Текст книги "Поиск-87: Приключения. Фантастика"

Автор книги: Михаил Шаламов

Соавторы: Владимир Соколовский,Евгений Филенко,Евгений Тамарченко,Нина Никитина,Александр Ефремов,Вячеслав Запольских,Вячеслав Букур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

На помощь пришел Запа. Он подал роботу команду: «Смирно!» – и приказал катиться к Жанне на внеочередной профилактический осмотр.

Бон Аппетит бодро удалился. Валерий Рафаилович выплюнул недожеванный блин прямо на язык подкатившего кибер-уборщика и пригласил Ланшерона к себе в каюту.

– А вы, второй механик, останьтесь! – строго сказал он Запе, сунувшемуся было следом.

– Извините, мастер, – возразил тот. – Я думал, что мог бы быть вам полезен. У меня с этим типом – телепатический контакт!

Ланшерон водрузился в мягкое кресло консультанта и широким жестом предложил Валерию Рафаиловичу ближайший гостевой стул. Гущин покорно сел. Недаром в Академии Валерия Рафаиловича считали самым деликатным командором. Теперь ему было не слишком-то уютно в своей каюте.

– Мне бы хотелось с вами серьезно поговорить, товарищ… господин…

– Называйте меня просто: Ланшерон!

– Вот и прекрасно! Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали немножко о себе, об организации, которую вы представляете, обо всем, что сочтете нужным.

– Извините, консультант, но обо всем этом подробно сказано в верительных грамотах. Их составляли лучшие специалисты по документированию контактов нашего Галактического Содружества. Это очень подробные документы. Из них вы почерпнете массу сведений об организации, уполномочившей меня.

Гущин почувствовал, что краснеет. Погубить важнейшие дипломатические документы – это пахнет галактическим скандалом! А Ланшерон продолжал:

– Давайте не будем тратить времени на пустую болтовню! Разве что обговорим условия вступления вашей планеты в Содружество. На равноправных началах, разумеется! Как вы на это смотрите?

– Лично мне такой поворот событий по душе. Но я не могу решать за все человечество.

– А вас никто и не просит, – хамовато оборвал его Ланшерон. – Меня интересует мнение среднего землянина. Надеюсь, вы ничего не будете иметь против упоминания вашего имени в моих отчетах?

– Естественно, нет! – мило улыбнувшись, ответил Гущин. А сам подумал: «Вот, не было печали!» Кому хочется фигурировать в чужих отчетах?! Валерий Рафаилович вообще не любил писанины, хотя и мирился с тем, что любая романтика неизменно кончается бухгалтерией.

Консультанту было жарко. Он включил вентилятор и по селектору попросил Бон Аппетита принести в каюту бутылочку минеральной. Гущин втайне обрадовался тому, что кибер-кулинар еще не ушел на профилактику. После этого они несколько минут уточняли условия будущего вступления Земли в Галактический Союз. Потом прибыл Бон Аппетит.

Вместо запотевшей, только что со льда, бутылочки минеральной он принес запотевшую, только что со льда, баночку свинцовых белил. Валерий Рафаилович, мысленно изрыгая проклятия, начал было извиняться перед гостем.

– А ты, – бросил он через плечо роботу, – брысь на капитальный ремонт!

– Аюшки? – недоверчиво переспросил Бон Аппетит. – Ремонтироваться? Что ж, ето мы могём! Токмо обождите минутку, я барину услужу! – Он подкатил к Ланшерону и, заговорщицки подмигивая ему, вытащил из-под фартука еще одну банку:

– Нате-ка, барин, отведайте! Специально для вас припас! Самолучшего сорту!

– Батюшки! – всплеснул руками звездный дипломат. – Никак свинцовые белила! Страшно подумать, как давно я их не пробовал! Вот спасибо тебе, милейший! Вот спасибо! Нет ли у тебя ложечки? – И, вскрыв банку, с явным удовольствием начал хлебать белила серебряной ложкой.

Наконец он промокнул губы кружевным платочком, облизал и проглотил ложку, а потом, похлопав робота по пластмассовому плечу, ласково подтолкнул его к двери. И робот отбыл, прошествовав мимо пораженного консультанта с бодрой песней. Он пел ее на староанглийском языке:

 
Если ты покупаешь яйца, —
                                          вместе с ними ты покупаешь и скорлупу.
Если ты покупаешь орехи, —
                                            вместе с ними ты покупаешь и кожуру.
Если ты покупаешь банку добрых белил, —
         ты покупаешь только банку добрых свинцовых белил!!!
 

Серьезная беседа с Ланшероном снова была сорвана. Гущин понял это, когда увидел, какие рожи корчит в углу, пытаясь удержаться от смеха, безмолвствовавший в этом разговоре второй механик.

Ночью, после отбоя, Гущин долго ворочался в темноте, подводя итоги. Ох, какие незавидные это были итоги! Жизнь клонилась к закату. Не так-то просто после двадцати лет активной службы в Космическом Авангарде бросить любимую работу. Медкомиссия была неумолима. Так он стал консультантом на учебном клипере «Пальмира». Старый волк сделался наставником кучи мокроносых щенков, старшему из которых, шкиперу Ковалю, нет еще и двадцати одного года.

И ведь неплохие ребята! Например, Джон. Прирожденный командор, хотя и ходит нынче в штурманах. Или Юрловы. Вот Запа – легковат. Боюсь за него – не выдержит настоящей работы. Подержать бы его еще годик в училище, подучить дисциплине и выдержке. Уж больно быстро попал он под влияние этого Ланшерона. Так по пятам за ним и ходит. А может, и Запа, как все, пооботрется на службе, не хуже других будет? Всякое бывает. Эх, ребятки мои, гардемаринчики! Окончится последний учебный рейс, получите дипломы и разлетитесь кто куда. Жалко.

Кстати, а ведь никуда не годно поставлена у нас в училище Теория Контакта! Как это Стас сказал: «С каким-нибудь непарноухим тараканоидом мне легче контактировать, чем с Ланшероном»… Вот именно – легче! Значит, надо и такие варианты контакта вводить в учебную программу. Тут проколов и неожиданностей быть не должно!

Пушистая Мурлетка сонно заворочалась у него в ногах, напевно посапывая. Потом замолкла и насторожилась. Гущин услышал в коридоре чьи-то шаги. Тихо заскрипела дверь каюты. На пороге вырос темный силуэт человека в скафандре. Кошка, выгнув спину дугой, дико зашипела.

Консультант включил свет. Человек в скафандре стоял молча, неподвижно, как статуя. На забрало его шлема был опущен зеркальный светофильтр. Гущин смотрел с минуту в это зеркало, пытаясь угадать, кто из курсантов прячется под ним, потом подошел и поднял светофильтр. Ничего не изменилось.

Еще секунду назад Валерий Рафаилович видел отражение своего лица на глади светофильтра, теперь то же лицо смотрело на него из-под прозрачного забрала. Гущин растерялся.

В это мгновение, утробно заорав, Мурлетка бросилась на грудь кошмарному гостю и начала терзать его когтями. Лжеконсультант нелепо взмахнул руками, отступил на шаг и вдруг начал оплывать, осыпаться на пол мелкой пылью, как осыпаются, высыхая, песочные замки, построенные ребятней. Вскоре кошка уже копошилась в куче темно-серого порошка, сама, видимо, поражаясь легкости, с которой она одолела противника. Гущин машинально взял Мурлетку на руки и с удивлением обнаружил, что шерсть ее выпачкана не только в серой пыли, но и в свинцовых белилах. Он пошевелил кучу носком шлепанца – из-под пыли тускло блеснула серебряная ложка. Гущин постоял над ней в раздумье, успокаивая дрожащую воительницу, потом внезапная догадка осветила лицо Валерия Рафаиловича.

– Второму механику «Пальмиры» Иштвану Запе – три шага вперед! – скомандовал он.

Из темноты с тяжелым вздохом шагнул второй механик.

– …Да, именно тогда! Я стоял перед дверью второй шлюзовой и мне очень хотелось, чтобы там, за задраенной переборкой, стоял пришелец, космический посол. Представил: вот он стоит за дверью, вот поднимает руку, стучит. А как я удивился, когда в дверь действительно постучали! Я сразу представил себе его… Да, именно Ланшерона. Несколько минут я сам не понимал: то ли пришелец предупреждает меня мысленно о каждом своем следующем движении, то ли я сам управляю его поступками. А потом понял, что в моих руках самая совершенная кукла-марионетка, и не смог удержаться: разыграл для вас спектакль «Пришествие Ланшерона». Реквизит – из того же подручного материала – серой пыли. Да и поросенок – тоже! Честное слово, ребята, не думал я тогда ни о чем. Об одном только думал: как бы не сорваться, не испортить зрелища…

– А бедного Аппетита портить было не жалко?! – возмутилась Жанна. – Я за тобой с самого начала рейса слежу – ты все вокруг него, бедняги, крутишься. Испортил кулинара! У него теперь не все дома.

– Да не испортил я его, а перепрограммировал. У меня, ребята, теория имеется. Знаете, хочу научить киберов мыслить. Как людей! А для этого нужно ломать стереотипы!

– Эх ты, мастер-ломастер! – не совсем к месту выдала Жанна.

– Еще раз повторяю: я Аппетита не ломал, А насчет тебя… Кто же мог знать, что ты и впрямь втюришься в этого Ланшерона?!

– Что-о-о-о!!? – закричала Жанна, и Эдику пришлось утащить ее подальше.

– Из-за твоей свиньи, которая рассыпалась в холодильнике, испортила все продукты, я вынужден был выбросить в космос почти треть продовольственных запасов. Теперь урежу паек! – сурово сказал Шурик Юрлов, временно заменивший на камбузе кибер-кулинара.

– Ребята! Ну о чем вы?! – в голосе Иштвана послышалось отчаяние – до него начала, наконец-то, доходить серьезность положения. – Продукты, холодильник… Но ведь это же было так интересно! Ведь вы же за это время ни минуты не скучали!

– Боюсь, – жестко заметил шкипер, – что тебе придется поскучать несколько лет на Земле, а то и вовсе переквалифицироваться. В кинорежиссеры!

Запа ошалело озирался. На лицах обступивших его товарищей отражалось сострадание. Но слова в его защиту так и не прозвучали. Виновный должен понести наказание.

Иштван бросил долгий взгляд на Валерия Рафаиловича. И деликатнейший командор не выдержал. Он велел одному из пробегавших мимо роботов принести бортовой журнал и тут же, в кубрике, на глазах у всего экипажа совершил должностное преступление. Над записью о первом появлении Ланшерона Валерий Рафаилович написал размашисто:

«Проведение двухдневных практических занятий по теории контакта. Ответственный исполнитель – курсант И. Запа».

Все вздохнули с облегчением. Только в глазах шкипера промелькнуло затаенное неодобрение. «Этот парень сильнее меня, – подумал Валерий Рафаилович, глядя на Коваля. – Только трудно ему будет. Жесток».

В глазах Иштвана недоверие боролось с радостью. Радость побеждала.

– Ребята, я… я по гроб жизни не забуду! И вас, учитель! А Аппетита я починю! Я мигом! – Запа сорвался с места и вприпрыжку побежал по коридору.

Остальные долго молчали.

– Валерий Рафаилович, – первым не выдержал Юрлов-младший. – А как Ланшерон попал внутрь «Пальмиры»?

И вопросы посыпались градом: «Где? Когда? Как? Откуда? Что это был за порошок, из которого родился пришелец?»

Что мог ответить Гущин? Разве только, что анализ порошка показал обыкновенную космическую пыль. Просто пыль.

Эпилог в миоцене

Гром, треск и скрежет порта остались за стенами управления. Кормчий сухогруза ДЗЮИ-88 медленно шел по коридорам. Под мышкой у него висел Отчет о Полете.

«Рейс прошел впустую, – думал он. – Возился, возился с аварийным двигателем, а в результате – выговор с занесением за порожний прогон транспорта. Да еще пришлось битый час сидеть в предбаннике управляющего и слушать, как они с представителем заказчика – генеральным директором крупнейшей в этом секторе галактики студии кукольных фильмов – сосали из экспедитора лимфу за утерю пяти тысяч тонн высококачественного титала отменной ярко-серой расцветки».

Парусник в Звездном море

Год 2099

– Мастер, так ты действительно не знаешь, что имя этому созвездию дал наш штурман? Совсем-совсем? Об этом же во всех лоциях написано. Ты бы, мастер, хоть изредка бы лоции бы почитывал! А? Хоть бы перед сном, понемножечку бы! Брудершафт, а Брудершафт! Подумай только – наш шкипер лоции не читает!

У механика «Меридиана» Иштвана Запы была странная манера разговаривать с начальством. За это его, молодого специалиста, гоняли взашей с транспортников. Командор Алан Берг с рудовоза «Тит Петиримов – первопроходец Юпитера» при расставании даже порывался спустить «это чудовище» с трапа вниз головой.

Три месяца после этого скандала отставному механику пришлось протрубить младшим диспетчером на космодроме «Селена-бис». Звездные волки обходили его за полквартала. И любой на их месте поступил бы точно так же: кому нравится, когда тебя трижды за сутки выставляют идиотом перед всем экипажем? Так бы Иштван и состарился в диспетчерах, не повстречай он однажды бывшего одноклассника Джона Диксона.

Джон носил уже три нашивки и совсем новенький, не потускневший еще, штурманский аксельбант. «С месяц назад получил – по всему видно, – решил Запа. – Везет Бобрику!» Они посидели в привокзальном кафе за бутылочкой «Астронавта». Иштван поплакался старому другу в комбинезон, и тот пообещал замолвить за него словечко перед шкипером Тоонельтом.

То ли шкипер не знал о худой славе механика Запы, то ли, наоборот, был слишком хорошо осведомлен о его профессиональных добродетелях, только вскоре в трудовой книжке Запы появилась новая запись. Единственным, кто пожалел об этом впоследствии, был сам шкипер Тоонельт.

Вот и сейчас… Казалось бы, чего проще рассказать, коротко и ясно: мол, данное созвездие получило имя «Рифей» в девяносто седьмом году по просьбе экипажа учебного клипера «Пальмира» в честь капитана-консультанта Валерия Рафаиловича Гущина, уроженца Урала, который незадолго до этого, рискуя жизнью, предотвратил крушение корабля. Решение по этому вопросу утверждено Советом Системы.

Любой другой на месте Запы именно так и доложил бы. А вот талантливый бортмеханик и отпетый разгильдяй Иштван вместо этого срамит своего начальника на глазах у робота. И, надо сказать, самозабвенно срамит. А шкипер даже одернуть его не умеет, ведь Донатас Тоонельт слывет самым деликатным шкипером в Космическом Авангарде, не считая, пожалуй, только легендарного Гущина.

– Ты уж извини, мастер! – улыбнулся механик, поймав затравленный взгляд своего начальника. – Ты Брудершафта не стесняйся. Он хоть и хороший парень, а все-таки робот. Какой с робота спрос! И на меня не обижайся очень-то. Такой уж я человек, без тормозов. Обидно, что ты не знаешь. Созвездию-то название действительно Джон придумал. Мы ведь тогда и не чаяли, что Валерий Рафаилович выживет. Совсем он плох был. Вот и решили оставить память о нем на звездных картах. Тогда Джон и предложил… Видишь – созвездие очень походит на контуры Уральского хребта. Если бы не это проклятое облако, мы обязательно бы тот астероид исследовали. Интересный, прямо скажу, был астероид. А потом, когда Гущин удар на себя принял, нам уже не до астероида стало. Только бы Валерия Рафаиловича живым до Земли довезти. Невесело наш рейс закончился. А тебе, мастер, спасибо, что нам с Джоном поверил. Когда бы мы сами сумели у Совета добиться разрешения на свободный поиск? Да и на чем полетели бы? Спасибо тебе за все, Донатас!

Механик Запа повернулся и пошел из рубки. За ним тенью скользнул приземистый силуэт робота.

– Джон, зайди ко мне! – тихо сказал шкипер в микрофон. – Поговорить надо.

Штурман Джон Николаевич Диксон вошел, как всегда, подтянутый, стремительной, летящей походкой.

– Слушаю, мастер.

– Тебе не кажется, что пора начинать глубокую локацию? По твоим расчетам, астероид должен быть где-то рядом, в этом кубопарсеке. Начнем?

– А по-моему, рано. Зачем зря энергию переводить. Подождем еще пару часов и будем действовать наверняка. Куда он от нас денется?

Шкипер откинулся в командирском кресле:

– Тебе виднее. Только как бы ту же энергию потом на разворот не пришлось перевести. Давай компромисс. Через час начнем. А пока – отдыхать. Впереди долгая вахта.

Робот сопровождения Брудершафт, скосив круглое око, следил, как механик «Меридиана» копается у него во внутренностях длинной отверткой.

– Вот и все. Теперь больше не зачихаешь!

– Спасибо, дорогой! – Брудершафт лихо защелкнул щиток у себя на груди. – До начала глубокой локации еще полчаса. Может, позанимаемся? Я урок выучил.

– Тогда займемся? – Иштван поерзал на стуле, устраиваясь поудобнее. – Напомни задание!

Робот вытянулся перед ним, как новобранец на плацу, и торжественно отбарабанил:

– Задание – проанализировать вероятность обитания на Земле единорога.

– Валяй, анализируй!

– Так начал уже. Попрошу не мешать!

Иштван улыбнулся. Он любил в своем подопечном независимость, с которой тот обращался с людьми.

– …Детально проанализировав кристаллозапись антологии мифов народов мира и специальную литературу, которая нашлась в кристаллотеке корабля, я пришел к выводу, что образ так называемого единорога построен по совершенно иному принципу, чем тот, по которому первобытный разум творил облик мифологических существ. Если дракон, русалка, кентавр, гарпия и прочие сотворены по принципу механического совмещения частей живых организмов, птица Рух, гномы, титаны и им подобные – по принципу деформации параметров, то у единорога в мифах аналогов нет. В принципе, единорога представить гораздо сложнее, чем горгону или василиска. Учитывая тот факт, что единорог, согласно свидетельствам мифов, не обладал никакими чудесными качествами, кроме гипертрофированной агрессивности, можно допустить, что это животное могло реально существовать и вымерло уже в те времена, когда человеческая цивилизация подходила к своему расцвету, предположительно в одиннадцатом-двенадцатом веках новой эры. Возможно, единичные особи сохранились и до середины тринадцатого столетия.

– Предположим, братец. Только не кажется ли тебе, что все это слишком уж голословно? Не могли же тысячи поколений живых существ исчезнуть с лица планеты, не оставив после себя никаких материальных следов, даже разрозненных косточек. Одни упоминания в мифах?

– Нет, простите! Я уверен, что кости и даже черепа единорогов не однажды попадали в руки ученых, а биологам известны даже целые скелеты. Только на них внимания не обращали.

– Не обращали внимания? – Запа язвительно улыбнулся. – Тут ты, братец, перегибаешь! Да попадись мне, например, череп единорога – уж я бы не уступил случая угостить человечество хорошей сенсацией. Да люди бы…

– Подожди, дорогой! Опиши мне, пожалуйста, внешность единорога!

– Большая лошадь с витым рогом посередине лба, – хмыкнув, ответил Иштван.

– Вот именно! С рогом, но – лошадь! А давай-ка представим на минуту, что это образование состоит не из рогового вещества, а из хряща! В таком случае ученым достанется череп обыкновенной лошади с дыркой во лбу. Кого он заинтересует? Конечно, можно было бы восстановить облик животного по черепу. Только кому это в голову придет? Вообще-то, механик, вы сможете назвать мне хотя бы один случай, когда таким способом восстанавливали портрет животного? И не динозавра какого-нибудь, а обыкновенной свиньи или лошади, которая как вид продолжает здравствовать?

Иштван разразился громким хохотом.

– Ну, ты и даешь, брат! – только и сумел вымолвить он. Брудершафт выжидающе молчал, прокашливаясь.

– Попутно я выявил в мифах еще двух существ, которые вполне могли реально существовать. Это – снежный человек и галапагосская черепаха! – глубокомысленно изрек он наконец.

– Кто? – чуть не подавился Запа.

– Снежный человек и галапагосская черепаха, – не моргнув окуляром, ответил старательный ученик.

– Ну, ты да-аешь! Ну и знания у тебя! Да будет тебе известно, что наукой стопроцентно доказано еще в начале двадцать первого, что снежный человек – стопроцентная фикция. Ну, а черепаха, к вашему сведению, не только никогда не была мифом, а напротив, продолжает жить на Галапагосах и сегодня.

– Так я же и говорю, черепаха – вполне жизнеспособное существо, – нагло парировал робот.

– Вот я сейчас пойду в рубку и запишу в бортовой журнал, что робот сопровождения Брудершафт – суть миф, не имеющий под собой никакой реальной почвы. Вот как спишут тебя со смазочного довольствия!..

– Не спишут! – ехидно улыбнулся Брудершафт. – Мастер и штурман верят в мое существование!

– Ну и шут с тобой! Четверка за фантазию, трояк за находчивость, двойка за непроходимую тупость.

…Экипажу собраться в рубке… – зажглась багровая надпись на экране визора.

– Вот и о нас вспомнили! – сказал Запа.

Астероид походил издали на первый искусственный спутник Земли – довольно правильный шар с тремя не очень длинными отростками – антеннами. Мало в нем было общего с его собратьями, уродливыми черно-серыми обломками неведомых планет. Этот был бел, чуточку зловещ и блестел в свете далекого прожектора «Меридиана». Шкиперу вдруг очень захотелось поверить, что это не просто забавный розыгрыш расшалившейся вселенной, а тайна. Большая или маленькая, но – тайна. Донатас загадал желание и постучал в кармане по деревянному чубуку именной трубки.

– Мастер, что это рядом с ним за «гантеля» болтается? – беззастенчиво нарушил торжественность момента механик.

– Корабль, парни! – охнул Джон. – Не наш корабль! И возле самого астероида!

– Опередили.

– Да что ты, Запа! Это же инопланетяне!

– Да кто угодно будь. Все равно – жалко!

– Хватит болтать! – оборвал их шкипер. – Занять места согласно контакт-программе! Механик Запа, сколько вам раз повторять, к рации!

– Даю стандартную контакт-запись на всех диапазонах, – доложил механик уже от рации, а после четверти часа молчания: – Не реагируют. Не замечают нас, что ли?

– Второй сеанс!

– Молчат.

– Давай на подпространственный!

– Не получается. Слишком близко висим.

– Все равно, давай!

– А я и даю.

– Штурман, готовьте бот!

– Бот готов, мастер!

– Брудершафт!

– Я уже в кессоне.

– Даю отсчет. Десять, девять, восемь, семь…

– Погоди, мастер, «гантеля» реагирует!

– Как реагирует, Иштван? Не вижу. Джон, временный отбой!

Все четверо снова у экрана. А чужой корабль на нем медленно разворачивается в сторону «Меридиана». Ме-едленно.

– Ох и врежет он нам сейчас из главного калибра! – каким-то странным тоном прошептал механик. – Узнаю я этот маневр!

– Брось пороть чепуху, Иштван, – с той же интонацией тихо сказал Тоонельт. И уже громче: – Джон, на всякий случай, иди к лазерам. Только никакой самодеятельности! Иштван, транслируй гимн!

Гордая и величественная мелодия Гимна Мирному Небу заполнила эфир. А чужой корабль тем временем развернулся на 180 градусов и снова застыл в пространстве километрах в трехстах от «Меридиана».

– Фу-у-у! – Донатас вытер рукавом потное чело. – Кажется, пронесло!

– Как бы не так, мастер! Он обратно вертится! Прямо не гантеля, а юла какая-то!

После шестого витка чужой корабль наконец остановился.

– Глаза бы мои на него не глядели!

– А может, Запа, это у них ритуал такой?

– Мастер, может, и нам повертеться?

Тоонельт с минуту молча скреб подбородок.

– Нет, не будем. Даже если это и ритуал, то не наш. Будем действовать согласно земному. Параграф пятый: обмен заверениями. Брудершафт!

– Я!

– Готовь капсулу!

– Уже готова. Кто полетит?

– Параграф пятый. Письмо пошлем! Разрешаю вскрыть сейф «зет».

– Сейф «зет» уже вскрыт.

– Уже вскрыт? Кто приказал?

– Механик Запа.

– Два наряда вне очереди! Ассенизационный отсек драить.

– Мастер!..

– Три наряда вне очереди! Начинаю отсчет. Десять… Девять…

– Разрешите доложить мастер, капсула уже запущена.

– Кто?!!

– Механик За…

– Десять нарядов вне очереди!!! Отключить всех кибер-уборщиков! Механику все палубы языком вылизывать! Бородой мести!

– Мастер!

– Я сказал – бородой!!!

– А она идет, родненькая!

– Глядите, «гантеля» реагирует!

Серебристая капсула вплотную приблизилась к чужому кораблю, сбросила скорость и зависла рядом. В ней под толстым слоем металлопласта лежало первое в истории земной цивилизации дошедшее до адресата письмо к космическим братьям. Большая платиновая пластина, покрытая рисунками и символами, рассказывающими о людях Земли, и миниатюрный фонограф с записями лучшей музыки, созданной композиторами планеты. Это был стандартный «контакт-комплект», без которого не уходил в Глубокий Космос ни один сверхсветовик.

Не подававший признаков жизни чужой корабль вдруг дрогнул. Прямо из обшивки его выдвинулся эластичный захват, нежно обнял капсулу и вернулся обратно.

– Теперь понятно, почему не видно люков! – восторженно воскликнул штурман. – Мозговитые мужики! Нам до такого еще расти да расти! Интересно, куда они двигатели упрятали?

– Не отвлекайся, Джон! Такой ответственный момент…

– Мастер, что-то она мне напоминает.

– Не отвлекайтесь, механик! Слушайте эфир. Появится музыка нашего фонографа – доложите. Это знак, что капсулу вскрыли.

– Держу пари, мастер, что не будет музыки!

– Как это не будет? Объяснитесь, Запа!

– А вот так! Не вскрывая, сожрет!

– Кто сожрет?

– «Гантеля».

– Тьфу, ерунда какая! Всем доложить полную готовность!

– В эфире – одни шумы.

– У пушек – порядок.

– Готов к действиям.

– Штурман! Магнитной! В двадцатую нагрузки! А-агонь!!! Т-ррррр-р-р-р-ррррррр-юююююююююююю-ю-ю-ю-ю-ю-ю.

– Штурман!!! Отставить!!!

– Так он же вашим голосом!

– Запа, под трибунал пойдете! Брудершафт, приказываю взять под стражу механика! Убийца!

– Не убийца, мастер, а акушерка. Смотрите, «гантеля» уже делится.

– Она действительно делится, мастер!

Подстегнутая магнитным хлыстом, «гантеля» тем временем вздрогнула, юлой завертелась на месте и неожиданно лопнула пополам. Два неправильных шара, не переставая вращаться, полетели в разные стороны.

– Родила, родимая! – не скрывая эмоций, закричал в микрофон Иштван. – Смотрите, обе половинки уже совсем круглые. Вот улепетывают!

– Ну и везет вам, механик! Трибунал пока отставим. Но – сорок нарядов, а по возвращении – вон с корабля! Чтобы духу не было!

– Но, мастер!

– Пятьдесят нарядов! – устало прохрипел Тоонельт.

Когда он, пошатываясь, отошел, робот приблизился к Запе и тихо спросил:

– Как же ты догадался, Иштван? – В его голосе сквозила грустная зависть.

– Ерунда, – отвечал ему бледный Запа. – Просто эта «гантеля» как две капли воды походила на амебу во время деления. И мечется абсолютно хаотично, и перемычка между шарами все время утоньшается. А мне не завидуй. Донатас меня выгонит.

– Не выгонит, Иштван. Ты же его ни разу не подводил по-настоящему. Я знаю, как он тобой дорожит. А наряды… Подумаешь, пятьдесят суток. Я тебе помогать буду.

– Сначала метелку отрасти, помощничек! – в голосе Запы звучала невольная нежность.

– Эх, поймать бы одну амебу! – донесся из микрофона голос штурмана.

– Да разве за ними сейчас угонишься?!

– Как мы удачно поспели. Она бы разделилась и в две глотки слопала бы наш астероид.

– Об астероиде-то и забыли. Этот, что ли? Ну и астероид у вас, ребята!

– Пошли к ним, – сказал роботу Иштван. – На астероид полюбуемся, а заодно и прощенье вымолить попробуем!

– Я уже смотрел на астероид. Хороший астероид, гладенький.

Как и полагается хорошему руководителю, Донатас был немного перестраховщиком. Поэтому он не торопился наговорить запись в бортжурнал. Окажись эта штука естественного происхождения – на Земле потом срама не оберешься. Хорошо еще, если Запа в порту не разболтает подробностей про историю со «звездной амебой». А то прилипнет к Тоонельту какое-нибудь обидное прозвище. Вот уже год, как командор Берг с легкой Запиной руки проходит под кодовым прозвищем «Окорок». А все потому, что… да лучше такое и не вспоминать! Убоится ли начальственного гнева бойкий на язык Иштван на сей раз, можно только гадать.

А механик уже тут как тут, и коварная ухмылочка в бороде, а о пятидесяти нарядах – ни снов, ни думы.

– Жребий тянуть будем?

– Да иди ты! – рявкнул на него Донатас.

– Есть! – коротко ответил механик и, щелкнув каблуками, пошел из рубки.

– Э-эй, ты куда? – Тоонельт удивился такому безоговорочному подчинению штрафника и даже подумал с присущей ему мягкотелостью, не скостить ли бедолаге пару нарядиков.

– Как куда? – спокойно ответил Запа. – Согласно вашему приказу – в разведку!

– Ну, ты нагле-ец! – В Донатасе медленно просыпался зверь.

– Так вы отменяете свой приказ? – невинно помаргивая, спросил механик.

– Я тебя в другое место послал!

– Так не ходить?

– Иди. Шут с тобой! – зверь в Донатасе умер, так и не проснувшись. Запа улыбнулся и вышел, сопровождаемый Брудершафтом.

– Значит, снова выклянчил, – констатировал из своего кресла Джон, тщетно пытаясь казаться равнодушным. Штурман знал тайну. Ему до слез жалко было добрейшего Тоонельта, но он не имел права вступиться за него. Не имел он права и раскрыть командиру этот секрет. Он знал, что еще сопливым гардемарином его друг и сокурсник Иштван был всецело поглощен идеей развития независимой личности у роботов. Только когда кибер перестанет быть рабом законов роботехники, когда они станут для него не догмой, а моралью, когда мышление его освободится от шор и робот почувствует себя индивидуумом, он из слуги станет настоящим другом человека, бескорыстным, как собака, и преданным, как любящая женщина.

Общежитский кибер-камердинер Тихон, кибер-кулинар учебного клипера «Пальмира» Бон Аппетит, роботы сопровождения Самсон, Геркулес и Сепулька с субсветовиков, на которых проходил службу Запа, координирующий мозг с рудовоза «Тит Петиримов – первопроходец Юпитера» и вот теперь – Брудершафт были его учениками. Полностью игнорируя «хирургическое» вмешательство в психику своих подопечных, Запа обучал их независимости поведения и мышления на своем примере. Пытаясь сломить в роботах слепую веру в авторитеты, Иштван прослыл среди звездных капитанов «божьим наказанием» и был отовсюду изгнан. Только Тоонельт почему-то вот уже больше года терпел его на корабле. Жалко Донатаса, но нельзя нарушить чистоту Запиного эксперимента. Брудершафт сразу заметит, если ему станут подыгрывать.

Но одного не знал штурман: командор подыгрывал Иштвану с первых дней его прихода на корабль. Он давно понял цели механика и с интересом ждал результатов, стоически снося иногда далеко не безобидные выходки Иштвана. И ему нравилось отыскивать в старине Брудершафте новые черточки, задатки будущей личности, не человека, но уже и не машины.

– Ну, мы пошли? – спросил динамик голосом Запы.

– Счастливого похода! – пожелал ему капитан.

Протянув за собой голубую нитку плазмы, Иштван выплыл на гладь экрана и пополз по ней, как паук, на встречу с большой белой мухой. За ним таким же паучишкой прокатился Брудершафт.

– Это большая ледышка, ребята, оч-чень большая ледышка, – сказал Запа, залихватски присвистнув. – И не просто ледышка. Сейчас мы ее!

Это были последние слова механика. Джон и Донатас не успели ничего сообразить, как белая ледяная муха забилась в паутине, заметалась по экрану и вдруг сгинула без световых эффектов, как галлюцинация. Просто исчезла. Экран опустел. Среди неподвижных звезд не было теперь никакого движения. Муха унесла серебряных «пауков» с собой в Неведомое.

С минуту экипаж «Меридиана» сидел молча. Оба понимали, что не в отказавшем радио и не в заглохших двигателях тут дело. Потом командор встал.

– Если что, справишься и один! – просто сказал он Джону.