Текст книги "Золотое на чёрном. Ярослав Осмомысл"

Автор книги: Михаил Казовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 33 страниц)

2

Не прошло и недели после отъезда Андроника в Далмацию, как привратница доложила Насте:

– К вашей милости с визитом знатная дама.

– Кто такая?

– Говорит, будто бы от матушки его светлости господина Андроника. Разрешить войти?

– Да, проси, конечно. – И минут через пять появилась в гостиной зале.

Там сидела Янка. Около шести лет, что они не виделись, изменили девушку сильно: угловатый коротконогий подросток, больше напоминавший мальчика, превратился в миловидную женщину с хорошо развитыми формами. Но она по-прежнему была мускулиста и энергична, а глаза сияли тем же необузданным светом; только если раньше дочь Берладника жаждала убить своего отца, то теперь, надо полагать, собиралась разделаться с бывшей подругой – нынешней соперницей. Оглядев Настасью с головы до ног, не могла тем не менее не признать:

– Хороша, чертовка!

– Что? – спросила та возбуждённо-звонко.

– Говорю, такой павой сделалась – глаз не оторвать. Я Андроника теперь понимаю.

– Ты зачем приехала?

– Повидать старую товарку.

– И уговорить меня оставить его в покое? Ну, так мы и так уже порознь. Я, должно быть, скоро вернусь в Галицию. Здесь меня никто и ничто не держит больше.

– Даже император?

– Ты и это знаешь?

– Накануне отъезда сын проведал матушку… объяснил мне и ей открыто…

– Вы не подрались?

– Не было печали! Я давно живу ради дочери. Коль убью его, или же тебя, или вас обоих, и меня закуют в колодки, с кем она останется?

Сделав паузу, Настенька сказала:

– Я не верю ни единому твоему слову.

– Это ясно – где тебе понять материнские чувства! Если ради любовника бросила родное дитя…

– Янка, замолчи!

– Или что? Спустишь с лестницы?

– Может быть, спущу.

– Не в твоих интересах. Ты подашься на Русь, я останусь тут, и мы обе будем обесчещены. А хотелось бы задеть Андроника за живое.

– Что ты предлагаешь?

– Сделать тебя императрицей. Настя рассмеялась:

– Очень остроумно!

– Сядь и выслушай, пожалуйста, до конца. В чём беда и забота Мануила? Он мечтает о сыне, чтобы передать ему трон. Даже объявил собственным наследником жениха своей дочери, принца Белу из Унгрии. Но коль скоро ты родишь ему мальчика, император захочет его узаконить и немедленно женится на тебе, сделав императрицей. И тем самым отомстим Андронику, ибо он потеряет какой-либо шанс оказаться владыкой Вуколеона.

Внучка Чарга озадаченно размышляла. Посмотрела на Янку настороженно:

– Ну, а если родится девочка? Та захохотала:

– Ты уж постарайся, подруга. – Но потом сделалась серьёзной: – Это, конечно, риск. Самое слабое звено в нашем плане. Станем уповать на Господа и на удачу.

– На удачу… – неуверенно повторила бывшая любовница Осмомысла. – Думали ли мы, сидя в Василёве, что окажемся посреди Царя-града, обсуждая вопрос, как родить сына императору? В голову прийти не могло!

– Неисповедимы пути Божьи.

– …обе матери, но не жены… обе преданы одним и тем же мужчиной… обе на перекрёстке дорог, как и раньше!..

– Хорошо, что не в тупике. Мы ещё найдём своё счастье.

– Думаешь, найдём? Янка пошутила:

– Без надежды и веры лучше не заниматься любовью! У ворот послышался конский топот. Снова прибежала привратница, перепуганная, взволнованная:

– Ваша милость, ваша милость! Там внизу гвардейцы его императорского величества! Говорят, что прибыли с экипажем для вас! Требуют, чтобы вы поехали во дворец.

– Вот она, судьба! – поднялась дочь Берладника. – Цокает копытами у твоих дверей.

– Тьфу на тебя, охальница! – осенила себя крестом внучка Чарга. – Знаешь, кто цокает копытцами? То-то и оно!

– Я в хорошем смысле. Ну, держись, подруга. Наше общее будущее у тебя в руках.

– Ой, мне страшно, Янка!

– Ничего, ты сильная, справишься и с этим. Поцелуй от меня императора в щёчку. Говорят, он хотя и вредный, но не очень злой. После Андроника остальные мужчины – сущие ангелы!..

Вечером Вуколеон выглядел загадочно: чёрные высокие каменные стены, уходящие в темноту, освещённые отдельными факелами, и чарующий запах распускавшихся в сумерках цветов. Слуги помогли галичанке сойти с экипажа, провели к заднему крыльцу и сопроводили по винтовой задней лестнице. Называли пароль караульным: «Золотая птичка», – те произносили отзыв: «Золотая клетка», – и пропускали. Настю завели в небольшую комнату, где на мраморном столе возвышалась серебряная ваза с фруктами, усадили в кресло и, откланявшись, бросили одну. Та, ломая пальцы, медленно приходя в себя, начала разглядывать обстановку – на окне плотные гардины, свечи в массивных бронзовых канделябрах, слишком тяжеловесная мебель красного дерева… Молодая женщина протянула руку, отщипнула от ветки крупную синюю виноградину и отправила в рот; сладкий сок освежил высохший язык, побежал по горлу и слегка даже успокоил.

Дверь открылась, и в проёме бесшумно появилась мужская фигура. Это был император в тёмно-синей тоге и такого же цвета небольшой шапочке с золотым шитьём. На устах его играла улыбка.

– Как я рад, несравненная Анастасе, вновь тебя увидеть в наших чертогах! – Он приблизился к даме, взял её ладони в свои; Настя захотела поцеловать ему руку, но монарх не позволил: – Будет, будет, мы не на торжественном вечере для вельмож, а на дружеской встрече, где не надо соблюдать церемоний… Сядь, моя хорошая. Отчего ты грустна? Волноваться нечего. – Мануил налил из кувшинчика вино. – За твоё здоровье, русская красавица.

– Благодарна вашему величеству, удостоившему меня… обратившему взор… благосклонно… – Внучка Чарга запнулась.

– Пей, пей. И не трепещи. Потому что твоя красота мало уступает моему величию. И ещё неизвестно, кто кого удостоил своим вниманием… – Самодержец вздохнул. – Знаешь, Анастасе, я порой тягощусь этой мишурой. Славословием, преклонением. Государственной ношей. Иногда накатывает печаль, возникает жажда простого человеческого тепла… Можешь ли поверить: я, всегда на глазах у сотен людей, чувствую себя страшно одиноким. И супруга не понимала меня – Берта Зульцбахская, глупая немецкая Кукла; с ней мы встречались только в спальне да ещё на выездах из дворца… Ты совсем другая. У тебя в глазах жизнь!

Ты меня поймёшь! И поможешь выбраться из душевного кризиса, из тоски и уныния – правда? На щеках у Насти разгорелся румянец:

– Постараюсь, ваше величество… Вы мой господин…

– Если ты родишь мне наследника, я женюсь на тебе.

– Мне неловко и думать об этом, вы меня смущаете…

– Императоры – практичные люди. Я из их числа. Но скажу тебе без лукавства: дело не только в сыне. Просто ты мне нравишься. Я почти влюблён. И не исключаю, что влюблюсь в дальнейшем по-настоящему. Выпьем же за нашу любовь.

– За любовь, – согласилась женщина.

А потом они прошли в спальню и, раздев друг друга, опустились на мягчайшее пуховое ложе. Безусловно, Андроник был искуснее в интимных делах и намного сильнее – Мануил не выказал себя беспощадным бойцом на амурном фронте и довольно быстро иссяк; но Настасья, не испытывая к нему ни малейшей симпатии, даже порадовалась тому обстоятельству, что не надо больше имитировать страсть. Самодержец, насытившись, быстро задремал. А она, лёжа рядом, думала о превратностях собственной судьбы. Кое-что она заранее знала – по гаданиям покойной Арепы: и о близости с Осмомыслом, и о сыне от него, и о путешествии в дальние края. Но о связи с византийским монархом старая наставница никогда не упоминала. И всегда скрывала, как и где внучка Чарга завершит свои дни. А самой погружаться в транс половчанке было боязно. Да, она умела раскладывать карты Таро, знала кое-какие магические приёмы, но страшилась колдовать, веря в Иисуса и открещиваясь от языческих тёмных сил. Так что галицкая молва называла её ведьмой совершенно безосновательно.

«Хорошо ли теперь всё устроится? – размышляла Настя. – Если я рожу ему мальчика и затем выйду замуж, то уже никогда не вернусь в галицкие земли и не повидаюсь с Олежкой… Бедный мой сыночек! Как он там один? Плачет ли, болеет ли, кормится ли сытно? Коли стану императрицей, непременно его выпишу к себе. В случае чего – выкраду. Пусть в Вуколеоне живёт под моим присмотром. Этак выйдет лучше…» И, совсем успокоившись, тоже смежила веки.

Снился ей зеленеющий берег Днестра, Галич на горе, золотой песок и прохладная речная вода, где она девчонкой плещется со своими подругами из Бостеевой чади. Солнце, брызги, смех! То-то замечательно! Как давно это было! Трудно сосчитать лета…

На заре её разбудил безобразный евнух:

– Ваша милость, вам пора подниматься. Женщина открыла глаза и увидела, что лежит в постели одна, а неплотно сдвинутые гардины пропускают бледный утренний свет.

– Вам пора уезжать, ваша милость, – повторил слуга. – Лошади заложены, экипаж дожидается внизу у крыльца.

– Да, конечно. Выйди – я сама оденусь.

Возвратившись домой, Настенька пришла в весёлое настроение. Пела, танцевала. Даже написала записку: «Дело сделано! Будем уповать!» – и отправила с мальчиком-помощником за город, во владение Добродеи-Ирины, для Янки.

Вскоре ей доставили целую корзину алых роз.

– От кого? – задала вопрос привратница. – Что сказать госпоже?

– Госпожа сама знает, – отвечал посыльный с улыбкой.

3

Целый год провёл Андроник в Далмации, вёл решительные бои с венграми и половцами, в результате чего, захватив основные города вдоль всего побережья Адриатики, вышел к правому притоку Дуная – Саве. И рапортовал императору о своих победах. Мануил прислал благодарственную грамоту и велел: не теряя ни дня, плыть с войсками на кораблях к отдалённому Кипру, взять там подкрепление и принять под своё начало дальнюю провинцию в Малой Азии – Киликию. Надо удержать её до следующей весны, отгоняя с одной стороны крестоносцев, а с другой – мусульман (турок, курдов, арабов). А весной к нему на помощь подоспеет сам Мануил, и двоюродные братья станут биться с врагами империи бок о бок.

Тут необходимо прояснить ситуацию в этом регионе. После Первого крестового похода, состоявшегося на рубеже XI – XII веков, в Антиохии и Иерусалиме было образовано христианское (католическое) королевство, возглавляемое выходцами из Франции. Им приходилось воевать на два фронта: против византийских греков (православных), не желавших отдавать свои юго-восточные земли, и месопотамского атабека Нуреддина Зенгида. В середине XII века королевство едва не пало (поспешившие на выручку новые крестоносцы из Европы, организовав Второй крестовый поход, не сумели даже добраться до Малой Азии и позорно ретировались с полпути), но невероятным образом выстояло. Осаждаемый противниками со всех сторон, нынешний король Амальрих (прежний, Балдуин III, умер незадолго до описываемых событий) тем не менее не терял присутствия духа, был весёлым малым и любил пожить на широкую ногу. До Андроника доходили слухи об этом; и когда он узнал, что ему надлежит стать наместником императора в соседней с Антиохией Киликии, в первый момент сильно рассердился (новая «почётная ссылка», без сомнения!), но потом вспомнил об Амальрихе и решил: очень хорошо! Будет с кем объединить силы против Мануила! Вместе с крестоносцами он пойдёт на Константинополь. И сполна расквитается с обнаглевшим братцем.

Поначалу действовал по приказу императора: прибыл в главный город Киликии – Адану (современный турецкий порт с тем же именем), взял руководство провинцией на себя и для устрашения местного чиновничества отрубил голову нескольким зарвавшимся, как бы мы сегодня сказали, «коррупционерам». Но на этом административное рвение сына Добродеи-Ирины завершилось. Осень и зиму он провёл в кутежах, оргиях и таких бесчинствах, что молва о них докатилась до Вуколеона. Раздражённый самодержец распорядился арестовать обезумевшего родственника и везти в столицу. Тот не покорился, занял оборону, а потом, видя, что не выстоит, прыгнул с башни крепости в реку, под покровом ночи выбрался на берег, пересёк на лодке залив и причалил во владениях крестоносцев.

Здесь его схватила пограничная гвардия и, узнав, кто он такой, переправила к королю в Иерусалим.

Повелителю местных крестоносцев было в то время чуть за сорок; выглядел Амальрих полной противоположностью Андроника: невысокий, полный, голубоглазый и светловолосый; но характером они походили друг на друга – оба обожали разгульную жизнь и хорошеньких женщин. Это их и сдружило. В пьяном угаре выходец из Франции даже предложил византийцу, чтобы тот женился на его юной дочери – несравненной принцессе Марии. Грек ответил отказом: он, во-первых, был официально женат, а, во-вторых, закрутил немыслимый роман с первой красавицей королевства – молодой вдовой бывшего короля Балдуина III – Феодорой. Огорчившись, Амальрих вскоре успокоился и по доброте душевной наградил своего нового приятеля богатейшими землями Средиземноморья с резиденцией в городе Верите (современный Бейрут, столица Ливана). Вместе с Феодорой сын Ирины-Добродеи отправился к новому месту жительства.

Впрочем, его идиллия продолжалась недолго. Летом в Киликию прибыла армада византийских кораблей, во главе которой стоял Мануил. Началась война с Амальрихом за владение Антиохией. Длилась она два месяца, обе стороны потеряли массу народа, но никто не смог победить. И тогда уставший король предложил императору мирный договор: поделить провинцию на две части и закончить на этом распри. В качестве залога будущего мира обещал владыке Константинополя выдать за него принцессу Марию. Поразмыслив, грек согласился, но поставил одно условие: передать ему Андроника. Или хотя бы ослепить. Крестоносец ответил, что он сделал бы это с радостью, но Андроник сбежал к мусульманам. Подосадовав, Мануил не стал проверять, правду ли сказал друг-католик.

Свадьба состоялась в Иерусалиме в августе 1168 года. В сентябре союзные войска крестоносцев и византийцев осадили египетский город Даметту, взять не взяли и вернулись ни с чем. Вскоре сиятельная императорская чета уплыла в Царь-град. А Амальрих остался один – воевать против мусульманского окружения… Ведь Андроник действительно, чтобы избежать пленения и выдачи Мануилу, скрылся на территории, контролируемой атабеком Зенгидом. Скрылся не один, а с любовницей Феодорой и родившимися от неё детьми… Что случилось с ними, как Андроник стал в конце концов императором, мы расскажем чуть позже.

4

Про женитьбу Мануила Настя узнала у себя во дворце под Константинополем, где жила третий год с дочкой Евдокией.

Этот двухэтажный каменный особняк на лазурном берегу Мраморного моря император подарил ей в марте 1166 года – по известии о её беременности. Самодержец был в то время образцом галантности и предупредительности – каждый день присылал корзину цветов, наезжал с визитами по субботам, исполнял малейшие прихоти возлюбленной и о прочих возможных своих невестах думать не желал. Видимо, действительно собирался жениться на русской в случае рождения мальчика.

Но на свет появилась девочка. Да ещё малютке при родах повредили бедренный сустав, и она, сделавшись постарше, при ходьбе заметно прихрамывала. А зато лицо имела прелестное – нежные, тонкие черты, карие глаза, острый носик и пунцовые губы. Говорила пока ещё плохо, путая согласные буквы, и могла часами не тревожить мамок и нянек, занимаясь своими куклами.

У монарха сразу изменилось отношение к «Анастасе» – начал посещать её реже, дорогих презентов не делал, на ребёнка смотрел безо всякого интереса, словно на чужое дитя. А потом и вовсе, по причине подготовки к дальнему походу, перестал появляться. Хорошо хоть усадьбу не отобрал и оставил слуг, не урезал денег на еду и одежду!

Янка навещала подругу часто. Сидя на балконе, пили оранжад и по-прежнему спорили о своей дальнейшей судьбе.

– С Мануилкой не вышло – не беда, – говорила дочка Берладника. – Даже к лучшему, я считаю. Судя по всему, в императорах долго не просидит.

– Да с чего ты взяла? – удивлялась её товарка.

– Коли говорю, значит, знаю. Был в гостях у Ирины-Добродеи Фёдор Кантакузин – богатей, каких мало. Спрашивал о планах Андроника – претендует ли тот на трон. Потому как если не претендует, все враги Мануила сделают ставку на другого порфирородного – Алексея Ангела.

– Да неужто переворот?

– Это само собой. Вот бы тебе сойтись с младшим братом Алексея – Исааком. Он ведь холостяк!

– Тоже мне, придумала! Я от нынешней царственной особы не могу опомниться!

– Перестань трендеть и послушай. Фёдор со мной любезничал и заманивал к себе на обед. В одиночку идти неловко, даже как-то двусмысленно, а с тобою – ничего, полне. А потом, через Кантакузина, мы набьёмся в гости ; Исааку. Познакомитесь да посмотрите друг на дружку – может быть, поладите. Человек при деньгах, с положением – очень пригодится, даже если его брат и не сделается монархом.

– Ты опять меня втягиваешь в подозрительную гисторию, – упрекала подругу внучка Чарга.

Та кипела негодованием:

– Нет, ну надо же, я «опять ея втягиваю»! Если бы не я, ты бы не имела ни такого дворца, ни таких нарядов и слуг!

– Ни хромой Дуняши…

– Глупая, Дуняшка – счастье твоё, отрада, а не наказание!

– …я бы вернулась в Галич, Осмомысл бы меня простил…

– Размечталась тоже! Как из древних греков кто-то сказал: невозможно два раза в ту же самую реку вступить.

– Нет, простил бы, простил, я чувствую!..

– Хорошо, согласна. Отчего не едешь?

– О, теперь уже поздно. Время давно упущено.

– То-то и оно. Надо жить не прошлым, но будущим. В эту же субботу едем обедать к Кантакузину. Отдадим свою жизнь воле рока.

– Не могу. Всё во мне восстаёт против этого.

– Господи, нам с тобой скоро двадцать пять, а ведёшь себя как послушница монастыря о тринадцати лет!

– Ты зато ретивая чересчур.

– Что же в том дурного? У меня натура такая. И меня обстоятельства вынуждают.

Энергичная Янка своего добилась: Настю познакомили с Исааком.

Он происходил из знатного рода Ангелов – крупных Землевладельцев в Малой Азии, а по матери был Комнин – Приходился правнуком знаменитому императору Алексею I Комнину (дедушке Мануила и Андроника). Стало быть, и брат его, Алексей, и он сам тоже могли бы претендовать на Престол. Но другое дело, что монаршая власть совершенно Исаака не интересовала. Человек не самого храброго десятка, толстый, добродушный, он любил тишину, безмятежность, разговоры за бокалом вина и обильную вкусную еду. Жил с одной из своих рабынь и имел от неё детей, но к тридцатилетнему возрасту не стоял ни разу в церкви под венцом. И противники Мануила, возглавляемые самим патриархом, недовольные тем, что монарх женился на католичке («латинянке») из крестоносцев, отдавали предпочтение старшему Ангелу, Алексею. В крайнем случае – Андронику, окажись он в Константинополе. Но следы последнего затерялись где-то в Месопотамии, и теперь ставку делали на Алексея. Он же то решался, то не решался на путч. Ситуация оставалась неопределённой.

Младший, Исаак, жил в своих владениях на другом берегу Босфора, в городе Никее (современный турецкий Изник). Для поездки к нему собралась целая компания – пять мужчин и шесть женщин, в том числе Фёдор Кантакузин, Янка и Настасья. Сели на двухпалубный парусник и поплыли по Мраморному морю, синему, как небо, и сонливому, как араб в жару. Через два с половиной часа бросили якорь в живописной бухте, где их ждали повозки, посланные Ангелом, и ещё через час подкатили к Никейскому озеру с удивительно прозрачной прохладной водой. Пересели в лодки и опять поплыли, видя крепостные стены города в сизой дымке на горизонте. Это было похоже на библейское чудо.

Во дворце, походившем больше на сераль восточного шаха, нежели на дом византийца, по лужайкам с изумрудной травой величаво расхаживали павлины, по ветвям фруктовых деревьев прыгали мартышки, а изящные, грациозные косули ели лакомства прямо с руки. Краснощёкий хозяин, улыбаясь гостеприимно, вышел навстречу приезжим с распростёртыми объятиями, говоря высоким, бабьим голосом:

– Дорогие друзья, как я рад видеть у себя столько новых приятных лиц! Мы оторваны здесь от мира, ничего не знаем, варимся в собственном соку, и любой визит превращается для нас в праздник и событие! Не стесняйтесь, располагайтесь, отдыхайте с дороги. Пусть часы, проведённые под моим скромным кровом, будут вам не в тягость, а в удовольствие!

Познакомившись с Настей, он проговорил:

– Счастлив несказанно, что такая особа удостоила меня своим посещением. Я весьма наслышан о неповторимой вашей прелести. Не потомок ли вы Елены Прекрасной, о которой поёт Гомер? Не начнётся ли из-за вас новая Троянская битва?

– О, надеюсь, что нет, – улыбнувшись, ответила внучка Чарга. – Войны – самое худшее, что бывает на свете. Я их ненавижу.

– Я, конечно, тоже. Как удачно, что мы обнаружили нечто общее между нами. Это вселяет в меня надежду.

– Да? На что?

– На развитие нашей с вами дружбы. Или даже большего.

– О, да вы шутник!

– И не думал вовсе. Я вполне серьёзно.

– У меня ни богатств, ни положения в обществе, ничего, что могло бы объединить наши судьбы.

– Но зато ваша красота стоит всех богатств, положений и титулов, вместе взятых. Верьте мне, и не пожалеете.

– Постараюсь, елико возможно…

В ту же ночь оба задремали в общей постели. Исааку мешал выдающийся живот, но Анастасия, на «отлично» окончившая академию амурных наук у преподавателя Андроника, захватила инициативу в свои ноги, сделавшись подобием амазонки, и скакала верхом столь усердно, что её битюг быстро выдохся и едва не пал. А потом долго целовал её чресла, полный восторга.

Надо сказать, что и Янка не потратила время зря, сделавшись любовницей Фёдора Кантакузина. Правда, в отличие от Ангела, тот имел семью, шестерых детей, но её это не смущало. Ведь она не хотела замуж: статус фаворитки одного из самых богатых людей империи соответствовал желаниям дочери Берладника.