Текст книги "Поиск-87: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Михаил Шаламов

Соавторы: Владимир Соколовский,Евгений Филенко,Евгений Тамарченко,Нина Никитина,Александр Ефремов,Вячеслав Запольских,Вячеслав Букур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

– Слушай сюда. Идея у них достаточно тривиальна. Выбор решения на каждом этом шаге зависит от состояния в момент «и». Но это решение оказывает влияние на параметры всей системы. Элементарно, да? Полная аналогия с принятием решения человеком.

– Все понятно, только аналогии не вижу.

– Предположим, в момент «и» твоя дама сердца готовится внести свой вклад в решение демографической проблемы. Не без твоего участия. Предположили, да? Перед тобой стоят два теоретически равновероятных выбора: жениться или потихоньку скрыться с ее глаз. Ты начинаешь выбирать и думать. Хотя на самом-то деле все уже решено к моменту «и минус один»: если ты джентльмен, то с радостью или скорбью на лице, но закажешь черный костюм, если ты не джентльмен, то ты удалишься по-английски. Но сделанная на шаге «и» подлость останется при тебе, и вряд ли в момент «и плюс один» ты проявишь чудеса благородства. И так далее. Прямолинейно, конечно, но для иллюстрации сойдет. Но мы отвлеклись. Состояние на каждом шаге этот другой описывает с помощью уравнений типа… – Он начал быстро зарисовывать страницу выкладками, и Сергею стало все ясно уже с первых минут – словно в руки попал ключ к шифрованной записке, и он заторопился закончить разговор, чтобы быстрее вернуться в зал к сборнику, быстрее – чтоб не успел Гриша все разжевать, чтоб не стало все понятно до скуки.

Сергей сдал книги за десять минут до звонка. Этот десятиминутный запас страховал от очередей у стола выдачи и в раздевалке даже в самые загруженные дни. Летом очередей в библиотеке не бывало, но Сергей старался всегда придерживаться рациональных правил.

* * *

С утра Сергей расчистил письменный стол. На нем накопилось немало бумаг, успевших стать ненужными, и прочитанных книг, и еще лежал какой-то хлам, которому вовсе не место в комнате, даже если в ней обитает холостой студент. Давно надо было расставить книги по полкам, выбросить бесполезное, а нужное положить куда полагается, но Сергей знал, что, если он займется серьезной приборкой, она растянется на полдня: захочется еще раз пролистать книжку и подумать над каждой бумажкой – выкидывать ли ее, или пусть она еще поваляется – вдруг пригодится? И он поступил так же, как делал всегда, когда срочно нужен был весь стол: собрал все, на нем лежащее, и переложил на подоконник. А по столу раскатал рулон распечатки чистой стороной вверх. С тех пор как начались практические занятия на ВЦ, использовать под черновики другую бумагу, кроме отработанных распечаток, стало просто неприлично. «Алгоритм расчета управляющих параметров модели», – написал он вверху листа, задумался – модели явно не хватало красивого имени, а полное ее название слишком уж напоминало о курсовой работе – и дописал: «ПРОБ-1», что должно было означать – «производственное объединение, вариант № 1». Белизна чистого листа пугала. Надо было собраться с духом, чтобы провести первую линию.

Прямоугольники занимали свои места, как дома-новостройки, и в них селились функции, и стрелки-дорожки связывали домик с домиком. Для Сергея они и были не функциями и связями, а производственными участками, службами, потоками материалов. Он рисовал быстро и иногда вдруг останавливался в недоумении, обнаруживая, что, пойди оно все по-нарисованному, на выходе он получит совсем не то, что хотел. Тогда в ход шла резинка. Сергей вспомнил начало первой лекции по программированию.

«Запомните самое главное в написании программ…» Аудитория вздрогнула и приготовилась записать большое откровение. «…Программу надо писать простым карандашом. Желательно мягким – он легче стирается. И под рукой обязательно должен быть ластик. Если начнете зачеркивать – будет сплошная мазня».

Преподаватель сказал это серьезно, он даже обиделся, когда кто-то из девчонок рассмеялся. А Сергей воспринял это всерьез. Он вечером того же дня купил цанговый карандаш с встроенной точилкой и набор запасных стержней к нему.

Описанная в курсовой модель превращалась в нечто осязаемое. Потому что верно составленный алгоритм – это уже полдела. «Главное – алгоритм, по правильному алгоритму, – говорил тот же самый преподаватель, – и коза запрограммирует». Числа рождались в прямоугольниках операций, перетекали по ветвям связей, двоились, накапливались, тикали неслышно счетчики циклов.

А когда глаза устали от белой бумаги и соображать стало гораздо труднее, Сергей сделал перерыв. Он потянулся, походил по комнате, довольный сделанным за сегодняшнее утро. «Могу ведь», – подумал Сергей. Ощущение собственной силы и удачливости приятно плескалось в нем. «Главное – алгоритм», – вновь вспомнил он. Главное – составить правильный алгоритм. В чем-то Гриша, конечно, прав: алгоритм нашей жизни, пусть постоянно развивающийся и меняющийся, уже заложен в каждом из нас. И никуда от него не деться. Его легче сломать, чем исправить.

«Проведем маленькую гимнастику для ума», – вслух сказал Сергей. Чувство силы, ощущение, что он не может не добиться успеха, по-прежнему было с ним. Он оторвал лист распечатки и начал набрасывать блок-схему следствия по делу «легиона». Путей было два: от продавщицы из «Радуги» или от Андрюшиной компании. О продавщице Сергей знал мало: фамилию, инициалы. Хотя, может быть, на самом деле книги Андрюше поставляет и не она вовсе, а наштукатуренная особа из художественного отдела. Или грузчик из подсобки. Или директор. Мало ли кто еще может быть. Про компанию… Совсем ничего? «Два раза в неделю – в среду и пятницу, хоть землетрясение: кеды в мешок и ходу», – так сказала Светка об их тренировках. Не в секции. И не на улице – начали еще по снегу. И время какое-то странное. Хотя, пока Анатолик подрабатывал сторожем в школе, мы тоже по ночам в волейбол играли. В этом что-то есть. Но почему только эти два дня? Это же не секция. Тренер занят? Или спортзал? А что, вполне логично: в остальные дни или плановые тренировки, или зал сдан какому-нибудь предприятию в аренду. Правда, школ в городе, наверное, не меньше сотни. Знать бы хоть, в какую сторону он ездит. Неужели ничего не знаю? Сергей напрягся и вспомнил, как на его глазах суетился Андрюша недели две назад. Он никак не мог найти футболку, выстиранную Светкой, и ворчал, бегая по квартире, что так всегда: к чему Светка прикоснется, потом хоть с собаками ищи, и что футболка была совсем чистая, нечего было ее лишний раз стирать. А Светка, успокаивая его, сказала, что у него еще полно времени. А он ответил… Что же такое ответил? Он сказал: «Времени у меня вовсе не осталось. Если трамвая хоть десять минут не будет, точно – опоздаю». Теперь бы еще вспомнить, в котором часу это было. Ну-ка, ну-ка! Они со Светкой собрались тогда в кино. Последние сеансы двухсерийных фильмов в «Сапфире» начинаются в восемь сорок или восемь сорок пять. В тот раз они вышли следом за Андрюшкой, не спеша дошли, успели съесть по мороженке, и тут начали пускать в зал. Значит, убежал Андрюша минут без пяти восемь. До остановки ему минуты четыре, десять отводил на запас, еще пять положим на то, чтобы дойти от трамвая до зала. Значит, двадцать минут на трамвае. В какую сторону? Неизвестно. Но это уже кое-что.

Сергей выписал из телефонного справочника школы, до которых можно было доехать вычисленным маршрутом. Их оказалось не много. Потом он долго собирался с духом и позвонил в первую школу.

– Вас беспокоят из профкома авторемонтного завода, – выдохнул он заготовленную фразу. Ощущать себя самозванцем было крайне неуютно, и Сергей не убирал левую руку с рычага, чтобы, как только его неуклюжую ложь разоблачат, сразу дать отбой.

– Очень приятно, – ответили ему, – слушаем вас.

– Мы бы хотели арендовать спортзал для волейбольной секции.

– Мы тоже, – грустно ответила ему женщина с другого конца провода. – Только у вас есть для этого деньги, а у нас нет. Так же, как и спортзала.

Сергей извинился и дал отбой.

Второй звонок дался ему легче. В этой школе спортзал сейчас ремонтировался. «Позвоните поближе к сентябрю, там видно будет», – сказали ему.

Вряд ли Андрей с приятелями бегал среди ведер с известью.

«Можем сдать под аренду только на воскресенье, в остальные дни у нас свои секции», – сказали в третьей. И спросили, нельзя ли договориться и отремонтировать станок из мастерских.

Еще в двух школах директора были в отпуске, и исполняющие обязанности вести переговоры по такому щекотливому вопросу отказались.

Услышав в ответ на свой вопрос: «Готовьте письмо», – Сергей вначале не понял.

– Обычное письмо, первый раз, что ли, снимаете? Просим предоставить… Наш расчетный счет… и так далее. Когда привезете?

– Я хочу уточнить, – Сергей всерьез чувствовал себя участником деловых переговоров. – Нас устраивают только два дня: среда и пятница.

– Как ни странно, нас тоже.

– Отлично, – сказал Сергей. – Я подготовлю письмо и завтра же подъеду. Кстати, у вас нет вакансии ночного сторожа? Меня просили поискать работу. Одному студенту.

– Нет, спасибо. Студентами мы уже сыты по горло. Одного взяли, не знаем теперь, как избавиться.

– Прошу прощения, я не хотел сыпать вам соль на рану.

– Ладно. Только с письмом не тяните.

Возвращаться за письменный стол не хотелось. Сергей еще пошарил в телефонном справочнике, нашел комитет комсомола книготорга.

– Здравствуйте, – сказал он в ответ на нежное «алло» и представился первой пришедшей на ум фамилией: – Симуков говорит. Мне нужно уточнить, сколько у вас комсомольцев в «Радуге».

– Простите, я не совсем поняла, кто говорит? – робко переспросила девушка.

– Симуков, – Сергей постарался произнести это с укоризною: как это, мол, такую фамилию сразу не разобрать.

– Ах, да, извините. Я сейчас уточню. Одну минутку. Зашуршала бумага.

– Вот, пожалуйста: в магазине «Радуга» работает два комсомольца – обе продавщицы. Только одна из них в декрете.

– А некомсомольцы есть? Молодые? – Сергей никак не мог найти подходящий термин.

– Несоюзной молодежи в магазине «Радуга» нет, – бодро доложила девушка. Она пыталась еще рассказать, что у них комсомольцы «Радуги» объединены в одну организацию с какими-то другими магазинами, но Сергей перебил ее и попрощался.

– Спасибо. До свидания, – и не удержался, схулиганил: – Работайте.

Значит, Зотина М. И. Надо было заодно узнать и как ее зовут. Умница Белл – знал, что изобретать. Белл умница, да и я не дурак, верно? Он вернулся к столу, врисовал в квадратики следственного алгоритма номера «подозрительных» школ и фамилию продавщицы и вновь взялся за блок-схему модели.

«Наверное, у нас со Светкой и впрямь что-то кончилось. Оно ушло, и я даже не заметил, когда. Просто вдруг обнаружилось, что смотреть на экран гораздо интереснее, чем целоваться в темноте зрительного зала. Это не главное, конечно, но есть и это. И меня стала раздражать ее манера говорить. И то, как она выщипывает брови. И много еще чего стало вдруг раздражать. Даже то, что раньше как раз нравилось. И ничего тут не сделаешь. Чем раньше мы разбежимся, тем лучше. Кому лучше? Мне – да, а Светке? То-то и оно. Вслух я называю ее разными ласковыми именами, а про себя только так: Светка. А раньше? Не обращал внимания».

* * *

Этого мальчишку Сергей уже видел однажды. Он тогда тоже был у Светки, к Андрею пришли приятели, и этот был среди них. И почему-то запомнился. Может, потому, что всем все объяснял. И делал это слишком громко.

Он все делал громко: смеялся, и вставал со стула, и демонстрировал новую китайскую авторучку, даже на часы – электронные, очень плоские, со множеством управляющих кнопок, каждый час напоминающие о себе пронзительной восточной мелодией, смотрел тоже громко, обязательно брякнув просторным индийским браслетом. Их пришло тогда человек пять… Сергей напрягся, припоминая, – да, точно, пять, считая Андрея, но остальные тихо сидели по углам, по крайней мере, пока Светка не увела Сергея в свою комнату. Да и через плотно закрытую дверь слышались ленивые, растянутые фразы, которыми этот мальчишка комментировал музыку. И еще запомнилось, что Андрюшка изо всех сил старался тогда так же тянуть слова, и забрасывать ногу на ногу, и высоко вскидывать руку, чтобы посмотреть на часы – только не «Сейку», а механический «Полет». Сергей сказал тогда об этом Светке, но та ответила, что неизвестно еще, кто из них кому подражает, и что у ребятишек всегда так, и вообще нечего тратить время на обсуждение всяких глупостей.

Сейчас Андрей и этот мальчишка в комнате были вдвоем. Они сидели на полу, на паласе перед ними лежал скоросшиватель. Когда Сергей вошел в комнату, они захлопнули папку, и Сергей успел прочитать жирно выведенное фломастером название: «Конвент-8. Протокол. Июль 1982». («Совсем свеженькая, – подумал Сергей. – Когда успели? От июля-то всего неделя прошла».) Он не стал прикидываться, что ничего не заметил, наоборот, присел рядом:

– Ну, мужики, вы даете! Мало вам заседаний и собраний, так вы еще конвенты проводите?

– Да это так, – замялся Андрей, – просто…

– Каждому свое, – протянул второй мальчишка. – Кое-кому очень нравится лить воду на собраниях и делать вид, что они на что-то могут влиять. А мы на собраниях не выступаем. Пусть в такие игры дефективные играют.

– Вообще-то в игру можно превратить что угодно. Даже самые серьезные вещи, – лишь бы ответить, сказал Сергей.

Мальчишка вновь говорил лениво – может, он по-другому уже разучился, – и так серьезно излагал свою точку зрения, что Сергею стало смешно. Сидят на полу два обалдуя и составляют протокол. Интересно, что они на своем конвенте – название-то подобрали, а? – нарешали?

– Это Сергей, – запоздало начал процедуру представления Андрюша, – а это Слава.

Но прекратить спор ему не удалось.

– Серьезная вещь – это что? Комсомольское собрание с обсуждением собравших меньше всех металлолома? – он постоянно шевелил нижней челюстью, как хоккеист-профессионал, а челюсть у него была маленькая, и когда он забывался, она убегала назад, и лицо у него становилось совсем детским и не таким противным.

– Я считаю, что с сачками надо бороться всегда и везде. Если вы не можете найти более эффективных мер, так хоть обсуждайте на собраниях – вдруг польза будет? Да и вообще: это ведь вы заговорили о собраниях. Лично мне чем лишний раз отзаседать, так лучше на картошку ехать, Хотя, в принципе, и от собраний польза бывает. Должно же быть место, где можно высказать свое мнение.

– А ты что, видел собрания, на которых высказывают свое мнение?

– Да уж повидал, и немало. Правда, чтобы его высказать, надо его иметь.

– У нас выскажи, попробуй, – включился, наконец, Андрей. – Наша Мария Викторовна в конце каждого собрания делает разбор и разнос одновременно. И кто говорил не в жилу, получает вливание. Не отходя от кассы.

– А вы, – начал Сергей и прервался, потому что и в их классе была своя Мария Викторовна, правда, звали ее по-другому, и никаких контрмер против нее выработать они не сумели. – А вы попробуйте ей все же объяснить, где она может устраивать разносы, а где – нет, – ему было стыдно говорить все это, потому что диктат своей классной они терпели молча. – Если вами командуют, сами виноваты.

Говорил и стыдился сказанного. Слова подворачивались правильные, но замусоленные. Кого они убедят?

– У вас, в институте, что – по-другому? – спросил Андрей.

– По-другому, – ответил Сергей с чистой совестью, потому что не помнил случая, чтобы на их собрание в группе пришел кто-то из преподавателей.

– Врешь ты все, – процедил Слава. – Везде все одинаково: «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Вон, в педе, в мае месяце один парень выступил против декана на собрании, так его живо и из комсомола, и из института выперли.

– Это он сам рассказывал?

– Думаешь, врут? – самонадеянный, наглый тон Славы выводил Сергея из себя. – Так нет, сам рассказал.

– Как раз я бы еще задумался, если б другие рассказывали, а сам про себя чего не расскажешь! Нахватал хвостов, вытурили, а теперь прикидывается жертвой борьбы за справедливость!

– Какие хвосты? Знаешь, какой умный парень!

– Так ведь совсем-то дураков в институты попросту не принимают. Можно быть очень умным и очень ленивым. Или невезучим. Его с какого курса турнули?

– Не важно!

– С третьего, – вмешался Андрей. – Чего ты задираешься? – обернулся он к Славе и, чтобы сохранить нейтралитет, ввернул Сергею:

– Это правда, парень очень умный. Как толковый словарь. И выгнали его где-то в мае, перед сессией.

– Он, случаем, не?.. – щелкнул Сергей себя по горлу.

– Нет. Он говорит, у них декан на лекции…

– Ладно, хватит, разговорились мы что-то, – перебил его Слава. – Может, лучше анекдоты порассказываем?

– Это уж вы без меня, – поднялся Сергей, – не могу развращать малолетних. Да, кстати, вы в какой школе тренируетесь? Мы с ребятами зал ищем.

– В д… – начал Андрюша.

– В какой надо, в такой и тренируемся, – вновь вмешался Слава.

– Тебе никогда уши не драли за хамство? По отношению к старшим? – не выдержал Сергей.

– Ты, что ли, драть будешь? Ну, рискни здоровьем. – Слава тоже встал. Он вновь начал вращать челюстью, глядя на Сергея сверху вниз. – Подергай, если дотянешься. Больно короткий ты, старший.

«Мне не хватает сантиметров пятнадцати роста и минимум десятка килограммов веса. И хорошо бы перед дракой с ним потренироваться с полгодика. Правда, я его старше на пять лет, но тем обиднее проигрывать».

– Ты мне свое хамство уже продемонстрировал. Может, еще какие-то качества хочешь показать, – Сергей почувствовал, что его стало  м н о г о, и руки затяжелели, и все, что было вокруг, расплылось, а в фокусе остался только стоящий против него парень – с прической, сегодня утром уложенной под феном, в джинсах с миниатюрным звездно-полосатым флажком на «пистончике», с футболки его улыбался нагло кто-то волосатый, и челюсть, челюсть все бегала, то справа налево, то кругами. «Глупо-то как. Пришел в гости, называется. Не хватало еще подраться с этим сопляком. И получить от него по зубам. Андрей бы хоть помог, что ли. Где он? Ага, отошел подальше. Не хочет вмешиваться. Боится он этого Славика, явно боится. А я не боюсь. Если он сунется, буду бить в челюсть. Надо так приложить, чтобы вектор удара прошел через среднее ухо. Знать бы еще, где оно? Главное, не свалиться первому. Раз – в челюсть, два – по зубам. Он, похоже, очень уж о своей внешности заботится. Надо ему немного фотографию испортить».

Слава протянул руку, лениво, как говорил. Чуть не задел Сергею щеку. Сергей ударил по руке и сделал шаг в сторону. Слава стоял от него как раз на дистанции удара, и надо было этот удар делать, а Сергей все никак не мог решиться. Он отогнал все мысли, потому что Слава встал в стойку – странную, растопыренную, и напрягся весь, быстро-быстро начали собираться мышцы на руках и под футболкой.

– Это называется «поза кошки», – пояснил он, улыбаясь. – Ки-я!

Его подвело лицо. По нему Сергей определил момент удара, шагнул в сторону, ребро выброшенной Славиной ладони лишь скользнуло по бедру, и, не ощутив еще боли, Сергей ударил снизу вверх в близкий теперь подбородок. Удар был слабым, Сергей понял это, но Слава, видимо, не ожидал его, он застыл, и Сергей коротко ударил левой сбоку и вновь правой, вложив в последний удар вес всего тела.

Сергей мог рассчитывать победить только в ближнем бою, он попробовал сделать шаг вперед и почувствовал, что нога  о т с т е г н у л а с ь, он опирался словно на деревянную подпорку, и не деревянную вовсе, потому что нога начала подгибаться, он еле устоял, а шагнуть было необходимо, и тут Слава расставил вдруг руки, ища, на что опереться, голова его запрокинулась, он мягко как-то раскинулся и почти без звука упал на пол.

– Если у тебя есть нашатырь, дай ему понюхать, – сказал Сергей Андрюше и, хромая, пошел в Светкину комнату.

– Ты чего так долго? – спросила Светка.

– Так, заговорились. Об общественной работе.

– А хромаешь почему?

– На полу сидели. Ногу отсидел.

Сергей присел на диван, вытянув ногу.

– Давай помассирую, – предложила Светка и, закатав штанину, начала бестолково тереть ногу. Прохладные маленькие ручки. Неумелые и слабые, а чувствовать их очень приятно. Сергей не стал говорить, что болит совсем не там.

«Вот и поговорил с мальчиками. Поагитировал. Объяснил, что почем. Подтвердил их же принципы на практике: прав тот, кто сильнее. Или даже тот, кому немножко больше повезло. Ударить ума хватило. И характера – не запаниковал, не убежал. А поговорить по-человечески – черта с два».

– Ты о чем-то нехорошем подумал, – сказала Светка. – У тебя лицо вдруг стало такое злое-злое.

– За кого ты меня принимаешь? Рядом с тобой я не могу думать ни о чем нехорошем. Просто нога никак не отходит.

– Ты попробуй походи, разомни ее.

– Что ж, будем разминать, – поднялся Сергей.

* * *

Сергей вошел в сто третью не постучав. Как всегда. И остановился на пороге, увидев вдруг за столом беленькую абитуриентку. Судя по кипам книг, разложенным вокруг, она обосновалась здесь капитально и уже давно.

– Привет, – повернулась она, ничуть не смущенная.

– Привет, – протянул Сергей. – А где мужики?

– Юра с утра ушел, Толя вчера вечером домой уехал. – Эти уменьшительные имена звучали так странно, по-детски, что Сергей не сразу понял, что речь идет о Степаныче и Анатолике.

– А ВФ… Володя живой? То есть он-то в общежитии?

– В магазин убежал, за хлебом.

– Он когда уезжает?

– На той неделе. Во вторник или среду, наверное.

– Понятно.

Действительно, обстановка проясняется. Если ВФ отложил выезд, это не просто так. Значит, не случайно готовится к вступительным экзаменам в их комнате беленькая девочка Таня.

«Быстро они… подружились. Даже завидно. У меня в жизни вот так, с ходу, не получится. А может, и у него тоже ничего не получилось с ходу, и я все нафантазировал. А все равно – завидно».

Надо было еще что-то сказать, легкое и интересное.

– Как вы находите наш город?

– В первый раз я нашла его по карте в атласе для четвертого класса. «Наша Родина» называется. И больше не теряла.

«Хорошо ответила, без натуги. И даже не улыбнулась своей находчивости». Он хотел спросить еще, но тут в комнату ввалился ВФ.

– Привет, я думал, ты вовсю кладешь кирпичи.

– Успею еще. Я ребятам объяснил, что задержусь. Обстоятельства так сложились.

Когда он сказал про обстоятельства, Таня ткнулась в учебник, и чуть засветились красным мочки ее ушей.

– Есть хочешь? – ВФ достал из пакета хлеб.

– Дома пожевал, – ответил Сергей.

– Зря. Так бы нам компанию составил.

– А ты почему взял две половинки, – спросила Таня, – а не целую буханку?

– Объясняю для неопытных, – ВФ сложил половинки. – Принцип основан на том, что ни одна продавщица мира не сможет разрезать буханку точно пополам. Необходим только глазомер, чтобы выбрать большие половинки.

– Зачем? Разница-то ведь в полкуска получается? – вновь удивилась Таня.

– Дело не в кусках и не в копейках. Дело в принципе. Не лишай меня единственного повода считать себя умелым хозяином.

ВФ мог балаболить долго, если был в настроении, и Сергей предложил:

– Пойдем, перекурим.

– Пойдем, – тут же согласился некурящий ВФ.

– Да секретничайте вы в комнате, я пойду картошку чистить, – и Таня вышла.

– Понимаешь, какая штука: мне надо сойти за «фирмача». Но стопроцентного.

– За стопроцентного не сойдешь. Рожа, слава богу, не та.

– Рожу я очками закрою. Гонконгскими.

– Не поможет. Я однажды залетел в такую компашку. С Ольгой еще. У них такой сленг, я тебе скажу! Как на суахили – ни черта не понятно.

– Уговорил. Так даже интереснее. За простого советского инженера, помогавшего маленькой республике, я смогу сойти? «Клуб кинопутешествий» я регулярно смотрю. Рубашка есть, Светка на день рождения подарила. Джинсы, в общем-то…

– На твоих джинсах только надписи «Ну, погоди!» не хватает. Я, конечно, не хочу обидеть дружественную нам Индию, но ведь тебе нужна  ф и р м а. Ладно, это не проблема. Хоть народ и разъехался в основном, достанем. А вот где взять  к р о с с ы?

Он задумался.

– Размер у тебя какой?

– Сорок первый.

– Ходовой. Это хорошо. Плохо, что у меня сорок третий, а то бы вовсе без проблем. Сорокин не даст. К Калиннику я сам не пойду. Он на прокат все дает.

– За деньги, что ли? Про такой бизнес я еще не слышал.

– За денежки. Но мы с тобой частное предпринимательство поощрять не будем. Ладно, жди.

Он обернулся в пять минут, сунул Сергею пакет: «Носи на здоровье. До завтра».

– Завтра все верну. В целости и сохранности.

– Да уж, пожалуйста. А то меня владельцы вздернут на карнизе. – А когда Сергей перешагнул уже порог, он спросил серьезно: – Слушай, а там, куда ты идешь, тебе физиономию не деформируют? Под гонконгскими очками? Может, вместе пойдем?

* * *

Продавец Зотина М. И. обратила на Сергея внимание только когда полыхнула неожиданно вспышка «Коники». Сергей подождал, когда загорится глазок, перевел кадр и вновь прицелился. Продавщица приподняла ладонью прическу, улыбнулась – затянуто, нарочито, и так же затянуто спросила:

– Это что у тебя за машина?

– Фотоаппарат специально для дураков. Надо только вставлять пленку и нажимать кнопку, – ответить было нетрудно, именно так всегда и говорил про «Конику» ее владелец, неохотно одолживший аппарат Сергею. Важно было другое – старательно удлинять во всех словах «а» и не тараторить по-уральски.

– Покажи, – она протянула руку в уверенности, что ей не откажут.

– Пожалуйста, – Сергей навскидку сделал еще один снимок, задвинул в гнездо вспышку и протянул аппарат.

– Джапан? – деловито спросила она.

– Франция.

– На сколько потянул?

– Если перевести в рубли, то три сотни. Но покупал я его не на рубли.

– А на что?

«Заблестели у нее глазенки, ой заблестели! А теперь мы уточним, который час. На нашей «Сейке» пятнадцать часов тридцать две минуты. А секунды они не показывают. Наверное, это какой-то дешевый вариант. Но ведь – «Сейка»! Смотри, девочка, любуйся. Неужто я тебя не заинтересую?»

– Если я тебе все сразу расскажу, то про что мы будем говорить вечером?

– Ты уверен, что мы вечером будем разговаривать? – спросила продавщица, а у самой в голосе не было ни возмущения, ни удивления. Даже кокетства было лишь чуть-чуть. Она только соблюдала ритуал.

– Если ты мне подскажешь, где в этом городе можно вечером хорошо посидеть, мы обязательно… – «паузу, держи паузу; а теперь осмотри ее сверху до… того, что уже за прилавком, откровенно осмотри, стоит ли время тратить. Достаточно. Вроде получилось», – п о г о в о р и м.

– Мы в семь закрываем. Подходи. Хорошее место я тебе покажу.

* * *

Во всех школах пахнет одинаково. Но только годы после выпуска позволят обнаружить этот запах. Вы ощутите его, едва перешагнув порог, и он потянет за собой цепь ассоциаций и воспоминаний. Эта школа была копией той, в которой Сергей учился. Лет пятнадцать назад их построили по чехословацкому проекту с десяток или даже больше. Похожие в плане на самолет, они были разбросаны по всему городу, и не раз, проходя мимо одной из них, Сергей ловил себя на том, что пытался отыскать на фасаде «свое» окно.

– Вы куда? – остановил его пионер с красной повязкой.

– Мне надо пройти к вожатой Шавровой.

– В каком она отряде?

Этого Сергей не знал. Он и не подумал спросить у Шавровой-старшей, в каком отряде вожатствует ее дочь. Во-первых, он не предполагал, что в городском лагере может быть несколько отрядов. А во-вторых, Шаврова-мама разговаривала с ним слишком уж ласково. И все вспоминала, как дружили они с Людмилой раньше, и все приглашала почаще заходить в гости. Сергею не нравилось, когда с ним так ласково разговаривают мамы, дочерям которых предстоит распределение в деревню.

– А вот отряда, товарищ дежурный, я не знаю.

Пионер покачал солидно головой, принимая подхалимское «товарищ дежурный» как должное.

– Но ведь вы знаете, как ее зовут?

– Конечно, ее зовут Людмила… – он задумался, вспоминая, как же зовут ее отца, продолжил неуверенно: – Васильевна.

– Значит, из второго, – так же степенно определил пионер. – Вы пока тут постойте, я кого-нибудь из второго отряда найду.

Он ушел в сумрак коридора, и спина его выражала солидность.

Пионер не возвращался долго, Сергей заволновался уже, правильно ли он вспомнил отчество, и не увела ли Людмила своих подопечных на экскурсию, и вообще, в ту ли школу он пришел, но тут вновь появился солидный пионер, а за ним выпорхнула Людмила. Она именно выпорхнула, легко, как все делала, легкость – это было в ней самое заметное и самое симпатичное. В постоянном движении становились незаметны ни смазанность черт лица, ни склонность к полноте. С разгону она подбежала совсем близко, но под неодобрительным взглядом пионера подалась назад:

– Ты? Откуда?

– Здравствуйте, Людмила Васильевна.

– Ах, да, конечно, здравствуй… те. Проходи… те.

Она провела его в пионерскую комнату.

– Слушай, по-моему, тот пионер в дверях не меньше чем председатель совета дружины. Или отряда. Нет?

– Вовсе нет. Это троечник и хулиган Вовка Рогачев. Мы его зовем Вовочкой, в честь тезки из анекдота.

– До чего внешность обманчива, а? Такой солидный, степенный, полный собственного достоинства… Сколько раз я горел на том, что делал выводы по первому впечатлению, а так ничему и не научился.

– По-моему, ты, наоборот, не доверяешь ни первому впечатлению, ни второму.

Во фразе был подтекст, понятный только им. Сергей очень не хотел, чтобы в их разговор вошли воспоминания.

– Я ведь по делу.

– Понимаю, что по делу. Ведь просто так ты теперь не заходишь. Ладно, давай свое дело. Только объясни, ты, случаем, в столицу не перебрался? Говорить ты стал как-то не так.

Значит, тренировка не пропала даром. Теперь только не расслабиться до вечера. А на вопрос можно и не отвечать.

За окном пионеры играли в волейбол. Падать на асфальт площадки было страшно, поэтому, если подача получалась, очко доставалось атакующей команде. Противники шли примерно поровну, и игрокам обеих команд было одинаково скучно.

– Помнишь, мы ездили как-то на Белый Мыс – давно, я, наверное, еще в школе училась. Все наши: ты, Олег, Виталька, Шурка… Мы играли в «картошку», и ты мне влепил мячом по голове. У меня до сих пор, как вспомню – в ушах звенит. Помнишь? Я тогда так на тебя обиделась…

– Я? По голове? Тебя? Не может быть.

– Неужели забыл?

– Забыл.

– Эх ты… Ладно уж, выкладывай свое дело.

– Людмила, ведь не может же быть такого, чтобы ты в своем педе сумела уйти от общественной работы?

– Не может. Да я, в общем-то, и не пыталась.

– А не в комитете ли ты комсомола?

– Нет, в факбюро.

– Жаль. Ну, а подружки в комитете есть?

– Тебе нужны именно подружки?

– Нет, необязательно. Пусть друзья.

– Смотря для чего.

– Мне надо узнать, кого у вас исключали из комсомола за последнее время. И за что.

– Очень надо?

– Очень.

– А скажешь, зачем?