Текст книги "Мировой кризис: Общая теория глобализации"

Автор книги: Михаил Делягин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 51 страниц)

Метатехнологии являются завершающим уровнем технологической пирамиды потому, что сама их природа исключает возможность успешной конкуренции с их разработчиком, которым сегодня являются почти исключительно США. («Почти» потому, что, например, попыткой с пока неясными результатами создания собственной метатехнологии в области организации бизнеса является концепция «мусульманских банков» и, шире, «мусульманского предпринимательства». Однако ограниченность как сферы применения этих метатехнологий, так и информации о них заставляет оставить их вне сферы рассмотрения).

Значение распространения информационных технологий не ограничивается возникновением их высшей формы – метатехнологий – и надежным долгосрочным обеспечением интеллектуального, психологического и технологического лидерства США при помощи создания и поддержания «принудительной информационной открытости» перед ними всего остального мира, включая их потенциальных либо предполагаемых конкурентов.

Намного более фундаментальным следствием является происходящее на наших глазах и во многом вызванное завершением развития технологической пирамиды изменение соотношения сравнительного значения денег и технологий.

В самом деле: появление и распространение информационных технологийвообще и метатехнологий в частности кардинально снижает значение финансовых ресурсов с точки зрения конкурентоспособности обществ и корпораций. Если раньше они были главным источником и воплощением рыночного могущества, то теперь превращаются всего лишь в его следствие. Главным источником рыночной силы все в большей степени становится интеллект, воплощенный в организационных структурах, создающих метатехнологии и контролирующих их применение.

Деньги с изменчивостью и нестабильностью валютных курсов и процентных ставок постепенно уступают место всеобщего эквивалента, синонима благосостояния и жизненного успеха, наиболее концентрированного выражения господства и влияния. Это место все больше занимают универсальные и устойчивые технологии, которые становятся такой же универсальной ценностью, какой когда-то было золото, но более и при этом разнообразно производительны.

Это принципиально важно для оценки самого процесса развития человечества.

Перефразируя М.Фридмана, можно утверждать, что с возникновением информационного общества деньги начинают терять значение.Причина в том, что собственность на информационные и особенно на метатехнологии, в принципе, по чисто технологическим причинам органически неотчуждаема от их владельца – создавшего и поддерживающего их интеллекта. Эти технологии, как и способность к интеллектуальному, творческому труду в отличие от труда рутинного (что было показано в параграфе …) невозможно не только продать, но и просто передать; передаче поддается лишь доступ к ним и право их использования.

Технологии передаютсязначительно хуже, чем деньги; соответственно, и господство, основанное на них, прочнее господства, основанного на деньгах.

Конечно, соответствующую документацию и специалистов можно купить или украсть. Но этот успех обернется разочарованием, ибо выяснится, что широкое применение технологий, разработанных на более высоком уровне технологической пирамиды, требует качественно более высокого уровня развития страны – реципиента: лучшего образования, лучшей системы управления, более рациональной структуры (не говоря уже о величине) внутреннего спроса.

Предвестие этого «технологического тупика» продемонстрировал СССР, который, успешно воруя у Запада технологические новинки, оказался не в силах обеспечить их масштабное и эффективное применение. В результате успешная работа технической разведки превратилась в цепь пирровых побед, способствующих деградации ряда направлений собственной науки, не создававшей новое, но лишь паразитировавшей на добыче спецслужб.

Деньги теряют значение.Конечно, они не отменяются. Они просто начинают существовать внутритехнологических отношений – точно так же, как в свое время самостоятельная важность золота, бриллиантов и других стратегических ресурсов не исчезла, но отчасти сохранилась внутри денежных отношений. Точно так же принципиальная значимость рынка труда сохранилась внутри рынка товаров, рынка товаров – внутри рынка капитала, рынка капитала – внутри рынка информации, а рынка информации, в свою очередь, – внутри рынка ожиданий, формируемого современными информационными технологиями, в первую очередь технологиями high-hume.

Эта «матрешка» из вложенных друг в друга рынков сохранилась и с появлением метатехнологий. Последние просто добавили к картине глобальной конкуренции новое измерение, сделав старую «матрешку» ограниченной, частичной, не всеобъемлющей. Лидером человечества является тот, кто работает на самом внешнем из образующих эту «матрешку» рынков, тот, кто поставляет всем участникам этих рынков используемые ими технологии, пронизывающие все пространство рыночных отношений – от «внутренних» рынков до «внешних». Сегодня эту роль во все более полной степени начинают играть метатехнологии.

В силу самого своего характера они склонны становиться «средой обитания» субъектов коммерческой деятельности, во многом вытесняя, подменяя собой прежние правила и атрибуты этой деятельности. Постепенно, по мере распространения и укоренения они во все большей степени будут превращаться во «вторую природу», образуя рамки и задавая нерыночные, не связанные напрямую с экономикой и тем более с деньгами условия развития как отдельной личности и коллектива, так и всего человечества. В этом качестве они постепенно будут замещать рыночные отношения и, главное, права собственности, выполняющие соответствующие функции с момента появления денег.

В определенном смысле слова «вторая природа», образованная метатехнологиями, станет для информационного общества таким же внешним ограничением и стимулом развития, каким для первобытнообщинного общества была «первая» природа. (ВТОРАЯ ПРИРОДА и ЗАМЕНА РЫНКА: ЭТОГО НЕ БЫЛО ЛИ ПРО ТЕХНОЛОГИИ ВООБЩЕ??)

В последнем параграфе предыдущей главы это было показано на примере влияния компьютера на человеческое сознание, стимулирующее влияние которого оказалось схожим с влиянием на человечество ледникового периода. Компьютер – воплощение логики – начал вытеснять человеческое сознание в сферу интуитивного творчества точно так же, как ледниковый период вытеснил его в сферу организации технологической эволюции.

—

Глава 9. СТАНОВЛЕНИЕ ГЛОБАЛЬНОГО МОНОПОЛИЗМА

9.1. Транснациональные корпорации: звериный оскал прогресса

Ключевым инструментом и непосредственной движущей силой интеграции человечества на ее послевоенном этапе стали транснациональные корпорации (ТНК).

Степень изученности этого феномена транснациональных корпораций можно сравнить разве что со степенью изученности феноменов глобализации и информационной революции. Эти обиходные термины массово применяются не только в политике и науке, но и в повседневной жизни, но большинство использующих их даже не пытается понять, какие же конкретно процессы и явления они описывают и что следует хотя бы из естественного, монотонного, инерционного развития этих процессов и явлений.

Так, до сих пор, уже на следующем после их появления этапе развития человечества все еще остается «довольно расплывчатым понятием» даже само определение ТНК! Это позволяет мириадам грантополучателей с удовольствием переводить бумагу и время на изучение так называемых «малых и средних ТНК», не имеющих влияния как за пределами своей страны, так, как правило, и внутри нее и представляющих собой небольшие фирмы с зарубежными филиалами. В традиционные определения ТНК, даваемые на основе таких критериев, как деятельность в более чем одной стране и доля зарубежных активов (иногда к ним добавляются столь же неоправданные указания на конкретные виды деятельности), укладываются, например, турагентства и предприятия приграничной торговли.

9.1.1. Доминирующий фактор мирового развития

Принципиальной особенностью, выделяющей ТНК из всех многонациональных корпораций, является высокая степень их влияния на процессы как экономического, так и политического развития. Критерием степени этого влияния следует признать наличие или отсутствие способности оказывать ощутимое воздействие на национальное развитие стран, в которых они в той или иной форме присутствуют, на основе интересов, находящихся за пределами соответствующей национальной территории.

Крайне существенно, что интересы самой транснациональной корпорации, как правило, соответствуют интересам ее «страны базирования». Именно эта страна, иногда весьма эффективно скрытая, и воспринимается транснациональной корпорацией как ее «родина».

Профессор Сорбонны Петрелла так охарактеризовал роль ТНК: «Решения о размещении экономических и технологических ресурсов в том или ином регионе мира, то есть решения, которые изменяют настоящее и моделируют будущее развитие, принимаются крупными ТНК, которые делят и переделывают мир по-своему».

Вся жизнь современного человечества определяется и направляется ими. «Именно на основе транснациональных корпораций формируется новая экономическая система, в которой лидерство определяется наличием крупных финансовых ресурсов, передовых технологий, обширных рынков сбыта и активной, в глобальном масштабе, инвестиционной политикой». ТНК осуществляют две трети мировой торговли, причем лишь половина последней приходится на торговлю между ними и другими фирмами (часть которых также является ТНК), а половина, то есть треть мировой торговли, является их внутрифирменным оборотом.

Усилению ТНК, как и крупного капитала как такового, объективно способствуют кризисы. Так, в ходе «азиатского кризиса» 1997-98 годов с фондовых рынков Юго-Восточной Азии ушел преимущественно национальный мелкий и средний капитал, зависимый из-за незначительных масштабов своей деятельности от перепадов конъюнктуры. Его заменил крупный капитал, в основном международный, эффективно влияющий на правительства и посредством них создающий нужную ему конъюнктуру не только на национальном, но и на региональном, а часто – и мировом уровне.

Вся история транснациональных корпораций представляет собой блистательное доказательство того неоспоримого факта, что лучшим видом бизнеса является управление не теми или иными действующими на рынке компаниями, но управление самими рынками посредством национальных правительств.

Знаменательно, что, когда последние начинают влиять на международные рынки, масштабы которых заведомо превышают сферу их компетенции и компетентности, они лишаются возможности сознавать последствия своей деятельности и начинают использоваться «втемную» транснациональными корпорациями. В результате этого стихийного и далеко не всегда желаемого выхода за пределы собственной компетентности государства теряют возможность планировать свою деятельность и ее последствия. Наряду с другими причинами это способствует широкому распространению в структурах государственного управления ряда стран иррационального страха перед заговорами. Недаром он особенно силен именно в последнее десятилетие.

Однако в наибольшей степени влиятельность, чтоб не сказать всевластие ТНК и их превращение в ключевой инструмент общественного развития проявилось в характере и глубине их воздействия на ключевые для человечества процессы развития и распространения технологий.

Если новые технологические принципы разрабатывались и до сих пор разрабатываются в основном государствами (или при их прямой поддержке), то большинство (по ряду оценок, около 80%) новых технологий, то есть путей практической реализации этих новых принципов, создаются уже транснациональными корпорациями.

В наибольшей степени и наиболее выразительно долгосрочные последствия этого проявляются во взаимодействии ТНК и развивающихся стран. В общем виде он уже разобран через отношения развитых и неразвитых (развивающихся) стран в параграфе …., однако общие представления нуждаются в дополнении.

Прежде всего, качественно новый этап технологического развития человечества, резко усложняя процесс труда, снижает роль такого важного конкурентного преимущества слаборазвитых и развивающихся стран, как дешевая рабочая сила. Ведь ее дешевизна в общем случае означает именно ее низкую квалификацию – не как отдельных людей, а как рабочей силы общества в целом. При этом с точки зрения конкурентоспособности экономики значение важны не индивидуальные навыки взятых по отдельности работников (которые в СССР, например, были высоки – в отличие от сегодняшней России), но сочетание их личных навыков и господствующих технологий управления.

Усложнение труда повышает требования к квалификации рабочей силы и, соответственно, снижает значимость простого труда. Растущая потребность в качественном труде, таким образом, создает предпосылки для сокращения масштабов глобальной производственной интеграции и «возвращения» производственных структур ТНК из «третьего мира» обратно в развитые страны, откуда в 70-х годах началась их экспансия.

В то время они переместили значительную часть своих трудоинтенсивных производств (к которым относились такие разные отрасли, как электроника и производство одежды) в регионы с низким уровнем зарплаты (в основном в Юго-Восточную Азию). Однако развитие современных технологий снизило долю труда в издержках и резко повысило важность ориентации на индивидуального потребителя (что объективно потребовало размещению производства вблизи рынков сбыта и повышения качества труда). Результат – обратное изменение пропорции территориального размещения этих производств (и особенно пропорции создания на них добавленной стоимости) в пользу развитых стран.

С точки зрения географических аспектов международного разделения труда эти процессы выглядят убедительными признаками нарастающего обособления экономик развитых стран, их своего рода «закукливания», совместного отгораживания от неразвитых стран при углублении их собственной внутренней интеграции.

Усложнение господствующих технологий и вызываемое им повышение относительной значимости качественного труда создают предпосылки для замены глобальной, общемировой интеграции региональной интеграцией весьма ограниченного круга развитых стран, осуществляемой с минимальным участием остального мира.

Таким образом, высосав из «третьего» и особенно «второго» (бывшего социалистического) мира значительные материальные, финансовые и человеческие ресурсы, развитые страны начинают замыкаться для переваривания этих ресурсов и совершения, во многом на их основе, нового рывка. При этом происходит предусмотрительное отгораживание развитых стран от волны неблагополучия, которая вызывается в остальном мире потерей этих ресурсов.

Непосредственным двигателем обоих взаимосвязанных процессов, – как перекачки ресурсов неразвитых стран в развитые, так и растущей самоизоляции развитой части человечества – являются транснациональные корпорации.

При этом ускорение прогресса развитых стран носит, как было показано в первой главе, качественный характер, который уже в ближайшем будущем может привести к их несовместимости – как технологической (Дж.К.Гэлбрейт писал еще по поводу вьетнамской войны ([10]), что сложность предоставляемого слаборазвитым странам оружия должна соответствовать уровню развития этих стран), так и психологической – с неразвитыми странами, которые как целое ждет потеря ресурсов и неуклонная деградация.

О том, что этот процесс уже набрал критически значимые для мирового развития обороты, свидетельствует не только формирование зоны НАФТА в Северной Америке и еврозоны в Западной Европе. Об этом же более чем убедительно свидетельствует и неуклонный рост протекционизма со стороны развитых стран, формально остающихся приверженцами либерализации внешнеэкономической деятельности и настойчиво (чтобы не сказать «насильственно») принуждающих к этой либерализации весь остальной мир.

Движущей силой такой принудительной либерализации во многом оказываются опять-таки ТНК. Наиболее глубоким, фундаментальным механизмом ее осуществления «явочным порядком», вопреки даже сознательным усилиям отдельных обществ, являются трансфертные цены, которые при всей их естественности следует признать одним из наиболее серьезных механизмов деструктивного воздействия ТНК на национальные экономики.

9.1.2. Трансфертные цены

Цены не только разовых, но и регулярных сделок между филиалами одной и той же корпорации, расположенными в различных странах, из-за маневрирования финансовыми потоками внутри ТНК ради максимально эффективного использования страновых различий могут весьма существенно и практически произвольно отличаться от рыночных цен, которые были бы установлены на основе традиционных рыночных механизмов – при аналогичных продажах между не связанными друг с другом фирмами.

Таким образом, механизмы трансфертного ценообразования становятся механизмами, с одной стороны, подрыва национальных рынков (так как часть продаж на них проводится между аффилированными структурами по нерыночным ценам), а с другой – стихийной и насильственной либерализации национальных экономик. Ведь страны, вводящие более жесткие механизмы регулирования бизнеса, объективно становятся жертвой трансфертных цен: они лишаются связанных с деятельностью ТНК финансовых потоков, недополучают налоги, теряют валютные резервы и сталкиваются с ограничением развития национальных предприятий, вынужденных действовать в более суровом, чем ТНК, деловом климате.

Механизм действия трансфертных цен раскрывает классический пример Колумбии, власти которой в свое время установили верхний предел репатриируемой прибыли. Работающие на ее территории ТНК без видимых усилий решили эту проблему путем повышения цен, по которым головная компания поставляла товары местным отделениям. Через три года импортные цены для колумбийских отделений ТНК на химическую продукцию превышали мировые на 25%, на резину – на 44%, на электротовары – на 54%, а на фармацевтические товары – в 1,9 раза ([12]).

Для контроля за такими действиями и противостояния их разрушительным последствиям у властей развивающихся стран обычно нет квалифицированных специалистов, а в целом ряде случаев – даже простых юридических прав.

Глубина принудительной либерализации при помощи трансфертных цен значительна, так как ТНК используют в качестве «эталонов» оффшорные зоны (в этом заключается одна из их важнейших функций и причин их расцвета именно во время бурного развития ТНК). Многие из оффшоров представляют собой крошечные территории, государства которых не имеют никаких ни социальных, ни каких-либо иных обязательств. Например, Науру, бывшее финансовым центром мирового значения, не имеет даже столицы в общепринятом смысле слова – ей считается отдельно стоящее среди конгломерата поселков здание парламента.

Ничтожность социальных и иных обязательств позволяет этим территориям устанавливать экономический режим, соревнование с которым по уровню либеральности (то есть низкому уровню налогов и государственного регулирования, включая раскрытие информации, и свободе движения капитала) по определению непосильно для любого не «виртуального», а реально существующего государства.

Чрезмерная, не говоря уже о принудительной, либерализация пагубна для экономик, особенно относительно слабых. Даже авторитетные международные финансовые эксперты (среди них лауреат Нобелевской премии, бывший старший вице-президент (?) Мирового банка Дж.Ю.Стиглиц) пришли к выводу о принципиальной невозможности стабилизации социально-экономического развития за счет реализации либеральных рецептов ([11]), констатировав таким образом не только крах, но и экспериментальное доказательство принципиальной порочности «Вашингтонского консенсуса» (политики, направленной на принудительную либерализацию экономик неразвитых, в первую очередь постсоциалистических стран, включая Россию, при помощи в том числе давления и стимулирования со стороны международных финансовых организаций).

9.1.3. Контроль за покупателями

ТНК оказывают негативное воздействие на национальные экономики не только при помощи трансфертных цен. Среди их «отравленных инструментов» важное место занимает продажа товаров зависимым покупателям.

Эта проблема обычно игнорируется, так как согласно господствующим в либеральных кругах развитых стран (во многом благодаря полному соответствию их интересам) предрассудкам международные рынки a priori считаются полностью конкурентными, а покупатели – исчерпывающе информированными. Эти представления не соответствуют действительности, – по крайней мере, в эпоху ТНК, которая является одновременно и эпохой формирования спроса как специальной отрасли общественного производства и доминирующей модели рыночного поведения производителей. Соответствующие же либеральные теории представляют собой не имеющую реальных оснований пропаганду.

Одна из Нобелевских премий по экономике была присуждена именно за точное доказательство двух в принципе общеизвестных фактов, старательно игнорируемых представителями развитых стран на переговорах с представителями остального мира. Первый заключается в том, что либеральные представления об эффективности рынка работают лишь при условии исчерпывающе полной и равной информированности всех его участников, а второй – в том, что выполнение этого условия на практике невозможно.

Классический рынок «свободной конкуренции», которому соответствуют постулаты либерализма и монетаризма, исчезает, как утренний туман, сразу же после возникновения самой первой, еще далеко не транснациональной монополии, – фактически в момент создания первого крупного в масштабах соответствующего рынка производства, не говоря уже о промышленности и тем более о конвейере. То, что реальный рынок в большинстве случаев несовершенен, было убедительно показано уже к 30-м годам прошлого века.

Принципиальная несовместимость либеральной идеологии «свободного рынка» и существования монополий верна не только для внутринациональных, но и для международных отношений. «Ошибочно предполагать, что глобализация – результат действия исключительно рыночных сил. Те рамки, в которых действуют рыночные силы, определяются политикой» ([13]).

Недостаточная информированность покупателей и влияние на их сознание, в том числе путем внедрения в него убеждения, что только ТНК могут производить качественные товары, становится повсеместной практикой и позволяет ТНК многократно завышать цены относительно рыночного уровня, получая сверхприбыли за счет формирования сознания потребителей. (Так, корпорация Sri Lanka State Pharmaceuticals Corporation приобрела препарат «Диацепам» у Hoffman La Roche по цене, более чем в 25 раз превышавшей ту, за которую она могла приобрести аналогичный препарат у индийской фирмы ([9])).

9.1.4. Монополизация технологий: изживание рынка

Наконец, ТНК прилагают максимум усилий для избежания передачи технологий, так как именно владение технологиями (наряду с эффектом масштаба, позволяющего переносить международное разделение труда внутрь корпорации) является основным фактором их конкурентоспособности. Именно этим (наряду с чудовищным монопольным завышением цен на целый ряд «лицензируемых» товаров, в первую очередь на компьютерные программы, а также аудио-, видео– и цифровые записи) во многом объясняется болезненно гипертрофированное значение, придаваемое ТНК вопросам защиты интеллектуальной собственности.

Одним из ключевых механизмов защиты технологий является патентование. Страна, предоставляющая ТНК патентную защиту, автоматически лишает свои собственные компании возможности импортировать более дешевые продукты и технологии и тем более – использовать запатентованную технологию в производстве. Следует учитывать, что продажа запатентованной технологии, как правило, сопровождается целым рядом серьезных ограничений и подкрепляется фактически принудительной продажей полуфабрикатов с использованием трансфертного ценообразования.

Тем не менее принято считать (во многом в результате регулярной пропаганды самих ТНК), что развивающиеся страны получают от присутствия в них транснациональных корпораций значительные выгоды, – правда, в основном нефинансовые (в финансовые выгоды верят только принципиально игнорирующие реальность личности вроде осмеянных еще Дж.Соросом российских «либеральных фундаменталистов»). Эти выгоды связывают в первую очередь с переносом на территорию страны современных технологий – не только производства, но и управления, в том числе таких технологий управления, которые являются условием самой возможности указанных инвестиций со стороны ТНК.

Однако, даже если бы поведение ТНК было альтруистичным и направленным на технологическое обогащение неразвитых стран, возможности передачи технологий объективно весьма ограничены, а их последствия – по меньшей мере неоднозначны.

Ведь конкретная форма, в которую воплощена каждая технология (реализующая ее организационная структура, характер и полнота инструкций и так далее), несет на себе сильнейший отпечаток социально-экономических и культурных особенностей общества, которым она создана.

Так, большинство технологий high-tech в принципе не могут быть адаптированы к условиям основной массы неразвитых стран, в частности, к преобладанию неквалифицированного труда. Эти технологии слишком сложны и требуют часто недостижимой в неразвитых странах точности. Часто они нуждаются и в заведомо непосильных для развивающихся стран масштабах производства. Адаптация же более простых технологий к условиям неразвитых стран, даже когда она технологически возможна, может требовать неприемлемых издержек, включая дополнительные исследования и изменение организационной структуры.

Поэтому сложная технология, как правило, не может быть трансплантирована, механически перенесена в страну с отличающимся типом экономики и культуры (особенно в менее развитую). Соответственно, «оцивилизовывающая» миссия ТНК, хотя, безусловно, и существует, преувеличивается пропагандистами и объективно сдерживается самим характером их технологий – и производственных, и (в особенности) управленческих, не говоря уже о заинтересованности самих ТНК в ограничении передачи своих технологий, монопольное владение которыми является ключевым фактором их конкурентоспособности.

Несмотря на осознанную политику большинства транснациональных корпораций в этом вопросе, ограниченность масштабов передачи технологий вызвана в первую очередь объективными факторами. Это важно и с мировоззренческой точки зрения (ибо миром движут не заговоры, а объективно обусловленные интересы), и для понимания перспектив мировой экономики.

Преимущества ТНК уникальны из-за своего преимущественно технологического характера: как и технологии в целом, они распространяются с трудом. В первую очередь это касается внутренней организационной структуры и системы внешних контактов ТНК. Как и преимущества интеллектуального труда, они принципиально неотчуждаемы и не могут быть переданы другим фирмам. Хорошо организованная корпорация, как было показано в первой главе, потенциально является носителем коллективного разума, и ее неотчуждаемые преимущества могут рассматриваться как составляющие его творческой способности.

Значительная часть этих преимуществ возникает и увеличивается по мере длительности успешного функционирования ТНК и ее экспансии. Таким образом, деятельность корпорации как таковая является самостоятельной ценностью и несомненным ресурсом ее последующего развития. Этот ресурс можно условно назвать «историческим». Он также принципиально неотчуждаем. По важности он сопоставим с такими значимыми традиционными ресурсами, как финансовый, административный, интеллектуальный и рыночный (выражающийся в доле на рынке, то есть в наличии устойчивого спроса на продукцию корпорации).

Невозможность продажи все более существенных факторов производства и формирование устойчивой традиции сознательного отказа от продажи тех значимых факторов, которые можно продать, – еще один значимый признак отступления всевластия денег под натиском современных технологий, еще один значимый признак изживания рынка технологическим прогрессом.

Эти процессы качественно усиливают глубину разделения человечества на развитые и неразвитые страны, чем колоссально усугубляют трудности последних. Передача технологий еще более ограничена, чем передача денег, мир технологий еще менее демократичен, чем рыночный мир.

Непосредственно это проявляется прежде всего во взаимоотношениях ТНК и неразвитых стран. В частности, первые, как правило, экспортируют технологии, ориентированные на удовлетворение потребностей развитых стран, а не неразвитых стран расположения филиалов. Это объективно обусловлено, так как основная часть мирового спроса предъявляется именно в развитых странах. Однако такое распространение технологий не способствует удовлетворению основных социальных нужд стран размещения филиалов ТНК; в то же время они в полной мере оплачивают не только размещаемые на их территории технологии, но и будущие конкурентные преимущества этих корпораций.

Существенна и ориентация ТНК на производство относительно дорогих товаров с избыточными для населения неразвитых стран потребительскими качествами. Автоматическая переориентация на потребление этих товаров (связанная с тем, что для модели потребления неразвитых стран характерно механическое заимствование стандартов стран развитых) носит для населения неразвитых стран характер заведомо избыточных расходов.

ТНК часто обвиняют в стремлении предоставлять развивающимся странам не столько трудо-, сколько капиталоемкие технологии. Это способствует концентрации рабочих мест в благополучных странах и имеет отчетливый социально-политический эффект: ТНК «дают работу своим», обеспечивая стабильность развитых стран за счет усугубления проблем остального мира.

Однако основная причина этого предпочтения объективна и обусловлена технологически. ТНК не только в отношении слабых стран, но и в своем собственном развитии стремятся к капиталоемкому производству, которое «при прочих равных условиях» быстрее и эффективнее реагирует на изменение спроса, что создает конкурентные преимущества. Эта тенденция во многом нейтрализует естественное конкурентное преимущество развивающихся стран – наличие значительного количества дешевой рабочей силы. Передача им не трудо-, а капиталоемких технологий ведет к целому комплексу негативных последствий, в первую очередь к:

относительному обострению проблем занятости (те же объемы капитала обслуживает меньше людей);