Текст книги "Поиск-87: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Михаил Шаламов

Соавторы: Владимир Соколовский,Евгений Филенко,Евгений Тамарченко,Нина Никитина,Александр Ефремов,Вячеслав Запольских,Вячеслав Букур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 27 страниц)

– Потом. Когда-нибудь.

– Звучит многообещающе. За это стоит и поработать. – Она пошла к выходу. – Позвоню девочкам в сектор учета. Подожди немного.

Вышла, прикрыв за собой дверь, и тут же вернулась:

– Последнее время – это, по-твоему, сколько: год, пятилетка?

– Последний семестр.

– Ладно, жди.

Пионерская комната ничем не отличалась от той, что была в их школе. «Даже удивительно, – подумал Сергей. – За столько лет не придумали ничего нового». Планшет с Торжественным обещанием, еще один – план работы совета дружины – на одной стене. И на другой – тоже планшеты, и застекленный шкаф с нечитанными книгами. Но чего-то важного не было, и Сергей все вспоминал, чего же именно, когда вернулась Людмила.

– По-моему, у нас в пионерской комнате всегда на видном месте лежали горн с барабаном.

– Вспомнил! В школу, как ты, наверное, слышал, тоже пришел технический прогресс. Все сигналы записаны на магнитную ленту, и в случае нужды их гонят по радиосети. Удобно и просто. А то ведь никто и играть уже не умеет.

– А вместо костра выносите в зал электрокамин?

– Вам легко смеяться. А тут, пока маломальский сбор организуешь, руки отваливаются. Конечно, не до костров. И вообще, нас и без тебя достаточно критикуют. Держи лучше своих изгнанников, – она протянула список.

Ого, шесть человек за полгода, многовато!

– Парней-то всего двое.

– У нас их вообще берегут. Как вымирающий вид.

Пьянка и спекуляция на барахолках. На лидера оппозиции что-то ни один не тянет.

– Ты сама этих парней не знаешь, случаем?

– Географа-то нет, а второй – наш. Курсом младше шел.

– Ну, и как он?

– Не в моем вкусе. Такой, знаешь, белобрысый с купеческой прической – на прямой пробор. Его в группе звали Димуля.

– А кроме пробора?

– Длинный.

– А как человек?

– Я же говорю: Димуля. А подробнее я не интересовалась.

– За пьянку географа турнули?

– Точно.

Пора было уходить. Но уйти так вот, сразу, было неудобно.

– Сереж, ты по-прежнему в политехе? Или в милицию перешел? Вид у тебя больно хипповый, вопросы странные…

– Раз вид хипповый – значит, милиция здесь ни при чем. Может быть, я сам вышел на большую дорогу? И теперь тебя могут привлечь как мою сообщницу? Не боишься?

– Не боюсь. Уж кто-кто, а разбойник-то из тебя не получится. – В Людмилином голосе вновь зазвучал намек, и Сергей заспешил подняться.

– Кстати, – сказал он уже в коридоре, – я вспомнил. Тебе в тот раз вкатил мячом вовсе не я, а Шурка. А обиделась ты на меня, потому что я громче всех хохотал.

– Точно, – согласилась, чуть помедлив, Людмила, – Шурка. Но обиделась я на тебя совсем не за это.

* * *

С рыночными ценами Сергей знаком был только понаслышке, но даже по самым скромным оценкам экипировка обошлась юной продавщице в полугодовую зарплату. Не меньше. Лучами разбегались «фирменные» строчки, топорщились старательно сбереженные «флажки». Все – «100 %» и «Original».

– Потопали? – таким тоном обычно подзывают собаку: «Тобик, домой». Но обижаться пока не время.

– Потопали. Кстати, «М. И.» – это Марина? Или Мария? Ивановна? Или…

– Марина.

– А меня вообще-то зовут Сергей Григорьевич. Но можно и короче.

День уходил вместе с жарой, но в безветрии висел густой запах дизельных выхлопов.

– И как называется хорошее местечко?

– Придем, увидишь. А ты здесь как – в отпуске? В командировке? На каникулах?

– Можно считать, что в отпуске.

– Москвич?

– Теперь – можно считать, да. – «Тебе не терпится узнать, стоит ли со мной иметь дело, – подумал Сергей. – Но у меня вовсе нет причин так вот, с ходу, удовлетворять твое любопытство. Ты уж помучайся, поищи ко мне подходы. А то так вот сразу, в лоб. Даже обидно».

– Пожевать не желаешь? – он протянул единственную пластинку «королевской» резинки. Сам он старательно перекатывал от щеки к щеке давно потерявший вкус комок «апельсиновой».

Марина резинку тут же зажевала, но обертку не выбросила. Смяла в кулаке, а после переправила в карман «бананов». Почти незаметно.

В ресторане Марина была явно своей – она демонстрировала это приветами направо и налево, клиентам и официантам. Их быстро проводили к свободному столику. Сергей потянулся к меню, но Марина перехватила его руку.

– Витек, раз, два и три.

– Понял, будет, – удалился Витек.

– Не хватало еще в ресторане голову ломать, будто других проблем мало, – лениво протянула Марина, – верно я говорю? Все равно в меню не написано, что у них сегодня пригорело, что из протухлого сделано.

Официант вернулся уже с графинчиком водки и бутылкой марочного.

«Похоже, моя разведка боем мне сегодня влетит», – Сергей не боялся, что денег не хватит, в кармане лежали договорные за два месяца, но тратить их вот так, на пропой этой самой Марины, было жалко. И еще Сергей подумал, что пить сегодня придется изрядно. Он знал, что не напьется, он умел держать себя в руках, только вот следующий день будет испорчен головной болью.

– Ты разливай пока, – поторопила Марина. – Витек сейчас все принесет.

– Тебе которого? – поднял Сергей сразу и бутылку и графинчик.

– Для начала – водочки. А потом – всего понемножку.

– Со знакомством.

Марина опрокинула рюмку легко и закусывать не стала.

– Так где ты фотоаппарат-то покупал?

«Вот уж воистину любопытство – не порок, а большое свинство. Подождала бы хоть второй, я бы прикинулся, что осовел, и заплетающимся языком рассказал бы ей все, что она хочет услышать».

– В бананово-лимонном Сингапуре, – попробовал пропеть он.

Но Марина не знала этой старой песенки.

– Туристом ездил?

– Шутка. В Сингапуре пока не был.

– А где был? – и показала рукой: наливай.

– В Алжире, – про Алжир Сергей успел подначитаться, и была надежда, что не попадется человек, там побывавший. Все-таки страна не совсем туристская.

– Долго?

– Год.

– Вкалывал?

– Вкалывал.

– И как там?

– Летом очень уж жарко. А так жить можно.

– Что привез?

– Так, кое-что. Технику японскую, например.

– А как ты туда попал?

– Кончил институт, предложили съездить.

Марина что-то сосредоточенно прикидывала.

– Если считаешь, сколько мне до пенсии – не трудись, так скажу: тридцать шесть лет с хвостиком. – («Прибавка в два года – неужто заметно?»)

Поверила, кивнула удовлетворенно.

– Повезло тебе.

«Разольем-ка еще по рюмашечке с широким замахом. Мне хорошо, я гуляю, я доволен собой».

– Птичка, никто никого не возит… за просто так. Хочешь ехать – покупай билет. – («Свой я, Мариночка, свой, из одного с тобой огорода, только чуточку лопух, разве не видно?»)

– А что вернулся так быстро?

Сергей переждал, пока Витек провористо расставит тарелки с чем-то мясным, благоухающим, снова плеснул по рюмкам.

– Сколько можно в дыре сидеть? Немного перекантуюсь и двину в Европу. Жизнь – там.

Музыка, навязчивая, безоглядно громкая, вдруг смолкла. Из дверцы рядом с эстрадой тут же выкатился парень в несвежей футболке и домашних тапочках, полез в нутро усилителя. Без музыки слышен стал тот ровный монотонный гул, который возникает обычно в любом застолье к середине вечера.

– Не помешаю, – сказано это было без вопроса, и, не дожидаясь ответа, парень опустился на свободный стул. «Где-то я его видел? Или в своей фирменной униформе он просто напоминает сразу многих? Высокий, белобрысый, купеческая прическа… Да не Димуля ли это?»

– Мальчики, познакомьтесь. Это Сережа, он из Москвы, год работал в Алжире и скоро поедет в Европу. А это Дима.

Рукопожатие. Ладонь вялая. Но тут же эта рука по-хозяйски легла на плечо Марины.

– И каким ветром к нам?

– Попутным. В отпуск заехал, родственников навестить.

Музыка вновь рванулась из динамиков, и развязной скороговоркой начал свой комментарий диск-жокей:

– Альбом «Стена» группы «Пинк Флойд» вышел в прошлом году, и во всем мире ему сопутствовал шумный успех…

– Мальчики, пошли потопчемся? – Марина встала, протянула им обоим руки.

– Сходи одна, – Дима раскинулся вольготно, придвинул себе рюмку: – Давай со знакомством, что ли.

А Марина все не опускала рук, ждала.

Вновь открылась дверца у эстрады, и боком, зажав под мышкой полиэтиленовый пакет, в зал выскользнул Андрей. Сергей чуть передвинулся, прикрываясь Мариной, Андрей быстро засеменил по залу.

– А этот козелок здесь откуда? – недовольно прощебетала Марина.

– Раз он тут – значит, так надо, – прервал ее Димуля.

– Приятель, что ли? – потянувшись за бутылкой, мимоходом спросил Сергей.

– Приятель-приятель, – с иронией ответила Марина. – Наш Дима – большой друг детей.

Она повернулась и втиснулась на танцевальный пятачок, в круг то багровых, то зеленых – в лад с цветомузыкой – силуэтов.

– Ничего девочка? – мотнул головой ей вслед Дима.

– Годится, – в меру цинично поддержал Сергей. – Но, похоже, забита?

– Если хочешь, могу уступить. Если подружимся.

– А она не очень прилипчивая? Мне ведь в златоглавой хвост не нужен.

– Перекурим?

– Перекурим, – согласился Сергей. Почему бы и не продемонстрировать итальянскую зажигалку с пьезоэлементом?

Они перекурили под монолог Димы. Сергей лишь поддакивал полупьяно. Притворяться было не трудно: стоило закрыть глаза, и земля бросалась навстречу. «Сработало. Димуля клюнул. Годится. Ну-ну, хватит жаловаться, что в провинции размаха нет, ты ведь деловой человек. Переходи к конкретным предложениям».

– Нет проблем. О т т у д а  приезжает по три приятеля в месяц. Иногда четыре. Запросто закажу. Чего еще? Нет проблем. А сколько? Нет, друг, ты не наглей. Столько нельзя. В три приема – это другое дело. Это сделаем. Не повторяй сто раз. Сделаем. Особенно, если Марина  п о п р о с и т.

– П о п р о с и т, будь уверен. Она девочка с пониманием.

– Усек.

– Давай теперь в баре по коньячку.

– Азербайджанский, три звездочки? Не хочу. «Похоже, мои договорные кончились, – подумал Сергей. – Придется расставаться со стипендией».

– Зачем азербайджанский? Для хороших людей здесь и армянский найдется.

После всего выпитого коньяк не жег, пробежал легко. «Надо добить нового друга».

– Слушай, – наклонился Сергей, зашептал конфиденциально, – если тебе всегда этот коньяк наливают за армянский, набей бармену морду. Молдавский сувенирный, точно.

Димуля почмокал губами, кивнул:

– Надул, собака. Но обычно у него все без туфты.

Сергей вытянул из джинсов туго свернутые – так, чтобы непонятно было, сколько их, – червонцы, повернулся к стойке. Но Димуля расплачиваться не дал.

– Я пригласил – я плачу.

Потом кивнул небрежно на десятки:

– Мама на мороженое дала?

– На зоопарк. На пони покататься.

– Если мы подружимся, будешь кататься не на пони, а на «Жиге». Шестой модели.

– «Жига» у меня уже есть, – в хмельном вдохновении соврал Сергей, – правда, пятая.

– Папа подарил?

– Дедушка.

– Значит, копи на «Волгу».

Потом Димуля исчез, а они с Мариной дожевали остывшее уже мясо, выплеснули в стаканы из бутылки что осталось.

– Двинули? – предложила Марина.

Сергей махнул официанту, вновь извлек сверток червонцев.

Витек с задумчивым видом перекидывал косточки на карманных счетах.

– Тридцать четыре семьдесят.

«Похоже, новый калькулятор я себе куплю не скоро… Почти стипендия – и на что!» Сергей протянул официанту деньги, но Марина перехватила его руку, вытащила две бумажки и отдала Витьку.

– И сдачу не забудь. Пятерку. Вот так. – Она вернула пятерку Сергею. – Ничего, если я и ошиблась, он свое на других возьмет.

– Теперь куда? – деловито спросила Марина, когда они вышли. – К тебе или ко мне?

Это никак не входило в планы Сергея: провести ночь с такой вот «эстафетной палочкой». Представил себя обнимающим эту податливую, наверное, даже ласковую девочку с  п о н и м а н и е м, и передернулся брезгливо.

– Ко мне – это из Домодедова на экспрессе.

– Но ведь в Татищевске-то не на вокзале живешь?

– Нет, у тетки, в проходной комнате.

– Отпадает. Значит, ко мне. Если кони не вернулись. Это здесь, недалеко.

Сумерки скопились уже у земли, но небо светилось матово, расстояния до окружающих предметов сжались, и хотелось говорить шепотом.

– Тебе понравилось? – Марина приноровилась к его шагу и незаметно как-то прижалась, и получилось само собой, что Сергей обнял ее.

– Потому что с тобой.

– Конечно, после тамошних ресторанов наш кабак тебе так себе.

– Там тоже всякие кабаки есть.

– Расскажи, какие?

Сергей рассказал немного, так, что помнил из французских фильмов.

– А теперь ты мне скажи, Дима – он как, мужик серьезный? Дело-то с ним иметь стоит?

– А он тебя позвал?

– Позвать-то позвал. Да вот думаю, откликаться ли.

– Откликайся, не прогадаешь. Мэн с головой. Все в лучшем виде делает. Только у нас трудно настоящие дела оформлять. Возить надо издалека.

– А почему ты его другом детей назвала?

– Да это его дурь. Он ведь в педагогическом учился. Выперли недавно. Ну и, пока в школе на практике был, набрал себе команду птенчиков. Собираются, он их уму-разуму учит. Мы его зовем Балу, знаешь, как медведя из «Маугли».

– Он их к делу, наверное, приставил?

– Да так, по мелочам. Подай – принеси. Я даже не пойму, в чем уж у него такой интерес. Я как-то была на одном ихнем сборище. Так, трепотня одна. Опля, приплыли! В стойле. Говорили, что до завтра.

– Старики, что ли?

– Они. Что же делать-то? К Чернушке, что ли, кости кинуть? Так ведь поздно уже, может не открыть. И без бутылки к ней не пойдешь, – она сморщилась расстроенно. – Ну, ладно, заходи завтра к концу работы, мы что-нибудь придумаем.

Она медленно, по-киношному, обняла, обхватила, оплела Сергея. «Пожалуй, что Светка так целоваться не умеет», – отстраненно, будто не с ним все это происходит, подумал Сергей.

* * *

Ровное гудение кондиционера, взрывной треск АЦПУ, высокий, неслышный почти звон вращающихся дисков. Знакомые уже, но по-прежнему радующие звуки работающей ЭВМ. Сергей впитывал их, он сжился с суматошной атмосферой вычислительного центра, и его не выгоняли теперь за дверь как постороннего. Делать в читальном зале ему было нечего, достаточно оставить в картонной коробке подписанную колоду перфокарт, а день спустя получить распечатку с результатами, но Сергею нравилось сидеть в продавленном кресле между похожим на холодильник процессором и свистящими лентопротяжками, смотреть на суетящихся электронщиков, хоть так, временно ощущать себя приобщенным к настоящему делу.

– Все нормально, прожевала она твою программу, – Сергей не понял сразу, что это ему говорит девушка-оператор, он привык, что после каждого прогона список ошибок не уменьшается, только вместо исправленных появляются новые.

– У тебя контрольник набит? Если хочешь, сейчас запустим.

– Да, конечно, сейчас – это хорошо, это здорово, – суетясь, вытащил он из «дипломата» колоду с исходными данными контрольного примера.

Не терпелось тут же кинуться за результатом, но он посидел еще немного в кресле, потом подошел не спеша к АЦПУ.

– Что-то долго, а? Всего-то пять циклов прокрутить надо…

Девушка-оператор ничего не сказала ему, и он спросил на всякий случай:

– Может, зависла?

Девушка посмотрела на ряды лампочек:

– Успокойся, считает.

И тут АЦПУ выстрелило строчкой, лист рванулся на шаг, снова прогрохотала строчка, и еще, и еще.

– Забирай, – девушка оборвала по перфорации листы распечатки.

Сергей сравнил полученную таблицу с просчитанными вручную результатами контрольного примера. Он знал заранее, уверен был, что алгоритм верен, и программа верна, и цифры должны быть именно такими. Они и были такими. Но Сергей все-таки удивился.

* * *

– Сегодня я запустил программу модели, – Сергей сказал это не хвастаясь, а в ответ на Светкины упреки за опоздание.

– Правда? Молодец, – а в голосе ни удивления, ни восхищения.

– Теперь уж точно до конференции успею наскрести результаты.

– Умница. Я тобой гордюсь. Или горжусь. Как правильно?

– Горжусь.

– Вот ты даже это знаешь. А я нет. И поэтому ко мне можно опаздывать.

– Светочка, что с тобой сегодня? – Что-то случилось, она просто выжимает из себя пережитое уже, но все еще горькое.

– Прости, это я не на тебя сержусь. Так. Прости, – и заплакала, спрятав лицо у Сергея в подмышке.

– Знаешь, Юша теперь молиться начал. Честное слово. На какой-то тарабарщине. Сидит у себя в комнате и бормочет…

Светка умеет брать себя в руки. Этого у нее не отнять. Вот уже промокнула осторожно, чтобы не потекли, ресницы…

– И давно он уверовал?

– Не знаю. Я же никогда за ним не подглядывала, чем он там в своей комнате занимается. Я вчера зашла днем, пыль стереть, а они там сидят втроем. Один в бубен бьет и поет, а они подпевают. А сегодня он один закрылся и опять скулит.

– С чего же ты взяла, что он молится? Это скорее похоже на самодеятельный ансамбль.

– А четки зачем? И глаза у них дурные-дурные. Да ты сам послушай, – подвела она Сергея к закрытой двери. Слова из-за нее неслись непонятные. Приподняв на петлях, чтоб не скрипнула, Сергей подтолкнул дверь.

Монотонный речитатив на никогда не слышанном языке. Или это не чужая речь, а набор придуманных звукосочетаний? Пауза, во время которой громко стукнули костяшки, и вновь заунывное бормотание. Сергей прикрыл дверь.

– Действительно, на клуб самодеятельной песни не тянет.

– Ты поговори с ним, а? По-мужски.

– По-мужски – это когда по шее?

– Да перестань ты паясничать! Если б это был твой брат, ты бы так не скалился.

– Прости. Сейчас он закончит, и мы попробуем поговорить. Хоть я и не знаю, о чем. Если он к окончанию школы такими глупостями занимается, мои уговоры вряд ли помогут.

– Ты хоть попробуй.

В комнате Андрея что-то стукнуло, заскрипели половицы. Сергей вздохнул и вошел. После драки они не виделись еще, и неясно было: примет ли Андрей его по-прежнему, или отнесется как к врагу.

– Привет, – сказал Сергей, оглядывая комнату. Посередине пола лежал валиком свернутый коврик, перед ним – вставленная в оправу от зеркала цветная репродукция. Изломанная восточным танцем фигура индийского бога.

– Вишну? – наугад спросил Сергей.

– Кришну, – поправил Андрей.

– Откуда вырвал?

– Не знаю. Приятель подарил.

Сергей торопливо искал, что же можно сказать, не обидев Андрея ни любопытством, ни пренебрежением, ни поучением. Наверное, были безопасные подходы, только искать их было некогда. И Сергей спросил в лоб:

– Ты что, молился ему, что ли?

– Я что – трахнутый? – Андрей вскинулся обиженно. – Тебе Светка настучала? Она вперлась вчера, что к чему не поняла, глаза по семь копеек вылупила… Светка?

– Светка.

– Чего их слушать?

– Их – это кого?

– Ну, баб. Это же не молитва вовсе, а киртана. – Убедился, довольный, что Сергей не понял, и пояснил: – Коллективная мантра-медитация. Когда в одиночку, ну, индивидуально, то это джапа-медитация. Ты что, про мантру не слышал никогда?

– Не приходилось как-то.

– Это очень полезная штука. Индийская, старинная. Ее сейчас во всем мире признали. Делается это просто. Садишься, берешь в руки джапу…

– Берешь что?

– Джапу. Как четки, только сделаны специально. Читаешь мантру и перебираешь их. У меня, правду сказать, не настоящая джапа. Я в галантерейном три нитки бус купил – которые подешевле, и нанизал их на капроновый шнурок. А у… у некоторых есть и настоящая. Из Индии. Без туфты. Это чуть не полдня. У меня терпения не хватает. Правда мы… я занимаюсь этим недавно – с апреля только. С непривычки тяжко. Мне вот приносили почитать про нее. Про мантру. Не какое-нибудь, от руки переписанное, все четко – типографским способом, выдержка из отчета лаборатории по изучению биологических полей.

– Где же, интересно, такая лаборатория действует?

– Там не написано было. Может, она секретная.

– С чего бы это секретная лаборатория стала листовки печатать?

– Ну, я не знаю. Но там все расписано. И как мантра на организм влияет.

– Так она вместо диеты годится? И аэробики заодно?

– Зря смеешься. Это очень полезная штука. Не только для тела. Там еще пример приводился. Они города обследовали, так в тех, где мантрой большинство занимается, жители гораздо спокойнее.

– Называли, какие именно города? И в каких единицах они спокойность жителей измеряли?

– Да листовка-то маленькая: четыре странички. Про все не поместится.

– Лаборатория не названа, города не названы… Так научные отчеты не пишутся. А там хоть было указано, в какой типографии сей опус отпечатан, тираж, редактор и все такое?

– Н-не помню… Но ведь отпечатано же в типографии! И там ничего не навязывается. Обычно как пишут: это правильно и хорошо, так надо делать. Или наоборот: это все ерунда, так делать нельзя. А тут, видно, ученый писал. В конце так говорится: пусть каждый сам попробует и решит, серьезно это или бред.

– И никак не подписано?

– Что ты привязался к этой подписи? Нет, никак не подписано. И кляксы не было.

– Клякса – это что?

– Клякса – это печать. Так вот, ее тоже не было.

«Этой осенью он каждый вечер расспрашивал меня о вычислительных комплексах и уверял, что будет поступать только на наш факультет, – подумал Сергей. – Он даже начал тогда штудировать учебник по теории поля. А почему же все это кончилось?» – Сергей напрягся, но так и не вспомнил, что же разрушило «кибернетический ликбез», как называла их вечерние беседы Светка. Ее сильно обижало, что Сергей разговаривает с Андреем больше, чем с ней. «Иногда мне кажется, – сказала она, – что я тебе нужна только для одного». И они поссорились в очередной раз. Сергей подумал и решил, что проводить время со Светкой все-таки гораздо приятнее, тем более, что разговоров ему хватает и в других местах. И Андрюшка почувствовал, наверное, что Сергей стал разговаривать с ним с оглядкой на часы. Если честно, им со Светкой дышалось куда легче, когда вечером Андрюшки не было дома. Но тогда, полгода назад, он разговаривал совсем по-другому. Без развинченности. И тон был другой. И слова он подбирал по-другому. Интересно, откуда попала к нему эта приблатненная «клякса»?

– Можешь ты это… пособие, что ли, мне дать почитать?

– Я спрошу. Только парень, который мне его давал, за день читки монету просит.

– И много?

– Чиф.

– А по-русски?

– Червончик.

– Однако… Только ты ведь сказал, что эта штука маленькая. Так неужто я ее несколько дней читать буду?

– Прочитать-то ее можно и за полчаса. Это все равно – чиф. Раз в руки взял – плати. Но если ты переписать или перепечатать хочешь, тут ведь за один день можешь и не управиться. Или отдать вовремя не успеешь. Он иногда это специально делает: даст почитать и смоется.

– Похоже, что у него полушария выровнялись, да?

– Зря ты так. По одному нельзя ведь судить о целой системе, тем более, что на киртаны он не приходит. Но он тоже исправится. Потому что биополя ведь у людей взаимодействуют. Если у окружающих поля посветлеют, то и его биополе тоже очистится.

– У биополя еще и цвет есть? И кто его видел?

– Те, кто изучает, видели.

– Ты сказал, что мантру в Индии изобрели? А ведь восточные религии спиртное запрещают. В мантре про водку ничего не сказано?

– Конечно, сказано. Надо отказаться от спиртного, бросить курить. А в идеале и вовсе стать вегетарианцем.

– По-моему, вы эти правила не очень соблюдаете, а?

– Как раз соблюдаем. Курить мы завязываем. И пьем только если повод очень серьезный – день рождения, например.

– А по поводу, значит, можно?

– Если нельзя, но хочется – то можно.

– Андрюша, – не выдержал Сергей, – я считал, что мода на эту ересь уже прошла. Есть в серии «Эврика» хорошая книга Китайгородского…

– «Реникса». Знаю. Читал. Китайгородский не верит, а я верю. Я думаю, о биополях специально скрывают. Потому что, если кто научится на них воздействовать, он сумеет подчинять своей воле других.

Это был не тот, «осенний» Андрюша. Тот признавал логику фактов. Правда, это было и тогда – чтобы быть признанной им, гипотеза должна была отличаться от общепринятой точки зрения. Как долго доказывал он, что не было на свете поэта Шекспира! И никак не хотел верить энциклопедиям. Переубедила его книжка «Пять столетий тайной войны», где про Шекспира была целая глава. А как разговаривать с новым Андреем, Сергей придумать не мог.

На столе лежали две палочки, связанные веревкой. Сергей поднял их, удивившись неожиданной тяжести. Бамбук явно был залит свинцом.

– Это тоже для мантры?

– Это нунчаки, – Андрей взял палочки, неожиданно быстро раскрутил их над головой. – Понял? Никто не подойдет. Доску двухсантиметровую на мах колет. Если кто сунется – ки-йя! – он резко махнул нунчаками, – раз, и даже бир платить не придется.

– Нунчаками орудовать вы на киртанах учитесь?

– Одно другому не мешает. Даже наоборот. Гармоничный человек должен все уметь.

– И череп проломить?

– А что? Если надо? – и Андрей вертанул нунчаками над головой так, что воздух свистнул. – Ки-йя!

– А скажи мне, пожалуйста, – (вдруг Сергей решил, что и прямой путь тоже бывает коротким, и честный ответ можно получить только на честный вопрос), – в «легион» ваш входят только кришнаиты?

– Тоже Светка настучала?

– Да нет, ты сам брякнул.

Андрей помолчал, припоминая, и спорить не стал.

– Нет, «легион» – это совсем другое. Вообще-то мы договорились никому не рассказывать…

– Можешь и не рассказывать. Мне просто интересно, во что нынче играют в школе.

– Это не игра вовсе! Это… Ну, как бы… Товарищество, вот. Всегда ведь легче выжить и добиться чего-то, если тебя поддерживают, правда?

– Выжить – это точно. В тайге, например.

– Волков и в городах хватает, – фраза была не его. Старательно заученная, слишком быстро и гладко вылетела она.

– Интересно, чем же вы друг другу помогаете? Спекулировать, например?

Сказал и пожалел. Не нужно обижать собеседника, если нет нужды резко прервать разговор. Но Андрей, обидевшись, не замолчал, наоборот, атаковал:

– Выдумали такое слово – «спекуляция», а теперь сами его боимся. Торговлей люди занимались испокон веку. И будут заниматься. А те, у кого это не получается, будут говорить «фи». А когда понадобится, все равно на поклон идут.

– Идут, да не все.

– У кого денег нет, те не идут. Это точно. А завидуют – все.

– Я не завидую. За остальное человечество не скажу, не знаю, но пока не пойму: чего уж у вас есть такого завидного? Завидовать можно таланту. Или везению.

– Делать деньги – это тоже талант.

– Знаешь, в русском языке такого сочетания никогда не было – «делать деньги». Наши предки хорошо знали, что деньги или зарабатывают, или воруют.

– Неправда, мы у ни у кого ничего не воруем.

– А можно узнать, откуда вы берете… – нет, слово «книги» произнести было никак нельзя, Андрей не должен знать, что книжный магазин вычислен. Сергей ждал, что Андрей остановится, наконец, и сообразит задать вопрос, откуда стало известно про его коммерческие дела, но тот «удочки» не заметил до сих пор. – Свой товар где добываете?

– Мы его за деньги берем.

– Из магазина, вероятно? Значит, у обычного покупателя воруете.

– Да что там в магазине? Привезут десяток… штук. Все равно, если на всех делить, не хватит. Да и не дойдет это до прилавка, с нами ли или без нас. А я ведь ничем не хуже других, верно?

– Смотря каких других, – Сергею стало вдруг непроходимо скучно разговаривать. Стоит перед тобой шестнадцатилетний начинающий делец и доказывает, что он чуть ли не пользу приносит, и, похоже, сам в это верит. Вполне возможно, он заколачивает в месяц, как доктор наук, днем выравнивает полушария головного мозга, по вечерам тренируется вертеть свинчаткой, и ничего ему больше не надо. Он так доволен жизнью и собой, что разговаривать с ним не хочется. Переубеждать, искать аргументы, тратить на него силы? Если его не убедили тысячи правильных слов, им слышанных и читанных, стоит ли еще пытаться? Все равно на чем-нибудь их компания погорит, а в колониях есть специалисты по воспитательной работе. А если не погорит? Так и будет со своей философией урывать где только можно, и всем вокруг, так же, как сейчас Сергею, скучно будет с ним разговаривать, а кому-то даже и не скучно, а, наоборот, приятно, потому что нынче доставалы в цене.

– Ладно, как у нас говорят, замнем для ясности. Вы кроме частного предпринимательства-то чем-нибудь занимаетесь?

– Конечно, – Андрей рад был уйти от конфликтной темы. – Торговля – это ведь так, ты не думай. На расходы, чтобы дома гривенники не сшибать. У нас нормальная совершенно команда. Музыку слушаем, разговариваем.

– А на конвентах что обсуждаете? – где-то лежала, вероятно, граница Андрюшиной искренности, и нужно было нащупать, с чего же начинаются тайны, да и есть ли они вообще. Может быть, в самом деле все сводится лишь к музыке да мелкой торговле? «Нет, не все, – вспомнил Сергей. – Сюда никак не вписывается раздевание автомобилей и ножи с фирменным знаком». А Андрей отвечал легко, ему нравилось делиться тем, о чем приходилось молчать так долго, да еще не опасаясь быть поднятым на смех, зная, что не услышишь под конец: «А теперь скажи, когда тройку по истории исправишь?»

– Конвент – это у нас общий сбор. Мы там все дела обсуждаем, думаем сообща, как кому помочь, если надо. Вице-консула избираем.

– А консула?

– Нет, консула не выбираем. Он у нас… – «табу номер один, запомним». – А представь, как будет нам хорошо лет через десять, когда все мы уже будем при деле и в самых разных сферах, а? Кто-то начальником будет.

– Начальником чего?

– Какая разница? Того, другого, третьего… И все друг другу помогаем… Если друг за друга держаться крепко, всего достичь можно.

– Да уж не в масоны ли ты, парень, записался?

Сергей представил Андрюшу в белом масонском балахоне. И Славу, и Димулю. Целую толпу в балахонах. И все суетятся, как на барахолке, свертками обмениваются, перешептываются. Он с трудом сдержался, чтобы не захохотать, – такая смешная получилась картинка.

– Вот, опять. Подобрал, каким словом назвать, и сам же этого слова испугался. А хоть бы и масоны. Умные люди, между прочим. Есть и у них чему поучиться.

«Он думает, что очень оригинален. И не воспримет, что бы я ни говорил. Почему-то считается, что глупость, не совпадающая с мнением большинства, – не глупость вовсе, а признак нетривиального мышления. Поди поспорь с таким – он не будет слушать, просто запишет в разряд окостенелостей, не способных принять новое, и все». Сергею очень не хотелось, чтобы его записывали в окостенелости, но он все же возразил, собравшись с духом:

– Но у масонов, помнится, была какая-то программа, цель. А помогать друг другу занимать теплые места – это ведь не программа.

– А нам больше ничего и не надо, – усмехнулся Андрей. – Сами обустроимся, а там о детях надо будет позаботиться. Это ведь тоже немало.

Он чувствовал себя очень мудрым, может, он впервые ощутил свое превосходство над Сергеем и был так доволен собой, что у Сергея пропало последнее желание говорить с ним.

– Ты мне скажи только, – попросил он напоследок, – этот твой приятель – Славка, что ли, – мне приемом каким-то по ноге врезал. Я потом полдня ногу волочил.

– Элементарно, – пожал плечами Андрей. – Боевое каратэ. Но ты его тоже здоровски достал. Я думал, он тебя заломает, а ты ему так спокойно: бемц – и влежку! Я не знал, что ты так умеешь.