Текст книги "Путь Базилио (СИ)"

Автор книги: Михаил Харитонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 59 страниц)

Глава 62, большую часть которой занимает дружеский обмен мнениями, а меньшую – одинокие рефлексии

23 ноября 312 года о. Х. Где-то днём, а может и вечером

Училище начальной ступени «Аузбухенцентрум». Первый корпус.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

[Частная переписка, передано с бэтменом]

Огюст Эмильевич Викторианский – Льву Строфокамиловичу Тененбойму

Дорогой Лё,

позволь мне именовать тебя par lettre так же, как я это позволяю себе на наших рандеву. Для меня эта небольшая привилегия – знак доверия, а это письмо в высшей степени доверительное. Ибо я намереваюсь – о, как я желал бы написать «вынужден», но остатки хорошего вкуса не дозволяют мне прибегнуть к столь жалкому оправданию – поделиться с тобой тем, чем делюсь неохотно и редко даже с тобой. А именно – сомнениями.

Вчера ты просил меня составить характеристику на нашу новую сотрудницу, крысу Шушару, занимающую место младшего экзекутора. Хорошо подумав, я осознал, что не могу этого сделать. Ибо характеристика должна быть справедливой или несправедливой, но однозначной, дабы служить основанием для принятия управленческих решений. Увы, именно этой однозначности оценок я и не могу тебе предложить.

Начну с начала: не мною сказано, что всякий торопливый терпит лишение[111]111
  ...всякий торопливый терпит лишение – Притч. 21, 5.


[Закрыть]. Такового добра у меня и без того довольно; не будем умножать скорбь.

Если помнишь, вначале я был настроен по поводу этого назначения скептически. Однако в ходе собеседовании госпожа Шушара произвела на меня впечатление настолько благоприятное, насколько это вообще возможно для существа её пола и основы в отношении такого субъекта, как я. Иными словами, я отозвал свои возражения.

И значешь что? У меня пока не было случая об этом пожалеть. Напротив, за недолгое, время нашего сотрудничества Шушара проявила себя столь полезной, сколь мне и не мечталось.

Тебе ли не знать, Лё, что талант – а я дерзновенно, но небезосновательно мню себя отмеченным неким талантом, пусть невеликим, но подлинным – зачастую бывает эгоцентричным. Отдавая сок души своему призванию, он редко находит в своём сердце силы для самой простой признательности ближним. Есть, однако же, случай, когда и закоснелое сердце отзывается искреннейшей благодарностью. Я разумею ситуацию, когда некий благодетель снимает с нашей души груз неприятных, обременяющих обязанностей, отравляющих наслаждение чистым творчеством.

Так вот, именно такие чувства я испытываю к госпоже Шушаре.

Ты хочешь знать причину, Лё? О, я испытваю его всего лишь – но как мне дорого это «всего лишь»! – потому, что она освободила меня от докучной работы с наказанными девочками, которую я исполнял – признаюсь, наконец, в этом – без должного старания, как бы отбывая повинность. Безупречная работа госпожи Шушары дала мне силы и время сосредоточиться на моём истинном предназначении – на наказании мальчиков.

Более того! Именно наблюдения за стилем и манерой работы госпожи Шушары навели меня на новые и глубокие – не побоюсь этого слова – мысли, которые я изложил в обширном эссе «Розга, Хлыст, Ремень: вечное золотое переплетение». Я написал этот текст – который, надеюсь, займёт достойное место среди прочих моих трудов, посвящённых данной теме – всего за сутки, в приступе духовной инспирации того самого свойства, о котором хорошо сказала Цветаева: «дуновение вдохновения». Именно вдохновение – «лёгкий огнь, над рогами пляшущий» – двигало моим пером, когда я писал строки о чисто внешнем, душевном страхе самки перед болью, и глубоко интимном, духовном ужасе самца перед тем унижением, которое несёт страдание. Ибо самка, по природе своей низкая, унижена быть уже не может, а подлинно унижен и сломлен может быть лишь самец, особенно молодой самец, то есть мальчик. Именно унижение истязуемого мальчика вдохновляет подлинного педагога, который принимает судороги распластанной, раздавленной души ребёнка и как вернейшее орудие воспитания, и как сладостную награду за свои труды… Но прости меня, Лё, я вновь увлёкся любимой темой. У нас ещё будет время и повод поговорить об этих интереснейших вещах – но сейчас моим пером водит долг и ничего кроме долга.

Итак, никаких внятных претензий к госпоже Шушаре у меня нет. Напротив, я искренне восхищаюсь ею как ценнейшим сотрудником, и благословляю тебя за такое приобретение.

И всё же, Лё! Меня терзают смутные сомнения! Не подкреплённые ничем, кроме моего многолетнего педагогического опыта.

Через мои руки прошло столько разнообразных существ, что я volens nolens научился различать по их виду и поведению некие важные для педагога признаки. Это касается, в числе прочего, признаков вины, сокрытия тайны и вынашивания дурных замыслов. Я не могу ясно и отчётливо объяснить, в чём именно заключаются они – а если бы смог, то вошёл бы в историю педагогики в совершенно ином качестве, нежели то, на которое я ныне смею претендовать. Увы, речь идёт о тонких, еле заметных моментах, постигаемых лишь интуитивно. И всё же я отчасти владею этим немым языком. Я зачастую различаю в смиренном льстеце признаки скрываемой вины, на лице покорного и прилежного ученике затаённую злобу, во взгляде тихони – след задуманной им дерзкой шалости. В подобных случаях я провожу своё собственное дознание и редко оказываюсь неправ.

Так вот, дорогой Лё, нечто подобное я подмечаю и за нашей новой сотрудницей. И меня это беспокоит – чем дальше, тем больше.

В чём конкретно я обвиняю Шушару? Увы: не знаю! У меня нет ни улик, ни доказательств, ни даже гипотез. Я не имею ни малейшего представления, в чём состоит её вина, прошлая или будущая. И всё же у меня сложилось стойкое впечатление, что она нечто скрывает, ожидает чего-то, а также таит в себе намерения, о которых мы и не подозреваем. У неё это на морде написано.

Кто порекомендовал тебе эту сотрудницу, Лё? Чем обосновал свою просьбу? Что вообще известно о её прошлом?

Умоляю, Лё, отнесись к моим словам серьёзно. Мы обитаем в храмине из брения, которой основание прах. Иными словами, наше с тобой благополучие зависит от репутации школы. И если она пошатнётся, наши надежды истребятся скорее моли.[112]112
  Мы обитаем в храмине из брения, которой основание прах... истребятся скорее моли – немного изменённые слова Елифаза Феманитянина, обращённые к Иову (Иов 4, 19). Брение – цкслв. «сырая глина, земля, грязь». От того же корня происходит слово «бренность», читателю более известное.


[Закрыть]

Искренне твой Огюст.

[Частная переписка, передано с бэтменом]

Л.Ст. Тененбойм – Огюсту Викторианскому

Дорогой Оги!

Я получил твоё письмо насчёт Шушары. Мне приятно, что ты беспокоишься о репутации школы. Но беспокоишься ты зря.

Хотел бы на этом и закончить, но тебя это вряд ли устроит. Поэтому введу тебя в курс дела, при условии, что это останется сугубо между нами.

Девушку порекомендовал мне один старый знакомый. Он существо старое и непростое. Так что я предложение принял, но всё-таки поставил вопрос – что ему действительно нужно. Оказалось, мелочь: шкура какой-то заготовки, которая то ли обучается у нас, то ли собирается обучаться. Зачем – не знаю. Старик со своими причудами. Для нас важно, что штраф он заплатит сам и к тому же сделает пожертвование школе.

В последнее время смертность среди учеников сильно снизилась, вреда для нашей репутации не будет в любом случае.

Хотел бы написать, что заготовка – самочка, но увы, мальчишка. Но не жалей. Ты любишь работать с мясом, а это доширак. Какой-то бамбук. Не твой, короче, клиент.

Спокойно работай и не бери в голову. Л.

Тут не то чтобы збс, но меня всё устраивает. Во-первых, кормят. Во-вторых, работа понятная.

Я бы, чесгря, тут осталась. Если бы не скобейдый сверчок, у которого на меня компромат. Причём он-то в случае чего отпиздится. Я не я, лошадь не моя, обманули, завлекли, тары-бары на четыре пары. Или просто спрячется. Лет на сто. А что, может. Для него это не срок. Съездит куда-нибудь. Он, помнится, Северной Африкой интересовался. Хотя там теслы нет совсем. Плюс море. От моря лучше подальше. Но это кому как. Кто правильные слова знает, тому и рыбоны служат. Или просто – посидит у себя в норе, старые книжки почитает. У него их много, лет на двести хватит.

Хотя нет. Не будет он прятаться. Есть у него связи на самом верху. И не только связи, но и посерьёзнее. Он про это помалкивает, но я-то не дура. Кое-что слышала, кое-что видела. Уверена: случись что, он первым делом потребует личного свидания с губернатором. Пошепчутся на этом своём языке, и выяснится, что Григор Замза – почтеннейший пенсионер, мухи не обидит, как можно его в чём-то таком подозревать. А кто обидел его самого – тот трёх дней не проживёт. И ведь не проживёт. Так что лучше не рыпаться.

А Замза-то раздухарился. Вчера мне бэтмена прислал, с каким-то особенным антишоковым в ампулах. И инструкцией, как я этого Буратину должна исполнить. Инструкция проработанная, грамотная. Тянет на качественную маналулу. Даже особенности расположения нервных узлов, и то учёл.

Я, конечно, этим заниматься не буду. Тут условий нет для такой работы. Тот же Вежливый Лось не даст – будет тусить вокруг, интересоваться. Вот кого бы сделать, так это лося. Такие очень боятся боли. И особенно увечий. Я бы его одними зубами уработала. Он бы у меня ещё до смерти двадцать раз умер.

Думала вот: почему сверчок так вцепился в дурацкого бамбука? Теперь только дошло. Скучно ему. Последние личные враги передохли полвека назад. А может, век. А то и раньше. На таких сроках даже листик салата, наверное, захочет кого-нибудь убить. Тут подвернулась эта деревяшка. Которую он мог бы её уконтропупить чисто административными методами. Но ему так неинтересно, он играет в страшную мстю.

Жаль, конечно. Меня деревяшка не возбуждает. То есть, когда он тут появится, я его уработаю. На первом же серьёзном наказании. Убивать я, конечно, люблю. Но это бревно убивать – возни много, радости чуть.

Вот если бы сверчок отдал мне лису. Это совсем другой материальчик. Она умная девочка. С душой. И боль понимает.

Я бы с ней поиграла.

Глава 63, в которой часто звучит слово из трёх букв, каковое многие выговаривают с трудом, особенно в серьёзном разговоре

26 ноября 312 года о. Х. Утро, но не очен раннее

Директория. Резиденция губернатора. Малый приёмный зал.

ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ

Традиционным способом установления первичного контакта между сторонами, находящимися в конфликте или не имеющими оснований для взаимного доверия, является использование посредника. Его основной задачей является донесение до сторон минимума информации, необходимой для начала переговорного процесса.

Ирэна Ницше. Подготовка и проведение деловых бесед и переговоров: психологические аспекты. – М., Азинус, 2004. – С. 33

-..?……!..?! – сказал Наполеон Морган Гейтс Пендельшванц и показал всем присутствующим старую, изморщенную жизнью жопу. Была она цвета перезрелого баклажана.

Разумеется, губернатор Директории намеревался высказаться более внятно. Однако именно в этот злосчастный момент бегемот неудачно вдохнул. Вода попала в дыхательное горло. Эта мелкая неприятность не остановила поток начальского красноречия, но сильно повредило его смысловому наполнению: ни единого слова разобрать было невозможно. Зато интонация не пострадала совсем: хрип и бульканье передали её вполне убедительно. Даже мающийся от безделья прислужник, туповатый питбуль, и тот понял, что шеф сначала задаёт саркастический вопрос, потом сам же и отвечает на него, и, наконец, вопрошает – доколе?!

Что касается жопы, то господин Пендельшванц вовсе даже и не собирался демонстрировать её специально, то есть со значением. Нет! Он просто нырнул в бассейн – а эффектный подъём задней части тела был, так сказать, эпифеноменом погруженья.

Мающийся питбуль умоляюще посмотрел на Лэсси. Та упрямо мотнула подбородком: нет, пусть ждёт.

Вопрос касался очередного посетителя. С ним была проблема. Нет, даже не так – проблемы. Потому что было неясно, сколько именно и каких проблем он принёс с собой, а выяснить это оказалось непросто.

Утром сего дня в приёмной господина Пендельшванца появился странный хомосапый в замызганной майке и белых панталонах. Дежурной гиене он отрекомендовался как «Пьеро от Карабаса» и заявил, что желает видеть губернатора лично. На случай появления кого-то «от Карабаса» дежурный был проинструктирован лично госпожой Рерих. Так что буквально через пару минут хомосапый был зафиксирован и отправлен на лёгкий ознакомительный допрос.

К сожалению, тот не дал результатов. Странный посетитель впал в прострацию, на все вопросы отвечал строчками из пошлого романса «я как цветочек аленький в твоей ладошке маленькой»[113]113
  Я как цветочек аленький в твоей ладошке маленькой – Древний романс неизвестного происхождения. Был популярен в русских частях румынской армии. Стихи внешне пристойны, но имеют обсценный подтекст, так как при исполнении в компании подвыпивших самцов некоторые слова заменяются другими, скабрёзными – в том числе и в процитированных выше строках. На этом мы закроем тему, не вдаваясь в разъяснения.  Пусть стыдливость удержит любопытство читателя – или уж разнузданность воображения пусть подскажет ему неприглядную правду.


[Закрыть], а в ответ на прочие раздражители, включая битьё и щекотку, только икал. Срочно вызванный эмпат тоже не помог: аура пришлеца оказалась на редкость мутной.

Тем временем информация о появлении «Пьеро от Карабаса» прошла наверх и попала, наконец, к Лэсси. Та немедленно доложилась.

И тут коса нашла на камень. Пендельшванц потребовал, чтобы тораборца немедленно пропустили к нему в апартаменты. Лэсси категорически этому воспротивилась. Согласно инструкции, некогда подписанной самим же губернатором, все потенциально опасные существа, являющиеся на приём, должны проходить проверку на дурные намерения. Тораборцы к таковым, безусловно, относились. Поэтому о выполнении столь безответственного распоряжения не могло идти и речи.

Тем временем безопасники, исчерпав свои возможности, приступили к допросу второй степени – а именно, вызвали мутанта-покаянца, выписанного за немалые деньги из Бибердорфа специально для таких случаев. Увы, бестолку! Напрасно иностранный специалист вонзал свою волю в белопанталонника, добиваясь признаний. Допрашиваемый то плакал, то смеялся, то щетинился как ёж, признавался в любви и ненависти к некоей Мальвине, в изменах ей же, а также в употреблении айса и использовании глагольных рифм. Однако ничего конкретного в этом потоке околесицы не всплыло. Покаянец пришёл к выводу, что существо либо дефолтно, либо обдолбано. О чём и доложился.

Лэсси такой ответ не удовлетворил. Вопрос завис. Губернатор настаивал – медленно, но верно закипая. Верная, преданная безопасница упёрлась, намереваясь защищать шефа до последнего.

Рерих прокручивала в уме варианты разрешения коллизии, когда из бассейна раздался скрежет отодвигаемой заслонки.

Лэсси поняла, что задумал Пендельшванц, и рванулась помешать. Точнее, попыталась. Первое же её движение – которое должно было быть стремительным и неодолимым – заняло у неё секунды три. Мышцы будто свинцом налились.

Она смогла сделать ещё пару шагов, когда тяжесть стала невыносимой и тело отказалось подчиняться. Безопасница застыла у края бассейна. Взгляд её был полон немой укоризны.

Над водой показались уши и глаза бегемота. Третий глаз его вперился в Лесси.

– Я освобожу тебя, если ты пообещаешь сейчас же привести тораборца, – пообещал он.

Госпожа Рерих честно обдумала все возможности помешать шефу сделать глупость. Поняла, что не получится. Бегемот-психократ мог продержать её в таком состоянии ещё минуты две. За это время он успел бы покинуть резиденцию через подводный ход, который он только что открыл – и закрыть заслонку с той стороны. Система подводных ходов была разветвлённой выходила в древнюю канализацию, так что бегемот мог всплыть в самом неожиданном месте. Рассчитывать на постороннюю помощь она не могла. Дурацкий питбуль стоял столбом, алкая распоряжений начальства. К тому же в воде от него было мало толку. Обмануть шефа-телепата было невозможно даже теоретически. Подумав ещё немного, черепашка пришла к выводу, что придётся подчиниться.

Невидимые вериги тут же испарились. Она снова была собой – стремительной, хищной, великолепной.

– Извини, – буркнул бегемот. – Давай его сюда. И присматривай. Если тебе что-то не понравится – вмешайся.

Черепашка благодарно улыбнулась. Она прекрасно поняла, что настоящим извинением было не первое слово, а три последних.

Через пять минут перед губернатором Пендельшванцем предстал Пьеро. Не в лучшем, увы, состоянии.

– Блеснула бо-о-оль в твоём прощальном взо-оре[114]114
  Блеснула боль в твоём прощальном взоре – Тоже романс, но относительно приличный, на стихи Рюрика Ивнева. Второй и третий куплет более известны в редакции Гаврилиады «Буп» Улялаевой, известной поньской певицы и музыкантки. О значимых различиях в текстах Ивнева и Улялаевой см: Бро Пелепахондра. Наррация автора при создании речевой партитуры романсного дискурса. – В: Языки культуры и проблемы переводимости. Сборник статей. – Отв. редактор д.ф.н. Б.А. Успенский. – Издательство «Наука», Директория. 277 г. о.Х.


[Закрыть], – тихонечко напевал он, несомый на руках питбулем. – Ды-ды-ды-дыыы любимые чертыыыы… Никто мне не-е-е дал сто-о-олько горя, – тут он попытался поцеловать питбуля в рыло, тот брезгливо отстранился. – И столько ра-ра-радости как тыыыы… – прислужник осторожно положил его у края бассейна.

Поэт немедленно потянулся к соцветиям остролиста.

– Цвето-о-чечки! – умилённо промычал он. – Кило… кало… кольчики мои, цветики степ-п-пные… А я вот… я это сам-мое… я парамела, оп, я чебурэла! – внезапно и немузыкально заорал он, суча ногами. – А я сам… м-м-м… биби… хули бля!

Пендельшванц смотрел на маленького шахида очень, очень, очень внимательно. Лесси даже показалось, что она видит, как губернатор роется в чужой голове, пытаясь что-то выудить.

– Ам» аль ма» аль ув» ажуха, – наконец, сказал он.

Глаза Пьеро как будто опустели – но при этом стали более осмысленными, будто в пустой и тёмной голове включилась лампочка.

– Пешим лё» бара ув гавиал» шем» Торабора, – ответил он, чётко проговаривая каждое слово.

– Ага-ага, – проворчал бегемот. – Поговорим. Где ж в тебе кодовое слово-то запрятано… А, ну да, конечно. Золотое сечение цифрами. Один шесть один восемь ноль три три…

– Здоровья и добра, уважаемый господин Пендельшванц, – прервал его Пьеро. Голос его стал глуше – и, кажется, ниже.

– Позвольте представиться. Я – Карабас бар Раббас, верноподданный Его Величества Тораборского Короля и его доверенное лицо. По понятным нам обоим причинам я не могу начать с личного визита. Я позволил себе воспользоваться телом и разумом моего подчинённого Пьеро. К сожалению, для этого мне пришлось использовать не только свои паранормальные возможности, но и айс. Насколько мне известно, в Директории это запрещено. Я приношу самые искренние сожаления. Меня извиняет лишь крайняя необходимость…

– Достаточно, – сказал бегемот.

Пьеро рывком поднялся и сел на край бассейна. Ноги его оказались в воде – но он этого, кажется, не замечал.

– Сознание Пьеро, – продолжал он всё тем же тоном, – содержит личное послание и ответы на некоторые ожидаемые вопросы. Вы можете также передать мне через него свои слова…

Питбуль посмотрел на хомосапого в панталонах подозрительно и на всякий случай обнюхал его голову. Лэсси на него зыркнула, тот поёжился и отошёл на пару шагов.

– Прежде чем я продолжу, – монотонно говорил хомосапый, – небольшая просьба. Прикажите своим приближённым удалиться. Вы не можете прочесть моё послание непосредственно в голове Пьеро, так как его сознание заторможено и он понимает только то, что ему позволено понимать. Поэтому мы вынуждены общаться голосом, а чужие уши – это чужие уши…

– Я доверяю своему окружению, – раздражённо сказал бегемот.

Хомосапый несколько секунд таращился в пространство. Потом тем же голосом продолжил.

– Насколько вас поняли, вы отказались. Вероятнее всего, потому, что доверяете своим приближённым. И не хотите, чтобы они в этом усомнились. Если так, я вынужден напомнить: это вы им доверяете, поскольку их знаете и имеете основания для доверия. Я их не знаю и таких оснований не имею. Впоследствии вы расскажите им всё, что сочтёте нужным, но это будет ваше решение.

Поэт замолчал и попытался вытащить ноги из воды: ему было холодно и мокро.

Губернатор думал секунд пять.

– Вышли все, – наконец, распорядился он. – Лэсси, проверь.

Питбуль попытался было что-то сказать, но не смог разжать челюсти: их стиснула воля Пендельшванца. Он поплёлся вон, опустив хвост.

Госпожа Рэрих кинула на шефа встревоженный взгляд. Тот подмигнул ей третьим глазом – выполняй, мол, но не особенно усердствуй. Лэсси еле заметно кивнула.

Пьеро наблюдал, как они уходят. Взгляд его был по-прежнему пустым, но очень внимательным. Потом он снова повернулся к бегемоту.

– Вы сделали то, о чём я просил. Благодарю. Теперь по сути.

Наполеон Морган Гейтс Пендельшванц подплыл поближе. Вода плеснула наружу и тихо заурчала, стекая по трубам.

– Симлах бенцарон дашин элох, – сказал хомосапый. Святые слова прозвучали в опустевшем пространстве как-то по-особенному веско.

– Пендельшванц сафа ан'сохрэт, – после непродолжительного молчания ответил бегемот.

Пьеро покрутил головой, потом уставился в одну точку где-то над головой губернатора.

– Карабас даль Пендельшванц. Продолжим. Скорее всего, вы обеспокоены нашим появлением. В связи с этим заявляю. Мы не строим планов причинить ущерб вам, вашей власти и вашему положению. Мы не посягаем на то, чем вы владеете. В том я готов принести клятву по обычаям Братства, в названном вами месте и времени, при полагающихся свидетелях сина каголь Ха'брат Церех Аур Бохер.

– Пендельшванц пешим Пендельшванц ба'шем'еход ув'ха'ба[115]115
  Пендельшванц пешим Пендельшванц ба'шем'еход ув'ха'ба – Грамматический разбор этой фразы может быть интересен для самостоятельно изучающих людское, так что мы позволим себе привести его здесь.
  Глагол пешим  – это глагол основной формы четвёртого эрув, т.е. с окончанием -им. В отличие от первого и третьего эрувви, четвёртый эрув имеет значение т.н. непрепятствования возможности. Требуется не сделать нечто, а позволить чему-то произойти, причём не благодаря активности другого субъекта, а, так сказать, естественным путём, если только субъект не будет мешать складываться подходящим условиям. Например, если шамаль имеет значение «ты должен быть здоровым/сильным» (а для этого – предпринимать усилия, тренироваться, качаться и так далее), а шамоль – требование поберечь здоровье (не предпринимая ничего опасного для себя), то шамим – это «дай своему здоровью вернуться» (например – полежи в постели).
  Что касается глагольной основы, она происходит от *пещ-, субстант. пешот. Однозначного перевода это слово не имеет: в зависимости от контекста оно может означать нечто подчинённое, обраpующее фон, нижнее, левое, женское, сложное, мягкое, затенённое, обходящее законы, лицемерное, ханжеское, «иньское», интеллигентское, чистое, святое и т.д. При переводах с людского обычно используется слово «пещее». Впрочем, при правильном обучении людскому это слово – и другие, ему подобные – не объясняется, а вводится через интенсивное использование.
  Чаще всего глагол пешим используется в значении «должен побеспокоиться», «должен печься», «должен проявлять необходимое внимание», «должен курировать» и т.д. Однако в случае, когда он направлен на самого субъекта (в форме X пешим X), он имеет значения типа «должен разобраться в своих чувствах», «должен дождаться какой-то ясности», «должен отложить решение, чтобы не тратить лишние усилия и не ошибиться», или даже «должен поберечь нервы», «take it easy».
  Далее. Как известно, основная форма глагола описывается как X [глагол] Y (х)ув Z, где X – тот, кто обязан совершить действие (при умолчании – собеседник говорящего, получающий приказ), Y – объект действия (при умолчании – объект, известный собеседнику), ув/хув – частица управления (нечто вроде «ибо» или «во имя»), и, наконец, Z – то, ради чего или с какой целью действие производится. Например, лозунг kill a commie for mommy можно перевести на людской как тмаль ва'брат ув мара. Впрочем, это не вполне точный перевод, так как в такой форме речь идёт о каком-то конкретном коммунисте, известном обоим собеседникам. Если речь идёт просто о любом коммунисте, следовало бы сказать ба-шей'Ха'ва'брат – «некто, принадлежащий сообществу больных [неполноценных] братьев».
  В данном случае бегемот использует форму ув'ха'ба, довольно интересную саму по себе.
  Ба перед глаголом – это так называемый неопределённый субъект действия, «никто» или «некто неизвестный». Логика людского не предполагает, что действие может происходить само по себе, без того, кто действует. Например, ба тмаль можно перевести как «из-за чего-то должно стать темно», или, литературнее, «должно быть, стемнело» (точнее, «похолодало» – на людском практически всё, связанное со светом, передаётся через понятия тепла и холода). Однако то же самое ба после глагола, в позиции Y, следует переводить как «всё» или «все», в относительном значении этого слова – то есть «все, подходящие под определённый критерий», «все присутствующие» или просто «все». Например, тмаль ба обычно переводится как «убей всех [буквально: «загаси, сделай холодными»]».
  Далее, ха'/хн' – это отделяемая собирательная частица, маркирующая некую общность. В постглагольной позицииха'ба тоже означает «всё»/«все», но на этот раз имеется в виду не множество, задаваемое формальным признаком, а реальное множество, чем-либо объединённое. Если нет дальнейших уточнений, то предполагается, что это общность, включающая говорящего и его собеседника, а также, возможно, кого-то ещё. Очень условно это можно передать как «мы оба и прочие присоединившиеся». В текстах на людском можно также встретить выражение ха'Ба – это чисто письменная, юридическая формулировка со значением «Высокие договаривающиеся стороны и их сторонники, за действия которых стороны несут ответственность».
  Наконец, выражение ба'шем'еход имеет отношение к своеобразной системе обозначения времени. Само по себе слово еход означает неопределённое будущее – «когда-нибудь», с оттенком «рано или поздно». Шем – частица управления, обозначающее подчинение. Например, Пендельшванц'шем'еход – это некое время в будущем, точно намеченное и заранее определённое Пендельшванцем. Эти слова переводились бы «когда сочту нужным сообщить» [уже принятое решение]. Если бы использовалась форма еход'шем' Пендельшванц, это значило бы «когда для меня наступит время это сделать». Однако бегемот выражается нейтрально: ба'шем'еход – то есть «когда что-нибудь определит нужный момент», «когда сложатся обстоятельства».
  Теперь, наконец, можно взяться за перевод. Если отнестись к переводу формально, то слова Пендельшванц пешим Пендельшванц ба'шем'еход ув'ха'ба в ответ на предложение Карабаса означает примерно следующее: «Пендельшванц должен подождать, пока ситуация станет яснее. Это случится в какой-то момент (но не сейчас). Это ради всех.» Менее формальный перевод – «Мне нужно время, а там разберёмся. Так будет лучше.».
  Примечание 1. Истинные причины, по которым бегемот не торопится принимать карабасову клятву, связаны с некоторыми законами и обычаями Братства –  а именно, с тем, что такого рода обязательства всегда взаимны, Пендельшванцу же не хочется брать на себя лишних обязательств. На это он, собственно, и намекает.
  Примечание 2. Пьеро, разумеется, не может понять эту фразу: помимо общей обдолбанности, он недостаточно владеет – а может быть, и совсем не владеет – людским.


[Закрыть], – после некоторых раздумий сказал бегемот.

Пьеро некоторое время пялился на бегемота, потом тихо просвистел – «пю – пю – пю». Видимо, на эти слова готового ответа не было.

– Я отвечаю за себя и свою команду, – продолжил он через некоторое время. – Никто из нас не применят свои способности против мирных жителей, и не нападёт на них первым. Если у вас есть вопросы и сомнения по поводу конкретных существ…

– Поняша, – перебил бегемот. – Зачем вы привели сюда поняшу?

На этот раз обработка запроса заняла у Пьеро секунд десять. Губернатор за это время успел ухватить губами ветвь остролиста – и её, выдернув, съесть.

– Поняша Ева Писториус не является частью команды, – снова заговорил маленький шахид. – Я взял её с собой по личной просьбе Верховной Обаятельницы Эквестрии, которая стремится наладить отношения между своим доменом и вами. Ева не хочет жить в Эквестрии и надеется остаться в Директории. Она будет просить аудиенции по этому вопросу.

– Мне не хотелось бы встречаться с поняшей, – проворчал бегемот.

– Для вас она безопасна, – тут же ответил Пьеро: видимо, это был предусмотрено. – Ева не владеет навыками ментального контроля. Для того, чтобы использовать свой дар, ей необходим визуальный и словесный контакт, а вам – нет. Остальное вы можете узнать непосредственно от неё… Она красива, умна и покладиста. Пожалуйста, не обижайте девушку и не требуйте от неё слишком многого сразу, – в механическом голосе Пьеро прорезалось что-то личное.

Бегемот посмотрел на хомосапого недоумённо. Потом громко, презрительно фыркнул.

– Если вы намекаете на возможную телесную близость, – сказал он с отвращением, – то увольте. Даже если не говорить о физических ограничениях. Я вообще не интересуюсь подобными вещами. Обжорство, блуд и пустая болтовня – это орудия оглупления и порчи. Еда хотя бы восполняет силы и не отвлекает от размышлений. Чего нельзя сказать обо всём прочем. Эти занятия – для электората. Так что будем считать, что я этого не слышал… Теперь, как вы только что выразились – по сути. Я с уважением отношусь к Верховной. При необходимости я послушаю эту девушку и посмотрю её голову. И если не найду там ничего особо предосудительного, то подумаю насчёт вида на жительство. До этого момента ответственность за неё – на вас.

В голове Пьеро что-то прокрутилось. Наконец, он склонил голову и сказал:

– Карабас брахоль.

– Не за что. Впрочем, не будем хотить вокруг да около. Чем вы собираетесь заниматься в Директории?

Пьеро помолчал, подёргал щекой, потом ногами.

– Мы путешествуем как артисты. Мы даём представления эмпатетического театра. Насколько мне известно, это не запрещено законами Директории…

– Хватит! – рявкнул бегемот. – Что вам нужно? Что вам на самом деле нужно?

На сей раз Пьеро соображал недолго.

– Это тайна Короля, – ответил он. – Но вы можете спрашивать, и я отвечу, если смогу.

– Вы же здесь не затем, чтобы стащить в Институте пару пробирок? – спросил бегемот. Пьеро не услышал или не понял.

– Ладно, без политесов. Вы хотите что-то украсть?

– Мы не строим планов причинить ущерб вам, вашей власти и вашему положению. Мы не посягаем на то, чем вы владеете. В том я готов принести клятву по обычаям Братства… – занудил Пьеро по второму разу.

– Хватит, хватит, я понял. Хорошо, иначе. Вы хотите вернуть себе что-то своё? Вещь? Существо? Информация?

Пьеро смотрел на бегемота пустыми глазами, не моргая. Тот уже открыл пасть для следующего вопроса, когда маленький шахид, наконец, сказал:

– Нет. Нет. Нет.

– Вы намерены что-то разрушить? Убить кого-то? – не отставал бегемот.

– Нет, – очень быстро ответил Пьеро.

– Грммммм. Слишком много «нет», вы не находите? Зайдём иначе. Вы намерены найти и присвоить что-то, что находится здесь, но не является моей собственностью?

Пьеро промолчал: видимо, не понял.

– Скобейда… – пробормотал бегемот. – Ладно. Не буду ходить вокруг да около. Вы ищете аркан шем тарот?

– Нет, – сказал Пьеро. – Мы не ищем аркан шем тарот.

– Тогда зачем?! – внезапно взревел бегемот. Рёв ударился о своды, разбился и наполнил помещение гулким эхом.

Не дождавшись ответа, Пендельшванц нырнул. Пошли пузыри. Пьеро их не замечал: он пялился на круглое потолочное окно, затенённое облаком.

Наконец, губернатор Директории показался над водой. Морда его была насуплена, движенья – решительны.

– Жаль, – наконец, сказал он. – Я крайне разочарован. Пожалуй, – добавил он, – вы мне неинтересны. Мы будем за вами присматривать, чтобы вы чего-нибудь не натворили. Но мне не нужны ваши клятвы, Карабас бар Раббас. Не утруждайтесь. Если вам что-нибудь понадобится от меня лично – придите ко мне как к брату, и мы поговорим. А пока… – он изобразил что-то вроде задумчивости. – А пока будем считать вас артистами. С соответствующими правами. Лицензию на шоу-бизнес я вам выписал. Лэсси! – заревел он во всю мощь.

Черепашка появилась секунд через двадцать. Следом за ней ворвался питбуль.

– Возьми со стола конверт и дай ему, – распорядился он. – Лучше бы, конечно, верёвочкой привязать… – бегемот скептически посмотрел на Пьеро. – Ладно, положите в панталоны. И зашейте карман, а то ведь потеряет… Значит, так. Вы будете подчиняться законам Директории в разумных пределах. Никаких карательных акций на моей территории. Прежде чем что-нибудь украсть, подумайте, не проще ли это купить или договориться. Айсом травитесь сами, но если попытаетесь им торговать – моё отношение к вам изменится. И не смейте посылать мне пригласительный билет на ваши представления! Даже в качестве жеста вежливости. Я в курсе того, что вы представляете, и мне это категорически не нравится. Это оглупление и порча в чистом виде. Я дозволяю это ваше эмпатологическое представление только потому, что Пендельшванц ажухт га'виал шем» Тора-Бора. На этом всё. Лэсси!!!

Черепашка появилась через полминуты.

– Проводи гостя, – распорядился бегемот.

Пьеро пришлось не провожать, а выносить. Выполнив то, что от него требовалось, он снова впал в дурняк. Пока ему зашивали карман, он гадко хихикал, пытался щекотаться и даже назвал Лэсси гогоськой и заинькой, чем вверг черепашку в когнитивный диссонанс.

На улице поэту стало получше. Он почти осознанно дошёл до киоска и купил леденцового петушка на палочке. Долго его мусолил, пытаясь сосредоточиться хоть на какой-нибудь мысли или идее. Вместо мыслей в голове крутился гитарный проигрыш «па-пара-парарам, пам-пам», сопровождаемый почему-то словами «цыплёнок табака, паштет». Пьеро никак не мог отделаться от этого паштета – пока не вспомнил, что любит Мальвину. Тогда он в приступе внезапного отчаянья откусил петушку хвост и сломал зуб. В этот миг у него в голове само собой сложилось микродвустишие «птахой – нахуй!», которое показалось ему сверхгениальным. Как обычно, от осознания собственной сверхгениальности Пьеро впал в совершеннейшую прострацию. То есть сел на корточки и зарыдал.

Тем временем губернатор Пендельшванц, собрав особо доверенных сотрудников, отдавал неотложные распоряжения.

– Тораборцы что-то ищут, – говорил он, – и это что-то для них крайне важно. Они думают, мы не знаем, что это. Думают они правильно. Из чего следует, что нам нужно как можно скорее исправить этот недочёт. Лэсси, ты переводишь на это задание всю наружку, кроме постоянно задействованных на других заданиях. Следите за всеми, кроме Карабаса – этот почует. Его контролируйте бэтменами с дальрнего расстояния. Не мешать! Особенно Карабасу! Даже если он заявится ко мне лично! Нет, даже не так – в особенности если он заявится сюда лично! Принесите мне оригинал инструкции, я внесу правки. Да, сейчас же! Потому что он может прийти уже сегодня! Пошевеливайтесь!

Через десять минут особо доверенные сотрудники – взъерепененные, наскипидаренные, с накрученными хвостами и замотивированные по самое не могу – вовсю сновали по резиденции, периодически сталкиваясь с медлительными, ничего не понимающими коллегами.