие... Луг, дали, утопающие в легком тумане, и рядом маленький хлопец – стройный, голубоглазый, а для меня – чудо-богатырь.

Таня Мухина, игравшая дочь Егора, как всегда дети в кино, играла на редкость хорошо и естественно

Руки Николая изящно взмахивают, коса, как лунный луч, прорезает траву, издавая лишь легкий звук: з-з-жи! , з-з-

жи!". И трава, вдруг обессиленная, с легким поклоном ложится ровными рядами.

Красота!

Я иду с ним рядом и стараюсь изо всех сил.

В картине было много драматических сцен. Мой герой Егор Миронов расстается с женой...

Днем мою косьбу пересняли. За ужином Трофимов сказал:

– Спасибо! Хорошо косил! Но вот завтра будь внимателен, снимаем твои сцены с лошадью. Не подведи – за хвост лошадь держать не надо, – заявил он, скрывая улыбку большой ватрушкой, которую ел с аппетитом.

Он был милейшим человеком. Полный, ходил вразвалку и все делал со вкусом.

'Артисты Е. Алексеева, М. Жаров и Таня Мухина великолепно выразили благородную идею картины. Дружная семья и есть 'Дорога к счастью', – сказал нарком Н. А. Семашко на просмотре

картины

Начали съемку.

Москву-реку я переплыл на лошади вполне прилично, на берегу слез, легко перекинул через голову повод ("Молодец", -похвалил я сам себя) и пошел к стоящему актеру, который играл деревенского старосту.

Подошел, начали разговор... И вдруг слышу общий хохот. Обрываю разговор на полуслове:

– Что вас так смешит?

А Трофимов, трясясь от смеха и еле выговаривая слова, спрашивает:

– Интересно, зачем ты держишь в руке повод, когда лошадь давно ушла?

Оказывается, пока я разговаривал, лошадь, болтая головой, сбросила с себя уздечку и ушла, а я, ничего не замечая, продолжал держать повод в руках. Кошмар!

'Процесс о трех миллионах'. Режиссер Я. Протазанов. 'Межрабпом-Русь'. 1926 год. Напрасно мы готовились к нападению кошек. Они оказались смирными и сонными, испортив замысел эпизода

Опять практический урок – я не знал, как держат лошадь. О кино, многого же тебе надо! Тут все другое – и окружающая атмосфера, и манера игры.

Все, что в театре мне казалось мягко и жизненно, в кино было неестественно и даже грубо. Выяснилось, что лошадь, береза, у которой я остановился точить настоящую косу, коса, о которую можно обрезаться, луг, река, спокойно текущая, -одним словом, вся окружавшая меня природа обнажала мою игру; приемы, которыми я работал в театре, получались надуманными и нежизненными.

'Случай на мельнице'. Режиссер С. Козловский. 'Межрабпом-Русь'. 1926 год. Для съемки меня выкрасили, и я стал брюнетом.

Но и это не помогло перевоплощению

Началась опять мучительная работа над собой; надо было все понять, освоить и сделать своим, но меня одолевал, мучил какой-то ложный стыд – раз я играю главную роль в кинокартине, раз я главный артист, значит, я все должен знать сам. Ведь главные артисты ни у кого не спрашивают, как играть. А я вдруг буду спрашивать: "Как мне играть, чтобы быть настоящим? Посоветуйте, граждане!". Стыдно!

'Случай на мельнице' – одна из первых работ оператора Е.

Любимова, в ней он удачно снял натуру. Кадры замерзшей мельницы и плотины очень хороши

И вот смотришь вечером готовый материал в кусках, отворачиваешься, краснеешь, мотаешь головой – все кажется ужасным, и сам ты какой-то долговязый урод! Почему это? Кто скажет? Почему все играют хорошо, а я... Ох!

Единственный человек, которому я доверял, был Козловский, и я ему сказал:

– У меня ничего не получается. Как сделать, чтобы получалось? Научите! Подскажите!

– Во-первых, у тебя получается. Если бы не получалось, я давно снял бы тебя с роли. Не мудри, а ступай лучше спать, нам надо рано встать.

'Мисс Менд'. Режиссер Ф. Оцеп. 'Межрабпом-Русь'. 1926 год. Режиссер Ф. Оцеп предложил мне придумать эпизод. 'Хорошо!' -ответил я, и в роли веселого официанта вошел в картину

Но меня это не успокоило. Смотреть себя на экране мне было очень трудно. Во всех движениях и взглядах я чувствовал ложь, неестественность. Правда, часть беспокойства отпала, когда из наводящих и осторожных разговоров с более опытными товарищами я узнал одно интересное обстоятельство: для того чтобы привыкнуть, научиться

смотреть на себя на экране как на постороннее лицо, нужно спокойствие, которое приходит со временем.

Это абсолютно верно. Сейчас, когда я гляжу на себя на экране, то спокойно разбираюсь, что хорошо и что плохо.

И тем не менее я думаю, что добрейший С. В. Козловский, который обязался в срок сдать картину, во многом меня успокаивал. Пусть это было неплохо, но мое беспокойство имело основание. Глаз объектива, направленный на актера, безжалостно фиксирует малейшую ложь и неуверенность в движениях, в жестах, во взгляде, в ракурсе и в положении тела. Он точно засекает напряженность там, где должно быть освобожденное тело, кривой рот там, где должна быть легкая, обаятельная улыбка счастливого человека. И все это я видел.

Однако глаз объектива также беспощадно обнажает и полную беспомощность натурализма, о чем я буду говорить позже.

Мысли в вразброд...

Так начался второй этап моего творческого становления. Во мне начала бродить реакция, как при химическом опыте в колбе. Смесь театра и кино создавала некий новый состав. И это было довольна мучительно.

От театра я получил уменье работать над образом, хватку, четкость, смелость и остроту построения характера, яркость исполнения и подачи текста, в театре я научился находить сквозное действие роли, вести ее через все спады и нарастания.

Кино требовало жизнеподобной правды. Отсюда – мягкость в движениях и в реакции, нежная, почти акварельная обрисовка даже самых гротескных фигур. Раскрытие чувств, их глубину -через глаза и едва заметные движения лица. Рождение мысли происходит и протекает острее и т. д. и т. п. Да, я это все понимал, но должен был ждать, когда осядет во мне муть сомнений и обнаружится новый элемент, новое актерское качество, нужное, как показал опыт, для дальнейшей работы и в кино, и в театре.

Наступила пора экспериментов, анализа и размышлений.

Артист не должен в кино играть только самого себя – это ясно. Но, может быть, нужно уловить интересные данные того или иного актера и иногда подогнать роль под него? По существу, все американские кинематографисты так и делали. Они брали Ричарда Бартлемесса, Дугласа Фербенкса или Мэри Пикфорд и, основываясь на их личных человеческих качествах, создавали фильмы. Мэри Пикфорд мало изменяла себя и тем не менее сыграла очень много картин и была любима зрителями всего мира. Она всегда была обаятельна, глубоко трогательна, и зритель был ей бесконечно благодарен, что, встречаясь на экране с этой замечательной актрисой, взволнованно следя за судьбой ее героинь, подчас глубоко сочувствуя ей, переживал и свои невзгоды.

Так было и с Ричардом Бартлемессом. Этот артист, всегда оставался самим собой – чудесным, застенчивым парнем, вначале как бы неуклюжим и робким, когда нужно, мужественным, стойким и в конце концов героическим характером. Но часто предприниматели американского кинематографа, используя личные качества актеров, заказывали без конца для них фильмы, пока актеры не старели и не исчезали с экрана.

Но почему Жан Габен до сегодняшнего дня не сошел с экрана? Он всегда находит новые интересные внутренние перевоплощения для своих образов. Оставаясь внешне самим собой, пользуясь лишь незначительными, но существенными деталями грима, Габен с юношеских лет играл главные роли героев всех возрастов, и то, что он делает, всегда интересно и вряд ли может надоесть.

Мы видели и актера другой системы – Лонг Чанея, который при помощи грима и всевозможных технических ухищрений, подтяжек, корсета, всевозможных способов, даже деформируя свою фигуру, добивался внешнего перевоплощения. Это было очень крупное явление артистического искусства. Есть фильм, посвященный этому актеру, который называется "Человек с тысячью лиц".

Но судьба Габена и Чанея не характерна для актера Запада. В основном все поиски режиссеров Голливуда заключались в том, чтобы найти соответствующий времени обаятельный актерский типаж, до конца его выжать, выбросить и перейти к новому модному актеру.

Звезда потускнела, да здравствует звезда!..

...Возвращаюсь к своим раздумьям. Почему же С. В. Козловский сказал мне: "Оставайся самим собой. Я тебя потому и беру, что ты похож на Егора"? Значит, он хочет, чтобы я был актером одной роли – самого себя! Зачем же так безжалостно сужать мои актерские возможности? Что же, это и есть знаменитая специфика кино? Да?

Нет! Просто режиссеры кино богаче театральных собратьев. Оказывается, у них есть большое преимущество перед театром.